Снова снилась война. Ни один солдат не в силах избавиться от этих навязчивых кошмаров до самой смерти. В раскрытой форточке катилась полная луна – самая пора для страшных видений. Марат рывком поднялся с кровати и посмотрел на будильник. Скоро шесть часов, можно вставать – до побудки оставалось двадцать минут, и лучше их провести за чашкой кофе, пока не уляжется в душе тягостное впечатление от сна.
Он включил заряженную с вечера кофеварку и залез в душ. Фыркая под тугими струями контрастного душа, он, казалось, смывал с себя ощущения липкого от пота и крови комбеза, судороги прыгающего в руках калаша, пули из которого во сне почему-то бессильно валились из ствола на землю перед самым носом, в каком-то полуметре… Марат заново вживался в сегодняшний день, в котором он находился в обыкновенном подмосковном городке с простым названием Долохов, ходил каждый день на службу и ни в кого не стрелял. Ну, по крайней мере почти…
Загляни кто-нибудь с улицы, он увидел бы седого парня с ежиком коротко стриженных волос, сидящего перед кружкой кофе, курящего привычный «Десант». Прохожему показалось бы, что он смотрит в окно, но перед глазами бывшего капитана Суворова стремительно проносилась «кинолента» – один из эпизодов бесконечного военного кошмара…
В боевиках теперь любят ставить внизу кадра строку, сообщающую зрителю место и время действия. Под сценой, которая разворачивалась в глазах Марата следовало написать: «Март 1995 года. Секретная база ГРУ недалеко от Толстой-Юрта».
– Суворов, просыпайся, срочно вызывают в штаб, – послышался голос дежурного по роте.
Машинально встав и едва продрав глаза, Марат успел взглянуть в окошко палатки – на улице было еще темно.
– Что за черт, – скорее машинально выругался Марат. – Только вернулся с задания…
Тут же забыв обо всем, окончательно проснувшись, как это умеют делать на войне разведчики, Марат вынул из-под подушки портупею, нащупал кобуру и через три минуты был в штабной палатке.
В палатке у командира особой роты ГРУ – так называемой группы «Ноль» – полковника Головачева было тепло и накурено. Видно было, что здесь никто спать и не ложился. В соседнем отделе громко работала спецсвязь, нервно бегали кодировщики. «Что-то наверняка стряслось», – подумал про себя Марат. В центре, у карты, под большой лампой, светящей неровным светом, стояло несколько офицеров: Головачев, армейский друг Марата старший лейтенант Смирнов и лысоватый, холеный, в новенькой форме полковник.
– Так вот, сынки, – обратился Головачев к Марату и Смирнову, – вызвал я вас для того, чтобы поручить ответственное задание. Полковник Губаренко привез приказ из координационного центра… Прежние планы меняются. Намеченную вчера операцию, Суворов, вам придется выполнять силами собственного подразделения. Для группы Смирнова появилось срочное поручение.
– И куда на этот раз? – нетерпеливо спросил Смирнов, но ему не дал закончить полковник Губаренко.
– Лишние разговоры, старший лейтенант, – находка для врага. Конкретные задачи получите в пакете, который разрешаю вскрыть только в вертолете. Никаких переговоров по рации. Вам все ясно?
– На сборы даю двадцать минут! – устало продолжил Головачев. – Поднимайте бойцов!
– Товарищ полковник, – решился обратиться к Губаренко Марат, – согласно плану операции мы со старшим лейтенантом Смирновым работаем вместе. Нас же посекут в случае чего без прикрытия…
– На этот раз, старший лейтенант, вы полетите раздельно… Это приказ! Выполнять! – рявкнул Губаренко.
Вылетев пулей из командирской палатки, Марат и Смирнов знали, что перед тем, как разбудить бойцов, у них еще будет несколько минут для разговора.
– Ну и мудаки, – сплюнул от злости Смирнов, – что им неймется? То две недели этот вурдалак Шеин мурыжил с какой-то психологической спецподготовкой. Только собрались на операцию – на тебе! Снова полетим разгребать чужое дерьмо. У них что, кроме нас, никого нет?
– Такая работа, ничего не поделаешь, – попытался успокоить друга Марат. – Кстати, откуда взялся этот полковник Губаренко? Ты посмотри: наш Головачев перед ним чуть ли не на цыпочках бегает.
– Я сам толком не знаю. Видел его в лаборатории у Шеина, еще в госпитале Бурденко, в Москве. Что они с нами крутят? Я им кролик подопытный или кто? – злился Сергей. – Но ведет он себя как пуп земли. Видал, как наш полкан сам был не свой, – продолжал Смирнов. – Видимо, Губаренко и его достал.
– Ладно, Серега. Все будет хорошо, я видал, какие вы чудеса творили после спецподготовки. Отдохнем летом, в отпуске, а сейчас за работу, – подмигнул товарищу Марат.
– А как же иначе. Я уже знаю, как мы с тобой в отпуске развлечемся. Помнишь, я говорил, что под Одессой у моего старика домик на море пустует. Солнце, пляж, девочки. Ну, как тебе такие перспективы? – довольно потер ладони Смирнов.
– Заманчиво, я-то на море ни разу не был, с детства мечтал о горах. Вот и попал в горы, – усмехнулся Марат.
На мгновение остановившись, Марат и Смирнов приобнялись, похлопав друг друга по спине.
– Будем жить, – в один голос произнесли друзья, посмотрели на секунду друг другу в глаза и бегом отправились к своим подразделениям.
Старый, истерзанный войной Ми-8 (по-военному – просто «вертушка») медленно, рывками поднимался от земли. Казалось, еще чуть-чуть – и вертолет развалится на части или упадет, не говоря уже о том, чтобы набрать нужную высоту. Но никто не обращал на это внимания, зная, что новой техники на войне не бывает, а этот вертолет, если его не изрешетят «чехи» или «нохчи» (как называли чеченских боевиков федералы), еще многих переживет.
Грохот в багажном отделении, в котором кое-как разместилось пятнадцать бойцов, стоял невероятный. Заместитель Марата лейтенант Зеленко попытался что-то выговаривать старшине Куценко, который отвечал за снабжение, за то, что тот на десять секунд замешкался и чуть было не оставил на базе ящик с сухпайком, однако через несколько секунд успокоился, махнув рукой, – все равно ничего слышно не было.
Марат знал, что на войне главное оружие – цинк патронов и пол-ящика гранат, которые можно распихать по всем карманам и даже в вещмешок и на ремень. Полное снаряжение спецназовца – это автомат Калашникова и 450 патронов в 15 запасных магазинах, две ручные гранаты РГД-5, бронежилет, РД – рюкзак десантника, плащ-палатка, каска, два сухпайка, фляжка с водой и булка хлеба. А у кого-то подствольный гранатомет с гранатами или одноразовый гранатомет «Муха». Опытные военные, участвуя в серьезных операциях, пытаются захватить с собой как можно больше боеприпасов, игнорируя все остальное. Боеприпасы – это жизнь: если в бою кончатся патроны, никакие продукты тебя не спасут…
Марат смотрел в иллюминатор на палаточный городок и удивлялся, какой он маленький и незащищенный. Он привык за время войны ко всему: к недостатку пищи, мудакам-генералам и, наконец, к смерти, которой он навидался вдоволь. Вот только к халатности не мог никак привыкнуть. Кто мешает дать приказ поставить еще несколько блокпостов, организовать точки наблюдения на высотках. В конце концов расставить грамотно наряды. Ведь боевики далеко не мальчики для битья – прихлопнут, если захотят, за просто так, а отвечать будет, как всегда, некому.
В этом страшной войне, уже привычной Марату, важней всего были люди – его товарищи и подчиненные. Марат не стеснялся выбивать для них лучшее снаряжение, новое оружие на складах, а если нужно, мог поговорить по-мужски с тыловыми крысами и достать для ребят свежей тушенки или фрукты.
Его солдаты не были похожи на героев американских боевиков, хотя Марат знал, что его ребятки дадут фору многим западным спецназовцам. Те – чистенькие, привыкшие к комфорту, никогда бы не согласились участвовать в общевойсковых операциях, а его ребята были брошены на штурм Грозного в новогоднюю ночь нового 1995 года. Тогда погибло немало спецназовцев, зато выжили многие салажата из мотострелков. Это была настоящая бойня, где было по-настоящему страшно. Молодой крепкий парень Володя Малышин, сибиряк, почти двухметрового роста, красавец, говорун вышел после этих боев с тяжелой контузией. Тогда он несколько дней, отрезанный от группы, в раздолбанной пятиэтажке недалеко от центра Грозного удерживал свой дом до подхода основных частей. Теперь он больше молчит, скрывает, что заикается и растягивает слова. Его хотели «списать», отправить домой, но Володя отказался. Вспоминая те страшные дни, Марат хлопнул сидящего Володю по плечу и улыбнулся, Малышин показал командиру большим пальцем, что все будет хорошо.
