Я черепаха - читать онлайн

Чрез судьбу, что я сам себе скомкал

Так, что только держись,

Вновь является мне незнакомка,

Что проходит сквозь жизнь…

И под пьесу невидимой скрипки,

Под симфонию грёз

Вновь рисую – от ног до улыбки,

До прозрачности слёз.

…Сохнет холст, растворяются маски,

Проступают черты —

В сотый раз предо мной, будто в сказке,

Появляешься ты!..

Идём и не гадаем наперёд

Чрез жизнь и смерть, как через зной и стужу,

И вдруг за шкирку фатум нас берёт

И отрезвляет, тыча носом в лужу.

И бесполезна всякая борьба,

Ведь жизнь и справедлива, и жестока,

И снова направляется судьба

По руслу неделимого потока…

И вот – окно в окно, глаза в глаза,

И все понятно, только вникнуть в суть бы…

Но снова по стеклу бежит слеза,

Соединяя души через судьбы…

С тобой одной готов сгореть в аду!

Тебе не предпочту я даже рая!

Тебя люблю я и в слепом бреду,

Тебя люблю я, даже умирая…

Боль в гранёном стакане,

а стакан в кулаке,

Только легче не станет

онемевшей руке,

Ведь водой откровенья

не омыть мне уста —

Мне любое спасенье

чуждо формой креста…

А с тобой всё иначе,

а с тобой всё – туман,

Душу ты тихо спрячешь

иль засунешь в карман

И, сломав веру скукой

из воды и стекла,

Сдавишь сердце разлукой,

чтоб строка потекла…

Я жил под тусклою луной,

И был доволен лунным светом,

И, наслаждаясь тишиной,

Стремился лунным стать поэтом.

Меня манила пустота —

Я в ней скрывался от печали,

Ни говор звёзд, ни суета

Меня нисколько не прельщали…

Но, внемля сумрачным богам,

Не знал, что вскоре день родится,

Трава падет к моим ногам

И вольным ветром обратится,

Что ветер встрепенёт меня

И я забуду лень и скуку,

Что ты войдёшь сияньем дня

И мне свою протянешь руку.

И станут больше не нужны

Слова, что ищутся так тщетно,

И две души, как две струны,

Переплетутся незаметно,

Когда любви забрезжит свет,

Который не любой узреет,

Который не ослепит, нет,

А тихо, ласково согреет…

Когда мне холодно и жутко

И в жилах застывает ночь,

Прошу, приди хоть на минутку!

Лишь ты способна мне помочь!

Когда любой исход фатален,

А в горле ком из бед и мук,

Согрей теплом лесных проталин

Меня в объятьях нежных рук.

И в дверь, замшелую от боли,

Войди, как будто в первый раз,

И расскажи про жизнь на воле

Волшебным светом серых глаз.

Огонь зари и свет зарницы

И жизни свет в твоих очах!

Он будет видеться и сниться

Мне, если я совсем зачах.

Зажги во мне надежду снова,

Ведь душу ею не спалю,

Я лишь скажу три нежных слова,

Три слова: «Я тебя люблю!»

Мы сидим и прозрения ждём,

Как вы, может быть, ждёте субботы,

Чтобы муза, вернувшись с работы,

Обернулась весенним дождём.

Гармония – убогая стезя!

Слепой оплот полуувядшей жизни…

Ты, внемля ей, подвластен укоризне,

Ты не пойдёшь туда, куда нельзя.

И так и не узнаешь никогда,

Как можно оступиться о свободу:

Ты никогда не выпьешь эту воду

И не узнаешь, что же есть вода…

Ты не пройдёшь от гроба до креста

И не умрёшь душой, спасая друга, —

В оковы полусонного досуга

Тебя поймали лень и пустота.

Так будем же свободны от оков,

Не потакая сладкому безволью!

И дружба наша освятится болью

Во имя двух несчастных дураков…

Как жаль порою вместо строчки

Пустой метафорой упасть,

Забыть про молодость и страсть,

Придя к определённой точке.

Как жаль… Но что мне жалость та,

Я расположен к созерцанью,

Как к звёзд презренному мерцанью

Располагает темнота…

Меня терзает день вчерашний

Жестоким эхом, без конца —

Вчера я стал Пизанской башней

Из прежде стройного дворца.

Я не лишился дара речи

И не размазан по стене,

Да только вот расправить плечи

Теперь лишь ты способна мне.

Хоть я и не паду так низко,

Как пал в руинах Вавилон,

Мне до тебя идти не близко,

И вот дворец мой дал наклон…

Уж ты прости меня, невежду,

Ведь я во многом недалёк,

Ведь я лелею лишь надежду,

Я не способен на упрёк…

Я знаю, что ты вновь мне скажешь,

Но, видно, так тому и быть…

Я знаю – сердцу не прикажешь,

И я не в силах не любить!

Вокруг меня – моря и реки,

Бежит волна, шумит прибой.

А я склонил главу навеки

Не пред судьбой, но пред тобой!

И в дымке грёз, как лучик света,

Я вижу счастье на пути:

Оттает лёд, и наше лето

Придёт, чтоб больше не уйти.

И снова всё пойдет по кругу,

Уйдет закат, придёт рассвет…

У нас есть путь – идти друг к другу,

Другой дороги просто нет!

