Раньше я никогда не ходила в бар одна. Выпивала частенько, но всегда только дома.
Я вся вымокла под теплым дождем, и мои вымытые и тщательно уложенные волосы обвисли и прилипли к щекам. Длинная юбка и хлопчатобумажная блузка облепили тело и выглядят вызывающе, хотя это самые скромные вещи в моем гардеробе. Войдя, я сразу же закрываю за собой дверь, чтобы в это святилище не проник дождь. Она неожиданно громко хлопает.
Я оглядываю потрепанные кожаные стулья, высокий потолок, под которым лениво крутится вентилятор, выцветшие картинки и вырезки из газет, заключенные в рамки и развешанные по стенам, и незаметно улыбаюсь.
– Самое то, – бормочу я и обеими руками выжимаю волосы.
Ко мне подбегает маленький смешной пудель, и мне становится весело.
У стойки на высоких стульях сидят трое мужчин, позади нее маячат два бармена. Кроме них в баре никого нет. Лишь пустые столы со следами от стаканов, стулья и диванчики, которые у нас называют винтажными. Все пятеро мужчин смотрят на меня, усмехаясь моему плачевному виду. Я пристраиваюсь у стойки, чтобы не сидеть в одиночестве за столом, и смотрю на ламинированное меню, которое мне любезно пододвигают.
– «Маргариту»! – говорю я, наткнувшись на это название в списке коктейлей. Вполне уместный напиток в подобном заведении.
Дейзи наверняка бы здесь понравилось. Она любит простые и интересные места. И ненавидит все девчачье. Но в этом баре нет ничего женского. Это чисто мужское место, пропитанное тестостероном.
Рядом с баром я замечаю небольшой ресторанчик, в котором полно жующих людей. Звон их вилок эхом отдается под высоким потолком. Там я вполне могу поужинать, сидя за столом одна. Это ничем не грозит и будет достойным завершением моего сегодняшнего триумфа.
Пожилой бармен, по виду китаец, улыбается и кивает.
– «Маргариту»? Конечно, – произносит он на прекрасном английском и отдает команду своему молодому коллеге, который немедленно начинает колдовать с блендером, льдом, солью и стаканом.
И тут я начинаю вспоминать, как жила до замужества. В двадцать я наслаждалась жизнью и жила в полную силу. Работала, проводила время с друзьями, была веселой, общительной и свободной. Не испытывала горечи и не стремилась никому насолить.
При небольшом усилии мне удавалось воспринимать свою беременность как счастливую случайность, знаком перехода на новую ступень. Поначалу мы отнеслись к этому событию самым серьезным образом и начали увлеченно играть во взрослых. Крис поглаживал меня по животу и ворковал с ребенком. Я набивала шкафы всякими полезными продуктами и каждый вечер готовила ужин.
Будь у меня возможность вернуться в прошлое, я бы все изменила. Но ведь нам никто не говорит, что если нам нравится роль замужней женщины, потому что это что-то новое, объект наших усилий с радостью войдет в роль долгожданного мужа и станет дико раздражаться, когда вы устанете притворяться женщиной пятидесятых годов и захотите разделить с ним поровну скучные семейные обязанности. И сейчас, когда я слышу о чьих-то планах создать семью, мне хочется предупредить их об опасности. Дать единственно верный совет, а не просто спросить «А ты уверена?». Не быть одержимой идеей замужества. Начать жить вместе так, чтобы это могло продолжаться долгие годы. Удовольствие от произнесения слов «мой муж» исчезает гораздо быстрее, чем многие думают.
Мой горизонт сузился до предела. Внешний мир как бы перестал существовать. У нас была дочь, мы оба ее любили и не переставали удивляться тому новому, что она привнесла в нашу жизнь. Поначалу мы вместе меняли ей подгузники, мыли ее в ванночке, восторгались ее крохотными ноготочками и причудливыми завитками ее ушек. Я кормила ее грудью, разнежившись на уютном диване, а Крис приносил мне воду, шоколад и тарелки с тостами.
А потом он начал пропадать по вечерам. Уходил, чтобы выпить в баре, и возвращался все позднее и позднее. Жизнь вошла в привычную колею. Крис нашел скучную работу в банке, чему противился всеми фибрами своей души, ежечасно упрекая меня за это. Я готовила, мыла посуду и гладила, точно так же проклиная его. Иногда мы ездили отдыхать в жалких деревенских коттеджах и мокли под дождем, общаясь только с Дейзи или через нее. У нас редко водились деньги, но мы ничего не делали, чтобы их заработать. Мне было страшно тоскливо, но я не подавала вида и жила своими фантазиями. Я постоянно строила планы побега, но не пыталась их осуществить, зная, что Крис мечтает о том же и наверняка опередит меня. В конце концов, мы сделали это одновременно, причем с неожиданным энтузиазмом.
