К своему стыду, я так и не придумала толкового объяснения для Вайлиса и просто сбежала от него в космотелепорте.
Смех, да и только! Глупое ребячество, недостойное индиго с плазмой в крови. Но я действовала на каких-то инстинктах, почти не думая, что творю и зачем. Страх бешеным стуком сердца отдавался в ушах, гнал меня, гнал, не давая вздохнуть, подумать.
Захлопнув спасительную дверь каюты, я плюхнулась на кровать, пытаясь отдышаться и одновременно озираясь вокруг. Летать на транспортниках последней модели мне пока не доводилось. Да еще на таких махинах – самый большой корабль, на котором я путешествовала, втрое уступал нашему в размерах.
В каюте можно было устраивать приемы человек на пятьдесят, а то и больше. На пластиковой кровати уместились бы трое пассажиров, в металлическом платяном гардеробе – четверо. Эх! Какой простор для нелегальных мигрантов! Сколько народу можно было бы выручить, спасти!
Однажды я тайно уже провозила парня, несправедливо осужденного за убийство. Друг-индиго устроил ему побег из тюрьмы, а я помогла выбраться за пределы Солнечной системы. Пришлось отдать нелегальному соседу подушку и матрас, а самой спать на жестком пластиковом ложе. Я решила не рисковать и «дополнительную постель» у биоботов обслуги не брать. Мало ли что придет им в голову? Поделиться одеялом было выше моих сил. Без него при стандартных «корабельных» двадцати двух градусах за ночь я бы просто окоченела. Теперь парень живет себе в колонии под новым именем, воспитывает двух дочерей и водит туристов по местным горам. А настоящего преступника нашли спустя несколько лет и наказали по всей строгости закона.
Из главной комнаты три двери вели на кухню, в ванную и в кабинет.
Я приподнялась с кровати, намереваясь исследовать их, но в дверь постучали.
Вайлис? А кто же еще? На корабле только я, он и биоботы. Они-то уж точно не заглянут на огонек. Меня накрыло ощущение птицы в клетке. Казалось, я наглухо заперта и мечусь из угла в угол, бьюсь о решетки. А кот подходит вплотную, гипнотизирует, ловко поддевает когтем крючок защелки. Незаметным движением отбрасывает дверцу и засовывает внутрь загребущую лапу.
Стук в дверь усилился. Я задохнулась от волнения, сердце загрохотало в ушах, от страха похолодело в желудке. Я боялась Вайлиса – его вопросов, его воспоминаний и собственной на них реакции. Я не могу себя выдать! Не могу выдать индиго с огнем в крови! Это не мой секрет. Он принадлежит нам всем. И если дам слабину, если расколюсь, пострадают ни в чем не повинные сородичи. Пострадают из-за моей оплошности. Хотя я так и не поняла, в чем же она заключалась.
Годами мы удачно скрывали свои возможности – и на тебе!
Ну почему же он меня помнит?
Весь прошлый опыт индиго говорил о том, что это невозможно. Даже тех, кто намного старше меня, оживил не тысячи существ, десятки тысяч! Ни один воскрешенный не узнал спасителя при встрече. Даже лицом к лицу! Даже в дружеской беседе.
В чем же я-то прокололась?
Слишком рано начала оживлять? Слишком много вложила эмоций? Слишком глубоко погрузилась в чтение прошлого и характера Вайлиса?
А может, все дело в мельранских генах? Хотя какая теперь разница? Надо выпутываться, спасать себя и тех, кто мне доверяет. Особенно их. Как бы мало мы ни общались, как бы мало ни соприкасались, я чувствовала ответственность за судьбы сородичей.
Несколько вдохов-выдохов слегка уняли тревогу. В конце концов, я не смогу избегать Вайлиса вечно. Нам придется работать вместе, сообща. Деваться некуда – нужно обсудить стратегию, договориться. Да и скрытность порождает куда больше подозрений, вопросов, чем напускная откровенность, видимая общительность.
– Леля? Я могу войти? – осторожно поинтересовался Вайлис.
Мне все больше нравился его голос – низкий, бархатистый и одновременно очень чистый. От него по телу пробегали странная, теплая волна и легкая дрожь.