В раскате гроз услышать шум дождя,

А в рёве бурь – шипение прибоя,

Уйти навек без страха и без боя

Тотчас или немного погодя…

Туманом сна ложиться на траву

Иль стать травой у своего подножья

И позабыть про то, на что похож я,

Не замечать презренную молву…

И снова разливаться на заре

Ковром росы по придорожным травам,

И словно день, до вечера быть правым,

И вновь сгореть зарницей на костре…

Вошёл я в храм, когда сквозь сумрак брёл

В надежде бросить бренные дела,

Но веры ни на грош не приобрёл,

Как и душа покой не обрела.

Я не нашёл покой у алтаря —

Там был Господь, но удалился уж,

Ведь волны веры, святости моря

Разбились в прах о брег пустынных душ.

Святого места нет внутри церквей,

Остался только панихидный вой.

И лишь к тебе, во храм души твоей,

Вхожу я с непокрытой головой!

Летят за годом год, за веком век,

Не в силах время мы остановить.

Лишилось веры столько человек!

Ведь негде нам колени преклонить.

Склонить главу считаем за порок

И гордо долбим стены головой.

И я бы преж главы склонить не смог,

А вот теперь – склоняю пред тобой…

Меня уносят новые стихии —

Любовь, гитара, что-нибудь ещё…

Да только вот пишу тебе стихи – и

Мне вновь теплее слева, под плащом…

Безумные чувства несут меня прочь —

Я снова в начале!

Я снова держу темноглазую ночь

В объятьях печали…

И вижу, как в бездне распахнутых глаз

Сияет зарница.

Но знаю, что вечер, увы, не для нас —

Он нам только снится,

Как снишься мне ты и как снюсь тебе я

В тех снах, что не рвутся…

Но снова мечты уползли, как змея,

Веля мне проснуться.

Тоска вновь за шиворот капает с крыш —

Окончена повесть.

В душе копошится облезлая мышь

С названием «совесть».

Я снова лечу, разбиваясь о твердь,

О рельсы трамвая…

Кому-то – вперёд, а кому-то – на смерть

И не уповая!..

Судьбы не избрать, но я выбрал не ту,

Не рядом с тобою.

И снова по жизни бегу в суету —

С котомкой и болью…

Меня с тобой сегодня нет,

Тебя со мной – увы, не будет…

Тебе сегодня двадцать лет,

И вряд ли кто тебя осудит.

И будет музыка и смех,

Веселье вновь рождает грёзы.

«Да, мне сегодня лучше всех!» —

Ты снова говоришь сквозь слёзы,

Сквозь слёзы – те, что не из глаз,

Что лишь в души кровавой ванне.

Сегодня ты в двадцатый раз

Начнешь своё существованье.

Под маской жизни, вновь и вновь,

Легко привыкнув к укоризне,

Ты снова всем попортишь кровь,

А многим ты сломаешь жизни.

И что мне делать? Как мне быть?

Твержу я вновь, уж без испуга:

Мне суждено тебя любить!

Хотя теперь – уже как друга…

Сквозь развлеченья и дела

Ты то серьёзна, то беспечна.

В моей душе ты умерла…

Но в сердце ты моём навечно!

Коль зима еще в начале

И мороз на белом свете,

На холсте своей печали

Я рисую тёплый ветер.

Я рисую и мечтаю,

Что вот-вот отступит стужа,

И в душе, как льдинка, таю,

Если вдруг оттает лужа.

Коли я дошёл до точки,

Крою жизнь свою пустую,

Ветер впишет в мёртвой строчке

Вместо точки – запятую.

И о том, что жить не стоит,

Я и думать позабуду —

Снова ветер мне раскроет

Смысл жизни, тропку к чуду.

Если вы от дел устали,

Если вы мрачнее тучи

Иль от жизненных баталий

Вас тоска ужасно мучит —

Нарисуйте тёплый ветер,

Он прогонит все печали,

И быть может, станет светел

Мир, что тёмным вы считали.

Я бесконечность не постиг,

Но в бесконечность устремился

И очень быстро примирился

С тем, что наш век – всего лишь миг.

И я был временем гоним,

Подвластный холоду и зною,

И жизнь предстала предо мною

Обрывком горьких пантомим.

Я жил как будто бы во сне,

Как этой жизни сын приёмный,

Но вот однажды ночью тёмной

Сам Эпикур явился мне…

Взлетел он взмахом белых крыл

И воссиял при лунном свете,

И был он добр, умен и светел

И смысл жизни мне открыл.

Все беды смяв своей рукой,

Узрев, что я пред роком трушу,

Освободил от страха душу —

И обрела душа покой.

Теперь плевал я на судьбу,

Долой сомненья и тревоги!

Ведь мне открыты все дороги,

А смерть увижу лишь в гробу.

Бессмертья нет, но знаю я,

Как вдоволь временем напиться:

Родиться, жить и раствориться

В потоке бурном бытия.

И как бы не был труден век,

Хвала эпикурейской вере,

Что превратит пустынный берег

В чудесных сказок тайный брег!

Коль напоён пьянящей брагой,

Стихам заказан путь на трон:

Твои слова умрут бумагой

И не избегнут похорон…

Мне снилось лето —

снилось и сбылось.

