В кресле главного редактора Илья Николаевич сидел уверенно, из-за глупостей не ерзал. Пересидел свои пятьдесят лет, отметив три года назад юбилей. Надо же такому случиться, он полюбил молодую журналистку, осознав, что однажды, он готов для нее достать звезды с неба. Сам удивился сим чувствам, которые его переполняли. Даже аналитический склад ума и профессионализм молчали, когда он хотел эту тонкую девушку с красивым именем назвать своей дочерью. Он разделил ее имя на два слова «Яр» и «Слава», а самое главное, он спрятал все чувства, приобретённые к ней, проявлял отцовскую заботу к сироте, к интернетовской девочке и оказывал ей материальную помощь, не явно, а тайно, боясь, задеть чувствительную личность. Я не слушала, о чем судачили коллеги, приняла за норму отношений все, что делал, для меня главный и стремилась преуспеть в деловой жизни отдела, по-прежнему греясь в луках тети Галиной заботы.
– Илюша для тебя вон, что передал, – тетя Галя бросила конвертик на стол. – Передал через меня, что б я уговорила в командировку тебя поехать.
– А почему Илья Николаевич решил, что я могу игнорировать или обсуждать приказ главного? – я говорила, возбужденно открывая конверт.
– Не знаю, наверное, из-за него, – пожала полными плечами она.
Я распечатала конверт, деньги выпали на стол, вместе с командировочным листком. И короткий текст на свернутом листке. «Ярослава, командировка в Таджикистан. Задача собрать материал „Обо всем“ на большой земле, вы не возражаете, если мы поедим вместе? И.Н.»
Я удивленно уставилась на тетю Галю, а в голове вертелась одна мысль: «ничего не понимаю». Зачем выполнять какие-то маневры таинственно, которые начальник может по правилам, сделать у себя в кабинете. Зачем деньги, что это, командировочные? Разглядывая тетю Галю, которая улыбалась, я вовсе запуталась в своих мыслях. Заглянула в конверт, обнаружила билет, принялась его изучать. Билет на самолет, рейс 2244 Стрежень – Томск. Вылет завтра в десять утра.
– Теть Галь, а самолет завтра, надо еще собраться? – я захлопала ресницами, волновала готовность, с которой я готова сесть на волну приключения, точнее на рейс 2244.
– Надо! – растянула тетя Галя слово «надо». – За хатку не волнуйся, пригляжу. Завтра в восемь утра я к тебе загляну, посмотрю, что надо. Скоро портящие продукты есть? – я кивнула, тетя Галя продолжала руководить – заберу, а денежки командировочные, вот бумажка из бухгалтерии, понятно? Илюша тоже едет в девять утра, его шофер за тобой заедет. Вдвоем-то веселее по командировкам работать. Ты фото аппаратик возьми, его свадьбу снимать будешь. Ну, пойдем, пойдем, – поторапливала меня тетя Галя.
Я ничего не понимала, о чем конкретно говорила тетя Галя, я последовала за ней, угадав лишь то, что она очень много знает личного об Илье Николаевиче. Потом разберусь во всем, мне хотелось отвлечься, следуя четкому руководству взрослой тети Гали. В восемь утра ожил телефон, я уже не спала, свесила ноги с дивана в утренней дреме.
– Алло, Маша. Все хорошо? – сонно отозвалась я.
– Замечательно, спасибо, – успокоила меня Маша.
– Я в десять утра вылетаю в Томск, напишу тебе открытку в самолете, – сообщила я информацию, которая меня волновала.
– Ярослава, мне послышалось или действительно ты волнуешься? – строго спросила Маша, но я знала, что она улыбается.
– Я волнуюсь, в Таджикистан командировка с начальником, ему 58 лет, как-то ново все это для меня. Я же почти никуда не выезжала, – я говорила о тараканах, которое волнуясь, ползали в моём голосе.
– Ну, то ли еще будит, жизнь полна сюрпризов, а женихов старых не бывает. Они красивые и глаза у них светятся любовью, – отозвалась Маша, и в трубке раздался её веселый смех, который разбудил меня окончательно.
– Старых, женихов не бывает? – эхом отозвалась я, – Маша ну, какой он мне жених, командировка с начальником.