Некоторые военные и штатские выступают за проведение войны исключительно подразделениями спецназа, по сути, предлагая возложить на разведчиков функции обычных общевойсковых подразделений. Но это глупость, думал Марат. Спецназ может многое, но не все. Тем более что служат в нем большей частью вчерашние школьники, а не солдаты-профессионалы, подобные американским «зеленым беретам» и рейнджерам. Как бы то ни было, половину работы делает спецназ ГРУ, страдая от некомпетентности армейских командиров и комендатур. Марат вспомнил, как недавно со Смирновым ребята попали под минометно-артиллерийский обстрел, хотя у них каждый раз была информация, по какому району в горах нельзя стрелять, когда в этом месте работала наша группа. Немудрено, что в спецгруппе Марата, которая по штату должна состоять из офицеров и прапорщиков, нашлось место и толковым старшинам и сержантам, уже побывавшим в горячих точках и прошедшим ускоренные курсы в спецшколе.
В спецгруппе Марата был новичок, повоевавший, правда, в Азербайджане, – радист Артем Лугов, – заменивший убитого в последнем бою под Хасавюртом Олега Коробова – замечательного парня из Перми, мечтавшего вернуться домой и стать диджеем. Кстати, новый радист может весьма пригодиться подразделению: недавно он прошел спецподготовку в Прудково под Волгоградом, неплохо знает чеченский язык. Однако опыт на войне важнее знания. Поэтому от Лугова ни на шаг не отставал, инспектировал лейтенант Костя Зеленко, опытный боец, будущий командир такого же подразделения. Не секрет, что на войне командиры быстро идут в расход.
И сейчас они выполняют свою работу – не спрашивая у Марата, зачем и почему он ведет, возможно, на верную гибель своих ребят, которым эта война не нужна…
Через несколько минут, когда вертолет избрал юго-восточное направление, Марат вскрыл пакет, в котором находился подкорректированный приказ – «занять населенный пункт Шарой и удерживать его до прихода роты МВД, обеспечивая сохранность имущества взвода пограничников». Пограничники после очередной операции по обезвреживанию боевиков на грузино-чеченской границе по каким-то причинам застряли в этом месте и потеряли управление, да еще на руках с секретной оптической техникой. Как назло, в этом районе по данным разведки с грузинской стороны движется большая группа боевиков. Разница в задании была лишь та, что отсутствовала группа прикрытия, которая должна была занять позиции севернее села и контролировать ситуацию на случай неожиданной атаки. «Иди на ринг с одним кулаком – вот что это значит!» – сказал себе Суворов и больше об этом не думал – занялся делом.
Уничтожив приказ, Марат прикинул, что лететь им не больше двадцати минут и за это время нужно поставить задачу бойцам, проверить амуницию.
Через пятнадцать минут, как и предполагал Марат, вертушка, сделав несколько кругов над селом, начала вертикально спускаться. Марат еще раз пристально всмотрелся в лица своих бойцов – они были спокойны и сосредоточенны. В его подразделении все были профессионалы. Каждый выполнял еще и свои задачи, не забывая и о близких товарищах. «Наверное, поэтому, – думал Марат, – за последние месяцы тяжелых операций отряд не потерял ни одного бойца. Но это пока», – недоброе предчувствие овладело им, но Марат отбросил эти мысли – незаметно для других постучал трижды по деревянному ящику с патронами и улыбнулся, кивнув самому молодому из подразделения – радисту Лугову, парню, судя по всему, не робкому, но поддержать его следовало бы, – подумал Марат.
Вертолет приземлился на небольшой и малоудобной площадке в двух километрах от села Шарой. Светало. Большие горы начинались за населенным пунктом в нескольких километрах. Их вершин уже касались первые лучи зимнего солнца. Внизу, в ущелье, находилась дорога, которая хорошо просматривалась. В селе – пункте назначения – все было тихо.
Выгрузка взвода и экипировки, нескольких ящиков с боеприпасами и провиантом прошла нормально. Однако расслабляться было нельзя, надо контролировать ситуацию. Район опасный. Село расположено на плато, за которым находятся горы. А там, кто знает, возможно, ждут своего часа боевики. Со стороны гор идет единственная дорога, по которой большому отряду бандитов пройти будет сложно, если грамотно поставить боевое охранение и оборудовать огневые точки. Однако Марат еще с вертолета не заметил боевого охранения.
Когда вертолет набрал высоту и превратился в летящую точку, Марат передал бинокль Зеленко:
– На, посмотри, я никого не вижу.
Осмотрев село, заместитель Марата раздраженно выпалил:
– Не нравится мне все это, командир. Но следов нападения на село я тоже не вижу.
– Что будем делать, старлей? – как-то неуверенно произнес стоящий за спиной старшина Куценко.
– Осторожно исследуем село, – уверенно произнес Марат.
– А если там боевики? Да и вообще… – пытался возразить Зеленко.
Марат ничего не ответил.
Село располагалось на небольшой возвышенности и было разделено надвое дорогой. Визуально в нем дворов десять. Дома выглядят убого, хотя по данным Марата за время войны каких-либо серьезных боевых действий здесь еще не было. Однако по оперативным данным через село не раз проходили боевики, пересекавшие границу с Грузией.
Через час, спустившись с плато, группа Марата была в километре от Шароя. Еще через несколько минут, когда можно было разглядеть развешенное на веревках белье в дворах, неприхотливую деревенскую утварь, бойцы услышали странное урчание. С другой стороны села, то есть с дороги, круто уходящей в горы, показался серебристый джип. Марат приказал всем приготовиться к бою.
– Надо же! – произнес в этот момент лейтенант Зеленко. – Похоже, нас ждали.
Совершенно новенькая машина с московскими номерами остановилась прямо у дороги в пятидесяти метрах от изготовившихся спецназовцев. Из нее вышли трое пожилых чеченцев, один помоложе остался за рулем.
– Добры дэнь, камандыр, – как будто отрапортовав, обратился к Марату один из чеченцев.
«И как только они различают начальство? – подумал про себя Марат. – Взгляд острый, испепеляющий, но поведение спокойное… Что-то здесь не так…»
Как будто почувствовав интерес Марата к себе, старик продолжал:
– Бандыт здэс нэт, бандыт в горы ушел, ухадытэ, – мы мырныя люды!
– Здесь по оперативным данным была наша часть, где она? – спросил Марат.
– Аны уехалы.
– Когда?
– Вечэра.
– Куда уехали? – не выдержал и вступил в допрос лейтенант Зеленко.
– Нэ знаю. Уехали вэчером.
– А где техника?
– Савсэм всо забралы.
– Мы должны осмотреть село, – сухо ответил Марат.
– Нэ дэлай этого, началник, – не унимался старик.
Водитель автомобиля в этот момент что-то выкрикнул из салона джипа, подняв руку к небу.
– А чего вам бояться, раз никого нет? – переспросил старика Марат. – Убедимся, что никого, и уедем. Или вы боитесь чего?
– Грэх это началник, грэх! – поднял руки к небу старик.
– А где население аула? – вдруг спросил у старика лейтенант Зеленко.
– Всэ в горы ушол. Вас баится. Вэрталет баится.
– А чего бояться, мы, наоборот, вас защитить пришли, – весело парировал Зеленко.
– Нас ныкто не защытыт, – отрывисто произнес парламентер.
– Не бойся, уважаемый, никого не тронем и уйдем спокойно, – спокойно ответил Марат.
– Грэх, грэх. Бэда будет, – продолжал старик, а остальные двое в знак подтверждения слов старшего закивали головами.
В этот момент, сидящий в машине, небритый водитель выскочил из нее, что-то громко выкрикнул в сторону стариков. Те даже не шелохнулись. Но самый старший из них еще раз, умоляюще глядя в лицо Марата, произнес:
– Уходытэ, сынки.
– Постойте! – не выдержал Зеленко. – Командир, неужели мы их так отпустим. Надо осмотреть машину. И этот в тачке мне не нравится.
