Крохотная соринка колола глаз с такой силой, что я потеряла способность нормально видеть. Стоило раскрыть глаза и попытаться вернуться к нормальному восприятию мира, как яркое индийское солнце, боль и поток слёз снова заставляли зажмуриться. Единственное, что оставалось делать, это закрыть лицо руками и ждать, пока слёзы вымоют соринку и я вернусь в нормальное состояние.
Берег Ганги был засеян огромным количеством туристов и местными, пришедшими совершить ритуальное омовение. Окружающие принимали мои мучения за приступ экстаза рядом с великой рекой. Кто-то из проходящих мимо индийцев даже по-свойски похлопал меня по плечу, одобряя преданность Ганге. Я подумала, что это впечатление со стороны является хорошим знаком для меня, чтобы наконец-то ступить в воды реки. Вот уже пару дней, как я хожу вдоль да около неё, любуюсь, наблюдаю за движением воды, но никак не решаюсь омыться. Что-то мешало мне, необъяснимое, тонкое. В этих водах есть некий парадокс – сочетание несочетаемого – суровость и манящая нежность, желание очиститься в потоках и в то же время боязнь, что как только ты погрузишься в них, все твои тёмные мысли и сомнения станут известны вселенной. При первом знакомстве ты на «вы» с Гангой, и это только твоя установка, не её.
Мне всё ещё было трудно открыть глаза. Может, и к лучшему. Вслепую всё делать проще. Я решилась и спустилась ещё на ступеньку ниже по гхату (спуск к воде) и тут же ощутила прохладное прикосновение вод Ганги, мягкое, нежное. Ноги мои точно приросли к ступени, точно жаждущие влаги корни дерева.
Я даже не заметила, как боль ушла, потому что веки мои открылись сами собой. Передо мной неслась, извиваясь, неутомимая сила, игравшая с телами людей, совершающих омовение, словно любящая мать. Немудрено, что Ганга не простая река, а богиня, принявшая физическую форму воды. Ей поклоняются уже тысячи лет, ни на один день не прекращая огненные церемонии Аарати и подношения. Но можно ли назвать водой то, что было телом этой богини? Едва ли. Способна ли обычная вода уносить пепел кремированных тел в иные миры? Способна ли она лечить живые тела так, словно сам Бог прикасается к ним? Способна ли она находить путь к твоему сознанию, не являясь при этом Самим Сознанием?
Звук течения, причудливые мандалы водоворотов, тугие объятия вод вызвали у меня непреодолимое желание в них остаться и исчезнуть. Да, исчезнуть. Больше не быть собой, не спорить с тем, кого ум называет моей личностью, не жить с грузом ошибок, которые уже нельзя исправить. Не жить. Что-то останавливало меня сделать шаг в поток и слиться с телом Богини. Теперь я вижу тебя, Ганга. Я знаю, Кто ты. И на самом деле я уже умерла, а мой пепел должен погрузиться в твои воды. Я не хинду по рождению. Я хуже, чем неприкасаемые, потому что они хотя бы признаны индийцами, а я – нет. Ординарная белая леди, которую каждый индиец спросит: мэм, почему вы приехали в Индию? А я отвечу: за знаниями, за культурой и ценностями, давно потерянными там, где Бог позволил мне родиться. Я приехала за новой родиной. Они уважительно покачают головами, но в глубине души пожелают мне набраться каких-то там своих знаний и уехать обратно в свой уголок планеты. Они не примут меня как свою. Бездомная, – пронеслось в голове. Да, это бездомная бродяжка стоит по колено в холодных водах Ганги и не знает, сделать ли новый шаг вперёд или броситься назад, потому что наверняка Богиня омоет мои ноги водами, как радушная хозяйка, но никогда не примет, как мать… И вдруг тихий женский голос, слышимый мною не то внутри, не то извне говорит мне:
– Останься!
Я стараюсь понять, кому он принадлежит. Возможно, это дружественная моему эго жалость к себе изображает семью. Жалость уже много раз так делала. Многие называют это – поговорить с собой. Но этот голос другой.
– Останься! – снова повторяет голос.
Голос ничего не обещает, не подсказывает, куда идти и кого просить о помощи, а говорит: останься. И я чувствую, что стоит только согласиться, и вся жизнь изменится. А что мне терять? Я уже умерла. Весь мой опыт, эмоции, воспоминания остались в прошлом, а в настоящем я не знаю, чего хочу по-настоящему. Мой дух сиротливо топчется возле берега. Измученный собственными метаниями, ум кричит: ныряй и покончим с этим! А сердце, которое устало быть вечно неправым, соглашается: давай, чего уже терять! Я делаю шаг и погружаюсь в глубокие воды, похожие на жидкий гель с перламутровыми частичками. Они сверкают и переливаются в лучах солнечного света. Я словно в облаке. Потоки пресекаются, сливаются, разрывают друг друга на части, и я вижу картины многих человеческих жизней, встреч, отношений, радостей и разочарований. Я забываю дышать. Или это просто мгновение здесь длится часами? Достаточно одного вдоха, и мои лёгкие наполнит перламутровая субстанция. Но мне так интересно смотреть вокруг. Смерть подождёт, а когда ещё такое увидишь! Мимо меня проплывает облачко пепла. Чья-то земная жизнь теперь принимает причудливые узоры в крутящемся потоке и выглядит наверняка намного лучше, чем то, чем было это тело ещё пару дней назад. Внезапно проскакивает мысль: а на что я буду похожа в этих прекрасных потоках? Моё тело наверняка превратится в страшный раздутый мешок, на который любой будет смотреть с отвращением, а Ганга будет стыдливо прятать его в своих водах, как мать укрывает дитя, покрывшее позором семью. Конечно! Я слабая и глупая бродяжка, приехавшая в эту страну утопить в святых водах печали! Как я потеряла уважение к себе? О каком освобождении идёт речь с таким состоянием ума? И тут я почувствовала материнские объятия. Покрывшаяся мурашками кожа согрелась, мускулы перестали нервно передёргивать плоть.