Что мне тут еще оставалось сказать?
– Спасибо за исчерпывающий ответ, – молвил я.
– Да пожалуйста, – вяло отвечал Звездочкин. Видно было, что он разочарован нашей сегодняшней беседой. Провожая меня до двери, он даже спросил: – А вы точно будете публиковать это, так сказать, интервью?
– Даже не знаю, – замялся я.
– Мой вам совет: не публикуйте, – астроном доверительно взял меня за рукав. – Не мусольте эту тему. У вас уважаемая газета – и прочитать в ней сегодня хоть что-то о летающих тарелках, даже опровержение, было бы очень странно.
Я сделал вид, что его совет кажется мне ценным, несколько раз быстро кивнул ему и вышел.
033
Вечером я вновь не спеша прогуливался вместе с Ю от ее дома до моего.
– Пока мы не оказались у тебя, – сказала моя возлюбленная, – и не наложили мораторий на посторонние разговоры…
– Потусторонние, – вставил я.
– Можно и так, – улыбнулась Ю. – В общем, пока мы можем поговорить о работе. О твоей или о моей.
– Да что о моей, – без энтузиазма отозвался я. – Давай уж лучше о твоей.
– А я вот как раз о твоей хотела, – настаивала Ю.
– Ну хорошо, – милостиво согласился я. – Что же тебя интересует?
– Мы вчера встретились в том дворе, – начала Ю, слегка поджимая губы. Я заметил, что она всегда так делает, когда приступает к каком-то деликатному разговору. – Ты же там был по работе, да?
– А я не говорил? – озадаченно хмыкнул я.
– Нет. В тот раз мы не успели. Слишком быстро дошли до твоей квартиры.
– Могла бы спросить на обратном пути.
– На обратном я уже была слишком расслабленной для таких разговоров.
– Я расцениваю это, как комплимент в мой адрес.
– Расценивай. Тем более что так оно и есть.
– Спасибо.
– Но не отвлекай меня. Сейчас я уже хочу об этом договорить.
– Мне кажется, я все-таки рассказывал, – недоверчиво пробурчал я. – Ну ладно, может, ты забыла… Позвонили, в общем, в редакцию. Сказали, что в тот двор прилетела летающая тарелка. Я пришел, а там – ты. Черт, у меня прямо дежавю! Мы же вчера об этом говорили!
– Разве? – засмеялась Ю.
– Я понял, – вздохнул я с облегчением и засмеялся ей в унисон. – Ты меня разыгрываешь.
Но Ю внезапно посерьезнела:
– Не совсем. Извини, но я тебя сейчас проверяла. Я ведь тебе все об этом вчера рассказала, а ты забыл.
Я почесал в затылке:
– Черт, действительно, как же я мог? Вспомнил, вспомнил! Ты говорила, что это была не тарелка, а аппарат для перемещения между измерениями!
– И как же ты мог об этом забыть? – укоризненно покачала головой Ю.
Я сам не понимал, что со мной. Возможно, меня сбил с толку визит к астроному. Но об этом я не хотел рассказывать Ю. У нее, впрочем, нашлось свое объяснение моему идиотскому приступу амнезии.
– Знаешь, что это доказывает? То, что ты мне не веришь ни на йоту. Настолько сильно не веришь, что даже не запоминаешь то, что я тебе рассказываю.
– Ю, ну что ты, я все прекрасно помню!
– Да, я только что в этом убедилась.
– Ну прости, я не знаю, что со мной… Мне почему-то очень не хотелось связывать эту историю с тобой. Ну я получил в редакции задание, приехал – а тут ты. И как-то все неожиданно. И я помню, что когда ты сказала, что именно ты прилетела в этот двор в субботу, то мне… мне…
– Тебе стало неприятно, – закончила догадливая Ю.
– Да! – невольно согласился с ней. – Не знаю почему, но вот так вот…
– Я знаю, – убежденно сказала Ю. – Я тебе просто нравлюсь.
– Конечно! Еще бы! Гораздо больше, чем просто нравишься!
– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула Ю. – Но ты не можешь преодолеть себя и поверить в то, что я рассказываю. Ты предпочитаешь не обращать на мои, как у вас выражаются в таких случаях, россказни внимания. И даже твое подсознание успешно справляется с этим без твоего осознанного участия.
Я молчал и чувствовал себя виноватым. Что мне ответить на эти здравые и справедливые соображения – или даже обвинения? Что? Что?..
034
– Ю, ну прости, прости, – наконец заговорил я. – Пойми, ты мне настолько нравишься, что я… В общем, ты мне нравишься сама по себе, понимаешь? Мне неважно с какой-то планеты.
– Это ты хорошо сказал, – улыбнулась Ю. – Мне неважно с какой-то планеты… Здорово.
– Ну все, значит, ты меня простила? – обрадованно воскликнул я.
– Почти, – молвила Ю. – Я вот хотела еще спросить: ты уже выполнил это задание?
– Какое задание? – осекся я.
– Редакционное, – недоуменно посмотрела на меня Ю. – Ведь ты же написал статью о том, что произошло в том дворе?
– Нет, – сказал я, словно не понимая, к чему Ю клонит. – О чем там писать? Это очевидно какая-то глупость и… – Тут я посмотрел на девушку, и у меня словно дар речи пропал. Такой рассерженной я ее еще не видел.
– Ты меня просто поражаешь своим… не знаю чем… бесчувствием! – почти со злостью проговорила Ю. – Я тебе дважды рассказала про то, что там произошло, а ты по-прежнему не хочешь ни во что вникнуть и называешь это глупостью! Это просто несносно!
Я стукнул себя по лбу:
– Ю, извини, я идиот! Я с тобой с ума буквально схожу. В том смысле, что по тебе. И я не могу думать ни о чем, кроме тебя: в этом все дело.
– Но ты почему-то не хочешь задуматься даже о тех словах, которые я говорю! Может, тебе нравится только смотреть на меня – и заниматься со мной вашим сексом? Может, мне навсегда замолчать – и так тебе будет приятнее и удобнее?
Меня задело то, что Ю с особым нажимом произнесла «вашим сексом». Как будто ей самой «наш» земной секс не нравился – и она занималась им, только чтобы доставить мне удовольствие. Но я понял, что сейчас не время придираться к словам – и совершенно искренне ответил:
– Ю, перестань, говорить с тобой для меня тоже огромное удовольствие. Просто быть с тобой, находиться рядом, смотреть на тебя – и слушать все, что ты говоришь. Все твои слова для меня как музыка. Космическая, я бы сказал, музыка. Так что не надо, конечно, тебе молчать! Ни в коем случае!
Неожиданно Ю смягчилась.
– Ну да, – вздохнула она, – ты меня слушаешь как музыку. Это еще можно понять!
– Вот видишь! Я знаю, что ты всегда меня поймешь.
– Но мне это как-то… Ты относишься ко мне как к произведению искусства.
– Потому что ты и есть произведение искусства! – дурашливым тоном провозгласил я и чмокнул ее в щечку.
– Да ну тебя, – Ю сделала вид, что хочет меня оттолкнуть. – Ладно, я не злюсь, только обещай отныне прислушиваться к моим словам.
– Клянусь, слушаюсь и повинуюсь! – кивнул я, прижав руку к груди.
– Правильно, повинуйся мне, – удовлетворенно сказала Ю. – Тебе правда нравиться мне повиноваться?
– Конечно.
– Тогда выполни еще одно мое повеление.
– С готовностью.
– Напиши статью о том, что произошло в субботу в том самом дворе.
– Ю, – поникшим голосом заговорил я, – ну это…
– Значит, отказываешься? – голос Ю немедленно похолодел.
– Нет, я бы мог, это ничего не стоит, но тебе-то это зачем?
– Мне будет приятно, если ты обо мне напишешь?
– Так мне еще и о тебе там написать?
– Ну ты же напишешь о том, что случилось. А в этом событии я все-таки была главной фигуранткой. Но если не хочешь, можешь меня не упоминать. Напиши просто как ничего не знающий человек, которому рассказали о странном явлении.