Я вновь один,

мне снова снилось лето…

Я ненавижу жизнь, как бой,

Я не люблю людей и всё же

Я чувствую себя собой,

И мир становится моложе.

Жестокий дар ниспослан нам,

Священный дар, святое бремя:

Как фатум, нами правит Время,

Добра и зла великий храм.

К нему мы ходим на поклон,

Его страшимся, им пугаем,

И, хотя изредка ругаем,

Оно для нас, как апейрон.

И я был временем гоним,

Я жил и знал – мой век не вечен,

Как крот, что тьмою обеспечен,

И вроде был доволен сим.

И вот ко мне пришло прозренье,

Мне стал не страшен год и век.

Хотя я просто человек,

Питаю к времени презренье!

Я жёг презрением его,

И время удивлённо встало

И отошло, вздохнув устало,

И не осталось ничего…

День зародился и затих,

Промчался год – и стал негоден.

Я время сжёг! Я стал свободен!

Пишу я новой жизни стих!

Я потерял свой вектор – я скаляр,

Я – точка в состоянии движенья,

Уже дошёл я до изнеможенья,

И на меня открыли формуляр.

Не то, чтоб знаю, но пока дышу,

Не то, чтоб верю, но как будто в силах

Ещё любить вас, столь великомилых,

Хоть смерть уже в сознании ношу…

Светило стало ярче во сто крат,

Который век горит,

который год,

А человек всё смотрит на закат,

И человека радует уход.

Мне снова предоставлена возможность,

Одна из тех, как я – один из них.

А я опять, забыв про осторожность,

Пишу картину, песню или стих.

Но чтоб я стих, задумайтесь, о боги,

Я должен вами же сложённый путь пройти…

Параболовидностью шарообразной

Ты в призму вкубила меня!

Ведь я только функцией был однофазной,

Я жил гистограммою дня.

Но вот я познал, как скаляры начальны!

Я грезил, свой вектор моля,

Но… ветви гипербол, как ивы, печальны

Безмерно. Почти до ноля…

Ты – в сфере Коши, а я – в призме сомнений,

И оквадратурился круг.

И мы дизъюнктивно ушли от делений

Дифференциальностью рук.

Но если в квадранте мне место бы дали,

Я тангенсом вмиг бы повис

На той ординате, где катеты стали

Началом твоих биссектрис!

Когда б я стал пьяней графина,

В который водку вечно льют,

Наверно, перешёл на вина

И пил лишь рислинг или брют.

Но на фига мне то прозренье?!

Пусть водка худшее из зол —

Сажаю печень, порчу зренье,

Но пью извечный метанол!

Я – свет, но я падаю навзничь, затылком о снег,

И снова прощаюсь навек, уходя только на ночь.

И помни, мой милый, родной человек:

Я – снег, но я падаю навзничь…

Когда твержу себе, что ты проста,

Что всё не так, не тем я восхищаюсь,

Всё остаётся на своих местах,

Но всё смещаясь, и смещаясь, и смещаясь…

Вокруг меня идут дожди —

стекают ни за грош…

И кто-то скажет: «Подожди!

Смотри, как я хорош!

Я статен, ладен, я высок,

мной именуют свет!

И кстати, ладан – это сок,

а мой зарок – завет…

Я тот, кого давно ты ждёшь!

Я – вера во плоти…»

Сказал – и умер, словно нож,

забывший в плоть войти.

А я, ни сколь не став другим,

Бреду в кругу дождей,

И не звучит во мне ваш гимн —

Богов или вождей!..

Мои родные! Вам дарую свет,

Дарую, оставляю, завещаю

И ничего уже не обещаю,

Ведь ничего теперь уж больше нет.

Я был для вас лишь тем, чем можно жить,

Кому-то блёкл, а кому-то ярок,

Себя не оставляю, как подарок,

Ведь мне уже пора, пора спешить…

Спешить в оплот былого естества,

Чтоб будущность развергнуть чьей-то статью,

И пусть вы мерки шьёте не по платью

Средь святости того же бесовства,

Я буду здесь, покуда буду в вере,

В любви и преданности каждому из вас.

Я лишь прошу – когда придёт мой час,

Не плачьте обо мне! Откройте двери!..

Мне сон – дорога,

вера – яд,

А правда – на столе,

И мне немного, вероятно,

Жить на сей земле.

Я не расцвёл и не угас.

Я знаю. Я молю!!!

Пишу и плачу каждый час,

А может быть, люблю…

Я вечен, если только я с тобой,

И я ничто, когда мы врозь и в слякоть,

Когда мне снова хочется лишь плакать,

Смирясь со смертью, как с самой судьбой.

Когда я врозь с собой и не хочу

Ни жизни сей, ни рая и ни ада,

Тебе лишь стоит оказаться рядом,

И вновь я бодр и счастлив, я лечу!

Лечу на крыльях взгляда твоего,

Простого, тёплого, родного взгляда.

В нем всё: добро, и нежность, и услада,

И больше мне не нужно ничего.

Ведь я всё так же верю вновь и вновь:

Когда меня совсем оставят силы,

Положишь ты у ветреной могилы

Из пепла воскресящую любовь.