Марат кивнул, и в считанные секунды бойцы окружили машину со всех сторон. Молодой чеченец был буквально пригвожден лицом к капоту юрким Зеленко.
Осмотр показал, что, кроме большого ножа, оружия у чеченца нет. Однако бдительный Зеленко не унимался.
– Покажи мне руки, – обратился он к водителю. Тот нехотя протянул их прапорщику.
– Ах, ты морда! – двинул его своей тяжелой рукой Зеленко. – Да посмотрите на его руки – как пить дать вчера «калаш» держал, а сегодня овцой прикидывается.
– Не трогай его, – остановил разборки Марат. – Отпусти его.
Машину оставили на том же месте. Перебежками бойцы приблизились к деревне. Кивком Марат приказал двум бойцам идти вперед, обследовать крайний дом. Он решил, что с четырьмя бойцами будет прикрывать их действия. Володя Малышин вел водителя джипа. Старики шли рядом.
Марат прекрасно осознавал, что у него нет возможности нормально провести зачистку села. Был бы взвод Смирнова – тогда другое дело. Впрочем, в нарушение инструкций, Марат выходил на задание со своей группой впервые. В этот момент он со злостью вспомнил полковника Губаренко… «А если вдруг боевики окружат село? Это будет западня?» – никак не мог успокоиться Марат. Однако больше всего его волновала тишина. Разбросанные на дороге вещи указывали на то, что обитатели деревни покидали ее быстро.
Ничего нет страшнее тишины на войне – зловещей и непонятной. В такое время полжизни можно отдать за то, чтобы знать, чем она вызвана и что будет через пять – десять минут – кто-то напорется на растяжку, или на мину, или прозвучит отбой тревоги. Впрочем, Марат знал, что расслабляться нельзя ни на минуту даже во время отдыха, привала. Враг только и ждет того, чтобы напасть в самый неподходящий момент.
Группа проверяла двор за двором – комнаты, погреба, сараи. Через пятнадцать минут Зеленко отрапортовал, что бойцы осмотр закончили, а в деревне никого нет.
– А куда делся артиллерийский взвод вместе со складом вооружений и техники? – раздраженно спросил Марат у своего подчиненного. – Сквозь землю провалились?
– Все показывает, что люди здесь были еще несколько часов назад и, вероятно, спустились вниз по дороге.
– Передавай в штаб, Лугов, – обратился Марат к стоящему рядом радисту. – Артиллерийской части не обнаружено. Следов боевого столкновения нет. Какие будут дальнейшие приказания?
В этот момент неожиданно для спецназовцев раздался глухой хлопок и стоящий впереди прапорщик Гладов упал, выкрикнув: «Командир, бандиты!»
Все моментально, повинуясь инстинкту самосохранения, упали на землю. Мозги у спецназовцев в такой ситуации включаются мгновенно. Не поднимая глаз, по хлопкам можно понять, из чего стреляют, сколько метров от засады, профессиональную подготовку противника. Падая, Марат заметил, как, воспользовавшись суматохой, дернулся чеченский водитель и бросился на пригнувшегося Малышина. Пока Малышин, опешивший от нападения, поднимался, чеченец попытался вырвать у него автомат. Но не успел, – Малышин изловчился, вытащил нож и ударил им нападавшего прямо в горло. Чеченец посмотрел на бойца, как бы не веря в то, что это последние секунды его жизни, и упал замертво.
В этой суматохе Малышин, не обращая внимания на чиркающие над головой пули и разрывающиеся мины, бросился к старику. Такие вспышки гнева на войне часты. Хуже, когда у солдат едет крыша. Но любой гнев на войне не нужен или опасен, если он не направлен на врага. Старик был не виноват. Это Марат понимал, поэтому успел одернуть бойца:
– Ты, че, твою мать, может, еще своих перестреляешь?
– Я убью эту суку, командир! – выкручивая свою руку из рук Марата, выкрикнул Малышин. – Из-за этих гадов мы попали в засаду!
– Прибереги силы и злость для «чехов». Занять боевую позицию, боец!
Малышин подчинился и, не сказав ни слова, лег на землю, а через несколько секунд по-пластунски подполз к гигантскому валуну, стоящему на обочине, и спрятался за него.
– Отец, где наши ребята и сколько бандитов? – обратился к старику Марат.
– Ваших всех перэрэзали, только камандыра увелы. Куда – нэ знаю. Тэхнику спустили в пропаст.
– А сколько их?
– Многа, очэн многа. Оны всех з села увэлы вныз. Эта западня. Сказалы, еслы што нэ, всэх растрэляют…
В этот момент метрах в двадцати от Марата и старика разорвалась мина. Его нескольких бойцов присыпало землей. Через несколько секунд, когда Марат поднял голову, то услышал кашель старика и увидел на его рубашке кровь – осколок попал аксакалу в область сердца. Марат поднял голову старика. Он был еще жив, тяжело дышал.
– Отец, если можешь говорить, скажи, как нам выбраться отсюда? Слышишь? – Марат еще немного приподнял старика.
– В далыну нэ иды, адьга дарога… ввэрх, в горы, – прохрипел старик. – В горы иды… С гары спустытэсь па рэке, увидыш сам… другой дарога нет… Внызу будут бандыты… Их камандыр араб… В сэлэ, в далннэ у мэнэ брат живет, Аслан… Аслан Мамэдов. Живет второй дом от дорога… Он выведэт вас…
При этом старик как-то обмяк, закрыл глаза, сделал вдох и испустил дух.
– Ну хоть на этом спасибо, отец, – успел произнести умирающему Марат, но не успел договорить, как взрыв мины свалил Марата с ног. Холод, терзавший целые сутки, моментально ушел, выступил пот, стало жарко как в бане. Мозг усиленно заработал в эти минуты. Сознание пришло быстро – жив, не ранен. Закрыв старику глаза, Марат подполз к радисту.
– Передавай быстрей, – обратился Марат к Лугову, – кодированное сообщение: попали в засаду. Пусть срочно вызывают группу прикрытия… Ты что, не понял, Лугов? – Марат с силой дернул бойца за плечо. Но тот тупо посмотрел на своего командира, правой рукой сжимая кисть левой.
– Артем, ты ранен? Рука? А так – цел?
Побледневший радист успокаивающе ответил:
– Спокойно, командир, чиркануло. Вот только рацию малеха задело.
– Починить сможешь?
– Не знаю, попробую.
– Тогда быстрей пробуй, Лугов! Теперь от тебя многое зависит. Вот тебе бинт. – Марат достал из кармана пакет и передал радисту.
Со стороны ближней высотки, в полукилометре ярко вспыхивали огоньки автоматов. Огонь был настолько плотный, что голову поднять было тяжело, не говоря о том, чтобы перестроиться и толком понять ситуацию.
Село с той высотки просматривалось как на ладони. Об этом знали бандиты и поэтому все заранее предусмотрели. Все точки в селе были пристреляны, – так что головы не поднимешь. Кроме того, из минометов осколочным можно было методично расстреливать любой квадрат. Но это было полбеды, – со стороны дороги показалось несколько легковых машин, один армейский грузовик, откуда выскочили люди в камуфляжной форме – около полусотни. Это была хорошо спланированная западня. Старик был прав по дороге вниз не прорваться, а выход в горы прикрывала группа снайперов и минометчиков на высотке.
– Всем спрятаться за центральный дом, – приказал Марат, – держать круговую оборону! Раненых отнести в погреб – оказать необходимую помощь. – Марат знал, что без поддержки извне им не продержаться и нескольких часов.
– Сволочи! – прокричал Малышин, после того как очередная мина угодила в соседний дом, а глина, доски и песок засыпали дорогу. – Командир, давай я подползу ближе и ударю из «мухи»!
– Там снайпер сидит, дубина! Здесь надо создать дымовую завесу… и отходить к высотке.
Но Малышин его не услышал. В этот момент, когда ударной волной снесло крышу дома, служившего бойцам укрытием, Малышин неудачно развернул «муху», и струя выхлопа ударила ему в затылок. Боец упал на бок, зажав двумя пальцами нос.
– Контузило?! – прокричал прапорщик Хоревский.
– Не, глушануло немного! – заорал Малышин в ответ.
– Молодежь, мать вашу! – выругался прапорщик. – Учить вас всему надо!
