Они сидели за маленьким столиком открытого кафе. Был ласковый летний вечер. Кругом только молодые люди и подростки. В воздухе – запахи спиртного и кофе, и флюиды любви. Для чего такие вечера, если не для молодых утех?
– Ты такая удивительная, такая странная, – сказал он теплым тембром.
Женя усмехнулась, прикуривая:
– Спасибо, Олег. На самом деле, можно и хуже подумать. Но я надеялась, ты все поймешь и оценишь. Для чего у тебя глаза и… – она выразительно постучала согнутым пальцем по своей голове и смешно поцокала языком.
Высокая натуральная блондинка с карими глазами и красивыми плечами. Прямые волосы до этих плеч. Она курила, особенно не затягиваясь. Выкурив половину сигареты, жевала новую резинку, берегла белизну зубов и в любую минуту была готова к поцелую. Она угадала, что он никогда не курил и не любил курящих девушек. И ей не хотелось, чтобы ему было противно ощутить губами вкус табака.
– Как ты сам оцениваешь свою опытность по пятибалльной системе? – спросила она.
Олег смеялся беззвучно, и это нравилось ей. Он не смотрел на нее свысока, хотя был старше лет на шесть. И это тоже нравилось ей. У него была та мужская красота, от которой рождаются очаровательные девочки, а она хотела, чтобы ее первым ребенком была именно девочка. Он был выше ее ненамного, но все равно можно было не сомневаться, что эта девочка может быть повыше их ростом. Дылдой. Что ж, будет играть в баскетбол, а замуж выйдет за баскетболиста, подумала Женя.
– Ты тоже странный, – сказал она. – Какой-то очень правильный. Немного даже страшно.
Олег вздернул брови и скривил красивые губы и рассмеялся с некоторым звуком. Как бы слегка кашлянул.
– Мою опытность ты оценила, а о своей ничего не скажешь? – спросил он с выражением лица праведника.
– А чего не сказать? Я начала не с первой несчастной любви, а с папика. Так что опыт у меня вполне позитивный.
Олег снова вздернул брови.
– Ты считаешь этот опыт позитивным? Если так, почему ты не вышла за этого папика? Сегодня тебя никто бы не осудил. Или он слишком стар?
– Конечно, стар, хотя в отношениях был как Макиавелли в политике, это его сравнение, и он себя не завышал. К тому же любовница не становится хорошей женой. Женщина в роли любовницы и в роли жены – две совершенно разные женщины. И папик в роли мужа это уже совершенно точно не папик.
– Откуда такие сведения? – удивился Олег.
Женя серебристо рассмеялась.
– Давай я так скажу – не из книг, не из кино и не из Инета. Сумасшедшая любовь – это не начало опыта. Это несчастье. Разве не так?
– Не очень понимаю, но согласен, ты очень опытная, – сказал Олег.
– А как иначе? Я все-таки дочь бывшего папика моей мамы.
У Олега внезапно пересохло в горле, он отхлебнул испанского вина и ослабил галстук.
– Знаешь, я все же не понимаю, зачем тебе нужен был этот старик, – сказал он осевшим голосом.
– Ну, если кто-то старик, то это Макиавелли. Это у тебя ревность? Или ты хочешь понять, как я принимаю решения?
– Не надо отвечать вопросом на вопрос, – мягко упрекнул Олег.
– Ладно, – слегка раздраженно сказала Женя, – у папика – жена, репутация и совсем мало времени ходить по диспансерам. Это раз. Папик не считает себя подарком судьбы, как какой-нибудь двадцатилетний красавец-жеребец. Это два. С папиком можно поговорить обо всем, все-таки образование, опыт, владение речью. Это три. Хватит или продолжить?
– Все у тебя разложено по полочкам. То есть любовь-морковь не твое?
– Счастливой любви не бывает. Точнее, бывает, только не с молодым жеребцом. С ним бывает только мать-одиночка. Или диспансер.
– Сурово, – обронил Олег.
