– Что здесь было раньше, Кли-кли?
– Сам, что ли, не видишь по развалинам? Город, конечно!
Мы с гоблином лежали, спрятавшись за грудой серых камней, изрядно поросших мхом. Рядом возвышалась высокая ребристая колонна из точно такого же камня и точно так же, как и весь город Чу, заросшая темным, густым мхом. Меж стволов златолистов и лиственниц возвышались руины древнего города. Здесь колонна, там стена, чуть дальше, возле кустов волчьей ягоды, арка с древними рунами, еще дальше – огромное здание с провалившимся куполом. И так покуда глаз хватало. Руины вырастали прямо из мягкого ковра мха, тонули в нем, задыхались в зарослях папоротника и остролиста, погибали под корнями могучих златолистов. Наверное, когда-то этот город был велик и прекрасен, но от былого величия остались лишь призраки прошлого. Сейчас это был всего лишь мертвый камень, поеденный молью времен.
– Понимаю, что не деревня. Что это за город?
– А я откуда знаю? – Шут пожал плечами. – Эти руины помнят исход огров в Безлюдные земли и приход на Сиалу орков и эльфов. Не мне знать, кто жил в нем в те времена. Но поверь мне, Чу очень красив. Ну, или был очень красив.
– Ты и здесь успел побывать?
– Нет, конечно. Просто Чу – не единственный заброшенный город в Заграбе. Возле того места, где живет мое племя, есть один, он очень похож на этот. Мы называли его город Бу. Он сохранился намного лучше, чем Чу.
Вечерело, солнце уходило за горизонт, и уже не все лучи могли пробиться сквозь ветви деревьев. В лесу становилось сумрачно. Я подвинул свой миниатюрный арбалет к себе поближе и в сотый раз проверил, заряжен ли он. К моей глубокой радости и к вящему неудовольствию Кли-кли, Алистан Маркауз оставил нас здесь, пока остальные не расправятся с орками. Ну и правильно! Вор и шут не созданы для драк и сражений. Гоблин на этот счет был иного мнения, но после недовольного ворчания все же решил остаться со мной.
– Кра-а-а! Кра-а-а! Кур-ра-ра!
Крик птицы тоскливым призраком разнесся над развалинами, отражаясь от стен и бередя покой заброшенного места. На миг на верхушке покосившейся колонны-шпиля и на стволах деревьев блеснул голубоватый отблеск заклятия, сотворенного в двух сотнях ярдов отсюда. Блеснул и пропал, уступив место привычной тишине мертвого города.
– Началось, – сказал Кли-кли, приподнимаясь. – Это работа Миралиссы.
– Я ничего не слышу.
– Это к лучшему. Значит, не слышат и другие. Будем ждать.
И мы ждали. Минуты тянулись бесконечно долго.
Плотный густой ковер мха заглушал шаги, и мы услышали бегущего, только когда между нами оказалось не больше десяти ярдов. Кли-кли пребольно ущипнул меня за руку и кивнул в сторону колонны. Поначалу я принял бегущего за Эграссу. Вот только отчего у эльфа в руках не привычный с’каш, а ятаган? Конечно же это был не эльф, а орк. Две расы слишком похожи друг на друга, чтобы в первые секунды их можно было различить. Первый бежал прочь из города, постоянно озираясь по сторонам. Мы лежали за камнями, и орк не мог нас видеть, хоть на этом спасибо Саготу.
– Чего ты ждешь? Уйдет ведь, – просипел Кли-кли, снимая с пояса первую пару метательных ножей.
Шут прав: если Первый скроется и избежит смерти, он предупредит своих, и тогда плакали наши головы. Расстояние до врага не ахти какое, и, чтобы промазать, надо было очень постараться.
Щелк!
Болт без труда пробил легкую кольчугу и застрял в спине орка. Тот споткнулся и рухнул лицом в мох. Никаких угрызений совести в том, что стреляю в спину убегающему, я не испытывал. Будь у Первого возможность и время, он бы без всяких раздумий попытался прикончить и меня и Кли-кли.
– Ты его убил? – Кли-кли испуганно жался ко мне.
– Вроде как, – неуверенно сказал я, не торопясь убирать арбалет.
– Вот в том-то и дело, что вроде как. Ему хватит ума притвориться! – Гоблин не спешил приближаться к телу.
– Кли-кли, у него в спине болт, который вошел туда чуть ли не по самое оперение. Как он может быть жив?
– Я бы все равно не стал к нему подходить, – предупредил меня Кли-кли.
Страх и сомнения всегда заразительны. Теперь и я смотрел на недвижимого орка с должной опаской. А вдруг Кли-кли прав и Первый всего лишь строит из себя покойника? Во всяком случае, ятаган до сих пор у него в руке.
– Хорошо, – вздохнул я. – Учти, я это делаю лишь для твоего успокоения.
Пришлось приблизиться к телу на несколько шагов и всадить в спину орка второй болт. Парень в ответ на такой неприкрытый садизм даже не дернулся.
– Ну, теперь ты убедился, что он мертвее камня?
– Почти что. – Шут осторожненько подошел к телу и ткнул мертвеца носком сапога. – Слава богам, ты его прикончил.
– Не такие уж они и страшные, да и умирают не хуже людей.
– Если застать их врасплох. – Голос Эграссы заставил меня резко обернуться и вскинуть арбалет.
– Бесполезно, Гаррет. Будь на моем месте орк, ты был бы уже мертв. К тому же арбалет у тебя разряжен. Что тут у вас?
– Орк, один из тех, кого вы должны были убить. Гаррет его подстрелил, но заметил Первого я, – затараторил Кли-кли, не собираясь приписывать всю победу мне.