Я сижу у стойки и смотрю в забрызганное дождем окно. Моя одежда все еще не просохла и липнет к телу, волосы мокрые, а на улице по-прежнему льет. На этом континенте я не знаю ни единого человека. И только мужчины в баре худо-бедно могут сойти за знакомых.
– Откуда вы? – спрашивает меня усатый джентльмен, сидящий рядом.
– Из Англии, – отвечаю я, надеясь, что он не возненавидит меня как бывшую колонизаторшу. Именно этого обычно опасаются продвинутые англичанки, путешествующие за границей, и я уже жалею, что не сказала «из Великобритании», ведь к шотландцам и уэльсцам люди относятся лучше.
– Ах, из Англии, – просиял он. – А где вы там живете? В Лондоне? И за какую команду болеете? «Манчестер Юнайтед»?
Я вспоминаю, как Дейзи пыталась стать футбольной болельщицей, чтобы порадовать отца. И говорю то, что ей бы понравилось.
– Я болею за «Челси», – вру я, надеясь, что дальнейших вопросов не последует, поскольку я понятия не имею, кто там тренер или капитан, и не могу назвать ни одного игрока.
– «Стэмфорд Бридж», – добавляю я единственное, что приходит мне в голову.
– Вот оно что, «Челси», – кивает мужчина. – А я болею за «Астон Вилла».
– «Астон Вилла»? Неужели?
– Точно. Из Бирмингема. Знаете этот город?
– Я там была. Я живу не в Лондоне, а рядом, в городке, который называется Брайтон. Точнее, в Хоуве.
Я чуть заметно улыбаюсь. Этим словом местные жители называют участок к западу от границы между двумя городами, и он находится в миллионе световых лет отсюда, что меня несказанно радует.
Пожилой бармен, который оказывается владельцем заведения, проявляет впечатляющую осведомленность. Он распространяется о британской политике и королевском семействе. Интересуется, что я думаю о Тони Блэре и о том, кто его сменит. К своему стыду, я не в курсе малазийской политики и просто не знаю, что спросить у него. Тогда я решаю обратиться к религии.
– Большинство жителей мусульмане, но в Куала-Лумпуре кого только нет, – просвещает меня он.
А потом рассказывает историю своего бара, который существует уже много лет. Я просто теряюсь во всех этих перипетиях с коммунизмом и капитализмом и байках о перестрелках позади его бара.
Наконец мой коктейль готов. Я благодарно улыбаюсь и облокачиваюсь о стойку.
– Так вы проводите здесь отпуск? – чуть позже спрашивает бармен. – С друзьями?
Я глубоко вздыхаю. Очень хочется соврать. Что стоит ответить «да» и выдумать какого-нибудь друга или спутника.
«Говори правду, – инструктирую я себя. – Я никого здесь не знаю, и мне безразлично, что обо мне подумают».
– Я здесь одна, – честно признаюсь я. – У меня три недели отпуска.
Мой сосед выглядит смущенным.
– С друзьями? – переспрашивает он, оглядываясь, словно мои друзья могли спрятаться под стульями или за плотными шторами.
– Нет, – отрезаю я, потягивая чудесный кисловатый коктейль. – Я действительно здесь одна. Только что развелась, и моя дочь проводит каникулы с моим бывшим мужем. Мне захотелось интересно провести время, поэтому я здесь.
Мне всегда казалось, что подобные откровения совершенно неуместны в Азии и меня обязательно сочтут распутной женщиной. Но мужчины никак не отреагировали.
– Вы надолго в Куала-Лумпуре? – спросил владелец бара. – На весь отпуск?
– Нет, я хочу попутешествовать. К примеру, сплавать на острова.
Три месяца назад я еще боролась с собой. Дейзи проводила выходные с Крисом, а я невыносимо страдала от одиночества.
Крис поселился в маленькой холостяцкой квартирке, и каждый раз, когда его посещала Дейзи, я просто не находила себе места. Все стены в доме были увешаны детскими рисунками нашей дочери, хотя теперь она считала себя слишком взрослой для такого занятия. Мы с Крисом приклеивали каждый ее рисунок скотчем, и все они висели до тех пор, пока не скручивались и не выцветали. И точно так же мы никогда не снимали с камина ее школьные фотографии, так что они до сих пор там: целый ряд из Дейзи, начиная с четырехлетней малышки (такой трогательной, что я не могу удержаться от слез умиления) и кончая сегодняшней (с длинными волосами и мрачным выражением лица, несмотря на все старания фотографа заставить ее улыбнуться).
