– Всем спасибо, размываемся. – Николай Васильевич вышел из операционной, снял и кинул в бак перчатки и одноразовый халат. Вымыл руки – в резиновых перчатках они потели, надел обычный халат и шапочку. Операция прошла успешно, можно перевести дух и не спеша записать её ход в операционный журнал и историю болезни.
Но едва он успел зайти в свой кабинет, как зазвонил телефон:
– Коленька, ты не забыл – сегодня вечером Лёша приведёт гостью?
– Не забыл.
– А про торт и конфеты к чаю?
– Заеду и куплю.
– Ты что, не в духе?
– Нет, всё нормально. Просто я только что из операционной, устал.
– Тогда до вечера.
Жена отключилась. Николай подосадовал про себя: ведь и в самом деле забыл. Не напомнила бы Оксана – заявился бы домой без конфет.
Он заполнил бумаги и передал их на сестринский пост. Вроде бы на сегодня всё, можно ехать домой.
Машина стояла на заднем дворе больницы, как и другие автомобили сотрудников.
Мягко заурчал мотор. Сначала в кулинарию за тортом – жена просила купить «Панчо», потом – за конфетами. Машин много, опять пробка. Но, слава богу – не Москва.
Николай нырнул в переулок, выбрался на параллельную улицу. Звали его друзья-сокурсники в Москву, да только, рассудив здраво, он отказался. Здесь он доктор известный: квартира, машина, положение. А в Москве всё придётся начинать с нуля. Только вот возраст уже не тот – всё-таки сорок четыре уже, не мальчик. В столицу же надо ехать молодым, когда есть азарт, когда нет груза ответственности за семью и полно самоуверенности, что вот ему повезёт – не как другим. Нет уж, дудки. Лучше быть первым парнем на деревне, чем последним в столице. Ездил он уже два года назад в столицу – всего-то шестьсот километров. С однокашниками повстречался, поговорили, вспомнили институтские годы. Только вот увиденным остался недоволен: ритм города другой, чужих лиц полно – из ближней заграницы. В торговых лавках – они, за рулём маршрутки – они, не говоря уж о дворниках. Нет уж, дома спокойнее: агрессии меньше, а морального комфорта больше.
Николай припарковался у дома и, захватив пакеты с продуктами, поднялся на свой четвёртый этаж. Лифт в доме был, но он привык ходить пешком – для здоровья полезней.
Оксана встретила его, как всегда, в прихожей, приняла пакеты.
– Ты бы полежал с четверть часа, а то выглядишь усталым.
– Не с танцулек пришёл, чай.
Однако, вымыв руки, он и в самом деле прилёг на диван, смежил веки. Сын сегодня девушку свою должен привести – вроде как смотрины. Жена с утра квартиру приводила в порядок – как будто комиссия приедет. Но у них и так в любой момент чисто, порядок. Потом собой занималась: парикмахерская, то-сё.
Сын незаметно вырос, сам в академию поступил, а вчера родителям объявил, что придёт с девушкой. Жена – сразу с расспросами. Только сын молчун, весь в папу. Единственно, буркнул:
– Сами увидите.
М-да, уж если враг молчун – то это враг, а если друг – то друг.
К болтунам Николай относился с предубеждением. Вся активность болтунов уходила в слова, в сотрясение воздуха, а не в дела. Но уж если сын решил познакомить родителей с девушкой, то, надо полагать, отношения у них серьёзные. Хотя, на взгляд самого Николая Васильевича, о женитьбе сыну думать рано. Двадцать лет всего, только на третий курс перешёл. Ему бы академию сначала окончить, опыта и мудрости житейской набраться, поскольку умом природа Алексея не обидела. Факультет сын выбрал сложный, физико-математический, не новомодный юридический или экономический. Этих специалистов нынче полно, переизбыток, работу найти не могут. Зато родители отпрысков довольны – престижно. А в чём престиж? На рынке половина торговцев с дипломами.
Вспомнилось, как несколько дней назад был у Николая в гостях старый институтский приятель. Как водится, немного выпили, включили ноутбук – фото посмотреть. Пришло электронное письмо с вложением. Вдвоём они бились четверть часа, но вложение открыть не могли. Подошёл сын, ткнул пальцем два раза, и вложение открылось. Николай и приятель лишь переглянулись. Ругаем молодёжь, а она хваткая пошла. Её бы подправить немного, чтобы текучая энергия в нужное русло пошла.
В прихожей хлопнула дверь – сын пришёл.
Николай поднялся, огладил ладонями лицо, чтобы снять тень усталости, и услышал, что в прихожую вышла Оксана и что оттуда уже слышен разговор.
В комнату первой вошла жена, затем незнакомая девушка, потом – сын.
– Познакомься, папа, это Аксинья.
– Николай Васильевич, – кивнул хозяин. – Да вы проходите, садитесь.
Девушка была одета скромно – люди незнакомые, и она стеснялась. Осторожно присела на краешек дивана.
Николай сразу и с удовлетворением отметил, что косметикой девушка не пользуется. Кожа на её лице была нежной, чистой и светилась изнутри. А ведь любой врач скажет, что кожа – свидетельство работы внутренних органов. Чистая кожа – здоровый человек.
Красавицей девушку назвать было нельзя, но была она, несомненно, симпатичной, и у Николая Васильевича возникло ощущение, что лицо её ему кого-то напоминает. Было что-то неуловимо знакомое в чертах её лица, повороте головы – прямо «дежавю».
