Выбор, или Герой не нашего времени - читать онлайн

Глава 1

Зима в тот год мало чем отличалась от обычной погоды для этих мест. Однако с наступлением февраля морозные дни всё чаще стали сменяться оттепелью, порой казалось, что до весны рукой подать. Но север есть север; зима здесь долго ведёт себя полновластной хозяйкой вопреки всеобщему желанию скорейшего прихода весеннего тепла и пробуждения жизни после долгой и надоевшей всем спячки, начавшейся короткими осенними днями.

В жизни так повелось, что всё лучшее в ней мы особенно ясно замечаем весной, связывая с её приходом надежды на счастливое будущее. Надеяться и ждать народ большой страны научился. Что ни говори, но в этом ему долго помогала единственная и «родная» коммунистическая партия, которая несколько десятилетий одаривала всех надеждой в будущем жить при коммунизме, где благоденствие переполнит сердца и души людей.

Однако наступление «светлого будущего» сильно затянулось по разным причинам, поэтому к последним годам этого эпохального периода в истории нашей страны ждать и надеяться все научились по-разному.

Одни граждане, например, рассказывали и вселяли надежду, что рано или поздно, но людям всё равно удастся добраться до того самого рая, где распределение материальных благ будет происходить по известной формуле, а именно: от каждого по способностям и каждому по потребностям.

Большинство других граждан приближали этот рай конкретным трудом, выполняя государственный план на предприятиях, в шахтах и на транспорте, в колхозах и совхозах, в школах и институтах, яслях и садах, словом, всего не перечислишь, но во всём, что с гордостью называлось народным хозяйством огромной страны.

Третьи, которых в то время было ещё не так много, уже давно жили в том самом светлом будущем, прихватив для этого многое в настоящем, потому как, являясь истинными атеистами, во блага загробной жизни они не верили.

И всё же. Огромная держава, называемая Советским Союзом, уже не первый год жила новыми надеждами, пробуя и экспериментируя в политике и экономике за право граждан присоединиться к ценностям «враждебного капиталистического мира», от которого так самозабвенно ограждали свой народ все вожди и лидеры страны.

Соревнование двух систем, как окрестили в Стране Советов капитализм и социализм, в конце двадцатого столетия приближалось к финишу с перевесом сил не в пользу последнего. Слово «перестройка», сказанное однажды народу его лидером Михаилом Горбачёвым и подаваемое потом со страниц газет, журналов, звучащее в теле- и радиопередачах, вошло в сознание граждан новой надеждой сладких грёз будущей жизни народа.

Привычные кухонные разговоры постепенно переместились на полосы газет и журналов. Всё чаще раздаётся критика в адрес бывших лидеров прошедшей эпохи. Всё сильнее и настойчивее звучит слово «гласность» – как необходимый гарант проведения реформ, задуманных новым руководством страны.

Эпоха престарелых вождей от коммунизма заканчивалась весьма символично. Как-то быстро и даже обыденно их вынесли одного за другим ногами вперёд из стен Кремля, завершая их правление пышными похоронами на единственном в мире кладбище, называемом в народе Красной площадью, по которому ходили парадным строем и веселились в дни праздников.

Знаменитый некогда анекдот о Кремле как о самом большом в стране доме престарелых стал терять свою актуальность.

С приходом нового молодого лидера в СССР с большим облегчением вздохнули и на телевидении, где приходилось частенько решать непростую задачу: показывать почти умирающего генсека бодрым и весёлым на экране телевизора, да ещё при этом и спрашивать: «Как вы себя чувствуете?»

Однако последний старец-генсек так расхрабрился от слов придворных кремлёвских льстецов, что, забыв меру своих физических возможностей, поднял большой палец перед телекамерой, что-то выкрикнул непонятное, и… потух экран телевизора, и бренная затухла жизнь.

А народ продолжал рожать и растить детей. Он трудился и отдыхал в привычном пока ещё для него мире, который завоевали и защитили отцы и деды, а сохранили – матери и бабушки.

Он жил большой, как будто дружной семьёй, созданной по коммунистическому шаблону, в котором слова «наше» и «товарищ» соединились в его понимании в наивысшую форму справедливости.

И в тот момент народу было невдомёк, что часы уже начали отсчитывать в стране время прихода другой эпохи, которая готовит ему новых героев, новые жертвы и новые символы в понимании вечно идущих вместе добра и зла.

Они шли парковыми аллеями. Лёгкий морозец пощипывал им щёки, а под ногами хрустел снег. Александрия – так назывался этот парк, в который, полюбив его однажды, они приезжали теперь часто по выходным дням в разное время года.

Парк необыкновенно красив зимой. В своё время архитектор Адам Менелас, угождая вкусу августейших особ, создал этот уголок таким, чтобы можно было любоваться бесконечной сменой картин паркового пейзажа. А каждая такая картина – это гармония с внутренним миром нашей жизни, навевающая романтизм, она действует успокаивающе, вселяет уверенность в настоящем и грядущем.

Когда-то у хозяев этого парка и дома тоже возникали жизненные проблемы, если они искали уединения не в роскоши и богатстве своих многочисленных резиденций, не среди обилия скульптур и фонтанов, а в тихом уюте небольшого дома в кругу своей семьи.

Ещё не пришло время говорить о бывших монархах как о положительных героях русской нации. Робкие статьи знаменитого журнала «Огонёк» делали первые шаги по преодолению стереотипа, созданного историками-марксистами, под названием «эпоха царизма». А в этой эпохе, как известно по учебникам коммунистической истории, было угнетение простого народа, голод, холод и разруха.

Однако всё большее число людей тянется к знакомству с реальной историей жизни в той эпохе. Пронесшиеся над страной «вихри враждебные» оказались не в силах выкорчевать у части народа чувство к прекрасному искусству, созданному талантом свободного духа. Поэтому идут и идут многие тысячи людей круглый год на свидание с этой красотой.

Так, уже в который раз, шли и наши герои ко дворцу-музею Коттедж. Мы их оставим ненадолго, дорогой читатель. Пусть они вновь насладятся созерцанием интерьеров уютного дворца, чудесной живописью, старинной мебелью и прочими предметами искусства, тем самым снова соприкоснувшись с прошедшей эпохой. А нам пора с ними познакомиться.

В этот день прогуливались две семейные пары. Несмотря на то что в России пока ещё принято главой семьи считать мужчину, мы, тем не менее, представляя первую семейную пару, начнём с женщины.

