Выжить. Блокадный дневник - читать онлайн

посвящается моей дочурке Варваре.

Предисловие

В апреле 2017 года нам с женой нужно было слетать по семейным делам в Москву на пару недель. Что для Сахалина естественно, купили билеты туда и обратно. Благо было где остановиться, родственники уезжали отдыхать в Анапу и в наше распоряжении предоставили квартиру на Ленинградке. Перелет долгий, более 9-ти часов, ну раз выбрались с периферии в столицу, планировали использовать эту поезду по максимуму, так сказать дела семейные решить и культурно отдохнуть , по возможности сходить театры, музеи, посетить близлежащие храмы, монастыри и святые места. Всегда будучи в Москве стараемся не упускать такой возможности. Была в плане и поездка в Санкт-Петербург к моему другу Максиму. Долетели до Москвы нормально, конечно без приключения в аэропорту не обошлось. Если коротко, я возле касс "Аэроэкспресса" оставил свой рюкзак с паспортами, кредитной картой и наличными деньгами. Я человек в этих вопросах очень аккуратный и даже можно сказать щепетильный, никогда до этого ничего не забывал и не терял, а тут случился такой казус, который честно сказать вызвал у нас женой даже легкую панику. Хорошо, что мы отреагировали практически сразу после отбытия "Аэроэкспресса". Сотрудница связалась по рации со службой безопасности, они нашли мой рюкзак на месте. Нам пришлось не выходя на конечной остановке проехаться обратно в аэропорт. Я благополучно забрал свой рюкзак, написав расписку о получении. Сейчас вспоминая это событие с некоторой иронией, понимаю, что так не бывает, оставить рюкзак в аэропорту со всем содержимым, где народу проходят тысячи за час, а потом вернуть все в целости и сохранности, это просто мистика какая-то. Нам явно кто-то неведомый помог тогда . В знак благодарности за это событие, поклялся пойти в церковь поставить самую большую свечу. Уже со второго раза благополучно добравшись до Белорусского вокзала, где нас встретили родственники и доставили на квартиру. На следующий день, решая свои семейные дела выяснилось, что наше пребывание в Москве придется продлить как минимум на две недели. Ну надо так надо, быстро переоформив обратные билеты на Сахалин на более поздний день, благо это сейчас сделать можно без проблем. Решили в ближайшие дни лететь в любимый нами Питер. Планы – планами, а жизнь вносит свои коррективы, наступил этот ужасный день 3 апреля 2017 года, в Санкт – Петербурге произошел теракт в метро. Я хорошо знаю эти станции "Технологический институт" – "Сенная площадь" . Несколько раз приезжая в Санкт – Петербург, мы с женой всегда снимали квартиру в районе "Техноложки", нам там было очень удобно, от станции 5 минут пешком. Вспоминаю сейчас эти совсем еще недавние дни и то ощущение всеобщего шока и страха от случившегося. Перед глазами и сейчас стоит эта страшная картина дым, раскуроченный вагон, лежащие окровавленные люди, затем горы цветов. Но Москва и Санкт-Петербург это не Сахалин, на работу ездить все же людям нужно. Было заметно как народ изменился, пропали улыбки с лиц, даже в московском метро двигались быстро, тихо, с некоторой испуганной безысходностью. В связи с этими событиями мы с женой решили, что не стоит ехать в Питер сейчас. Но неудобно получается перед другом Максимом, собирались, он ждет. Я решил ехать один. Вот в это сложное время, взяв билеты на самолет в оба конца, благо они оказались дешевле чем на поезде, я полетел в Питер 7- го апреля на 3 дня. Долетел нормально, остановился у своего друга в районе станции метро Приморская. Будучи уже там на одном из аукционов я нашел объявление, о продажи полного собрания сочинений Чехова А. П 1903 года, по адекватной цене и как раз в городе. Сами понимаете, кто является для сахалинца Чехов А. П.? Естественно меня это заинтересовало. Я договорился с продавцом о покупке, и мы с Максимом поехали на квартиру забирать книги. Открыла доброжелательная, общительная женщина, мы познакомились. Она рассказала нам, что у них по линии ее мужа умер дальний родственник и им по наследству достались от него книги, фотографии, документы, а также какие-то, вроде как блокадные дневники. Им с мужем все это было не очень интересно, они просто решили продать через аукцион. Она нам с удовольствием показала что у нее есть. В итоге, мы выбрали, что нам показалось интересным, книги, несколько старинных документов, пару альбомов со старыми фотографиями. Да, посмотрели дневники, они состояли из внушительной стопки разных по размеру тетрадей, блокнотов, записных книжек. Я открыл посмотрел, написано чернильной ручкой, часть карандашом, есть даже пара рисунков в блокнотах. Все тетради скрупулезно пронумерованы по очереди, и уже я вижу позже подписаны шариковой ручкой по датам. Я тогда мысленно представил эту картину, кругом разруха, блокада, холод, голод, а кто-то неведомый сидит и пишет эти дневники. Кто мог писать эти дневники и какая связь у него с этими старыми документами и фотографиями? Зачем это было ему нужно, неужели это было так важно для него? Мне они показалась интересны, но хозяйка выставила их на продажу с аукциона. Уверенный в том, что они особо никого не заинтересуют , и я смогу без особого труда их недорого купить. Кому сейчас в наше время интересны написанные от руки неизвестно кому принадлежащие личные записи, ну если конечно это не члены царской семьи или известные писатели? Мы в итоге распрощались с гостеприимной хозяйкой и ушли. Я благополучно вернулся в Москву, решать дальше свои семейные дела. Тут наступил день торгов, о как я заблуждался. Дневники вызвали большой интерес, цена на них поднялась достаточно высоко. Я засомневался, промедлил и в итоге они благополучно ушли в другие руки. Ну, что тут поделаешь, бывает. После завершения всех московских дел, мы благополучно отбыли на остров. Уже вернувшись домой, как человек увлеченный и интересующийся, из имевшихся у меня документов и фотографий, используя все возможности интернета я начал по крупицам собирать и складывать весь этот пазл истории , хитросплетения судеб этой семьи и начал постепенно понимать какая связь между всеми этими благородными лицами, которые смотрели на меня со старых фотографий. Известный дворянский род, генералы, ученые, учителя. Я понял, что для полноты картины мне не хватает тех самых дневников, которые все объяснят и свяжут воедино. На всякий случай списался с хозяйкой дневника, и мне опять повезло, человек который их выиграл на торгах, так и не вышел на связь. Кто то мне все таки помогает подумал я? Мы договорились с ней по цене и она согласилась их продать. Мой друг уже вышеупомянутый Максим, сходил к ней забрал дневники и выслал мне. Вот они лежат перед мной, стопка состоящая из 14-ти старых тетрадей и блокнотов. Чувствую запах старой бумаги. Открываю и начинаю читать, вначале почерк ровный, все понятно. В записных книжках какие-то адреса, цифры, фамилии, дальше текст дневника. Понимаю, что пишет пятнадцатилетний школьник Володя Будде. Он как прилежный ученик пишет сочинение, записывал все тщательно и подробно: время, погоду, цены, события на фронте. Значит для него это было очень важно. Сколько раз он потом уже в мирное время перечитывал свой дневник, мысленно возвращаясь туда, в голодный, замерзающий Ленинград? Читая, я постепенно начал втягиваться, сопереживать героям дневника и понимать какая беда с ними случилась. Меня это просто зацепило, понятно война, об этом много написано и снято фильмов, а что происходило в блокадном Ленинграде? Что пишет человек, который во этом ужасе живет и видит это каждый день не с экрана телевизора, а выходя каждый день на ленинградскую улицу, ложась голодным в холодную постель? Как он это ощущает? Да, теперь я понимаю, что моя поездка в Питер была знаковой для меня. Складывалось такое ощущение, что кто неведомый упорно вел меня туда и возложил на меня эту тяжелую ношу в виде блокадных дневников с одной целью, передать, донести до меня и других всю правду. Знаю были такие случаи, что блокадные дневники находили просто выкинутыми на помойку. В квартиру въехали новые хозяева, собрали старый мусор и хлам, оставшиеся от старых хозяев и просто выкинули, не вдаваясь в подробности. Я их конечно не осуждаю. Зачем это нужно им ковыряться и выяснять, кто это писал и зачем? Тут произошло еще одно важное событие, копаясь в интернете, ища какие-нибудь сведения об авторе дневника Володе Будде, я наткнулся на рассказ Владимира Морева "Почтим без злобы и с печалью" напечатанный в № 1 журнала "Нева" за 2005 год. Который многое мне объяснил и стал ключом ко многим разгадкам этой семьи. Оказывается еще учась в институте он свою благозвучную фамилию матери – Будде, сменил на фамилию отца – Морев. Будучи уже в преклонном возрасте он написал этот рассказ-воспоминание о своей семье. Он стал уже практически писателем, задатки этого уже просматривались в дневнике. На счет смены фамилии понятно, было время такое, и ближе к концу дневника есть пример, с какими проблемами мог столкнутся человек носящий такую "иностранную фамилию", это всегда вызывало некоторое подозрение у Советской власти. Если была такая возможность люди меняли свои "неблагозвучные" фамилии на более благозвучную – Иванов. Перед ним стояла судьба его знаменитого двоюродного дедушки Будде Евгения Федоровича., трудами которого пользуется до сих пор языковеды, филологи-слависты, умершим в следственном изоляторе, находясь под следствием по 58-11 статье в Казани в 1931 году. Какой контрреволюционной деятельностью мог занимать профессор Казанского университета в преклонном уже возрасте, который отдал всего себя преподаванию и изучению русского языка? В журнале "Нева" за 2006 – 2007 г. я нашел еще 3 рассказа Владимира Морева, где он пишет о своих воспоминаниях довоенного детства, о своих знакомых. Просматривая книги которые я еще приобрел у бывшей хозяйки дневников, некоторые были подписаны Елена Будде, это мать Володи, в них были пометки по тесту, на полях карандашом. В одной книге я обнаружил два автографа П. Демидова, найдя сведения о дедушке Володи, Владимире Федоровиче Будде, я наткнулся на такую информацию, что он после окончания университета получил предложение обучать детей из рода Демидовых, тех самых Демидовых богатейших русских заводчиков, предпринимателей, которые известны еще со времен царствования Петра I. Книга называется "Собрание критических материалов для изучения произведений И. С. Тургенева" , получается, это автограф по всей видимости Павла Александровича Демидова, т.к. он одно время дружил с Тургеневым, пока тот не изобразил его в своем романе "Дым" в роли нелицеприятного персонажа – Финикова. Так же в фотоальбоме я обнаружил фотографию красивой женщины Марии Павловны Демидовой – Сан-Донато. Данные найденные мною предметы подтверждают факт связи Владимира Федоровича Будде с этой семьей. На одном из аукционов я нашел одну из многочисленных книг Евгения Федоровича Будде подписанную им самим своему брату Владимиру, то есть дедушке Володи. На корешке книги выбиты теснением две буквы В. Б (Владимир Будде), значит из его личной библиотеки. Исследуя весь собранный мною материал и сопоставляя с более поздними рассказами Владимира Морева, я понял, что должен и обязан это опубликовать и оформить в книгу. Некоторые описанные события, быть может выставляют автора и членов его семьи в неприглядном свете, но поймите был голод, а в этом состоянии люди готовы на все. Некоторые слова, в общем то литературные, звучат неблагозвучно для нашего уха, можно было их как-то смягчить, заменить другим словом, но я считаю, что важно сохранить все как есть, для передачи полноты информации автора, стилистики и атмосферы царящей в войну в блокадном городе. Но извините уважаемый читатель, это рассказ не про отдых в Куршевеле или Антальи, а это – жизнь в блокадном замерзающем Ленинграде, где холод, голод, грязь и смерть на каждом шагу. Что человек чувствует находясь в этом кошмаре, то и пишет без прикрас. Поэтому считаю что будет правильным, издать дневник без купюр, как есть, но по возрастному ограничению. Это книга явно не для детей. Владимир Леонидович Морев прожил трудную, но я думаю счастливую жизнь, передав нам в наследство свои воспоминания и эти дневники. Вот прошло уже больше двух лет, как я сел за стол расшифровывать дневник, изучать документы и собранный материал и затем набирать текст на флэш-карту. Поверьте это давалось достаточно сложно для меня, над некоторыми неразборчиво написанными словами приходилось сидеть до нескольких часов, пытаясь понять, что там может быть написано, в соответствии со смыслом, данности сюжета и места действия, придавая особую важность сохранению всего описанного в первоначальном виде. В тексте присутствовало много названий незнакомых мне населенных пунктов, странных для нашего уха "иностранных фамилий", поэтому все приходилось неоднократно, перечитывать и перепроверять. Если я понимал, что эти инициалы или написание начальной буквы соответствую данному человеку, я писал полное имя. Очень сложно читать текст, если много сокращений, приходится постоянно возвращаться к прочитанному, чтобы понять о ком идет речь. Если было мне понятно о ком идет речь в данном описании, то я по возможности давал расшифровку в скобках. Некоторые события Володя забывал записать именно в этот день, а вспоминая записывал на следующий день помечая крестом. Я естественно это все постарался систематизировать по смыслу. В одном месте пришлось использовать выдержку из рассказа Владимира Морева "Почтим без злобы, но с печалью", добавленные мною для понимания важности и факта события. Возможно в тот момент ему в общем то пятнадцатилетнему мальчишке не хотелось подробно описывать данное прискорбное для него событие и он это просто опускал в описании. Во второй части он просто пропускал или писал не тот день, возможно ничего интересного, значимого для него в тот день не происходило. В общем то живому человеку свойственно ошибаться, и где я считал уместно и возможно то с пониманием исправлял. Приходилась работать в основном по ночам, потому как в результате наших "московских семейных дел" как раз перед самым Новым 2018- ым годом родилась дочка Варвара, которой сейчас уже два года. Разложив на столе все документы, любознательному ребенку не объяснишь, почему нельзя трогать эти бумажки. Некоторые люди возможно меня осудят, правильно ли поступил решив издать дневник. Если бы Володя не хотел его оставить потомкам, он просто его уничтожил при жизни. В его рассказе идет речь о дневнике отца, но он по всей видимости не сохранился. Сейчас много идет спекуляций на тему войны и блокады. Вот ради этого всего, чтобы нынешняя молодежь, прочитав эту книгу, подумала и представила тот ужас, который пережили ленинградцы в те тяжелые для них годы. Поэтому я должен это сделать, ради своей дочурки, которая делает еще только первые шаги в этой жизни. Я должен это сделать ради нашей памяти. Ниже я даю информацию о более известных представителях дворянского рода Будде. Все это взято из источников найденных в моих документах и в интернете. Мне хочется выразить особую благодарность моему другу из Санкт – Петербурга, библиофилу-коллекционеру Максиму Максимову за поддержку и оказанную помощь. Спасибо жене Галине и дочке Варваре, которые терпели мои "ночные бдения". Спасибо Володе Будде который написал этот дневник и дал нам через 75 лет возможность узнать правду из первых уст о блокадном Ленинграде.