– Нет, Кли-кли, этот не из тех. – Эльф перевернул тело и склонился над орком, бесстрастно изучая лицо мертвеца. – Миралисса наложила на них Сеть Недвижимости, и мы смогли расправиться со всеми, они даже пикнуть не успели. Четверо возле костра, еще один рядом с раненым, итого пятеро, не считая раненого. Мы прикончили всех.
– Тогда откуда взялся этот? Или сей орк – плод моего больного воображения? – недовольно спросил Кли-кли.
– Просто ваш мерзкий флини не посчитал нужным сообщить о седьмом. – Из-за стены появился Халлас. – Я с самого начала говорил, что не следует доверять этой летающей сволочи!
– Где был седьмой, мог быть и восьмой, – задумчиво сказал Эграсса.
– А также девятый и десятый. – Гоблин не преминул насыпать соли на рану.
– Идемте к остальным, там решим, что делать дальше.
Мы пошли за эльфом, позади сопел Халлас. Эграсса уверенно вел нас через лабиринт заросших развалин. Везде властвовала разруха и упадок, но вместе с тем это место было… пожалуй, красиво. Красиво своей непонятной, загадочной красотой тысячелетий. Колонны высились наравне с златолистами или лежали разбитыми и заросшими мхом. На стенах некогда величавых зданий рос плющ. Статуя на постаменте, такая древняя, что нельзя было рассмотреть, кто перед тобой – человек, орк или кто-то другой, живший на Сиале еще до начала Седой эпохи.
В четверке орков, лежавших возле едва горевшего костра, стрел было натыкано больше, чем требовалось, Миралисса и Эграсса постарались на славу. Чуть поодаль, под старой лиственницей, лежали еще два мертвеца. Обоих зарубили.
Эграсса кратко рассказал милорду Алистану про орка, которого я укокошил.
– Флини мог не увидеть его, если Первый сидел в секрете. – Миралисса задумчиво теребила рукав темно-зеленой куртки.
– Он просто не захотел увидеть, миледи. – Халлас все еще не мог забыть пляску для маленького распространителя новостей.
– Халлас, Делер, Мумр, Угорь! Разделитесь на двойки и найдите, где скрывался этот седьмой.
Угорь кивнул за всех, и Дикие скрылись меж развалин.
– Через час полностью стемнеет. – Милорд Алистан, прищурившись, посмотрел на небо. – Останемся здесь или продолжим путь?
– Все зависит от того, что найдут наши воины, – неохотно сказала Миралисса. – Но я за то, чтобы продолжить путь. Сейчас полнолуние, света достаточно, до утра можем свободно идти, а дальше отдых – и мы у Храд Спайна.
– Я тоже считаю, что мы не должны останавливаться сейчас, кузина. Преодолеем Красное урочище, и тогда уже можно будет отдохнуть.
– Гаррет, пошли глянем на покойников, – позвал меня Кли-кли.
– Я мертвецами не интересуюсь.
– Ну и зря!
Пока гоблин бродил среди трупов, я перезарядил арбалет, уложив в него два новых болта.
– Мастерски сработано, леди Миралисса. В лучших традициях Зеленого Взвода! Я оценил, – сказал эльфийке вернувшийся Кли-кли.
– Ну, раз даже ты оценил мою работу… – усмехнулась она.
– Нет, я серьезно. Кидаем Сеть Недвижимости, затем у нас пяток секунд, чтобы нашпиговать их стрелами. Думаю, даже когда Сеть лопнула, оставшиеся двое так ничего и не поняли и их легко зарубили. Кто прикончил раненого?
– Делер, – ответил Алистан Маркауз. – Ты-то откуда знаешь о работе диверсионных отрядов эльфов?
– Я вообще полиглот, – ни к селу ни к городу гордо ответил Кли-кли.
– Поля апосля глотать будешь. – Делер слышал лишь последнюю фразу шута. – Убираться надо, милорд Алистан. Упустили мы одного.
– Ушел. Двое их было, там дальше что-то вроде колодца. В нем эти двое и сидели. Один, к несчастью для себя, вышел на Гаррета, другой ушел на юго-запад. Ушел целым, милорд, я уж думал попробовать догнать, но мох почти не сохраняет следы. – Лицо Угря было хмурым. – Да и не следопыт я. Сюда бы Кота, да пребудет он в свете…
– Что они делали в этом колодце? – спросил Алистан Маркауз, и Мумр молча протянул ему обрывок какой-то ткани. – Человек?
– Да, милорд, он мертв, да и лицо у него все исполосовано, но я его по одежке узнал, – кивнул Фонарщик. – Этот парень был среди людей Балистана Паргайда во время поединка.
– Все ясно. Орки теперь знают, что в Золотом лесу чужаки, и этого беглеца мы уже не догоним, – огорчилась Миралисса. – Надо поскорее уходить из города, пока не подоспели Первые. Единственный шанс – добраться до спуска в Храд Спайн быстрее, чем орки нас нагонят.
– Вы намереваетесь укрыться от них в Костяных дворцах, миледи?
– Это не обязательно. Первые – не дураки. После того как на нижних уровнях могильников пробудилось зло, они обходят это место за лигу. Ничто, даже близость эльфов, не заставит орков совершить глупость и приблизиться к Восточным воротам Костяных дворцов.
– Тогда не будем задерживаться. – Алистан Маркауз кивнул Эграссе, чтобы он двигался вперед, указывая нам дорогу.
Отряд ушел в ночь.
