Современный мир переживает перманентную трансформацию. Начавшись в конце 1980-х годов, этот процесс прошел в своем развитии, как минимум, три стадии. Первая (относительно мирная) – отмечена распадом биполярной системы международных отношений, стартовавшим в 1989 году и закончившимся разрушением Советского Союза и социалистической Югославии. Деструкция этих политических систем привела не только к возникновению новых, зачастую несостоявшихся, государственных образований на политической карте мира, но и спровоцировала серию этнополитических и военных конфликтов на постсоветском и постюгославском пространствах.
Параллельно с переделом территорий и появлением новых властных групп произошло сначала усиление роли США в мировых политических процессах, а впоследствии их превращение в страну-гегемона. Однако создание на обломках СССР и СФРЮ самодостаточных и устойчивых государств, способных проводить суверенную внутреннюю и внешнюю политику, не входило в планы США. Ослабление имеющих потенциал суверенности стран (таковыми, прежде всего, являлись Азербайджан, Белоруссия, Казахстан, Россия, Союзная Республика Югославия, Узбекистан, Украина), которое можно было достичь разными способами, начиная от требований либерализации экономики и заканчивая бомбардировками и применением технологий политических переворотов, осталось стратегией официального Вашингтона.
Вторая стадия трансформации мировой системы – с 1999 по 2008 год – может быть названа военно-революционной. Впервые после окончания Второй мировой войны страны НАТО без мандата СБ ООН в течение 78 дней бомбили суверенное европейское государство – Союзную республику Югославию. Итогом этого варварского акта стало не только вбамбливание страны в неоархаику, но и отделение части ее территории – автономного края Косово и Метохия, а также организация первой в постбиполярный период «цветной революции», что привело к свержению в октябре 2000 г. режима С. Милошевича и определило последующее дробление Югославии.
Серьезным образом реализацию данной стратегии облегчили события и сентября 2001 года. Взрывы башен-близнецов Всемирного торгового центра на Манхеттене, которые унесли жизни 2977 человек (24 пропали без вести, а 19 террористов в список погибших не включены) и осуществленные, согласно официальной версии «Аль-Каидой» (неофициальные версии весьма убедительно доказывают причастность государственных служб США к данной трагедии), окончательно позволили Белому дому в одностороннем порядке взять на себя право решать судьбу того или иного государства, якобы борясь с международным терроризмом, за права человека, построение гражданского общества и распространение демократии. Однако нигде, куда американские военные и политики «несли демократию», обозначенные цели не были достигнуты. Зато была создана огромная, постоянно растущая зона нестабильности: серьезную обкатку технологии «цветных революций» как деструкторов политической системы прошли в Грузии (2003), на Украине (2004), Киргизии (2005).
Третья стадия может быть определена как ультра-революционная (отметим, что технологии смены политических режимов, которые называют «цветными революциями», к революциям в полном понимании этого слова не имеют никакого отношения, но для удобства обозначения мы используем эту терминологию), хотя ее начало связано с другим событием. Операция «по принуждению к миру», ставшая ответной реакцией России на агрессию Грузии против Южной Осетии в августе 2008 г., стала переломным моментом в определении и установке пределов американскому и шире – западному – гегемонизму. С этого момента Россия, показавшая всему миру, что постсоветское пространство является ее зоной ответственности и защита российских граждан, включая военных, в любой точке мира – приоритетной задачей российского руководства, определила для американской стороны однозначный выбор стратегии «управляемого хаоса» как главного способа воздействия на своих геополитических оппонентов.
Усиление конфронтационного давления со стороны США на Россию, которое выливается, в частности, в активизацию «дуги нестабильности» в Евразии, прежде всего, через серию «цветных революций», происходит на фоне преломления вектора однополярности – главным трендом современности становится многополярность. Приостановить, замедлить этот процесс США пытаются всеми имеющимися средствами: экономическим и политическим давлением, играми на нефтяном рынке, шпионскими скандалами. Однако одним из самых действенных способов дестабилизации Евразии в русле стратегии «управляемого хаоса» являются «цветные революции», эдакие «технологические инновации» политической борьбы.