– А скажите, Аксинья, мы с вами раньше не встречались?
– Нет, исключено. Леша сказал, что вы хирург, а я к врачам не обращалась никогда.
Разговор взяла в свои руки Оксана, пытаясь понять, что собой представляет девушка. Оказалось – она училась с Алексеем в одной академии, где они и познакомились.
– А откуда вы родом? – спросила жена.
– Из Сухой Балки. Есть такая станица на востоке области.
Николай Васильевич слегка насторожился: какое-то знакомое название.
– А родители ваши кто? – не унималась Оксана.
– Мама на почте работает, а папы у меня нет. Вернее, он есть, но я его никогда не видела, а мама не говорит ничего.
– Мам, ну что ты допрос с пристрастием устроила? – не выдержал Алексей. – Давайте хотя бы чаю попьём.
Жена поднялась, прошла на кухню, зазвенела посудой.
– Маму как зовут? – спросил Николай Васильевич.
– Наталья.
И тут Николая Васильевича как обухом по голове ударило. Сухая Балка, Наталья – как же он мог забыть?!
Давно уже, дай бог памяти – лет двадцать тому назад, был он в этой Сухой Балке в командировке. Уже институт окончил, женат был. Тамошний хирург на повышение квалификации уехал, на три месяца, вот его и откомандировали.
– Обомнёшься, с сельской медициной поближе познакомишься, опыт бесценный приобретёшь, – напутствовал тогда его, ещё молодого врача, заведующий райздравотделом. – Станица отдалённая, там каждый врач за пятерых работает. Это в городе в восемь на службу пришёл, в два ушёл, и никто не спросит, сколько ты человек принял. А там – до упора, пока все не закончатся. Специалистов узких нет: ты и акушер-гинеколог, и терапевт, и педиатр – вот и вся больничка. Сам начинал в такой же. Ну, успехов.
Скучать Николаю и в самом деле не пришлось. Утром амбулаторный приём, потом – обход стационарных пациентов в участковой больнице. К счастью, тяжёлых больных не было. Аппендэктомии, грыжесечения, абсцессы – всё то, что можно было сделать в одиночку и без наркоза, под местным обезболиванием новокаином. Анестезиолога, как и аппаратуры, в больничке не было – по штату не положено. Да и были бы штаты – в сельскую глубинку молодых специалистов калачом не заманишь. Так ведь и калача тоже не было: зарплата мизерная, квартира – перспектива настолько отдалённая, что её и в бинокль не видно. А главное – в профессиональном плане расти невозможно. Для женщины главное в жизни – замужество, семья. А для мужчины – самореализация, своё дело в жизни. Выбрав профессию по душе, мужчина стремится достичь в ней высот. В сельской же больнице для хирурга – тупик. Как за серьёзные операции – за ту же язву желудка браться, если наркоз невозможен?
Молодые медсестрички в больнице сначала глазки строить начали, кокетничать. Однако, узрев обручальное кольцо на пальце, к молодому доктору остыли.
Кольцо Николай надевал только после работы, врачам оперирующих специальностей носить на службе кольца, перстни запрещено – как, впрочем, и оперировать, если на руках есть царапины или ссадины.
Жил он в небольшой комнатушке, снятой для него с помощью сельсовета в бревенчатом доме бабки Анны. И всё бы хорошо, да только к бабульке внучка приехала после техникума связи, Наталья. Глазки строила, юбчонки короткие надевала, кокетничала напропалую. Понятное дело – молодая, внимания мужского хочется. А перед кем кокетничать, если молодых ребят в селе не осталось? Кто пограмотнее да сам учиться хотел, того родители в город отправили. В селе остались вечно полупьяные, девчонкам и посмотреть не на кого.
В общем – соблазнила Наталья Николая. Он стойко продержался месяц, но потом природа взяла своё. Да и как удержаться, когда улыбка белозубая, грудки без лифчика под тонким сарафаном подрагивают, аж соски выделяются… Согрешил Николай – первый и последний раз после женитьбы. Молодой, здоровый парень, оголодал без женской ласки. Это ведь только в таком возрасте головка попервее головы.
Через неделю после грехопадения командировка закончилась, и он уехал. А через месяц и вообще забыл о происшедшем. В городе сразу дела навалились, а потом и жена любимая обрадовала – задержка у неё. А когда ребёнок – Алёшка – родился, так и вовсе закрутился. На двух работах официально работал, да ещё дежурствами подрабатывал. Домой приходил помыться, поесть, да и то не каждый день.
Денег не хватало, приходилось пахать. Жена не работала, а ребёнку то кроватку, то коляску… Пелёнки, распашонки, ползунки – и так почти десять лет. Потом они в областной центр перебрались, через два года правдами-неправдами однокомнатную квартиру получили в хрущёвке, чему рады были несказанно. Но работать он меньше не стал – приватизация квартир пошла.
Накопили деньги, жильё расширить. Квартирку свою маломерную продали, добавили и въехали в трёхкомнатную – все ресурсы квартира забрала. А потом, как и у всех людей, – ремонт, новая обстановка… И всё требовало денег.
Да и не в девушке даже дело. Если сын всерьёз влюбился и хочет жениться, то это просто невозможно. По всему выходит – они брат и сестра, пусть и не родные по матери. В таких случаях очень часты генетические заболевания, и ребёночек может родиться дефектным.