Ночью в лесу темнеет быстро и в то же время очень незаметно. Только что из-под ног выбегала узкая, едва различимая тропка, а через минуту она уже скрылась во тьме, опустившейся на лес. Деревья, ветви, кустарники растворяются в обволакивающей паутине ночи, от них остаются одни воспоминания (мол, там была сосна, а вот там, где сейчас чернильный мрак, рос старенький клен), и только если поднять глаза к небу, можно увидеть силуэты переплетенных между собой ветвей, загораживающих высыпавший на небе горох звезд. Несколько долгих и очень томительных секунд ты едва плетешься, до боли напрягаешь глаза, чтобы хоть что-то увидеть в кромешном мраке. Затем нехотя из-за пазухи богов выкатывается полная луна. Она похожа на темно-желтый круг исилийского сыра, она толста, и ее поверхность, как и сыр, изрезана темными дырами и морщинами. Луна рожает свет, отдает его ночной земле, и столбы лунного дара заливают спящий лес, играют меж ветвей и стволов дремлющих златолистов, отражают мать-луну в сонно шепчущем ручейке, танцуют на полях зарождающегося ночного тумана, что белыми струйками поднимается из мха и тянется вверх. С лунным светом лес становится прекрасным и волшебным, словно из детской сказки. Луна преобразила руины древнего города Чу. Свет падал на изгрызенные зубами времени лица безымянных идолов, придавал им подобие жизни, волновал воображение.
– У-у-ух-ху-ху-у-у! – Уханье то ли совы, то ли еще какой птицы густыми волнами расплывается по столбам лунного света, отражается от лиственниц, златолистов и стен мертвых зданий.
Весь мир, вся Заграба сейчас дышали серебряными нитями, струящимися из веретена полной луны. Светло как днем, и лишь звезды недовольны проснувшейся луной. Они потускнели и даже отползли подальше от земли, чтобы не попасть под магию лунного света.
Отряд шел ходко, и идолы города Чу, с укором смотрящие нам в спину, остались далеко позади. Тропка петляла, то появлялась, то вновь исчезала в придорожных зарослях кустарника. Спустя час она совсем исчезла, и нам пришлось продираться сквозь густой ельник. Лохматые и колючие лапы норовили стегнуть по физиономии, приходилось закрываться руками и сгибаться в три погибели. Пока я лазил по этим колючим и не очень-то гостеприимным зарослям, успел проклясть все на свете. Мумр, идущий сейчас впереди меня, ругался на чем свет стоит. Угорь слишком быстро отпустил ветку, и еловая лапа стегнула Фонарщика по лицу. Вот уж не знаю, один ли я вздохнул с облегчением, когда меж елок вновь появилась тропка.
Тропинка пошла под уклон, еловый лес сменился лиственным. Сейчас мы топали по низкорослым холмам, заросшим кленами и кустами цветущего краснобровника. Наверное, при солнечном свете маленькие красненькие цветочки на кустах казались капельками крови, сейчас же цветы, впрочем, как и весь лес, были насыщены серебром луны.
Мы прошли по берегу озера, в черной воде которого отражались полная луна и звезды, поднялись на очередной холм, спустились, перепрыгивая через спешащий по неотложным делам ручеек. Краснобровника здесь оказалось намного больше, чем возле озера, он рос везде, куда падал мой взгляд, вытесняя другие кусты и даже деревья.
– Смотри-ка, один все же остался, – пробурчал за моей спиной Кли-кли.
– Ты о чем? – полюбопытствовал я.
– Да вон, меж веток краснобровника лесной дух, видишь, глазки сияют? А флини говорил, что они ушли из Красного урочища.
– Так мы что, уже идем через Красное урочище?
– А где мы, по-твоему? На улице Искр, что ли? – довольно неприветливо отозвался Кли-кли. – Ясное дело, что в Красном урочище.
– Не больно-то оно красное, опять ты что-то путаешь, Кли-кли, – недоверчиво хмыкнул Фонарщик.
– Раскрой глаза, Мумр, сейчас же ночь! А днем, да еще в начале сентября здесь красно от цветов краснобровника.
– Да и на урочище это место никак не тянет, – поддержал я Фонарщика.
– Дураки! – надулся шут и перестал с нами разговаривать.
Гоблин сегодняшней ночью был не в настроении. По-моему, он слишком сильно нервничал как раз из-за этого Красного урочища.
Я же ничего такого не чувствовал, да и Вальдер молчал. Правда, он молчит с тех пор, как я увидел сон о тюрьме Хозяина. Может, наконец мертвый архимаг оставил меня в покое и убрался восвояси? Ха! Надежда на такой исход небольшая.
Кто такой Вальдер? Я вроде уже говорил. Вальдер – это такой волшебник, к сожалению умерший из-за Рога Радуги несколько веков тому назад, но вселившийся мне в голову. Ладно, это длинная история, может, когда-нибудь напишу мемуары, тогда и узнаете все подробности.
Тропинка шуршала под ногами, спина Фонарщика маячила впереди меня. Шаг, шаг, еще шаг. Сколько сотен шагов я сделал с тех пор, как мы покинули развалины города Чу? Ночь давно перевалила за середину, звезды плыли по небу, а луна светила все ярче и ярче. Весь лес был захвачен краснобровником, росшим чуть ли не под каждым златолистом. Казалось, этим проклятым кустам не будет ни конца ни края. Но больше всего надоел кисловатый запах, источаемый цветущими кустами. Эта вонь настырно лезла в нос, и по прошествии полутора часов от нее раскалывалась голова и зверски хотелось чихать.
Чем глубже мы уходили в Красное урочище, тем напряженней становилась тишина. Не было слышно привычного шепота ветра, шелеста ветвей, криков ночных птиц и звуков ночных насекомых. Ни светлячка… да и лесных духов больше видно не было. Лишь звуки наших шагов тихим шуршаньем плыли в ночи. Лес, казалось, вымер, тишина давила и вызывала смутную тревогу. Даже лунный свет стал неживым, он заливал всю округу мертвенно-бледной дланью.