– Д-да, – промямлила я и пересела в кресло. Короткая спинка, узкие подлокотники, мягкая, но шершавая тканная обивка заставили помимо воли собраться, придали толику уверенности.
Вайлис стремительно вошел и застыл напротив, не сводя с меня цепкого взгляда. Снова эти агентские штучки! Я вдруг поймала себя на том, как же неприятно, когда на тебя намеренно воздействуют, провоцируют на желанную реакцию. А ведь сама сплошь и рядом использовала такие методы в расследованиях.
В черных брюках и темно-серой рубашке Вайлис выглядел румяным и свежим – спасибо мельранским генам. Его белокурый хвост явно собирался наспех – два петуха торчали в стороны, одна прядь бесхозно висела справа. Небрежность прически не придавала внешности Вайлиса неряшливости, скорее, шарм настоящего мужчины, чуждого наносному лоску.
Три больших лампы у потолка обливали его брутальную фигуру ярким светом. Но даже он не делал глаза Вайлиса голубыми. Они казались светло-синими, гораздо ярче, чем у обычного человека.
Сердце зачастило сильнее, хотя куда уж сильнее. Я попыталась принять непринужденную позу, изобразить невозмутимое лицо и как можно равнодушней произнесла:
– Вы не дадите мне даже разобрать вещи?
Вместо ответа Вайлис пересек комнату, взял себе кресло и, словно игрушечное, небрежным движением руки переставил его напротив моего. Казалось, на достаточном расстоянии. Но когда он сел и подался вперед, мне резко захотелось отодвинуться – между нашими лицами оставались считанные сантиметры. Чудилось, стоит слегка наклониться в ответ, и мы «поздороваемся» носами. Под внимательным, долгим взглядом Вайлиса жар бросился в лицо, руки и ноги похолодели. Ну сколько можно так пялиться? Не мигая, не произнося ни слова. Я стойко выдержала затяжную паузу в ожидании хотя бы слова от Вайлиса. Это ведь он пришел ко мне, вот пусть первый и говорит.
На долю секунды подумалось, что он, возможно, сбит с толку не меньше моего. Тоже ведь не подозревал о том, что увидит меня вновь. И уж конечно не думал, что нас сведет вместе важная галактическая миссия.
Как ни удивительно, эти мысли расслабили меня. Боль в икрах, спине и шее напомнила о недавно сведенных до предела мышцах – тело жаловалось на излишнюю нервозность хозяйки.
Пауза затягивалась. И как Вайлису удается так долго смотреть в упор, не моргая?
Внезапно он странно улыбнулся – немного криво и не слишком весело. Рывком откинулся на спинку кресла и ошарашил так, как матерые агенты сбивают с толку свидетеля:
– Я помню тебя. Помню, как ты приходила ко мне в больницу. Это ведь была ты! Я тебя узнал.
Дыхание перехватило, словно горло стянула петля. Я едва слышала собственный голос – грохот сердца в ушах заглушал его напрочь.
– В-в-в… какую больницу? – с трудом выдавила из себя.
– В ту, где я умирал, – добил он, не сводя с меня взгляда, изучая, как ученый подопытную крысу.
Странно, но от его напора у меня открылось второе дыхание. Удушливое волнение схлынуло, сердце слегка успокоилось, дыхание выровнялось, а следом окреп и голос.
– Вайлис, я понятия не имею, о чем вы, – заявила и как можно небрежней откинулась на спинку кресла, положив ногу на ногу. Поза очень выручила. Я снова почувствовала себя полноправной владелицей собственной каюты. Не пленницей Вайлиса и его вопросов, а хозяйкой положения.
– Ну как же, – с нажимом продолжил спутник и слегка придвинулся вместе с креслом. Его теплое дыхание коснулось кончика носа. – Меня отключили от аппарата, а потом явилась ты. Я почти умер, а ты…
– Вайлис, – внезапное озарение принесло огромное облегчение. Я принялась врать настолько вдохновенно, как никогда не удавалось. – Ты же полумельранец, верно?