Всё это пронеслось в голове Николая за секунды. Настроение ухудшилось сразу, хотя он пытался вида не подавать. А в душе – смятение, растерянность. Что делать? Поговорить с Алексеем, чтобы прекратил отношения с Аксиньей? Доводы серьёзными быть должны, иначе сын не послушается. Посоветоваться с женой? Это скандал! И с друзьями не поговоришь, стыдно вывалить перед ними грехи молодости, как грязное исподнее выворачивать.
– Коленька, ты что задумался? – заметила его изменившееся настроение жена.
– Так, о работе мысли.
– Выкинь из головы работу, давайте чай пить.
За тяжкими мыслями Николай даже не заметил, как жена собрала на стол.
Они выпили чаю с конфетами и тортом, поболтали немного об академии, о жизни, а потом сын со своей девушкой пошли к нему в комнату.
Оксана убирала со стола и мыла посуду. А на Николая вновь навалились тяжкие мысли. Что делать? Как выкрутиться из ситуации с наименьшими потерями? Уж он-то видел, какими влюблёнными глазами смотрел Лёшка на Аксинью. Имечко у неё прямо старинное, казачье – мода сейчас пошла на старину.
А может, зря он себя корит? В том, что девушка похожа на Наталью, сомнений нет. Только вот вопрос: его ли она дочь? Надо съездить в Сухую Балку, найти Наталью и поговорить с ней. Если дочь не его, все проблемы отпадут. И, решив так, он вдруг неожиданно для себя успокоился. Чего раньше времени себя изводить? Однако ночью он всё равно спал неспокойно, мучили кошмары.
На следующий день на работе он просмотрел рабочий календарь. Вроде бы пятница получалась свободной, день не операционный, совещаний и комиссий не предвидится. Пошёл к начмеду – так по старинке медики называли заместителя главного врача по лечебной части – отпроситься на денёк.
– А зачем тебе?
– По личным делам, Петрович.
– Ну и ехал бы в субботу.
– Позарез нужно.
– Ладно, езжай, – вздохнул начмед.
Когда завотделением на месте, все ЧП решаются быстро, поэтому отпустил его начмед неохотно. А Николай едва дождался пятницы и сразу рванул из города.
Ехал он быстро – снедало нетерпение. Вот и знакомый поворот с трассы на Сухую Балку. Как давно он здесь не был!
Вот и станица. Дорога всё такая же разбитая, дома всё те же. Ощущение, что ничего не изменилось, только деревья стали ещё выше.
Спросив у прохожего, где находится здание почты, он подъехал к нему. Постоял немного у машины – всё-таки волновался, потом слегка успокоился и зашёл внутрь.
В обшарпанном помещении, давно просившем ремонта, пахло сургучом. И ни одного посетителя, что Николая обрадовало; впрочем – сотрудников тоже не было видно.
Николай кашлянул, привлекая к себе внимание.
Из задней комнаты, в открытую дверь которой были видны стеллажи с посылками, вышла женщина в синем халате. Николай её сразу узнал. Постарела, морщинки вокруг глаз появились, а вот фигура осталась почти такой же, какой была в юности, не изменилась.
Наталья глянула мельком:
– Что вы…
И застыла:
– Ты??
Она узнала его сразу, хотя прошло уже столько лет.
– Я. Узнала?
– Как не узнать… Тебя каким ветром сюда занесло?
– К тебе специально приехал.
– Ну да, ты же теперь в городе живёшь. Слышала я.
– А ты на почте, как и прежде, – полуутвердительно сказал Николай.
– Видно, судьба такая, – эхом откликнулась она.
– Замуж вышла?
– Одна мыкаюсь. Подкатывались тут разные, да всё рвань одна.
– А я слышал – дочь у тебя.
– Не обманули люди, есть дочь.
Николай помялся. В лоб спросить про отца ребёнка? Решился всё-таки – за тем и приехал.
– А кто отец?
– С трёх раз догадаешься? Ты и есть!
У Николая рухнули последние надежды, как холодной водой из ушата окатили.
– А что же не сообщила? Фамилию знаешь, где живу и работаю – тоже.
– Что бы изменилось? Ты ведь женат был. Или алименты платил бы?
– Ну, всё-таки мой ребёнок, – получилось не очень внятно: губы не слушались, Николай волновался. Потом собрался, взял себя в руки.
– А почему не предохранялась, аборт не сделала, в конце концов?
– Дурочкой была, не понимала, чем такие игры закончиться могут. А когда тошнить начало, аборт делать было уже поздно. Да ты зачем приехал-то?
– О дочери узнал, видел её. Только ей не сказал ничего. Она не знает, что я в Сухую Балку поехал.
– Вот пусть и не узнает. Одна я её вырастила, моя она.
В помещение почты зашла бабулька и долго выбирала конверты и открытки. Николай отошёл в сторону. Но, дотошно рассмотрев каждую открытку, бабулька ушла, так ничего и не купив.
– На тебя дочь похожа, как ты в молодости.
– Я и сейчас ещё ничего, мужики заглядываются – только всё не те. Так ты зачем приехал? Только за дочь узнать?
– Разве это мелочь? Но тут и другая проблема.
– Ой, мне только твоих проблем не хватает! От своих голова пухнет…
– Да нет, эта проблема нас обоих коснуться может. Сын у меня есть, Лёша. Так вот, встречается он с Аксиньей – и вроде как серьёзно. На днях приводил её знакомиться.
У Натальи глаза стали с пятирублёвую монету.
