Прошел час. Стелла мыла посуду, мать обслуживала посетителей в обеденном зале. «Почему Белка не едет домой? – думала девушка с тревогой. – Обещала быть скоро, а сама…» Она драила противень, когда в кухню заглянула мать.
– Компота еще подлей в кувшин и хлеба нарежь… Что-то Беллы долго нет, тебе не кажется?
По тону матери Стелла поняла, что та тоже волнуется за девчонку.
– Она обещала быстро вернуться назад, – ответила Стелла, шустро нарезая хлеб.
– Вот зря ты ее отпустила с этими…
– Да что теперь говорить-то! Понятно, что зря…
– Хозяюшка! Еще хлеба можно? – донесся из зала голос.
– Несу, несу! – Мать подхватила корзинку с нарезанным хлебом и убежала к посетителю, а Стелла поставила противень на стол на ребро, чтобы стекла вода, и села в задумчивости на стул.
Она подняла глаза на часы, висевшие на стене. Пошел второй час, как девчонка уехала. Да, мать права: не надо было отпускать ее с этими крутыми дядьками. Пусть бы сами искали дорогу к пруду, не маленькие. Приспичило им рыбачить! Помнится, последний раз они с сестрой были на этом пруду в прошлом году. Дядя Егор, их сосед, ездил туда на своем дришпаке и взял своего девятилетнего внука, который гостил в то время у деда на летних каникулах. Он и сестрам предложил прокатиться с ними за компанию, чтобы не пустую машину гонять. Потом решили еще прихватить и дядю Федю, друга дяди Егора, с восьмилетней внучкой. Так, вшестером, они и приехали на пруд, искупались все для начала, потом мужчины принялись рыбачить, а сестры с маленькой Алинкой нарвали ягод в прибрежных кустах. Когда собрались ехать обратно, машина дяди Егора отказалась заводиться, и он почти час проковырялся с ней. Его внук и дядя Федя активно помогали ему советами, несомненно, очень дельными, а девчонки, не теряя времени, нашли неподалеку от пруда поляну земляники и нарвали еще и ее. Тогда было очень весело и здорово: Белла только что окончила в райцентре школу-интернат, получила аттестат и приехала в родную деревню насовсем. Сестра так радовались, что теперь они вместе навсегда!..
Стелла вздохнула: больше мать не давала им выходных. Одной в кафе ей было не управиться, и сестры могли отдыхать лишь по очереди, и то не всегда. А как можно отдохнуть в маленькой захудалой деревеньке девчонкам?!
Ближе к вечеру, когда в кафе никого не было, мать, надраив до блеска все столы, зашла на кухню к дочери. Стелла задумчиво ела щи, уставившись в одну точку на стене.
– И мне налей, передохнем маленько, пока к ужину никто не нагрянул. – Матрена устало опустилась на стул возле стола, придвинула к себе чашку со сливками. – Чего хлеба-то не отрежешь?
Стелла налила тарелку щей, сыпанула в них ложку рубленой зелени и поставила перед матерью. Матрена сама порезала хлеб, потом взяла себе один кусок и ложку.
– Стелл, где же это наша соня, а? – она посмотрела на старшую дочь с надеждой, как будто ждала, что та сейчас скажет: да ничего страшного, ма, все в порядке, Белла вот-вот вернется.
Но девушка молчала, продолжая механически работать ложкой. Доев свою порцию, она отодвинула тарелку и решительно встала:
– Я иду к дяде Егору.
Стелла сняла фартук, бросила его на стул и направилась к выходу.
– Зачем к Егору-то? – крикнула испуганно Матрена.
– На пруд надо ехать, Белку искать!
– А я?
– А ты в кафе оставайся, не закрывать же его.
Стелла, громко хлопнув дверью, вышла на улицу.
