Немного приостановив процесс поглощения спиртного и съестного, Абран и Филимон принялись ставить палатку. Ведь совсем скоро наступит ночь, а в темноте заниматься благоустройством пусть временного, но жилья – самое последнее дело. Через минут пятнадцать-двадцать появилась и весьма озабоченная Снежана. С сумочкой через плечо, в джинсовом костюме кирпичного цвета. Разумеется, она не отказалась от водки, и практически в гордом одиночестве осушила пол-литровую бутылку.
Бесцеремонно и весьма грубовато Филик поинтересовался у девушки, где она так долго шарахалась, где её черти носили.
– Вот, именно, черти! – согласилась она. – Они меня и таскали туда и сюда по ромашковому полю. Если бы вы знали, что я видела, то поняли, почему я долгое время лежала в траве, как охотник на болотных куликов.
– И что же вы видели, Снежана? – робко поинтересовался Абран. – Наверное, летающую тарелку?
– Никакой тарелки я не наблюдала, Абран, – ответила Снежана. – Но я чётко видела самый настоящий НШО!
– Что это такое, рвать меня на мелкие части? – спросил Филимон, завершивший установку палатки. – Что такое НШО?
– Ну, что, вы совсем тупые оба, что ли? – сказала довольно пьяным голосом девица. – НШО – это неопознанный шагающий объект. С виду почти что человек, но рожа у него буро-жёлтого цвета. Глаз невидно совсем. От него несло такой вонью, что… Я была уверена, что он меня обязательно сожрёт, поэтому залегла на время в траву. Пережидала.
Наконец-то, к общему столу присоединились Абран и Филимон. Они задорно переглянулись, но не стали объяснять Снежане, что же произошло на самом деле. Но, ещё немного выпив, девица продолжала ужасный рассказ о жутком монстре.
Снежана ещё сообщила, что обратила пристальное внимание на то, как в травах в это время гуляла большая овчарка пастуха Федора Инисимова. Эта огромная псина под впечатлением увиденного жалобно заскулила и по самое горло зарылось в землю. Сам же Фёдор Геннадьевич бросился в сторону своего стада и надёжно укрылся от опасности, так сказать, за спины многочисленных коров. Но те тоже были не спокойны. Жалобно мычали.
Пастух сидел в зарослях ромашек и торопливо, и судорожно куда-то постоянно названивал по своему сотовому телефону. Но на том конце «провода» его усиленно, терпеливо и посылали туда, откуда он семьдесят лет тому назад выбрался на свет. Никто и ни в какое НШО, получается, не верил.
Только в отделении сельской полиции майор Этрускин по телефону дал Инисимову дельный и категоричный совет:
– Если, этот шагающий объект не опознан, Геннадьевич, тогда пойди и в срочном порядке опознай его!
– А потом, Илья Сёмёнович, – ответил пастух, – ты будешь опознавать мой труп. Но вряд ли опознаешь, потому что страшилище не оставит от меня даже старых костей. У меня сомнений на эту тему не имеется.
Этот жуткий разговор Снежана слышала, затаившись в густой траве и ромашках. Ей с лихвой хватило того, что старый пастух, который, в принципе, мог бы запросто в силу своего солидного возраста совершить какой-нибудь подвиг и посмертно получить медаль, отказался идти на контакт то ли с инопланетянином, то ли с нечистой силой.
Теперь ни Кадабракин, ни Дубоглазов не сомневались, что, именно, так во всём мире и рождаются легенды. Сначала их повторяют и редактируют на местном, «народном» уровне, потом – на общегосударственном, и окончательно они успешно пересекают рубежи самых разных стран.
Со временем они становятся необычными, зловещими и катастрофическими историями. Потом, уже на их основе, рождаются научные открытия, защищаются диссертации, создаются научно-исследовательские институты и самые обычные учебники для учеников средней школы, но, разумеется, и вузов.
Изрядно захмелевшая Снежана предположила, что это был самый настоящий гоголевский Вий, но только с жёлтой рожей. Разновидность такая. Наверное, его племянник. Приложив, указательный палец к губам, она шёпотом произнесла:
– Когда монстр бежал к реке, я заметила, что в правой руке он держал огромную и толстую кишку. Наверное, кого-то не успел доесть до конца.