Галина Ивановна, миловидная круглолицая блондинка с большими голубыми глазами миндалевидного разреза, ещё стройная, но уже с некоторой чуть заметной полнотой в фигуре, была коренным обитателем этих мест. Она родилась в Ленинграде, и на определённом этапе её жизни этот факт сыграл немаловажную роль в успешном развитии её карьеры, в отличие от «лимиты» – таким эпитетом награждали приезжих. Галина успешно окончила школу и без особых усилий поступила в институт. Уже в стенах родной альма-матер она проявила себя активным общественником и комсомольским организатором.

По окончании вуза, придя на предприятие, производящее сладкую и всеми нами любимую продукцию, она быстро пошла в карьерный рост, потому как смогла от мастера смены до секретаря партбюро фабрики «взлететь» всего за четыре года.

Конечно же, не обошлось и без комментариев так называемых злых языков, которые объясняли её быстрое восхождение только одним свойством её натуры, а именно: быть женщиной в нужное время и с нужными мужчинами, облечёнными партийной и государственной властью. Так судачили в кулуарах интеллигенты. Что до рабочего люда, то там особо не церемонились в выборе выражений: «Ааа, эта… ну, конечно же, пи***й сделала карьеру. Все деловые бабы так поступают, она не исключение».

С Валерием Петровичем Черняевым, своим будущим мужем, она познакомилась на студенческом вечере в университете, где он учился на юридическом факультете и куда её однажды пригласила подруга.

Ухаживание продлилось чуть меньше года, прежде чем Галя решила, что Валерий, хотя и приезжий, ей принципиально подходит как спутник жизни. На последнем курсе института у них родился сын Борька, воспитанием которого занялись, конечно же, её родители, что для Ленинграда было делом обыденным. Этим они дали своей дочери возможность делать карьеру.

Выбранная Галиной форма восхождения по карьерной лестнице во многом сформировала в ней и специфические черты характера, более присущие мужскому полу, – командовать на работе и дома. Она частенько спорила с мужем, обсуждая на кухне свои производственные дела. Ей хотелось непременно быть в курсе дел Валерия, чтобы иногда удерживать его, как она сама считала, от опрометчивых шагов. При этом она частенько повторяла выражение одного из героев любимого ими фильма: «Баба – она сердцем видит».

Валерий делился с ней многим, но не всем. И это понятно. Вот уже несколько лет он работал в одном известном всей стране учреждении, наводившем в прошлом ужас и страх на её граждан. Но сейчас это учреждение больше вызывало простое любопытство, связанное с увеличением потока публикаций в газетах и журналах о массовых репрессиях в прошлом.

Были некоторые разоблачения тех, кто, старательно сберегая идеалы коммунизма, выслеживал и доносил на многочисленных «врагов народа». Однако о полном и массовом выявлении откровенных садистов и палачей сталинской эпохи и предании их законному возмездию не могло быть и речи.

Вожди менялись, но созданный когда-то аппарат репрессий оставался незыблемым, как гарант устойчивости созданного картавым карликом-вождём режима лжи и человеконенавистничества.

Вторая семейная пара могла представлять интерес для окружающих прежде всего своим внешним видом: полной гармонией природной красоты и изящества в облике, в поведении и манерах. Главу семьи звали Владимир Андреевич Сашенко. Это был мужчина, ещё не разменявший сорокалетний рубеж, да и внешне он выглядел необыкновенно молодо. Его основная профессия, видимо, ему в этом помогла. После окончания института физкультуры имени Лесгафта он работал по специальности в средней школе преподавателем физического воспитания. Обладая с юности серьёзными навыками в области восточных единоборств, стремительно входивших в моду в СССР благодаря хлынувшим в это время западным фильмам, он щедро делился своим опытом с молодёжью, обучая их вечерами после работы в спортивной секции. Последние три года он по совместительству преподавал эту науку и в стенах КГБ, куда его в своё время порекомендовал Валерий Петрович Черняев.

Его жена, Ирина Борисовна Ямпольская, была пятью годами моложе. Стройная, со светлыми от природы волосами и карими глазами, с утончёнными чертами лица и приятным тембром истинно женского голоса, она могла привлечь к себе взоры любой аудитории мужчин, включая и тех, кто хоть раз сам хотел бы почувствовать себя женщиной. Общаться с ней было истинным удовольствием. Умение слушать и говорить с собеседниками, не навязывая своего мнения, рождало у них желание проводить как можно больше времени в обществе этой очаровательной женщины.

Но этого времени у неё как раз и не хватало, порой даже для близких ей людей. Вот уже несколько лет Ирина Ямпольская была ведущим специалистом в области детской урологии, практикующим хирургом, и работа её поглощала всецело. Уже в такие молодые годы она стремительно взлетела на медицинский олимп, успешно защитив кандидатскую диссертацию. Конечно, ей помог любимый супруг, взяв большую часть домашних забот на себя, не деля работу по принципу мужская или женская. Владимир много занимался с дочерью, помогая ей с уроками, занимаясь с ней физической культурой, которую всегда считал для себя и для других людей самым важным делом в поддержании хорошей формы и здоровья.

У Владимира была ещё одна домашняя обязанность. В семье Сашенко проживал молодой человек примерно двадцати восьми лет, которого все соседи воспринимали как родственника семьи. Его звали Алексей Викторович Рощин. Он работал переводчиком-синхронистом, сопровождая музейные экскурсии. Его также приглашали на переговоры с приезжавшими в город официальными зарубежными лицами, учитывая, что он абсолютно свободно владел несколькими иностранными языками. Только родным и близким ему людям было известно, чего стоило Алексею стать профессионалом высокого класса и добиться таких успехов в работе. Полная слепота – вот приговор, который многим в жизни перечеркнул и талант, и трудолюбие, но только не Алексею.

Когда-то мир в его глазах отражался в картинах, которые он писал, запечатлевая в них природные и бытовые сюжеты из жизни дорогих ему людей. Но долг, исполненный им однажды на чужбине, по воле других людей, данной им властью распоряжаться чужими жизнями, подвёл итог беззаботной юности, сделав его в одночасье взрослым мужчиной в мире, который погрузился для него во мрак.

Все эти люди не были коренными ленинградцами. Они приехали сюда около семи лет назад. Ирина Ямпольская приехала из Москвы, когда была приглашена на работу в известную детскую больницу. Володя и Алексей в один год поступили учиться: первый – в институт, а второй – в университет. Через какое-то время они въехали в новую четырёхкомнатную кооперативную квартиру, не вызывая особого любопытства у соседей, по какому праву, учитывая, что очередь на жильё, существующая в Ленинграде, растянулась для многих очередников на десяток лет. И лишь только в правлении ЖСК, которому принадлежал дом, некоторые товарищи немного посплетничали в кулуарах о том, что эта семья получила квартиру благодаря протекции какой-то «волосатой лапы» и по её звонку из обкома КПСС.