Стратагема «управляемого хаоса» возникла в глубокой древности. В частности, в китайской традиции «грабеж во время пожара» предусматривает необходимость активных действий, когда противник по каким-либо причинам оказался в сложной ситуации. В трактате «Искусство войны», традиционно приписываемом древнекитайскому мыслителю Сунь-цзы и датируемом второй половиной V в. до н. э., написано: «Когда враг повержен в хаос – пришло время торжествовать над ним».
В современных условиях хаос может быть вызван падением курса национальной валюты, цен на энергоносители, ростом оппозиционных настроений, применением практики т. н. ненасильственных действий, которые приводят к отставке правительства и т. п., общей демократизацией, которая вполне сравнима с пожаром. Кстати, весьма показательно, что «Искусство войны» является книгой для обязательного чтения в системе военного обучения США.
Что же касается истории возникновения концепции, то ее элементы присутствовали также в стратегии Римской империи эпохи завоеваний Галлии, Британии, Дакии. Известно, что римские полководцы целенаправленно создавали военно-политический и социально-экономический хаос в будущих провинциях Рима, стравливая между собой племена и их вождей, а также лишая противника ресурсов, продовольствия, воды. Похожие примеры можно обнаружить и в политике Чингизидов и Тимуридов относительно владений русских князей, азиатских султанов, индийских махараджей. Еще больше примеров использования концепции «управляемого хаоса» дает эпоха колониальных империй Нового времени, а также периоды, связанные с последними мировыми войнами.
Современные события на арабском Востоке и Украине являются звеньями одной цепи и полностью вписываются в разработанную в США геополитическую концепцию «управляемого хаоса» («контролируемой нестабильности»), авторами которой являются Зб. Бжезинский, Дж. Шарп, С. Манн. Одним из первых ввел в научный дискурс понятие «управляемый хаос» выпускник Национального военного колледжа (Вашингтон), бывший сопредседатель Минской группы ОБСЕ по Нагорному Карабаху и советник Госдепартамента по Центральной Азии, советолог С. Манн. Его работа «Теория хаоса и стратегическая мысль» впервые увидела свет в 1992 г. и имеет прямое отношение к «цветным революциям» в республиках бывшего СССР.
Следует отметить, что в США вопросами целенаправленного влияния на развитие отдельных стран и целых регионов занимаются с 1960-х годов, но лишь в 1990-е годы концепция глобального управления в условиях критичности, хаотизации больших пространств и сообществ получила название «управляемый хаос» или «контролируемой нестабильности». В то же время следует помнить, что эта концепция формально не является оформленной в документ внешнеполитической доктриной США. Применительно к политической практике это, скорее всего, некий собирательный образ, вобравший в себя реально существующие принципы, которыми США руководствуются в своей внешней политике. «Усиление эксплуатации критичности» и «создание хаоса» активно используются в качестве инструментов обеспечения национальных интересов США.
Основные положения данной доктрины предполагают:
• объединение в нужный момент и на требуемый период разрозненных политических сил страны-мишени, которые проявляют недовольство в отношении существующей политической системы, законного правительства;
• подрыв уверенности лидеров страны-мишени в своей легитимности, а также в способности защиты власти и государства со стороны силовых структур;
• прямую дестабилизацию обстановки в стране-мишени, поощрение настроений протеста с привлечением криминальных элементов, чтобы посеять панику и недоверие к правительству, осуществить его фактическую делегитимацию;
• организацию смены власти путем, как правило, внеочередных выборов, вооруженных выступлений или другими методами т. н. ненасильственного сопротивления.