Я оторопел и опять не знал, что ответить моей инопланетной возлюбленной. Казалось, вызывать во мне чувство растерянности ей будет удаваться до бесконечности.
035
Я долго подыскивал слова и наконец заговорил:
– Ю, понимаешь, есть две причины того, почему я не хочу ничего писать об этом самом инциденте. Во-первых, мне как-то не хочется никому рассказывать про меня…
– То есть тебе хочется, наоборот, скрывать меня ото всех? – к Ю снова вернулась некоторая холодность.
– Дело в том, – медленно продолжал я, мучительно ища нужные выражения, – что если я начну рассказывать про то, что познакомился с девушкой с другой планеты, из другого измерения, то… мне никто поверит – и даже меня, безусловно, поднимут на смех.
– Значит, ты боишься за себя, – печально произнесла Ю. – В этом все дело.
– Поверь, это не так! – немедленно возражал я. – Плевать мне на себя! Но если кто-то начнет смеяться над тобой, я этого не перенесу.
– А мне как-то все равно, – пожала плечами Ю. – Пускай надо мной смеются – я не против.
– Зато я против этого! – парировал я с чрезмерной, возможно, резкостью.
Ю посмотрела на меня укоризненно:
– На Земле это называется «быть собственником». Не так ли?
Я тут же постарался заговорить как можно более елейным тоном:
– Ю, послушай, может, ты еще просто не слишком разобралась в нашей земной любви, но тут уж ничего не попишешь: там, где возникает любовь, возникает и чувство собственности. Это в природе человека.
– Неужели? – иронически отозвалась Ю. – А как же такое понятие, как свободная любовь?
– По-моему, ты слишком много чего читаешь в Интернете, – покачал я головой.
– Как же я могу не наведываться в Интернет, если я вас изучаю…
– Да, но надо подходить критически к основной массе интернет-информации. Вот, например, эта самая свободная любовь. Все это придумали ведь те люди, которым недоступна нормальная любовь, люди, я бы сказал, извращенные. Может, они даже сами в это не верили, но вот просто из цинизма, чтобы поглумиться, создали такую теорию. А потом ее подхватили такие же циники…
– Но почему сразу циники? – перебила Ю. – Для меня, со стороны, свободная любовь выглядит привлекательнее, чем такая любовь, где все время присутствуют ревность и собственничество.
Я покачал головой:
– Нет, человек все-таки скорее моногамен. То есть я уверен, что каждый хочет, чтобы у него была единственная возлюбленная или возлюбленный на всю жизнь. Однако это получается у единиц – а большинство людей, увы, часто меняют партнеров. Но когда человек расстается с одним партнером и заводит другого, это еще ладно, это привычно почти для всех. А вот свободная любовь – она ведь предполагает, что несколько партнеров может быть одновременно: сегодня с одним, завтра с другим… И вот это, хоть убей, отвратительно – просто не могу по-другому к этому относиться.
Ю задумалась:
– Хм, а почему нельзя совместить свободную любовь с любовью собственнической? То есть взять все лучшее из той и другой?
– И что получится?
– Ну вот, например, партнер остается один, но при этом нет никакого контроля, ревности и так далее.
Меня почему-то расстроили такие рассуждения:
– Даже не знаю… Ты бы хотела, чтобы у нас было так?
– Ну у нас вроде бы пока так и есть, – сказала Ю. – Просто я вижу, что ты бы хотел большего.
– Я ни в коем случае не хочу торопить тебя ни с чем, – поспешно отвечал я. – Пусть все остается так, как сейчас, столько, сколько ты захочешь. Но я не могу делать вид, что я не думаю о каком-то развитии наших отношений, о том, что мы все-таки придем к совместному проживанию…
– Это невозможно, это невозможно, – прошептала Ю таким голосом, которым близким людям сообщают что-то неприятное.
– Но почему? – почти крикнул я. И услышал в ответ то, что только и мог услышать:
– Потому что я с другой планеты.
036
Я задумался и замолчал, и Ю тоже ничего не произносила. Какое-то время мы шли, словно в полной тишине. То есть на улице было довольно людно и шумно, но я до того был погружен в свои мысли, что, кажется, не отреагировал бы, даже если б мимо пробежал огромный динозавр или по небу пролетела пресловутая летающая тарелка.
Наконец Ю прервала молчание и кротким голосом спросила:
– Так ты напишешь об этом инциденте?
Впервые за общение с ней мне захотелось проявить упрямство.
– Нет, – мягко, но решительно произнес я.
– Но этот материал очень бы мне пригодился. В моей дипломной работе. И я не вижу ничего смешного!
Я действительно слегка зафыркал – возможно, нарочно – и заявил ей:
– Так и представляю себе, что ты повезешь вырезки из наших газетенок в другое измерение – и будешь их там показывать эфирным профессорам! И это в век Интернета!.. Кстати, – вдруг осенило меня, – в другое измерение ведь можно перемещать биомассу. Как же ты заберешь с собой свои записи, вырезки – и что там еще?
Ю улыбнулась моей наивности:
– Я запечатлею все это в памяти, а дома подключусь к специальному устройству – и все это воспроизведется в материальном виде.
– Такой 3D-принтер, да? – хмыкнул я. – Интересно… И вот еще любопытно, – меня снова осенило, – как ты вывезла из другого измерения эти свои внутренние гаджеты, с помощью которых можно выходить в земной Интернет и загружать информацию?
Я проговорил все это и даже разволновался, так как вновь забрезжила надежда, что сейчас я поймаю Ю на противоречиях и выведу ее на чистую воду. Разумеется, надежда вновь оказалась тщетной.
– Это все не совсем так, как ты себя представляешь, – спокойно отозвалась девушка. – На самом деле речь не идет о гаджетах или загрузке информации. Я ведь просто перевожу на земной язык, то есть на язык земных понятий, то, о чем вы представления не имеете. И то, что я при всем желании не объясню тебе как следует, особенно учитывая, что мы с тобой не технари. Я не смогу рассказать, а если б и могла, ты бы все равно этого не понял.
– И опять все очень удобно и складно у тебя выходит! – воскликнул я. – Сейчас ты скажешь, что это вообще биологическое свойство всех эфирцев – быть наполовину компьютером, роботом или… не знаю, как еще у вас там это все называют…
– Ты сейчас весьма близок к истине, – заметила Ю. – Действительно, это все каким-то образом наши биологические свойства. Но только привносимые извне. Специальная, как это по-вашему сказать, обработка, что ли, каждого младенца…
– Ну-ну, генная инженерия, – кивнул я уже с меньшим скепсисом.
– Что-то типа того, – пошевелила пальцами Ю. – Так мне ждать от тебя статьи?
Но я продолжал стоять на своем:
– Из-за такой статьи у меня могут быть неприятности.
– Уволят тебя, что ли? – недоверчиво посмотрела на меня Ю.
– Не исключено.
– Но тебе же дали это задание!
– Да нет, я сам вызвался. Просто проверить. И теперь, когда я знаю, что это связано с тобой, я не хочу об этом писать. Тем более в редакции я уже сказал, что это все чушь и писать тут не о чем.
– Очень мило с твоей стороны, – обиженно сказала Ю.
Я уже хотел было согласиться, но мы подходили к моему подъезду – и я решил продолжить этот разговор дома.
Однако дома мы продолжали соблюдать правило относительно запрета всяческих «рабочих» разговоров. И Ю была так же бесконечно мила, прелестна, сексуальна и отзывчива, как всегда, ни единым жестом или словом не намекнув, что она мной хоть в чем-то недовольна.
«Ладно, – подумал я, когда через несколько часов мы с Ю по традиции пошли обратно до ее дома, – если она снова об этом заговорит, я сразу соглашусь».
Но она не заговорила, и я тоже не стал возвращаться к этой теме.
037
Утром я включил телевизор, пока собирался на работу. Телевидение я не смотрел, а только изредка слушал в фоновом режиме, да и то лишь те каналы, где круглосуточно крутили старое кино.