– Ирочка, – сказала с особой лаской в голосе Галина Ивановна, – как ты съездила в Москву? Как поживают Борис Борисович и Ольга Ивановна?

– Пока работают оба. Но папа, видимо, после всех этих пертурбаций уйдёт на пенсию. Москва заметно меняется. Последнее время людей потянуло к митингам. Им хочется высказаться после многих десятилетий жизни в закрытом обществе. Но от высказываний жить легче не становится. Митинги сами по себе людей не накормят. Самые необходимые продукты становятся всё большим дефицитом даже в Москве. Вот уже и до талонов дошли, ситуация становится хуже, чем было после войны.

– Да, Ирочка. Я согласна с тобой полностью. У нас уже старые коммунисты на предприятии ропщут. Говорят, что все эти реформы, которые задумал наш новый генеральный секретарь, ни к чему хорошему не приведут. Через четыре месяца будем проводить выборы в Верховный Совет СССР. Я лично ничего хорошего от этого не жду. Та схема, по которой будут голосовать, боюсь, внесёт ненужный раскол и озлобление в общество.

– Галочка, новое тоже бывает полезным. Я сама в партии уже десять лет, и вижу, что в последнее время она всё больше превращается в аморфное тело. Но, мне кажется, – улыбнулась Ирина после некоторой паузы, – мы начали неинтересную для сегодняшнего дня тему, не так ли?

– Да, Ирина, возможно, и так, поживем – увидим. Вот я хочу попросить Володю, чтобы он Борьку нашего научил карате. Сейчас такое время, что слова старой песни «моя милиция меня бережёт» уже не актуальны. Я хочу, чтобы он сильным парнем вырос. Валерий как-то не придаёт этому значения, а меня это уже бесит.

– Так пускай ходит, Галочка, на тренировки к Володе. Я проблем не вижу в этом. Они в нашей школе занимаются по вечерам через день, кроме воскресенья.

– Мне это, конечно, не очень удобно. Всё же не ближний свет: от Шувалова-Озерки до Автово. И вечером ему возвращаться – уж больно мне боязно.

– Ну и что? Чего ты волнуешься? Володя после занятий Борьку до метро проводит, а там нет никакой опасности.

– Хорошо, Ириша, я посоветуюсь с Валерием. Надо Борьке заниматься спортом… Всё забываю спросить тебя. Как я поняла, ты едешь в Ставрополь. На сколько дней?

– Поеду в конце марта. Командировка планируется на месяц. Мы должны выполнить несколько операций детям, которые имеют осложнённую клинику. Там есть несколько таких детей из детского дома. Надеюсь, что майские праздники, как всегда, будем отмечать вместе на даче.

– Да, обязательно, Ирина. Но как твои мужики управятся без тебя? Как ты Наденьку оставишь?

– Она у меня уже взрослая и сама за мужиками присмотрит. Шучу. Если серьёзно, то ничего особенного в этом нет. Володя и Алексей справятся, вполне смогут присмотреть за одним ребёнком. У Алёши график работы немного ослаблен, так как сейчас делегаций мало.

– А как на личном фронте у Алёши?

– Без особых изменений. Галя, ты же знаешь Марину Островскую, она работает у меня в отделении.

– Конечно. Последний раз её видела у вас на дне рождения Володи. И что?

– Алексей с ней встречается так… без всяких обязательств.

– Что, она не подходит ему? Она же симпатичная бабёнка.

– Но Алёша её все равно не видит. Он должен видеть того, кого выберет в жёны. По крайней мере, так считает мой муж.

– А у тебя какое мнение насчёт этого?

– Моё мнение… рано или поздно, но у Алёши должна появиться и своя семья. У него должен быть крепкий тыл. Все мы, кто его окружает, не вечные, как это ни банально, и я не хотела бы, чтобы его разочаровал закат жизни в одиночестве.

– Ирина, а не может так случиться, что Володя, устраивая подобные дела для Алёши, сам в один прекрасный день начнёт, как говорят, из чувства солидарности…

– Я полагаю, что вопросы секса – это часть жизни человека, на которую имеет право только он сам. Здесь ручаться ни за кого нельзя. Марину мне как женщину жаль.

– Ты думаешь, что у неё не будет детей?

– Сейчас так категорично говорить я бы не стала. Медицина пошла очень далеко за последний десяток лет. Всё может измениться в лучшую сторону и для неё. Просто я всегда думала о том, что слово «любовь» должно иметь, особенно для женщины, больше духовный смысл. Женщина, которая привыкла примерять на себя множество мужчин, утрачивает рано или поздно это чувство. Что касается Володи, я в нём уверена. Никогда другой семьи у него быть не может, а за мимолётное увлечение такого здорового и красивого мужчины кем-либо ручаться не могу.

– Да, ты права, Ирочка. Самое главное – это чтобы мужчина после всех приключений возвращался всегда домой. Шалава и должна остаться, в конце концов, только шалавой для временного пользования семейным мужчиной. Да, кстати, а где они, наши мужчины, почему отстали от нас?

Обе женщины обернулись и увидели, что мужская половина находится от них уже на значительном расстоянии. Видимо, так же увлечённые разговором друг с другом, они не заметили, как отстали. Галина Ивановна помахала им рукой, привлекая внимание к себе. Она увидела ответный жест своего супруга, как бы говорящий, чтобы они подождали.

– Итак, мои милые дамы, – первым обратился Валерий Петрович с улыбкой, как только они вместе с Владимиром подошли к женщинам, – я полагаю, что тематика женских секретов исчерпана, и мы можем вместе побеседовать на разные другие темы, не так ли?

– Это значит, – сказала вслед за супругом Галина Ивановна с некоторой усмешкой в голосе, – что пришло время поговорить о политике.

– Ну, нет, это не обязательно, Галя.

– Тогда о чём же?

– О сегодняшних экстрасенсах и целителях. Меня интересует мнение Ирины Борисовны.

– Особенно нового вам ничего не поведаю, Валерий Петрович, – улыбнулась Ирина, – кроме того, что я, как вы знаете, член партии, материалистка в понимании мироздания, а значит, считаю всё это чистым шарлатанством.

– А как вам телевизионные сеансы? – не унимался Валерий Петрович.

– Тем более. Всегда считала и считать буду, что каждый человек, сам по себе, это индивидуум. Есть, конечно, и общие закономерности в функционировании внутренних органов, а также в поведении людей, и многое другое. Психика человека – это сугубо индивидуальное качество организма, и использовать её скопом в лечении сотен людей, да ещё и в одном зале – это вдвойне шарлатанство. В данной ситуации то, что будет полезно одному человеку, может навредить другому. Хотя такие явления, как суггестия, имеют общие черты для восприятия. Поэтому гипноз иногда приносит определённую пользу.