Геополитика хаоса опирается, прежде всего, на реально существующее общественное недовольство в стране из-за отсутствия нормальных каналов взаимодействия по линии «власть-общество», когда негативное самоощущение населения вызывает осознанный социальный дискомфорт, что в свою очередь может привести к общепризнанной в обществе неспособности власти функционировать в прежнем режиме. При этом должна существовать некая организационная группа, которая может влиять на внутриполитический процесс в стране-мишени. Для геополитической экспансии нужны также определенные социальные группы или сообщества, которые можно использовать в качестве «инкубатора революционных настроений» (например, оппозиционно настроенная интеллигенция). Такого рода «общины» объективно играют роль «пятой колонны». По разнообразным информационно-коммуникационным каналам недовольство и идеи трансформации существующей политической системы активно транслируются вовне данного сообщества, что может создавать кумулятивный эффект недовольства.
Современные технологии деструкции государственной системы направлены на перенос агрессии из военно-географического пространства в информационное. Полем битвы становится когнитивное, ментальная сфера, самосознание народа, его национальная и культурная идентичность. Первым шагом в этом направлении является дискредитация, а при возможности и уничтожение традиционных ценностей нации. А для того, чтобы внешняя информационная агрессия воспринималась массовым сознанием безболезненно, она рядится в «белые одежды», представляется как движение по пути прогресса и защиты прав человека. Согласно одному из ведущих разработчиков способов применения информационных технологий в системе национальной безопасности США М. Либицки, информационно-психологическая война является одним из действенных способов поражения противника. По мнению эксперта, следует выделять четыре формы ее ведения: культурный конфликт (замещение ценностей), операции против национальной воли (снижение иммунитета нации, деформация ее ценностей и традиционных установок), военного руководства и войск противника.
В стратегии «управляемого хаоса» оказываются задействованы, прежде всего, две первые формы. Их успешное осуществление создает почву для провоцирования разного рода конфликтов (социальных, этно-религиозных, межнациональных), которые при определенных обстоятельствах могут переходить в «цветные революции», перевороты, вооруженные конфликты и даже локальные войны. В итоге, на определенной территории формируется зона хаоса. В условиях хаотизации пространства размывается национальный суверенитет, разрушается политическая вертикаль власти. В таких условиях национальные лидеры (прежние или новые) становятся более зависимыми от международных групп влияния и транснационального бизнеса, а сами государства – более уязвимы и подвержены различным потрясениям.
Концепция «управляемого хаоса» может быть применима как к отдельным странам, так и на региональном уровне. Наличие нескольких региональных зон деструкции способно породить глобальный хаос, управлять которым будет довольно проблематично. Первым явным симптомом неуправляемости дестабилизированного пространства стало появление на обломках Ирака и Сирии «Исламского государства», которое в свою очередь катализирует напряженность и нестабильность не только на арабском востоке, но и во всем мире.
Одним из действенных методов «управляемого хаоса» являются т. н. «цветные революции», отправной точкой которых служат либо требование проведения досрочных выборов, либо непризнание итогов проведенных.
Отработкой технологий будущих «цветных»/«бархатных революций» США занялись сразу после окончания Второй мировой войны – вмешательство в избирательный процесс в Греции, Италии и Франции; смены режимов в Иране (1953) и Гватемале (1954). К тому времени, когда в 1973 г. ЦРУ активно содействовало свержению правительства С. Альенде в Чили, методика была уже довольно хорошо разработана и готова к использованию, практически, в любой части мира.
В постбиполярный период первой страной, где были применены «цветные» технологии смены политического режима, стала Сербия. Поскольку значительная часть сербских наработок была использована во всех других странах, где осуществлялись политические перевороты, выделим знаковые моменты «белградской осени».
С начала 1990-х годов США и Великобритания снабжали оппозиционные СМИ финансовыми средствами и оборудованием, поддерживали тесные контакты с политическими партиями, находившимися в оппозиции к режиму Милошевича. В ходе ряда встреч в конце 1998 г. президент США Б. Клинтон и чиновники Белого дома приняли решение о проведении тайной операции по свержению правительства Югославии. По данным британских аналитиков, смерть Милошевича рассматривалась в случае необходимости, «как очевидное решение».
При существенной финансовой и консультационной поддержке США оппозиционные сербские партии сформировали коалицию «Демократическая оппозиция Сербии» (ДОС). Американский Национальный демократический институт (NDI) разработал предвыборную платформу и технологию избирательной кампании коалиции как на национальном, так и на региональном уровне. NDI также занимался обучением активистов тактическим приемам в ходе выборов. По сути, США управляли избирательной кампанией ДОС.