Сергей Фуражов.

Уважаемые читатели, одно из первых упоминаний фамилии Будде в Российской империи нашлось в начале XVIII века. Был известен Йоган (Иоганн) Будде который жил в городе Фридрихсгам (нынешняя Финляндия), приблизительно между 1730 – 1800 годами. Йоган был женат дважды, имел большое потомство, которое рассеялось не только по всей Скандинавии, но и по всему континенту. Но нас интересует один из сыновей – Эммануил.

Эммануил Иванович Будде (1795 – 1839) – надворный советник, награжден орденом Святого Владимира 4-й степени. Служил госпитальным врачом в Ревеле (нынешний Таллин). Был женат на Минне Христиановне (1806 – 1881), представительнице знатного, немецкого рода Фон-Гленов. У них было много детей. Трое сыновей стали военными. Двое из которых Александр и Виктор стали видными военачальниками – генералами, Евгений закончил службу в чине подполковника, Федор пошел по преподавательской стезе.

Александр Эммануилович Будде ( 1833 – 1915) – генерал артиллерии. Имел многие награды. Принимал участие в Крымской войне. Был героем русско-турецкой войны, за что был награжден орденом святой Анны 2-й степени, а 5-го мая 1878 года получил орден святого Георгия 4-й степени.

Виктор Эммануилович Будде (1836 – 1903) – генерал от инфантерии. Имел многие награды. Проявил храбрость в русско-турецкой войне, за что был награжден золотой саблей с надписью "За храбрость". Был женат на баронессе Александре Павловне Местмахер (1850 – 1909). Сын Виктор унаследовал титул матери и стал 1-ым бароном Местмахер – Будде. Двое дочерей вышли замуж за братьев Михаила и Евгения Патонов. Евгений Патон в последствии стал видным русским и советским ученым, Героем Социалистического Труда, лауреатом Сталинской премии. Два внука Владимир и Борис, продолжили дело своего отца Евгения Оскаровича, стали учеными.

Федор Эммануилович Будде (1831 – 1904) – статский советник и кавалер. Окончил Главный педагогический институт в Санкт – Петербурге. Работал преподавателем истории в 1-ой московской гимназии, директором 2-ой Мужской гимназии в Одессе. Был женат на Поликсении Васильевне Канатовой (1847 – 1916). Имел шесть детей. После выхода на пенсию, перебрался к сыну Владимиру в Санкт – Петербург, где и скончался. Захоронен в Свято -Троицкой Александро-Невской лавре. Судьба всех детей к сожалению не известна, остановимся на двух сыновьях, Евгении и Владимире.

Евгений Федорович Будде (1859 – 1931) – профессор Восточно-педагогического института Казанского государственного университета, филолог-славист, языковед. Член-корреспондент Петербургской академии наук по отделению русского языка и словесности. Был первым выборным директором высших женских курсов в г. Казани и их учредителем. Евгений Федорович имел много опубликованных трудов, из которых более значимы: "Мифический элемент в русской народной словесности" (1885), "Из занятий по языку Лаврентьевской летописи" (1891), "К диалектологии великорусских наречий" (1892), "К истории великорусских говоров" (1896), "Учебник грамматики русского языка" (1902), "Опыт грамматики языка А. С. Пушкина" (1902). Евгений Федорович много работал по вопросу о реформе русского правописания. Кроме лингвистических трудов, ему принадлежит ряд работ по русской литературе (статьи о Белинском, Гоголе, Чехове) и по народной словесности. Был женат на Антонине Семеновне Белоусовой (1865 – 1935). У них было семеро детей. Сын Борис, продолжил дело отца, стал профессором кафедры государственного и местного хозяйства Казанского университета. Евгений Федорович был арестован 16 июня 1931 года, по статье 58-11. Умер во время следствия, в ИТЛ – 1, города Казани 31 июля 1931 года.

Владимир Федорович Будде (1864 – 1934) – статский советник, после успешного окончания Новороссийского университета в городе Одесса, сразу преступил к преподавательской деятельности в качестве учителя естественных наук в Одесском Реальном училище имени святого Павла. На ряду с этим получает блестящее предложение стать домашним учителем для детей богача Демидова, что он успешно совмещает с основной работой. Преподавал в различных учебных заведениях, в таких как Смольный институт благородных девиц, в разных гимназиях, школах. Учил физике артиллеристов, моряков. Ближе к концу жизни преподавал в Ленинградском железнодорожном техникуме. Не говоря о педагогическом таланте Владимира Федоровича, нельзя не отметить одну черту в его характере, невольно привлекающих к нему студентов, учащихся - это отзывчивость и умение выслушать другого человека. За что учащиеся платили ему благодарностью и тепло встречали его уроки. Был такой характерный случай: после революции матросы Балтийского флота, которым он преподавал физику, видя, что он недоедает, в благодарность привезли ему на санках мешок пшеничной крупы, который спас семью от голода. Он часто вспоминал об этом и гордился, для него потомственного дворянина, это было особенно важно и ценно, что ученики вспомнили, подумали о своем учителе. Значит все не напрасно, он занимается своим любимым делом и передает эту любовь к предмету своим ученикам. Имел богатую личную библиотеку, некоторые книги дошли и до наших дней. Владимир Федорович 15 июня 1890 года был повенчан с дочерью умершего инженер – механика Марией Терезою Эмилией Карловной Бринк . От этого брака имел двух детей сына Константина (1892 – 1942) и дочь Елену, которая пошла по его стопам и стала преподавателем. Скончался он в 1934 году после продолжительной болезни.

Елена Владимировна Будде (1895) – дочь статского советника, в 1911 году после окончания Санкт – Петербургской частной женской гимназии княгини Оболенской с золотой медалью, поступает в Императорский женский Педагогический институт, который с отличием заканчивает в 1916 году. Занималась научной деятельностью и преподавала историю и географию в различных учебных заведениях: институтах, техникумах, школах. В 1918 году работала старшим архивистом в Петроградском Главном управлении архивным делом. С 1922 – 1930 годы работала научным сотрудником Исторического научно-исследовательского института при Петроградском университете. В конце своей педагогической деятельности работала в школе – учителем географии. В 1958 году ушла на пенсию. Сохранился интересный документ, уведомление о ее избрании действительным членом "Русского географического общества", причем подписанное Ю. М. Шокальским (ученый, генерал – лейтенант, внук Анны Керн, в его воспитании принимал активное участие сын Пушкина А. С. – Григорий). Елена Владимировна была награждена двумя орденами: "Знак Почета", "Трудового Красного Знамени". Была замужем за Моревым Леонидом Ивановичем. От этого брака в 1926 году родился сын Владимир.

Морев Леонид Иванович (1885 – 1942) – сын крестьянина. Среднее образование получил в гимназии, которую окончил лишь в 1906 году, т.к. годы обучения прерывались дважды из-за отсутствия средств. В перерывах между обучение служил: на переплетной фабрике, в Волжско-Камском банке. Осенью 1906 года поступил в Санкт – Петербургский университет на естественное отделение физико-математического факультета, которое окончил в 1910 году по группе – химии. Дипломную работу выполнил в лаборатории профессора Фаворского А. Е. (известного химика-органика). В 1912 году получил рекомендацию на должность ассистента Варшавского Политехнического института. Летом 1914 года был командирован в Германию. Командировка прервалась с наступлением военных действий. Летом 1915 года Варшавский Политехнический институт был эвакуирован в Нижний Новгород. Одновременно с этим в 1916 году начал работу в Женском Медицинском институте (1-й Ленинградский медицинский институт), ассистентом по кафедре неорганической и органической химии. За эти годы по совместительству работал в Военно-технической академии, Ленинградском Государственном университете. Работал на разных должностях, ассистентом доцента, доцентом, и.о. заведующим кафедрой неорганической химии. С 1935 года ученым советом утвержден в ученой степени кандидата химических наук, без защиты диссертации. Имел несколько опубликованных трудов. Скончался в январе 1942 года в блокадном Ленинграде от сердечной слабости (голода).

Будде (Морев) Владимир Леонидович (1926) – в 1943 году с отличием окончил Среднюю школу в селе Косиха Алтайского края. В 1943 году поступил в Ленинградский Электротехнический Институт Инженеров Сигнализации и Связи который был тогда эвакуирован в город Алма-Ата. В 1948 году окончил его с отличием и поступил в аспирантуру в Ленинградский Электротехнический Институт на кафедру проводной связи. В 1952 году окончил аспирантуру. Работал в Ленинградском отраслевом научно-исследовательском институте связи ведущим научным сотрудником. Имел ученую степень – кандидат технических наук. Внедрил ряд изобретений в области связи. В журнале "Нева" в 2005 – 2007 годах были напечатаны его рассказы.

Елена Владимировна и Леонид Иванович познакомились в 1918 году в 4-й советской трудовой школе Петрограда. Она была молода, хороша собою. За ней сразу стали ухаживать 3 молодых преподавателя, среди них и Леонид Морев, который был старше ее почти на 10 лет. Из всех ухажеров Леонид был самый солидный. По прошествии некоторого времени, один из ухажеров покинул Россию, другой решил женится на другой , так и не получив от Елены должного внимания и взаимности на свои ухаживания. Достойных мужчин ее круга рядом не было и Леонид оказался неплохой партией для замужества. Они повенчались 10 октября 1920 года в домовой церкви училища слепых, хор которых и пел им на церемонии. После венчания молодой муж привел жену в свое простое жилище. Елена, как потомственная дворянка, была немного избалована и испытывала по началу некоторые трудности с житейским бытом . После рождения сына Владимира, семья решила перебраться в квартиру Елены в Виленский переулок (улица Красной Связи). Проблемы сразу как-то решились, Леонид стал жить в бывшем кабинете жены, рядом дедушка и бабушка, которые души не чаяли в своем "Вадике" как они называли Вову . Летом все ездили отдыхать на Украину, в села Прибытково, Натальино, Лимузи. В общем то счастливая по всем критериям, интеллигентная, советская семья в предвоенное время. Так бы продолжалось и дальше, но все пошло не так. Наступил 1941 год который изменил всю их жизнь.

Квартира в Ленинграде на улице Красной Связи дом 8.

Основные действующие лица дневника:

Леонид Иванович Морев (папа) Елена Владимировна Будде (мама) Эмилия Карловна Будде (бабушка) Константин Владимирович Будде -"Котя" (дядя) Володя Будде (Вадик) 15 лет.

Часть первая: " Блокада. Ленинград."

8сентября1941 года.

Мы с мамой ездили к Антоновой в Удельную. Часов около 6-ти завыла сирена, и почти сразу начались выстрелы зениток. Было видно, как в юго-западном направлении высоко в воздухе рвались мелкими огоньками снаряды. Сперва выстрелы были отдаленными, глухие, но чем дальше, тем резче они становились, и затем вдруг затрещали над самой нашей головой. Мы забрались в щель и сидели там до тех пор, пока не притихли выстрелы и послышались в небе низкое гудение наших самолетов. На обратном пути мы видели из трамвая огромное зарево в южной части неба. Говорили, что горят Бадаевские склады. Вскоре после 10 часов вдруг снова завыла сирена, и послышались частые и сильные выстрелы и взрывы бомб. Мы спустились вниз к Пивоваровым и сидели у них до 12 часов. В эту ночь были сброшены фугасные бомбы. Были разрушены дома на Друскеникском переулке, на Литейном, на Чайковской, на Фонтанке, Тенишевское училище и т.д.

9 сентября

Днем было 9 тревог, изредка высоко жужжал самолет, и слышалась выстрелы. Ночью опять была тревога, но она прошла спокойнее. Мы не выходили из передней.

10 сентября

Тревоги начались с самого утра, следовали все время одна за другой с очень короткими перерывами. В 10-30 ч. опять была тревога, и раздавались очень сильные и близкие выстрелы. Мы сошли в 1 этаж и стояли на лестнице в темноте. Выстрелы раздавались с ужасной силой. Было слышно, как над домом все время жужжал самолет, и как свистели и разрывались фугасные бомбы. Был момент, когда мы слышали завывание бомбы над самой головой. Вся лестница осветилась. Мы в ужасе прижались друг к другу. Где – то совсем недалеко (как после оказалось на ул. Жуковской и Надежденской ) послышался страшный взрыв, а затем глухой, медленный грохот обваливающегося дома. Я весь дрожал от страха. К 12 часам стало стихать. Мы поднялись наверх, но еще долго не было отбоя. После отбоя мы только успели раздеться, как опять завыла сирена. Мы оделись и вышли в переднюю, но к счастью никаких других звуков, кроме отдаленной стрельбы, не было слышно.

11 сентября

На следующее утро мать с бабушкой разбудил папа, потому что была тревога и слышались выстрелы. Мы оделись, но выстрелы не приближались и тревога вскоре кончилась. Однако все утро изредка громыхали выстрелы. (Мама узнала, что в предыдущую ночь были разрушены дома Гр-ва, и еще одного преподавателя). В течение всего дня было очень много тревог. Вечером мы оделись, так чтобы можно было сразу выбежать, и легли в кровать. Больше часа прошло в ужасно – томительном и напряженном ожидании тревоги. Наконец в 11 часов завыла сирена и сразу началась пальба. Я, мама и бабушка сошли опять вниз на лестницу, захватив с собой табуретки. Ночь была спокойней чем накануне, но все же то усиливающаяся, то утихающее жужжание самолета и пальба продолжались очень долго. Два раза мы слышали очень близко свист рассекаемого бомбой воздуха, но взрыва не последовало, из чего мы заключили, что это были зажигательные бомбы. Перед тем, как ложиться, я с папой вышли на балкон. Стояла очень светлая, лунная ночь, весь город был залит лунным светом. Было совсем тихо и только на юго-западе широкой бледно-алой полосой разливалось по темному небосклону огромное зарево далекого пожара. Горело где-то за Мариинским театром, по направлению к портовым складам. Небо было все усыпано звездами. Яркая полная луна невозмутимо спокойно сияла в темной вышине. Тишина царила над городом. В 1 час ночи тревога кончилась, но еще долго, после того как мы легли спать слышалась глухая пальба.