– Ой, да как же это?
– А вот так! Представляешь, они брат и сестра. Да, по матери они неродные, но отец у них один – я!
– Ничего себе поворот! Как в индийском кино! Я думала, так в жизни не бывает.
– Я сам так думал. Что делать-то теперь?
– Да, говорила мне Аксинья, что встречается в городе с каким-то мальчиком, что нравится он ей. Но я и подумать не могла, что это твой сын.
– Надо как-то тебе поговорить с ней, убедить перестать встречаться с Алексеем.
– И что я ей скажу? Что она и твой сын – родственники?
– М-да…
Николай задумался. В воздухе повисла неловкая тишина. Оба мучительно пытались найти хоть какой-то выход.
– А может, дочь не моя? – решился Николай.
– Ты что думаешь – что я шлюха? Да как ты подумать мог? Дура была, в тебя втрескалась. – Наталья всплакнула.
– Прости, не хотел я тебя обидеть. Но выяснить до конца надо.
– Выяснил? А теперь катись отсюда!
– Да пойми же ты – не обо мне речь! О моём сыне, о дочери твоей – то есть о нашей!
– Ага, о дочери вспомнил! А раньше-то что?
– Я о твоей беременности не знал. И если бы сын Аксинью к нам не привёл, не узнал бы никогда.
– Вот все вы, мужики, такие. Нашкодил – и в кусты.
– Шкодил не я один – оба. Но вот теперь-то что делать? Если будем выяснять отношения, скандалить, ситуацию это не исправит.
– Попробую я с Аксиньей поговорить. Но о сыне твоём говорить ничего не буду. Скажу, что сначала учёбу закончить надо, а потом о замужестве думать. Но не знаю. Она у меня девочка самостоятельная и если уж решила чего – не отговоришь. Ладно, ты-то как?
– Семья, сын, работаю.
– Жена-то хорошая попалась? – с какой-то ревностью в голосе спросила Наталья.
– Доволен. Давай-ка телефонами обменяемся, – Николай протянул Наталье свою визитку. Та повертела в руке, прочла:
– О, уже заведующий отделением!
– Пора! Сорок четыре года уже, не мальчик.
Николай записал номер мобильного телефона Натальи и линейный – почтового отделения. Теперь придётся держать связь. От города до Сухой Балки немногим больше двухсот километров, каждый день не наездишься.
Попрощался Николай сухо, по-деловому. Вроде Наталья мать его дочери, а чувств нет никаких. Впрочем, и не было никогда. Физическое влечение – да, это было! Но не любовь. Однако за сиюминутные слабости платить надо. И ладно бы – собой, а то ведь на детях может аукнуться.
Назад он ехал уже спокойно. А чего гнать? Что хотел, то выяснил.
Но, уже отмахав половину пути, он вдруг вспомнил, что не отдал Наталье деньги, предназначавшиеся дочери. Не зажилил, не пожалел – на самом деле забыл. Вот балбес! Видел ведь, что Аксинья одета скромно, что тяжело матери тянуть девчонку на более чем скромную зарплату, помочь хотел. Ладно, что-то можно придумать: или Аксинье отдать, или, что ещё лучше, – самой Наталье по почте переслать, не в пустыне живём.
Вернувшись в город, он успел ещё в отделение своё заскочить, переговорить с ординатором и бегло просмотреть истории болезней пациентов, или, как говорили в старину доктора, – «скорбные листы». Поймал себя на мысли, что всё делал на автомате, как-то отстранённо. Из головы не шли Наталья, Аксинья, сын. Вот ведь узелок завязался! И не гордиев, не разрубишь. Детей в этой ситуации жалко. Они-то ни в чём не виноваты, а если любят друг друга – вообще беда.
Дома, за столом, молчал. Жена, обратив внимание, спросила:
– Ты что какой-то не такой сегодня? Молчишь, невесел. Неприятности?
– Неурядицы. Полагаю – справлюсь.
Жена хлопотала на кухне, а Николай исподволь её рассматривал, сравнивая с Натальей. Оксана ухоженна, следит за собой: причёска, маникюр, макияж, костюм домашний не из дешёвых. И фигура после родов не расплылась, двигается легко.
Николай прошёл в гостиную, сел на диван и задумался. Если жена узнает, будет скандал вселенских масштабов. Скандал-то можно пережить, грех его давний. Но вот как с детьми ситуацию разрешить? Одна надежда на Наталью. Должна же дочка мать послушать?
За неделю извёлся весь. С сыном пытался поговорить наедине, мол – рано тебе о женитьбе думать, учёбу закончить надо, на ноги встать.
– Пап, ну что ты заладил? Мне Аксинья нравится – даже очень. Мы просто родственные души.
Николай Васильевич при этих словах даже вздрогнул. Родственные – это слишком точно!
– Но я пока жениться не хочу. Сам понимаю, шаг серьёзный. Вот учёбу закончу, работать пойду… Ты же сам учил меня – мужчина должен содержать семью. А сидеть на твоей шее я не собираюсь.
Сын понял Николая неправильно, решил, что отец не желает содержать будущую семью сына. Да разве о том речь? Он был бы не против помощи – сейчас без этого молодой семье на ноги не встать, слишком дорого стоит жильё, мебель. А ещё слишком свежи в памяти его молодые годы, когда он пахал как проклятый. Такой судьбы сыну он не хотел. В принципе – сильных духом трудности закаляют, а слабых – ломают, естественный отбор. Но проблема не в этом, в другом – сын не хотел отступаться от Аксиньи. Или сказать ему прямо? Но для парня это будет настоящий шок.