В Будапеште под эгидой Международного республиканского института (IRI) были организованы курсы и семинары для членов антиправительственной студенческой организации «Отпор!». Одним из главных лекторов на этих занятиях был отставной полковник армии США Р. Хелви. Аналогичные центры по подготовке оппозиционеров с конца августа 2000 г. заработали в Софии и Бухаресте.
В кампанию по подготовке свержения Милошевича были привлечены различные американские форды и институты, которые не только щедро финансировали изготовление наглядной агитации (брошюры, плакаты, наклейки, майки, флаги и т. п.), но и обеспечивали оппозиционные структуры оргтехникой, компьютерным оборудованием, средствами доставки; оплачивали аренду помещений. Один из основателей движения «Отпор!» С. Хомен по прошествии времени признался, что оппозиционеры получали большую финансовую помощь от неправительственных организаций Запада, а также от некоторых западных правительственных организаций. Очевидно, что серьезные средства ушли на подкуп представителей силовых и правительственных структур, а также на подготовку отрядов боевиков, готовых в случае необходимости к вооруженному противостоянию с силами правопорядка.
Особо следует отметить роль информационного фактора в подготовке и осуществлении переворотов. В 2000 году роль социальных сетей как детонатора социального и политического взрыва выполняло теле – и радиовещание. США и их союзники вели против режима Милошевича открытую информационную войну. Помимо представления действующей сербской власти как агрессивной и даже фашистской в мировых СМИ, Запад активно работал на ее делегитимацию внутри союзной Югославии. В соседних с Сербией странах была построена сеть радиовышек, обслуживающих вещание «Голоса Америки», «Радио Свободная Европа», Би-би-си, «Немецкой волны», «Радио США» и других медиа в СРЮ. Кроме того, с августа 1999 г. американские спутники и передатчики в соседних странах осуществляли глушение частот государственных телевизионных и радиостанций Югославии, что было грубым нарушением международного права, регулирующего дистанционную передачу информации. К этому следует добавить активную деятельность радиоцентров США, развернутых в Боснии и Герцеговине, главной целью которых было прослушивание югославских каналов связи. В свою очередь Болгария, имеющая собственный центр прослушивания, сообщала американской стороне необходимую развединформацию.
Неприкрытое давление на сербское общественное мнение оказывали и еврочиновники, обратившиеся за несколько дней до выборов с посланием к сербскому народу. «Сдать» Милошевича предлагалось за отмену санкций. Уставшее от многолетних и масштабных санкционных мер, от ощущения «всемирной ненависти» население при массированном информационном давлении связывало надежду на скорейшие изменения к лучшему с уходом прежнего лидера. Сами оппозиционеры не слышали и не хотели верить его пророческим словам: «Каждому должно быть ясно, что они (страны НАТО) нападают не на Сербию из-за Милошевича, а на Милошевича из-за Сербии». Эти слова зеркально отражают ситуацию во всех странах, где случились или готовились «цветные революции». На Каддафи напали из-за Ливии; на Асада – из-за Сирии; на Януковича – из-за Украины, также как и на Путина давление осуществляется из-за России.
Однако вернемся к Сербии. На президентских выборах от всех демократических оппозиционных сил был выдвинут единый кандидат – В. Коштуница, что также следует отнести к технологическим приемам переворотов. Распыленные и враждующие между собой оппозиционные силы не представляли бы серьезной угрозы режиму, а вот единый «кулак», который и стал главным символом «белградской осени», нанес ему сокрушительный удар. Триггером волнений стало объявление результатов выборов, сделанное якобы независимым агентством, согласно которым Коштуница выиграл уже в первом туре. Реальная ситуация была совершенно иная – в избирательной гонке лидировал Милошевич. Однако «революционный маховик» параллизованная внутренней разобщенностью и агентами «глубокого залегания», щедро финансируемыми западными фондами, центральная власть уже не смогла остановить. 6 октября в 22 часа 36 минут в телеобращении, переданном на телестудию «Ю-инфо», С. Милошевич признал свое поражение.
