Свамиджи: Если бы не было ни прошлого, ни будущего, ваша жизнь стала бы полностью свободной. Все ваши мысли, не говоря уже о действиях, определяются вашим прошлым опытом. То, что вы называете вашими размышлениями, тоже обусловлено вашим прошлым. Ваше тело сделано из прошлого, ваш ум сделан из прошлого. Все то, что находится во времени, – продукт времени. Можно сказать, что прошлое мертво потому, что вы уже ничего не можете с ним сделать. Оно исчезло. Но вы можете узнавать только через память прошлого. Прошлое существует лишь в памяти; будущее – лишь в воображении. Что касается «настоящего», то это и есть Реальность, и она не может быть постигнута или схвачена при помощи подвижного ума.
Вопрошающий: Когда я контролирую мысли, мне кажется, что прошлое меня больше не волнует…
Свамиджи: Если в человеке есть вневременное Сознание (или лучше сказать, что человек, по сути, погружен во вневременное Сознание), то у него есть потенциальная возможность быть свободным от влияния прошлого и будущего. Прошлое и будущее – феноменальны. Настоящее – экзистенциально.
С Борей мы познакомились лет сорок назад. Потом наши пути разошлись, но связь (спасибо всяким «Skype’ам, WhatsUp’ам, Viber’ам» и прочим чудесам, к которым я привык, но которыми никак не перестану восхищаться) не прервалась. Тем более что Боря, будучи человеком чрезвычайно общительным, любит поговорить и всякими «говорительными программами» пользуется с большим удовольствием.
– Одно только жаль, – все вздыхает он, – по Skype’у нормально не выпьешь. Хотя мы с друзьями (а друзья, надо сказать, были у него по всему миру) уже приспособились выпивать по Zoom’у. Суть этого «упражнения» в том, что каждый сидит у себя дома перед монитором, наливает себе, честнейшим образом выпивает и закусывает, желая всем остальным здоровья. Выпивка и закуска у всех, конечно, разные, но пожелания примерно одинаковые, так что застольная беседа получается вполне приятная. И если привыкнуть к этому (а привыкается мгновенно), то получается, что все мы как бы рядом с другом.
Я даже стих специальный сочинил насчет таких, с позволения сказать, застолий. Сначала (в том же Интернете, а где же еще) мне попалась фраза «Я прошу вас по мобилке переслать сто грамм горилки». Мне она так понравилась (вековая мечта человечества получить что-то желаемое и важное «за просто так, из пространства»), что я ее слегка переиначил:
Я просил бы вас по Skype’у мне прислать сто граммов водки.
А если будет получаться, то можно хлеба и селедки.
Есть у этого способа и большое преимущество. Общение, конечно, не совсем «вживую», но зато домой из гостей не надо возвращаться. Пьяным за руль не сядешь, а пешком… Ты сам знаешь, я вообще почти забыл, как это делается: ходить пешком. Впрочем, ты же не пьешь, так что с тобой, дорогой мой друг Володя, что так, что этак, все равно не выпьешь, – тут он пренебрежительно махал рукой.
Так что уже лет десять – пятнадцать мы с ним общались в «интернет-формате». И вот в прошлую субботу Боря вспомнил, как пытался выяснить, как и от кого я в те годы умудрился, как он выражался, «нахвататься столько Гун-Фу». Про мастера Миня, он, разумеется, знал, мы с ним вместе не раз ездили к Миню в Ирландию, куда его занесло после обучения в Союзе. А вот про остальных моих учителей (некоторые из которых были не учителями, а всего лишь людьми, которые на тот момент знали или умели чуть больше меня) – нет.
Помню, что тогда я не очень хотел ему об этом рассказывать. И не потому, что делал из этого тайну, просто привычка: не болтать лишнего вообще, а по этому поводу тем более. В семидесятые годы, когда я начинал заниматься Карате, которое мне тогда так нравилось (после знакомства с мастером Минем я понял, что «за этими небесами есть еще небеса»), оно было под запретом, и много говорить о своих занятиях было не принято. Тогда я был молод и не понимал, почему так, ведь старое немецкое правило «Что знают двое, знает и свинья» никто не отменял. А занятия группы из 10–12 человек скрыть вообще невозможно, даже если и заниматься в каком-нибудь жэковском подвале. Так что говори – не говори, все равно те, кому «положено по службе», наверняка об этом знают.