В суматохе боя и поднявшейся пыли Марат все же заметил, что боевики решили окружить село. Можно было разглядеть – они прекрасно вооружены: гранатометы, минометы, с десяток ручных пулеметов. При лобовом столкновении группе и часу не продержаться. А если удастся их остановить на время, то ценой больших потерь.
– Патроны беречь, – скомандовал Марат. – Ту группу слева отсекай. Если подойдут к крайнему дому, – стреляйте в стены из подствольников!
После того как группа из пяти боевиков укрепилась на окраине села, Марат решил, что пора оповестить командование о своем безнадежном положении.
– Секретный позывной – «обед заканчивается», – скомандовал радисту Марат. Спецназовцам запрещалось передавать голосовые сообщения в штаб кроме того случая, если группа находится на грани уничтожения.
– Что?
– «Обед заканчивается»! Ты, что оглох? – не выдержал Марат.
– «Беркут», «Беркут», как слышишь? «Обед заканчивается», прием! – затараторил Лугов.
Через пять минут радостный Лугов протянул наушники и ларингофон командиру:
– Есть связь, товарищ старший лейтенант, «Беркут», – Артем протянул комбату наушники, и Марат услышал голос штабного.
– «Беркут», это главный, – прокричал Марат. – «Обед заканчивается», без провианта продержимся не долго, мать вашу!
Но в штабе его, вероятно, плохо слышали. Голоса обрывались. Марат успел лишь понять, что из-за метеорологических условий вертолета со спасательной группой не будет.
Когда по связи от командира очередной группы приходило последнее кодовое сообщение «обед заканчивается», по отработанной давно в его подразделении схеме командование должно было выслать группу или по крайней мере прочесать квадрат. На секунду Марата охватило чувство безысходности. Ему даже показалось, что страх охватил его бойцов. Но это было мимолетное ощущение. Он знал, что его бойцы умрут, если нужно, но не оставят этого проклятого места. Он видел, как они, огрызаясь автоматными очередями и редкими выстрелами из подствольников, уносят жизни десятков бандитов. Но этих тварей было слишком много, а боеприпасы слишком быстро таяли.
Выдвигаться в горы будет трудно, а там идти по ослиным тропам, узеньким дорогам с ранеными, однако это был единственный путь, но мешал огонь с высотки, там засели несколько бандитов, в то время как внизу, под селом их было человек сто – не меньше. Если преодолеть метров триста и подобраться к ее подножию – бандиты не смогут вести прицельный огонь. А там, если повезет, – можно будет добраться до горной тропинки и скрыться.
Через десяток минут, когда противник был в двухстах метрах от спецназовцев и пытался закрепиться за первыми домами у дороги, минометный обстрел прекратился. Однако Марат знал, что высовываться не стоит – на высотке снайпер только и ждет этого. Кроме того, расслабиться не давали пулеметные трассы, они плотно ложились у голов бойцов, разрыхляя снег и выдалбливая промерзшую землю. В момент, когда ситуация стала критической, внезапно все стихло. Маратовские бойцы подняли головы, ошарашенно поглядывая друг на друга и на командира.
– Командир! Вас вызывают! – неожиданно закричал радист и добавил, что это не командование.
Марат подполз к рации, где рядом с радистом в небольшой ложбинке находился прапорщик Хоревский, со злостью рвавший зубами пакеты с бинтами.
– Эй! Командир! С тобой говорит Хамид! – послышалось в наушниках. – Мы знаем ваши позывные. Помощи не жди, никто не придет к тебе. Давай по-хорошему договоримся! Как мужчины! Вы складываете оружие, а мы вас отпускаем. Накормим, вина хорошего грузинского нальем… А, командир, что скажешь? Мы вас не тронем!
Марат был профессионалом и знал, что доверять бандитам не стоит, тем более отвечать на их вопросы. Однако грех не воспользоваться передышкой. Поэтому не отвечая, кивком приказал двум бойцам приготовить дымовые шашки и сгруппироваться.
– Эй, командир, не глупи, – послышался тот же голос в наушниках. – Шансов у вас нет. Сдавайтесь!
В этот момент Марат окончательно уверился, что другого пути, нежели пробиваться по горной дороге, нет. Это означало, что шансы на спасение у его группы равнялись почти нулю. Марат кивком подозвал к себе лейтенанта Зеленко. Когда тот подполз ближе, спросил у него:
– Какие потери?
– Трое убиты: сержант Иванов, старшина Гладов…
– Да ни тараторь ты, – оборвал его Марат. – Сколько убитых и раненых?
– Трое убитых, пятеро ранены, двое – тяжело, – ответил Зеленко.
– Понятно! Слушай мою команду: сейчас ведете плотный огонь по селу. Цель первая – дома перед нами. И вон тот крайний. Затем создаем дымовую завесу и выдвигаемся по одному в сторону высотки. Ты в авангарде, я прикрываю сзади. Прячьтесь за домами. У последнего остановитесь. После чего все вместе, бегом, как можно быстрее к высотке – чем быстрее – тем меньше потерь!
– Командир, а что с ранеными?
– Раненых понесем. А с убитыми, – Марат секунду помолчал, – мы вернемся за ними… эти сволочи ответят за все… Передай по цепочке: отход начинаем через пять минут.
Меняя рожок, Марат на несколько секунд задумался о своем решении: оставляя убитых, он отдавал их тела на растерзание ублюдкам, которые надругаются над ними, изрежут их тела.
– Простите, ребята! – шепнул им Марат.
Пока они готовились к выполнению плана, боевики перебежками с криками «Аллах акбар» и матом начали штурм села. Но в этот момент сработали дымовые шашки. Через несколько секунд группа Марата бегом направилась к высотке. Некоторое время чеченцы остервенело и беспорядочно стреляли в разные стороны, но входить поглубже в деревню боялись. Это и нужно было группе Марата, – когда боевики на высотке поймут, что группа Марата приближается к ним, у его товарищей будет две-три минуты, чтобы обогнуть несколько сот метров сопки и уйти по горной дороге или покрошить огнем засевших бандитов.
Несколько минут казались целой вечностью. На высотке боевики поначалу не заметили бегущих спецназовцев. Марату даже подумалось, что они смогут беспрепятственно улизнуть на горную дорогу. Однако пять или шесть боевиков в этот момент уже спускались по пологому склону в деревню, не ожидая от россиян такой дерзости.
– Русские, мать-перемать, – послышалась ругань вперемешку с чеченскими словами.
Первым же выстрелом снайпера на высотке разворотило шею прапорщику Хоревскому, вторым – специалисту по минному делу Диме Жилину. В этот момент огонь был настолько плотный со всех сторон, что, казалось, из этого ада никто живым не выберется. Из пулемета разрубило лейтенанта Зеленко. Марат уже видел нохчей, дрогнувших и попятившихся назад. Через минуту завязался короткий бой – противники расстреливали друг друга с расстояния десяти – двадцати метров. В суматохе Марат вырубил прикладом какого-то араба, боровшегося с раненным в ногу Малышиным.
– Сваливайте на горную дорогу! – приказал Марат оставшимся ребятам. – Через несколько километров начнется спуск. На равнине наши блокпосты. Я попытаюсь задержать духов, и никаких возражений, – добавил Марат подчиненным. В этот момент с горы послышался хлопок – один из раненых, прапорщик Куницин, упал замертво.
– Марат, там снайпер! – успел выкрикнуть Малышин, получив ранение в руку.
Марат заметил «духа» и, ничего не говоря, бросился за ним. Извиваясь кошкой, выбирая, куда ступать, Марат за минуту добрался до насиженного снайперского места. Опешивший снайпер несколько раз промахнулся с близкого расстояния, что и предрешило его судьбу. Марат с близкого расстояния расстрелял в упор, высадив в бандита почти весь рожок. Осмотрелся, вокруг гильзы 7,62-мм лежат россыпью, несколько патронов-«красноголовок», бронебойно-зажигательных… Рядом рогатина торчит – видно, снайпер сидел. «Неплохое место “душки” выбрали», – подумал Марат и сунул несколько патронов в карман брезентовой «горки» как вещдок, на всякий случай, – может, по серии на гильзах контрразведчики вычислят источник поступления боеприпасов. Выхватив из рук убитого винтовку и найдя в карманах патроны, Марат начал спешно спускаться вниз. При этом он услышал, как застрочил пулемет Малышина. Раненый и истекающий кровью боец уложил нескольких боевиков, пустившихся вдогонку за спецназовцами.
– Командир, я нарушил приказ, – через силу улыбнулся Малышин. – Я сказал ребятам уходить. И вы уходите.