– Но некоторые люди, Ирина Борисовна, выступают и говорят, что им это помогло. Среди них есть даже онкологические больные.

– Не будьте так наивны, Валерий Петрович. Вы же лично не знакомы с этими людьми, их наняли и хорошо им заплатили. И за это они вам могут сказать, что их вылечил сам Иисус Христос.

– Вы немного иронизируете, Ирина Борисовна.

– Может, оно и так, Валерий Петрович, – улыбнулась Ирина, – но я привыкла иметь дело с конкретным заболеванием и методами его лечения. Я ещё раз скажу, что все эти взмахи руками на сцене психотерапевтами, если их так можно назвать, для меня не более чем театральное представление, которое неплохо оплачивается. Абсурд, и всё. И потом, Валерий Петрович, вы разве не обратили внимания на одну особенность?

– Что вы имеете в виду?

– Если вернуться к истории, а это отражено в некоторых литературных произведениях наших классиков, то увлечение общества подобной белибердой свидетельствует о наступлении периода нестабильности.

– Да, вы правы, Ирина Борисовна. Я читал это у Алексея Толстого в романе «Хождение по мукам».

– Ну, вот вам достойный пример. Ситуация повторяется. Горбачёв фактически отменил цензуру. И в печать, и на телеэкран хлынули разные сомнительные личности, делясь якобы опытом лечения болезней. На самом деле я в этом усматриваю исключительно корыстный интерес.

Ирина Борисовна при этом улыбнулась, посмотрев на Валерия Петровича. Их взгляды встретились, и Черняев улыбнулся в ответ.

– Вы умеете убеждать, спорить не буду, тем более что я не врач, – сказал Валерий Петрович.

– Думаю так, – как бы подводя итог этому разговору, сказала Галина Ивановна. – Я согласна с Ириной. Сейчас грядёт общая нестабильность. На фоне всяких пустых разглагольствований о лучшей жизни, как и бывает в подобных случаях, людям хочется верить во все возможные сверхъестественные байки, дабы утешать себя. Такие же увлечения мистикой и прочей чертовщиной были в начале XX века в России, а закончилось всё революцией.

Наша четвёрка ещё довольно продолжительное время прогуливалась по аллеям пейзажного парка, прежде чем короткий зимний день угасающим светом позвал их вернуться к машине и поехать в свои городские квартиры.

Глава 2

Ирина и Владимир подъехали к своему дому уже затемно. Около подъезда на спинке скамейки сидела небольшая группа молодых людей, они грызли семечки и что-то бурно обсуждали, смачно сдабривая русскую речь крепкими выражениями буквально через слово. Это были ребята возраста старшеклассников, но некоторые из них уже бросили школу.

Среди них Ирина и Володя узнали двух мальчишек из соседней квартиры – Виктора и Николая. Эти ребята были близнецами. Их отец раньше был военно-морским офицером, служил на подводной лодке. После демобилизации не смог устроиться на работу по специальности, полученной в армейском учебном заведении, пошёл на низкооплачиваемую работу, а затем, как часто случалось у русских, оказавшихся в его положении, спился. Мать поначалу пыталась спасти семью любыми способами, но, видимо, устав от односторонних усилий, стала устраивать свою личную жизнь. Так ребята остались предоставленными сами себе. Какое-то время Владимир шефствовал над ними, пригласив их заниматься в свою секцию. Узнав однажды о том, что Николай побил парня из соседнего двора, отобрав у него деньги, Володя перестал с ними заниматься. Он доходчиво им объяснил, что учит мужчин защищать себя и слабых, а не пополнять армию бандитов.

Войдя в подъезд, уже в который раз взглянув на облупленные стены, они видели на них одну и ту же надпись с выражениями признания в любви какой-то Ольге. Едва они вошли в квартиру, как навстречу выбежала дочка Надя, восьмилетняя темноволосая девочка с большими голубыми глазами.

– Мама, приходила тётя Наташа и спрашивала вас.

– А когда это было, дочка? – поинтересовался Владимир.

– Наверное, часа два, может, полтора назад, – ответила Надежда.

– Алёша дома? – спросила Ирина.

– Нет, мама, дяди Лёши нет, но он звонил и сказал, что задержится немного.

– А не сказал, где он? – спросил Владимир.

– Нет, папа, он не говорил.

– Володя, – обратилась Ирина, – надо бы его «вычислить» и обязательно забрать. Иначе я буду волноваться. Уже поздно, и я не хочу, чтобы в такое время он возвращался домой один.

Ирина специально произнесла слово «вычислить», зная, что Владимир в курсе дела. Она догадывалась, что Алексей, видимо, находится в гостях у женщины. Владимир, конечно же, знал адрес и телефон, поэтому он тут же кивнул в ответ на её обращение.

Он тоже подметил деликатность со стороны своей супруги. То, что Алексей встречается с Мариной Островской, её коллегой по работе, для Ирины не было секретом. Однако она делала вид, что этот личный вопрос её абсолютно не касается.

– Володя, пока я не разулась, подай мне, пожалуйста, телефон, я сама позвоню Наташе. Может, зайду к ним сразу.

Через минуту Ирина, созвонившись с соседкой, произнесла:

– Володя, я сейчас иду к Степановым, вы без меня можете поужинать. Я немного отвлекусь на женские разговоры, и дай мне, пожалуйста, деньги.

– А где они лежат?

– Не стыдно тебе, батюшка, – улыбнулась Ирина, – хозяин в доме – и не знает, где деньги. Во втором сверху ящике секретера.

– Все принести?

– Принеси все, я возьму, сколько мне нужно. Всё же, будь добр, постарайся к моему возвращению выяснить, где Алёша, и сразу поезжай за ним. Хорошо?

– Всё понял, – ответил Владимир.

Степановы жили дружной семьёй в этом же подъезде двумя этажами ниже. Иван Николаевич, тридцати четырёх лет от роду, работал инженером на оборонном предприятии, приумножая мощь и силу советского оружия. Его супруга и ровесница Наталья Викторовна преподавала математику в школе, которая находилась в соседнем дворе, где работал и Владимир. У них росли двое замечательных мальчишек погодков. Славик был старший, а Саша младший, он учился в одном классе с Надей.