Сзади послышался тихий шелест оружия, извлекаемого из ножен. Я обернулся. Милорд Алистан шел с обнаженным мечом, лицо у графа было хмурым и встревоженным.
– Не нр-р-равит-тс-ся мне эта тишина, – растягивая слова, брякнул Кли-кли, обеспокоенно озираясь по сторонам.
– Тишина еще никого не убивала.
– Не скажи, Гаррет, очень даже убивала, – ответил наш всезнайка.
Следующие полчаса мы не сказали друг другу ни слова. Все вслушивались в разлившееся по Красному урочищу молчание, надеясь уловить хоть какой-то звук, кроме шороха наших шагов. Так всегда бывает. Никогда не обращаешь внимания на посторонние звуки. Всегда принимаешь их как само собой разумеющееся. Там птичка чирикает, там сверчок пиликает, здесь листочки шелестят. Но как только привычные уху звуки исчезают и наступает полная, беззвучная тишина, ты понимаешь, как тебе не хватает всех этих посторонних и временами ненужных треньканий и пиликаний.
– Приехали, – прошипел сквозь стиснутые зубы Халлас и покрепче сжал боевую мотыгу.
Тропинка упиралась в мост, казавшийся таким же старым, как и город Чу. Нисколько не удивлюсь, если мост построили те же строители, что и город. Но, в отличие от города, мост оказался целым. Каменный, тридцать ярдов в длину и два ярда в ширину. По нему вполне могли пройти сразу два человека. По бокам тянулись высокие, в пол человеческого роста прямоугольные барьеры, заменяющие перила. Через каждые пять ярдов из перил вырастали колонны и поднимались на высоту двух человеческих ростов. Наверное, раньше они были тем, что держало крышу моста (сейчас не существующую). А может, никакой крыши никогда и не было и колонны созданы просто для красоты.
Мост связывал две стороны то ли оврага, то ли ущелья. Уж не знаю, как это называлось, но обрывистые берега резко уходили в темноту и в поднимающийся с невидимого сейчас дна серебристый туман.
– Вот и сердце урочища, – сообщил нам Кли-кли.
– Нам через мост? Что-то он не вызывает у меня особого доверия.
– Не беспокойтесь, милорд Алистан, мост крепче скалы, он простоял здесь не одно тысячелетие, – успокоила капитана гвардии Миралисса. – Не будем медлить.
– Постойте. – Угорь поднял руку и внимательно осмотрел противоположную сторону урочища. – Леди Миралисса, Эграсса, возьмите луки, а я с Делером перейду мост.
– Угорь прав, если на той стороне засада, то нас всех почикают на мосту, словно жирных перепелок, – поддержал гарракца карлик, меняя любимую шляпу на шлем.
– Хорошо, – скупо кивнул Алистан Маркауз. – Идите.
Угорь и Делер ступили на мост. Карлик бежал впереди, лезвия его секиры грозно сверкали в лунном свете. Эграсса и Миралисса стояли с натянутыми луками. Воины перебежали мост и скрылись в кустах краснобровника. Я стал про себя считать. Когда счет дошел до шестнадцати, появился Угорь и махнул нам рукой. Настал наш черед переходить мост. На этой стороне остался только Эграсса со все так же натянутым луком и Фонарщик, прикрывающий эльфа от возможной опасности с тыла.
– Здесь глубоко? – спросил я у гоблина на середине моста.
– Я тут впервые, так же как и ты.
– Просто ты так хорошо знаешь эти места…
– Знать места – это не значит бывать в них раньше, Гаррет. Как гномы и карлики ориентируются в своих подземных лабиринтах? Они дети гор, и им не надо каждый раз узнавать, где восток, а где запад. Гоблины, дриады, эльфы и орки – все мы дети Заграбы и никогда не заблудимся в ней. Мы всегда знаем, где находимся, независимо от того, в какой части леса оказались. Вам, людям, слишком сложно это понять.
Мы подождали Эграссу и Фонарщика и продолжили путь. Краснобровник начал редеть. Ели и лиственницы оттеснили кусты в сторону, проклятый запах цветов почти исчез, но тишина никуда не делась. Отряд все еще находился в Красном урочище.
Мы опять шли, шли и шли. Легкий мешок потихоньку стал тянуть меня вниз, кольчуга стерла все плечи, давила на спину, ноги постепенно наливались усталостью и болью. Давно пора было сделать привал, мы топали по лесу уже несколько часов, но Эграсса лишь увеличивал темп, стараясь как можно скорее вывести отряд из Красного урочища.
Первым почуял неладное Кли-кли. Он споткнулся, оглянулся и втянул в себя воздух ночного леса.
– Кли-кли, не останавливайся, – попросил гоблина Халлас.
– Что-то не так, – обеспокоенно сказал гоблин.
– Что не так?
– Не знаю, – буркнул шут и заторопился дальше.
Затем остановился Эграсса и поднял руку, чтобы мы не шумели. Эльф долго вслушивался в мрачную тишину ночного леса, а затем что-то сказал Миралиссе на гортанном орочьем наречии.
Она ответила на том же языке, и Эграсса вновь повел нас вперед. Эльф и эльфийка поминутно оглядывались. Я тоже не сдержался и оглянулся, но позади нас была лишь узенькая тропинка, посеребренная светом луны, и мрачные стены елей, возвышающиеся по обе стороны от нее.
– Что происходит? – спросил Алистан Маркауз.
– Пока ничего, милорд, просто не отставайте. – Эльф почти перешел на бег.
Миралисса бубнила что-то себе под нос, иногда взмахивая руками. Я с ужасом понял, что она на бегу подготавливает какое-то заклятие. Выпей меня тьма, они могут сказать, что происходит, или нет?!