12 сентября

На следующее утро меня опять разбудили в 9 часов, потому что была стрельба. Я оделся, но стрельба стихла. В течение дня не было ни одной тревоги, но почти весь день время от времени доносилась назойливое жужжание одинокого самолета и глухая, но тяжелая орудийная стрельба. Мама узнала, что в предыдущую ночь был разрушен дом еще у одной преподавательницы. До сих пор все эти люди оставались целы (один был ранен в голову), потому что сидели кто в прачечной, кто в лестничной клетке. В предыдущую ночь большие разрушения были на улице Жуковского. Почти по всей улице были выбиты стекла. В этот день я вынимал вторые рамы. Вечером опять оделись, но едва успели это сделать, как вдруг в десятом часу началась тревога. Мы схватили табуретки, и сошли вниз. Ночь была очень темная, хоть глаз выколи. Все небо было обложено тучами, и накрапывал частый дождь. Мы просидели внизу до 10 часов, в томительном ожидании налета. Выстрелов не было. В 10 часов вдруг заиграла труба отбоя. Мы взошли наверх, но легли на постели не раздеваясь, потому что были уверены, что будет новая тревога. Около 11 часов (все было тихо) я задремал. Очнулся я, когда было уже 2 часа ночи. Все было по-прежнему тихо. Мы разделись и легли спать.

13 сентября

Днем было спокойно. Погода стояла пасмурная, облачная, серая. Тревог не было. Изредка доносились редкие отдельные, отдаленные выстрелы. Утром я ходил за мылом, а потом пошел посмотреть на разрушения (от бомб упавших в ночь на 11–е сентября). На Литейном, против дома Красной Армии рабочие засыпали обломками кирпича и асфальта уже неглубокую яму. На Литейном, против улицы Жуковского трамваи не ходили, и шла оживленная работа. Рабочие укладывали рельсы, забивали костыли, засыпали мостовую щебнем (подвозимом на грузовом трамвае) выравнивали и покрывали свежим, дымящимся асфальтом, который тот час же утрамбовывался паровой трамбовкой. На углу Жуковского и Надеждинской, (ближайшем к нам) большие разрушения. От небольшого углового дома остался лишь 1–й этаж. У соседнего большого каменного дома начисто срезан пласт сверху донизу. У небольшого каменного дома, стоявшего в глубине, верхние этажи лежат в обломках. Кучка рабочих снует взад и вперед, разгребая обломки и сваливая их вдоль по улице. У всех угловых домов, выходящих на этот перекресток, вырваны и разворочены рамы и в зияющие черные окна глядят перевернутые и обвалившиеся предметы. Место поражения обнесено забором и милиционерша (женщина) никого туда не пропускает. В 7 часов вечера была тревога, но продолжалась недолго. До 10 часов было все спокойно. Мы оделись и легли. Изредка слышались глухие, тяжелые выстрелы. Я задремал. В 3 часа ночи меня разбудила тревога. Мы сошли вниз, но тревога через 10 минут кончалась. Мы поднялись и легли, но глухие отдельные выстрелы продолжались.

14 сентября

Днем было 3 тревоги. Первые две прошли сравнительно тихо, хотя жужжали самолеты и слышались выстрелы. Третья тревога была очень длинной (1,5 часа) и беспокойная. Не переставая казалось, над самым домом, кружились самолеты. Временами казалось, что они прямо падают на голову, до того усиливался их страшный рокот и гул. Сильная и частая стрельба не прекращалась. Те, кто стояли на улице видели бой самолетов. Мы эту тревогу стояли на лестнице. К вечеру пришел Котя и испугал нас, что предстоящая ночь будет очень плохая. Мы с мамой думали пойти к ней в техникум в бомбоубежище, но не решились, а тут около 7 часов началась тревога, она прошла тихо и к 8-ми часам кончалась. Мы поужинали, мама и бабушка легли, а я переписывал Коте расписание дежурств. В 10 часов раздалась сирена. Мы сошли вниз. Ночь была очень звездная, но темная, безлунная. Тревога вскоре (через 20 – 25 минут) кончалась. Мы поднялись и легли, не раздеваясь. Задремали. В 3 часа ночи пришла дворничиха и сказала, что пришла телефонограмма, чтобы вся группа самозащиты заняли свои посты. Котя ушел. Тревог не было. Около 4-х часов он вернулся. Его отпустили, так как он до 2 часов дежурил на чердаке. Остальные остались на своих местах. Я задремал. Сквозь дремоту я слышал глухие, тяжелые звуки. Около 7-ми часов я очнулся, разделся и снова заснул.

15 сентября

С самого утра начались тревоги. Первая была около 8 –30 ч. Всего в течение дня было около 5-ти тревог. Все утро с промежутками в полчаса слышались тяжелые сильные звуки взрывов (вероятно, от стрельбы дальнобойных орудий) и стекла вздрагивали и дребезжали. К обеду они затихли, но после 7–ми часов возобновились с новой силой и еще чаще (через каждые 5 – 10 минут). Во время тревог жужжали самолеты, и слышались глухие, тяжелые, отдаленные звуки. Говорили, что в этот день бомбардировали Международный проспект. Стекла дребезжали было очень неуютно. Мы узнали, что в предыдущую ночь снаряды попали в дома на улицах Ивановской и Верейской (в районе Витебского вокзала). К ночи мы оделись и легли. Ночь была облачная. Было спокойно. Тревог не было. В 3 часа я разделся и лег спать.

16 сентября

Днем было 4 тревоги. В первую тревогу сильно жужжали самолеты и слышались тяжелые сильные звуки взрывов. Она началась около 12 часов и длилась довольно долго. Днем временами принимались стрелять дальнобойки. Был у Шуры и мать его сказала, что бомбежки больше не будет. Вечером оделся и лег. Тревог не было. Около 3–х ч. я разделся. Ночью сильно бухали дальнобойки.

17 сентября

Днем было 4 тревоги. Первая в 7 часов, вторая около 9 ч., третья в половине второго, четвертая около 7 вечера. Тревоги были довольно спокойные, за исключением третьей, когда жужжали самолеты, слышались выстрелы и 3 раза мы слышали сильные тяжелые взрывы. Днем я ходил за витамином и рыбьим жиром. Вечером пришла Мария Андреевна и осталась ночевать, К ночи я оделся и лег. Около 12 ч. меня разбудила тревога. Мы все оделись, но было тихо и мы не выходили из передней. Тревога вскоре кончалась. Мы легли около 3–х часов, я слышал очень сильные, глухие, тяжелые взрывы снарядов, которые повторялись каждые 1 – 2 минуты. Было очень жутко. Меня охватывала дрожь, и я не мог заснуть. Выстрелы продолжались очень долго, и когда я уже начал дремал, то сквозь сон слышал тяжелые, сильные частые взрывы.

18 сентября

Утром было тихо. Все разошлись, я остался один в квартире. Около 12 часов вдруг раздался сильный, гулкий, близкий звук (выстрела, разрыва). Стекла задрожали. Минуты через 2-е звук повторился, и продолжал повторятся дальше с таким же интервалом. Минут через 25 – 30 звуки прекратились. Мама в это время была на Чеховой и позвонила оттуда на Бородинку. Перепуганный секретарь (он сидел на 5–ом этаже) отвечал ей, что там никого нет, все сбежали вниз в убежище и что идет обстрел в их направлении, а которая была, в то время у Витебского вокзала говорила что видела, как снаряды рвались в воздухе и что горит Технологический институт. Вечером говорили, что снаряды попали во Дворец Труда, Сенат и т.д. Около половина шестого, когда мама была уже дома и дежурила у ворот, опять раздалось несколько таких звуков, но скоро все стихло. В 6 часов мы с мамой пошли к Евгении Васильевне, а потом Елизавете Алексеевне. К 7–ми часам вернулись. Около 9 часов пришла Мария Андреевна. Мы оделись и легли. Без четверти два разбудил опять сильный, гулкий, близкий звук. Он повторялся через равные промежутки времени, после двух стихло. Я заснул. Около 7-ми ч. я опять слышал несколько звуков. Мы узнали, что в этот день попало 5 снарядов в завод им. Володарского, и 1 снаряд на углу Гороховой и Фонтанки.

19 сентября

На следующее утро в 8 –45 ч. (я еще лежал в постели) услышал шум близкого самолета. Через мгновение завыла сирена и вместе с ней загремели выстрелы зениток. Треск от зениток слышался со всех сторон и не ослабевал ни минуты. Мы с бабушкой вскочили и сошли вниз (мама уже ушла). Треск зениток продолжался с 9–ти ч., потом стихло. Мы поднялись, но тревога длилась еще минут 35–40. Около 11 часов опять началась тревога и длилась до 11 – 45 ч. День был ясный, солнечный, отдельные лучевые облака плавали по голубому небу. В 12–15 ч. Опять началась тревога и длилась очень долго. Стрельба была лишь в начале, а потом более часа все было тихо, но отбоя очень долго не давали, хотя люди к концу тревоги уже повылезали и сновали взад и вперед по улице. Около 3–45 ч. опять началась тревога. Бабушка была в церкви, мама на службе. Едва я успел сойти в подворотню, как послышалось жужжанье самолетов и яростная стрельба зениток. Я стоял в конторе за входной дверью. Ничто не может описать того ужаса, который я испытал, 3 раза я слышал близкий свист фугасных бомб и после каждого свиста лестница на которой я стоял, содрогалась и ходила ходуном и я слышал тяжелый звук взрыва. Я холодел от ужаса, самолеты очень долго кружились над нами, то удаляясь, то возвращаясь снова. Такое состояние длилось около часа. Потом стало стихать. Мы вылезли на улицу. Огромные, угольно – черные клубы дыма стлались по всей восточной части горизонта. Сперва говорили, что горит Николаевский госпиталь, а потом дом Промакадемии на улице Красной Конницы. В 5 –30 ч. тревога кончилась. Дым продолжал валить огромными клубам, но теперь он был не черный, а серый. Примерно через час он сделался беловато – желтоватым и стал валить слабее. После тревоги пришла бабушка, очень перепуганная, и мама. Мама была во время бомбардировки в Транспортном техникуме. Когда завыла сирена, она стала спускаться с учениками с пятого этажа вниз. Когда они были на третьем этаже, раздался ужасный взрыв, и все здание заходило ходуном. Она побежала вниз, перебежала через двор и едва успела войти в бомбоубежище, как последовал второй ужасный взрыв. После него было еще 2 взрыва. Эти 4 взрыва были от бомб, брошенных на Звенигородской, на улице Правды и пл. Нахимсона. Когда она шла назад, не могла пройти через пл. Нахимсона. Поперек загородного стояли грузовики, везде были выбиты стекла, провода были сорваны, и с площади бежала волна народу. Ей пришлось идти по улице Рубинштейна. С угла Невского и Литейного она видела свороченный на бок троллейбус и рядом толпу народа. У нас дома с потолка в передней отвалилось несколько кусков штукатурки и часы в столовой встали на 4–х часах, времени первого страшного взрыва (говорили, что это бомба упала у Московского вокзала, также напротив Исаакиевского собора, на Греческом проспекте и на Жуковской). Вечером пришла Мария Андреевна, мы оделись, но не успели лечь, как около 9–30 ч. завыла тревога. Мы пошли вниз. Тревога была довольно тихая. Временами жужжал самолет, и мы слышали приближающиеся выстрелы зениток, но потом эхо стихало. Один раз мы слыхали отдельный звук взрыва бомбы. В 11 часов тревога кончалась, едва мы взошли наверх, и я почистил зубы, как в 11–20 ч. опять завыла сирена. Мы сошли вниз. Тревога была вроде предыдущей, в 12–20 ч. она кончалась. Мы поднялись и легли одетыми. Среди ночи мама разбудила и я разделся. Мы узнали, что 4 бомбы не разорвались на Чайковской, на Петроградской станции, и на Васильевском острове.

20 сентября

Днем было тихо, небо было покрыто низкими облаками, и временами шел дождь. Было сыро и холодно. Вечером пришла Мария Андреевна. Около 9 часов нам послышалась тревога, но оказалось, что тревога ложная. Мы оделись и легли. Около 11–30 ч. завыла сирена. Мы сошли вниз. Тревога была тихая и кончилась в 12 ч. Мы легли. В этот день я с папой маскировал окна на лестнице.

21 сентября

День был ясный, солнечный. Тревоги начались с самого утра. Первая тревога была около 8 ч. Мы(я, бабушка и мама) еще лежали. Тревога тихая и мы далее не вставали. Этот день был посвящен уборке. Мама с папой устраивали затемнение, а я маскировал окна на лестнице. Около 12 ч. вторая тревога, было тихо. После тревоги я ходил за кнопками. В 4–20 ч. третья тревога. Было тихо. В 5 – 20 четвертая тревога. В эту тревогу слышались приближающиеся выстрелы зениток, и жужжал самолет. Какой – то человек, который работал на Кировском заводе, рассказал, что 19-го сентября 3 бомбы попали в фабрику Халтурина при полной работе и что там много жертв. Он рассказал, что во время этой тревоги он ехал в автомобиле по Обводному каналу, у того места где его пересекает Витебская линия. Вдруг он увидел, что вражеский самолет стал пикировать на самый мост. Он схватил шофера за руку, и машина затормозила за 100 – 150 метров до моста. Бомба упала в шагах 10 от моста, вырыв яму в 1,5 метра и своротив все 4 трамвайные пути, так что они встали стоймя. Он говорил, что 19-го числа не было ни одного района, который бы не пострадал, и что погибло 5000 человек. Он говорил, что много жертв на Старо – Невском. Он рассказал, что эти дни (кроме вчерашнего) работать на заводе было почти невозможно. Снаряды рвались день и ночь, так что ходить по заводу было крайне опасно. Немцы взяли Стрельну (там бои шли на трамвайной петле) Лигово, Дачное. Была ночь, когда они думали, что с минуты на минуту ворвутся в город. На улицу Стачек было закрыто всякое сообщение. Везде воздвиглись баррикады. Но теперь подошел кулик с 40 дивизиями свежих войск (сибиряков и калмыков) и стал теснить. Он прошел через Малую Вишеру и Тосно. Он говорил, что Пулковская обсерватория вся разбита. Вечером пришла Мария Андреевна. Я одевался, успел помыться (лечь еще не успел), как в 8–40 ч. завыла сирена. Мы оделись с головы до ног, но оставались всю тревогу наверху. Нужно было Коте переписывать расписание, но мы с мамой его не нашли. Тревога была тихая. Когда она кончилась, я переписал Коте, потом лег.