Взойди по лестнице стиха,

Впитав его скупые строфы,

Окутай ночь, что так тиха,

Встань у подножия Голгофы.

Разрушь безличия мотив

И будь со мной!

И будь, как прежде!

Тоской и верой заплатив

За путь к сомненью и надежде.

Мой друг, спустись с небес на то, что рядом,

Не утопай седлом в пустую суть,

Не будь ведо́м ни раем и ни адом,

А просто будь!

Не разлучай сомнения с тропою,

Не лги сквозь страх в непознанную дверь,

Не падай вслед проигранному бою,

А просто верь.

Не утоляй злословье площадями,

Не оборвав разлуку через май,

Не падай ниц неспетыми словами,

А просто знай:

Не обратив стопы свои в забвенье,

Тебя судьба укусит, как змея,

Уйдёт любовь, исчезнет вдохновенье.

Останусь я…

Каждая жена – вдова по-своему,

И любой ребенок – сирота,

Каждая струна – любовь, по-моему,

И лишь по Моэ́му – суета.

Каждая судьба – лишь бремя бремени,

Каждая секунда – «да» и «нет».

Первая мольба – вопрос о времени,

А последняя – всегда ответ…

Меж тех, кто был, и тем, что будет,

Я вновь останусь не у дел,

Меж вер и правд, меж ден и буден,

Меж тем, что знал и чем владел.

Я век переберу руками

По дням, годам и по часам,

И вскоре он как в воду канет,

А я опять останусь сам.

Опять останусь только ПЕРЕД,

Ведь ПОСЛЕ может и не быть,

Чтоб помнить тех, кто не поверит,

А тех, кто выживет, – любить.

Влюблённый – как прокажённый,

Словно слепой в ночи.

Зачем она тебе в жёны?

Не отвечай. Молчи.

Молчи телефонный номер,

Молчи даже то, как звать,

Молчи, даже если помер…

Протреплешься – только кровать.

Не говори, коль знаешь.

Любить – это тоже знать.

Ты прав, если ты – влюблённый!

Бога нет? А чёрт его знает.

Оба – по разные стороны истины.

Сколько лет людей припирают

Новой строкой, только к старой пристани.

Преисподняя. Кто ж её видел?

Верой иль просто так сознанием

Кто же тебя, козла, обидел

Новой туфтой, словно новым знанием?

Что есть жизнь – в душу трахнули.

Только надежда – как будто бы Наденька,

Верит в любовь так, что люди ахнули…

Ты идёшь, меж удач спотыкаясь,

Для любви пробуждаясь от сна,

Ты живёшь, не молясь и не каясь,

Потому что по сути честна.

Ты, в раздумиях глядя на глобус,

Отдаёшься отчизне тупой,

У тебя есть лишь только Los Lobos —

Всё рыжей, всё старей, всё с тобой.

Утром снова всё та же дорога,

А зачем – не возьмёшь уже в толк.

Только снова лежит у порога

Тот же дикий, но любящий волк.

Я славлю пиршество уюта,

Когда средь праздника, одни,

Мы дышим ароматом брюта

Меж то́стов горького «Ани»,

Когда уже «Ркацители»

Почти что выпито до дна,

И мы уже самой у цели,

А ночь спешит. А ночь длинна…

Я славлю пиршество уюта,

Я верю в правду тишины,

Как в чистоту сухого брюта,

Которой люди лишены.

Почему я не ветер? Я мог бы летать

В твою высь и немного обратно.

Почему я не ветер? Я мог бы с листа

В занавесках раскрашивать пятна.

Почему я беспечен, ведь старой руки

Уж давно разодвинулись пальцы.

Я не вечен, но небытия номерки

Мне протёрли ладонь, словно пяльца.

Почему я живу ни о чём не скорбя,

Тем не мене не зная покоя?

Видно, мне не дано возлюбить, как себя,

Не поняв, что же это такое.

Гонимый ветром, я пришёл к тебе,

И ветви рассказали, что заране

Я бы не получил ни слов, ни знанья,

Ни новый стимул к новой же борьбе.

Палимый солнцем, я познал тебя,

Хоть было солнце лишь на небосводе.

Я чту лишь то, что чувствую к природе,

Природу же лелея и любя.

Смятённый бурей, я был изгнан прочь,

Не к Ною на ковчег – мне нету пары.

К судьбе как воплощению Сансары,

К природе, где мне парой – день иль ночь.

Каждый месяц в году ожиданием смерти

Моё имя приветствует свой псевдоним.

И как будто в бреду, верьте или не верьте,

Я опять буду с ним.

С ним одним…

Куда бежать мне от весны и от зимы,

Ведь снова ночь и снова сны, а в них – лишь мы.

А в них всё те же голоса: лишь твой да мой.

Пойдём! Но не на полчаса! Пойдём домой!

Прощеньем распростёртая любовь!

Ты так скромна, печальна и сурова.

Мне век отпет, но я лелею снова

Средь леса дум ветвь сумрачного слова,

Что принесёт сомненье, но покой

Безбрежием незримого рассвета…

И сотни новых вер вокруг, но эта

Прощать умеет, как никто другой.

Я вчера пошёл на Убыль

И иду себе, иду…

У меня в кармане рубль,

Я в пути не пропаду.