В этот день на одном из таких каналов показывали «Девять дней одного года». Этот фильм я смотрел когда-то давно, чуть ли не в детстве, и не помнил из него почти ничего. Но сейчас я включил на сцене, которая сразу привлекла мое внимание, – я даже сделал погромче.
На экране молодой черно-белый Козаков стоял с бокалом в руке и разглагольствовал на космические темы: «Может быть, еще наш современник вырвется за пределы Солнечной системы и устремится в глубины Галактики».
Эта реплика вызывает протесты со стороны других присутствующих – Баталова, Никулина (не Юрия, а Валентина) и особенно Евстигнеева. «Размер нашей Галактики – сто тысяч световых лет», – принимается поучать последний. Затем он интересуется у Козакова, как глубоко тот намерен забраться в эту самую Галактику. «Пятьсот световых лет», – бросает Козаков. Дальше кто-то резонно шутит, что столько не живут и что при полете при скорости, близкой к скорости света, пассажиры попросту распадутся на элементарные частицы. Скрупулезный Евстигнеев же принимается что-то высчитывать по бумажке – и в конце концов провозглашает: «Для облета части Галактики в разумный для человеческой жизни срок вам десять в двадцать второй степени тонн самого современного экстрагорячего. Справка: наша планета весит несколько меньше».
Я погасил телик – и вышел на улицу. Настроение после кинокуска советской жизни было немного подавленное, хотя обычно бывало наоборот.
Я вновь задумался о побасенках Ю, хотя дал себе слово думать только о ней, а не о ее фантастическом, так сказать, дискурсе. Но, как известно, усилием воли нельзя заставить себя не думать о чем-то. И на сей раз я решил попытаться не насиловать себя, а, выражаясь языком пошляков, расслабиться и получиться удовольствие. Удовольствие, правда, было ниже среднего – и как только я предался этим мыслям, мне все больше становилось не по себе.
Как ловко она все-таки придумала с этим другим измерением! Видимо, что-то понимает и в астрономии и так далее. Да еще б не понимала – она ведь умная. Да, очень умная – уже хотя бы потому, что надо быть семи пядей во лбу, чтобы изобрести такой розыгрыш и так долго его поддерживать.
Впрочем, розыгрыш ли?.. Нет-нет, об этом лучше и не заикаться – даже с самим собой. Я не поддамся. Я могу сделать вид, что поверил, и даже очень убедительный вид – и ради Ю я сделаю это, не моргнув глазом. То есть, понятно, не ради нее, а ради того, чтобы быть с ней. Но пытаться искренне поверить – это все равно что… Все равно как если бы я влюбился в очень религиозную девушку и принял бы ее религию по этой причине. Хотя это перебор, разумеется. Нет, я бы на такое не пошел. Потому что – а если такая девушка оказалась бы сектанткой? Я бы и в секту, что ли, вступил? Нет, истово верующая девушка мне вряд ли бы понравилась… Хотя в таких вещах лучше не зарекаться. Если бы мне еще месяц назад сказали, что я полюблю барышню, которая считает себя инопланетянкой, я бы очень долго смеялся…
Но в том-то и штука, что Ю слишком умна и нормальна, чтобы быть сумасшедшей. Нет, тут только два варианта: либо она разыгрывает, либо… Либо – что? Либо с другой планеты, из другого измерения? Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Однако чеховский герой, которого обессмертила эта фраза, заблуждался. Может, и я заблуждаюсь?..
Честно говоря, в глубине души мне бы очень хотелось, чтобы все слова Ю оказались абсолютной правдой. Не потому, что мне приятно было бы узнать на существование внеземного разума, – плевать мне, честно говоря, на эту проблему. Но мне более чем небезразлична Ю – и, конечно, ее отношение ко мне. И если в конце концов окажется, что все это и впрямь было затянувшимся розыгрышем, издевательским фарсом, то… то… то я не знаю, что со мной будет. Я сойду с ума или умру от горя, обиды, от такой жестокой игры с моими чувствами…
К счастью, я уже подходил к редакции, где смог оперативно отвлечься от всех этих бесплодных и тяжелых размышлений.
А вечером того же дня случилось такое, что проблемы, мучавшие меня утром, показались совершенно незначительными и пустяковыми.
038
В течение дня настроение у меня понемногу улучшалось, ибо каждая прошедшая минута приближала вечернюю встречу с Ю.
А в конце концов мне еще удалось вырваться из редакции раньше, чем я рассчитывал. Я позвонил Ю, сказал, что зайду за ней буквально через четверть часа, она была очень рада этому – и на всех парусах я полетел к ее дому.
И вот мы уже снова идем по улице и мило разговариваем. Хотя до моей квартиры еще далеко, и табу, наложенное нами на определенные разговоры (их можно назвать «серьезными», а то и «неприятными», учитывая, какие мучительный осадок подчас после них остается), не действует, мы почему-то говорим исключительно о посторонних пустяках. Что меня очень радует.
По мере приближения к моменту, когда мы с Ю наконец снова останемся одни в пустой квартире, возбуждение мое растет – и я, не боясь выглядеть пошлым, с придыханием произношу:
– Очень тебя хочу. Весь день только об этом и думаю.
Ю выглядит польщенной и смеется. Но все-таки отвечает примерно такой репликой, какую я от нее и ожидал:
– Об этом – или все-таки обо мне?
Как приятно предугадывать слова возлюбленной! Тем более что заранее можно придумать подходящий ответ. Вот и я отвечаю Ю той фразой, которую она, вероятно, тоже предугадала:
– В первую очередь – о тебе. А об этом я вообще отныне думаю только в связи с тобой. Ты и это для меня теперь неразрывны. Это без тебя меня больше не интересует…
Ю снова смеется, и я жду, что она теперь скажет что-нибудь вроде: «Вот уж для меня ты и это точно неразрывны, ведь ни с кем другим я этим не занималась». И хотя поверить в такое мне по-прежнему еще сложнее, чем в ее инопланетное происхождение, я знаю, что подобные слова меня очень обрадуют…
Однако Ю не успевает произнести ни эти, ни какие-либо другие слова. Рядом с нами резко тормозит машина, из нее немедленно выскакивают какие-то типы – все в черном и в масках с прорезями для глаз. Я инстинктивно загораживаю Ю, чтобы принять удар на себя или подождать, пока черные типы не сделают свое черное дело по отношению к тому, кто их интересует. В то, что их могут заинтересовать мы с Ю, я надеюсь до последнего.
Но это «последнее» наступает через секунду. Типы подскакивают к нам – двое заламывают мне руки, еще двое зажимают рот Ю и тащат ее в машину. Я изворачиваюсь и поношу этих ублюдков словами, которых сам от себя не ожидал, но все тщетно. Ю уже в машине. Те, кто заломил мне руки, с силой толкают меня на землю – и когда я вскакиваю на ноги, за всеми четверыми уже захлопываются дверцы. Пятая, оказавшаяся в машине, – Ю. Впрочем, в машине, возможно оставался еще водитель – я не успел этого заметить.
Я совсем не разбираюсь в тачках, так что не могу опознать ни модель, ни марку. Просто черное авто. Ну и довольно крупное – шесть человек там разместятся запросто.
Зато я, конечно, успеваю прочитать номер, после чего достаю телефон и сразу же его там сохраняю, чтобы, чего доброго, он вдруг не вылетел у меня из головы.
Теперь можно – и нужно! – звонить и в полицию. Еще ни разу в жизни мне не приходилось этого делать, и пока я ищу нужный номер в «Контактах», раздается звонок от незнакомого абонента.
– Але! – истошно ору я в трубку.
– Тише, тише! – шипят мне на другом конце. – Короче, слушай сюда. Как говорят в таких случаях, твоя девка у нас. Только не вздумай идти в полицию и вообще кому-то об этом рассказывать. Иначе ей будет худо…
– Что вы хотите? – хриплю я в трубку, чувствуя, что «худо» уже происходит – по крайней мере со мной.
– Сейчас на твой и-мейл придет письмо. Жди. Кстати, не болтайся по улицам, а иди домой. Как подойдешь, письмо уже как раз будет в ящике. Дома все это спокойно и обдумаешь. Выполняй.