22 сентября

Утром нас разбудила тревога в 7 часов. Она была тихая и мы не вставали. День был с утра пасмурный, даже накрапывал дождь. К двенадцати небо прояснилось, выглянуло солнце, но к 2 – м часам снова стало пасмурно и облачно. В 2–40 ч. завыла сирена. Мамы не было дома, она пошла за обедом в техникум. Котя пошел на пост, я тоже. Едва я успел прийти в конторку, как в небе послышалось тяжелое гудение многих самолетов, и началась пальба. Самолеты жужжали, энергичная пальба беспрестанно то приближалась, то отдалялась. Вдруг около 3–х часов где-то совсем около нас раздался громкий взрыв. Ни свиста, ни содрогания почвы не было. Мы все так и присели. Те, кто выбежал на улицу сообщали, что бомба попала в автомобиль, который загорелся и что убита женщина. Мы высыпали на улицу. На Радищевой против дома 32 стояла машина, у которой весь мотор был объят пламенем. Группа военных откатывала ее от других машин. Рядом на носилках лежала убитая женщина. Со всех сторон толпами сбегались военные в больших зеленых касках. Приехал санитарный автомобиль, но женщину не взял. Ее отнесли под ворота дома 30, и накрыли красным платком. Между тем множество военных пожарными рукавами и огнетушителями тушили машину. Пожар был скоро ликвидирован. Кузов машины остался совсем нетронутым. Когда пришла пожарная машина, все уже было кончено. Толпу сбежавшегося народа стали разгонять. Мы разошлись. Оказалось, что это была вовсе не бомба, а раскаленный осколок от зенитки, который попал в бак машины и произвел взрыв. О женщине говорили то, что она дежурная, то дожидалась мужа. В 4–30 ч. тревога началась. В 5 ч. снова была тревога до 5 – 40 ч. В седьмом часу мы с Котей отправились смотреть разбитые дома: дом на Промакадемии и дом на улице Проезд. У дома Промакадемии все внешние, каминные колонны и стены стоят, хотя во многих местах внешний слой облицовки обвалился. Внутри все наполнено одними балками, стропилами и перекладинами. В доме в Проезде разрушены нижние этажи, причем верхние весят над ними. Вечером мы оделись и легли. Тревог ночью не было. Но зато после 3–х ч, а потом около 7 часов была слышна очень сильная стрельба с промежутками около 2,5 – 3,5 минут. Оба раза она длилась около получаса.

23 сентября

День был ясный, солнечный, безоблачный. В течение дня было 10 тревог. Я весь день только и делал, что бегал в подворотню. Все тревоги были тихие, выстрелов не было. В одну из тревог к нам в подворотню пришла женщина (чья – то родня)и сказала, что она убежала из Петергофа, так как он занят. Вечером пришла Мария Андреевна. Мама и бабушка легли. Я оделся и читал в столовой. В 10 ч. завыла сирена. Мы оделись и сели в передней. Около 10–30 ч. мы сошли вниз (бабушка и папа остались) так как послышался звук вроде падения бомбы. Времена слышалось жужжание самолета, и три раза звуки выстрелов приближались очень близко. Тревога кончилась в 11–30 ч . Мы взошли и легли. Ночь была тихая. Ночью я разделся.

24 сентября

Погода была серая и пасмурная. Первая тревога в 9 – 30 ч. застала меня еще в постели. Я встал и оделся. Около 10 тревога кончилась. Я стал читать Батюшкова. Около 12 ч. была вторая тревога. Она тихая и недлинная. Третья тревога была около 3–х ч. Вечером, после 5 – ти ч. мы с Котей отправились осматривать разрушения. Вчера две или три бомбы небольшого веса упали в районе Московского вокзала и Лиговской улицы. Одна бомба упала на углу Лиговской улицы и Лиговского переулка. Стены дома стоят, но через угловые окна верхнего этажа видно небо. Другая бомба упала, по-видимому, на трамвайные рельсы, угол Лиговской улицы и Кузнецкого переулка. Здесь воздушной волной вышиблена дверь углового дома, над ней обвалились кирпичи, выворочены рамы. На всем квартале от Лиговского переулка до Кузнецкого переулка выбиты стекла. Много выбито стекол и на противоположной стороне Лиговской улицы. Московский вокзал весь цел, хотя все двери со стороны площади заколочены досками, и здание имеет безлюдный вид. Длинная крыша перрона устлана полотнищами, окрашенными листами в зеленоватый, местами в желтый цвет под цвет крыш окружающих домов. Кроме того на ней сделана из досок три надстройки обтянутых тканью и намалеванными на ней черными окнами. С Лиговской улицы мы вышли по Кузнецкому переулку на площадь Нахимсона. Здесь особенных разрушений нет. Стекла выбиты почти во всех домах, выходящих на площадь, но сами здания целы. У часов, которые весят на площади, выбито стекло и стрелки остановились на 4–х часах. На площади в трех местах на трамвайном пути нет асфальта, обнажены шпалы и видно, что здесь происходило засыпание ямы и укладка новых рельс. Здесь очевидно упали бомбы (19 сентября). С площади мы прошли по Колокольной улице вправо и свернули на Дмитровский переулок. Здесь ужасные разрушения. На самом Дмитровском переулке бомба упала посреди улицы и вырыла большую яму. Яма это сейчас засыпана землей, камнями и обломками. От взрыва пострадали 5 домов по обоим сторонам улицы. У домов обвалились кирпичи, провалились и треснули стены, продавлены и сворочены железные ворота, окна кажутся дырами, пробитыми в стене сквозь которые видны груды обломков. Один дом долго горел: он весь черный, потрескавшийся, с черными обгорелыми балками и кирпичами и окна его похожи на отверстия в печи черной бани. Трамвайная линия (кольцо), которое проходит по Дмитровскому переулку все завалено землей и обломками. Вторая бомба попала в угол дома на углу Дмитровского переулка и Стремянной. Здесь угол совсем скошен и обнажены два … квартир. Внизу ребятишки разрывают груды обломков и вытаскивают обрывки вещей, картинки. Среди обломков скрипка в разбитом футляре. Третья бомба упала на Стремянной, тут разбито половина дома. Передняя стена рухнула, обнажены квартиры, лестничные клетки. Весь низ завален обломками. Группа людей разрывает обломки. К нам подошла женщина и рассказала, что те, кто был в бомбоубежище, в том числе и она, спаслись, но то кто стоял на лестнице погибли. В частности, погиб один военный, чужой, который стоял на лестнице. Его только сейчас на 5–й день раскопали, и он лежит в подворотне. Все, кто не спустился вниз во время тревоги, погибли. Женщина указала нам на одну женщину, которая ждала, когда раскопают ее мужа. Тут подъехала грузовая машина, на которой сидел человек в черном кожаном переднике и резиновых рукавицах. Когда машина остановилась, шофер приоткрыл дверцу и закричал: «У вас тут один труп?», «Один» – отвечали из подворотни, «Второго еще не раскопали». Шофер вылез, человек в черных резиновых рукавицах откинул заднюю стенку кузова, вытащил грязные носилки, и они вместе отправились в подворотню. Через несколько минут они воротились, таща носилки. На носилках лежала какая-то груда вся желтовато-грязная и неимоверно пыльная, причем нельзя было разобрать, где свалено какое-то пожелтевшее пыльное тряпье, а где тело человека. Сзади торчали пожелтевшие пыльные сапоги в лохмотьях. Человек в резиновых рукавицах втащил носилки на машину, опустил на дно и опрокинул их. Груда глухо загремела и свалилась на бок, где уже лежало что-то прикрытое тряпьем. Человек в резиновых перчатках захлопнул стенку кузова и машина покатила. Мы вернулись домой. Дома сидели Красниковы. Оказалось, что 19 числа в их дом (в тот флигель, который стоял в задней части двора) попала бомба. Дома была одна Шура. В начале тревоги она еще кормила голубей, как вдруг услышала свист близкой бомбы. Это была бомба упавшая неподалеку. Она сбежала вниз на лестницу. В это время раздался взрыв. Задний флигель был разрушен и загорелся. Было убито 5-6 человек. На пожар приехала пожарная команда. Горело целые сутки, какой-то военный вынес Шурины вещи вниз. Шура позвонила нашей матери. Когда пожар кончился, она вернулась к себе. Все было в порядке, только все стекла вылетели и усыпали всю комнату. Теперь они ночуют в коморке, где нет окон, в ожидании, когда заделают окна фанерой. Папа рассказал, что сегодня около 9-30 ч. В первую тревогу громадная бомба упала на территорию Мединститута, но не взорвалась. Это случилось за несколько секунд до того, как завыла сирена. Папа в это время подходил к институту с противоположной стороны. Было сильное содрогание почвы, бомба ушла в землю на 3,5 метра. Ее сбросил аэроплан, который вдруг вынырнул из-за облаков, пикировал и снова удрал. Сейчас ведутся работы по обезвреживанию бомбы. Говорили, что упала громадная, тонная бомба напротив Политехнического института, но не взорвалась. В последнее время много бомб не взрывается. Говорят, что при вскрытии одной такой бомбы, нашли записку: Товарищи, мы вам поможем, как можем. Ночь прошла спокойно. Тревог не было. Только утром некоторое время сильно стреляли. Мамин техникум ликвидируются.

25 сентября

Утро прошло спокойно. Я занимался. Вдруг в 2-15 ч. Я услышал отдаленные разрозненные выстрелы зениток. Выстрелы быстро приближались, становились звонче, гульче, через минуту послышалось яростное жужжание низколетящего самолета, и вдруг у нас над самой головой тяжело забухали зенитки, ожесточенно застрочил пулемет, поднялся ураганный гул, казалось, что вдруг стали яростно бить со всей силы по крыше, в стены, в двери дома. Люди на улице бросились под ворота. Эта трескотня продолжалась не более 2–х минут, потом все стихло, также внезапно, как началось, и в наступившей тишине слабо завыла сирена. Тревога кончилась в 2-30 ч. И была совсем тихая. Вечером с 5-ти до 7-ми ч. я дежурил. Вдруг ко мне подошли две женщины и попросили управхоза или кого-нибудь из актива. Я побежал наверх, но управхоза не было дома, и я вызвал Полину Петровну. Когда мы явились вниз, одна женщина, которая оказалась управхозом дома напротив, рассказала что в дневную тревогу, когда низко пролетал вражеский самолет, она видела, как от него отделился и полетел в направлении нашего дома черный шар, который по ее словам и словам спутницы был не что иное, как бомба замедленного действия. Шар спустился медленно. Женщина посоветовала собрать людей и осмотреть чердак и двор, а сама направилась предупреждать других управхозов домов нашего квартала. Я вызвал Батову, все выскочили, начались расспросы, и кончалось тем, что было решено вылезти на крышу и осмотреть ее. Но никто на крышу лезть не хотел. Тогда Батова отправилась в казармы и оттуда привела какого-то высокого начальника в пенсне и двух солдат с ружьями и штыками. Они осмотрели чердак и крышу и ничего не нашли. После этого все успокоились. Вечером пришла Мария Андреевна, мама легла, а я едва успел одеться, как в 9–30 ч. Завыла сирена. Мы с мамой спустились, бабушка и папа остались наверху. Тревога была совсем тихая и кончилась в 10 ч. Мы легли, я задремал, но около 11–40 ч. меня опять разбудила сирена. Мы с мамой опять сошли вниз. Тревога была тихая и кончилась к 12 ч. Мы легли. В 3 ч. нас опять разбудила сирена. Мы опять сошли вниз. Тревога была тихая и кончалась в 12-25 ч. Мы разделись и легли. Бомбу, которая упала на территорию Мединститута, раскапывали в течение всего дня 25 сентября. Все прилегающие здания института и больницы Эрисмана были очищены от людей. Проезд по прилегающим улицам был закрыт. Бомба очень большой величины. Она попала в водоносный слой и возможно под тяжестью своего веса, опустилась на глубину 7–ми метров. Говорят, что в ночь на сегодня ожесточенной бомбардировке двухтонными бомбами подвергся Кронштадт и форты, что из фортов только один остался цел. Стоянка флота в Кронштадте разбита, но «Киров» и «Марат» уцелели. Весь флот перешел в устье Невы и в Неву. В одну из предыдущих бомбардировок бомба попала в середину Гостиного двора и повредила канализацию. В бомбоубежище, где находилось много людей, хлынула вода. Спаслись только те, кто стоял на столе. Остальные погибли.

26 сентября

День был ясный, солнечный. К вечеру стали собираться облака, и ночью все небо было обложено низкими облаками. Весь день тревог не было. Изредка слышались отдельные звуки стрельбы. Днем я занимался. Клава говорила, что в эти дни захвачено 400 наших самолета в плен (то есть целыми). Мы узнали, что вчера вечером снаряды опять падали на Большой Московской улице. В результате обстрела там пострадало много домов (1,3,7,9,11,13). Целыми остались только 5 и 15. Сегодня заходил Шура. Он говорит, что у них в доме уже приходили из райсовета к управхозу, для учета площадей и жильцов с целью вселения. Они сами вселяют себе 5 знакомых. Еще 25–го мама говорила, что 6 наших корпусов стоят в районе Павловска, что почти весь Павловский парк вырублен, там расположились немецкие войска, но что эти 6 корпусов окружены превосходящих числом наших сил. Шура тоже говорит, что немецкие части, находящиеся под Ленинградом в районе Павловска и Вырицы, окружены, что их теснят от города и со стороны Батецкой, куда подошел Кулик. Папа рассказывал, что один знакомый одного из сослуживцев якобы видел, как отделилась от самолета и летела по направлению Петроградской стороне та бомба, которая упала 24 сентября утром на территорию Мединститута. Сегодня произошла крупная ссора между папой и Котей. Вечером я оделся и лег. Ночью не было ни одной тревоги. Зато около 12–ти ч. меня разбудили сильные звуки стрельбы. Они были парные: сперва слышался звук, очень сходный со звуком снаряда, с огромной скоростью вылетающего из ствола орудия, а через несколько секунд слышался другой звук, более глухой и раскатистый. Эти звуки с интервалами в 8 –10 минут повторялись до 6-ти часов утра.