– Это не кишка, – застенчиво и скромно произнёс Абран, отводя глаза в сторону, – это совсем… не она.
– Я хоть и молодая, но очень наблюдательное, – возразила девица. – То, о чём ты внезапно и решительно подумал, Абран, не может быть таких ужасных размеров.
Друзья не стали с ней спорить, переубеждать славную девушку. Пусть считает, как хочет. У страха глаза велики и в смятении или, к примеру, в нервном напряжении придумать запросто можно всё, что угодно.
В конце концов, уже поздним вечером, у костра, Снежана почти окончательно успокоилась, и Филимон Александрович вялым, но решительным голосом сказал:
– Пора уже вам, Абран и Снежана, использовать ваши половые органы на практике! Я не стану мешать и участвовать в самом процессе. Надо показать товар лицом! В этом ничего зазорного и необычного наблюдаться не будет, всё по-человечески. Встреча представителей двух противоположных полов. Полнее, традиционные и общепринятые отношения.
– Ура, – захлопала в ладоши застенчивая девушка, – я уже давно готова!
Встав грациозно возле костра, с сумочкой через плечо, она ловко, торопливыми девичьими руками сняла с себя джинсы, а потом и ажурные плавки. Бросила рядом с костром. Наполовину обнажённая, босая и заранее счастливая, она демонстрировала свои прелести в свете яркого костра.
Тут, на самом деле, было, на что посмотреть. Массивные и толстые половые губы тщательно выбритого… организма. Для пущей убедительности Снежана раздвинула их пальцами рук, игриво подмигнув Абрану.
Надо ли говорить, что вмиг протрезвевшего Кадабракина начало трясти от возбуждения крупной дрожью. Облизывая шершавый языком пересохшие губы, он только и смог поинтересоваться:
– А что это у вас… у тебя прямо там висит за кольцо?
– Это у Снежаны персинг, украшение такое, ломать мне мозги, – охотно пояснил Филик, – чтобы людям было приятно посмотреть. У неё ещё там внутри такое же имеется, но ты почувствуешь, Абранчик. Всё продумано, мода такая.
– Чего лясы-то разводить? – сказала Снежана, почесав клитор. – Теперь ты, Абран, показывай свой… механизм. Если у тебя там ничего нет, то будем просто пить водку. Это тоже хорошо.
Безумно смущаясь, Абран встал на ноги. Стыдливо отводя взгляд в сторону, он вывалил своего «поросёночка» на руку. От восторга у Снежаны заблестели глаза, и она томно и очень нежно прошептала: «Ого-го!».
Но вдруг её лицо перекосилось, и она в гневе и в ужасе закричала:
– Не подходи ко мне! Я узнала тебя, чудовище!
Снежана резко повернулась к Филимону и сказала:
– Ты предал меня! А ещё друг называешься! Я не позволю себя сожрать!
Она ловко и сноровисто ударила Дубоглазова сумочкой по носу. От неожиданности Филимон приземлился на заднюю точку.
Окончательно смутившийся Абран не успел присечь ни чем не обоснованное подозрение девицы потому, что она, без трусов, но в элегантной курточке и с дамской сумочкой на шее, не раздумывая, бросилась в бурные волны речки Зелёная.
– Дура! Ломать мой хребет через колено, – дал чёткое определение опрометчивым поступкам девушки Филимон. – Дура!
– Какая дура? – пробормотал Абран.
– Такая же, как и ты! Надо было девушку подготовить к тому, что она сейчас увидит нечто… экзотическое. Панику следовало предотвратить заранее. Теперь пойдём вытаскивать из реки труп несчастной и основательно перепуганной девушки Снежаны!
Они приступили к спасательным работам незамедлительно. Сначала ныряли, потом прощупывали дно длинными палками. В конце концов, их остановила усталость и острое желание выпить и закусить. Господин Дубоглазов заверил друга, что хоть Снежана абсолютно без трусов, но… живее всех живых.
Филимон вспомнил, что девушка здорово плавает и ныряет. Наверняка, она сейчас едет в город на ночной электричке. Какая разница, в трусах или без трусов. Главное, что она едет.
Но он в корне ошибался. Снежана пока никуда не ехала. Она, по счастливой случайности, перелезла через невысокий забор одного из крестьянских подворий и попала в надёжные руки старого пенсионера, но теперь давно овдовевшего пастуха Фёдора Геннадьевича Инисимова. Конечно же, он вошёл в положение девушки, которую пожелало изнасиловать, а потом и сожрать аномальное потустороннее существо.