Он охотно кивнул. К полукровкам в Союзе относились по-разному. Кто-то считал их едва ли не панацеей от вырождения людей, высшими существами, кто-то – грязью под ногами. Но Вайлис явно гордился своим происхождением. Я же привыкла не обращать внимания на расу тех, с кем столкнула жизнь. За долгую работу агентом убеждалась не раз – среди чистокровных землян, инопланетников, помесей лжецы, преступники и подлецы рождались в одинаковом количестве. Да и стоит ли акцентироваться на происхождении собеседника той, чей вид так до конца и не определили? Индиго все еще активно исследовали. Ученые не решались отнести нас ни к разряду новых людей, ни к разряду потомков полукровок.
– Ты чем-то похож на нас, индиго, – продолжила я. – Значит, и способности какие-то имеешь.
– Возможно, – опрометчиво согласился он, пожимая он плечами.
Ну все, рыбка заглотила наживку, главное, вовремя подсечь.
– Тогда ты должен знать, что всех нас окружает информационное поле. Оно почти осязаемо. Это силовое поле вроде даже физики уже признали. Рассчитали и засекли. Так?
Он снова кивнул и подозрительно нахмурился, будто почуял подвох. Поздновато спохватился – дело почти сделано.
– Во время смерти ты вполне мог предвидеть нашу встречу, – победоносно выпалила я. – Твоя аура частично отделилась от тела, попала в информационное поле. И взаимодействовала с ним так, как ауры индиго. Ну как ауры тех индиго, что видят будущее. Или считывают информацию из поля.
Вайлис застыл, продолжая буравить меня немигающим взглядом – внимательным, дотошным.
– Да нет! – вдруг возразил слишком горячо, слишком резко. Его руки взметнулись в воздух и упали назад, на колени. Ничего себе «всплеснул руками»! – Я видел тебя!
– Конечно, ты меня видел! – воскликнула я, подстраиваясь под его тон. – В информационном поле. А умирающий мозг объяснил это по-своему. Может, уже к расследованию приступим? – не дала ему опомниться, переварить услышанное. – Позволь, чуток переведу дух и пойдем в ту самую чудокомнату. Посмотрим записи, изучим задание досконально. Что скажешь?
Я намеренно перешла на ты, на доверительный тон – так людям легче поверить, проще отмести сомнения. Вайлис немного помедлил, мотнул головой и сдался:
– Ладно. Может, ты и права. Буду ждать через час. Хватит тебе времени на свои дела?
– Конечно.
Я постаралась говорить как можно энергичней, хотя внутренне еще дрожала. Он как-то слишком быстро пошел на попятную, отказался от выяснений. Что-то подсказывало – это не последний наш разговор о больнице. Не мог такой опытный, умный агент поменять мнение в мгновение ока, без доказательств, не проверив мои слова. Но уже и эта маленькая победа вдохновляла как ничто другое в последние дни. Вайлис поднялся, выпрямился во весь свой немалый рост, немного постоял, изучая меня с головы до ног. Волнение окатило ледяной волной, жутко захотелось завернуться во что-нибудь вроде пледа или одеяла, скрыться от пытливых глаз спутника. Но я поборола это ощущение, расправила плечи и как можно спокойней поинтересовалась:
– Что-то еще?
– А? – Вайлис встрепенулся, расплылся в улыбке – непривычно хитроватой, лукавой, кивнул, словно приветствовал, и вышел из комнаты.
Я ненадолго сдержала облегченный вздох – вдруг он еще за дверью. Кто знает, какой слух у полумельранцев? Каждый такой полукровка уникален, как и индиго, не зря я сравнила наши расы. У каждого может открыться необычная способность или даже несколько. И, что самое интересное, открыться в любой момент жизни. В сто лет, в двести и даже под тысячу.
Услышав слабый щелчок соседней двери, я расслабилась, и воздух с шумом вырвался из груди. Слава богу! Первый раунд выигран!
Я прикрыла глаза и свободно откинулась на спинку кресла, стараясь привести себя в чувство.
Несколько минут сердце упорно частило, воздух распирал грудь, не желая выходить наружу, а тепло собиралось внизу живота. Прямо как тогда, в палате, когда увидела, насколько Вайлис хочет меня. С облегчением поняла – теперь он спасен.