Кли-кли подпрыгивал впереди меня, мешок бил его по спине, и коротконогому гоблину было нелегко поддерживать тот темп, что задал нам Эграсса. Гоблин тихонечко повизгивал. Поначалу я думал, что это он так дышит от натуги, а потом понял: Кли-кли скулит со страху. Вот тогда-то я и напугался. Сильно.
– Кли-кли! – рявкнул я ему. – Давай сюда свой мешок, тебе будет легче идти!
Шут посмотрел на меня. Синие глаза были полны животного первобытного ужаса. Мне пришлось повторить свое предложение дважды, прежде чем он понял, чего я от него хочу. Кли-кли не стал спорить и сразу же передал маленький мешок с пожитками мне.
– Что происходит? – спросил я у него.
– Флейта! – пискнул шут.
– Какая, во тьму, флейта?!
– Просто иди быстрее, ладно?
Вот и весь сказ.
А затем я услышал это. Услышал и в первую секунду даже не поверил, что такое возможно. Тишину разорвала чистая хрустальная трель флейты. Едва слышный звук. Расстояние до неизвестного флейтиста, видать спьяну вздумавшего поиграть в ночном лесу, было довольно большим. Флейта настолько неожиданно разрезала покой ночи, что я остановился как вкопанный и в меня тут же врезался Делер.
– Перебирай ногами, Гаррет, коли жить охота! Не знаю, что там за нашей спиной, но чувствую, что ничего приятного мы от него не дождемся!
Эграсса перешел на бег. Вновь раздалась трель флейты, теперь намного ближе, чем в прошлый раз, и тогда-то я понял, кто приближается к нам. Лишь одно существо издавало звуки, так похожие на трель флейты. Орки прозвали это чудовище Ужасной флейтой, или Х’сан’кором.
– Спаси нас всех Сагот! – вырвалось у меня.
– Это вряд ли! Просто беги, Гаррет!
И мы побежали. Каждый раз трели становились ближе и громче. Звуки флейты подстегивали нас не хуже, чем боевой кнут ламия. Кем бы ни была тварь, именем которой нас пугали по ночам в далеком детстве, бегала она быстро, гораздо быстрее, чем мы.
– Я… думал… они… все… давно… вымерли… или… вообще… сказка, – просипел Фонарщик.
Мумр бросил свой мешок, сейчас ему хватало веса одного биргризена. Но тяжелее всех приходилось Алистану Маркаузу. Наконец капитан гвардии не выдержал, отбросил в сторону шлем, затем щит, потом настал черед малой булавы. Из оружия у Алистана Маркауза остались только меч и кинжал.
– Как… видишь… не… все, – ответил Кли-кли Мумру. – Этот… вполне… жив… и голоден. Он… не… сказка…
– Почему мы… бежим? – проскрипел я. Еще три минуты такого бега, и я рассыплюсь на тысячу маленьких Гарретов.
– Чтобы… не… съел… дурак! Ждем… когда… Миралисса… сотворит заклятие!
«Быстрей бы! – подумалось мне. – Сагот, если ты меня слышишь, поторопи ее!»
Деревья слились в одну темную мелькающую массу. Мир сузился до узкой тропки, спины Кли-кли, хрипа, вырывающегося из моей груди, бормотания Миралиссы и воплей Х’сан’кора, вышедшего на охоту. Пот застилал глаза, волосы прилипли ко лбу, хотелось остановиться, упасть и умереть прямо здесь. Но все бежали, и мне не оставалось ничего другого, как бежать вместе с ними.
– Брось… мешок… оба, – скрипуче посоветовал Кли-кли.
Я с облегчением отбросил его мешок в сторону, затем скинул со спины свой, и бежать стало значительно легче. Еще бы сбросить кольчугу, но для этого следует остановиться, а остановка сейчас – это прямой путь в желудок твари.
Трель флейты… и ровно через секунду ей ответила другая.
– Их двое! – взвизгнул Кли-кли.
В этот самый момент Миралисса закончила бормотать заклятие, и кусты справа от дороги раздвинулись в сторону, открывая проход.
– Туда! – выдохнула эльфийка.
Нас не надо было уговаривать дважды. Кусты, как только мы сошли с тропы, сдвинулись за нами, примятая трава волшебным образом распрямилась, как будто ее и не топтали наши ноги. Отряд оказался в ельнике, где нас окружил густой мрак. Мигнуло, и по телу забегали мелкие мурашки.
– Теперь мы невидимы, но не стоит рисковать, ложитесь! – приказала Миралисса. – Кли-кли, твой народ знает защитные заклятия, на Х’сан’кора магия эльфов практически не действует. Помогай!
– Я не умею, – заныл испуганный гоблин. – Только самую малость, что дедушка научил!
– Делай, что можешь! – яростно прошипела эльфийка, распыляя по воздуху какой-то порошок.
Кли-кли кивнул и закрутился волчком. Прошло десять долгих секунд, и Кли-кли рухнул на траву, а мир на краткий миг полыхнул розовым. Не знаю, что это было, но Миралисса одобрительно кивнула.
– Хорошо, а теперь не шевелитесь и даже не дышите. Сейчас для Флейты вы всего лишь корни деревьев. По крайней мере на минуту…
Последние слова она пробормотала тихо-тихо.