27 сентября

В 7 часов утра была тревога. Она была тихая и недлинная. Я ее не слышал, спал. Котя рассказал, что когда он был на первой тревоге, там был военный, который говорил, что точно стреляли наши из Таврического сада и с судов. Первый звук был звук выстрела, второй – эхо. В 9-20 ч. опять была тревога и началась стрельба зениток. Я вскочил с постели, но мы не сходили. Тревога кончалась около 9-45 ч. В 10 часов опять была тревога. Я ушел в подворотню. Туда пришел военный. Он говорил, что ночью немцы обстреливали город, но что разведка, наверно уже обнаружила огневую точку противника и она будет уничтожена. Он говорил, что так бывало уже не раз, что немцы захватывали наше же орудия и направляли на город, а потом, когда разведывали, где их огневая точка, ее уничтожали. Тут подошел другой военный и сказал, что он был в эту ночь у Кировского завода, и что там эта была первая ночь, которая прошла спокойно. А в предыдущую ночь он был за Волковой деревней, у заставы и все ночь видел в направлении линии Пулково орудийные вспышки. Первый военный говорил, что особенно ожесточенные бои были под Пулково 15 – 17 сентября, но что с тех пор немцев отогнали на километров на 45 от Пулково. Он подтвердил, что с юга немцев теснит Кулик, который уже успел подойти. Он уверен, что немцы не выйдут из окружения. В 12-40 была опять тревога. Мамы не было дома. Бабушка осталась на верху, а я сошел под ворота. Через несколько минут послышался в небе тяжелый гул многих самолетов (бомбовозов). Гул этот все приближался, нарастал, послышались отдельные, разрозненные, редкие выстрелы зениток и потом вдруг, казалось , со всех сторон на неумолкаемом фоне тяжелого гула стали раздаваться глухие, тяжелые взрывы, один за другим, как звуки спелых яблок, падающие с сотрясаемого дерева. И потом вдруг, в самый разгар тяжелого гула бомбовозов и взрывов со всех сторон, над нашей головой послышался завывающий свист бомбы. Взрыва мы не слышали. Он, верно, был далеко. Мало – помалу гул самолетов стих и воцарилась тишина. Потом, через некоторое время, залетали наши самолеты. Тревога была длинная (1 – 1,5часа). С крыши видели, что когда пролетали бомбовозы, сразу за Невой появилось 4 дыма. От папы мы узнали, что одна бомба попала в Военно –Медицинскую академию (в кочегарку). Бомбу на территории Мединститута все еще не могут вытащить. Она, говорят, теперь ушла на глубину 12-ти метров. В 5-30 опять была тревога. Вначале было тихо, но потом поднялся очень сильный гул от наших самолетов. Мы выглянули. Несколько самолетов не переставая в течение получаса летали по кругу в южной части неба, то вылетая из-за домов, то снова скрывались за ними, и производя при этом сильный то усиливающий, то утихающий гул. Тревога была длинная, Наступил вечер. Я оделся и лег. Но ночь была совершенно спокойной, не было ни тревог, ни выстрелов. Ночью я разделся.

28 сентября

Воскресенье. Погода стояла ясная, солнечная. Утро прошло спокойно. Я занимался. Во время обеда в 3-10 ч. завыла сирена. Котя ушел на чердак. Я остался обедать. Тревога была тихая и кончилась в 3-45 ч. Вечером мама с папой пробовали затопить ванну, она страшно дымила. Пришлось ее погасить. Тогда согрели воду на плите, и мама стала меня мыть. В 6-40 ч. в самый разгар мытья завыла сирена. Мы продолжали мыться. Тревога была тихая, и мы даже не слышали отбоя. В 7-50 ч., когда я садился ужинать после мытья, завыла сирена. Мы оделись, и я продолжал ужинать. Папа мылся в ванне. Через несколько минут после сирены раздался звонок, и пришла Мария Андреевна, минут 20 прошло совсем спокойно. Папа кончил мыться и, так как осталось много воды, мама решила еще вымыть голову. Около 8-30 ч. вдруг нас оторвал от ужина громкий и близкий выстрел зениток. Мы вскочили и надели пальто. Я побежал к маме на кухню, что бы поторопить ее с окончанием мытья. Пальба из зениток, несколько глухая и редкая, продолжалась. Вдруг раздался новый, сильный звук. Я сошел вниз, куда уже заранее сошла Мария Андреевна, мама осталась наверху. Слышалась близкая и сильная пальба и назойливое жужжание самолета. Минут через пять сошла мама. Бабушка с папой остались наверху. Пальба была очень сильная. Казалось, что по всему дому сильно захлопали двери. Временами слышались тяжелые взрывы бомб. Два раза я слышал свист бомбы. Мама вскочила со своей скамеечки, посадила меня на нее в углу и стоя совсем заслонила меня. Я весь дрожал. Такая пальба и бомбардировка длилась около получаса. В середине ее сошел папа, бабушка не захотела сойти. Около 9-ти ч. стало стихать, а в 9-15 ч. когда мы уже совсем собрались идти на наверх заиграл отбой. Мы с папой вышли на улицу. Два отдаленных зарева виднелись на небе. Одно, сели смотреть с угла улицы Красной Связи, казалось за угловым выступом казармы, другое, с того же угла, виднелось где-то за Таврическим садом. Мы вернулись, пришел Котя с чердака. Он рассказывал, что сперва, еще до бомбардировки, вся местность на том берегу Невы осветилась феерическим ослепительно-синеватым светом, который довольно долго не ослабевал. По-видимому, это была осветительная ракета. Когда она потухла, начался свист и взрывы бомб. Каждый взрыв сопровождался вспышкой света. Пожарники сошли вниз. Когда утихло, они снова поднялись и увидели, что пожары возникли кругом. Особенно сильным был пожар в направлении из окошка чердака на оранжерею Таврического сада (Это могло соответствовать Арсеналу или Красному Выборжцу). Временами они даже видели языки пламени. Много пожаров было на том берегу Невы. Около часа мы сидели после окончания тревоги не расходились. Котя рассказал, он слышал, что тот самолет, который бросил бомбы на Дмитровский и Стремянную был сбит где-то у Средней Рогатки. Летчиком его оказалась девушка, которая показала, что Владимирский собор был для нее ориентиром Московского вокзала. Затем Котя рассказывал, что один знакомый говорил ему, что самолет который бомбардировал Старо – Невский тоже был сбит и что летчик его заявил, что он сбросил бомбы наугад, так как два ориентира Московского вокзала, которые ему были указаны, он не нашел: белый собор и памятник. Я вспомнил, что слышал под воротами, что сбили самолет, бомбардировавший здание Промакадемии, и что там оказалась 20-ти летняя девушка. Между прочим я узнал что в этом здании было очень много жертв: туда утром того дня, когда была сброшена бомба, перевели раненых из Николаевского госпиталя. Около 11-ти мы разошлись и легли. В 1-05 ч. меня разбудила сирена. Я с мамой сошли вниз, но тревога была совсем тихая и в 1-25 ч. был отбой. Мы поднялись и легли. У Коти большие страхи.

29 сентября

С утра небо было пасмурное, облачное. Кое-где проглядывало голубое небо. Днем небо расчистилось и стало совершенно безоблачным. Солнечно. Утром и днем было тихо. Я занимался. Мы узнали, что вчера особенно пострадал район между Фонтанкой, Садовой и Невским. Вчера бомба попала в сад Дворца пионеров, вырыв громадную воронку. Стекла выбиты у Елисеева (верхние незащищенные цветные стекла театра), у трех домов по Невскому проспекту и у домов по Екатерининской (Пролеткульта). Вторая бомба попала в крышу Инженерного замка. Разрушение видно только со стороны Фонтанки. Стекла выбиты на Семеновской. Третья бомба попала во флигель во дворе одного из домов на Караванной. Кроме того, в этот район попало еще несколько бомб. Вчера бомба опять упала на углу Гороховой и Фонтанки. Вчера было плохо на нашей стороне и на Выборгской. На Петроградской было спокойно. Жители Петроградской стороны видели 5 пожаров. Бомбу на Мединституте все еще не вытащили. Вчера один человек из нашего дома, гонимый голодом, отправился за картошкой в Пулково. Через Среднею Рогатку на Пулково не пускают, там стоят часовые. Он поехал трамваем на Рыбацкое, а оттуда прошел пешком до Пулкова. На своем пути он не встретил ни одного штатского, все были одни военные. Командиров он не встретил, а солдаты пропускали его. Он дошел до Пулково. Деревня Пулково вся разрушена. По словам военных, фронт в 5-ти километров оттуда. У Пулково везде стоят орудия, которые стреляют по врагу. Кругом рвутся вражеские снаряды. Все поле усеяно огромными воронками, телеграфная сеть порвана, столбы выворочены. Ходить можно только по железной дороге и по некоторым проселочным дорогам. Остальное пространство минировано. Военные разбирают рельсы и шпалы Варшавской дороги. Молодой человек быстро накопал пуд картошки и благополучно вернулся домой. Вечером 29 сентября в 5-45 ч. завыла сирена. Бабушки не было дома. Дома были я, мама и папа. Мы оделись(но без пальто) и всю тревогу просидели у папы в комнате. Тревога была совсем тихая и кончалась в 6-35 ч. После тревоги пришла бабушка. В 7-30 ч., когда мы ужинали, опять завыла сирена. Мы оделись и приготовились к выходу. Минут через 15 началась стрельба. Я с мамой сошли вниз. Стрельба зениток то приближалась, то удалялась. Ни свиста, ни взрывов не было слышно. К 8-30 ч. стало стихать. В 8-45 ч. дали отбой. Мы поднялись и легли. Ночь прошла покойно.

30 сентября

Утром все небо обложено беспросветной серой пеленой. Днем небо очистилось; чистое голубое небо с редкими, проплывающими тучевыми облаками. В промежутке между 2- 4 часами небо опять сплошь заволоклось беспросветной, серой пеленой. Утро прошло спокойно. Днем около 4-х ч. была слышна отдаленная, глухая стрельба зениток. Потом все стихло. В 4-30 ч. мы с мамой отправились к Евгении Васильевне. Не успели мы дойти до угла Восстания и Рылеевой, как завыла сирена. Мы бегом добрались до Евгении Васильевне, когда мы влетели в парадную она как раз спускалась с детьми в бомбоубежище. Мы пошли тоже. Бомбоубежище у них роскошное. Много больших, просторных комнат, залитых бетоном; над головой толстые металлические балки; между комнатами тяжелые металлические двери с болтами; в комнатах много удобных, чистых, деревянных скамеек; большая железная печь; матовое электрическое освещение; в одной комнате даже стол, покрытый красным сукном. В таком бомбоубежище очень плохо слышны внешние звуки. Тревога была не более 30 минут. После этого мы отправились домой. Дома я с Котей таскали горбыли, которые привезли во двор для заколачивания окон. Пришел папа. Он рассказал, что одному из его сослуживцев пришло письмо от знакомых из Тихвина. Пишут, что туда беспрестанно прибывают люди, ушедшие пешком из Ленинграда. Таким скитальцам часто помогают шоферы, которые гоняют свои машины на фронт и обратно. Они за достаточную плату берутся доставить людей к фронтовой полосе, к такому месту, где в настоящее время более спокойно. Отсюда люди пробираются сквозь линию фронта и дальше. Около 7-40 ч. когда мы ужинали, опять завыла сирена. Мы оделись. Очень скоро начались выстрелы. Я с мамой сошли вниз. Бухали зенитки, то ближе, то дальше. Через некоторое время сошел папа. Бабушка не захотела сойти. Минут через 20 выстрелы стали быстро приближаться; послышалось сильное, жужжанье низколетящего самолета; послышался свист бомбы и затем раздался сильный взрыв. Содрогания почвы не было. Те, кто был на чердаке, говорят, что 2 раза дрогнуло, но это было, вероятно от воздушной волны. Жужжанье продолжалось еще некоторое время, потом стихло. Выстрелы еще продолжались с перерывами, но потом и они стихли. Завязали разговор. Говорили, что в Москве сейчас много спокойнее. Затемнение домов осталось, но улицы освещены. Враг далеко; о приближении самолетов всегда узнают заранее; тогда дают тревогу и тушат свет. С продуктами там тоже лучше. Карточки только на хлеб, много коммерческих магазинов, где все есть. Много овощей и фруктов. Подвоз хороший. Кроме того, в Москве оседают и те продукты, которые, из-за отсутствия подвоза, не попадают в Ленинград. Около 9 ч. тревога кончалась. Мы поднялись и вскоре легли. В 11-30 ч. я слышал глухую, отдаленную, интенсивную стрельбу зениток. Я испугался, думал, что сейчас будет тревога. Стрельба продолжалась минут 10-15. Потом все стихло. Ночью тревог не было.

Сегодня в газете «Ленинградская правда» появилось сообщение об упорных боях на Старорусском направлении. В районе населенного пункта «внезапными атаками советской пехоты, действующей в тесном взаимодействии с другими родами войск, враг был опрокинут». Уничтожен 1 батальон 30-й дивизии и 2 батальона дивизии «СС».