– Не дури, Малыш, – ответил Марат, вынимая из кармана упаковку обезболивающего. – Тебе еще жить. Будет вертушка. Все будет хорошо.
– Командир, ты знаешь, что со мной сделать, – показал он свою белоснежную улыбку.
– Знаю, потащу тебя, детина ты глупая, не хватало, чтобы ты себя еще, не дай бог, не прикончил. – Если надо, дотащу прямо до твоей гребаной Сибири. Привезу тебя, отдам невесте и тогда успокоюсь. А сейчас, – Марат достал из кармана аптечку, – вколю тебе промедол – легче станет.
Отдохнув несколько минут и убедившись, что бандиты пока не решились на новый штурм, Марат спокойно установил несколько растяжек, снял с убитых нохчей несколько рожков к АКМ и, придерживая хромающего Малышина, пошел по горной дороге.
Резкий подъем, начинавшийся сразу за высоткой, был очень скалистый и неудобный. Кроме того, нужно было идти против солнца. Впрочем, Малышин, усердно прихрамывая, не сильно обременял Марата, старался идти сам, не наваливаясь на товарища всем своим весом. Так прошел час, когда они встретили радиста Лугова, который сменил Марата.
– Лугов, что со связью? – отдышавшись, спросил Марат.
– Обычная приказала жить, а вот это, – связист показал командиру небольшой прибор, – может нас выручить. Это прибор для спутниковой связи. К нему обычно подключается переносной корректировщик огня или чемоданчик с кнопочкой. У нас этого нет, но это не главное – он передает наши координаты, если, конечно, спутник в порядке.
– Даже если ты, Лугов, не заливаешь, – ответил Марат, – проблема в том, когда они пришлют спасательную группу? Сюда им не добраться, нам нужно идти в деревню. Там, по словам аксакала, живет его брат. Он нам поможет.
– А если там бандиты? – тяжело дыша, спросил Малышин.
– Все может быть, – ответил Марат. – Поэтому идем осторожно.
На этом участке района, примыкавшего к границе с Грузией, давно никаких армейских постов не было. Здесь бандиты сотни раз нарушали границу, беспрепятственно спускаясь с гор. Здесь, по оперативным данным, шли смертоносные караваны с оружием и наркотиками. Любой военный, тем более спецназовец, знал, что гораздо эффективней наносить точечные удары по базам боевиков в Грузии, чем бороться с ними на своей территории, где они могут спрятаться как иголка в сене. Однако командование как будто не понимало этого, бросая в мясорубку молодых необученных пацанов.
До перевала шли молча. В этом походе прошел день, и наступила ночь. Целый день, экономя тепло, стараясь не пить холодную воду, они медленно приближались к цели. Запасы жидкости, что оставались в организме, выжимало обмундирование, броник. Пот ручьями заливал глаза, спины ломило так, что, казалось, уже ни в жизнь не разогнуться. Ставшее насквозь мокрым белье липло к телу, при каждом движении из-под ворота пыхало влажным жаром. Неподъемный автомат оттягивал руки. Хотелось выбросить все вон. Малышин даже с поддержкой не мог дальше идти, поэтому привалы делали через каждые пятнадцать минут…
Утром, когда дорога дошла до почти ровного плато, обильно поросшего сосной, они остановились. От дороги, идущей еще дальше в горы, шла узенькая тропка вниз, в ущелье. Бойцы сразу как-то повеселели. Однако это нужно было бы проверить. Кто знает, не разделился ли отряд боевиков на две части? А если это так, то наверняка бандиты переговорили об этом по рации. Кроме того, село это было враждебным к федералам. Месяц назад там была обстреляна группа мотострелков.
Когда Марат разрешил остановиться на привал, он еще не знал, что погода поторопит наступление темноты. В горах началась настоящая буря – снег с дождем накрыл спецназовцев всей своей мощью.
Самое страшное, что уйти от бурана было некуда. Что поделать – бойцы прижались к друг другу и накрылись плащ-палатками. Через несколько часов борьбы со стихией, когда сил, казалось, совсем не осталось, буран неожиданно ослабел. Наступала ночь, а значит, следовало идти вперед, к селу. По карте это должен был быть Ушкалой или Гухов. Однако сил идти не было и Марат дал команду отдыха, и спецназовцы сразу же уснули, укрывшись в скалистой расщелине. Через три часа бойцы начали спуск, а затем остановились метрах в пятистах от села в большом овраге.
Теперь надо было дожидаться глубокой ночи, чтобы двигаться в село. Лежать становилось все тяжелее. Затекшие мышцы начало ломить, выворачивать суставы. Тут еще «удружил» колючий дождь. Холод пробирал до костей. Бойцы не могли пошевелить пальцами. Снять АК с предохранителя стало невозможным, – окоченевшие пальцы не чувствовали «собачки».
Невероятно хотелось пить. Без воды особенно страдал Малышин, смачивавший губы из чашки с дождевой водой. Как назло, здесь в низине не было даже снега. Марат раздраженно посмотрел на пустую фляжку, которая только мешала, била по бедру. Пустая, она оказалась намного тяжелее полной, но в селе, если повезет, можно раздобыть воду.
Когда вокруг стало все тихо, Марат решил сходить на разведку в село Тишина стояла полная. На улице было пустынно.
– Что за народ. Фонарь бы хоть какой повесили, – выругался про себя Марат, наступив на какой-то предмет. Через несколько секунд поднял его и посветил маленьким карманным фонариком. – Вот сволочи, так это ж граната, слава богу, без взрывателя.
Он вспомнил, как, одуревшие от обилия бесхозного оружия чеченские мальчишки в Грозном шутили в таких случаях: «Ты ее не бойся – она ж ручная».
Остановился около небольшой глиняной мазанки и интуитивно понял, что здесь безопасно. Через несколько секунд Марат негромко постучал в окно. Прошла минута, но никто не отозвался. Простому гражданскому этот дом мог показаться маленьким и убогим сараем. И в самом деле глиняные стены, земляной пол, маленькое окошко почти не пропускает свет.
– Может, я перепутал? – спросил себя Марат.
Но в этот момент в доме послышалось движение, а затем мужской и женский голоса на чеченском. Через мгновение скрипнула дверь, и в темноте показалась мужская голова пожилого мужчины, в руках у него был обрез.
– Здесь живет Мамедов? – тихо спросил Марат.
Прошло полминуты, пока поначалу съежившийся от вопроса чеченец не пришел в себя.
– Да, это я.
– Успокойтесь, мы русские солдаты. Ваш дом указал ваш брат…
– Джахар?! Что с ним? – умоляюще, чуть не плача, произнес чеченец.
– К сожалению, его нет в живых, он убит бандитами, – набравшись сил, выдохнул Марат.
– О, Алла, Алла! – медленно опускаясь на землю у порога, запричитал чеченец.
Не обращая внимания на ночных гостей, к хозяину дома подбежала женщина и запричитала на чеченском – так жалобно и хрипло, что у Марата мурашки по телу пробежали. Ему стало жаль этих людей. Их жизнь в последние годы превратилась в настоящий кошмар. К сожалению, в войне гибнут не только солдаты, но и мирные люди, ни в чем не повинные старики и дети. Зло порождает зло, месть рождает месть.
На секунду успокоившись, вытирая рукавом пиджака глаза, старик на довольно хорошем русском спросил:
– Когда это произошло?
– Сегодня утром.
– Идемте в дом. Холодно на улице…
Зажгли свечу. Окна были надежно занавешены и утеплены всяким тряпьем. Привыкшие к темноте спецназовцы, поначалу с трудом различали предметы. И вот тебе раз – халупа халупой снаружи, хатка была довольно милая внутри. Более того, – это был дворец – настоящее жилье, напоминавшее родину. Кто мог подумать, что после месяцев окопов, ям, крысиных нор в этом предгорном захолустье они увидят привычный, еще советский интерьер с фотокарточками на стенах, с книжной полкой, с недорогими стульями со спинкой.
Марат посмотрел на себя в зеркало и понял, что сам стал похож на бандита: заросший, злой, ненавидящий все и вся. Но минуты расслабленности уходили. Нужно было думать, как добраться к своим, и сможет ли этот старик им помочь. Как бы читая мысли спецназовца, старик произнес:
– Я слышал стрельбу. Молился Аллаху, чтобы война прошла мимо села брата. Предлагал ему: поживи у меня немного. Все-таки у нас большое село. А он отказался. Здесь не все за бандитов, – вздохнул Аслан и закрыл лицо руками… – Жили ведь как люди. И сейчас бы вместе прожили… Сейчас все перевернулось. Стариков перестали уважать. У кого оружие, тот и прав… Брата жалко. Не уберег я его.