Вляпались мы знатно. О Х’сан’корах практически ничего не известно, что вполне естественно – те, кто с ними встречался, обычно ничего никому не рассказывают (по причине внезапной кончины). Так что все, что мы имеем об Ужасных флейтах, – это страшные легенды эльфов и гоблинов о таинственных чудовищах леса да несколько гравюр с изображением трупов Флейт (я лично до сих пор не представлял, как выглядит эта тварь). Два обнаруженных тела Х’сан’коров особо храбрые трапперы, забредающие в глубину Золотого леса, продали за бешеные деньги (одно тело досталось Ордену, другое купил какой-то коллекционер). Да еще, лет триста назад, один особо храбрый и глупый барон Приграничья устроил на Х’сан’кора охоту. Половина отряда полегла, но тварь удалось захватить живьем. Пока к барону спешили пустившие слюну маги Ордена, Флейта не стал ждать, проломил клеть, куда его по глупости усадили, и перебил весь замок вместе с соседней деревушкой. А затем дождался магов и прикончил почти всех. Оказалось, что на тварь совершенно не действует боевая магия, поэтому лишились трех адептов и семи аколитов. Счастье, что среди орденских был архимаг, который и прибил чудовище, обрушив ему на голову близлежащую мельницу.
Но это дела давно минувших дней. Рядом с нами не было ни находчивого архимага, ни лишней мельницы. Сейчас мы лежали на земле, не шевелясь и едва дыша. Вновь раздалась трель флейты. Ох как близко, тьма меня разбери! Первой флейте тут же ответила вторая.
– Я бревно, я невидим, – тихонько зашептал я. Волосы на голове со страху встали дыбом.
Кли-кли пребольно пнул меня ногой и приложил палец к губам. Я моргнул глазами, мол, понял, затыкаюсь.
Из нашего укрытия открывался великолепный вид на посеребренную луной тропинку. Ночная тишина то и дело прерывалась трелями флейт, и оставалось лишь молиться Саготу, чтобы нас не заметили.
– Они кого-то гонят! – прошипел Мумр и тут же заработал болезненный тычок от Угря.
То, что я увидел через мгновение, осталось в моей памяти навечно. По тропинке бежал человек. Даже не бежал, а летел, вкладывая в бег все свои силы. Неизвестный едва касался ногами земли, он огромными скачками убегал от преследующих его чудовищ. Вот его сапог задевает землю, толчок, человек пролетает добрых три ярда, вновь касание земли и вновь длинный скачок. Могу поспорить, при сильном желании парень способен бежать наравне с лошадью. Серый плащ развевался за его спиной, как крылья ночной птицы, лицо скрыто капюшоном. В руках человек держал копье с черным древком и очень широким листовидным наконечником.
За четыре секунды человек появился, пробежал мимо нас и исчез за деревьями. А потом появились они. Вновь запела флейта, и из-за поворота выскочило существо. Оно пробежало настолько быстро, что я даже не успел разглядеть его – росчерк красно-черно-зеленого с нелепо длинными ногами и руками. Миг, и тварь уже исчезла. Х’сан’кор был слишком увлечен преследованием добычи, чтобы обратить на нас внимание, к тому же благодаря Миралиссе и Кли-кли мы на какое-то время стали невидимы для его глаз.
Опять прозвучала флейта, говоря, что она уже близко, и пробежавший мимо нас Х’сан’кор ответил ей. Вторая тварь выскочила на тропинку, неожиданно споткнулась и остановилась прямо напротив того места, где мы прятались. Глаза, пылающие лиловым огнем, обратились в нашу сторону. Я вжался в землю. Теперь это существо можно было очень хорошо рассмотреть.
Высокая, в два человеческих роста фигура казалась нелепо худой, длиннющие ноги и руки, голова на точно такой же, как и тело, худой шее. Башка у Х’сан’кора больше всего была похожа на причудливый лягушачий череп, обтянутый кожей. Я не увидел у твари ни шерсти, ни чешуи, вся кожа Флейты была размалевана в красно-черно-зеленую полоску. Нос – черная впадина, огромные, на полморды, глазницы лилового пламени, короткие витые рога на голове, рот… Отчего-то я думал, что в нем будет много зубов, но, когда тварь раздвинула губы и оскалилась, я с удивлением обнаружил, что в пасти у нее не больше пяти кривых желтых пеньков. Никакой брони или одежды, зато в правой когтистой лапе нечто похожее на шипастую дубину, а в левой… в левой Х’сан’кор держал брошенный мной не далее как пять минут назад мешок.
В животе зашевелились ледяные черви. Оно не может нас увидеть! Оно не должно нас увидеть!
Тварь поднесла мешок к носу, понюхала, фыркнула и отбросила его в сторону. Где-то в отдалении прозвучала победная мелодия флейты, видно, первая тварь наконец настигла человека. Х’сан’кор, нюхавший воздух, отвлекся, склонил голову набок и стал вслушиваться в призыв товарища. Победная трель сменилась ревом боли, а затем в ночном лесу наступила оглушающая тишина. Было слышно, как колотится сердце лежавшего рядом со мной Фонарщика. В голове бился только один вопрос: почему тварь так сильно орала? Видно, этот вопрос мучил не только меня, Х’сан’кор сделал несколько неуверенных шагов по тропинке туда, откуда донесся рев.
Мир вновь мигнул розовым, колючие мурашки, беспрестанно бегающие по телу, пропали, заклинания Миралиссы и Кли-кли исчезли в одночасье, и чудовище увидело нас. Тварь с грозным рычанием двинулась вперед, ломая кустарник.
– Рассыпаться! – Миралисса уже была на ногах. – Нападать на него со всех сторон, разом!
Ну и перепугался же я в этот момент! Эльфийка пела заклятие, воины подались назад, завлекая Х’сан’кора, а я смотрел, как к нам приближается эта похожая на ожившую смерть тварь. Лиловое пламя в глазах Флейты горело голодным огнем.
Взвизгнула стрела Эграссы, и я пришел в себя.
– Стреляй, Гаррет! – крикнули мне.