Просто невыносимо было сидеть дома одной, в то время как они с Крисом с увлечением проводили время вдвоем. В пять я решила пойти прогуляться. Раньше в это время я никогда не выходила из дома, потому что надо было готовить ужин и думать, как уложить ее спать. Теперь в это время я особенно по ней скучаю.
Перед выходом я немного выпила и приняла «Валиум», так, на всякий случай. А потом отправилась в центр города, попутно размышляя, чем бы себя занять. Я чувствовала приятное расслабление, и у меня возникла мысль посидеть на берегу, глядя на море, хотя уже наступила зима, шел дождь и было совсем темно. По дороге к морю я заметила, что в маленькой картинной галерее на Лейнс проходит вернисаж. Меня потянуло к людям, и я послушно пошла на свет и голоса. Взяв бокал с вином, я стала разглядывать абстрактные картины на стенах. В них преобладало белое и синее, и мне это нравилось. На такие картины можно смотреть без особого напряжения. Внутри было тепло, и окна запотели. Вокруг ходили приятные люди. Мне вдруг захотелось сигарету, хотя я никогда не курила.
– Эстер! – произнес кто-то, и я, испуганно вздрогнув, оглянулась.
– Зои!
Вот это встреча! Это была моя близкая подруга. Она чмокнула меня в щеку.
– Рада тебя видеть. Почему ты не сказала, что придешь?
– Да я не знала. Видишь ли… Дейзи сейчас с Крисом…
– Ты знаешь Джессику?
– Э… У каждого есть знакомая по имени Джессика.
– Художницу. Разве ты не знаешь, что она моя племянница? Она такая умница. А это Элли, ее сестра. – Зои схватила за руку невероятно красивую девушку лет двадцати и повернула ее к нам.
В результате я завтра утренним автобусом уезжаю из Куала-Лумпура.
Загорелая Элли была великолепна. Длинные волосы цвета меда и сияющие глаза. Глядя на нее, я почувствовала себя старой и жалкой. Вцепившаяся в бокал женщина, всеми порами источающая отчаяние. На мне было тонкое платье, мокрые волосы не успели высохнуть, и меня пробирала дрожь.
– Привет! – сказала Элли, развернувшись на высоких каблуках. В руке она держала маленькую бутылочку воды.
– Элли специально приехала на выставку Джессики, – объяснила Зои. – Она год прожила в Азии и с трудом возвращается к цивилизации. Помнишь, я тебе про нее рассказывала?
– Это вовсе не цивилизация, тетя, – возразила Элли, поджав губы. – Цивилизация там, откуда я приехала пять дней назад.
Она оглядела зал, где шумели подвыпившие посетители, и повторила:
– Уже пять дней.
– Так где же вы были? – поинтересовалась я, отчасти потому, что именно этого она ждала. Вдобавок мне самой было интересно, где то место, посетив которое, женщина может столь ослепительно выглядеть. В своих мечтах я уже готовилась туда поехать.
– В самом потрясающем месте на Земле, – со счастливой улыбкой сообщила Элли, и ее глаза так заискрились, что я сразу же ей поверила. – Это в Малайзии. Перхентианские острова. Совершенно волшебное место. Их два, но ехать надо на тот, что меньше. Перхентиан-Кесил. В его центре джунгли, настоящий девственный лес, а вокруг изумительные пляжи с хижинами, в которых можно ночевать. На берегу откладывают яйца черепахи. Причем уже несколько миллионов лет. Там всегда светит солнце, а в коралловых рифах резвятся рыбки, как из мультика, и вполне дружелюбные акулы. На пляжах белый песок из кораллов. Такое впечатление, что вы вернулись в первобытное существование. Питаетесь рыбой, пьете пиво, если, конечно, достанете, ведь Малайзия мусульманская страна и там не пьют, как у нас. – Она выразительно посмотрела на мой бокал. – Вы лежите на спине и чувствуете, как солнце ласкает вашу кожу. Никто вас не беспокоит, все очень приветливы.
Элли смущенно улыбнулась. Вся эта суета вокруг, звон бокалов и громкие разговоры явно шокировали ее и казались вульгарными.
– Извините. Это место меня просто заворожило. Во всех моих вещах еще сохранился песок. Но ничего, я скоро перестроюсь.
Я улыбнулась:
– Звучит заманчиво. Мне кажется, вам не надо перестраиваться. Перхентианские острова? Возможно, я туда поеду.
– Эстер недавно развелась, – зачем-то сообщила Зои.