В образовавшейся тишине в комнату молча вошла супруга Аслана, принесла чистое белье, тазик с водой, а также овощи и лепешки. Марат спросил у старика:
– Аслан, есть ли в селе бандиты?
– Не знаю, но уши свои они здесь имеют. Ваши солдаты уже давненько здесь не бывали. Слышали, наверное, что у нас здесь произошло. После этого поставили федералы блокпост. Но что толку – солдатики сами разбежались и правильно сделали – нечего им здесь за кого-то погибать. Это ведь политики между собой деньги и нефть поделить не могут. Пока не перебьют друг друга, толку не будет.
– Ваш брат говорил, что вы знаете дорогу в долину. Не могли ли вы быть нашим проводником? – продолжил разговор Марат.
– Лет пять назад смог бы. А сейчас нет – кости свои еле волочу. Да и жена меня не отпустит. Сами понимаете – не переживет она, если я не вернусь. Но я вам все-таки помогу, расскажу, что делать надо. Во-первых, уходите ночью, то есть – как можно раньше. Идти немного, правда, вы устали. Когда я был помоложе, – с некоторой ностальгией вспомнил старик, – я до райцентра, в котором располагаются ваши части, за девять часов проходил. Если без приключений, за сутки дойдете. Во-вторых, вам не следует идти по главной дороге, там можно нарваться на неприятности. Километрах в пяти за селом полуразрушенный мост – по нему пройти и даже проехать можно. Но не советую – можете нарваться на засаду…
Выйдя на улицу, Марат оглянулся по сторонам и прислушался. Было тихо. Село как будто бы спало. Мягко ступая на землю, он делал остановки и, не заподозрив ничего, шел дальше. Внезапно услышал странные звуки со стороны ожидавших его бойцов, а затем несколько одиночных выстрелов, после которых собаки в селе подняли лай. Приблизившись к краю оврага, он увидел, как группа боевиков пытает Лугова. Малышин лежал на земле без движения. Боевиков было человек восемь. Один из них, видно, командир – вытащил нож и приставил к горлу радиста.
– Я бы тебя как поросенка освежевал, – хрипло произнес главный, с перстнем (это, как понял Марат, означало, что он главарь клана или полевой командир). – Но Аслану обещал передать вас живыми. Слишком много вы у него парней положили. – При этом чеченец сильно ударил Лугова по голове, так что тот упал на землю.
Лугова заставили подняться и выбраться из оврага, тело Малышина один из бандитов взял за ногу и потащил вслед за другими. Марат видел, как они вышли на дорогу, где стоял новенький «мерседес».
– Спокойно, Лугов, спокойно, – тихо, почти про себя, произнес затаившийся за огромным валуном Марат. – Сейчас все будет хорошо.
Когда процессия остановилась и главарь, докуривая сигарету, собирался усаживаться в машину, из темноты прямо ей наперерез выскочил Марат и с криком: «На землю, суки!» – обхватил главаря тонкой бечевкой за горло, с силой осадил его на землю. Несколько секунд боевик пытался оказать сопротивление, но тщетно – натренированные руки спецназовца еще сильней сжали бечевку на горле.
– Всем выйти из машины, – приказал онемевшим бандитам Марат. – Скажи им, чтобы они выполняли мои команды, – обратился Марат к полевому командиру и еще больше надавил на горло боевика.
– Делайте, что он говорит, – прохрипел чеченец.
По окровавленному горлу было видно, что Марат нешуточно сдавил горло чеченцу.
– Хорошо, теперь бросайте оружие и ложитесь на землю! – потребовал спецназовец. – Лугов, – обратился Марат к товарищу, – собрать оружие и связать эти ублюдков.
– И что дальше?
– Отведи в овраг и поставь растяжку – пусть помучаются, может, свои через недельку помогут, – с нескрываемым злорадством ответил Марат. – А тебе, ублюдок, придется поехать с нами, – придерживая одной рукой полевого командира, произнес Марат. После этого спецназовец сильно ударил прикладом боевика по затылку, так чтобы он не создавал проблем некоторое время, связал его и залепил специальной клейкой лентой рот.
Пока Лугов возился с «чехами», Марат успел уложить окровавленного Малышина на заднее сиденье рядом с потерявшим сознание «чехом». Малышин был еще жив, но синие глаза от крови не открывал, только нервно моргали ресницы.
– Малышин, слышишь меня? – обратился Марат к своему подчиненному. – Все будет хорошо. До заставы рукой подать. Сейчас мы тебя с ветерком прокатим.
Скрипнув колесами, «мерс» на большой скорости промчался через село.
– Слушай, Лугов, – всматриваясь в дорогу, заметил Марат. – Через пару километров будет мост. Машину оставим там. Дальше пешком.
Десять минут ехали молча. Марат посматривал на Малышина, который как-то неестественно откнулся на заднем сиденье.
«Бедолага, – подумал Марат, – слишком много крови потерял».
– Ты можешь быстрее? – обратился Марат к Лугову.
– Не могу, товарищ старший лейтенант, дорога скользкая.
– Вон, смотри, – мост!
– Вижу, только там, у моста какой-то блокпост.
– Старик мне ничего не говорил.
– Это засада, товарищ старший лейтенант, – чуть ли не по слогам выговаривая слова, доложил Лугов. – Притормозим?
– Сбавь обороты, – приказал Марат.
Это и в самом деле был блокпост – стандартный шлагбаум по всем правилам полевого поста – мешки, оборудованные землянки. На дорогу выскочили несколько солдат в камуфляже российских пехотинцев.
– Вроде свои, товарищ старший лейтенант, – обрадовался Лугов.
Марат ничего не ответил, но только вздернул затвор автомата. И тут сзади прохрипел связанный бандит.
– Тебе чего? – развернулся к нему Марат.
Чеченец при этом еще сильнее захрипел. Тогда Марат вытащил у него кляп и наставил на него дуло автомата:
– Говори, собака, иначе отправишься к предкам!
– Это не федералы.
– А кто?
– Это боевики Яндарбиева. Они со всеми воюют. Но и у нас с ними соглашение. Они не лезут на мою территорию. Я не вмешиваюсь в их дела. Но федералов они тоже не любят.
– Короче, Склифасовский, – рявкнул Марат.
– Без меня вам не проехать. Здесь их человек пятнадцать. А если повернете обратно – сделают из вас консервную банку… Договариваться надо, командир, – с улыбкой ответил чеченец.
– Что ты им скажешь? – неуверенно спросил Марат.
– Скажу, что свои, едут дальше, а ты меня здесь высадишь. Времени у вас будет достаточно, чтобы успеть удрать отсюда.
Машина медленно подъехала к посту. К автомобилю подошли двое. В темноте было трудно разглядеть их лица. Еще двое метрах в двадцати от поста спокойно жарили шашлыки на мангале.
«Нет, – подумал Марат, – свои так себя спокойно не вели бы. Да и машину они, кажется, знают».
– Эй! – крикнул в открывающееся автоматически стекло связанный боевик. – Здесь свои, поговорить надо.
– А, это ты, Ашот? – вяло прореагировал один из встречавших на русском языке. – Куда направляешься?
– В Шатой.
– А кто с тобой в машине?
– А, это свои.
– Там же федералы.
– Ты же знаешь, для меня это не проблема.
– Ох и рисковый ты, Ашот. Свернут тебе башку. Неспокойно там. Русские совсем озверели, не откупишься, – пошутил незнакомец.
В этот момент спецназовцы в машине сидели тихо, мысленно подготовившись к худшему. Марат правую руку держал на чеке гранаты, готовясь бросить прямо в блокпост. Несмотря на опасность, его сильно сморило от усталости в теплой машине. Казалось, что это все какой-то сказочный сон. Как вдруг неожиданно для спецназовцев, связанный чеченский командир с криком «мочи федералов» попытался открыть дверцу автомобиля.