Женя усмехнулась и тоже сделала глоток, потом щелкнула зажигалкой, пыхнула дымком.
– Что тебе не понравилось? Ты вроде не старик, не жеребец.
Олег смотрел как-то потерянно.
– Что-то мы все обо мне. Давай тебя обсудим, – наседала Женя. – У тебя-то была старушка или ты сразу с девочки начал?
Олег густо покраснел.
– Ой, – выдохнула Женя. – Неужели?
Олег виновато развел руками.
– Не могу я делать это без любви.
– И что, даже не тянет?
– Представь себе.
– А как же я?
– К тебе вот потянуло.
– Интересно, а если б я не подошла к тебе?
Олег сконфуженно пожал плечами.
Они познакомились час назад возле книжного развала. Женя приметила его, подошла поближе. Олег рассматривал религиозные книги. Женя стала рассматривать его, по своему обыкновению, с усмешкой, пристально, в упор. Он что-то почувствовал, насторожился и начал водить своим перископом по сторонам и встретился глазами со смешливой девушкой. И стоял при этом деревом. Женя рассмеялась и подошла.
– Будем знакомиться?
Олег смотрел ошеломленно.
– Ну нет, так нет, тогда я пошла, – со смехом сказала Женя.
– Погодите, – он придержал ее за руку.
И они начали искать, где бы посидеть…
– Вспомнила!! Вот недотепа! – воскликнула Женя. – Ты листал книжку «Как приготовиться к исповеди». Давай исповедуйся.
– Женечка, ну зачем ты так? – взмолился Олег.
– А! Тебе священник нужен. Со мной ты откровенничать не можешь.
– Женечка, ты злоупотребляешь своими чарами, – снова взмолился он.
– А почему бы нет? У меня чары, у тебя чакры. По-моему, нам есть что обсудить.
Олег жалко улыбнулся:
– Как может обманывать внешность. Нет, я не о тебе, я о себе. Я совсем не тот, за кого меня принимают. Не мачо и не донжуан.
– Кто же ты?
– Вот не обойтись без слова «черт». Черт меня знает.
– Так это хорошо, – воскликнула Женя. – А если мне хорошо, то тебе не о чем волноваться.
Олег поерзал и переменил позу.
– Никак не могу понять тебя, – выдавил он.
– Ой, не бери в голову. Отец называет меня девушкой с инициативой. Он считает, что, с одной стороны, это моя беда, а с другой стороны, благо. Все зависит от того, с кем я свою инициативу проявляю. Как ты думаешь, кто из нас сейчас больше рискует?
Олег подумал и ответил:
– Это зависит от твоих отношений с Макиавелли.
Женя звонко рассмеялась:
– Нет уже никаких отношений. Полгода как нет. Он признался жене, и она простила. Если точнее, я уговорила его сделать так. Теперь моя совесть чиста, и теперь меня как-то особенно тянет к чистоте.
– Боюсь, что я чист не потому, что мне так хочется, – не без усилия признался Олег.
– С этим можно разобраться. Главное – верить, что все будет хорошо.
– Если так, то ты для меня точно подарок судьбы. Но я опять-таки думаю сейчас: она для меня – подарок, а я для нее – кто?
– Ты тоже подарок, если ты не зануда.
– Во мне есть что-то занудное?
– Это возможно, но я могу ошибаться.
– Нет, скажи. Я должен знать, чем могу раздражать тебя.
– По-моему, ты правильный, как католический пастор. А я обычная девица со своими тараканами, которой может прийти в голову с кем-нибудь потараканиться, если пастор совсем достанет своими проповедями. Ты замечаешь, что я сейчас больше исповедуюсь, чем ты? А это о чем говорит?
– Я ж говорю, ты удивительная. Тебе трудно соответствовать. А это знаешь, как сковывает.
– Ну да, ты ведь и без того скованный. Ну вот еще поговорим, а потом ты уж раскуйся и пригласи меня к себе на чашечку кофе. И мы снимем с тебя все железа. Или все не получится?
