«…И мы пошли курить по длинным коридорам под портретами знаменитых флотских людей. Когда миновали создателя толкового словаря русского языка Владимира Ивановича Даля, Псих сказал:
– Флот всегда отличался тем, что, будучи невыносим для людей определенного вида дарования, выталкивая их из себя, успевал, однако, дать нечто такое, что потом помогало им стать заметными на другом поприще.
– Только отчаливать с флота надо в точно определенный момент, – сказал я.
– Да, – согласился Ящик. – Тут как в фотографии: передержка гибельна.»
В.Конецкий «Держась за воздух, или Шок от энтропии»
Время от времени меня в училище одолевали сомнения в правильности выбранного пути и эту цитату я выписал себе в записную книжечку, так сказать, для подкрепления духа.
Но сомнения сомнениями, а учеба продолжалась – 4 курс вместе с желанной мичманкой принес и долгожданное успокоение души. В конце концов, жизнь показала, что флот для меня не просто выносим, но и комфортен, а годы службы оказались лучшими годами жизни.
Но в начале…Наряду со мной некоторые мои однокашники являли собой примеры катастрофического несовпадения с морской службой. Одним из них был Толя Гусев – высокий бакинец, красивый какой-то южной красотой, несколько грузноватый. Родом из чрезвычайно интеллигентной семьи, просто невыносимо интеллигентной, он не ругался матом, не курил, ходил плавно, говорил мелодично. На присягу к нему пришла мама – о, это была всем мамам мама! Она гладила его по свежепостриженной голове, обнимала и глядела на него с такой любовью, что было ясно – никакой спокойной жизни у Толиных командиров не будет.
1 курс – это основной контингент для наполнения училищного клуба во время праздничных концертов. На ближайшее 7 ноября мы заполняли зал, с грустью глядя на старшекурсников, следующих в увольнение в тянутых брюках и приталенных форменках… Концерт шел по-накатанному – Маяковский, танцы клубных данс-кружков, в которые с удовольствием ходили зыхские девушки, песни одного из наших ВИА. Но вот на сцене появился Толя – спокойно и с достоинством он проследовал на середину сцены, огляделся, кивнул аккомпаниатору, и запел!!
Пел он какую-то классическую вещь – нашему рок-возмущению не было предела: по окончанию мы шикали, свистели, но ведущий концерт училищный комсомолец воспринял этот шум как одобрение, и пригласил Толю бисировать. Ничуть не смущаясь, Толя вновь заполнил собой немаленькую сцену, принял картинную позу и пропел очередную классическую арию…
С этого момента Толина жизнь, и без того нелегкая, должна была превратиться в кошмар – нарядов у него было больше всех, норму подъемов переворотом и подтягиваний он выполнял под возгласы типа: «Ты все пела…», не говоря уж о постоянных комментариях к манере говорить и вести себя.
Иногда (я был в другой роте) мы с ним пересекались один на один, раз заметив друг в друге нечто общее-книжное, и разговаривали. На мое удивление Толя оставался оптимистом – не жаловался, рассказывал какие-то анекдоты, неумело матерился… Лучшим и единственным другом у него была мама. Увольнения и встречи с домом он очень ждал – чем и пользовались наши старшекурсники-старшины, без конца ставившие его в наряды в выходные и праздничные дни – «Певец, блин!»
Кажется, всей этой вакханалии конец положил мой дед, употребивший свой безусловный авторитет и ненормативную лексику для воздействия на ситуацию – и от Толи отстали. Его увлечение пением не проходило – он исправно пел на всех концертах, умудряясь выступать и на городских сценах…
В конце третьего курса Толя написал рапорт на увольнение. Последнее, что я о нем слышал – уехал дослуживать полгода на ЧФ.
В 2002 году я взялся организовывать сбор нашего курса, посвященный 20-летию выпуска. Разместив свои телефоны на училищном сайте, я получил шквал звонков от ребят со всех концов страны. Среди них был и звонок от Толи: «Ты никогда не угадаешь, кто тебе звонит!» – Ха! да разве можно было забыть этот голос и эту манерную интонацию!!
Толя меня необыкновенно удивил, спросив, буду ли я с ним разговаривать – ведь он предатель. Оказывается, придя со срочной службы, он закончил ташкентскую консерваторию и поехал на стажировку в Италию – и не вернулся! Разумеется, я ему сказал, что он достоин расстрела, но потом не выдержал, засмеялся и объяснил этому политэмигранту, что времена изменились, и мы все будем очень рады его видеть.
Поговорили – он певец, настоящий, реализовавшийся, у него школа пения, он знаком с мировыми звездами оперы, неоднократный член жюри международных конкурсов певцов. Я, грешным делом, подумал – привирает Толя, но пройдя по присланной им ссылке на его сайт, убедился – все правда!
С особенным теплом Толя говорил о своей маме, он умудрился вытащить её из Баку в Италию, организовал ей жизнь – и жилье, и пенсию, сколько-то там сотен «эуро»!
Вот так сложилась жизнь у моего однокашника. Прав Конецкий-то, Виктор Викторович…