После ухода Серова Марк чувствовал себя разбитым. Размазанным.
Пытался работать, но какая к черту работа в таком состоянии. Через час он позвонил своей подруге Ирине, а потом бросил все и уехал к ней.
Сейчас нужен был секс. Вытрясти из себя это дерьмо и расслабиться. А потом уже в спокойном состоянии попробовать оценить потери и посмотреть на ситуацию со стороны.
Ехать до дома Ирины было недалеко, но Марк, как назло, попал в стоячую пробку. Где-то впереди была авария. Не приведи Господь. Он терпеть не мог такие вещи. Людское горе, а вокруг толпы зевак, всем почему-то нужно притормозить, чтобы получше разглядеть, что там валяется на асфальте. Кровь, целлофан, части тел или просто кусочки битого стекла. Самая отвратительная вещь – человеческое любопытство.
Сто раз успел пожалеть, что не взял машину с водителем. Хотя смысл жалеть? Марку все равно претило носиться по городу с мигалками, мол, смотрите, вот едет такой-то. Тем более сейчас, когда он ехал к женщине.
Ему нравилось делить свой мир на официальный и личный. Это в официальном существовал крутой бизнесмен Марк Савельев, престижный холостяк, серцеед и плейбой, а в личном он хотел быть просто мужчиной. Но не сказать, чтобы у Марка были простые запросы.
Он никогда не был женат, наверное, именно потому, что не желал, чтобы его свободу что-то ограничивало. Женщины у него были, но не так уж много, гораздо меньше, чем приписывала молва. В женщинах, кстати, он ценил ненавязчивость и умение соответствовать. Терпеть не мог, когда начиналось притворное сюсюканье и розовые сопли.
Наверное, он и был уже несколько лет с Ириной, потому что она почти соответствовала его запросам. Немного не хватало, Марк и сам не смог бы сказать, чего именно, но он давно пришел к выводу, что соответствовать стопроцентно невозможно.
Они встречались, хотя и не жили под одной крышей. Марка устраивало, что они вроде бы вместе, но оба сохраняют свободу. С его точки зрения, их отношения были идеальны. Она не лезла ему в душу, была всегда приветлива и весела, и с ней не нужно было ничего изображать. Если женщина понимает, когда нужно отстраниться и дать мужчине чуточку жизненного пространства, это значительно облегчает сосуществование.
И потому за ее умение сохранять нужную дистанцию Марк готов был тратить на Ирину столько, сколько она захочет. Впрочем, она была разумной женщиной и не просила чего-то запредельного.
Кстати, об этом. Он вытащил телефон.
– Привет. Я немного задерживаюсь, – потом подумал и добавил: – Пробка тут. Все встало колом. У тебя как?
– Нормально, – послышался голос в трубке. – Жду тебя. Набрала ванну.
Мужчина усмехнулся. Пока он доедет, ванна точно остынет.
– Можешь смело сливать воду.
– Да? А жаль…
– Ничего, наберешь новую.
– У… – женщина засмеялась, а у него на этот тихий смех среагировал конец.
Но поскольку пробка ползла и делать ему с этим все равно вынужденно было нечего, Марк спросил:
– Ну, и что ты там себе присмотрела?
Секундное затишье в трубке, потом послышалось:
– Марк, ну ты не представляешь…
Он прикрыл глаза и усмехнулся, он-то как раз представлял.
– Сколько?
Женщина назвала сумму, голос чуть подрагивал от возбуждения.
– Хорошо, сейчас переведу.
Несколько манипуляций заняли совсем короткое время. Тут же получил сообщение:
«Марк! Ооо!»
Усмехнувшись, мужчина провел пятерней по волосам и уставился в окно.
Это были идеальные отношения. Он не собирался терять их или что-то менять в своей жизни.
Между тем пробка все-таки потихоньку двигалась. Они приближались к месту аварии, еще немного, миновать самое устье сужения, потом дорога свободна, он видел это уже отсюда. За это время несколько раз мимо проносились полицейские машины и скорые. Марк перекосился, значит, есть жертвы. Терпеть не мог аварии.
Чем ближе подбирались, тем плотнее становился кордон из полицейских машин. Мигалки, противный звук, все это становилось громче и действовало на нервы. Как и то, что каждый, кто протискивался в узкий проход, оставленный перегородившей дорогу полицией, обязательно замедлялся, как будто ему жизненно необходимо было насладиться зрелищем.
Наконец он и сам втиснулся в этот самый проход с мыслью, что вот оно. Еще немного, и он наконец будет свободен. Однако неожиданно для себя Марк тоже замедлился, невольно прикипев взглядом к картине.
Столкнулось несколько автомобилей. Смятые капоты, какие-то обломки, битые стекла. Люди, носилки, полицейские, медики, полосатые ленты. Но не это привлекло его внимание.
Мужчина. Молодой. Взгляд успел выцепить, что у того было несколько ссадин и кровь на лице, но и это было не главное. Мужчина кричал. Метался, бил себя по голове и по лицу и то падал на колени над чем-то, прикрытым черным целлофаном, то подскакивал, его оттаскивали. Но все начиналось снова.
В чем дело, Марк понял, когда подъехал ближе и опустил стекло. Из-под целлофана виднелась тонкая женская рука. А недалеко валялась туфля.
Он сам не знал почему, но неприкрытое, безудержное горе вызвало в нем какой-то взрыв чувств. Марк как будто испытал запечатление. Мелькнула мысль – а смог бы он так же любить кого-то? И тут же сам себе ответил.
Кому это надо? Бред.
Но где-то в подсознании это странное чувство осталось и продолжало знобить его еще долго. Даже когда приехал к Ирине. И даже когда отмокал с ней в теплой ванне после жаркого секса.
Зато во все это время он ни разу не вспомнил о «невесте».