Я тряхнула головой, из последних сил уводя мысли в другое русло. Не знаю, как Вайлис, а я так и не удосужилась выяснить где находится та самая светозвуконепроницаемая чудо-комната.
Мысли о цели командировки охладили сразу же.
Задание не понравилось мне еще вчера днем, в кабинете Элдара Масгатовича. Накануне вечером я поближе познакомилась с колониальным беспределом, а сегодня утром начальник агентства по тарелочкам разразился недвусмысленным напутствием. Теперь стало ясно – нас практически подставили. Никакого «честного расследования» никто и не ожидал. Мы играли роль свадебных генералов и играли весьма неплохо. Агенты, на чьем счету масса раскрытых дел, немало сенсационных разоблачений, просто обязаны справиться с возложенной миссией. Так должны были думать простые люди – те, кто ужасался новостям в галанете, сочувствовал поселенцам. А главное, те, кто лично заинтересован в правосудии – родственники, друзья, компании, что возлагали на колонию большие надежды.
Правительствам Земли и Талькаирсы требовались козлы отпущения и хорошие улики против них. Причем требовались немедленно, еще вчера. Опытные агенты – свидетели происшествий в колониях – наверняка уже летят домой. Готова поспорить, нам не дадут даже пересечься, обменяться информацией, посоветоваться.
От этих мыслей внутри забурлило возмущение. Захотелось бить и крушить, но я привычно перевела все в мирное русло. До назначенной встречи с Вайлисом успела разложить вещи по двум металлическим стенным шкафам, проверить постельное белье и провести ревизию на небольшой кухоньке. В транспортниках такого класса еда доставлялась в «хранилище» – нечто вроде большого металлического ящика на стене. Если пассажир хотел оставить немного «на потом», программировал «хранилище» не отправлять недоеденное в утиль. Можно было поддерживать продукты горячими, теплыми, охлаждать или замораживать. Чай, кофе, травяные напитки наливали из нескольких кранов у противоположной к столу стены. Три стула и три кресла дополняли скудную меблировку кухни. Больше там ничего и не требовалось. Если пассажирам не нравилось меню, они отправляли заказы через все то же хранилище.
Странные полузеркальные окна спальни и кухни предназначались для создания уюта. Но я так и не сумела привыкнуть к их блеску и космическим пейзажам на зеркальной поверхности. Все эти ноу-хау почему-то заставляли ощущать себя безнадежно старой, пожалуй, даже устаревшей. Словно мое время давно ушло. Время, когда поезда соединяли континенты под ритмичный стук колес и мелькание зелени за окнами. Время, когда на плоском экране часов без устали кружили стрелки и минуты капали под мерное тиканье шестеренок. Время, когда все заявления, ругаясь и плюясь, служащие писали на бумаге и носились по десяткам кабинетов за собственноручными подписями боссов.
Все это заменил галанет, виртуальные документы и слепки ДНК, показывая гражданам жизнь через серые окна мониторов. Теперь люди чаще общались комментариями и смайликами и все реже болтали с подружками в маленьких, уютных кафе, наполненных запахами домашней еды и кофе.
Большой стакан мятного чая успокоил меня окончательно. Я метнула взгляд на трехмерные цифры электронных часов – они вращались в центре комнаты в нескольких метрах от высокого потолка и всегда оставались «лицом» к пассажиру.
Шесть тридцать утра. Вайлис наверняка уже ждет за дверью. Из его ауры я узнала, что спутник на редкость пунктуален и точен.
Мысли о Вайлисе снова заставили сердце припустить, а воздух загустеть в груди. Я налила себе еще полстакана теплого мятного чая и направилась к выходу.