Потом люди постарше мне объяснили, что так всем удобно. Те, кто занимается, занимаются чем-то секретным, запретным, от чего получают особенное удовольствие. Те, кто преподает, могут брать за это чуть большую плату: еще бы, ведь они преподают что-то запретное и потому рискуют. А тем, кому положено этот процесс контролировать, становится удобно это делать, ведь они прекрасно знают, где и когда это происходит. А если тренер настоящий, то могут и сами прийти потренироваться к нему «в подвал».
Потом, однако, я стал «по кускам» рассказывать Боре эту историю. А рассказать было о чем, потому что за то время, которое я изучал все эти восточные игрушки, мне перепало немало практик. Простых и сложных, «с претензией и без», современных и традиционных. Сколько их было – точно не знаю, но больше дюжины видов Ци-Гун наверняка. Похожая история была и с У-Шу, когда я перестал считать стили, которые изучал, после того как понял, что число их перевалило за дюжину.
В общем, один, два, три, …, дюжина, много.
Когда до меня наконец дошло (и надо сказать, в весьма зрелом возрасте), что это не что иное, как неумение останавливаться и, что еще хуже, обыкновенное накопительство, я понял, что этот «путь жадности» ведет в никуда и что пора мне со всем этим добром что-то делать. С воинскими практиками мне помог мастер Минь, с которым судьба свела меня еще раз. Он железной рукой отбросил ненужное и соединил самое важное в единое целое. Получилась достаточно странная смесь, которая тем не менее работала для меня намного лучше, чем все, что я умел до того.
Что же касается Ци-Гун, то тут мне пришлось делать все самому. Когда я задумался, то все оказалось очень просто. Заниматься любому человеку лень. А в старости к лени добавляется еще и недостаток сил. Понятное дело, чем сил меньше, тем больше нужно заниматься Ци-Гун, но чем сил меньше, тем заниматься становится сложнее и тем больше соблазн бросить все. Такой вот змей Уроборос, кусающий сам себя за хвост. Есть много мифических зверей, но Уроборос, пожалуй, мой самый любимый. Может, потому что он самый бестолковый (этакий щенок, гоняющийся за собственным хвостом) и мне его жалко. А может, в нем сокрыта некая недоступная мне мудрость. Не знаю, неважно.
Важно то, что чем человеку больше нужен Ци-Гун, тем меньше ему хочется его делать. И похоже, единственным лекарством было вписать Ци-Гун в свой быт, сделать так, чтобы человек не тратил лишнего времени на его выполнение. Такой «Ци-Гун повседневной жизни».
Разумеется, не я придумал это. Все мастера, преподававшие мне Ци-Гун, рано или поздно начинали говорить, что человек должен практиковать Ци-Гун постоянно: во время еды,
посещения туалета и даже во сне. Но я под Ци-Гун повседневной жизни подразумевал нечто, проходящее через жизнь человека настолько естественно и безусильно, чтобы он не замечал этого, чтобы практика сама собой пронизывала его жизнь.
В общем, ничего нового, все как всегда, только «упаковано» так, чтобы человек и сам не замечал, что делает Ци-Гун.
Когда я начал излагать эту историю, я заметил, что, рассказывал все это не только Боре, но еще и самому себе. Причем себе гораздо более подробно, чем Боре.
При этом все происходило по принципу «давая другим, даешь себе», потому что при таком подходе я не только удовлетворял Борино любопытство (а он был просто неуемно любопытен), но и отпускал собственно прошлое.
Про важность отпускания прошлого я впервые услышал давно, сразу после того, как получил вторую ступень Рэй-Ки. Там был даже отдельный семинар по этому поводу. На семинаре этом давалось посвящение в символ, специально предназначенный для того, чтобы помочь человеку в этом действительно нелегком деле. С тех пор прошло больше четверти века, и «вариации на тему» отпускания прошлого встречались мне неоднократно. Оно и понятно, ведь если хорошо подумать, то человек не содержит в себе ничего, кроме прошлого. Настоящее настолько коротко, быстролетуче и эфемерно, что его просто невозможно заметить и тем более удержать. Будущее туманно и неизвестно, и любой здравомыслящий человек прекрасно понимает, что, каким бы оно ни было, оно будет не таким, каким он его себе воображает. А вот прошлого – сколько угодно, его даже намного больше, чем нужно. Человеческий ум зачем-то создан подобным бульдогу, который, вцепившись во что-то, уже ни за что не разожмет челюсти. И почему-то крепче всего «ум-бульдог» держится за обиды, неприятности и привычки к неприятностям. Весь этот ментальный мусор человеку, разумеется, не нравится, и он «запихивает» этот хлам в подсознание. Но, увы, мысль или эмоция, став подсознательной, отнюдь не утрачивает своей силы. И человек вновь и вновь продолжает отрабатывать въевшиеся (пусть и тысячу раз неправильные) шаблоны, таким образом постоянно «наступая на одни и те же грабли». Да и энергии для поддержания всего этого никому не нужного и вредного добра в «рабочем состоянии» требуется немало. И получается, что чем больше у человека энергии «завязло» в прошлом, тем меньше ее остается для нормального функционирования в настоящем.