Я попал, болты угодили точнехонько в грудь лесного чудовища, и я стал перезаряжать арбалет, теперь уже огненными болтами, потому как от обычных никакого толку не было. Тварь их даже не почувствовала, впрочем, как и стрелы эльфа. В чудовище их уже было штук шесть, но оно не испытывало от этого никаких видимых неудобств. Перед Х’сан’кором полыхнула зеленая стена (точно такая же, как та, что сотворила Миралисса в гнезде слуг Неназываемого). Х’сан’кор остановился, взревел так, что у меня заложило уши, и грохнул дубиной по волшебной преграде. Видать, дубина твари оказалась непростой, потому как стена довольно заметно прогнулась.
– Я не удержу его долго! – закричала эльфийка. – Эграсса, Гаррет! По глазам! Выбейте их ему!
К этому моменту на Х’сан’коре уже не было живого места, эльф утыкал тварь стрелами по самую макушку. Чудовище сделало шаг назад, а затем с ревом вновь атаковало стену. Эльфийка застонала от напряжения, пытаясь удержать преграду. Я разрядил арбалет в тварь, огненные болты взорвались и тут же погасли, не причинив врагу никакого ущерба.
– На него не действует боевая магия! – Кли-кли бросил первую пару метательных ножей. – Обычными! По глазам!
– У меня стрелы кончились! – крикнул Эграсса.
Вновь рев, удар, вспышка стены и сдавленный стон Миралиссы.
– Возьми мои! – Эльфийка отчаянно шептала новое заклятие.
Эграсса бросился к ней, Кли-кли расстался с еще одним ножом, Халлас колдовал над небольшим костерком. Чего он делает, тьма его забери?!
Перезарядка, рычаг на себя, прицелиться в лиловое пламя… Похоже, Х’сан’кор прекрасно понимал человеческую речь. Он увидел, что я целюсь в его самое уязвимое место, прекратил штурмовать стену, отделяющую нас от него, и в тот момент, когда я нажал на оба спусковых крючка, закрыл глаза рукой.
Чпок! Чпок! Оба болта попали в руку. Тварь нехорошо глянула в мою сторону, обещая тысячелетия мучений, как только она до меня доберется, и как заведенная шарахнула дубиной по стене. Та издала жалобный стон, но выдержала и на этот раз.
Треньк, треньк! Вновь запела тетива эльфийского лука. Одна стрела попала в пасть, другая застряла в голове, только каким-то чудом разминувшись с глазом. Тварь сунула руку в рот, выдернула стрелу и вымолвила какую-то погань на корявом и совершенно непонятном языке. Очередная стрела, выпущенная Эграссой, сгорела в воздухе, так и не долетев до цели. Такая же участь постигла мой болт. Этот гад и колдовать умеет?!
– Бесполезно! – Эльф убрал лук и обнажил с’каш.
Кли-кли выл и крутился волчком, творя заклятие. Миралисса закончила шаманство, и в свете луны и отблесках костерка гнома вся ближайшая трава поднялась в воздух, собралась в одном месте, сложилась в лезвие огромного ножа и ударила в грудь Флейты.
Не подействовало. Нож упал и рассыпался безобидной травой. Алистан Маркауз выругался, чудовище издало победный хохоток и обрушило дубину на едва державшуюся стену.
Бах-бах! Два выстрела из пистолей слились в один и отвлекли Кли-кли от заклятия.
Халласа окутало вонючим пороховым дымом. Левый глаз твари лопнул и погас. В реве врага смешались боль и ярость. Второе попадание пришлось несколько ниже, пуля пробила шею. Тело Х’сан’кора и так было черным от текущей из десятков ран крови, а теперь из его шеи упругими толчками выходила жизнь. Гном молодец, он вовремя сообразил, что поставленное Флейтой заклятие может действовать на стрелы и арбалетные болты, но ядра, или пули, как называет их Халлас, могут пройти магическую преграду. Так и случилось.
Бах!
Гном великолепно владел оружием, и теперь погас правый глаз чудовища. Но, вопреки моим ожиданиям, Х’сан’кор все еще твердо стоял на ногах. Ослепший, да еще и воющий, как сотня поджаривающихся на сковородке грешников, он обрушился на стену. Стена вспыхнула в последний раз и лопнула, разлетевшись тысячью зеленых осколков. Я думал, от звона у меня голова взорвется. Миралисса беззвучно осела на землю. Три ели, находящиеся рядом с уничтоженной стеной, вспыхнули зеленым пламенем. Деревья горели от земли до самой верхушки, освещая лес зеленым светом. Делер вопил и катался по земле, его куртка вспыхнула. К карлику бросился Угорь и принялся сбивать зеленое пламя с его спины. Огонь ревел и пожирал деревья, Х’сан’кор пронзительно визжал и слепо размахивал перед собой дубиной, надеясь задеть кого-нибудь из нас.
– Все назад! Валите отсюда, живо! – заорал Халлас.
Угорь помог Делеру подняться, и они побежали в глубь леса. Алистан и Эграсса подхватили лежащую Миралиссу и потащили ее подальше от чудовища. Я улепетывал следом за всеми, сейчас не было времени рассуждать, что к чему, у гнома в рукаве мог быть припрятан очередной сюрприз.
– На землю! – донесся до нас крик Халласа, и все как один послушно упали.
– Ко мне, ублюдок! Иди сюда! – Гном рядом с воющим Х’сан’кором казался мелкой букашкой.
Тварь слепо била по земле дубиной и шла на голос.
– Ну? Я здесь! Поймай меня, рогатая сволочь!