Только через час они с дядей Егором кое-как добрались до лесного пруда. Остановив машину, оба вышли наружу и принялись осматривать берег. Да, здесь совсем недавно были люди: вон еще дымятся угли в костре, по всему видно, готовили шашлык. Трава рядом с костром была примята – здесь сидели и ходили. И следы от протектора большой машины есть, но – как странно – ни одной банки или бутылки вокруг, ни одноразовой посуды, которую так любят оставлять городские в лесу – ничего, никаких следов. А девушки и подавно!
– Может, они ее уже домой отвезли? Может, мы на дороге разминулись? – предположил дядя Егор, осматривая ближайшие кусты.
– Нет, я за дорогой следила, они нам навстречу не попадались.
Стелла тоже начала осматривать местность – берег, кусты, лощинку недалеко от пруда. В этой лощинке, прямо в траве, она нашла заколку для волос – ее заколку.
– Дядя Егор, смотри! – в панике, в жутком предчувствии прибежала Стелла к машине.
– Это что, Белкина? Эх, ё-моё! Как же это, а?..
– Дядя Егор!..
– Тогда вот что, девонька: едем к участковому в Смирновку! Садись, садись скорее в машину…
Только на другой день труп Беллы был найден в пруду. Участковый откуда-то привез на место происшествия водолаза, и тот, обследовав дно, вынес на поверхность тело девушки, к одной ноге которой был привязан большой камень. На Белле была разорвана одежда, в ее распущенных волосах запуталась водная растительность. Стелла, увидев сестру, закричала не своим голосом. Она бросилась к Белле, которую положили на песок, пыталась закрыть ее обнаженную грудь лоскутами порванной одежды.
– Стелла! Возьми себя в руки! – Участковый попытался оттащить старшую сестру от трупа, но та кричала и била его по рукам.
Наконец девушку кое-как удалось успокоить, если можно так сказать, потому что даже усаженная поодаль на траву, она продолжала рыдать и до крови кусать себе кулаки, которыми закрывала себе рот. Участковый, водолаз и помощник участкового, молодой практикант из школы полиции, уложили труп в большой черный пакет, который погрузили в свой «уазик». Они повезли его в Смирновку, в морг при больнице, а Стелла поехала туда на машине дяди Егора.
На другой день им с матерью была выдана справка о смерти Беллы, в которой говорилось, что девушка была изнасилована, потом задушена и только потом утоплена в пруду.
Хоронила ее вся деревня – около сорока человек, да еще родня приехала из других деревень и из города. Мать шла за гробом, ведомая с двух сторон своей старшей дочерью и своей сестрой Верой, кричала дурным голосом и висла у них на руках. Шедшие за ней двоюродная сестра, брат и родственники мужа поддерживали Матрену, как могли, но в основном тоже все рыдали в голос. Мужчины украдкой вытирали глаза, отворачивали хмурые лица.
На кладбище гроб поставили на скамейки рядом с вырытой могилой. Рядом была могила отца погибшей – Дмитрия Матвеева. Почерневший от времени деревянный крест над осевшим холмиком, выцветший венок и ржавая оградка…
– Митя! Митя! – закричала Матрена и потянулась руками к могиле мужа. – Прости меня, окаянную! Не уберегла я нашу дочку!.. Не уберегла…
– Мама, не надо! Не надо… – Стелла еле удерживала мать.
Но Матрена словно не слышала ее. Она повернулась к стоящим вокруг односельчанам и родственникам и запричитала:
– Люди добрые! Да скажите вы мне, где же она, моя доченька?! Где моя красавица, радость моя, утешение мое на старости лет?
Женщины только сильнее разрыдались в ответ…
Беллу похоронили рядом с отцом.
– Теперь они будут вместе – отец и дочь, – сказал кто-то из родственников.
– Да, одна дочка будет там, с папкой, другая – здесь, с мамкой, – вздохнула сквозь всхлипывания тетка Лида, двоюродная сестра Дмитрия.
После похорон все отправились в кафе, где уже были накрыты поминальные столы, и две двоюродных сестры и племянницы Матрены суетились с подносами, расставляя последние тарелки и стаканы.