– Ярослав, с женихом разберемся потом, береги себя и пошлёшь мне фотографий Таджикистана. – Маша чмокнула в телефон, – целую, буду звонить.
– Спасибо, я буду беречь себя, а тебя я очень люблю и целую, – я тоже чмокнула в телефон.
Я хлопнула крышкой телефона и счастливая, пошла, плескаться водой, устраивая бодрящую процедуру, честно признаюсь от воды, я всегда получала море наслаждения. Не понимаю, почему в утренние часы я вспомнила о цветке розмарина, кувыркающемся в джакузи. Интересно цветочек сам упал или его кто – то сорвал и бросил, желая остаться невидимкой, размышляла я, стоя под струями воды. Я улыбалась, сосед «невидимка», цветок розмарина от «невидимки», интересно, сколько еще «невидимок» будет в моей жизни. В девять часов утра, я вышла на улицу. Санька вынес не большую сумку. Я не умела еще ездить в командировки и не понимала, что брать нужнее. Поэтому положилась на опыт тети Гали.
– Я собирала Максимку сто раз, – приговаривала хлопотунья, укладывая аккуратно сложенные вещи.
С Максимкой я так и не познакомилась, он был на выезде, звонил главному редактору и присылал конверты с работами. Марина Андреевна редактировала его работы, сдавала на утверждение, редактор выделял место в рубрике, и уже в газете я знакомилась с почерком Максимкиного пера. У всех журналистов свой почерк, точнее стиль пера, который зависит от чувства юмора. Я имела свой стиль с первого курса обучения на Журфаке.
В аэропорт мы приехали быстро, в Стрежне все было близко. Я на фантазировала, что должно быть деревянное строение и была приятно удивлена, обнаружив здание аэропорта большим каменным сооруженным с огромными стеклянными витринами. Любуясь произведением архитектуры, я вскинула фотоаппарат и принялась щелкать налево и направо, увидела возле колонов, у входа Илью Николаевича, который махал мне рукой, тоже щелкнула и быстро шагая, выражая всем существом восторг, направилась к нему.
– Я очень рад, что ты приняла мое предложение поехать со мной в командировку, но объясняться не когда, идем на регистрацию, – деловито проговорил шеф, улыбнулся, и мне махнули его ушки.
Мне не хотелось вникать в суть его слов, я ему верила, на себе испытав его заботу отца. Мне льстило его внимание. Я обернулась помахать водителю, который, облокотившись на капот, наблюдал за нами. Он поднял вверх большой палец, по губам я прочитала слог «Во», что означало выражение восторга. В ответ я подняла фотоаппарат и щелкнула, поймав водителя в объектив. Самолет быстро покатил по взлетной полосе, оставив хлопоты регистрации позади. Я летала не впервые, но всегда реагировала на взлет и посадку одинаково: зажмуривала глаза, и затыкала носик, избавляя себя от давления в ушах, воздух хватала ртом маленькими глоточками.
– Восемьсот километров от Стрежня до Томска, нам лететь почти два часа, – осведомил меня Илья Николаевич. Завтрак та у тебя был? – спросил, но, ласково по-отцовски.
Я ойкнула, вспомнив, что вовсе забыла о том, что людям надо иногда покушать, и уставилась на главного редактора, зачем-то, прикрыв рот ладошкой, видимо, чтобы глупость не ляпнуть. Он улыбнулся, я вспомнила его машущие ушки и тоже развеселилась.
– Вот командуй, – он снял сверху тяжёленький пакет и подал его мне, который плюхнулся на колени.
Я заглянула в пакет, в котором обнаружила разного размера свёрточки в пакетиках. Вытащив первый попавший, я развернула.
– Ни чего себе фаршированные блинчики, – почти, что пропела я.
– Ага, я люблю такие штучки крутить, а потом кушать, – Илья Николаевич довольно расхвастался.
Я догадалась, он готовил сам. Удивительно я ничего не знаю о своем начальнике, хотя удивительно не это, а то что, коллеги сплетничали обо всех, и ни разу не говорили о личной жизни начальника. Да умет он пресекать все посягательства на личную жизнь. Его авторитет не оспоришь.