1 октября

С утра была сплошная облачность. Днем облака разошлись, небо безоблачное, солнце. Все утро и весь день тревог не было. Зато весь день, начиная с полдня, почти без перерыва слышались отдельные, глухие, отдаленные выстрелы зениток. Они то учащались и усиливались, то становились глуше и реже. Этот день я посвятил сколачиванию трубы для буржуйки. В 4-50 ч. завыла сирена. Мама еще не приходила, папа был дома. Но едва сирена смолкла, вошла мама. Я сошел под ворота. Тревога была совсем тихая и короткая, вдали стреляли зенитки. Бомбу на территории Мединститута сегодня, наконец зацепили, вытащили на верх, подвесили над землей и разряжают. Ходят слухи, что тот же самолет сбросил еще 3 или 4 таких тонных бомб и что все они не разорвались. Якобы они были наполнены песком. Мама сегодня была на Бородинской. Половина четвертого там внезапно началась сильная артиллеристская канонада. Ей сказали, что выходить опасно, что кругом рвутся снаряды, но та все же отправилась домой. Говорят, что вчера бомба попала в Смольный и не разорвалась. Вечером 7-45 ч., когда мы ужинали, завыла сирена. Я с мамой сразу, первыми, сошли вниз и уселись. Стали сходить и другие. Через несколько минут началась стрельба. Папа сошел. Стрельба продолжалась без перерывов то, усиливаясь, то становясь глуше. В промежутке между сильными, частыми выстрелами слышалось назойливое, шмелеобразное жужжание самолетов. Такое усиление стрельбы и возникновение жужжания самолета продолжалось очень долго и много раз (больше 10). Ближе к началу тревоги мы слышали сильный свист бомбы. Все шарахнулись в сторону. Содрогания почвы не было, взрыв был довольно далек. Дальше в одно из таких усилений стрельбы и жужжание самолета где-то над головой мы испытали два удара, один за другим. Казалось, что что-то обрушивается на нас сверху. Электрическая лампа на секунду погасла, потом снова загорелась, качаясь. От качанья лампы на лестнице запрыгали тени. Стекла лестницы зазвенели, почва содрогалась. Еще после эти 2-х ударов много раз, после временного затишья снова и снова стрельба усиливалась и жужжание самолета. Тревога длилась уже больше 2-х часов. В последний раз самолет жужжал над нашей головой очень долго (вероятно минут 10). Зенитки не стреляли и в этой зловещей тишине в течение 10 минут, ни на секунду не ослабевая, слышалось жужжание. Потом все стихло. Тревога кончилась в 10-20 ч. Мы поднялись наверх. Пришел Котя, сегодня он получил «боевое крещение». Он рассказывал. В начале тревоги была пущена ракета, где-то по направлению за садиком и казармами. После этого сразу началась бомбежка. Ближе к началу тревоги вдруг весь чердак осветился. Свет исходил из соседнего дома, куда попала зажигательная бомба. Они оглянулись, чтобы посмотреть, не упала ли бомба к ним, и увидели ее на земле примерно над квартирой Самера. Бомба была длинной в 20-25 см., цилиндрической формы и диаметром 6-7 см. Стабилизатор бомбы оторвался и застрял в крышке. Забелин, который был в больших, неудобных защитных перчатках, стянул перчатки и голыми руками схватил бомбу и бросил в бочку с водой. Из бомбы посыпались частицы расплавленного металла. Остальные стали их засыпать песком. Потом бомбу вытащили и Забелин взял ее себе на память. Когда они тушили бомбу весь двор и вся улица были ярко освещены. Вероятно, вокруг попадало много зажигательных бомб. Пожар вспыхнул в небольшом доме, который выходил на Некрасову и на рынок где был пикет. С чердака были видны снопы искр. Потом пожар потушили. Ночью тревог не было. Зато всю ночь интенсивно и глухо стреляли. В эту ночь во время бомбежки стояла летняя погода. Была яркая лунная ночь, весь город был освещен, и в тоже время на темном небе, сплошь усыпанном звездами, располагались темные, с посеребренными луной краями, облака. Когда мы с папой вышли после тревоги, все небо было затянуто мутной, светловатой пеленой.

2 октября

Утром было облачно. Днем ясно, солнечно. Тревог весь день не было. Зато с самого утра слышна была интенсивная, глухая, но довольно сильная стрельба. Порой это были, по видимому зенитки, и слышалось жужжание самолета. Стрельба продолжалась весь день до самой ночи. Котя узнал, что вчера одна фугасная бомба попала на улицу напротив Института Металлов. В низких двухэтажных казармах, выходящих на это место, выбиты стекла и в одном месте обрушилось часть здания. К счастью, в казармах никого, кроме 2-х солдат, которые спаслись, не было. Вторая фугасная бомба, по словам военных, упала во внутреннюю часть казармы по улице Радищева (дом 39). Говорят, что вчера же попала бомба в поликлинику на Боровой. Котя слышал, что военные говорили, что, когда 22 сентября, на Радищева загорелась машина, они скрыли истинную причину пожара: это был не осколок, а осколочная бомба, которая попала в бак автомобиля. В последнее время стали бросать осколочные бомбы. От такой бомбы, говорят, сброшенной с самолета, неожиданно вынырнувшего из-за облаков уже после отбоя, погибли все, кто стоял в очереди где-то на Старо-Невском. Говорят, что в связи с наступлением Кулика из Бологово и Старой Руссе в тыл немцам, последние вынуждены были отойти от Московской линии. Но они все еще держаться в Павловске, что видно из статьи в «Ленинградской правде» от 2 октября. Где про «дворец, курзал, Розовый павильон, парк, где по выходным днем тысячи ленинградцев собирались на лужайках, возле прудов, гуляли по аллеям» и с окраины которого «немцы видят в дали дымящиеся трубы Ленинграда» говорится о месте «где хозяйничают фашистские звери». Знакомый Коти говорит, что теперь положение Ленинграда значительно улучшилось. 30 сентября немцы взяли Полтаву. Одесса держится уже 52 дня. Бомбу с Мединститута вытащили, разрядили (она оказалась наполненной вовсе не песком, взрывчатым веществом) и увезли. Вечером мы пребывали в тягостном и ужасном ожидании тревоги, прислушивались к каждому шороху. Пробило 10 ч., все было спокойно. Небо было покрыто густыми облаками. В 10-30 ч. мы легли. Ночь прошла спокойно.

3 октября

Утром облачно. Временами стрельба. В остальное время тихо. Узнали, что керосина дают лишь пол литра. В 11-35 ч. до 12-25 ч. тревога. Я был в подворотне. Мы слышали низкий гул летящих самолетов и над нашей головой что-то засвистело. Бала ли это бомба или самолет – не знаю. Взрыва не заметили. Слышалась стрельба. Днем небо расчистилось. Я был в подворотне. Тревога кончилась 6-45 ч. Небо совершенно ясно и прозрачно. Взошла полная, яркая луна. В 7-40 ч. – когда мы ужинали, завыла сирена. Я с мамой сошли, потом сошел и папа. Царила зловещая тишина, в которой через примерно равные промежутки времени в 10-15 минут возникало жужжание самолета, и слышался свист, шум падения и содрогания почвы от одной, двух или трех бомб. Минуты через 3 все стихло, опять наступила тишина, даже почти непрерываемая зенитками. Мы слышали больше 10-ти звуков падения бомб. Тревога длилась с 3-05 ч. и кончалась в 10-45 ч. Часы в столовой встали на одном из сильных содроганий почвы, в 9-50 ч. Пришел Котя, он говорил, что весь военный городок был одно время залит ослепительно ярким светом. На крышу соседнего дома упала туча листовок, но к нам ни одна не попала. Кроме рассыпанных листовок на дом 32 упал целый ящик с листовками. Мы легли. В 1-20 ч. нас разбудила сирена. Мы с мамой сошли и сидели вместе с Лошаковыми. Тревога была совсем тихая и кончилась в 2-45 ч. Едва мы поднялись на верх и я успел раздеться, как в 2 ч. я услышал жужжание самолета, и опять завыла сирена. Мы с мамой едва успели сойти, как где-то близко, свист и сотрясся воздух, съехала бомба. Тревога носила тот же характер, что и первая. Самолет возвращался 5-6 раз, и мы слышали звуки падения 10 -11 бомб. В 4-30 ч. тревога кончалась. Совершенно измученные мы поднялись и разделись. Через 10 минут я снова услышал звук самолета и в 4-40 ч. завыла сирена. Мы с мамой сошли. Было тихо. Раза два жужжал самолет, но бомб не было. В 5 ч. дали отбой. Мы взошли и опять разделись. Минут через 15, я услышал шум самолета, послышался свист падения бомбы и в 5-15 ч. завыла сирена. Мы сошли. В 5-35 ч. дали отбой. Мы поднялись и легли. Котя говорил, что с казарм снова сигнализировали, пустили ракету и осветили 5 окон. В 7-40 ч. нас разбудила сирена. Мы были так измучены, что даже не встали. Вскоре дали отбой. В 9-30 ч. – тревога. Началась стрельба, мы оделись. Тревога была тихая и мы снова легли. Больше я ничего не слышал и проснулся только в 1-30 ч. дня, когда была опять тревога. После 2-х ч. тревога кончалась. На небе ни одной тучки. Солнце.

4 октября

Утро, весь день были безоблачными. Сияло солнце. С 5-ти ч. я дежурил вместо мамы. Вчера на чердаке видел, как были сброшены бомбы в водокачку. Около водокачки почти одновременно взметнулись 3 черных столба дыма, и всю водокачку заволокло дымом. Когда он рассеялся, то водокачка оказалось совсем целой. Вчера бомба попала на 10-ую Советскую, разрушив вместо школьного здания с зенитками на верху угол жилого дома. Говорят, что за последние бомбежки в Таврическом саду попало 16 бомб. Говорят, что в дом на Проезде, который мы ходили смотреть, попало вчера еще 3 бомбы и что он совсем разрушен. Настал вечер. На небе ни тучки. Яркая, полная луна взошла уже около 7-ми ч. Пришла Мария Андреевна. Едва я успел поужинать, как в 7-30 ч. завыла сирена. Мы с мамой сошли вниз. Тревога была спокойная. Несколько раз жужжал самолет, но бомб не было. Внизу сидели Лошаковы и время пролетело за разговорами. В 8-30 ч. дали отбой. Мы взошли, но не успели даже согреть воды для чая, как в 8-40 ч. завыла сирена. Мы сошли. Жужжал самолет и в самом начале мы слышали шум бомбы. Остальная часть тревоги прошла спокойно, хотя временами над головой шумел самолет. Внизу сидели Лошаковы и Микешина. В 10-30 ч. дали отбой. Мы взошли еще до отбоя, и пили чай. Через 20 минут после отбоя опять завыла сирена. Мы сошли. Внизу ни Лошаковых ни Микешиной не было. Было тихо. В 11-50 ч. дали отбой. Мы взошли и легли. Я еще не успел задремать, как в 12-30 ч. послышался шум самолета, свист бомбы и затем завыла сирена. Мы оделись и сошли. Внизу никого, кроме молодого человека со стулом не было. Было тихо. Жужжал самолет. Около 1-30 ч. мы взошли. Отбоя не было. Мама прилегла, а я сел на кровать. Слышалось назойливое жужжание самолета. После 2-х ч. дали отбой. Я сквозь дремоту снял пальто и лег. Заснул. В 7 ч. меня разбудила сирена. Началась стрельба, мы сошли. Было светло и холодно. Стрельба стихла, мы поднялись. Вскоре дали отбой. Залетали наши самолеты. Мы разделись и легли. Я заснул и проснулся лишь около 12-30 ч. Было облачно, но местами проглядывало голубое небо. После 7-ми ч. была очень сильная стрельба, но я ничего не слышал.

5 октября

Воскресенье. Утро было облачно. Было тихо. В середине дня, около 2-х ч. вдруг интенсивно и сильно начали стрелять зенитки. Послышался шум самолета. Стреляли очень близко и сильно. Через несколько минут дали тревогу. Стихло. Я прошел в подворотню через 7-ой номер. Тревога была спокойная, хотя временами постреливали, и жужжал самолет. Вчера, когда мы сидели во время ночной тревоги внизу, Микешина рассказывала, что сюда из Москвы приехало какое-то компетентное лицо(чуть не ли нарком РСФСР). Это лицо заявило, что то, что было в Москве это шутка по сравнению с тем, что в Ленинграде. Лицо удивилось спокойствию, с которым ленинградцы переносят бомбежку. В Москве, мол, люди почти и на улицы не ходят, а те, кого заставляет необходимость, только пробегают. К вечеру было облачно. Было тихо. Около 11-ти ч. мы легли. В 1-15 ч. нас разбудила тревога. Мы сошли. Облака разошлись, яркая луна. Жужжал самолет. Отбой. Через несколько минут зажужжал самолет. Сирена. Мы сошли. Слышали свист бомбы. Стало тихо. Поднялись. Мама прилегла, я сел на кровать. Отбой. Легли. Сирена. Я задремал. Проснулся около 9-ти ч.

6 октября

Утром было облачно. В 10-45 ч. была тревога. Я был в подворотне. Там говорили, что вчера днем сбросили 4 бомбы: попали в Финляндский вокзал, в Тучков мост, в дом на Загородном ( второй дом по правую сторону от площади Нахимсона). О положении Ленинграда говорят следующее: Подошла армия сибиряков. Она очистила Мгу и после ожесточенных боев между Поповкой и Тосно очистила Московскую линию. Немцы отошли на восток, но продолжают удерживаться в Павловске и Стрельне. Русские зашли к ним в тыл в районе Старой Руссы и Батецкой. Задача русских: постепенно сжимая кольцо, подавить окруженные части. Немцы стремятся, прорвав фронт Ленинграда, ударить в тыл русской армии на Карельском перешейке и разбив их, соединиться с наступающими из Финляндии. Силы немцев под Ленинградом числится в 13 пехотных дивизий, в 5 танковых дивизий, в 3 моторизованных дивизии. Во время ночных налетов наши самолеты никогда не появлялись над городом. Зенитки также бьют очень редко. Впечатление такое, что немецкие самолеты чувствуют себя совершенными хозяевами на Ленинградском небе. Это объясняется двояко: одни говорят, что это происходит, потому что у нас очень мало самолетов. Другие говорят, что наоборот, потому они ночью вовсе не поднимается наша авиация в полном разгаре и наши ночные истребители еженощно встречают врага на подступах к Ленинграду, что немецкие самолеты бывают в количестве 400-600 штук, но в результате упорного сопротивления наших истребителей к городу прорываются всего штук 20-30. В городе же истребители не вступают в бой с врагом, так как даже в случае удачного сбития самолета, самолет, падающий с запасом бомб, будет еще опаснее, чем отдельная падающая бомба. Вчера Котя получил повестку на трудовые работы в черте города. После долгих хлопотав ему, удалось сегодня к 6 часам освободиться по болезни. Сегодня вечером приходила Ира, ездившая сегодня днем в первый раз на работы, чтобы поделиться впечатлениями. Она рассказывает: место работы вблизи Кировского завода (в районе улицы Стачек и Чугунного переулка). Трамваи ходят лишь до Нарвских ворот. Дальше высятся баррикады, через которые пропускают лишь по пропускам. В частности большая баррикада, по рассказам Евгении Васильевны около поликлиники Маркса, сделана с рельс и радиаторов парового отопления, залитых цементом. Вокруг через дом разрушения от снарядов. Жителей не осталось вовсе. Снаряды ежеминутно со свистом проносятся над головой и разрываются совсем невдалеке. Где-то поблизости стреляют наши орудия, причем от каждого выстрела такое содрогание и звук что из окон домов сыплется стекла. Люди ломами разламывают деревянные постройки и дома, расчищая место для траншей для нашей артиллерии. Кормят хорошо. Вчера в жилом районе упал сбитый советский аэроплан. Вечером небо было покрыто облаками. В 7-30 ч. когда мы ужинали, тревога. Я с мамой сошли. На лестнице не было света (перерасход). Принесли фонарь. Мы сидели с Лошаковыми у лампы. Было тихо. Разговаривали. В 9-45 ч. отбой. Около 10-ти ч. – тревога. Мы сошли, было тихо. В 10-50 ч. отбой. Мы легли. Ночь прошла спокойно.