Стелла чувствовала, что не может притронуться ни к чему. Кто-то уговаривал ее отведать кутьи, кто-то советовал обязательно выпить рюмочку: «Оно и полегчает!..» Девушка смотрела на всех растерянно. Что они, черт возьми, хотят от нее? Какая рюмочка?! Ее сестру только что похоронили! Вот эту маленькую, мечтательную глупышку, любящую поспать и почитать книжку про любовь, вздыхающую о каком-то благородном принце, бросающем ей в окно букет цветов с запиской о любви. Милая наивная дурочка! Она смотрела на мир сквозь розовые очки и верила, что на свете есть любовь! Сама Стелла в нее не верила давно, разочаровавшись в этом чувстве благодаря некоему Андрею, симпатичному веселому водителю, в которого она, дура, влюбилась в семнадцать лет просто без памяти…
Черт! Вот только о нем сейчас не надо. В такой день не стоит даже вспоминать всяких уродов и подонков!
Стелла опрокинула рюмку водки, закусила ее кутьей – наверное, невпопад, потому что сосед по столу дядя Егор посмотрел на нее удивленно. Потом девушка встала и вышла на крыльцо, на воздух. В обеденном зале сидело столько народа, что дышать было практически невозможно, несмотря на открытые окна и дверь.
Возле крыльца в тени деревьев стояли родственники, которым не хватило места за столами. Решили покормить сначала чужих – соседей, потом уж родню. Эти свои, не обидятся. Люди на улице тихо переговаривались, качали головами. До Стеллы донеслось: «Господи! Какая молоденькая! Совсем еще ребенок. Жить бы да жить… Только школу окончила в прошлом году… Вот горе Матрене!..»
Возле кафе остановился милицейский «уазик». Из него вышел участковый Сергей Иванович, тридцатипятилетний майор, живший в соседней Смирновке, большой – не в пример Матрёнино – деревне. Он тихо поздоровался со всеми и подошел к Стелле.
– Прими мои соболезнования, – негромко сказал он, сняв фуражку и пригладив непослушные, торчащие во все стороны черные волосы.
Она только кивнула в ответ:
– Сергей Иванович, вы подождите немного, сейчас вторую очередь кормить будут, помяните с нами Беллу…
– Да, да, конечно… Извини, что на похоронах не был: меня в район вызывали. Кстати, как раз по этому делу.
– Что? Нашли тех уродов?
– Нашли. По номеру машины и твоему описанию. Так что теперь будет суд, и посадят этих субчиков надолго! Уж ты мне поверь!
– Быстро же их… Подождите, Сергей Иванович, как посадят? Почему только посадят? А расстрел? Их надо расстрелять! Это же звери – трое сорокалетних мужиков убили беззащитную восемнадцатилетнюю девчонку!
– Да, да, расстрелять! – К участковому и Стелле подошли стоящие поблизости и слышавшие их разговор родственники. – Мы требуем расстрелять гадов, убийц!..
– Подождите, граждане! – поднял руку Сергей Иванович. – Вы что, телевизор не смотрите? В нашей стране преступников давно не расстреливают. У нас мораторий на смертную казнь…
– Отменить мораторий к такой-то матери! – закричали люди.
– Так это же не от меня зависит, граждане! Я со своей стороны сделаю все, что могу, и обещаю вам: преступники понесут заслуженное наказание. Они сядут, и надолго сядут! Уже заведено дело, ведется следствие, потом будет суд… Вы все сможете прийти на этот суд и убедиться, что их посадили!..
Год спустя Стелла ехала в кабине «большегруза» и вспоминала этот разговор. «Они сядут, и надолго сядут!.. Вы все сможете прийти на этот суд и убедиться, что их посадили!..»
– …Так что, нашли тех тварей, которые убили твою сестренку? – спросил пожилой степенный Василий, водитель, который со своим суетливым напарником Серегой регулярно заезжал к ним в кафе пообедать.