Вайлис и правда ждал в коридоре. Его аура так фонила эмоциями, что я оторопело затормозила, отдернув ладонь от дверной ручки, словно та раскалилась добела. Индиго отлично читают ощущения и чувства по энергетике людей. С инопланетниками и полукровками дело обстоит намного сложнее. Я впервые пожалела, что совсем не разбираюсь в ауре мельранцев – Вайлис унаследовал ее почти целиком. Человеческая словно бы повторяла контуры тела, утолщаясь у головы и немного истончаясь у пальцев. Аура Вайлиса походила на призрачную птицу. За спиной его вздрагивали четыре огромных крыла, похожих на лебединые. Будь у Вайлиса на голове еще и что-то вроде энергетической короны, ни один индиго по биополю не узнал бы в нем полукровку. Почему-то вдруг стало до ужаса приятно осознавать, что и моя собственная аура тоже крылатая. Вот только энергетические крылья индиго больше похожи на бабочкины.
Стоя у двери в каком-то полуступоре, оглушенная эмоциями Вайлиса, я вдруг поймала себя на мысли, что он впервые проявляет такие сильные чувства. В кабинете Элдара Масгатовича я едва различала несколько тоненьких энергетических ручейков. А сейчас чудилось, в биополе врезаются мощные струи. Превратись они в водяные, уже смели бы с ног, унесли от двери.
Самой яркой, цветной эмоциональной струей была темно-розовая. Отблеск такого же оттенка я видела и в кабинете, и в палате. Но сейчас от Вайлиса во все стороны струились густые розовые протуберанцы. Судя по тому, что они развевались флагами, дрожали и слегка меняли оттенок, эмоция была незрелой, сильной, порывистой. К ней примешивались и другие: фиолетовая, лимонная, лиловая. Фиолетовая улавливалась и в офисе агентства по тарелочкам. Но остальные появились впервые.
Но все же самым поразительным в ауре Вайлиса оказалась не эмоциональная радуга. Вокруг его биополя вились едва заметные языки пламени, словно оно полыхало. Вот это да-а-а! Почему они все еще там? Что за чертовщина, в самом деле?
Такой эффект неизменно давало оживление моим огнем, но обычно он проходил за часы, изредка за сутки. Но чтобы энергия плазмы бурлила в ауре существа так долго! Да еще в почти неизмененном виде… О таком я даже не слышала. Надо бы поспрашивать сородичей. Вдруг кто-то что-нибудь да подскажет…
Черт! Вот я растяпа! Надо было читать Вайлиса, когда он ввалился с допросом! Но у меня душа ушла в пятки, а страх разоблачения настолько затмил разум, что про астральное зрение и думать забыла. А зря! Хотя бы набрала какую-то статистику. Эх! Будь что будет.
Я дернула ручку двери, распахнула ее и выскочила наружу, с трудом затормозив в миллиметрах от Вайлиса.
Считаные секунды мы стояли так близко, что его горячее дыхание щекотало лоб. Я опешила, а Вайлис словно бы растерялся. Смотрел на меня сверху вниз своими темно-голубыми глазами, молчал и не двигался с места. Красиво очерченные губы пару раз дрогнули – то ли он хотел улыбнуться, то ли что-то сказать. Я почти залюбовалась спутником. В его резковатых чертах мужественность сочеталась с утонченной красотой, присущей только мельранцам.
Очень некстати сердце пропустило удар, тепло наполнило живот, и у лобка собрался горячий спазм. Вайлис дернулся – слабо и непривычно неловко. Даже в больнице после месячного паралича он двигался словно большой кот – в каждом жесте сквозили сила и гибкость. Сейчас же казалось передо мной не кот, а медведь. Вайлис косолапо переставил ноги, несуразно повел плечами, словно вдруг почувствовал себя жутко неуютно в собственном теле.
Ослепительная вспышка густо-розового в его ауре начала разрастаться, захватывая и меня тоже. Слава богу, я ежедневно обновляла щит от чужой энергетики, иначе уже очутилась бы в плену эмоций Вайлиса. Очень сильных, хотя и неведомых.
Щеки спутника резко окрасил румянец – на фоне загорелой кожи смотрелось очень мужественно, красиво. Вайлис растянул губы в нервной улыбке и слегка наклонился. Увы! Расстояние между нами было таким ничтожным, что теперь его лицо почти соприкоснулось с моим. Щеки Вайлиса налились кровью, а следом за ними и губы. Я почти не обратила на них внимания при первой встрече, там, в больнице. Губы как губы – по-мужски грубовато выточенные, немного иссохшие, бледные. Но теперь они казались невероятно чувственными, яркими, манящими.