Говоривший отключился. В любой другой ситуации уже один этот приказной тон внушил бы мне только желание поступить наперекор. Но тут я вынужден был подчиниться – и не просто побежал, а опять-таки полетел, как за полчаса до этого летел к Ю. Только сопутствующая полету эмоция сменилась на противоположную – космическое упоение уступило место вселенскому ужасу.
039
Уже когда я переступал порог своей квартиры, на телефон пришло уведомление о новом письме. Не раздеваясь и не заперев дверь, я лихорадочно вытащил телефон и полез в почту.
Письмо «без темы» и отправленное явно с фейкового адреса гласило:
«Если хочешь вновь увидеть кое-кого, опубликуй в ближайшем номере газеты этот материал (см. прикрепленный файл) за своей подписью».
Я немедленно открыл этот самый текстовый файл под названием «Doc1». Вот его содержание:
Я встретил девушку
Я встретил девушку. Ее зовут Ю. Она прибыла к нам на Землю с планеты Эфир, которая находится в другом измерении. Она сама рассказала мне об этом, и ее слова подтверждаются следующим фактом:
В минувшую субботу жители одного из дворов района Звездный наблюдали загадочное явление. В небе возник аппарат для перемещения из одного измерения в другое. Аппарат можно было наблюдать в течение лишь нескольких секунд. Немногочисленные свидетели-земляне приняли его за летающую тарелку – расхожий на нашей планете символ инопланетного космического корабля. В чем-то они были недалеки от истины, хотя аппарат для перемещения из одного измерения в другое совсем не походит ни на какую тарелку.
Если жителям района Звездный повезло наблюдать такое явление, то мне повезло еще больше, так как я познакомился и подружился с Ю.
Ю выглядит совсем как земная девушка, поскольку планету Эфир населяет фактически тот же разумный вид, что и нашу планету (у нас он называется гомо сапиенс).
Благодаря вдумчивому изучению земных нравов Ю и ведет себя совершенно по-земному, что позволяет ей никак не выделяться из общей массы земных людей.
В данный момент Ю продолжает заниматься научной работой на означенную тему. Пожелаем же инопланетной гостье успехов в ее похвальном начинании!
Я прочел это все без всякого скепсиса. У меня не вызвала ни малейшего недоумения просьба похитителей напечатать эту галиматью. Я думал лишь о том, что следующий номер газеты выходит послезавтра – и, стало быть, завтра нужно во что бы то ни стало разместить присланный текст на любой из полос. К счастью, похитители не указали, где именно надлежит опубликовать эту их «заметку». Напечатать ее на первой полосе было бы затруднительно, а на какой-нибудь из последних полос, где-нибудь там в «подвале», еще может получиться…
То есть что значит «еще может»? Я обязан это сделать, не считаясь со способами достижения данной цели! И если для этого мне потребуется захватить в заложники всю редакцию, я это сделаю.
Конечно, хочется надеяться, что к крайним мерам прибегать не придется. Наш редактор – человек своеобразный, и он вполне может пойти мне навстречу. Он же вечно рассуждает о нехватке «оживляжа» – ну так вот ему: пусть радуется. И в пресловутом Звездном я побывал по его просьбе. В общем, никаких проблем не должно быть. Иначе… О том, что будет иначе, я не то что старался не думать, а просто не мог об этом думать. Я просто знал, что действительно пойду ради этого на все.
Нисколько не занимали меня в те часы и многие другие вопросы, которые неминуемо возникли бы, если б дело не касалось опасности, угрожающей Ю.
Зачем похищать девушку ради того, чтобы напечатать в газете крошечный текст об этой же самой девушке? И даже если отбросить похищение – зачем кому-то в принципе может понадобиться такая публикация? И кто написал присланный текст? Откуда автор знает про меня, Ю и сплетни жителей Звездного? За ней и мной кто-следил? Или Ю сама все это рассказала похитителям, когда они увезли ее с собой? А может, это просто чей-то идиотский розыгрыш?
Повторяю, ни один из этих, казалось бы, естественнейших, тривиальных, более чем напрашивающихся вопросов даже и близко не коснулся моего разума – до такой степени я воспринял все происшедшее всерьез и настолько безумно переживал за Ю…
040
Даже не пытаясь уснуть и еле дотянув до утра, я понесся в редакцию. Явился туда – кажется, впервые в жизни – раньше и еще битый час околачивался по пустым коридорам и кабинетам.
Вскоре явился редактор. Я еле удержал себя от того, чтобы не кинуться на него, размахивая листком с навязанным мне текстом, и не заорать: «Срочно в номер!»
Вместо этого я как можно неспешнее подошел к нему, поздоровался – и медленно, с нарочитым спокойствием заговорил о том, что мне в обязательном порядке надлежало сегодня осуществить:
– Да, вот вы, кстати, давали такое задание… Про тарелку, да, летающую… Ну вот я и написал тут такой пустяк, такую заметку совсем, знаете, миниатюрную… Ну для оживляжа, я думаю, подойдет…
Тут я несмело протянул редактору пресловутый листок, а он вынул из кармана очки – и ознакомился с текстом секунд, что ли, за тридцать.
– Смеюсь, – сухо сказал он, возвращая мне бумажку. – К чему это ты? Сегодня, кажется, не первое апреля.
– Да я не шучу, – развел я руками и виновато улыбнулся. – Это же для оживляжа. Эксперимент, если хотите.
Редактор поморщился:
– Не понимаю, что с тобой. Что за эксперимент? У нас не экспериментальная газета и не альманах научно-фантастической литературы. У нас серьезное задание.
Я на глазах стал нервничать:
– Ну послушайте, вы сами говорили про оживляж…
– Хватит повторять это дурацкое слово! – редактором тоже овладело некоторое раздражение. – Я его произнес один раз в жизни, а ты…
– А я ловлю каждое ваше слово, – парировал я.
– Все-все, хватит, – редактор повернулся, чтобы уйти, как будто даже забыв, что мы находимся в его кабинете. Осознав это, он обернулся обратно ко мне и продолжил: – Если тебе нужен отгул, то пожалуйста. Мог обойтись и без таких эксцессов.
– Да не нужен мне отгул, – простонал я. – Мне нужно, чтобы вы напечатали эту заметку.
Редактор внимательно на меня посмотрел. Я не отводил вгляда. Так – в полном молчании – мы около минуты стояли почти лицом к лицу и пялились друг другу в глаза. Тут редактора осенило.
– Ты, наверное, поспорил с кем-то? – как бы даже обрадованно предположил он. – Пари, да? Вроде как смогу опубликовать в газете любую ерунду. Ну как же, если редактор такой добряк и тюфяк, который к тому же дает идиотские задания… Как над ним не потешиться, да?
– Что вы, что вы, – запротестовал я. – Я бы на такое никогда не пошел. Ни на спор, ни тем более чтоб потешиться. Вас все так уважают…
– Угу-угу, – кивнул редактор. – В глубине души, где-то очень глубоко.
Я даже не сразу опознал эту знакомую с детства цитату.
– Так как быть с… – сделал я последнюю попытку, но редактор перебил меня и уже прямо указал мне рукой на дверь:
– Какие бы ни были причины, этот идиотизм в нашей газете опубликован не будет. Я жалею, что дал такое задание… то есть выдвинул такое предложение. Это же даже не было заданием, насколько я помню. Это была попытка… этого, как его… оживляжа, что ли?.. То есть тьфу – не то, опять это кретинское слово… Господи, я уже сам с тобой с ума схожу. Ладно, сегодня надо сдавать номер, но ты можешь идти домой. К этой теме больше возвращаться не будем.
Я вышел из редакторского кабинета как громом пораженный. Хотя мог ли я ожидать какой-либо другой реакции? Какие бы ни были причины, мысленно повторил я только что услышанный оборот, те, кто заставляет меня это делать, сыграли со мной очень нехорошую шутку…
Подумав это, я тут же вздрогнул, поняв, что на целых несколько минут позабыл о том, о чем ни на секунду не переставал думать со вчерашнего вечера. Ю похитили, Ю похитили! А я тут сокрушаюсь о том, что у меня излишне благоразумный редактор… Нет, надо действовать, надо действовать! Заметка любой ценой должна быть напечатана в сегодняшнем номере.