Елизавета Тимофеевна, мать Ивана Николаевича, проживала с сыном в одной квартире уже не первый год. Её муж Николай Викторович уже несколько лет как ушёл из жизни, не дожив до пенсии, что, в общем-то, было одной из примет для людей этого возраста, переживших те страшные три зимы в блокадном Ленинграде. Эту же печать трагедии и доблести несла на себе и Елизавета Тимофеевна, совсем юной девочкой пережившая потерю отца на фронте, а маму и сестру она похоронила в 1942 году в этом городе, который ненавидела и любила одновременно больше жизни. В блокаду она работала, как все подростки, не отходя по многу часов от станка, давая фронту такие необходимые тогда снаряды. Тогда же и познакомилась она со своим будущим мужем Колей. Его судьба ничем не отличалась от тысяч таких же подростков, у которых воевали отцы, а близкие родственники умирали в это время от голода и бомбёжек в Ленинграде. Для этих ребят слово «война» отпечаталось в памяти их юных душ на всю последующую жизнь.

– Ирочка, входите, пожалуйста, – сказала Елизавета Тимофеевна, открыв дверь.

– Я к вам ненадолго. Узнала, что Наташа приходила к нам. Мы только что приехали из Петродворца.

– А-а! Я помню, Ирочка. Знаю ваше пристрастие, сама любила туда ездить ещё до войны, когда была ребёнком. Потом видела, как восстанавливали всё после освобождения Петродворца от немцев. Всегда думала о том, что если люди нашего поколения не сделают эту важную работу, то впоследствии много того, что мы видели до войны, не удастся восстановить. А это будет настоящей трагедией.

В это время в коридоре показалась Наташа и сразу обратилась к Ирине.

– Привет, Ириша, я только позже сообразила, что ты, наверное, где-нибудь в парках Петродворца прогуливаешься.

– Наташа, «прогуливаешься» – это громко сказано.

– Ой, Иришка, прости, я помню, что на это как раз у тебя почти не бывает времени.

– Совершенно верно. Но даже от самой любимой работы человек тупеет, если хоть иногда не отвлекается от неё.

Ирина вслед за Наташей прошла в большую комнату, где они уселись на диване.

– Мне всё понравилось, – произнесла Наташа и протянула Ирине три кассеты с фильмами. – Представляю, что сказали бы тогда, когда «Эммануэль» только вышла во Франции. А теперь, когда прошло уже полтора десятка лет, всё смотрится как обычное кино.

– Не скажи, Наташа, – ответила ей Ирина, – и сейчас ещё у нас конфискуют технику и привлекают к уголовной ответственности за порнуху. Недавно сама видела репортаж из Туркменистана.

– Ну, у них это и не удивительно. Сама понимаешь – мусульмане. Хотя на самом деле их мужики…

– Вот, вот, Наташа. В этом и проявляется их лицемерие. У себя создали законы, которые как бы оберегают своих женщин от разврата. Зато в России им можно всё… к каждой бабе под юбку готовы залезть.

– Да, Ириша, ты права. Но не забывай, что так себя наши женщины сами поставили. Если бы соблюдали религиозные заповеди, как они, то и у нас такого бля***ва не было бы. Всё же наши родители целомудреннее прожили жизнь, теперь я это понимаю.

– Да, родители наши святые люди. А мы вот, – засмеялась Ирина, – говорим о нравственности, а сами смотрим порнуху.

– Ну, особой порнухи я в этом не увидела. Время такое, что мы не можем отставать от цивилизованного мира. Но своим ребятам я не дам смотреть, пока они не вырастут. Станут взрослыми, а там пускай смотрят всё что хотят и делают что хотят.

– А вообще сам фильм произвёл на тебя впечатление?

– Конечно. Очень миловидная актриса, как там её…

– Сильвия Кристель.

– Да, она. Во-вторых, потрясающая неповторимая музыка. Всё это делает фильм очень зрелищным, хотя сюжет банальный.

– Наташа, а ты узнала артиста, который был её наставникам в этих развратах?

– Я всё пыталась вспомнить, где я его видела совсем недавно…

– В сериале «Спрут» ты его видела. Он там играет деда главной героини, банкира-мафиози.

– Ах, да! Теперь вспомнила. Но мы отвлеклись… Ты догадалась, зачем я заходила?

– Конечно. И принесла тебе, – сказала Ирина, протягивая деньги. – Хватит или ещё?

– Хватит с головой, Ириша. Спасибо тебе. Извини, что так выходит. Не на хлеб ведь берём, как-то неудобно. Купили технику. У Ивана на заводе заказ выполнили для немцев и по бартеру получили видаки. Вот мы и не отказались от этого. Хочется ведь хорошую вещь. Наш видеомагнитофон «Электроника ВМ-12» мы уже устали по гарантийным ремонтам носить: за год было аж… пять ремонтов.

– А как у них общая обстановка на заводе?

– Ириша, ты знаешь, не очень хорошо. Заказы сокращаются, а это значит, что скоро и персонал начнут сокращать. Началась так называемая конверсия. Горбачёв решил вместо ракет сковородки делать. И потом, у них не специализированный завод по производству телевизоров. Основная продукция – это радиотехнические комплексы. Телевизоры там производят как ширпотреб.

– Наташа, а как быть с тем, что только и слышим: «самые лучшие», «нет аналогов в мире» и так далее?..

– Ой, Ириша, как это бахвальство присуще нам, русским! Это возможно только в военной технике. Всю жизнь на войну работаем. А на бытовом уровне мы уже безнадёжно отстали.

– Наташа, это так и есть на самом деле. Посмотри, вся электроника японского или европейского производства продаётся у нас только в комиссионных магазинах. И стоимость того же японского телевизора раз в десять больше стоимости нашего.

– Ириша, их товары несоизмеримы в цене с нашими, потому что в производстве бытовой техники и электроники мы отстали от Запада лет на двадцать.

– Это отставание не только в товарах. У нас в медицине тоже есть отставание. Но главным образом оно проявляется в недостатке современных диагностических приборов. Я иногда думаю, что у нас как будто и наука хорошая, но почему до сих пор техническая база каменного века.

– Я говорила об этом с Иваном. Он сказал, что у нас вся наука работала исключительно на войну. Все хорошие изобретения сразу стараются засекретить. За рубежом, наоборот, все открытия моментально внедряются в бытовую технику, автомобилестроение, что позволяет производить товары удобные и нужные человеку. А у нас, в СССР, уже более четверти века одни и те же автомобили: «Волга», «Москвич», «Запорожец», а стиральные машины – «Ока» и «Вятка».

– Кончится это тем, что скоро всё будем ввозить из-за рубежа, – сказала Ирина.

– Абсолютно верно. Товары у них, конечно, отменные, но что будут наши работники делать, когда этот поток хлынет к нам. Сколько наших людей останется на улице.

– Не знаю, Наташа, не знаю. Чувствую, что нас ожидают большие перемены. Все мы, конечно, поддерживаем Горбачёва и его стремление провести выборы в новый Верховный Совет. Но мне старые коммунисты говорят, что ослабление роли партии может привести страну к краху.