В пятницу, уже закончив работу, он позвонил Наталье:
– Здравствуй, Наталья.
– Здравствуй, Николай.
– Узнала, стало быть. С дочерью говорила?
– Был разговор. Упёрлась она, говорит – люблю без памяти, не отступлюсь. Я уж к ней и так, и эдак. Толкует: «Подожду, пока учёбу закончу». Сын-то твой тоже академию намерен закончить сперва, а уж потом жениться – разговаривали они меж собой.
– М-да… Я тоже с Лёшей беседовал. И тоже талдычит: «Не тороплюсь, вот академию закончу…» Вот дела! Ты-то сама как?
– Дом, работа – ничего нового.
– Деньги я забыл тебе отдать, когда в Сухой Балке был. Давай почтовым переводом пошлю?
– Зачем? Я не просила!
– Наталья, ты гордыню смири. Тебе тяжело на мизерную зарплату девочку тянуть.
– Жили же до этого как-то, выкручивались.
– Вот именно – как-то. Знаешь, как девушки в вузах одеваются? А твоя одета скромно. Она не заморачивается по этому поводу, но я же чувствую. Платье ей купишь, сапожки.
– Откупиться решил? – Чувствовалось, что Наталья усмехнулась.
– Не тебе деньги – дочери. Она-то в чём виновата? Так я пошлю сегодня, сама на почте и получишь.
– Лишние деньги завелись?
– Лишних денег не бывает, все поˆтом заработаны. Я не олигарх. Но коли получилось так, девочку приодеть надо, чтобы не чувствовала она себя гадким утёнком на фоне других. Ты думаешь, если она молчит, ничего не говорит тебе – так всем довольна? Перевод получишь! До свиданья!
Николай Васильевич заехал на почту, заполнил бланк и отослал деньги. На пару хороших платьев и сапожки к зиме вполне хватит. Аксинья девочка молодая, ей одеться модно хочется. Когда у женщины фигура хорошая и одета хорошо, она чувствует себя уверенно в любой ситуации.
Отослав деньги, Николай почувствовал некоторое облегчение – моральное удовлетворение даже.
Прошла неделя. На работе Николай Васильевич отвлекался от мыслей, но дома его терзали душевные муки. Угнетала ситуация, и вот ведь что плохо – посоветоваться ни с кем нельзя, а главное – с женой. Были у него двое друзей закадычных, ещё с института. Друзей ведь по молодости заводят, а чем старше становишься, тем труднее с человеком подружиться – слишком сложно притереться к человеку. Приятели были – всё больше деловые знакомые, а вот друзей – двое. Но и им полностью не откроешься. Вроде делились радостями и бедами, а всё равно каждый до дна не открывался. Кому охота неприятные или постыдные детали личной жизни делать достоянием другого человека? Может, у женщин оно и не так. Они всплакнут, с подругами поделятся – на душе легче. Только подруги чаще советы дают никчёмные. А многие в душе ещё и радуются – не беде подруги, а тому, что не с ней самой такое приключилось.
После тяжких раздумий решился Николай Васильевич на некоторую авантюру. Не был бы врачом – не догадался бы, не стал бы затевать. А надумал он сделать генетический анализ сына и Аксиньи – тем более что приятелем его был заведующий этой самой генетической лабораторией. Анализы там делались по большей части в интересах беременных женщин – нет ли генетических сбоев у плода, да изредка – для установления отцовства, ежели папаша сомневался, что ребёнок его. Николай же хотел проверить, насколько могут совпасть или не совпасть гены у детей. Хотя отец и один – он сам, но матери всё-таки разные. Может, всё ещё не так страшно? Вот только как реально выполнить задуманное? Не подойдёшь ведь так просто к сыну: «Лёш, сдай анализ крови». Сразу вопросы возникнут – для чего, зачем. Ходить по врачам и сдавать анализы Лёша, как и все его сверстники, не любил. В его возрасте молодым людям кажется, что здоровье неиссякаемо и что болезни могут коснуться любого, но только не его. Потому они то истязают себя бодибилдингом, то делают дурацкий пирсинг или татуаж, впадая потом в панику, потому что вдруг выявляется гепатит.
Николай Васильевич, как профессионал своего дела, видел жизнь несколько однобоко, с медицинской стороны. Пожалуй, так парикмахер оценивает волосы случайной попутчицы в маршрутке или гаишник смотрит на проезжающий автомобиль. Хотим мы того или нет, а профессия, которой отдано два десятка лет, накладывает на человека свой отпечаток.
Уж кстати или нет, но Лёшка засопливел, затемпературил, загрипповал.
Николаю на работу позвонила Оксана:
– Коленька, Лёша заболел. Ты заскочи в аптеку, купи чего-нибудь от гриппа. Я дома всю аптечку перерыла, но ничего не нашла.
Отчего же не купить? Николай заехал, купил. Лёшка болел редко, но зато, если вдруг заболеет, – всегда с высокой температурой и лежит неделю.
– Лёш, ты как?
– Болею.
Сын лежал потный, под глазами сразу обозначились круги. М-да, температура за 38, объяснимо.
– Ты где ухитрился так простыть?