Я утонула в эмоциях, в ощущениях, не в силах прервать зрительный контакт с Вайлисом, не в силах обронить ни слова, предпринять ни шага. Духу не хватало оборвать наш молчаливый диалог, но и высказать то, что чувствовала, было страшно до жути.
Я хотела отгородиться от Вайлиса, установить дистанцию. Тряхнула головой, сбрасывая наваждение, усиленно отключая внимание от горячего спазма внизу живота, от посасывания. Из последних сил гася желание прижаться к крепкой мужской груди, испытать близость хоть с кем-то, пусть даже в краткий миг любовной утехи избавиться от душевного сиротства. Подменить душевную близость близостью с мужчиной.
Но тут Вайлис придвинулся, коснулся ладонями талии и почти обнял. Я суматошно отскочила, разрывая кольцо его рук, и это отрезвило нас обоих.
Он словно очнулся, осмотрел меня с головы до ног – внимательно, изучающе. И вдруг резко поймал взгляд. Почудилось, мир покачнулся, а ноги предательски ослабели. Захотелось провалиться сквозь землю. Ой! Я же на корабле! Значит, на нижнюю палубу, только бы избавиться от настырного внимания спутника.
Но Вайлис и не думал сводить с меня глаз. Густо-розовая дымка окутывала его, крылья начали расправляться. Упрямец снова шагнул навстречу, а я опять дернулась назад, на чистых инстинктах отступая к двери. И… врезалась бы в нее, если бы не спасительный безэмоциональный голос.
– Уважаемые агенты. Добро пожаловать на борт.
Мы с Вайлисом почти синхронно обернулись к биоботу. За всю историю создания этих существ они меняли внешность сотни раз. Сначала походили на манекены непонятного пола и возраста с неподвижными лицами и губами. Они говорили, не раскрывая рта – голос лился откуда-то, даже не сказала бы, что из головы. Они пугали меня, напоминая древние ужастики с ожившими куклами-убийцами, времен далекой молодости.
Потом одни биоботы стали подчеркнуто женственными, другие подчеркнуто мужественными, словно создатели резко пересмотрели порно. Инженеры наделили их способностью нормально говорить, улыбаться, хмуриться. Появились сотни вариаций разного роста, комплекции и даже возраста. От юных худышек вроде подиумных моделей до пышных дам «тридцать плюс». От громил с горами мышц до худощавых ребят. Изредка попадались даже детские версии.
Наверное, немногие, как и я, начали задумываться – как относиться к этим технолюдям, как воспринимать их? Как равных себе или как машины? Я решила для себя, что второе проще. Постоянно вспоминала «Терминатора» и бездушных машин с человеческими телами – они убивали создателей по приказу программы, захватившей мир. И все равно, встречая биоботов обслуги, я, городская сумасшедшая, приветствовала их просто так, как нечаянных соседей. Давала чаевые неживым официантам под перекрестным огнем пораженных взглядов других посетителей. А что? Биоботы покупали себе одежду, украшения. Так почему не порадовать их маленькой премией так, как радовали официантов-гуманоидов все, кому не лень?
В последние годы вошли в моду биоботы-унисекс. Я почти не отличала мужские модели от женских. С высокими, звонкими голосами, длинными волосами, смазливыми лицами, они одинаково хорошо смотрелись в одежде для обоих полов.
Они почему-то напоминали мне этих мальчиков-трансвеститов из восточных городов Азии. Я толерантно относилась к ним в далекие времена. А сейчас и подавно, но от ассоциации никак не удавалось избавиться.
Биобот с иссиня-черной шевелюрой, собранной в высокий хвост, большими, раскосыми глазами цвета горького шоколада происходил явно из «андрогинной» серии. Но на его голубой жилетке, надетой поверх белоснежной туники, висел бейджик с именем Миетта.
Такой же был пришит к карману черных шаровар.
Миетта расплылась в улыбке, захлопала длинными ресницами и подошла поближе.