041
Я решил выждать и затаиться, пока не представится удобный случай еще что-то предпринять.
Подходили люди, здоровались, говорили о погоде, шутили – и, по-моему, каждый замечал, что со мной сегодня что-то не то. Да и трудно было бы не заметить. Шок от случившегося, бессонная ночь, нервы на пределе, вероятность того, что мне не удастся выполнить требование похитителей, – и при всем этом абсолютная невозможность хоть кому-то разъяснить свою ситуацию, рассказать всю правду… Что ж, если учитывая все это, я еще мог держаться на ногах, то по праву мог бы гордиться крепкостью своего организма и разума.
Момент икс настал для меня, когда все сотрудники уже сдали свои материалы в печать и в последний раз полюбовались ими на свежесверстанных полосах. Верстальщик остался в своем кабинете один и занимался утрамбовыванием всякого мелочного контента на пару последних, «необязательных» полос.
Опять стараясь держаться как можно более спокойно, я подошел к сидящему за компьютером верстальщику и положил ему на стол пресловутый листок.
– И вот это еще присобачь где-нибудь.
Верстальщик ознакомился с текстом еще быстрее, чем редактор, и вяло поинтересовался:
– Что это за белиберда?
– А также галиматья, ерундистика и ахинея, – согласно кивнул я. – Такое уж задание мне дали.
– Дичь какая-то, – нашел еще один подходящий синоним верстальщик. – В электронном-то виде есть?
– Да, я сейчас отправлю тебе на ящик.
Верстальщик получил по почте текст, еще раз фыркнул и покачал головой:
– И твою подпись поставить? Точно?
– Ну да, – уверенно отвечал я. – А что такое?
– Да как-то вообще на тебя не похоже, – пожал плечами компьютерщик. – Ну и к тому же глупость ведь полная…
В редакции я имел репутацию умного автора – пожалуй, не вполне заслуженно. Чтобы писать о культуре, особого интеллекта не требуется. Посадили б меня сочинять какие-нибудь экономические статьи – и вся моя хваленая репутация моментально сменилась бы на противоположную.
Как бы то ни было, когда тебя считают умным, это неплохо. Даже какой-никакой авторитет появляется.
Вот и верстальщик, хоть и был озадачен, но не стал уже ни что-либо уточнить, ни тем более обращаться к редактору. Воображаю, что бы было, если б редактор появился сейчас здесь и увидел, что я продолжаю воплощать в жизнь свое утреннее безумство.
Я даже не без опаски оглянулся на дверь, а потом прислушался, не слышны ли шаги. Нет, тишина. Скорей бы покончить с этим…
Верстальщик уже и покончил. «Моя заметка» красовалась на предпоследней полосе среди кроссвордов и анекдотов.
Что ж, здесь ей самое место, подумал я. Пожалуй, примут за неудачный юмор, провалившуюся попытку фельетона, да и забудут об этом в ту же секунду.
Под теми, кто «примут» и «забудут», я подразумевал не только читателей, но и коллег по редакции. Хотя на самом деле последние, конечно, еще очень долго не забудут. Особенно некоторые из них. Поводов для шуточек будет на год вперед.
На всякий случай я остался в редакции, пока свежий номер не ушел в типографию. Все, сделано, назад дороги нет – никто уже не вымарает в завтрашнем выпуске ни строчки.
Я отправился домой – и по дороге попытался позвонить на номер, с которого вчера раздался звонок похитителей. Но сейчас он был недоступен.
Чуть позже я написал на похитительский и-мейл, что выполнил их требование, но и там ответа не последовало.
042
В эту ночь я все-таки, хотя и почти под утро. Успел раз пятьсот позвонить на телефон Ю и на похитительский номер: и тот, и другой неизменно были вне доступа.
Проснувшись по будильнику, я мигом метнулся к ближайшему киоску – за свежим номером. Газета у меня в руках, нужная заметка – на месте. Ю спасена! Надо по крайней мере надеяться на это…
Если бы вся эта история разрешилась уже утром – и я снова был бы спокоен за Ю, то в редакцию я, возможно, пошел бы с опаской. Может, даже не пошел бы вовсе.
Но поскольку оба интересующих меня в эти часы телефонных номера по-прежнему молчали и ничего еще не было ясно, на то, что ждет меня в редакции, мне было в высшей степени наплевать.
В то же время, однако, не хотелось бы, чтоб на работе мне сегодня докучали. Ни коллеги с шуточками, ни редактор с выволочкой. Я рассчитывал, что сегодня снова приду первым – и что на мой метариал обратят внимание только где-нибудь во второй половине дня. А может, и вовсе его не заметят… Но нет, это уж утопия.
На самом деле все сразу пошло самым нежелательным для меня образом.
Буквально на пороге меня встретил «социалист» и, пожимая мою руку, ехидно поинтересовался:
– А ты у нас в научные фантасты метишь.
В другое время я запросто мог ответить ему в резкой форме: дескать, отстань – или даже отвали. Но в данном случае я не мог не отдавать себе отчет, что объективно выгляжу в этой ситуации полным идиотом. А потому, видимо, придется терпеть насмешки по поводу этой ситуации без всякого стремления. Что ж, буду попросту глупо улыбаться и кивать, словно бы соглашаясь со всем, что мне скажут. Такая реакция несколько обезоружит шутников – а если и не обезоружит, то у них все равно будет мало интереса развивать эту тему. Обычно-то я отвечаю – и тогда подобные шуточные перепалки могут длиться чуть ли не часами. Но тут я милым и добрым коллегам такого удовольствия не доставлю, пусть уж не серчают. Вот только с редактором эта игра в дурачка, конечно, не поможет…
Кивком головы я подтвердил догадку «социалиста» о моей переквалификации в фантасты – и вошел внутрь. Черт, и криминалист уже здесь. Он тоже не преминул отреагировать на то, что обречено сегодня стать Сенсацией Дня в масштабе нашей редакции.
– Познакомишь с инопланетянкой? – подмигнул мне спец по уголовке.
Я мог бы ответить: «О’кей, а ты меня с кем познакомишь из своих подопечных? Проститутки, наркоманки, детоубийцы – с кем еще ты там якшаешься?»
Но нет, я только глупо улыбнулся и кивнул.
Тут я издали заметил, что дверь редактора приоткрыта. Чтобы пройти к себе, мне не миновать этой зияющей прорехи, сулящей малоприятный диалог. Ладно, попробую бесшумно прошмыгнуть – авось не засвечусь.
Но если уж с самого начала все пошло не по-моему, оно пойдет так и дальше: по опыту знаю. Вот и сейчас я бесплотным ангелом пролетел мимо редакторской двери – и тотчас услышал его нелюбезный отклик:
– Куда ж вы так торопитесь?
Когда редактор был недоволен, он переходил на «вы», тогда как обычно всем у нас «тыкал». «Выканье» воспринималось как оскорбление, каковым, по сути, и было.
Я сделал шаг назад, вошел в его кабинет и плотно закрыл за собой дверь, не желая, чтобы наш разговор был услышан и дал пищу для дальнейших коллегиальных упражнений в остроумии.
Я даже подошел к редакторскому столу чуть ближе, чем обычно, чтобы у главного было поменьше причин начинать сейчас разговор на повышенных тонах.
Какое-то время, однако, разговор не начинался вовсе – ни на повышенных, ни на пониженных. Где-то с минуту редактор просто внимательно смотрел на меня. Гамма чувств выражалась на его лице: укоризна, печаль, недоумение…
043
Наконец редактор прервал молчание протяжным вздохом:
– Мда-а…
Я только развел руками: дескать, ну да, такие вот дела.
– И все-таки это глупо, – сказал редактор.
Я кивнул и виновато улыбнулся.