– Нашли, – нехотя ответила Стелла, сосредоточенно глядя вперед на дорогу.
– Хорошо, что нашли. И много им дали?
– Ничего не дали. Отпустили. Еще и извинились, – не удержалась Стелла от вздоха.
– Это как же так? – встрял в разговор молодой напарник Василия. – Нашли и отпустили? Так не бывает.
– Бывает, – снова вздохнула Стелла. – Те мужики оказались большими «шишками».
– Ну и что – «шишки»? Теперь что, можно девчонок убивать?! – продолжал возмущаться Серега.
– Таким все можно, – глубокомысленно изрек Василий. – Это вот ты, паря, кому-нибудь дашь в морду в запарке и сядешь на несколько лет. А такие и воровать могут вагонами, и людей убивать, – для них закона нет! Они – хозяева жизни! Они – над законом!
– Ну, дела! – продолжал возмущаться Серега. – Ну, страна!.. Ну, ёшь твою клёшь!
– Это не страна виновата, а правительство, – глубокомысленно изрек степенный Василий, – страна тут как раз ни при чем. А вот с правителями России всю жизнь не везло. Думаешь, если бы простой народ законы писал, то они были бы такими сволочными? Нет, паря, законы пишут богатые и для богатых, и пишут, заразы, так хитро́, что на них самих они вроде как и не распространяются.
– Да, Стрелка, не повезло вам с матерью, что именно богатые дяханы Белку вашу грохнули! – вздохнул Серега. – Были бы такие работяги, как мы с Василием, гнить бы им сейчас в тюряге.
Стелла молчала. Она и сама все это понимала, не маленькая. Этой весной ей исполнилось двадцать три. А Белле в июне было бы девятнадцать. Только теперь у нее совсем другой отчет. Вот на днях будет год… Год со дня смерти…
– А кафе, значит, вы с матерью продали?
Она покосилась на Василия.
– А зачем оно нам? Прибыль небольшая, а мороки много. Мать после смерти Белки долго не могла оправиться, так что кафе, считай, я одна и тянула. А когда весной завернула к нам одна семейка – жена-предприниматель да муж – владелец нескольких летних закусочных, – им почему-то наше кафе приглянулось, и они предложили нам его продать. Мы с мамкой посоветовалась между собой, она только рукой махнула: «Делай что хочешь…»
– И за сколько вы им кафешку продали? Если не секрет, конечно.
– Недорого, нам лишь бы свое вернуть.
– И куда же Матрена-то подалась?
– К своей сестре, тете Вере в Сарафаново. Там хоть какая-никакая работа есть: там же ферма большая. Вот мать туда на ферму дояркой и устроилась. Тетка давно одна живет: муж у нее помер, а дети все в город сбежали. Теперь им с мамкой вдвоем не так скучно будет.
– А ты чего в город-то едешь? Хочешь там на работу устроиться?
Стелла сузила свои серые большие глаза.
– На работу, – сказала она таким тоном, что оба водителя повернули головы и посмотрели на попутчицу недоуменно.
– Чтобы в городе на работу устроиться, прописка нужна, – поучительно изрек Василий.
– У меня дядька в городе есть, папкин двоюродный брат, он обещал мне временную прописку. Я пока у него остановлюсь, а там видно будет…
Водилы привезли Стеллу к Центральному рынку. Прямо за ним поднималась в гору улица Верхняя, где жил ее дядя. Попрощавшись, они поехали к себе на автобазу, а девушка, подхватив дорожную сумку, направилась к дому родственника.
– Боюсь только, с работой будет сложно… Поскольку прописки у тебя нет.
Дядя Ваня отхлебнул из своего бокала и посмотрел на племянницу.