7 октября

С утра было облачно, потом облака разошлись, стало ясно. К вечеру на небе не было ни одной тучки. Днем пришел М. И.. Около 2-х ч. была тревога. Она была недлинная и тихая. После М.И. пришел знакомый Коти. Вечером я дежурил. В 7-30 ч. после ужина завыла сирена. Мы с мамой сошли и сидели при свете фонаря. Было тихо. Сошли Лошаковы и мы все вместе сидели у лампы. Пока мы сидели, разговаривали, временами слышались выстрелы, жужжание и один раз был свист бомбы. Около 10-ти ч. стало тихо. Мы взошли. Однако минут через 10 опять начались выстрелы и жужжание. Мы сошли. Сошли и Лошаковы и опять сидели и разговаривали. В 12-ом ч. мы опять взошли, но потом опять началась стрельба и мы опять сошли. Внизу никого не было. Стихло и мы поднялись. Дома прилегли на кровати. В 1-35 ч. дали отбой. Тревога длилась 6 ч. 5 мин. Мы разделись и легли. Сквозь сон я слышал стрельбу. Ночь прошла спокойно. Я проснулся в 11-30 ч. Небо было все затянуто беспросветной серой пеленой. Московская линия очищена, наверное – об этом знают мамины железнодорожники, но по ней пускают только военные поезда.

Папа слышал, что наше наступление развертывается в районе Великих Лук.

8 октября

С утра было облачно. Барометр пошел резко вниз. Днем не было ни одной тревоги. Пришла тетя Надя: у нее разбиты окна. К вечеру тучи еще больше сгустили, стал накрапывать дождь. Было тихо, мы легли. Пошел ливень и барабанит по крыше. В 5-30 ч. нас разбудила сирена, жужжал самолет и слышалась стрельба. Мы сошли. Стрельба продолжалась долго и упорно, жужжал самолет. Потом послышался звук нашего самолета, и наши самолеты залетали по небу. В 6-30 ч. дали отбой. Я вышел на балкон. С часу ночи небо прояснилось, и теперь было совершенно безоблачно. Глубоко в середине бледно-синего неба серебрился месяц. Заря уже занялась, мы легли.

P.S. Два дня назад, достоверное лицо говорило папе, что под Смоленском окружены немецкие части «СС». Сегодня же появилось Вяземское и Брянское направления.

9 октября

Утром и днем было ясно, солнечно. Днем около 11-ти ч. была тревога, тихая и недлинная. Я завтракал. С 5-ти ч. я дежурил. В 5-30 ч. началась тревога. Я сидел в конторке. Было тихо. Вечером пришла Мария Андреевна. Было совсем ясно. В 7-30 ч. – сирена. Мы сошли. Несколько раз жужжал самолет, и слышалась сильная стрельба. Мы сидели с Лошаковыми. На лестнице был свист. В 10 ч. дали отбой. Через 15 мин. – сирена. Мы с мамой сошли вниз. Там никого не было. Поразговаривали, взошли. Стали стрелять, опять сошли. Опять поднялись и прилегли. Я задремал и не слышал отбоя. Меня разбудили, и я разделся и лег. Сквозь дремоту я слышал стрельбу.

P.S. В газете сообщение: сдали Орел. Появилось Мелитопольское направление.

10 октября

Утром было ясно. Около 12-ти ч. была тревога. Днем появились снеговые тучи, и пошла снежная крупа. Было + 5. К вечеру было облачно. Однако в 7-30 ч. завыла сирена. Стали стрелять и мы сошли. После отбоя взошли. Мама легла. Через несколько минут опять тревога. Мы просидели наверху. Мы слышали новый звук самолета, непохожий на немецкий. Может быть ночные истребители. После отбоя около 10-ти ч. я лег. Меня разбудила сирена. Одну тревогу я проспал. Стали стрелять. Мы с мамой оделись, но не сходили. Дали отбой. Мы легли. Сквозь дремоту я опять слышал сирену. Заснул. Сегодня приходил Шура. Они достают картошку.

11 октября

Днем было облачно. Ни одной тревоги не было. К вечеру все небо было покрыто тучами. Вечер прошел спокойно. Я лег в 10-30 ч. Ровно в 11 ч. звуки Интернационала были прерваны сиреной. Я оделся, мама как же. Мы все тревогу просидели в передней. Тревога была недлинной. Было тихо. Жужжали самолеты, кто были на чердаке говорили, что сбросили очень много зажигательных бомб на Выборгской и в районе здания Н.К.В.Д., от туда предварительно взвились две ракеты. В конце тревоги опять залетали, по-видимому, наши самолеты. Едва я разделся и опять тревога. Мы оделись и сидели всю тревогу в передней. Отбой. Мы разделись. Сирена. Я оделся и читал в передней. Отбой. Не успел лечь, как опять сирена. Я не стал вставать. Сначала сильно стреляли, потом стихло. Я заснул.

12 октября

Днем было пасмурно. Около 12-ти ч. тревога. Я был в подворотне. Туда пришла Г. Она сегодня выехала на работы, народу было очень много – воскресник. Вдруг вокруг них начали рваться снаряды со шрапнелью. Все легли. Снаряды рвались без перерыва (повестки, при приходе на работу, отбираются, а по окончании работ отдаются). Она рассказывала, что последние три дня было совсем тихо, и стреляли только наши. Орудия стоят совсем около них. Вчера побросали очень много зажигательных бомб. Одна бомба упала на пр. Чернышевского и на углу улицы Лаврова и Чернышевского (здесь возник пожар). К вечеру небо было покрыто тучами. Вечером пришла Мария Андреевна. Около 9-ти ч. мы легли. Ночь прошла совсем спокойно.

13 октября

Мы встали около 9-ти ч. и решили ехать за картошкой в Коломяги. Был ясный, солнечный день, но тревог не было. Мы доехали до Скобелевского и отправились к Антоновой. Она была дома. Оттуда мы прошли на Коломяги, за пруд и тут, проходив около 2,5 ч. мы выменяли наши 2-е бутылки на 10 кило картошки. На обратном пути мы опять зашли к Антоновой. Домой приехали в 5 часов. Папа говорил, что один знакомый ему сказал, что дня через 2 пойдут поезда по Северной дороге. Там мол немцы демонтировали около 80-ти км. дороги, а теперь осталось разминировать 7 км. Несколько дней назад давали служащим 350 гр. кондитерских изделий на месяц. Потом в тот же день, когда давали 350 гр. через 2 часа пришел приказ давать только 100 гр. Вечером была тревога в 7-30 ч., она вскоре кончалась. Мы легли и я заснул. Ночью с 12 ч. до 13-30 ч. была тревога, я ее проспал.

Вчера сдали Брянск.

14 октября

Днем погода была облачная. Утром была тревога. Я был в подворотне. Было совсем тихо. Днем я заклеивал окно, потом таскал с Котей дрова. Когда мы тащили дрова завыла сирена. Мы заперли сарай и бросились на пост, но тут вышла мама, и я остался наверху. Тревога была тихая. После обеда мы опять носили дрова. Надвинулись снеговые тучи и посыпались отдельные снежинки. Мама говорила, что она хотела проехать трамваем по улице Плеханова, но там трамваи не ходят. Ей объяснили, что вчера были сброшены бомбы в районе Максимилиановской больницы. В больницу не попали, а попали в дома на Фонарном переулке и на Подьяческой улице. Разрушили один из мостов через канал Грибоедова. Вечером тревоги не было. Мы легли. Сквозь сон я слышал сильные парные выстрелы. Но я даже не проснулся. Встал я в 10 ч. Небо было покрыто большими снеговыми тучами. Крыши были белыми от снега. Улица была тоже усеянной снежной крупой. По холодному ясному воздуху струились отдельные снежинки. Температура -1 градус.

Сегодня Клава слышала по радио, что взяли Вязьму.

15 октября

Днем было пасмурно. Тревог весь день не было. Я занимался. У мамы в техникуме говорят, что все дороги вокруг Ленинграда разобраны. Варшавская линия разобрана до самой Луги, причем увезены даже рельсы и шпалы. Рельсы идут на постройку непреступных дотов. Московская линия очищена, но с обеих сторон немцы, которые держат и под непрестанным обстрелом. Вечером пришла Мария Андреевна, а потом Герц, который рассказывал, что сегодня с 1 часу дня начался обстрел Путиловского завода. Завод горел в трех местах. Все было покрыто дымом. Работавшие добежали до Средней Рогатки, и оттуда вернулись домой. Мама узнала, что в одну из предыдущих ночей на дом Гиндиных упало 6 зажигательных бомб. Ночью тревог не было.

Сдали Мариуполь. Появилось Калининское направление. Мы начали серьезно ощущать голод. Сегодня легли без ужина. Я бегаю в ларек, пытаясь добыть бутылки.

16 октября

День был облачный. Тревог утром не было. Я все утро замазывал окно в спальне. В первой половине дня пошел дежурить. Около 2-х ч. была тревога. Она была тихая и недлинная. После конца дежурства в 3 ч. я пообедал и продолжил замазывать окно. Вечером только успела свариться картошка, и дело шло к тому, чтобы раздать каждому по 3 картошины и по несколько кусочков селедки, как в 7-30 ч. завыла сирена. Котя ушел. Мы принялись за картошку и, несмотря на то, что временами слышались сильные выстрелы и близкое жужжание, благополучно окончили скудный ужин. После этого мы одетые уселись в прихожей. Через полчаса заиграл отбой. Пришел Котя и сообщил, что на небе громадное зарево. Мы с папой пошли посмотреть. С нами спускалась и Пивоварова. На улице мы застали жуткую картину. По направлению к Митавскому переулку, между двумя рядами черных домов виднелось яркое багровое зарево, которое разливалось выше, охватывало всю западную часть неба. Небо было покрыто черными и седыми нависшими, тяжелыми тучами на которых зарево бросало зловещий багровый отсвет. Верхние этажи и крыши были освещены красноватым отблеском. В черных домах по левую сторону несколько окошек ярко светились отсветом зарева. Институт металлов и белое здание в конце нашей улицы, освещенные в упор заревом, ярко выделялись на темном фоне седых и черных тяжелых туч, которые в этом конце сгущались до того, что казались висящими над самой землей. Даже на земле было светло от отраженного домами света. От людей высыпавших кучками на улицу падала слабая тень. Говорили, что горит где-то за Моховой. Мы поднялись. После нас еще сошли мама и бабушка. Я опять сошел. Зарево бледнело. Мы поднялись и посидели некоторое время за столом. Потом мама легла, а мы продолжали сидеть. Около 10-ти ч. мы легли. Ночью проспал несколько тревог.

С фронта плохие вести: в вечернем сообщении от 15 октября говорится: « В течение ночи на 15 и 16 октября положение на Западном направлении фронта ухудшились. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборону. Наши войска оказывают врагу героическое сопротивление, нанося ему тяжелые потери, но вынуждены были на этом участке отступить». Крупная статья в « Ленинградской правде» начинается словами: « Москва в опасности…»

Из статей: « Отдельным немецким частям удалось вклиниться в нашу оборону на Калининском направлении. Бои идут на подступах к Калинину». « В районе Мариуполя наши войска отошли на новый рубеж». « В отдельных районах Брянского направления немцы продолжают наступать». «Эзель и Ханко держаться». ( « Ленинградская правда» – 16 октября.)

17октября

День был облачный. Днем тревог не было. Я весь день замазывал стекла в столовой и перерабатывал мыльный спирт. Мы узнали, что вчера сгорели американские горы и летний театр. Говорят, что в саду Госнардома расположены воинские части. Вчера плохо было в районе Обуховского моста. Вечером пришла Мария Андреевна. В 7-30 ч. завыла сирена. Мы оделись и продолжали ужинать. Тревога к 8-ми ч. кончалась. Мы посидели, потом мама и бабушка легли, около 10-ти ч. и я начал раздеваться. Только я начал мыться, как завыла сирена. Я оделся, мама и бабушка лежали. Вскоре дали отбой. Я лег, но только успел согреться, как завыла сирена. В темноте я оделся и лег одетым. Я задремал и проспал отбой. Тревога была совсем тихая. Свет в передней от прихода Коти разбудил меня. Я разделся и лег. Не успел я укрыться, как опять завыла сирена. Но уже не стал вставать, а только завернулся поплотнее в одеяло. Сначала я слышал стрельбу, потом стихло, и я заснул. Котя говорил, что в первую тревогу опять было зарево по направлению к Петроградской стороне, и в последнюю опять появилось зарево. На чердаке кто-то говорил, что 18-го октября ожидается усиленная бомбардировка города и обстрел из дальнобойных орудий.

С фронта: «Бои на всем фронте. Особенно ожесточенные на Западном направлении. Обе стороны несут тяжелые потери. Немецкие войска продолжают вводить в бой новые части».

(Сообщение информбюро.)

В передовой статье «Ленинградской правды» перепечатанной из «Московской правды» говорится: «Враг за последние дни потеснил наши войска и приблизился к подступам Москвы. Немецкие войска на одном участке прорвали нашу оборону. Таким образом, создалась непосредственная и серьезная угроза для Москвы».

18 октября

День был облачный, тревог не было. Уже несколько дней температура на один-два градуса ниже нуля. Крыши побелели, на булыжной мостовой в углублении между камнями белеет снег, но каменные плиты тротуаров еще мокрые. Небо целые дни покрыто беловато-серыми облаками. Временами по холодному ветру сеется снежная крупа. В квартире очень холодно, около 10-ти градусов. Мы весь день мерзнем, и я не согреваюсь даже в постели. С едой тоже плохо. Мне еще каждое утро и вечер дают теплую кашу и какао на воде, а маме и папе есть почти нечего. Сегодня с 11-ти ч. стали слышаться отдаленные выстрелы. Они становились постепенно громче и чаще. Отдаленная стрельба продолжалась почти весь день с небольшими перерывами. У папы в институте стрельба была гораздо громче, у них даже стекла звенели. С 5-ти ч. я дежурил вместо мамы. Потом пришла она, а в 6-30 ч. опять ее сменил я. Было уже темно. Небо было серое, беспросветное. Холодный, пронизывающий ветер мел по улице снежную крупу. Темные дома выделялись на сером, нависшем небе. Нигде ни огонька. То тут, то там бесшумно скользят тени людей. Становится все безлюднее, сумрак сгущается. Мутно белеют крыши и усыпанная снегом мостовая. В ямках ветер намел маленькие сугробы. После семи я вернулся домой. Тревоги не было. Мы посидели, почитали и легли. Сквозь сон я слышал жаркую стрельбу. Выстрелы сливались в сплошной гул и рокот. Я заснул.