– Слушай, то же самое говорил первый секретарь нашего Выборгского райкома партии на конференции учителей школ.

– К нам он тоже приезжал недавно в больницу.

– Ириша, а ты знаешь, Ваня говорит, что план производства они уже не тянут. Дают явно завышенные цифры.

– Наша знакомая, которая работает в объединении кондитерской промышленности, сказала, что они тоже почти полмесяца сдают продукцию за прошедший период. И так уже несколько лет подряд. Обманываем сами себя.

– Зато в ЦК КПСС только и кричат о том, что надо бороться с приписками.

– Обычное лицемерие. У нас принято думать одно, говорить другое, а делать третье.

– Ирина, Ваня подыскивает себе место, пока оно есть.

– И где?

– Здесь, у нас на улице Есенина, завод выпускает малогабаритные телевизоры по западным технологиям и видаки из корейских запчастей тоже начал собирать. Пока есть хоть какая-то перспектива.

– С деньгами не торопитесь, – перевела тему разговора Ирина, – у нас они не последние. Как появятся, тогда и отдадите.

– Нет, как раз наоборот. Я привыкла сразу рассчитываться, а потом уже про себя думать. Я уже знаю, что ты едешь в Ставрополь.

– Да, уезжаю в конце марта на месяц.

– Иришка, ты не беспокойся. Я присмотрю за твоими мужиками и Надюшей. Её можешь нам сюда отдать, пусть она с моими ребятами побудет вместе. А свекровь моя приготовит твоим мужчинам.

– Ничего пока не надо, – сказала с улыбкой Ирина, – не надо их баловать. Они сами справятся. Володя всё умеет делать сам, когда захочет или когда нужда заставит. Да и Алёша тоже самостоятельный… Как твои малые мужики, довольны секцией?

– Ой, не то слово. Ирина, они попросту влюблены в Володю. Только о нём все разговоры. Тут они недавно начали махать руками и ногами в квартире, так я им трёпку задала. Сказала, что им и спортзала хватит. Перебьют, черти, мне всё в квартире.

– Володя мне сказал, что с них будет толк.

– Да, я уже сама думала, если с учёбой будет не очень хорошо, пусть идут в спорт… Ой, Ирочка, прости, я что-то не то сказала. Володя такой умный и начитанный мужчина.

– Ладно, Наташа, – улыбнулась Ирина, – я пропустила мимо ушей. С мужем я уже говорила на эту тему. Если их вытянуть на разряд, то в институт физкультуры Володя им сделает протекцию. Всё же они хорошо развиты, тьфу-тьфу, крепенькие парни.

– Дай бог! Скорей бы наступила весна. Уже так хочется куда-нибудь съездить на залив, походить по берегу моря.

– Наташа, после моего возвращения, надеюсь, уже будет тепло, и мы сможем поехать в Сестрорецк в парк Дубки.

Глава 3

Ирина ехала в Ставрополь с каким-то внутренним успокоением. Она любила этот город. Здесь прошло её детство и лучшие годы жизни. В Ставрополе она проучилась два курса в медицинском институте до того момента, когда ей вместе с родителями пришлось переехать в Москву.

Но самым главным для неё в этом городе было то, что именно здесь она встретила человека, который навсегда стал кумиром её мыслей и всей жизни. Здесь от простого чувства влюблённости молоденькой девчонки она шагнула в мир истинной любви и дружбы, пройдя через горечь ошибок и разочарований.

В этом городе жили родственники мужа: его мама и родная сестра с семьёй. Здесь жили также мать и бабушка Алексея Рощина, её институтская подруга Валя и некоторые другие друзья, одноклассники и знакомые.

Ирина остановилась в доме своей свекрови. Анна Ивановна любила свою сноху, невзирая на то, что именно через брак её сына с Ириной ей пришлось однажды смириться с мыслью, что ею любимый Володя должен теперь жить за тысячи километров, приезжая лишь раз или два в году.

Тёплым апрельским вечером сидели в беседке в саду и ужинали. Повидаться с Ириной в этот день пришла сестра Володи Ольга.

– Ну вот, детки мои, картошечка сварилась, – сказала Анна Ивановна. – Давайте, дорогие, накладывайте на тарелки и берите маслице.

– Мама, вы не хлопочите, глаза у нас есть, сами всё увидим… да и за вами хочется поухаживать, – сказала с улыбкой Ирина.

– Нет, нет, дочка, тебе надо немного отдохнуть, хотя бы здесь. Я представляю, как ты там намаялась с мужиками, и работа у тебя такая напряжённая, и дом.

– Ну не очень-то и намаялась, мама. Мне наши мужчины помогают, и Надя уже совсем большая стала, даже блины научилась сама печь.

– Дочка, надо этим летом обязательно Надюшу привезти, чтобы она подзагорела, фруктов поела досыта.

– Мама, я постараюсь её с Володей отправить, как только он пойдёт в отпуск, или Алёша её привезёт.

– Да, чуть не забыла, дочка, три дня назад встретила Гончарову Надежду Витальевну. Я ей сказала, что ты к нам почти на месяц приехала. Она так обрадовалась, всё вспоминает тебя и хочет, чтобы ты к ней обязательно зашла. Мне кажется, что она уже серьёзно подумывает уехать за границу.

– Обязательно зайду, мама. Я знаю, что у неё за кордоном куча племянников и внуков. Они живут в Италии и Франции. С праздниками мы её поздравляем регулярно, иногда перезваниваемся. Она же Володина любимица.

– Это точно, – сказала Ольга, – он очень любит её, когда приезжает, так в этот же день бывает у Гончаровой.

– Дочка, а у вас, случаем, не круглая дата в этом году?

– Нет, мама, в этом году исполняется девять лет.

– Ну, всё равно… мне кажется, что эта эпопея ваша была как будто вчера, а уже столько лет прошло.

– Мама, Володя давно уже это забыл. Так, иногда вспомнит всуе с улыбкой.

– Кто его знает, Ирочка. Нет-нет и всплывёт какая-нибудь старая история, всего не рассчитаешь в этой жизни. Поэтому я, как мне ни тяжело было, но дала согласие на то, чтобы Володя уехал в Москву, а потом в Ленинград. Мне кажется, что Ольга Ивановна и Борис Борисович тоже были не в восторге, когда ты уехала от них.

– Да, это так. Но мы поближе живём друг к другу. Хотя в последнее время у меня очень много работы, и я вижу их не намного чаще, чем вас.

– Ирина, – спросила Ольга, – а тебе много операций предстоит в этот раз?