Стелла пила свой чай с пирожками, которые привезла с собой из дома, и молчала. Не могла же она вот так прямо сказать дяде, что приехала в город вовсе не за тем, чтобы найти здесь работу. О работе она сейчас думала меньше всего. Ей просто не терпелось разыскать тех, кто убил ее сестру, и посмотреть, как живут эти люди. Вернее, нелюди. Ей все-таки удалось выудить из участкового подробности смерти Беллы. Оказывается, сначала она была жестоко изнасилована двоими мужчинами, причем не только обычным, но, как говорят, и извращенным способом, при этом еще избита (на теле ее обнаружены множественные ссадины и гематомы), потом девушку душили руками, о чем свидетельствуют синяки на ее шее, и лишь потом преступники утопили уже бездыханное тело, привязав камень к ноге, чтобы не всплыло.
Когда закрыли дело, участковый Сергей Иванович приехал к Матрене и Стелле и, помявшись, объяснил расстроенным женщинам, что те трое рыбаков на шикарном «Мицубиши Аут Лендере», оказались совершенно ни при чем. Они-де только привезли девушку на пруд, а она показала им это место. Да, от этого они не отказываются, но потом они взяли и передумали там рыбачить и уехали с этого пруда искать другое место, а Белла пошла пешком к дороге ловить попутку до Матрёнино. Еще участковый добавил, что все необходимые анализы у подозреваемых взяли, но какая-то там группа, кажется, ДНК, не совпала с той группой спермы, что была обнаружена в теле потерпевшей. Стелла во всем этом совершенно не разбиралась, но понимала одно: преступникам как-то удалось вывернуться. Рассказывая им с матерью о закрытии дела, Сергей Иванович отворачивал лицо, прятал от женщин глаза, немного запинался и вообще, по всему было видно, что ему до ужаса неловко. Врет, поняла Стелла, врет, хотя и краснеет. Откупились преступники, видать, сильно богатые, небось денег у них – куры не клюют. Машина вон какая! Как пить дать, откупились!..
– Сергей Иванович, я вам не верю! – крикнула она в сердцах. – Не пошла бы Белка одна по лесу к дороге попутку ловить. Да и они клялись мне, что привезут сестренку прямо к кафе, через пять минут привезут! Врут они все! Дайте мне самой с ними поговорить! Пусть они все это повторят, глядя мне в глаза.
– Матвеева, ты соображаешь, что говоришь? – возмутился участковый. – Это я тебе вру, по-твоему?
– Дайте мне поговорить с ними!
– Да что толку-то? Их следователь допрашивал, у них анализы брали… Не совпадает группа, понимаешь ты?!. А потом, есть свидетели, которые видели их в другом месте – в это самое время, когда было совершено преступление… И еще, заметь: их было трое, а сестру твою изнасиловали двое. Если бы это были те рыбаки из города, они бы все трое ее того… А так что получается? Двое насиловали, а третий рыбу ловил?.. Нет, Стелла, не они это сделали. Ну, сама подумай, зачем им такое? Они – люди небедные и к тому же уважаемые, у них семьи – у двоих из троих… Нет, нет! Даже не думай, ее убили какие-то два отморозка, и это были совсем другие… Мы будем искать…
– Но почему, почему они не привезли ее домой, как обещали? Как они могли бросить девчонку в лесу одну?! Я им не верю! Слышите? И вам не верю! Я никому больше не верю!..
Стелла посмотрела на дядю.
– Дядь Вань, а ты куришь?
– Курю. А что? На балконе курю, а то Зинка, жена, ругается.
– Пойдем тогда, покурим…
– А ты что, тоже куришь, что ли? Стелла! Тебе мать ремня не даст?
– Поздно мне ремня давать, дядь Вань.
Они вдвоем стояли на балконе и курили. Стелла вертела в руках коробок спичек и смотрела во двор, где в песочнице и на качелях играли ребятишки, а бабушки сидели на лавочках.
– Дядь Вань, ты же в полиции работаешь, – сказала она тихо. – Можешь одну мою просьбу выполнить?