– Илья Николаевич вы живете с женой? Простите за нескромный вопрос, – извинилась я.
– Да, если я жену назову бабкой. Это нормально? – Молодился он. – Деда во мне ты хоть не видишь? – Илья Николаевич улыбался.
– Нет, не вижу, – я сделала ему комплимент.
Он сделал свои умозаключение, решил, что мы достаточно узнали друг о друге, для столь откровенной беседы, которая последовала, сопроводив его руку на мою коленку, обтянутую джинсами.
– Яр – Слава, – растянув мое имя, завел дифирамбы Илья Николаевич. – Я пригласил вас посетить Таджикистан, моя племянница замуж выходит. Вы умненькая, понимаете все обставлено как командировка, оплачивает редакция наше с вами путешествие, – он как-то хитренько улыбался.
Он замялся, подбирая слова, а я уставилась на раздвинутые пальцы, которые с коленки переместились чуть выше. Мысль молнией возникла в голове и застряла. Он мой шеф, начальник Илья Николаевич в меня влюбился, где-то точнее, когда-то, я дала повод поступить ему именно так. Начитавшись романов о начальниках и их подчинённых, я спроектировала в иллюзии служебный роман. В реальности я сама все придумала, шеф знал больше и делал что-то другое, никак не связанное с посягательством на мои прелести, нужно, что-то делать, и я сделала, и я поступила как наивная школьница, так брякнула глупость.
– Мне очень нравится, когда вы улыбаетесь, и ваши ушки машут, крылышками, – сказала я и покраснела.
– Ушки… крылышками… – он видимо решал – это признание в любви или сарказм, отмел барьеры, так как я сама их искусно строила на ровном месте и расхохотался. – Ну, да крылышками… не замечал, – проговаривал отдельно все слова сквозь смех.
Я присоединилась к его веселью, не заметив, как самолет, пошел на посадку. На автопилоте я повторила действие, заткнула носик и зажмурила глаза, опустила голову на плечо своему «Колобку» – теперь я имела права его так называть и засыпала его грудь и плечо кудрями. Он крякнул от удовольствия, я поняла девственность останется со мной, а ему я буду дарить ласку и нежность.
Я превратилась в заботливую, удобную, в меру кокетливую подругу в возрасте его дочери, а он в довольного кота из мультфильма «А вы были на Таити». Мы получили обоюдное удовольствие от присутствия каждого и единогласно подвели итог: путешествие сулит море приятных впечатлений. Багажом мы себя не обременили, поэтому подхватив по легкой сумке, из здания аэропорта города Душанбе мы вышли, весело беседуя о жизни на планете Земля. Я уяснила для себя, что, родня Ильи Николаевича всегда жила в Таджикистане, а он приехал молодым в Казахстан, сделал карьеру и уже 15 лет как руководит филиалом газеты «Нефтяник» Сибирского региона.
В Таджикистане светило яркое солнце, мы не задержались в городе Душанбе. Бегло знакомились с достопримечательностями, приехали в аул Кизляр. Встретили нас по всем традициям гостеприимства. Я познакомилась со всей родней невесты. Оказалось, жена «Колобка», Таджичка, сестра ее, мать невесты, Таджичка вот и параллель родственной связи Ильи Николаевича. Что мне делать я уяснила, фотографировать налево и направо все, что связанно с невестой и родней, хочет Илья Николаевич иметь фотографии, что не говори, а к старости томит ностальгия, хотя он молодиться.
Я была увлечена волной восторга, захлестнувшей мое сознание. Таджички в ярких национальных нарядах, состоящих из платьев самой безумной расцветки и пестрых платков, с многочисленными косичками на голове увенчанной тюбетейкой, пестрили везде, куда не кинь взгляд. В моем сознании присутствовала паранджа, покрывало закрывающее лицо, которое здесь отсутствовало, только взрослые женщины и старухи были обмотаны двумя – тремя платками разной величины, но лицо оставалось открытым. Первое время они мне казались все на одно лицо, нарисованные брови черным карандашом соединенные на переносице в чайку не позволяли мне их различать. Таджикский язык звучал щебетанием, я его не понимала, но по жестам, сопровождающим разговор, я угадывала, сколько внимания мне оказывают. Я подружилась с невестой, ее звали Фая, точнее Фая стала звать я ее, а на ее языке имя звучало так – Шарафат. Мне исполнилось 24 года, я могла смело называть ее девочкой, ей было 16 лет, но в Таджикистане с 13 лет выходить замуж считалось престижно, это означало, что девочка родилась красавицей. Фая была красавица даже в моих придирчивых суждениях. Большие глаза бусины – цвет агата, густые черные ресницы. Волосы заплетены в тугую черную косу, свисающую ниже талии. Тонкий стон и грудь уже успевшая наполниться соком, которую не мог скрыть национальный наряд. Фая неустанно говорила, о своем женихе рассказывая, какими он обладает достоинствами.