– Плановых – пятнадцать, в среднем по одной через день. Но может быть всякое. Могут быть и непредвиденные случаи.

– Это разные дети?

– Да, это от разных врачей, так сказала бы я.

– Да вот, Ирочка, – сказала Анна Ивановна, – чуть не забыла. Меня так и тянет к той истории. Ты знаешь, кем теперь работает этот негодяй?

– Какой, мама?

– Который убил тогда тестя и на Вовку нашего свалил, ну этот…

– Вадим, мама, если мне не изменяет память, – сказала Ольга.

– Он самый, сатана. Он теперь в крайисполкоме заведует транспортом. Вот тебе и убийца.

– Ну чему тут удивляться, мама? Немало прошло времени с тех пор, и всё забылось. Сейчас стало модным, что люди из преступников попадают во власть. Папа говорит, что вся эта новая кадровая политика, затеянная нашим новым руководством страны, приведёт нас к плачевному финалу. Но это уже политика, и я бы взяла тайм-аут, потому что я врач. У меня другие проблемы в этом мире.

Ирина при этом улыбнулась, и собеседницы поняли, что обсуждение «кухонных» разговоров подошло к концу.

Нет. Она не опасалась вести эти разговоры, тем более в своей семье, учитывая даже то, что её родной отец продолжал работать в самых верхних эшелонах партийной элиты. Ирина из последней беседы с отцом поняла, что в ближайшее время грядут большие перемены, и что, возможно, Борис Борисович уйдёт скоро на пенсию.

Ямпольский видел, что вокруг Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва сформировалась новая команда людей, которая, однако, исповедует всё тот же старый принцип: говорить не то, что думаешь, а то, что хотят от тебя услышать.

Ирина, воспитанная в семье партийного и государственного деятеля, в разговорах с посторонними людьми, конечно же, проявляла некоторую осторожность в освещении фактов, связанных с государственным устройством и положением дел в стране. Она понимала суть происходящих событий в стране. Её уже не удивлял тот факт, что в городе Ленина, «колыбели трёх революций» – словосочетание, которое ещё недавно столь помпезно преподносилось коммунистической пропагандой, уже не было в достатке на прилавках магазинов элементарных продуктов и необходимых в быту вещей. Даже стиральный порошок и мыло выдавались на душу населения по талонам. В категорию дефицита попали и мясо, и сахар, и масло, и многие другие продукты, и это всё – на исходе двадцатого столетия, когда, по словам того же Никиты Хрущёва, граждане Страны Советов должны были жить уже при коммунизме.

Она была в курсе и того, что иссякал ресурс государственных дотаций предприятиям, большинство из них уже двигались к финансовой катастрофе. Она замечала эти тревожные признаки не только в своём медицинском учреждении, но также слышала от своих коллег врачей, работающих в других больницах и поликлиниках. Всё превращалось в дефицит: и лекарства, и бельё, и оборудование, необходимое в медицинских стационарах. Всё меньше и меньше выделялось государством средств и на здравоохранение.

Безудержная гонка вооружений, война в Афганистане и бесконечные денежные вливания КПСС в поддержание международных бездельников от коммунизма в зарубежных странах окончательно измотали неповоротливую плановую экономику Страны Советов. Робкие попытки либеральных шагов в плановой экономике и общественной жизни, которые пробовало новое руководство страны после марта 1985 года под общим названием «перестройка», вели лишь к дальнейшему развалу социалистической системы хозяйствования с первыми признаками приближающейся анархии в обществе.

Итак, Ирина включилась в привычную для неё работу. Консультации и операции следовали одна за другой. Домой она приходила только под вечер, совсем уставшая.

Немного посмотрев телевизор, она ещё старалась помочь чем-нибудь своей свекрови. Анна Ивановна, наоборот, не хотела ни в чём, особенно по житейским мелочам, обременять свою сноху. Она понимала, насколько сложны и ответственны рабочие будни хирурга.

Почти через день Ирина общалась со своей половиной в Ленинграде. Володя звонил регулярно по два-три раза в неделю и докладывал обстановку в доме. Ирина понимала, что тыл у неё очень крепкий, её семья состоялась, хотя и не во всём, чего она желала.

Она очень любила детей. Однако стремление занять свою активную и независимую позицию в жизни и реализоваться в профессии отняло у неё то самое необходимое время, которое зовётся в простонародье материнством. Пришлось выбирать. И она выбрала. Поэтому огромное нерастраченное инстинктивное материнское чувство она смогла в полной мере перенести уже на своих маленьких пациентов, возвращая им утраченное здоровье.

– Моя девочка, моя ласточка! Как я по вам всем соскучилась, – произносила Надежда Витальевна Гончарова, одновременно обнимая и целуя вошедшую в коридор Ирину.

– Я сама по вам соскучилась изрядно. Мы ведь не виделись уже…

– Два года, Ирочка. Да, точно два года. Я у вас была летом 1987 года и до сих пор пребываю в восторге от посещения города Пушкина и Екатерининского дворца. Мы ездили туда вместе с Володей и Наденькой, детка моя. Ты помнишь?

– Конечно, помню, Надежда Витальевна, и потому хочу вас пригласить приехать к нам и в этом году.

– Я с удовольствием, если здоровье позволит… но мы заболтались не там, где надо, – улыбнулась Надежда Витальевна. – Давай, проходи побыстрее в комнату.

Через десять минут Ирина уже сидела на таком знакомом ей старом кожаном диване, и они пили кофе. Она обратила внимание, что хозяйка дома немного сдала по сравнению с тем, как выглядела двумя годами ранее, когда они встречались в Ленинграде. Её голос стал более глуховатым, и первое, что подумала Ирина, не больна ли Гончарова. Однако в последовавшей далее беседе Ирина поняла, что первое впечатление, к счастью, было обманчивым.

Блеск глаз её собеседницы и манера активного ведения разговора как бы отодвинули случайно возникшие тревожные мысли Ирины.

– Как там моя симпатия, Ирочка?

– Цветёт и пахнет, Надежда Витальевна.

– Такой же… красавец!

– А каким ему быть? Старается пока держать форму. Сами понимаете, неудобно учителю физкультуры демонстрировать себя перед ребятами, скажем, с животиком. И потом, я убедилась, что ему по природе полнота не грозит. Я помню его отца Андрея Семёновича. Маму его и сестрёнку Олю вы сами видели. У них в семье нет полных.

– И что это мы с тобой начали с такой темы, моя ласточка.

– Это я так, к слову, Надежда Витальевна. Вы же видите, сегодня народ как с ума сошёл. Это повальное увлечение какими-то «гербалайфами» и прочей дрянью. Меня вообще больше всего смешит, как эти люди, которые делают рекламу, говорят, что, употребляя их препараты, можно кушать всё подряд без ограничений. Многие глупцы на самом деле приняли такие заявления на веру. И стали ещё жирнее, а иные попросту превратились в бегемотов.