Устранить негатив, накопившийся в уме, достаточно непросто, ибо он погружен (точнее, «запрессован») в подсознание, и первое, что нужно для того, чтобы отпустить его, – это увидеть и осознать его.
Сделать это можно, например, «выговаривая» некоторые вещи вслух. Тут, конечно, может получиться все наоборот, потому что, вспоминая прошлые проблемы, человек начинает вновь заводиться, и проблема, вместо того чтобы быть отпущенной, становится еще более сильной. А потом «в усиленном виде» вновь погружается в подсознание. Но если, увидев «всплывшую» проблему, спокойно встретить ее, позволить ей быть, наблюдать ее, пребывать с ней, то ей «станет скучно» и она уйдет естественным образом, как бы сама собой.
Поэтому, рассказывая эти незатейливые истории, я никуда не торопился, и если что-то «всплывало» из глубин памяти, давал ему пройти его путь, не торопя его, не пытаясь как-то его перенаправить или изменить. Так что двойная польза: и Боре рассказал то, чего он хотел услышать, и себе помог. В общем, снова то же самое – «помогая другим, помогаешь себе».
В результате получилось совершенно «не целостное» повествование, а так, набор фрагментов, зачастую почти не связанных между собой. Но так оно и было, ведь учился я по принципу «Бежала через лесочек, ухватила кленовый листочек. Бежала через мосточек, ухватила воды глоточек». В общем, что перепало, то и мое. Впрочем, иногда (и на удивление часто!) перепадали самые что ни на есть настоящие и подлинные вещи, про которые нигде не прочтешь и не услышишь. Как правило, они крайне простые и безыскусные, но если тебе их не передадут, сам никогда не додумаешься. Например, как проверить, готов ли рисовый суп? Наверняка каждый человек это делает по-своему. Максимум, что тебе скажут, так это «варить до готовности». А в какой момент наступает эта самая «готовность» и где она вообще «находится»?
Однажды мастер Шуи при мне взялся варить рисовый суп. Рисовый суп я в принципе не любил и не люблю – как по мне, так это одно из самых «скучных» известных мне блюд. У Шуи же суп вышел просто восхитительным, причем ничего особенного он в него не клал. Когда я спросил, почему так получилось, он, смеясь, ответил, как отвечал всегда: «Большой секрет». На этот раз «большой секрет» заключался в том, чтобы «варить до готовности», только при этом Шуи еще и объяснил, как именно проверить, готов ли суп. Рецепт его был так же прост, практичен и красив, как все, что он передал мне. Кстати, подобного наставления я не слышал ни от кого, даже от собственных бабушек.
– Все проверяют готовность риса по-разному, – начал Шуи, – и все они правы, потому что традиции разные, привычки и вкусы людей тоже разные. Так что я ничего не навязываю, не учу тебя, ты будешь делать, как найдешь нужным, как нравится лично тебе. Я лишь рассказываю тебе, как это делаю я. Кстати, ты знаешь, я не повар, так что в данном случае мои слова – это всего лишь мнение дилетанта.
Проверяется это так. Достаешь из супа рисинку. Достаешь ласково – подмигнул мне Шуи, – и всего одну. Кладешь ее на язык и прижимаешь к небу. Если ты можешь раздавить ее языком о небо, значит, рис готов. Вот так у тебя получается дивной нежности рис.
И это я не про варку супа. Это я о том, что истинное мастерство проживает в мелочах. И это касается всего. Например, ты всю жизнь изучаешь рукопашный бой. Так вот, там то же самое. Можно пойти по пути увеличения: больше силы, больше массы, больше разных техник и способов тренировки. А можно пойти по пути, который я называю «путем одной рисинки». В этом случае человек изучает структуру человеческого тела, тренируя при этом скорость и точность. При этом он может быть худым, маленьким и казаться не слишком сильным. Но ему и не нужна большая сила. Если у него есть «чувство рисинки», то он всегда сумеет коснуться нужной точки в нужное время суток. И никакие мышцы не спасут его противника, потому что есть места, никакими мышцами не прикрытые.