Элли рассмеялась:
– Ну, тогда вам обязательно надо съездить. Азия вообще очень интересна, но эти острова что-то особенное. Мне так хочется туда вернуться. Я даже думала выйти замуж за местного, чтобы там остаться.
Мы с Зои тихо ахнули.
– Не делай этого, Элли! – взмолилась Зои.
– В результате вы будете мести там пол и рожать детей, – предупредила я девушку. – Для этого вовсе не нужно выходить замуж.
– Шучу. Послезавтра я уезжаю в Лондон, чтобы найти работу. Я собираюсь накопить денег и в следующем году провести там еще несколько недель. – Она снова рассмеялась: – Замуж? Это вряд ли.
Этот разговор запал мне в душу. Девушка была так счастлива и беззаботна, что мне захотелось того же, хотя я прекрасно понимала, что дело тут в ее молодости. Ближе к сорока даже такая красотка, как Элли, под бременем забот огрубеет и превратится в заезженную клячу.
Следующим вечером, налив себе привычную дозу, я села за компьютер. «Гугл», поправив мое правописание, сразу же выдал кучу фотографий Перхентианских островов.
Глядя на экран с песчаными пляжами и сверкающим на солнце морем, я чувствовала, как меняются мои планы на будущее. Передо мной открывались восхитительные перспективы, несколько эгоистичные, но оттого не менее соблазнительные. До меня вдруг дошло, что отправиться туда мне ничего не мешает. Все эти годы я понемногу откладывала на черный день, и у меня накопилась приличная сумма. Ее вполне хватит для поездки на острова. Крис хотел забрать Дейзи на пасхальные каникулы. Он никогда не уходил в отпуск летом, потому что ему нравилось сидеть в офисе одному, когда все родители разъезжались по кемпингам со своими обожаемыми детишками. Это давало мне три недели свободы. Сначала я пыталась об этом не думать, но острова преследовали меня во сне и наяву, и это продолжалось день за днем и неделя за неделей.
Я была абсолютно уверена, что в этом месте обрету счастье и уверенность в себе. Все будет прекрасно. И на большом острове, и вообще.
Через десять дней я среди ночи написала Крису сообщение: «Я планирую уехать на Пасху, так как ты хотел забрать Дейзи на все каникулы. Можешь это сделать, только отправь мне подтверждение».
Сообщение было отослано утром, в 9.32, чтобы придать ему чисто деловой характер. Я ожидала, что Крис будет долго торговаться и блефовать, чтобы просто лишний раз досадить мне. Ответ пришел только через три дня: «Согласен. Всегда рад провести время с Дейз. На всякий случай сообщи, куда и когда ты едешь».
Забронировав билеты в Куала-Лумпур и обратно, я написала ему на почту. Письмо было обстоятельным в той степени, насколько это позволял мой путеводитель, и должно было полностью удовлетворить любопытство моего бывшего.
В голове у меня промелькнула мысль, как бы он воспринял то, что я сижу в баре, передо мной уже вторая «Маргарита», а вокруг пятеро мужчин, проявляющих интерес к тому, что я говорю. Я даже представила, как он при этом улыбается, первый раз за все последние годы. Когда мы встретились, я была именно такой. И именно такая я ему понравилась.
– Перхентианские острова? – уточняет мужчина с усами, болельщик «Астон Вилла».
Я по очереди улыбаюсь каждому из присутствующих.
– Да, – подтверждаю я, удивленная его осведомленностью. – Перхентианские острова.
Звучит судьбоносно. Я направляюсь на небеса, где обрету перспективы, счастье и истинный смысл жизни. И все у меня будет прекрасно.
– Ага, – произносят они и понимающе улыбаются.
Владелец бара поворачивается ко мне. Сейчас он скажет что-то важное. Но я ошибаюсь.
– Если хотите здесь поужинать, – кивает он в сторону ресторанчика, – советую поторопиться. Кухня закрывается без четверти десять.
– Да, конечно, – говорю я. – А можно мне еще один коктейль?
Позже, не в силах уснуть из-за разницы во времени и нескольких «Маргарит», я стою у окна на своем десятом этаже и смотрю на город. Внизу тянется шоссе, которое я сегодня переходила под прикрытием двух местных жителей. Навстречу мне движутся белые огоньки, а красные удаляются прочь. Я гадаю, кто сидит в этих машинах и куда они едут. Огни на Петронасах повторяют изгибы этих величественных зданий, придавая им особое изящество. Пешеходный мост между ними тоже освещен. Сегодня днем я смотрела с него на свое окно.
Вряд ли мне удастся сегодня уснуть. Я буду всю ночь стоять у окна и любоваться этим городом. Тем не менее через несколько часов я проснулась в своей кровати с улыбкой на лице.