Олег слушал ее и хмурился. А она вдруг стала серьезной.
– Но вообще-то у меня самые серьезные намерения. Несмотря ни на что. Нам можно попробовать. У нас должны быть красивые и умные дети. Ничто так не связывает, как красивые умные дети.
Олег шумно выдохнул.
– Ничего себе! Знаешь, рановато мне иметь детей. Надо сначала крепкий бизнес создать.
Женя зажгла новую сигарету.
– А я хочу. Дети вырабатывают нежность и тут же ее потребляют. Хотя не только они потребляют. Когда долго нет детей, любовь атрофируется. А когда дети наконец появляются, нежность уже плохо и вырабатывается, и потребляется. Потому что то ли у него, то ли у нее уже кто-то есть на стороне, и вся потребность в нежности удовлетворяется там.
– Это откуда ж такие мысли? – Олег смотрел с прищуром.
– Я бы могла сказать, что от верблюда, но я отвечу всерьез. Я видела весь этот маразм в семьях подруг и в своей семье. Вся наша жизнь – море этого маразма. Слушай! – воскликнула она восторженно. – А может, ты вообще не любишь детей?
– Просто, я думаю, не рановато ли? – замялся Олег.
– Заводить, может, и рановато. Не прямо же сейчас, конечно, – отвечала Женя. – А в принципе, почему не прикинуть, если всерьез относиться. Я вот смотрю на тебя и думаю, какие у нас могли бы быть дети. И ты не исключение. Я и на других так же смотрю. Слушай! – она снова воскликнула. – А может, ты просто боишься маленьких детей?
– Ну почему? – Олег перемялся задним местом на стуле. – Я люблю детей, только вообще, а если конкретно своих, то боюсь их.
– Вот и моя подруга, страшно любит собак, но боится завести, боится, что укусит, – выпалила Женя. – Ну что? По-моему, ты не совсем безнадежный.
– Ну спасибо, – обиженно сказал Олег.
– Ты же в бога веруешь, а значит у тебя должно быть религиозное отношение к семье. К жене и детям. Вера в бога ведь должна передаваться. Я правильно понимаю?
Олег развел руками в знак согласия.
– Ну вот. А я вот неверующая, но согласна покреститься и все такое, чтобы быть во всем заодно. В принципе, согласна. Ты же опять, наверно, думаешь, не рановато ли я об этом. Только не говори мне снова, какая я удивительная. Это звучит, как чокнутая. Я просто откровенная и инициативная. Чего тянуть, играть, изображать, притворяться? Все равно придем к тому, к чему предопределено прийти. Я тебя, наверно, забиваю. Но ты освоишься. Я дам тебе освоиться. Это же в моих интересах. Мне должно быть интересно тебя слушать. Если не будет интересно, я просто не смогу влюбиться. – Женя остановилась. – Кажется, я слишком рванула вперед. – Ты-то сам хочешь жениться – в принципе, не обязательно на мне?
Олег озабоченно и беспокойно огляделся.
– Конечно, пора уже. Мне уже двадцать четыре с половиной.
– Только по возрасту? Или есть какая-то цель?
Олег смотрел растерянно. Поднес бокал с вином ко рту, рука дрожала.
– Если дети пока не нужны, то какая надобность в женитьбе? – весело напирала Женя. – Если нужна женщина регулярно, то можно и без женитьбы.
– Я ж сказал, мне не нужна любая женщина, – уже раздражался Олег.
– Ага, но я тебе понравилась, только когда проявила инициативу. И детей со мной ты не хочешь. Значит… Значит, ты хочешь иметь в браке со мной то, что можешь иметь и без брака. Зачем тогда нам брак, правильно? Логично?
Олег помотал головой:
– Интересная у тебя манера рассуждать. Ну и что теперь? К чему мы пришли? Что мне делать?
Женя рассмеялась, загасила половину сигареты и положила в рот жевательную резинку.
– Это ты меня спрашиваешь?