– Зачем тебе это все-таки нужно было? – тут он нахмурился, вышел из-за стола и встал у окна, оборотившись ко мне спиной. Это тоже можно было расценивать как знак нерасположения.
Я понял, что надо все-таки хоть как-то оправдаться и вербальными средствами.
– Вы дали такое задание, – вяло начал я. – Ну я и…
– Главное, что там твоя подпись, – вдруг повернулся ко мне редактор. – Если уж захотел пошалить, мог бы не подписываться.
– А я всегда подписываюсь, – сказал я, что было чистой правдой. Хотя я умолчал о том, что вчера впервые в жизни подписался под чужим текстом.
– Если б не эта подпись, – продолжал редактор, – подпись, которая известна всем нашим читателям, эту дичь могли бы принять за неудачный анекдот, что ли. А так… даже не знаю, что подумают.
– Да так и подумают, – уверенно зацепился я за предположение редактора. – Это же среди всякого хлама на предпоследней полосе. Ее, во-первых, далеко не все даже просматривают, а только специфическая аудитория – любители кроссвордов и так далее. Во-вторых, если кто и прочтет, на подпись не обратит внимания. А если и обратит, то тут же забудет. Ничего примечательного. Глупый анекдот на глупой полосе.
– В нашей газете нет глупых полос, – возражал редактор. – Точнее, до сегодняшнего дня не было.
– Скажите тогда: не было глупых заметок.
– Да нет, такое-то, может, и было…
– Ну вот видите! – нарочито обрадованно воскликнул я. – Одной больше, одной меньше.
– Насчет «одной больше» ты это брось, – строго посмотрел на меня редактор. – Чтоб больше такого не было.
– Не будет, – отвечал я, хотя полной уверенности в этом не испытывал. Вдруг для спасения Ю придется выкинуть еще что-нибудь в этом роде.
– Ладно, иди, – тяжело вздохнул редактор, – что с тобой поделать… – Уже когда я выходил, он добавил: – Вообще-то я тебя считал совершенно адекватным человеком, даже, пожалуй, слишком, адекватным. Так что даже двойственное чувство теперь испытываю: не только раздражение, а и какое-то любопытство, что ли…
– Ну что ж, всегда приятно ошибиться в людях, – улыбнувшись, произнес я, не подумав, что моя реплика прозвучала довольно по-идиотски.
Остальное рабочее время я тупо сидел, скрывшись за монитором, и набирая пресловутые два номера, которые по-прежнему не отзывались. Время от времени ко мне заглядывали коллеги и отпускали шуточки, который раз за разом становились все площе, а после обеда, к счастью, вовсе утихли… Что ж, сегодня я, пожалуй, легко отделался – да и те хохмы, которые будут преследовать меня в течение ближайшей пары недель, как-нибудь переживу. А потом все это забудется… Если только не придется повторять снова, чего мне, конечно, очень бы не… Господи, о чем я думаю? Надо думать о Ю! Да и не думать надо, а действовать! Видно, похитителей что-то не устроило – или они купили газету и не нашли там заказанной ими заметки. Или они уже что-то написали мне на почту…
Я вновь щелкнул по странице браузера, где был открыт мой почтовый ящик. Нет, пусто. Да и если б что-то пришло, я бы услышал звуковой сигнал: громкость нарочно была вывернута на 100.
Тут я (боюсь даже предположить, в который уж раз) набрал номер Ю – и – да! да! да! – услышал длинные гудки.
– Привет! – почти сразу донесся до слуха самый приятный и драгоценный для меня голос. Звучал он как всегда – спокойно и радостно.
044
Через минуту я уже бешено несся по улице, чуть не сбивая с ног прохожих и мусорные урны. Вот когда я чуть ли не впервые в жизни по-настоящему пожалел о том, что у меня нет машины.
Между тем Ю не сообщила мне по телефону ничего особенного. Просто сказала, чтоб я подошел к ее дому, если сейчас могу. Еще бы я не мог – я бы рванул туда даже если б в этот же момент у меня в квартире начался пожар и мне необходимо было бы его тушить. Да гори все синим пламенем – только бы с Ю все было хорошо и она была бы со мной…
Когда я подбежал к любимейшему своему подъезду из всех подъездов, Ю уже дожидалась меня на улице. Я заключил ее в объятья, пытаясь оперативно перевести дух, а потом принялся судорожно целовать ее лицо, при этом все еще тяжело дыша.
– Да что ты, что ты, – смеялась Ю, слегка уворачиваясь от моих поцелуев. – Можно подумать, мы год не виделись!
– Мне показалось, что прошло даже больше, – прошептал я. – Как же я за тебя испугался…
– Не стоило, – покачала головой Ю. – Если б я знала, что ты так это воспримешь…
Я не обратил внимания на эту странную реплику, хотя это, кажется, была не оговорка – просто Ю не решалась прямым текстом объяснить мне, что именно произошло вчера вечером.
И я продолжал говорить, как я рад, что с ней все в порядке, обещал, что больше ничего такого не произойдет, практически клялся ей в вечной любви и чуть ли не прыгал от восторга. Остановиться, успокоиться и без экзальтации расспросить о происшедшем мне все никак не удавалось – или, скорее, просто не приходило в голову: она была занята другим. Ю рядом со мной, с Ю все хорошо, она улыбается, я счастлив – чего же боле?
Она не выдержала первая – и, показав жестами, чтобы я малость утихомирился, нерешительно начала:
– Ты… так и не понял, что произошло?
– Нет, не понял, – удивленно отвечал я, словно за все это время даже не удосужился задаться таким вопросом. – Но ты-то уже знаешь, ты поняла? Что это было? Что за идиоты тебя вчера увезли? Это чей-то розыгрыш?..
– Тебя прямо прорвало, – Ю засмеялась во весь голос, но смех был нервный. Отсмеявшись, она сделала очень серьезное выражение лица и негромко сказала: – Да, ты прав, это был розыгрыш.
– Чей? – воскликнул я, думая, что сейчас услышу нечто экстраординарное, чего даже предположить не мог.
– Мой, – ответила Ю.
Это меня поразило. Как ни потешно, такая разгадка как раз и оказалась для меня экстраординарной, нежданной, невообразимой. И сейчас, услышав это, я какое-то время все еще отказывался верить своим ушам.
– Как твой? – вытаращил я глаза на девушку. Вероятно, я очень глупо выглядел в этот момент – и если Ю снова не засмеялась надо мной, так только потому, что ей было немного совестно.
– Ну вот так, – развела она руками и виновато отвела взгляд.
– То есть… ты просто… – я начал было что-то говорить, но на самом деле никаких слов на этот счет у меня не было. Заранее я их не припас, ибо у меня и мысли не возникало, что Ю могла, так сказать, сама себя похитить. Но вот я узнал об этом – и словно попал в какой-то вербальный вакуум, абсолютно не зная, что тут можно вымолвить.
Впрочем, Ю, судя по всему, тоже не очень-то подготовилась к этому разговору.
– Извини, прости, – говорила она, нерешительно подвигаясь ко мне ближе и робко протягивая руки, будто хотела обнять, но боялась, что я ее оттолкну.
– Да-да, – растерянно бормотал я, – розыгрыш. Наверно, это смешно. То есть я-то вообще не люблю розыгрыши, а уж такие… Неужели это на Эфире в ходу такие шуточки? – наконец сформулировал я какую-то внятную мысль. И из моих уст в этот момент она прозвучала с неподдельным ужасом. Можно было подумать, что я внезапно прикоснулся к каким-то страшным тайнам Вселенной…
045
– Вообще-то я это не для смеха сделала, – сказала Ю, поджимая губы.
– А для чего же? – не понял я.
– Вот недогадливый! – ласково улыбнулась Ю. – Да я же просто хотела, чтобы ты написал про меня в своей газете.
– Могла бы просто попросить, – пробормотал я.
– Я и просила, – напомнила Ю. – Но ты ведь отказался.