– В полиции, – усмехнулся Иван Семенович, – я водителем работаю, вожу полицейский наряд. Баранку крутить – вот моя работа.
– Но все-таки ты ведь знаешь кого-то из своих, из полицейских!
– И что? Ты толком говори, что тебе надо.
– Сведения надо раздобыть о кое-каких людях.
Иван Семенович внимательно посмотрел на племянницу.
– Это о каких же таких людях? – спросил он подозрительно.
– Я тебе покажу… У меня записаны фамилии и имена… Там, в сумке. Ты только узнай, кто они, где живут или работают. Хоть что-нибудь, дядь Вань, я тебя очень прошу!
– Да зачем тебе это?
– Ну, раз прошу, стало быть, надо… Нет, ты не думай, я ничего такого… Я хочу в суд на них подать, в верховный, в Москву. А то наши местные пинкертоны боятся их трогать.
Мужчина задумчиво почесал затылок.
– Сведения, говоришь? Ладно, попробую. А может, тебе с работой помочь?
– Нет, с работой я сама решу. Ты только помоги мне снять квартиру, а лучше комнату, чтобы недорого было… А то я слышала, приезжих могут и кинуть с этим делом.
– С квартирой помогу, это даже не сомневайся. А то, если хочешь, у нас пока поживи, сын в армии, сама знаешь, комната его пустует…
– Нет, дядь Вань, у тебя жена больно ругаться любит. Я комнату сниму.
– А деньги-то есть?
– Есть, мы же кафе продали…
– Ну, гляди, дело твое. Только ты это… в гости-то все равно заходи.
– Буду заходить, дядь Вань, как не зайти?! Ты ведь мне не чужой.
Вечером пришла с работы тетя Зина.
– О! Родственница! В город, значит, решила перебраться? – едва ли не с порога спросила она.
– В город, – кивнула Стелла.
– Ты что же, жить у нас собираешься?
– Нет, не собираюсь. Я временно…
Дядя Ваня не вытерпел:
– Зин, перестань!
– А чего такого? Я только спросила…
На другой день дядя пришел с работы радостный. Стелла весь день убиралась по привычке в его доме: вытерла везде пыль, вымыла пол, натерла всю сантехнику. Потом наварила щей из того, что нашлось в холодильнике дяди, напекла в духовке пирожков – целый тазик. Пришедшая с работы тетя Зина только брезгливо сморщила нос и скривила губы:
– Фу, как жареным луком несет! Всю квартиру провоняла. А гари-то, гари! Потолки закоптишь! Ты не в избе…
Стелла шмыгнула в свою комнату, вернее, в комнату брата Женьки. Она предпочитала не связываться с Зинаидой: себе дороже. Женщина она скандальная, это все в родне знали, не в пример спокойному и умному Ивану.
Дядя пришел с работы позже.
– Стелла! Я насчет комнаты тебе договорился! – с порога крикнул он.
– Да ты что, дядь Вань?! – племянница выбежала ему навстречу. – Вот спасибо! И где она? В каком районе?
– В хорошем. От меня недалеко, и, главное, платить за нее не надо…
– Как это? – растерялась Стелла, смотря на дядю удивленно.
– А так. Комнату эту занимает один мой товарищ, но сейчас он в Германии, в командировке. Ему там еще месяца два быть, не меньше! Комната все равно пустует, а ты хоть будешь пыль вытирать да приглядывать за ней.
– А чего за ней приглядывать? Чай, не корова, в лес не уйдет… Подожди, дядь Вань, а если он приедет, этот твой товарищ, и будет ругаться, что его комнату заняли?
– Кто будет ругаться? Валька? – дядя вдруг рассмеялся. – Нет, Стелла, Валька ругаться не будет!
– Какая Валька? Дядь Вань, ты же сказал, что комната твоего товарища…
– Ну, да, мой товарищ, Валентин Павлович Задорин. Вот такой мужик! – дядя показал ей большой палец.
– Ах, Валентин Палыч!..