У меня в руках большая

Батарейка от часов,

А ещё пакетик чая,

Чашка и дверной засов.

У меня вода, чтоб литься,

У меня труба, чтоб дуть.

Мне не двадцать, и не тридцать,

Мне совсем-совсем чуть-чуть.

Ветер мне ласкает губы

И тропой ведёт в пути.

Я иду себе на Убыль,

Не мешайте мне идти!

Я вновь поверил: жизнь одна,

И нету в ней мечты,

В ней только те же имена,

Среди которых ты.

Позволь мне быть твоим дождём!

Позволь любить твои надежды!

С тобой мы лето переждём

И сбросим листья, как одежды.

Зима нас примет в свой полёт

И спеленает ветром стужи.

Смотри! А дождь почти не льёт.

Неужто он совсем не нужен?

Вот чистый лист, вот ручка, вот коньяк,

Вот тлен мирской и постмирская жижа.

Мне с каждой строчкой этот мир всё ближе,

И я сижу и брежу, как маньяк.

И я сижу и знаю: век пройдёт,

Я вижу смерть его и даже дале.

В эпоху неотбросивших сандалий

Я тот же босоногий идиот…

Ты не смеёшься, я пока не плачу,

Но век Москва хиреет ото дня.

Я вновь хочу на воздух и на дачу,

И чтоб ничто не трогало меня.

Я вновь хочу растаять среди сосен,

Я вновь желаю вечной тишины,

Совсем не заостряясь на вопросе,

Чего там, в массе, люди лишены.

Я устал. Я хочу темноты.

Я не знал, что так будет от света.

Мне ажурная рамка багета

Очертила квадрат маяты.

Я устал. Я хочу обознаться

В тех, кто видел, но кто не ослеп.

Мне исподняя жизнь – только склеп

В чистом поле галлюцинаций.

Я устал. Я не верю в «ещё»,

Я не знаю, где скрыться от Бога…

Бытовой сединою дорога

Вытрет младую аловость щёк.

Я в ночи. Одинок, но любим.

Я устал. Я лишь тлен. Я – лишь мим.

Пусть горит моя прошлая жизнь!

Пусть заходится песней кастрата.

Мне неведомый Бог – как утрата,

Мне всепризнанный Бог – укоризнь.

Будда, Рама, Христос или кто там

Всем велит рассчитаться на тлен!

Только снова соплей до колен

Соберут по FM-ным частотам.

Соберут и оставят, как жизнь,

Тенью веры и песней кастрата…

Мне теперь моя жизнь не утрата,

Пусть горит моя прошлая жизнь!

Если думаешь ты – получаются чувства,

Если думаю я – получается бред…

Средь того, чего нет,

хрупкой гранью искусства,

Ты – теряешь покой,

я – встречаю ответ.

Ты больше не придёшь, былое эхо,

Тебя, увы, похоронил поэт.

Тебя уж нет,

а дней былых не будет…

Переведи меня на свой язык,

Как переводят лики на иконы,

Презрев судьбу и логики законы,

Отдай себя за мой безмолвный крик.

Переведи меня на то, что есть,

Я слишком зарастаю тем, что было,

Что было мной, но что, увы, постыло

(Мне слишком дорога доро́гой месть).

Отдай себя за то, что я один…

Теперь с тобой меня две половины.

Переведи меня на свой язык!..

Роняя горькую слезу,

Разбавленную сладким гримом,

Я в этот мир вернулся мимом,

Что громом мечется в грозу,

Что рвёт забвением печаль,

Но все забвения – едины:

Они сотрут водой со льдины

То, что зажжёт твоя свеча…

Я чувствую себя моложе

Того, что сделали со мной,

Того, что словно за спиной,

Бежит мурашками по коже.

Я чувствую, что я один,

И где предел моих исканий?

Слова – как цепи заиканий,

Уходят в пепельный сатин…

Нет в мире истины и тверди,

Лишь только «быть или не быть?»

И ты поймёшь сознаньем смерти,

Кого не стоило любить.

И ты поймёшь и станешь грязью,

И ты не будешь спать и есть,

Твоим уделом станет месть,

Твои мученья станут связью

С тем, кто был искренне любим.

Ведь ты был с ним… И будешь с ним…

I. Ода обывателям

Плывёт окно в пыли тумана

Открытым сумраком начал,

И неизбежная печаль

В нас входит призраком обмана.

И вот, плывя над суетой

Надежд на радужный исход,

Мы ищем выход или вход,

А проще – мелочный доход,

Уте́шась истиной простою,

Что жизнь такою нам дана,

И всем у своего окна…

II. Огонь поэта

Но нет, уже не будет дня!

День умер и не возвратится,

Он – пусть бескрылая, но птица

Из веры, пепла и огня.

Пусть вера душу обличит,

Надежда пеплом обернётся,

Огонь сомнением ворвётся,

И сердце кровью захлебнётся,

Но никогда не промолчит.

И пусть уже не будет дня

И в тусклом зеркале – меня!..

III. Ответ философа

Средь праздности и меж делами

Не путай окна с зеркалами!

10.10.2006

Мы бесцельно листаем страницы,

Где чужие моря и леса.

Мы лишь прах,

мы две старые спицы,

Надорвавшие грудь колеса.