– На самом деле тебе ничего не стоило уговорить меня. Я думал, ты уже поняла, что я не в силах отказать тебе в чем-либо…
Ю издала смешок:
– Как же я могла это понять, если я попросила, а ты сказал: не буду такое печатать…
Я замялся:
– Нет, ну я, может быть, не сразу готов на все, что угодно… Если ты попросишь меня спрыгнуть с крыши, я тоже далеко не сразу решусь.
– Но в конечном итоге все-таки решишься? – удивленно спросила Ю.
– Боюсь, что да, – неохотно признался я. – Но я надеюсь, ты этим не воспользуешься.
– Нет, конечно, не переживай, – Ю взяла меня за руку. – Да, ты говоришь правду.
– Что-что? – недоверчиво отозвался я. – Ты по пульсу, что ли, сейчас определила, что я не вру? В тебя наряду с компьютером еще и детектор лжи при рождении вставлен?
Ю отпустила мою руку:
– Какой ты смешной… Просто на Эфире все умеют это определять. Поэтому у нас там никто не врет. А вот у вас на Земле…
– Ну что уж с нас, с отсталых взять, – протянул я. – Мда, сколько ж у тебя еще удивительных способностей, о которых я пока не в курсе?
– Не знаю, – отвечала Ю. – Для меня-то они не удивительные, а привычные. Про то, что я могу определить, правду ли говорит человек, просто как-то еще не довелось тебе рассказать. Может, потому, что ты мне действительно не врешь. Я уже несколько раз проверяла. Не специально, а так – машинально.
Я сосредоточился и на несколько секунд задумался:
– Нет, что-то я такого не помню.
– Ты просто не замечал, – улыбнулась Ю.
– Что ты щупала мой пульс? Этого просто не было.
– Да при чем здесь пульс? Я просто брала тебя за руку – этого достаточно. Много раз брала. Такого тоже, скажешь, не было?
– Такое было, – подтвердил я. – И я тебя за руку беру постоянно. Потому что это такое естественное дело…
– Вот поэтому ты ничего и не замечал, – сказала Ю.
– Даже не знаю, как к этому относиться, – хмыкнул я. – Да, иногда ты берешь меня за руку, но я думал, что ты это от симпатии. А оказывается, ты просто меня проверяешь.
– И от симпатии тоже, ну что ты, – ласково молвила Ю и снова взяла мою ладонь в свою. – Вот видишь – сейчас я просто держу тебя за руку. Без всякого умысла.
– Хорошо, я тебе тоже верю. Хотя и не обладаю такой способностью… Ю, а ты можешь передать мне этот свой дар?
– Он не передается, – с сожалением ответила девушка.
– Жаль. А то вот взял бы я тебя вчера за руку – и понял бы, что ты затеваешь жестокий розыгрыш. И не волновался бы потом.
– Нет, так не получилось бы. Это можно понять только непосредственно в момент обмана или сразу после него. И о чужих мыслях, намерениях ничего таким способом не поймешь.
Я почему-то даже обрадовался, что эта чудесная способность имеет свои ограничения.
– Да, Алиса Селезнева тебя покруче была со своим миелофоном, – со смехом заметил я.
– Кто это? – отозвалась Ю.
– Да так, героиня старого фильма, – сказал я.
И я готов был поклясться, что Ю на самом деле сейчас услышала это имя впервые в жизни. Хотя это, разумеется, опять-таки ничуть не доказывало ее инопланетного происхождения.
046
Между тем я продолжал пребывать в странном, неопределенном состоянии. Чувство радости от того, что с Ю все в порядке, мешалось с чувством досады, внутренним дискомфортом человека, которого оставили в дураках. И хоть я не желал выказывать свою обиду, молчать о том, что произошло, я тоже не мог.
– Никогда на моих глазах никого не похищали, – буднично сказал я, словно поделился с кем-то мыслью, без всякой причины возникшей в голове.
– Надеюсь, что и не похитят, – отвечала Ю. – Ведь и вчера никого не похитили. Это была инсценировка.
– Кто же были эти люди?
– Актеры. Ну то есть будущие актеры. Из театрального.
– И откуда ты их знаешь?
– Пришла к ним и познакомилась. Предложила такую работу.
– Еще и заплатила им, значит?
– Ну да, ведь у вас на Земле никто ничего не делает бесплатно.
– А на Эфире у вас, конечно, коммунизм? – ехидно спросил я.
– На Эфире то, что вы называете деньгами, давно отменили, – сказала Ю. – И с тех пор жизнь у нас стала гораздо лучше.
– Вы слишком много чего отменили. Секс, например, точно не стоило отменять. Если бы передо мной встал выбор: жить в мире без денег, но и без секса, или и с деньгами, и с сексом, я бы выбрал последнее.
– Что ж, идеальных миров нет, – отозвалась Ю. – Но когда я вернусь на Эфир, я, возможно, распропагандирую там секс. И эфирцы к этому вернутся.
– А ты вернешься на Эфир? – взволнованно спросил я. До сего дня мне не приходило в голову задать этот вопрос. Понятно почему – я же так и не верил в фантастический мир, описываемый Ю. Но не задумывался и о том, что она может просто куда-нибудь уехать, исчезнуть – и обставить это, как возвращение на родную планету.
– Конечно, я вернусь домой, – даже с некоторым легким укором в голосе ответила Ю. – Я же сразу сказала, что я здесь временно.
– Ты не говорила, – возражал я.
– Я говорила, что занята у вас научной работой…
– Но ты можешь отправить научную работу на Эфир, а сама остаться на Земле!
– Какой же в этом смысл? Нет, я обязательно должна буду вернуться.
– Но ты же будешь возвращаться на Землю? – с надеждой в голосе спросил я.
– Боюсь, это не так просто, – покачала головой Ю.
– Хочешь сказать, – убитым голосом спросил я, – скоро ты улетишь навсегда и никогда не вернешься?
– Может быть, не очень скоро, но вообще ты прав: именно так все и будет.
– А может, я смогу улететь с тобой? – предпринял я последнюю попытку.
– Это тоже невозможно, – вздохнула Ю. – Даже если бы я этого захотела.
– А ты этого еще и не хочешь?! – воскликнул я, уже и не думая скрывать обиду и досаду.
– Ну пойми, мы же из разных миров, – виноватым голосом молвила Ю и прижалась ко мне щекой. Я рассеянно погладил ее по волосам:
– Ты могла бы и раньше сказать, что это все у нас ненадолго…
– Ты не спрашивал.
– Да что тут спрашивать – мне это просто в голову не пришло!
– А я ничего не скрывала от тебя. Ты с самого начала знал, что я с другой планеты.
– Как ты знаешь, я тебе не поверил.
– Ну да, и до сих пор не веришь. Дай-ка ладонь…
Но я отдернул руку и резко сказал:
– Хватит меня проверять! Тем более что и в эту твою способность я не верю.
Ю отстранилась от меня:
– А я-то думала, ты хотя бы пытаешься…
Она надула губы, отвернулась от меня и отошла в сторону. Мы все еще стояли у ее подъезда. Тут я понял, что Ю собирается по своему обыкновению моментально исчезнуть за входной дверью. Девушка уже доставала ключи, но я рванулся в ее сторону и сам крепко схватил ее за руку.
047
– Ю, прости, прости меня, – заговорил я. – Не уходи, не надо. Давай никогда больше не будем ссориться!
– А сейчас мы ссорились? – внимательно посмотрела на меня Ю. Глаза ее уже улыбались.
– Может, ссора – это в данном случае громко сказано… Но мне показалось, что ты на меня обиделась.
– А мне показалось, что ты на меня…
– Но я-то не собирался уходить.
– Потому что ты джентльмен.
– Нет, потому что добровольно уйти от тебя для меня невозможно.
Кажется, эти слова очень понравились Ю.
– Спасибо, – сказала она. – И я даже не буду брать тебя за руку. И так вижу, что ты говоришь искренне.
– Ю, ты буквально с каждой минутой становишься все более земной! – воскликнул я. – Все правильно: у нас об искренности как раз и читают по глазам, а не щупают руки.
– Но насколько это достоверно – по глазам? – уточнила Ю.