Поужинав щами с пирожками, дядя Ваня посадил Стеллу в свой видавший виды «Москвич», который каким-то еще чудом, тарахтя, как трактор, передвигал колеса, и повез в тот район города, где находился дом какого-то там Валентина Павловича. Стелла смотрела в окно и удивлялась тому, как изменился город. Она не была здесь года три, с тех пор, как мать купила кафе. Повсюду были стройки, город преображался. Открылось много новых магазинов – буквально на каждом шагу!
Дом, в который привез ее дядя, оказался очень даже ничего, впрочем, как и район – тихий, зеленый. Это была старая часть города, застроенная в основном трех– и четырехэтажными «сталинками». Дядя остановил машину перед желтым домом с облупившейся местами штукатуркой, забрал с заднего сиденья ее дорожную сумку.
– Вот здесь тебе и предоставили жилье…
Жалко, ей так хотелось снять комнату в высотном доме, кататься на лифте и смотреть на город с десятого, ну, по крайней мере, с девятого этажа. А эта квартира, как оказалось, находится на первом этаже в первом подъезде – квартира под номером «два». Широкая лестница в пять ступенек, и всего две двери на площадке. Дядя достал ключи.
В просторном коридоре с высоченным потолком было несколько дверей. Дядя подошел к той, что была второй от входа – деревянной, выкрашенной зеленой масляной краской.
– Если соседи будут чего спрашивать, скажи, что тебе Валентин разрешил, поняла?
– Поняла, – кивнула Стелла, заходя вслед за дядей в комнату.
– И телефон мой мобильный запиши на всякий случай.
– Сейчас блокнот достану, – кинулась девушка к сумке, – только ведь у меня мобильника нет…
– Как нет? – удивился дядя.
– Так и нет. А зачем он мне был нужен в деревне? Теперь-то, конечно, куплю.
Стелла достала записную книжку и аккуратно записала номер, который продиктовал ей дядя Ваня.
– Сегодня же купи телефон. И когда на работу будешь устраиваться, скажи, что прописка у тебя будет… скоро будет. Я тебя к себе пропишу, ты не сомневайся.
– А тетя тебе разрешит?
– Разрешит, куда денется!.. Ну все, давай обустраивайся тут. Удобства – в конце коридора, белая дверь.
– Найду.
– Да, идем, я тебе покажу на кухне стол Валентина, его шкафчик с посудой и конфорки. Учти: чужие занимать нельзя, а то соседи разорутся… И холодильник не забудь включить, а то Валентин выключает его, когда в командировки уезжает.
После ухода дяди Стелла с интересом огляделась. Рассматривать комнату при нем она постеснялась, вдруг дядя подумает, что ей что-то не нравится. А теперь она не спеша обошла большую светлую – в два высоченных окна – комнату, посидела на мягком удобном диване в клеточку, погладила рукой полированную поверхность стола, что стоял у окна. А ведь и вправду, тут повсюду пыль, вон и на подоконниках без единого цветочка, зато заваленных газетами и прочим хламом, и на серванте, в котором стояла кое-какая посуда, и на этажерке с разного рода причиндалами от крохотной настольной лампы-ночника до пепельницы. Последняя, кстати, может пригодиться. Стелла взяла ее с полочки – желтую, изящную из толстого стекла, выполненную в форме цветка, и поставила на подоконник. Потом открыла окно и достала из сумки сигареты. В пачке оставалось только две, значит, сейчас она покурит и сходит в магазин за сигаретами и продуктами. Щи с пирожками остались у дяди дома, так что еще придется и соображать что-то на ужин. А это значит, надо выходить на общую кухню, встречаться там с соседями, возможно, даже что-то им объяснять.
Стелла затушила докуренную сигарету, смяв ее в пепельнице-цветке и направилась к двери. Закрывать окно она не стала: было душно, а на окне все равно была толстая металлическая решетка, так что вряд ли кто-то сумеет залезть в комнату.