Вопрос больше риторический. В академии масса народа. Кто-то из студентов на выходные ездил домой, «подцепил» грипп, привёз в город – и пошло-поехало. При высокой мобильности в этом ничего удивительного нет.
Николай объяснил сыну, как принимать лекарства.
– Выздоравливай, сынок. Может, хочешь чего-нибудь?
– Мама горячим молоком с мёдом напоила, ничего не хочу.
Молоко Лёшка не любил. Знать, Оксане стоило больших трудов уговорить сына.
Утром, ещё до работы, Николай взял у сына кровь из вены. Лёшка особо не сопротивлялся, хотя уколы просто ненавидел.
– Что, серьёзное что-нибудь? – округлила глаза Оксана, увидев шприц в руках у мужа.
– Нет, просто анализ.
Приехав на работу, Николай первым делом прошёл в генетическую лабораторию. Пётр, заведующий, уже был на месте. Он удивился, поскольку Николай спозаранку никогда к нему не заходил.
– Сделай одолжение, возьми на анализ, – Николай протянул ему шприц. – И ещё попозже – два.
– Ты всю родню решил обследовать? – улыбнулся Пётр. – Ладно, не волнуйся, всё сделаю в лучшем виде. Только сам знаешь, не скоро.
Вернувшись в отделение, Николай провёл ежедневную планёрку – выслушал дежурного врача, доклады ординаторов о назначенных на сегодня операциях. Всё как всегда. Сотрудники разошлись по рабочим местам: кто-то на обход, а кто-то – в операционную. Только Николай прошёл в процедурную.
– Леночка, возьми у меня кровь из вены, – попросил он дежурную медсестру.
– Неужели заболели, Николай Васильевич?
– Дурную кровь выпустить хочу.
– Скажете тоже!
Лена перешла к ним в отделение из реанимации, в вены попадала виртуозно – хоть в спавшиеся, хоть в тонюсенькие детские. И уже через пару минут Николай Васильевич шёл к генетической лаборатории, сжимая в руке пробирку с кровью.
– Держи второй анализ.
– Фу, я уж думал – ты за ответом.
– Только не перепутай.
– Типун тебе на язык, обижаешь!
Они перекинулись парой анекдотов.
Теперь Николаю нужно было набраться терпения, а главное – подгадать удобный случай, чтобы взять кровь у Аксиньи. Анализ одного человека в данном случае не даст ничего, только покажет генетическую аномалию, если она есть. А в его случае нужны анализы сына, Аксиньи и его – только тогда можно определить степень родства и возможные проблемы с вероятным потомством.
На работе каждый день подбрасывал сюрпризы. То пациента после наркоза едва отходили, то комиссия Роспотребнадзора – как называлась теперь бывшая санэпидемстанция – нагрянула. А любая комиссия не награждать приходит, а найти недостатки, пусть даже и несущественные. Свою работу показать – бдим, дескать, государственное жалованье не зря получаем. На то и щука в море, чтобы караси не дремали. Только ведь известно давно – проверять всегда легче и проще, чем работать. Не зря ведь в разные контролирующие и бдящие органы столько желающих работать. И конкурсы в вузы госслужбы самые большие, хотя зарплаты у чиновников не самые завидные.
Через две недели, уже в конце рабочего дня, зазвонил телефон.
– Николай Васильевич, анализы готовы, забирай.
– Какие анализы?
– Ну ты даёшь! Сам принёс, а теперь спрашивает!
– Прости, Пётр, закрутился, забыл. Сейчас буду.
Пётр закрыл за Николаем дверь и достал коньяк.
– По полтиннику? Уже конец рабочего дня.
– Я за рулём, не буду.
– А я пешком, мне можно.
Пётр подвинул Николаю два листка, налил себе в рюмку «Старого Дербента», выпил, закусил шоколадной конфетой.
Николай уселся в кресло, изучал результаты. Да, он врач, но хирург, и ни черта в этих многочисленных циферках не понял – не его профиль.
– Пётр, ты объясни мне, дураку, чего тут.
– Ага, у нас работа головой, не то что вы, мясники – только руками и ножом, – пошутил Пётр. – Давай, – он положил перед собой анализы:
– В обоих представленных образцах крови генетических заболеваний, передающихся по наследству, не выявлено.
– Это радует. А ещё скажи – в какой степени родства они находятся? – Николай Васильевич и сам не понял, почему он задал этот вопрос. Выскочило как-то само собой, неожиданно.
– А ни в какой!
Николай ещё не понял до конца смысл ответа, но сразу уяснил – что-то не так. Уж он-то твёрдо знал, что родство самое ближайшее. Куда уж ближе – он, отец, и Лёшка, его сын. Вот и образцы промаркированы – номер один и номер два.
– Погоди, Пётр, так быть не может. Лаборантка ничего не перепутала?
– Я сам, лично, вот этими руками анализ делал. Исключено.
– То есть ты хочешь сказать, что представленная мною тебе кровь генетически разных людей?
– Ну наконец-то! Ох и тугодумы вы, хирурги!
– То есть ты хочешь сказать, что они не состоят в близком родстве? – не унимался Николай.
– И даже рядом не сидели! Абсолютно разные люди, даже не дальние родственники.
– Этого не может быть!
– Ты пришёл испортить мне пятничный вечер?
– Да нет! Прости, Пётр, как-то само собой вырвалось. Просто это образцы отца и сына.
– Ни хрена они не отец и не сын!
Пётр налил себе ещё рюмку, выпил.
– Плесни и мне!