И бессмысленно воздух выходит,

И лазурно струится вода,

Нас везут на одном пароходе

И развеют сейчас.

Не беда…

Опять в ночи разверзлись небеса:

Стихи,

стихи,

писать уж нету мочи,

И нету сна,

и нету больше ночи,

Лишь мерный скрип чьего-то колеса…

Опять ко мне приходят, не стуча,

Ум не препон для них,

душа – не стенка,

Когда секунды рвутся, как парча,

На лоскутки кровавого оттенка.

Вновь чей-то шепот:

в рифму, в ритм и в такт,

В нем шум дождя

и пьяный запах леса.

Вначале Бог.

Потом приходят бесы;

Тропа,

дорога

и разъезжий тракт,

Стопа,

строка,

глава

и целый акт,

Бессонница,

мучения,

но пьесы!..

Нет, ты не станешь просветлённым —

Покоя свет всегда вдали,

Ведь будет слишком разветвлённым

Твой путь от неба до земли.

И будут дни, и будет время,

Когда захочется тебе

Иную суть, иное бремя

Вверять надежде и судьбе.

Но… снова смерть (былую старость

Тебе не вспомнить никогда).

Придёт тоска, за ней усталость,

А там – года,

года,

года…

Поэт! Забудь про вдохновенье,

Оно само к тебе придёт.

Писать про чудное мгновенье

Способен каждый идиот!

Средь бытия картин и фресок

Найди свою музы́ку слов,

Ведь бес – величественно-дерзок,

А Бог – беспомощно-суров…

Снова лето жжёт природу,

Позабыв про все дела,

Только ветер взял колоду

И гадает у стола:

Карта влево, карта вправо —

Каждый раз исход иной…

Продолжается забава,

Разбавляя летний зной.

Я смотрю на игры эти

В равнодушное окно —

Я-то знаю: будет ветер,

Будет буря всё равно!

Не видать нам жизни сладкой,

Мне и ветру – нам двоим:

Я давно стащил украдкой

Карту с именем моим…

Настанут сумрачные дни,

Падёт листва с деревьев сонно,

И мы поймём, что мы одни

В миру, у края небосклона,

В миру отчаянья и лжи

Живём и пишем без просвета,

Как поле непожнённой ржи.

…Спят ко́сари,

им снится лето…

Во дворе народа мало,

Все разъехались с утра,

И куда девалось сало,

Что я своровал вчера?

Лезу на балкон к соседке,

Движет мной ажиотаж.

Прыг! И ветки, ветки, ветки,

А затем второй этаж.

А затем хамса из банки

И сметана на окне.

Их остатки и останки

Вновь достались только мне!

Горка квашеной капусты,

И свеколка, и редис.

В животе уже не пусто,

И пора спускаться вниз.

Солнце светит с небосклона,

Но до солнца далеко.

И сигаю я с балкона,

Невостребованный кот!

Мёртвый луч ослепительно светит

В отрывной календарь на стене.

Я сижу в привокзальном буфете,

Замурованный в собственном сне.

Я сижу в привокзальном буфете,

Мне уже не узнать никогда,

Как взрослеют вчерашние дети

И седеют в пути поезда…

Заигрался я в пути,

Не найдя дорогу к дому.

Поздно мне к себе идти,

Я уйду к себе – другому.

Там высокая стена

Посреди забытой тропки,

Там лишь Бог и Сатана

Выгребают прах из топки.

Там замо́ю навсегда

Я людей цветные пятна,

Чувства, судьбы и года

И вернусь к себе. Обратно.

Снова ангел пробегает,

Пробегает через свет,

Нас неслышно обгоняет,

Словно тени по листве.

Тени следуют за нами

Постоянно и везде,

Осторожными руками

Окуная в каждый день…

Я слышу, как падает снег,

Я слышу, как падают листья,

И если умеривать бег,

То только с презумпции мысли.

А мысль не подводит к концу,

Ни к осени и ни к потере,

Ни к клёна златому венцу,

Ни к небу, ни к солнцу, ни к вере.

И если с чего-то начать

И мысль свою выразить в целом,

То целое – это печать,

А я – словно белое в белом.

Прозрачный сыр в прозрачном блюдце,

А дальше следует строка.

Ты не успел переобуться,

А муза говорит: «Пока!»

А муза говорит: «До встречи,

Проспись и будешь одинок.

Давай, живи, ещё не вечер,

Ещё не жизнь, ещё не срок»…

Поэзия, пронзи мою печаль,

Ведь я умру до времени, до срока,

В иллюзиях Ахматовой и Блока

Есть вера, что похожа на печать.

А я приду отколе не возьмись,

А я уйду туда, где не помогут,

Мне проложили славную дорогу,

А я не верил, словно мёртвый в жизнь.

И я не верю в этот мир без лжи.

Да, я не верю, но желаю жить!

Томится суп.

А что ему томиться?!

Ему бы вдаль, и может, в облака…

И ни одна убогая страница

Из кулинарных книг не скажет: «Ну, пока».

Он просто варится в своём большом объёме,

Он просто чувствует – сейчас его съедят.

И ничего, и нету чувства, кроме…

И едоков, быть может, пятьдесят.