Это был первый в постбиполярный период мировой истории успешный государственный переворот, подготовленный и реализованный западными спецслужбами совместно с местными НПО. Началась эра «цветных революций»: «революция роз» в Грузии (2003); «оранжевая революция» на Украине (2004), «тюльпановая» – в Киргизии (2005), неудавшаяся «васильковая» – в Белоруссии (2006). «Цветным» атакам подвергались Азербайджан (2005) и Армения (2008), опять Киргизия (2010) и Молдова (2009, 2015), Болгария (2013), Россия (2011–2012), Румыния (2004), Турция (2013) и даже Китай («революция зонтиков», 2014–2015). Однако самые серьезные потрясения не только для политической системы конкретных стран, но для всей системы международных отношений принесла серия переворотов в Северной Африке и на Ближнем Востоке, вошедшие в историю под названием «арабская весна» (2010–2011), а также евромайдан на Украине (2013–2014).
«Цветные революции» готовятся и реализуются (с небольшими вариациями) по одному и тому же шаблонному сценарию, предложенному Дж. Шарпом. Его самая известная книга «От диктатуры к демократии», ставшая концентрированной выжимкой из философских размышлений (Г. Торо, Л. Толстой, М. Ганди) и практических навыков политической борьбы (Л. Троцкий, А. Грамши, М. Л. Кинг), была впервые опубликована в Бангкоке в 1993 г. и предназначалась для бирманских оппозиционеров.
Согласно Шарпу, в конституционных рамках борьба против «диктаторских» режимов не имеет смысла. Именно поэтому он предложил оппозиции целиком сосредоточиться на организации массового политического неповиновения властям. Основными принципами развития «цветной революции» являются:
• наличие относительно представительной и политически влиятельной социальной группы, не удовлетворенной своим положением и стремящейся к завоеванию доминирующих позиций во властной иерархии;
• наличие довольно широкого слоя населения или групп, из которых могут рекрутироваться участники массовых ненасильственных мероприятий (как правило, это молодежь в возрасте от 14 до 30 лет);
• неудовлетворенность значительной части населения реальным положением дел в стране, а также качеством предлагаемых правящей группой реформ;
• слабый контроль со стороны общества над опорными источниками силы и институтами власти;
• наличие в правящем классе сторонников оппозиции и противников лидера;
• желание и стремление правящей группы отстаивать свои интересы.
Начиная с «арабской весны», вышеназванные принципы дополняются открытыми боевыми действиями между сторонниками и противниками правящего режима. Иными словами, гражданская война стала закономерным этапом ЦР – митинги и демонстрации лишь открывают эту возможность для «цветного» движения. В современных условиях уже не важна численность митингующих. Более значимым фактором ЦР оказываются потенциальный накал борьбы и готовность больших масс людей выйти на улицу. В переломный момент «революции» достаточно серии провокаций, хорошо срежиссированных акций, имеющих человеческие жертвы, виновниками которых объявляется действующая власть. Кровь и смерть, как правило, оказывают дестабилизирующее влияние на режим и позволяют завершить «цветной» переворот. Именно такая технология была впервые использована в ходе политического переворота в Вильнюсе 13 января 1991 г. и 14 января 1991 г. в Риге, а также 21 августа 1991 г. в Москве во время нападения на колонну БМП под Новоарбатским мостом.
Аналогичный сценарий был применен 20 февраля 2014 года в Киеве. Все жертвы были «списаны» на действующую на тот момент власть, тем самым совершался окончательный акт ее дискредитации в глазах украинского населения и мирового сообщества в целом. Последующие расследования показали, что это были сознательные и хорошо организованные провокации, ответственность за которые лежит на противниках действующей власти и т. н. «революционерах», которые, естественно, своей вины не признают.