С фронта: « В течение 17 октября бои на всем фронте. Особенно упорные на Западном направлении, на котором части Красной Армии отбили несколько ожесточенных атак вражеских войск. Организованная командованием Красной Армии в течении последних 8-ми дней эвакуация советских войск из Одессы закончилась в срок и в полном порядке. Войска, выполнив свою задачу в районе Одессы, были переброшены нашим морским флотом на другие участки флота».

19 октября

Воскресенье. Ночь прошла спокойно. Крыши и улица были усыпаны мягким ковром свежего снега. Небо было покрыто серыми облаками. Тревог весь день не было. Мы с мамой утром ходили по магазинам. Случайно вышли на угол Садовой и Ракова. Тут в большом каменном доме не осталось ни одного стекла. Рамы сохранились и черной пустотой глядят на улицу. Бомба попала где-то внутри, тут находились воинские части. На Невском мы встретили Гранатиху. Вечер прошел спокойно. Тревог не было. Около 10-ти ч. легли. Ночь прошла совершенно спокойно.

С фронта: «В течение 18 октября продолжались упорные бои с противником на всем фронте. Особенно ожесточенные бои шли на Западном направлении, где наши части отбили несколько атак немецко-фашистских».

Из статей: «На всех фронтах, в особенности на Западном и Южном направлениях фронта, идут кровопролитные бои. На полях сражений решается сейчас судьба нашей родины…» (передовая)

«Враг несет под Ленинградом огромные потери, но не может переступить занимаемых наших рубежей. Видя безуспешность своего наступления, фашисты прекратили атаки, стали окапываться. Инициатива перешла в наши руки. Не давая врагу покоя ни днем ни ночью, наши войска теснят его, расстраивая его планы обороны, выводя из стоя огневые средства».

Вяземское направление: «Сегодняшний день прошел в ожесточенных боях. Обе стороны понесли тяжелые потери. Наши части продолжают удерживать в своих руках основные укрепленные рубежи». «Однако на участке, где противнику удалось прорвать линию обороны, положение продолжает оставаться серьезным». «Части Красной Армии, отрезанные от своих главных сил еще в первые дни наступления немцев, ведут непрерывные бои».

20 октября

У мамы сегодня не было уроков, и мы с утра поехали к Антоновой, захватив с собой папиросы, ромовую (эссенцию) и несколько детских вещей. Когда мы приехали к Антоновой у ней сидели еще две преподавательницы. Одна из них сообщила, что есть приказ немедленно начать занятия в младших классах с 1-го по 4-ый, причем заниматься с преподавателями маленькими группами и по частным домам. Антонова проводила нас до пруда, и мы отправились дальше сами. Сначала мы зашли в общежитие совхоза. Работницы недавно получили овощи за работу, мы всех их застали за едой горячего вареного картофеля, но никто из них менять картофель не собирался. Антонова нам рассказывала, что крестьяне так обнаглели что меняют картошку на сахар не иначе как 2 кило картофеля на 1 кг. сахара. Две или три работницы спрашивали боты. Антонова нам говорила, что недавно там променяли зимнее дамское пальто на 15 кг. картошки. Оттуда мы пошли по домам. Были там, где променяли прошлый раз. В первом доме нам сказали, что мы обманули, однако обошлись с нами хорошо и нечего недолжны. Во втором сказали то же самое, а на вопрос, на что меняют картошку и молоко, ответили, картошку на продукты, а молоко на керосин. Эта поезда произвела на нас угнетающее впечатление. Об обмене с нами никто даже не заговаривал, день был серый, сырой и промозглый. Походив с час мы устали, прозябли и отправились назад к Антоновой. Та нам дала кипятку, и мы все вместе поехали в город, предварительно уговорившись завтра в 10 ч. встретиться в Жуковке, для того чтобы отправиться в Парголово попытаться выменять картошку и зайти в столовую, где, нам говорили можно было пообедать без карточек. Только мы успели доехать до дому, как минут через 15 (около 5 ч.) завыла сирена. Папа успел добежать до тревоги. Котя ушел, а мы продолжали обедать. Все время слышались выстрелы, которые то приближались, то затихали. Два раза дом содрогался от сотрясений. Тревога длилась долго(около часа). В 6 ч. был отбой. Я сидел у папы и занимался. Вечер прошел спокойно. Тревог не было. Около 10-30 ч. мы легли. Слышались отдаленные выстрелы. Я заснул.

С фронта: «В течение 19 октября на всех направлениях фронта продолжались бои. Особенно упорные бои шли на Можайском и Малоярославецком направлениях. Отбито несколько ожесточенных атак противника».

19 октября опубликовано постановление государственного комитета обороны о поручении обороны столицы на рубежах, отстоящих на 100 -120 км. Западнее Москвы Командующему Западным фронтом генералу армии Жукову, а обороны Москвы на ее подступах Начальнику гарнизона города Москвы. Сим постановлением с 20 октября в Москве вводится осадное положение.

Несколько дней назад в «Московской правде» была статья о том, что ростовчане готовятся к отпору врага. Из статьи видно, что над Ростовом летают вражеские бомбардировщики, под Ростовом происходит строительство оборонительных укреплений. Командующий Ростовским военным округом обратился к населению с призывом к отпору врага.

21 октября

Сегодня меня в 8 часов разбудила мама с тем, чтобы ехать в Парголово. Позавтракав, мы в 10-ом ч. выехали из дому. В Шувалово мы приехали около 10-30 ч. Там нас уже ждала Антонова. К нам присоединились еще две знакомые Антоновой, и мы все вместе отправились по шоссе в Парголово. Погода стояла серая, сырая и холодная. Руки зябли, холодный ветер прохватывал лицо. Поля и низины вокруг были покрыты пятнами посеревшего снега. Озеро покрылось коркой льда, запорошенного снегом. Ручьи замерзли и сквозь слой льда пробивались поблекшие травинки. Асфальтовое шоссе было мокрое. По нему бесконечным потоком, который можно было проследить до самого горизонта, брели люди с мешками, узлами, корзинками. Навстречу почти никто не попадался. Все шли вперед, молча и безостановочно шлепая ногами по мокрому блестящему асфальту. Местами люди отделялись от шоссе по запорошенным снегом дорогам, которые удалялись в стороны по низинам. Пройдя около часу, мы завидели Парголово, которое расстилалось по линии холмами. Мы поднялись наверх и побрели по главной улице. Тут было заметно некоторое оживление. Перед закрытыми и открытыми дверями лавок, магазинов и столовых стояли очереди, взад и вперед сновали люди. Но чем дальше вглубь мы уходили, тем безлюднее становилось кругом. Наконец мы вышли на опустевший перекресток, где не у кого было даже спросить дорогу. Мы увидели надпись «Кобаловская улица» и свернули направо. Тут было совсем безлюдно. Маленькие домишки с большей частью забитыми окнами выстроились вдоль широкой пустынной дороги. Нигде не было заметно признаков жизни. Все было безлюдно, неподвижно. Ни одна дверь не была открыта. Лишь временами показались шляющееся без дела кучки мальчишек. Наши спутники повернули назад. Мы с Антоновой прошли еще немного по вымершим улицам, и зашли в один домишко. Дверь была закрыта. Мы постучали, и нам отворила какая-то женщина. На вопрос, не обменяет ли на картошку, она ответила, что картошки у нее для самой не хватает, что тут все уже все выменяли, что промтоваров тут никому не надо, т.к. в Парголовском магазине продают промтовары без карточек. Мы опять вышли на дорогу, Антонова повернула назад. Мы походили еще немного и тоже повернули, пришли на вокзал и там нашли наших спутников. Перед закрытыми дверями буфета выстроилась большая и шумная очередь. Была одна овсяная похлебка. Мы не стали стоять, а посидели немного и отправились домой. Обратный путь был еще хуже. Холодный ветер прохватывал насквозь и слепил мелким, частым и холодным дождем. Ноги скользили, и так было трудно и холодно. Прошлепав по грязи и под дождем еще часа полтора, мы иззябшие и промокшие вышли к трамвайной остановке. Тут стояла толпа народа, трамвая долго не было. Минут через 15 (дело было около 2-х) пришел трамвай. Началась драка. С трудом нам удалось протиснуться в вагон. В темноте мы доехали до Ролевой, слезли и побрели пешком домой. Вечер прошел спокойно, тревог не было. Я занимался, а около 10-ти ч. лег. Ночью сквозь сон я слышал сильные выстрелы. Выстрелы продолжались всю ночь. Но я не слышал – заснул.

С фронта: «В течение 20 октября шли бои на всем фронте, особенно напряженные на Можайском, Малоярославецком и Таганрогском направлениях. На Западном фронте немецкие войска, поддержанные крупными соединениями танков, предприняли несколько ожесточенных атак на наши позиции. Наши войска атаки немцев отбили».

Из статей: Калинин взят клещами. В городе продолжаются бои. На Можайском направлении немцы бросили свои войска в наступление вдоль шоссейной дороги. Развернулось большое танковое сражение. Немцам удалось продвинуться вперед на несколько километров. Немцы понесли большие потери. На Малоярославецком направлении враг несколько раз своими танковыми и пехотными частями переходил в атаку вдоль шоссе. Атаки отбиты. В районе города Малоярославец противник осуществляет обход укреплённого рубежа и флангов, однако выйдя на указанный рубеж, двинуться дальше не смог и сдерживается нашими частями.

Отдельные наши части, находившиеся в окружении, продолжали сегодня большими группами выходить на соединение с основными силами Западного фронта.

22 октября

Я встал около 9-ти ч. Утром занимался, с 1-у до 3-х ч. дежурил у ворот, сидел и читал «Технику – молодежи». Небо было пасмурное, серое. Было холодно. Тревог весь день не было. Вечером я занимался у папы в кабинете. Вечер прошел спокойно, около 10-ти ч. я лег спать.

С фронта: «В течение 21 октября наши войска вели бои на всем фронте. Особенно напряженные бои продолжались на Можайском, Малоярославецком и Калининском направлениях. Немцы несколько раз предпринимали атаки наших позиций, бросая в бой новые части. Наши войска атаки врага отбили.

23 октября

День был облачный, серый и холодный. Мы сильно мерзнем. Недели полторы назад мама сшила мне ватник. Теперь спать теплее, а тогда я сильно мерз ночью. Но и сейчас раздеваться вечером в такой холодной комнате очень мучительно. Хлеба нам не хватает. Вчера мне бабушка сделала коржики. По утрам мне варят кашу, а остальные едят просто ломтик хлеба с кипятком, подкрашенным чаем или кофеем. Мы с мамой пьем по утрам какао. Потом я занимаюсь, все расходятся. Котя встает около 12-ти ч. и тоже уходит. Около 3-х ч. бабушка возвращается и затопляет буржуйку. Ее сделал дня четыре назад Иван Иванович. К обеду Котя всегда опаздывает. Он сильно мерзнет и жалуется на то, что пища недостаточно горяча. Наш обед состоит из супа, с капустой (бабушка почти месяц держит те 7 или 8 кочанов, которые ей принесла какая-то женщина из 17 квартиры) и 1-2 картофелинами на человека (из той картошки, которую мы привезли из Коломяг, еще осталось 5 килограмм). Но так как картошку очень берегут, то суп иногда заправляют крупой или лапшой. Бабушка дает по 2-е тарелки супа, зато больше ничего нет. Хлеба к обеду остается небольшой кусочек. Мы берем по ломтику. Около 5-ти ч. приходит мама. Я вынимаю теплый суп из духовки буржуйки и она съедает тарелку супа с остатком хлеба. На службе она получает один пустой суп-«брандахлыст». Второго она не берет, т.к. это очень невыгодно, отрезают очень много талонов. Вечером около 6-30 ч. ставится самовар и в 7 ч. пьем чай. Мы с мамой пьем опять какао. Мне дает опять кашу или коржик, а мама съедает корочки от завтрашнего хлеба, т.к. сегодняшнего к ужину уже не хватает. Папа берет хлеб в институте и приносит его, завернутым в маленький кусочек бумажки. Со службы он еще приносит в маленькой жестяной коробочке из-под жира несколько ложечек каши и за ужином съедает половину, оставляя половину на следующее утро. Когда моей каши много, мама и папе тоже перепадает несколько ложек. Так проходит день. Если тревог вечером нет, то мы ложимся рано, около 10-ти ч. Не ложится один Котя. Он долго одевается во время тревоги и потому предпочитает не ложится до 12-ти ч. Кроме того, он через день дежурит с 12-ти ч. на чердаке. Мама занята 3 дня в неделю: среду, пятницу и субботу. Сегодня она свободна. Днем она ходила по магазинам, но достать уже ничего нельзя. В 3 ч., после обеда она пошла было дежурить, но вернулась, т.к. оказалось, что Котя напутал время: ее дежурство уже прошло. В 5 ч. пришел папа и сказал, что он взял билеты в кино в 5-50 ч. на «Музыкальную Историю». Мы с ним пошли. Сначала был длинный журнал с призывом к обороне города. Потом дали « Музыкальную историю». Лента несколько раз обрывалась. Около 8-ми ч. кончился и мы вышли. На улице была переменная тьма. Когда мы выходили из зрительного зала, освещенного тусклым синим светом, то казалось, что мы идем в абсолютно черную стену. Выйдя на улицу, мы взялись за руки и побрели через лужи по камням. Сверху падали мелкие капли дождя. Мало-помалу глаза стали привыкать. Мы стали различать расплывчатые черные силуэты на немного более светлом небе, покрытом густыми тучами. Мокрый тротуар слегка отсвечивал в темноте. Медленно шагая, мы добрели до парадной. Вечер прошел спокойно. Мы посидели почитали газету и около 10-ти ч. пошли спасть.

С фронта: В течение 22 октября наши войска вели бои на всем фронте. Особенно напряженные бои шли на Можайском, Малоярославецком и Калининском направлениях. После упорных многодневных боев, в ходе которых противник потерял около 35000 убитыми и ранеными солдат и офицеров, наши войска оставили город Таганрог.