Он просто варится, и мне пора вариться

И раствориться в общей суете…

Не хочется… И здесь не надо злиться —

У всех свой путь к могиле иль мечте…

День не пришёл и не ответил,

Ночь – жизни вечный атрибут.

Пойдём гулять! Там в небе эти,

Которых звёздами зовут.

И Млечный путь, седой и пенный,

Вновь гонит отголоски сна.

Пойдём, пройдёмся по вселенной —

Там эта, как её, весна…

Я всё потратил, пьяный гений,

Я крут и говорить мастак,

Я не Онегин, не Евгений,

Да и зовут меня не так…

Я часть стиха, но видел прозу,

Которая, увы, проста.

Приди, мой друг, сорви мне розу,

И в смерти будет красота…

Ночь листает на кровати

дня грядущего расклад —

Кто откажется вставать и

кто сему не будет рад.

Кто изменит вере в чудо,

кто нарушит счастья гладь,

Ночь. Её глаза повсюду,

всё записано в тетрадь!

Кто уйдёт, кто оплошает,

кто расстанется навек.

Ночь. Она всегда решает,

что решает человек.

Ночь. Приют для одиночек,

абсолютная среда.

Выше слов и между строчек,

и она с тобой всегда.

Свежий день и свежий ветер,

Мир растёкся по мечтам,

Мы же тень когда-то встретим,

Ту, что можно встретить там.

Мы останемся в начале,

И начало где-то есть.

Мир минутами печали

Умирает. Прямо здесь.

Когда идёшь с отважным грузом,

Тебя затягивает брод.

Силён ты сердцем или пузом,

Или успел сходить в народ,

Или успел с бомжами выпить,

Как жизни медленный уход.

Кричат синицы, воет выпять,

И только Бог тебе приход.

И только ночь тебе услада,

И только день тебе виной.

С тобой же просто нету слада.

Так спи, любимый, мой родной!

Ветер, ветер, всё на свете

Он сметёт – и твой чертог.

Будет день, и будет светел

Даже ты и даже Бог.

Даже Бог тому растрата,

Даже ты тому виной.

Ты живёшь, ты будешь светел,

Иль такой, или иной.

Не собираюсь умирать,

Не собираюсь жить, но всё же

Моя убогая кровать

Теперь напоминает ложе.

Теперь вся жизнь тому виной,

И я виной при этой жизни.

Поверь, мой друг, без укоризны —

Весь мир становится иной.

Становится такой, как вдаль

Пускали трактора, но всё же

Мне чем-то близко это ложе

И эта мнимая печаль…

Вам лестно и, быть может, славно,

Что вы застали молодость мою.

Я не буддист, и я не православный,

И я весёлых песен не пою…

Мой вышел день, но я ещё пою,

И я спою вам так, чтоб ночь настала.

Вот так, вот так, по верху одеяла,

Друзья мои, я всё ещё пою!

Я жизнь свою чернилами пишу,

Лицо своё пастелями малюю,

И ни о чём как будто не молю я,

И ничего у Бога не прошу.

Просить у Бога – нищая стезя,

И всё, что ты ни выпросишь – убого!

Есть только путь по имени «дорога»,

И никуда свернуть с неё нельзя.

И некуда сворачивать – гляди:

Твой каждый шаг рождает чья-то сила!

И пусть одна могила впереди,

Я на судьбу нисколько не грешу —

Я жизнь свою чернилами пишу,

Покуда не закончились чернила.

Ты летишь в объятьях ветра,

и тебя скрывает мгла,

Тоньше шёлка, легче фетра,

Ты была и не была.

Ты не ищешь оправданий

и надежд скупую нить

Отрываешь от страданий,

чтобы вновь соединить,

Чтобы зримое незримо

стало здесь и навсегда,

Ты летишь куда-то мимо,

ты стекаешь, как вода.

Твой удел – покой и грёзы,

лик, сокрытый ото всех,

Лишь душа – как будто слёзы,

Лишь крыла – как будто смех.

Лишь крыла… и это точка…

запятая…

и опять…

Побежит за строчкой строчка,

не изведать, ни понять…

Тоньше шёлка,

легче фетра,

взлёт,

и взмах,

и поворот,

Я лечу в объятья ветра —

бабочка наоборот.

Увы, мы веруем словами,

Но я б, наверно, так не смог.

Я снова здесь, я снова с вами.

Видать, так хочет чей-то Бог.

И ждать без цели и без смысла

Судьбы своей иной итог —

Всё это жизнь, всё это мысли.

А я лишь вышел за порог.

Вечереет. И признаки стужи.

Сдох ноябрь, пожить не успев.

Замерзают вчерашние лужи,

Образуя абстрактный рельеф.

И плывут незнакомые рожи,

Суетятся, спешат в полусне…

Я один. Я случайный прохожий.

Я бреду в никуда. И к весне.

Листая чью-то старую тетрадь,

Ты в ней прочтёшь свое стихотворенье,

Оно к тебе придёт, как озаренье,

Ты будешь биться и страдать,

Кому и как его продать,

Но так и не избегнешь разоренья.

И ты покинешь грешные места

И позабыв, что путь твой гол и труден,

Пойдёшь отдать свой свет ослепшим людям,

Но жизнь жестока и проста,

Ты будешь плакать у креста,

Когда они тебя осудят.