Николай был оглушён. Как это – не родня? А кто же он тогда сыну?
Он выпил рюмку коньяку, но вкуса не почувствовал, хотя раньше эту марку любил.
– Спасибо, Пётр!
– Не за что! Глядишь – и ты мне аппендикс по блату вырежешь.
Мужчины пожали друг другу руки и разошлись.
У себя в кабинете Николай обессиленно рухнул в кресло. Он тупо смотрел на анализы, которые держал в руке. До него никак не могло дойти – Лёшка ему не сын!
Шок был силён, мозг отказывался воспринимать факт. Что произошло? Случайно подменили новорождённого в роддоме? Хотя такая вероятность и была невелика, совсем уж сбрасывать её со счётов было нельзя. Ребёнок не от него? Да как же это? Неужели Оксана была беременна от другого, когда выходила за него замуж? Нет, исключено. Лёшка родился не через девять месяцев после свадьбы, а через год.
Чем больше Николай размышлял над ситуацией, тем всё более нелепые фантазии лезли в голову. Но, как врач, он уже понимал, что теперь надо брать кровь на анализ у жены Оксаны и у Аксиньи – слишком запутанным получился образовавшийся узел, слишком много возникало вопросов. Разумом, холодным расчётом он понимал необходимость поставить все точки над i, а подсознание противилось. Ведь могли открыться столь неприглядные стороны, которые разрушили бы счастливую жизнь, семью.
На работе Николай был человеком жёстким – хирургия не для слюнтяев. Это не психологом быть, хотя и такая специальность нужна. Однако конфликтов он не любил, старался их избегать, а дома и вовсе верховодила жена. Ему хватало руководства отделением, дома же душа требовала покоя и умиротворённости. И вот теперь налаженная жизнь под угрозой. Надо же – всё из-за этой девочки, Аксиньи. Да не просто девочки – дочери его, будь неладен тот день, когда он не сдержался, не устоял перед соблазном. И Аз воздам каждому по поступкам его… Вот и его время пришло. Ох, как тяжко!
Николай посидел ещё немного, собрался с силами и поехал домой.
Ужинали все вместе, втроём, что случалось нечасто. Николай всматривался в черты лица Лёшки, пытаясь найти сходство с собой, и не находил – сын больше походил на Оксану. А от него – ничего: ни цвета глаз, ни цвета волос, ни формы носа – ничего. Вот только мозги, похоже, его. Лёшка сообразителен, любознателен, умён, да и характером походил на него. Так ведь то может быть и не природное – воспитание и образование.
– Ты что такой задумчивый? И ешь плохо, – обратила на него внимание жена.
– Да так, устал за неделю.
– Вот и отдыхай.
Вполглаза Николай посмотрел телевизор. Ничего, что могло бы обратить на себя внимание, заставить задуматься. В новостях только одно: то чрезвычайные происшествия, то благие обещания власть имущих о непременном и скором росте благосостояния народа. Но всю жизнь, сколько он себя помнил, – одни посулы, обещания улучшений. Вот только он что-то на себе этих улучшений не чувствовал.
В постели к Николаю подвалилась, прильнула Оксана. В другой день он приласкал бы её, а потом подмял бы под себя. Но сейчас желания не было.
– В другой раз.
Он отвернулся, сделав вид, что засыпает, а у самого голова пухла от мыслей. Как-то незаметно Николай уснул – всё-таки сказалась усталость, накопленная за неделю.
Утром, как всегда в выходной день, они спали долго – до одиннадцати, зато Николай проснулся с решением. Не зря ведь есть поговорка, что утро вечера мудренее. Он даже повеселел как-то.
Пока жена готовила завтрак, он искоса поглядывал на неё. Неужели Оксана его обманывает? Тогда она актриса непревзойдённая. Ведь даже намёка на ложь, на неискренность их отношений он никогда не чувствовал.
После полудня засел за диссертацию, однако ничего умного в голову не шло. Главный врач давно его укорял:
– Николай Васильевич! Отделение на хорошем счету, показатели работы отличные, у вас категория… Пора и о диссертации подумывать!
– Руки не доходят, – оправдывался Николай, – да и зачем она мне?
– Как это зачем? А престиж?! И не только ваш личный, но и больницы. У нас третья часть заведующих отделениями уже остепенилась, вам же сам бог велел. Сложные случаи, статистики набрано выше крыши. Всё ваше, и, как говорится, вам и карты в руки. Да и зарплата выше будет. Я помогу.
– Чем?
– Знакомых в ВАК, оппонентов подберу, руководителя из академии. Вы только тему подработайте.
Так Николай начал понемногу собирать материал. Потом всерьёз увлёкся. Вчерне диссертация была уже готова, надо было только отредактировать, правки внести да печатать набело. А вот сегодня не шла работа, и всё тут!
Сидя за диссертацией, он размышлял, как бы изъять у жены биологический материал для анализа, и причём сделать это так, чтобы она ничего не заметила. Для генетической экспертизы годится всё – кровь, слюна, волосы, ногти. Для молекулярно-генетической экспертизы берётся буккальный соскоб, проще говоря – мазок ватным тампоном с внутренней поверхности щеки. Но этот метод забора анализа Николай отмёл сразу. А вот волосы и ногти жены его интересовали. Если анализ покажет, что Оксана является матерью Лёшки, – это одно, а если экспертиза даст отрицательный результат, значит – произошла подмена младенцев в роддоме. Но это тоже катастрофа. Ведь Лёшку они двадцать лет воспитывали как сына, а он может оказаться чужим. В то же время его ребёнок может маять нужду в чужой семье. И дети взрослые уже, не перевоспитать. И чем больше вероятных вариантов, тем глобальнее проблемы.