– А ты можешь рассказать мне, где вы познакомились? – вопросы я задавала профессионально, начиная все с самого начала. – Как у вас все началось? Где он тебя мог увидеть? У вас все дома закрыты высоким забором и рядами винограда. Дом-то стоит вообще в середине участка. Да ты еще и не учишься, – я высказывала свои мысли вслух.
– Ну, что ты Слава, мы познакомились не во дворе. Я ведь дочь старшая, а он гость моего дяди, – она перестала меня стесняться, и была очень откровенна. – Отец со мной не разговаривал, а мама передала волю отца. Он решил, что жених достойный, калым приличный. Я невеста, – произнесла она гордо и счастливо засмеялась. – Он красивый и не Таджик, я не знаю, кто он по национальности, но дети мои будут очень красивые. Он внимательно и нежно меня разглядывал, – гордо говорила Фая.
Весь остальной текст был на подобной волне о красоте жениха. Я не видела жениха всю неделю. Первая встреча произошла в день тоя, точнее первого дня начала свадьбы, которая будет длиться, целую неделю. Женщины будут готовить огромное количество еды, на улице, на костре. Готовят традиционный плов и много баранины варят в больших казанах, кушанья пахнут дымом от костра. Под огромным навесом, который окружает виноградник, сооружена шикарная беседка, устеленная пестрыми коврами. Пол устелен коврами, на которых стоят очень низкие столики. Столики уставлены все возможными дарами природы. Огромные подносы винограда и персиков в центре, их окружают большие пиалы с разным орехом, создавая великолепную композицию. Подносы с мясом и пловом горки прекрасных лепешек тесно размещены по всему столу. Остальное пустое место уставлено бутылками разной величины. Мужчины гуляют размеренно, их обслуживают женщины старшие жены в родне, золовки или снохи. Во главе стола сидит жених рядом с ним почетные гости мужчины и отец невесты. Они много кушают, много разговаривают, много пьют разных напитков, налегая на кумыс, всего делают много.
Женщины гуляют отдельно без мужчин, обслуживают сами себя. Невеста, разряженная как кукла в золотую порчу и разные драгоценности, дожидается в задней комнате дома прихода жениха в сопровождении мужчин, которое появились поздним вечером, перешагнули порог дома, расселись в огромной комнате. Мать вывела невесту, держа за руку и завернутую в покрывало, которое искрилось золотом. Глядя на это создание, я любовалась ее красотой и хрупкостью не забывая щелкать фотоаппаратом. Мужчины сидели часа два, а невеста стояла за спиной жениха. Я разглядывала его в объектив фотоаппарата и удивлялась красоте этого мужчины. Тридцать лет мужчине, так для себя я определила его возраст. По правую руку от жениха восседал мой «Колобок» почетным гостем. Мы мало разговаривали за эту неделю, но виделись постоянно. Я помахала ему рукой, послав воздушный поцелуй, он улыбнулся, ушки махнули. Меня тронула волна его обаяния, я осознала, за что его уважают люди. Он воплощение обаяния в кругленькой оболочке. Далее невеста уезжала в дом жениха и оставалась там хозяйничать вмести с теми, кто живёт на женской половине дома, а жених возвращался утром и гуляли они еще два дня, потом родня жениха и невесты считалась породнившийся, такие правила установили люди из прошлого, назвав всё – традиция. Меня удивило то, что у жениха родни нет. Только два друга с женами присутствовали на тое, жены были среди женщин, а два друга, где-то возле жениха вертелись.