– Вот сразу видно научного работника! Да, люди такие уж сложные существа, что в смысле достоверности с ними… Хотя позволь – эфирцы же еще более сложные. Как же они у вас не врут?
– Ты уже забыл? – покачала головой Ю. – Не врут, потому что это легко можно проверить.
– И у вас все хватают друг друга за руки?
– Да, это в порядке вещей.
– У нас бы такое посчитали оскорблением.
– Ну вот потому мы и более развитые.
– Это дискуссионно, – не согласился я. – Хотя, может, и не стоит дискутировать… Я знаю только одну эфирку – тебя. А ты, уж конечно, развитее любой землянки.
– Не преувеличивай, – слегка смутилась Ю.
Тут я сам снова схватил ее за руку:
– Я ничего не преувеличиваю, милая Ю! В смысле – в разговорах с тобой. И особенно – в разговорах с тобой о тебе.
После этого стремительного примирения мы наконец пошли ко мне.
– Ты точно на меня не злишься? – спрашивала Ю.
– Нет, нет, ничуть, – нежно отвечал я.
– Но ты же измучался вчера… И сегодня тоже.
– Подумаешь, – пожимал я плечами. – Люди в принципе мучаются. Однако мои муки с лихвой искупаются общением с тобой.
– С лихвой или со мной? – посмеивалась Ю. Я подумал было, что употребил незнакомое ей слово и попытался объяснить:
– Лихва – это… Ну это выражение такое, когда…
– Я знаю, знаю, – остановила Ю. – Я шучу… Но мне нравится, что ты иногда все-таки готов поверить, что я не местная.
– Не совсем так все-таки, – замялся я. – Просто я как пишущий человек подчас употребляю в разговорах много каких слов – и зачастую сталкиваюсь с тем, что меня не понимают… Хотя ты, конечно, умная, и ожидать, что ты…
– Тебе как будто стыдно признаться, – перебила Ю, – что иногда ты готов мне поверить.
– Я всегда готов тебе верить…
Коротая время в таких разговорах, мы традиционно дошли до меня – и на пару часов забыли об Эфире, газете, квазипохищении и всем остальном… Но когда я столь же традиционно распростился с Ю у ее подъезда и опять побрел домой, мною вновь одолели мучительные мысли. Про розыгрыш я уже как будто забыл – теперь меня волновало лишь то, что Ю в любой момент может «улететь». Впрочем, кавычки здесь ни к чему. Улететь ведь можно не только на другую планету, но и на другой материк, в другую страну, просто в другой город… Словом, я мог верить или не верить в Эфир – и это не играло большой роли. Но относиться столь же спокойно к обещанию Ю расстаться со мной я никак уж не мог.
048
В редакции я с самого утра вновь стал мишенью для шуточек и остроточек – и, натянуто улыбаясь, делал вид, что всегда в состоянии оценить прекрасное чувство юмора коллег и неизменно ставлю очень высоко их юмористические способности.
В действительности же мне было более чем не до смеха. Я не сегодня осознал, какую власть имеет надо мной Ю, но лишь сегодня задумался о том, что такая зависимость еще может сыграть со мной шутку, рядом с которой позавчерашний розыгрыш покажется невинным пустяком.
Конечно, эти тревожные размышления были инспирированы прежде всего вчерашним разговором, затеянным Ю, – что она, мол, улетит и никогда не вернется. И вот теперь я – помимо своей воли, не вполне осознанно: инстинктивно, что ли, – пытался заставить себя хоть немного охладеть к ней. Словно бы я и правда мог рассчитывать, что в ходе дальнейшего нашего общения я буду не еще больше привязываться к Ю, а, наоборот, стану «отвязываться» – и к моменту, когда она объявит о своем отбытии, я уже буду находиться в такой-де стадии безразличия к ней, что только пожму плечами и равнодушно промолвлю: «Ну что ж, прощай, всех благ». И, может, даже добавлю: «Скатертью дорога»…
Боже, какие нелепые, неосуществимые фантазии… Да у меня вчера даже и на секунду не получилось разозлиться на нее. Она признавалась мне в своем розыгрыше, но делала это с таким трогательным и виноватым видом, что мне хотелось только сжимать ее в объятиях и целовать. Впрочем, этого мне хотелось всегда – даже когда Ю не было рядом. А уж в то время, которое мы проводили вместе, я с восторгом воспринимал любое ее слово, жест, ужимку – и все это казалось мне нечеловечески умилительным и прелестным.
Ну не могу я на нее злиться, обижаться, досадовать! В лучшем случае способен разве что притвориться, что меня одолели такие эмоции. Внутри же – перманентная экзальтация, страсть, любовь.
И это не самообман, не помешательство, не наваждение. Это – самое искреннее и чистое чувство, какое я когда-либо к кому-либо или чему-либо испытывал. Здесь у меня нет никаких задних мыслей, тайных намерений, недоговоренностей, умолчаний – ни перед Ю, ни перед самим собой.
Ни разу я даже не подумал о ней ничего плохого. Ни одно слово с негативным оттенком я и мысленно не могу поставить рядом с ее именем. Я специально пробовал, прикладывал усилия воли – не получилось. Ю – это Ю, и она может быть только хорошей, милой, чудесной, прекрасной, желанной, божественной, ангельской, космической, обворожительной, обаятельной, несравненной, фантастической, сказочной, умной, доброй, нежной, ласковой, идеальной, сексуальной, красивой, изящной, небывалой, бесподобной, умилительной, трогательной, несказанной, восхитительной, гениальной, чистой, непорочной, изумительной, пригожей, совершенной, светлой, тонкой, очаровательной, славной, ладной, приятной, веселой, смешной, забавной, страстной, незакомплексованной, незапятнанной, безупречной, родной, родимой, дорогой, дражайшей, драгоценной, лучшей, смелой, дерзновенной, остроумной, ненаглядной, бесценной, волшебной, феерической, феноменальной, неземной, интересной, интеллектуальной, кроткой, мягкой, непосредственной, естественной, дивной, благоразумной, здравомыслящей, непознаваемой, трансцендентной, сердечной, душевной, теплой, тепличной, безукоризненной, эротической, невиданной, неслыханной, неописуемой, аккуратной, чистоплотной, воспитанной, искренней, настоящей, истинной, безгрешной, райской, святой, потрясающей, поразительной, удивительной, ошеломительной, необыкновенной, незаурядной, оригинальной, исключительной, выдающейся, юной, яркой, ясной, безоблачной, ароматной, блестящей, блистательной, благой, единственной, неповторимой, замечательной, занятной, классной, клевой, крутой, мировой, неординарной, образцовой, позитивной, приличной, роскошной, шикарной, сногсшибательной, умопомрачительной, ядреной, ядерной, атомной, избранной, изрядной, инопланетной…
И это еще только прилагательные – о существительных лучше даже и не начинать.
049
От этих мечтаний меня отвлек короткий компьютерный звонок, оповещающий о письме, пришедшем на электронную почту. Я перешел на соответствующую страницу браузера – и открыл присланное. Там была самодельная фотошопная открытка: голая, вульгарная отвратно грудастая, на мой вкус, девка (вероятно, порноактриса) выпячивала силиконовые губы в сторону смотрящего, то есть меня. Оформленная в кричащих тонах подпись под этим фото гласила: «Ай лав Ю!». «Ю» было выделено особо – увеличено и обведено.
Совсем рядом в коридоре раздался дружный ржач. Все ясно. Веселье продолжается. Конца этому пока не предвидится.
Я вновь погрузился в мрачные мысли. Все-таки это был жестокий розыгрыш – в смысле, то, что устроила Ю, а не то, что устраивают сейчас мои коллеги. Пожалуй, я мало кому мог бы простить такое. Абсолютно с любым представителем мужского пола я бы после аналогичной подставы перестал бы общаться навсегда – тут и сомнений нет. С девушками, понятно, сложнее. Какой-то простил бы, какой-то – нет. Но даже та, которой я бы простил, обязательно получила бы от меня серьезный предварительный нагоняй.