Боевики на посту секунды три находились в полном оцепенении. В этот момент Лугов ударил по газам, и «мерс» рванул в сторону шлагбаума. Связанный Ашот вывалился с заднего сиденья и что-то, матерясь на чеченском, кричал вслед. Началась дикая стрельба вслед уходящей машине. Когда она набрала приличную скорость и казалось, что спецназовцы оторвались от преследователей, раздался резкий хлопок и сидящие в машине ощутили мощный удар в кузов. На всей скорости машину развернуло, и она вылетела прямо на железный бордюр ветхого моста, так, что Марат успел заметить как передок машины начал крениться в пропасть, туда где шумела горная река.
– Все, нам кранты! – успел прокричать Лугов. – Нам не уйти!
Через правую переднюю дверь Марат выбраться смог с трудом, какая-то железная балка прочно зажала дверь.
– Давай руку, черт тебя подери! – закричал Марат, протянув ладонь радисту. Но это были последние его слова своему подчиненному. Машина со страшным скрежетом и треском начала медленно, как в кино, падать в пропасть.
В этот момент Марат успел ухватиться за балку моста, но и та не выдержала веса спецназовца, и он ощутил, как падает…
Очнувшись через какое-то время, Марат ощутил, что лежит на берегу реки, его, видимо, вынесло течением. Было ужасно холодно, неизвестно, сколько он пролежал здесь, но пошевелить руками и ногами было трудно – конечности здорово замерзли.
«Где мои товарищи?» – первая мысль врезалась в мозг. Марат попытался приподняться, но ощутил сильную боль в правой ноге, болела спина, – вероятнее всего, при падении он сильно ушибся, если не переломал себе чего-нибудь. Собрав все силы и взяв в руки какую-то корягу, он приподнялся и огляделся. Было очень темно, но, кроме реки и скал, он ничего не видел. За спиной еле угадывался лес. Насколько он далеко от места падения? Не устроили ли боевики погони? Если течение несет вправо, значит – нужно возвратиться обратно. Марату не верилось, что его бойцы погибли. Марат верил, что им повезло, так же, как и ему.
Целый час, ковыляя, он двигался в обратном направлении течению, к тому злополучному мосту. Страха не было. Было желание увидеть своих братишек живыми. «Лугов-то совсем молоденький, а Малышину я пообещал, что доставлю его на базу», – думал Марат.
Вскоре он услышал, какую-то возню за очередным поворотом горной реки. Прислушался – разговор на чеченском. Присмотрелся – ничего не видно. Попытался медленно приблизиться, но боль в ноге не давала возможности преодолеть огромный валун, который лежал на его пути… Опять тишина. «Что они, сквозь землю провалились?» – подумал Марат. В этот момент сердце командира забилось еще сильнее – он увидел несколько фигур на берегу. Кто-то из них пытался зажечь факел, что не получалось сделать из-за сильного ветра. Когда стоявший ближе всего к укрывшемуся за огромным камнем спецназовцу незнакомец разжег намотанную паклю на палку и огонь на несколько мгновений осветил территорию, Марат увидел, как пять боевиков окружили два тела.
«Сволочи», – ослепила сознание Марата мысль, что эти звери уже успели поглумиться над телами его товарищей.
– Аслан, та покынь ты их, пишлы вжэ!.. – донеслось до него.
«Ах ты, сука хохольская, над братишками-славянами надругался, а теперь “пишлы”, – не выдержал и вполголоса, скрипя зубами, проговорил Марат. – Ну, погоди у меня!»
Раздались две длинные очереди, по ком били, он уже не видел, почувствовал, что пули второй очереди простучали по камням в нескольких метрах от него… Марат еле сдержался, чтобы не вскочить и не впиться стрелявшему в горло. Но броситься на «чехов» не было возможности: при спецназовце был только нож. Он понял, что стреляли просто так, на всякий случай.
Голоса были слышны еще час-два, потом все стихло. Через пять минут Марат вылез из своего укрытия, приблизился к этому месту – и не выдержал, лег рядом с погибшими товарищами. Лежал так минут пять, – в голове была полная пустота. Мысли барабанной дробью били в голову – это я виноват в их смерти! Потом Марат нашел у своих жетоны, документы. На войне это необходимо, хотя бы чтоб доказать тыловым сукам, что братишки не дезертировали и не сдались…
Когда Марат дошел до леса, который начинался в ста метрах от реки, то понял, что это совсем не лес – подлесок, реденькие кривые от ветров сосны. А за этим хоть каким-то укрытием – поселок. И все-таки что это за село и кого здесь ожидать? В окровавленном камуфляже выходить на дорогу и искать приключений не стоит. Схватить попутку? А может, боевики подняли весь район? Марат вспомнил, что Ашот говорил, что эту зону контролирует банда, которая не подчиняется не дудаевцам, ни федералам. Рассчитывать было не на что, да и оружие было утеряно. Если не по дороге, тогда лучше идти по пойме реки – это дорога к Шатою. Правда, река просматривается с дороги, но лучшего варианта нет. В этот момент Марат почувствовал, как нестерпимо хочет пить – все-таки третьи сутки без сна и пищи. Утолив жажду, он потянулся вдоль реки, – идти по крутым берегам было невозможно, поэтому спецназовцу приходилось не раз пересекать дорогу.
И все-таки на свете есть Бог. Бог для всех православных, заступник. Он шел и не понимал, куда идет, проговаривая про себя то ли простые слова, то ли молитву. Когда казалось, что силы совсем его покинули – нога давала о себе знать, услышал, как наверху, на дороге притормозила машина. Судя по звукам – обычный армейский уазик. Нетрудно было угадать, что из нее, громко хлопнув дверью, вышел один человек. Секунд десять Марат не мог найти точку просмотра дороги, а когда нашел поваленное дерево, несмотря на дикую боль, вскарабкался на него и, держась за сучья, стал наблюдать. У забрызганного грязью уазика суетился невысокий, молодой чеченец. В машине был еще кто-то. На голове у боевика была зеленая повязка – значит, религиозный фанатик – такие были наиболее опасны и непримиримы. Такие в случае крайней опасности могли взорвать себя и окруживших его солдат или в крайнем случае пустить себе пулю в лоб. Чеченец отряхнулся, покрутил бычьей шеей и снял с себя автомат. Положил у машины. «Явно не профессионал», – подумал Марат. Вкарабкавшись в кабину, как разъяренный бык, чеченец стал наносить хлесткие удары, после чего из салона послышался женский крик, крик о помощи. Когда боевик замахнулся для очередного удара, бормоча что-то на чеченском, Марат по-кошачьи приблизился и ссадил его с кресла. Боевик упал и потянулся к автомату, но был пригвожден к земле сильным ударом приклада. Вскарабкавшись в салон, Марат увидел перед собой связанную женщину. Лицо ее было обезображено побоями.
– Успокойся, – ласково произнес Марат. – Я свой, русский. Тебя как звать?
Несколько минут, пока Марат освобождал веревки, туго стянувшие женские запястья, пленница угрюмо молчала. Потом тихо произнесла:
– Ниной меня зовут. Эти ублюдки убили мою мать, за то, что отец у меня русский.
– Ничего, Нина, скоро кошмары закончатся. Верь мне.
Марат взял чеченца, оттащил с дороги. В карманах у фанатика нашел какие-то документы на арабском языке. В машине Марат нашел полный «джентльменский» набор шахида – наркотики, взрывные устройства, вещи. Сколько бы этот ублюдок мог жизней людских положить – одному Богу известно.
– Нина, ты знаешь, где находятся наши части?
– Знаю, до Шатоя рукой подать. Километра два. Там блокпост.
Спустившись с горы, машина на большой скорости вышла на проезжую дорогу и чуть не врезалась прямо в колонну бэтээров.
– Остановите, – прокричала попутчица Марата.
И когда он притормозил, забыв обо всем, Нина выбежала из машины, рыдая: «Мы свои, свои, русские!..»
Очнулся Марат в полевом медсанбате, находящемся при его роте. Он даже удивился этой белоснежной чистоте, белью. Это была какая-то другая жизнь – не война. За окном было солнце. «Вот и весна», – подумалось Марату. Солнечный зайчик бегал по палате. За дверью слышались веселые голоса сестричек.
Марат машинально сунул руку под подушку – оружия не было, зато в руке обнаружилась игла с трубочкой, ведущей к капельнице. Несколько минут он размышлял над тем, что произошло с ним за последнее время. Вспомнив о потере товарищей, скрипнул зубами. Но он сдержал себя. Что толку от самоедства. Ведь за все должен кто-то ответить. У Марата был еще долг перед боевыми товарищами, перед памятью, перед их матерями.