За чаем он рассказал ей одну из поучительных и печальных историй из далёкого прошлого, о тех временах, когда Инисимов был ещё малым ребёнком.
В те не очень-то и давние времена, в шестидесятые, да и семидесятые годы минувшего века, происходило довольно много интересного и познавательного.
Как сейчас помнил Инисимов, шестидесятые годы, время своего детства. В то время на окраинах всех советских городов на самых видных и почётных местах гордо возвышались деревянные сортиры, по современному – туалеты. Проще простого. Можно было спокойно через перегородку, к примеру, мужского… отделения разглядеть до мельчайших подробностей даже приезжую дамочку и, между делом, назначить ей свидание, где-нибудь, у городского фонтана. Романтика, любовь и всякое такое.
А эта история произошла в небольшом сибирском городишке, где в то время с мамой и папой проживал и малыш Федя Инисимов, и она непосредственно связана с такими вот деревянными туалетами.
Когда к такому сортиру общего пользования, по-народному выражаясь, сральне, подъезжала специальная, активно пахнущая сероводородом автомашина, с вместительной ёмкостью, вместо кузова, вокруг деревянного туалета собирались не только дети разных возрастов, но и взрослые. Это был настоящий праздник. Через гофрированные шланги в ёмкость перекачивалось дерьмо, и шофёр, гордый, как павлин, внимательно следил за ответственным технологическим погрузочным процессом.
У деревянного нужника организовывалась в это время почти народная сходка. Именно, здесь можно было узнать самые последние новости.
А когда специальная машина, основательно загруженная фекалиями добрых людей самых разных национальностей, полов и возрастов, выезжала к главной дороге, то за ней бежала ребятня… с восторженными криками. Никто не спорит. Существовали и в то время унитазы, но не везде и не для всех. Впрочем, даже в процветающих странах земного мира всё происходило примерно так же.
Однажды маленький мальчик Федя Инисимов в городском магазине «Детский мир» увидел такую же машину-игрушку, но с надписью «молоко», он впал в раж и почти в истерику. Малыш, требовательно топая ногами и обращаясь к родителям, возопил:
– Купите мне гавновозку! Хочу гавновозку!
Но его относительно интеллигентные родители смутились, отводя в сторону глаза от кассира и продавцов. Всё же, одна из тех дам, которые несли полную ответственность за работу популярного магазина, сурово заметила:
– Надо сказать, что ваш мальчик уже с самого раннего возраста политически не подкован. А на детской игрушке-автомобиле, уважаемые, написано – «молоко». Среди других автомобильчиков так же не наблюдается никаких гавновозок. Они к нам в продажу не поступали и никогда не поступят.
Вот и получилось, что плачущему Феде родители так и не купили то, о чём он безмятежно и наивно мечтал.
Когда он достиг шестнадцатилетнего возраста, то, затаив обиду на родителей, сбежал из родного города и перебрался на товарном поезде из азиатской части России, в европейскую. Преодолел все трудности: в армии отслужил, получил несколько рабочих специальностей, женился… Одним словом, выжил и без… гавновозки и без активного общения с родственниками.
Дослушивая печальный рассказ Инисимова, Снежана горько плакала. Она решительно отодвинула в сторону кружку с горячим чаем и потребовала водки. Старик уважил девушку, а потом… Они очень активно занимались сексом. Ветхая избушка ходила ходуном, тряслась даже крыша. Но ничего страшного не произошло, только завалилась на бок кирпичная труба.
Рано утром счастливая и радостная Снежана бодрым шагом шла к перрону, где уже вовсю перевозили с места на место трудовой и праздный народ пригородные электропоезда. Разумеется, девушка прикрыла свою наготу, включая и тщательно выбритую, розовую «машинку». По этому случаю, Фёдор Геннадьевич подарил своей юной и внезапной подруге почти новые ватные штаны.
А верные друзья Абран и Филимон провели выходные дни в самом активном отдыхе. Без особых приключений. Примерно так же летели дни и даже месяцы… Но, разумеется, хватало в них разного рода тупиков, текущих неприятностей, странных встреч и открытий.