Николай набрался терпения и решил отсекать, отсеивать один вопрос за другим. Уже ясно, что Лёшка не его сын, – но чей?
Услышав, что хлопнула дверь – жена ушла в магазин, – Николай кинулся в ванную и осмотрел расчёску жены. Ему удалось обнаружить несколько волосков, пригодных для анализа, поскольку волосы были потребны только с луковицами. Пинцетом он аккуратно уложил их в конверт.
Из домашнего бара выбрал пару бутылок дорогого элитного коньяка – подарок благодарных пациентов. Надо презентовать Пётру, а то неудобно как-то. Анализы дорогие, каждое исследование около десяти тысяч стоит, а он уже два за «спасибо» сделал, и ещё два предстоят.
В понедельник Николай буквально летел на работу.
Планёрка затянулась: за выходные поступило несколько пациентов по «Скорой помощи», и потому обсуждали план их обследования и лечения. Потом Николай отправился в генетическую лабораторию, к Пётру.
– Ты что, и в самом деле решил всю родню обследовать? – хохотнул Пётр.
Конверт с волосами он взял, а бутылки коньяка начал разглядывать.
– Змей-искуситель! Небось презенты пациентов?
– Угадал.
– Дорогой коньячок! Раньше мне пить такой не доводилось – не по моей зарплате. Ладно, сделаю в лучшем виде. Загляни дней через десять. А впрочем – я и сам позвоню.
День шёл за днём, и Николай стал приглядываться к жене. Пока она была в душе, он заглянул в её телефон, однако в списке имён ничего интересного не обнаружил: парикмахерская, массажистка, подруги – одни женские имена. Чувствовал он себя при этом довольно неприятно – как будто в замочную скважину подглядывал. Даже руки потом захотелось вымыть, упрекнул себя за то, что так низко пал.
А на следующий день он пересчитал все деньги в укромном месте – на мелкие расходы деньги лежали в тумбочке. В случае необходимости их брал Лёша, Оксана. Заначка для более серьёзных покупок была в серванте, а остальные накопления Николай Васильевич хранил в банке, на счёте – от банковских карточек его отговорил сын.
– Пап, при нынешнем оснащении хакеров украсть деньги могут с любой карточки – ты и знать не будешь. Не рискуй.
Сын в разных компьютерно-технических вопросах понимал больше его, и Николай Васильевич послушался.
Он постарался вспомнить, сколько же денег лежало в серванте, и не смог – давно их не пересчитывал. Но теперь записал сумму в записной книжке.
Всеми деньгами дома распоряжалась Оксана. Николай у неё денег не клянчил – ведь он их приносил. На бензин, на другие мелкие нужды деньги у него были. Теперь же он решил тайком контролировать расходы. Неприятно, конечно, но на данном этапе необходимо. Любое действие человека всегда сопровождается движением денег. Николай чувствовал, что начинает превращаться в параноика – с навязчивыми мыслями, со слежкой за супругой.
И вот подошёл день, когда позвонил Пётр.
– Николай Васильевич, готов анализ. Давайте ко мне часам к трём – устроит?
– Более чем.
В назначенный час Николай Васильевич подходил к дверям лаборатории. Волновался, как студент на экзамене. Тряслись руки, барабанило сердце, пересохло во рту.
– Садись, читай, – встретил его Пётр. – Я так понял – все три образца, которые ты мне приносил, как-то связаны между собой?
– Связаны, угадал.
– Значит, не ошибся. Я тут выборку сделал. Образец номер один и последний – родственники. То есть, популярно говоря, волосы женщины генетически совпадают с кровью первого мужчины. Не ошибусь, если скажу, что это мать и сын. Я прав?
– Как всегда, Пётр. Выпить есть?
– Так ты же за рулём. Я сам утром видел, как ты машину на стоянке парковал.
– Плевать, на такси поеду.
– «Наши люди в булошную на такси не ездят». – Пётр был оживлён. Он разлил принесённый ранее Николаем коньяк в стаканы – рюмки хранить в отделении было чревато. Не чокаясь, они выпили, закусили шоколадкой.
– Хороший коньяк, Николай, ценят тебя больные.
– Не без того, Пётр, учись. Спасибо. Я не слишком обнаглею, если ещё один анализ принесу, попозже?
– А коньяка хватит? – засмеялся Пётр. – Если хватит – неси.
Захватив бумажку с результатами, Николай пошёл к себе в отделение. Вот и сложился пазл. Сын не его – достоверность анализа стопроцентная. Родила его Оксана… – Николай тяжело плюхнулся в кресло в своём кабинете… – но не от него.
Николай был в полной растерянности. Конечно, если бы результат был отрицательным, ему не было бы лучше – даже затруднительней. Но теперь по крайней мере он знал, что его жена всю их совместную жизнь обманывала его. А ведь глазки чистые, любящие, и всегда «Коленька». Тьфу!
Николай вызвал такси, переоделся и спустился со своего седьмого этажа. С ним здоровались сотрудники больницы, он рассеянно отвечал.
Анализы разрушили его жизнь – теперь он знал это точно. После них семейная жизнь уже не будет прежней. Да и будет ли она семейной?