«Что ж, пора, хватит отлеживаться», – решил Марат и, превозмогая боль (нога еще сильно болела), поднялся с кровати и закашлялся, давясь мокротой.
– Вам нельзя, товарищ старший лейтенант, – попыталась остановить Марата стоявшая неподалеку медсестра…
– Послушай, сестричка, вы не знаете, где старший лейтенант Смирнов?
– Нет, не знаю. Но вам нужен покой, вы же сколько дней в бреду! У вас же воспаление легких открылось тяжелое, а еще ранение… – Переполошенная медсестра начала укладывать его на постель. – Не успели очнуться – и на ноги вскочили.
– Не волнуйся, сестричка, я выйду подышу маленько, – остановил ее Марат, удивляясь про себя и прикидывая, сколько же дней он уже валяется.
– Вам нельзя вставать! Вы же качаетесь от слабости.
– Позаботься лучше о нем, – Марат кивнул в сторону лежащего рядом раненого бойца, которого и не видно было под сплошными бинтами…
– Я умоляю вас, – чуть не плача, ответила сестра и добавила, что это приказ начальника медслужбы…
Марат мягко отодвинул ее в сторону и направился к двери.
– Я вынуждена буду доложить, – не унималась девушка.
Но Марат не слышал ее.
Солнце ударило в глаза. Он немного поморщился, остановился на миг от накатившей слабости и головокружения. Нагнулся, взял в руки снежок, умылся им, постоял немножко и поковылял к командирской палатке.
Было необычайно тихо. У входа в штаб Марата встретил сонный адъютант Головачева – Сомов.
– Слушай, Сом, командир у себя?
– Никак нет, – бодро ответил, выбросил сигарету. – Вызвали куда-то. Есть Губаренко, но он не в духе.
– А мне насрать, в духе он или нет.
– Я не советую тебе этого делать, Марат, – начал уговаривать уже зашедшего в палатку Сом. – Я все понимаю, но…
– Что «но»? – язвительно, переспросил Марат.
Сом, посмотрев в глаза Марату, не решился ответить, отвернулся и достал из пачки новую сигарету. Марат еще несколько секунд смотрел на штабного работника, а потом, резко развернувшись, направился прямо к Губаренко. Полковник разговаривал по телефону. Ворот у него был расстегнут. На столе пепельница доверху набитая окурками, в углу стояла недопитая бутылка какого-то импортного пойла. Губаренко заметил вошедшего Марата, но разговаривать по телефону не перестал, как бы не замечая его. Несколько минут Марат был вынужден ожидать, выслушивая грозные указания полковника каким-то подчиненным. Когда полковник закончил, несколько секунд никто не решался сказать ни слова.
Сглатывая слюну и злость, начал Марат:
– Кто отдал этот дурацкий приказ?
– А ты что, старлей, на отдых сюда приехал? – попытался съехидничать Губаренко.
– Почему не вызвали вертолет? – не испугался угроз Марат.
– Не было вертушки, понимаешь, не было! – почти по слогам, исходя от ярости, ответил полковник.
– А за ребят кто ответит?
– Ты и ответишь, если такой умный, – встал из-за стола Губаренко.
Было видно, что начальник ждал этого разговора, но слова у него путались, и от этого он приходил в ярость.
– Мне уже из Москвы целый день тарабанят, как это так получилось, что наши раскрутые профессионалы в засаду попали, а командир выжил.
– Ребята погибли геройски. Я вынес из боя документы ребят, – с горечью ответил Марат. – Могу указать квадрат, где произошел бой…
– А кто, старлей, кроме меня, тебе поверит?
Марат не знал, что ответить на эту реплику. Она звучала угрожающе. Но Марат понял, что сдаваться не стоит, а повиниться перед Богом и ребятишками он всегда успеет. Поэтому, набрав силы, спецназовец спросил у Губаренко:
– Что случилось с группой Смирнова?
– Твою мать, – покраснев от злости, рыкнул полковник, – я в армии тридцать лет, старлей. Ты еще щенок… Отслужи свое. Вот что… – При этих словах он жестами показал, что не желает больше разговаривать. – Убирайся! – заикаясь и трясясь от злости, закончил разговор полковник. – А мы еще проверим: не снюхался ли ты с бандитами или не сам ли положил своих?
– Проверяй, проверяй! – ответил Марат и по-армейски развернувшись, несмотря на боль в ноге, вышел из помещения.
В тот момент Марат с трудом сдержался. Горький комок подступил к горлу. Свежий морозный воздух ударил ему в лицо. Марат поймал себя на мысли, что запах у него какой-то горьковатый. «Скоро весна», – подумалось ему. Весна в Чечне ранняя, совсем не такая, как в России. А солнце здесь ослепительно-яркое, даже зимой. Для спецназовцев – это не имело значения и не означало неминуемый дембель, как у обычных солдат, но говорило о надежде на то, что эта проклятая бойня скоро закончится и все вернуться по домам.
Оставался еще один невыясненный вопрос – что случилось с группой Смирнова. Ни его, ни его подчиненных не было. Об этом мог знать начальник медицинской части специальной роты. Жаль, сменился майор Гераськин, отозвали в Москву. С ним и поговорить было приятно. Его полевой домик теперь занимал капитан Слонов. Внешний вид соответствовал его фамилии. Кроме того, он был тучным, брезгливым и чванливым. В части его никто не любил. Приблизившись к его палатке, Марат услышал внутри женский смех. Слонов был женат, но женского общества на войне не чурался. Марат постучался. Неожиданно смех и слова внутри стихли, и через минуту в дверях показался тучный Слонов.
– Чего тебе? – недовольно спросил запыхавшийся и вспотевший начальник медчасти. – Когда ты уже угомонишься, почему не соблюдаешь режим? – начал наезжать начмед. – На тебя жалуются мои подчиненные.
– Мне насрать на тебя и твоих подчиненных, – резко ответил Марат. – Ответь, что случилось с группой Смирнова.
– Не знаю, Марат, – сухо отрезал Слонов и всем видом показал, что разговор закончен.
– Нет уж, – Марат взял за ворот кителя Слона так, что вылетела верхняя незастегнутая пуговица, – ты мне ответишь на этот вопрос!
– Ты, чего, Суворов, рехнулся, под трибунал захотел? – начал угрожать ему Слон. – Так я это тебе устрою, псих!
– Я тебя закопаю раньше, – при этом Марат так тряхнул тяжеловесного начмеда, что тот в мгновение обмяк как тюфяк.
– Хорошо Марат, успокойся, – как ребенок завопил Слон. – Был здесь Смирнов, но мне даже не разрешили к нему приблизиться. Его сразу Шеин схватил к себе, а потом приехала группа медиков из Москвы. Так что, судя по всему, его повезли в столицу.
– Что он, был тяжело ранен?
– Ей-богу, не знаю, Марат. Мне даже не дали его отсмотреть. Как только он прибыл к нам, на него сразу же накинулся Шеин, потом погрузили на носилках на вертолет, и все, больше я ничего не знаю… Правда, еще был один момент, кто-то из присутствующих медиков сказал, что Смирнов чуть ли не тронулся умом, что состояние у него такое, как будто у него башку снесло.
– А что с его ребятами? – отпуская Слона, спросил Марат.
– Не знаю, никто с ним не вернулся.
– Как?! – не поверил Марат.
Слон потупил глаза, махнул рукой и произнес:
– Извини, Марат, – это все, что я знаю. Только прошу тебя: этот разговор между нами. Я чувствую, что в неразглашении этого заинтересованы большие шишки из Москвы. Кстати, когда доставили Смирнова, к нему приходил еще и Губаренко. Он выгнал всех из медперсонала и позвал Шеина. Он же мне пригрозил, что если я проболтаюсь, в лучшем случае срок буду мотать. В этот день он отправил нашего полкана в Грозный и несколько дней всем здесь распоряжался. Шухеру навел!..
В родном отряде Марата завелся обычай, кто-то соорудил памятник из речного булыжника – разведчики сложили небольшую пирамидку, напоминающую древнюю сторожевую башню. На солдатской каске, лежащей на памятнике, отражаются багровые отблески пламени. Тыловые умельцы сделали из стали звезду и, подведя газ, зажгли Вечный огонь. Марат увидел, как группа вернувшихся с боевой задачи разведчиков положила к памятнику двенадцать ландышей – ровно по числу бойцов его группы. Ребята нашли их в горах, где на южных склонах уже появились первые весенние цветы…