Подводя итог сказанному, выделим основные особенности – родовые признаки – «цветных революций». Во-первых, ЦР – это продукт совместной деятельности внутренних и внешних сил, заинтересованных в отстранении от власти представителей определенной политической группы и в ее замене на другую, более лояльную по отношению к внешним игрокам и готовую пожертвовать национальными интересами ради личного обогащения и временной власти.
Во-вторых, деятельность внутренней оппозиции в значительной (но далеко не в полной) мере осуществляется внешними игроками. Местный олигархат также принимает активное участие в подготовке – организационной и финансовой – переворота, надеясь на значительные властные преференции в случае победы. Что же касается финансирования ЦР извне, то основными каналами передачи средств являются такие организации и фонды, как USAID, USIA, IREX, NDI, GDN, Фонд Форда, Фонд Макартура, Госдепартамент США, Корпус мира, Министерство обороны США. Например, только по данным финансирования этими структурами различных программ можно предположить «готовность» той или иной страны к ЦР. Так, в 2000-х годах общая ежегодная сумма финансирования программ НПО в Украине составляла в среднем 150 млн. долл. США: в 2001 г. – 145 млн. долл., в 2002 г. – 173 млн. долл., в 2003 г. – 95 млн. долл., в 2004 г. – 133 млн. долл., в 2005 г. – 157 млн. долл., в 2006 г. – 153 млн. долл., в 2007 г. – 154 млн. долл., 2008 г. – 141 млн. долл., в 2009 г. – 195 млн. долл.
После избрания В. Януковича на пост президента Украины в 2010 г. произошло резкое увеличение помощи финансирования третьего сектора, что является косвенным свидетельством готовящейся дестабилизации Украины. В 2010 г. на развитие украинского гражданского общества Запад выделил 315 млн. долл., в 2011 г. – 289 млн. долл., в 2012 г. – 282 млн. долл., в 2013 г. – 256 млн. После евромайдана уровень финансирования резко снизился: в 2014 г. третий сектор получил 138 млн. долл., а за полгода 2015 – только 45 млн. долл. США.
В-третьих, главными бенефициариями в случае победы ЦР являются внешние игроки. Победа в ЦР имеет транснациональную и геополитическую природу. В первом случае неограниченный доступ к национальным ресурсам получают ТНК. Во втором – закрепляется влияние на конкретном пространстве страны-куратора и финансиста ЦР. В современных условиях, это Соединенные Штаты и их ближайшие союзники. Влияние может быть использовано с целью дальнейшей дестабилизации ситуации в целом регионе. Тем самым реализуется стратегия «управляемого хаоса».
В-четвертых, для успешного осуществления «цветной революции» необходимо наличие, с одной стороны, комплекса социально-экономических проблем, переживаемых страной в течение довольно долгого периода времени (итоги неолиберальных реформ – рост социального расслоения, безработицы, инфляции; последствия санкций; многоуровневая коррупция) и способных сформировать устойчивое раздражение властью у значительной части активного населения. С другой – должен иметь место фактор обязательных и даже исключительных дивидендов, получаемых сторонниками «революции» в случае ее успеха. Таковыми могут быть обещания со стороны внешних игроков отмены санкций, предоставление кредитов, модернизация экономики, предоставление определенных свобод, быстрое вступление страны в наднациональные структуры, например, в ЕС и НАТО.
В-пятых, одним из самых благоприятных моментов осуществления ЦР являются парламентские или президентские выборы либо требование их досрочного проведения. Большинство ЦР проводилось во время или сразу после избирательных кампаний. В случае незначительной разницы в голосах, отданных за действующую власть и за оппозицию, представители последней еще до окончательного подсчета голосов объявляют о победе своего кандидата. Неприятие данной позиции действующей властью ведет к использованию оппозицией технологических заготовок – от нескольких сотен до нескольких тысяч заранее ангажированных людей выходит на центральное (в идеале, сакральное) место столицы. Тем самым дается старт бессрочной акции протеста с требованиями либо пересмотра итогов выборов, либо отставки действующей власти. В случае, если власть не идет на уступки, может быть активизирован «силовой сценарий» – столкновения с силовыми структурами государства; переход к вооруженной фазе сопротивления.