Но ты не бойся вместе с нами петь,

Но ты не бойся вместе с нами слушать.

Твоя душа вольётся в наши души

И выльется сомнением на смерть.

Все вещи перестали быть собой,

Когда ты изменила их с размаху,

Когда ты испугалась и со страху

Решила беглою рабой

Идти одна на смертный бой,

И вот пришла на собственную плаху.

Но не бывает жизни без конца,

Как не бывает пьесы без антракта,

У жизни очень плохо с чувством такта,

Она не пьёт воды с лица,

Она не любит жечь сердца —

Всё это можно сделать бесконтактно.

И вот вино, допитое до слёз,

Омоет губы влагой откровенья,

И ты, забыв про прежние стремленья,

Наполнишь дни туманом грёз

И будешь плакать не всерьёз,

Всерьёз не пережив забвенья.

И ты не будешь вместе с нами петь,

И ты не будешь вместе с нами слушать.

Как мы умрём, как вырвут наши души,

Тебе позволено смотреть.

Ты априори не поймёшь,

А опосля – не возвратишься,

И в век минутой обратишься,

И больше выдашь, чем возьмёшь.

Ты будешь реже вспоминать

Пустые приступы природы,

У ней совсем другие роды,

У ней совсем иная стать.

А ты лелей из всех, кто мил,

Ту, что, как маленький чертёнок,

Тебе достанет из пелёнок

Иное средство для чернил.

Ты вновь один. И вновь зима одна

Лелеет звонкий хруст озябших веток,

И метка на челе – одна из меток,

Что год за годом ставит седина,

Как будто знает – не проникнет луч

Туда, где уголёк и то отрада.

И пустота. И ничего не надо,

Лишь стылый мрак разгневавшихся туч.

И ручейки – надежды талых вод —

В притихшей мгле исчезли безвозвратно,

Лишь желтизной сугробов солнца пятна,

Как будто бы весны секретный код,

Слегка напоминают про восход

Но зябко, беспричинно, непонятно…

Я к вам вернусь нескоро и неспешно,

Когда мне небом станет потолок,

Когда тебя не будет уж конечно,

И твой давно истлеет некролог.

Все будут петь, гулять и веселиться,

А может – пить, ругаться и стрелять,

Оставив мне на память только лица,

Что время не умеет исправлять.

Всё будет так, но, Господи! О Боже!

Что мне осталось в бренной суете?!

Исчезла та, что мне себя дороже,

Чьи волосы струились в темноте.

Та, в чьи глаза смотрелся, как в икону,

С кем просто жил, но жизни слеп резон:

Ушёл искать отчаяния в зону,

В ту, что почище всех колымских зон.

И всё. Теперь оставить и остаться,

Не зная жизнь и жизни не любя…

Какое счастье снова просыпаться

И рядом видеть спящую тебя!..

Снова стихи опустились на донышко

Мутным осадком, похожим на взвесь.

Мрачно тебе и так хочется солнышка!

Ты предсказуем. И ты в этом весь…

Весь на ладони и выпит до капельки,

Сжавшись в сомненьях и ненависти,

Ропщешь на жизнь – уж наточены сабельки.

Мир тебя любит. И это простит…

Мир тебя любит любовью отеческой,

Манит строкою в чужие края.

Жизнь – половина судьбы человеческой,

Где половина другая твоя?..

Придёт тоска. Себя отдайте

Её безбрежной пустоте!

И между делом пострадайте

И поскучайте в темноте,

И в дебрях дней своих найдите

Тот одинокий ясный день,

Что вы печали отдадите,

Как отдаёт прохладу тень.

И всё ж задумайтесь: «А может…»

На жизнь начнёте вы пенять,

Тоска вам душу растревожит,

Не удосужившись понять

Того, как гулко сердце бьётся.

Потерян рай средь суеты!

Тоска игриво рассмеётся

Чуть раньше, чем заплачешь ты…

Мы все немного поумнели,

Заполнив белые листы,

Приняв на грудь заряд шрапнели,

Мы вновь наивны и чисты.

Отбросив ветхие одежды,

Гоня ещё недавний сон,

Мы будем петь не в унисон,

Но песню веры и надежды.

Мы все смирились понемногу,

Судьбы приятья не боясь,

Коль на дороге пыль и грязь —

Не изберём дорогу к Богу,

А сев к незримому порогу,

Мы будем ждать его, молясь…

Как будто бы незыблемость основ

Пришла и не осталась незаметна,

Последних лет последняя печаль,

Последний раз последняя любовь…

И я устал от суеты и слов,

И хоть надежда оказалась тщетна,

Гляжу на мир, а он уходит вдаль,

Уходит и всё так же внезаветно

Надеется и верит вновь и вновь.

Спи, мой милый, спи, мой сладкий,

Опусти ночи покров.

Мир покажется кроваткой

Той, что чище всех миров,

Той, что я в часы ночные

Тихо буду управлять.

Вот и мы. Уже иные.

Просто мы идём гулять.

А проснуться там ли, здесь ли,

Нам не всё равно, родной?

Нам приснится слово «ЕСЛИ».

Просто буквы. По одной.

Эти буквы красят небо

Краской цвета унисон…

Ты там был. И ты там не был.

Это просто новый сон.