В общем, истинное Гун-Фу – это не дело знания или силы. Это дело чувства и понимания. Ведь ты и сам не знаешь, когда и что тебе делать в рукопашной схватке. Ты просто чувствуешь это. И никто не знает, откуда берется это чувство и в каком месте тела оно находится.
Передача «секретов» у Шуи происходила как-то легко, «по ходу пьесы». Когда наступал подходящий момент, он поднимал указательный палец и говорил: «Большой секрет». После этого рассказывал и показывал то, что хотел. Больше он это не повторял, по принципу: заметил – молодец. Не заметил, тоже молодец.
Однажды (тоже попутно, только не на кухне, а на улице) мастер Шуи передал мне наставление по поводу того, что он называл «Гун-Фу сам себе здоровый». По-русски говорил далеко не блестяще, но достаточно хорошо, чтобы донести до человека свою мысль. Во всяком случае, я его прекрасно понимал. А тут было совсем просто и означало: «Мастерство поддержания собственного здоровья». Я прекрасно помню, когда это произошло: на стыке прошлого и нынешнего веков. Как, однако, пафосно это звучит: конец одного века, начало другого. Не просто слова, а цитата из учебника истории.
– Человек, желающий что-то получить, должен за это что-то отдать, – говорил Шуи. – Это Инь-Ян, это закон. Нарушить его невозможно. И если человек пытается его нарушить, то с ним происходит то же, что с воздушным шаром, который только
надувается, но не выпускает из себя воздух. Каким бы большим и крепким ни был этот шар, рано или поздно он лопнет. Так вот, человек, желающий быть здоровым, должен за это заплатить. В частности, он должен в корне изменить свое понимание. Что для это требуется, – тут Шуи начал загибать пальцы: – Первое – это мудрость. Ну, может, «мудрость» – это и громко сказано, но здравый смысл, понимание, чувство срединной гармонии точно необходимы. Правда, трудно объяснить, что это значит, ибо человек, скорее, не понимает, а чувствует эту самую срединную гармонию. Иногда ее еще называют путем по лезвию бритвы. Это когда чуть влево – плохо, чуть вправо – тоже плохо, а между одним плохо и вторым плохо – нормально, иногда даже очень хорошо. Иногда это называют различением, что в данном случае подразумевает умение отличать плохое от хорошего. И не «вообще», а лично для себя и в каждой конкретной ситуации. Что, кстати, совсем не просто. Второе – это принятие ответственности на себя. В данном случае это означает, что человек делает все возможное, все от него зависящее, чтобы сохранить свое здоровье, а если что-то пошло не так, то вылечиться. Разумеется, без врачей не обойтись (во всяком случае, я не знаю ни одного человека, будь он хоть трижды мастер Ци-Гун или У-Шу, которому бы это удалось), но с некоторыми вещами человек может справиться сам. Особенно если соблюдать некоторые правила и не разрушать свое тело, свою энергию и свой дух своими собственными руками. Ну а третье, – тут Шуи рассмеялся, – это некоторая бедность. Понимаю, это кажется смешным и странным. Но это так. Возьми богатого человека. Вот он потратил кучу времени, сил и нервов для того, чтобы стать таковым. И для чего ему деньги, если он не может их использовать с толком и пользой для себя самого?! И когда такой человек заболеет, разве станет он тратить время и силы, пытаясь излечить себя? Скорее, он найдет самого знаменитого профессионала и передаст ему ответственность за свое здоровье. А лечить себя какими-то кустарными способами… Нет уж, увольте. Он пойдет в самую дорогую клинику, где ему обеспечат лучший уход, где его жалобы будут внимательнейшим образом слушать лучшие врачи, где ему выделят личную сиделку и даже психотерапевта. Неизвестно, конечно, вылечат его или нет, но относиться будут с величайшим уважением. И уважение это будет прямо пропорционально плате за лечение. Так что, как это ни смешно, бедность очень способствует овладению «Гун-Фу сам себе здоровый». Впрочем, это частный случай, а общее правило звучит примерно так: «Неприятности и беды помогают человеку изменяться и становиться лучше».
Шуи не уезжал в Китай, думаю, лет десять и за это время передал мне множество таких маленьких «больших секретов». Не знаю, прав ли я, но мне кажется, что именно из таких мелочей и складывается сокровище, которое называется «Гун-Фу».
Сила – это еще не кулачное искусство; кулачное искусство – это еще не Гун-Фу, ибо все приемы кулачного искусства не стоят одного Гун-Фу.