Х’сан’кор что-то прорычал, и его оружие разметало ближайшую молодую елочку на миллион щепок. Когда Флейта поравнялся с разведенным костром гнома, Халлас что-то швырнул в огонь и со всей поспешностью своих коротких ног бросился прочь. От ослепительной вспышки, озарившей лес, я на миг перестал что-либо видеть. Затем раздался оглушительный хлопок, пламя взметнулось к самому небу, и земля ощутимо вздрогнула.
Когда яркие пятна исчезли из глаз, передо мной предстала картина разрушений, причиненных неизвестным оружием Халласа. Ели все еще продолжали гореть, и света было предостаточно, вполне можно разглядеть творящееся вокруг нас. Халлас стоял на четвереньках и отчаянно тряс головой. Лицо гнома оказалось залито кровью, борода опалена. На том месте, где совсем недавно горел костер, появилась неглубокая яма. Рядом с ней лежал Х’сан’кор, взрывом ему оторвало обе ноги, но, несмотря на это, тварь пыталась дотянуться лапой до дубины.
– Живучая сволочь! – произнес Мумр, поудобней перехватывая рукоять меча.
– Отрубите ему голову! – крикнул откуда-то сзади Эграсса.
– Гаррет, позаботься о Халласе! – приказал Делер, поднимая секиру.
Угорь, Делер, Алистан Маркауз и Фонарщик бросились к Х’cан’кору.
– Халлас, ты в порядке? – Я помог гному подняться.
– Я ни хрена не слышу, Гаррет! – проорал гном и затряс головой. – Ни хрена! Куда ты меня тащишь?!
– Подальше!
– Чего?! Говори громче!
– Подальше отсюда!
– Я сам идти могу!
– У тебя все лицо в крови!
– Кто?! А! Задело! Царапина!
Между тем Алистан подскочил к чудовищу и изо всех сил вонзил ему в грудь меч. Тварь взревела и слепо отмахнулась рукой. Удар пришелся в нагрудник милорда Алистана и сбил графа с ног. Мумр взмахнул биргризеном и остановил повторно опускающуюся на милорда руку. Меч перерубил Х’сан’кору запястье, и кисть повисла на лоскуте кожи. Тем временем Угорь всадил «брата» и «сестру» в другую руку, пригвоздив ее к земле, а Делер, широко размахнувшись, вбил лунообразное лезвие секиры Х’сан’кору в лоб. Тварь ревела, выла и размахивала обрубком руки, из которого хлестала кровь. Мумр подлетел к обездвиженной Угрем руке и, хакнув, тремя ударами перерубил ее возле самого плеча.
– Умри! Умри! Да умри же ты, сволочь! – Карлик обрушил на голову Х’сан’кора град ударов.
Тяжелое оружие крушило плоть и ломало кости. Флейта дергался, хрипел и… жил. Кто бы ни создал эту тварь на самой заре времен, но живучестью он наделил ее отменной, любой х’варр лопнет от зависти. В груди у Х’сан’кора клокотало, Алистан Маркауз решил не церемониться и превратил ее в решето. Изо рта чудовища доносились хрипы и невнятные обрывки фраз. По-моему, оно решило осчастливить нас новым заклятием. Так думал не только я.
– Да отрубите же ему башку наконец! – пронзительно взвизгнул Кли-кли.
– Гаррет, где моя мотыга? – Халлас зажимал левой рукой рассеченную бровь, а правой пытался оттолкнуть меня.
– Успокойся, они сами справятся!
– Как же, справятся! Башку долой, тупицы!
– Делер, справа! – рявкнул Мумр, раскручивая биргризен над головой. – Угорь, милорд! Отрубите ему культю, чтоб не дергался! Начали! И э-э-эх!
Биргризен рухнул на шею чудовища. Затем секира. Потом снова двуручник. Карлик и человек работали, как заядлые лесорубы. Наконец Делер в третий раз опустил секиру, и Х’сан’кор замолк. Теперь уже навечно.
– Штихс фаста райк! – выругался на гномьем языке Делер и вытер рукавом пот со лба. – Запарились! Халлас, ты как?
– Что?! Жив. А твоя спина?
– Куртка сгорела, – скорчил физиономию карлик и закинул секиру на плечо. – Спасибо Угрю, он огонь вовремя сбил.
Ели все еще продолжали гореть, но зеленое пламя уже успело смениться обычным, немагическим.
– А скажи-ка мне, друг Халлас, что это ты в огонь бросил? – задумчиво спросил у гнома Кли-кли, изучая образовавшуюся в земле яму.
– Громче говори!
– Что в костер кинул?!
– Много будешь знать – быстро помрешь, – отрезал гном. – Рог с порохом, вот что! Из-за этой страхолюдной паскуды у меня осталась заряженной только одна пистоль! Ладно… Шут с ней, с пистолью! Главное, что все живы. Скажу ребятам в Великане, что Х’сан’кора завалил, так они ведь не поверят!
– Это ты-то завалил? Если б мы с Фонарщиком не оттяпали ему голову, то плакала бы твоя опаленная бороденка! – Делер не собирался оставаться в стороне от такого подвига.
– Вы не забыли о первом чудовище, милорд? – спросил я у Алистана Маркауза. – Где-то там, впереди, точно такое же, только, в отличие от этого, оно живехонько!
– Думаю, о той Флейте нам не стоит больше беспокоиться, Гаррет, – тихо вымолвил Эграсса. – Будь Х’сан’кор жив, он бы уже пришел на шум, что мы здесь устроили.
– Неужели человек убил его? – Халлас не мог поверить в такое.
– Видимо, да.
– Значит, он еще опаснее Флейты, – заключил Угорь. – Что с леди Миралиссой?
Вопрос гарракца повис в воздухе, все смотрели на эльфа, который все это время оставался с эльфийкой.
– Теперь уже ничего, – ответил темный и убрал с’каш за спину.