– Да, Иринушка, я согласна. Я читала книгу Поля Брэгга о голодании и поняла, что только ограничением в еде можно поддерживать себя на здоровом уровне. Переедание грозит всеми болезнями. Но с этим у меня пока нормально, а вот курить никак пока бросить не могу.

– Почему?

– Сама не знаю, Ирочка. Я живу в ожидании каких-то перемен, но пока не знаю, каких. Думаю, что с их приходом я брошу курить.

– Вы всё же думаете уезжать?

– Уже начинаю так думать. Коля, племянник, был у меня два месяца назад. Сейчас все процедуры упростились, и он приезжал прямо из Парижа. Сказал: «Тётя Надя, давайте перебирайтесь к нам. Хватит вам здесь сидеть в одиночестве. Я для вас в нашем доме две хорошие комнаты уже приготовил».

– И как вы теперь будете планировать дальнейшее?

– Я уже думаю, что жить остаётся всё меньше. Лишений за свою жизнь я натерпелась, план по ним выполнила в этой стране, как человек порядочный.

– Даже так?

– Конечно, Ириша. Никто меня не обвинит в том, что я как сыр в масле каталась в этой жизни. Всегда жили заботами и надеждами нашей родины. И вот задумалась: а чего мне ждать ещё? Нестабильность в нашей стране только начинается. Всё самое ужасное впереди.

– Вы имеете в виду события в Тбилиси?

– Не только там. Один из наших историков, который уехал на Запад, ещё в шестидесятых годах предсказал, что когда Союз развалится, то большое пространство огромной державы превратится в плацдарм военных действий на национальной основе. Я на войны насмотрелась. С меня уже хватит.

– Вы думаете, что страна развалится?

– Конечно, душа моя. Как только закончится диктатура одной партии. Прибалтийские наши товарищи первыми подадут пример.

– Почему вы так думаете?

– Потому что знаю их настроение не понаслышке. Имела с ними дело как-то. Они сильнее других настроены против русских.

– А может, не против русских, а против системы, в которой мы живём. Ну, положим, есть немало негодяев среди русских, которые им досаждали во время первой и второй оккупации. Это в первую очередь были работники НКВД. Но в этих органах, кроме русских, было много и евреев, и грузин, и татар по национальности.

– Ирочка, когда я последний раз была в Латвии, мне там сказали, что мы принесли им горе и страдания. Я, конечно, со свойственной мне прямотой парировала, мол, мы не меньше их страдали в это время. Но вот охранять Ленина, который и был прародителем всего последующего вертепа, пришлось латышам. Косвенно, но они тоже несут вину за то, что произошло в Екатеринбурге.

– А в чём, вы думаете, проявилось их косвенное участие?

– Ирочка, руководил всем Ленин, которого с его бандой охраняли латышские стрелки.

– Неужели Ленин?

– Естественно, детка. Неужели ты думаешь, что убийство главы государства с семьёй могли решать какие-то там безграмотные уральские работяги. Это же смешно. Всё спланировали Ленин с Яшкой Свердловым, как только они решили, что царь им в торгах с немцами не нужен.

– То, что вы говорите, ужасно.

– И потом, у Ленина проявилась патологическая мстительность относительно всех Романовых. Великих князей, которые остались на своей родине, впоследствии уничтожила его ошалевшая банда. Он мстил за своего братца-террориста… А тут ещё и физиология добавилась.

– В каком смысле, Надежда Витальевна?

– Ты же знаешь, какого он был роста. Я когда была на экскурсии в Смольном и увидела его кабинет с этими крошечными креслами…

– Да, знаю, я тоже была. И есть такая картина художника Бродского.

– Ну, раз ты видела, то не могла не заметить, что в эти кресла не поместится даже, прости меня, жопа хорошего домашнего кота.

– И что в итоге?

– А в итоге то. Все мужики маленького роста необычайно злы и мстительны. Это не я придумала. Это аксиома, доказанная самой жизнью. В моей практике это встречалось всегда. Если мужичок с ноготок, то жди от него самую большую подлость. Этого не учли многие родственники романовской фамилии. Остались они здесь, несчастные, и сложили головы по приказу этого картавого монстра.

– Да, это всё страшно, Надежда Витальевна. Теперь понятно, почему такие факты не предавались огласке столько лет. Ведь по официальным заявлениям коммунистической пропаганды, Ленин – самый человечный человек.

– Детка, Вельзевул он, этот человечный человек. Ну чёрт с ним! А как Борис Борисович реагирует на всё?

– К моему удивлению, Надежда Витальевна, папа не оказался ортодоксом, хотя некоторые публикации, в том же журнале «Огонёк», он иногда воспринимает критически. Через месяц откроется Съезд народных депутатов СССР, а после него начнётся пертурбация в ЦК КПСС. Возможно, папа уже пойдёт на пенсию.

– Ириша! И главный вопрос: как дела у Алёши?

– Он действительно из всех новостей нашей семьи вышел на первое место. Пока что никак. Ищем возможность пройти ему обследование за границей, потому что потребуется сложная нейрохирургическая операция, а на неё нужны деньги.

– А если обратиться к благотворительности?

– У нас её нет. Татьяна Рощина уже все коридоры власти исходила. Да и папа пытается помочь, но максимум, что он может сделать для Алёши, так это положить его в лучшую клинику имени Бурденко в Москве.

– Ну так отчего же не сделать это?

– У Алёши случай очень сложный, а без гарантий Вовка никогда не согласится. Он мне так и сказал, что если с Алексеем что-нибудь случится, то он потеряет всякий смысл жизни.

– Ты не обиделась на него?

– Ни в коем случае. Мне его эмоциональность известна. То же самое он заявил и по поводу меня.

– Это уже интересно, – улыбнулась Гончарова, – сколько же раз он должен умирать в таком случае.

– Я сама в душе смеюсь над ним, хотя знаю наверняка, что он не бравирует. Он мне как-то сказал, что переживёт меня только на полчаса, максимум час.

– И почему он себе определил такой регламент?

– Он сказал, что столько ему понадобится времени, чтобы придумать и осуществить способ добровольного ухода в мир иной при получении известия, где бы оно его ни застало. Так что себе я намерила как можно больше. Мне ещё ребёнка нужно на ноги поставить.

Тут Ирина и Надежда Витальевна сначала переглянулись друг с другом, а потом принялись хохотать от души.

– Иришка, Володя твой, невзирая на возраст и время, остаётся всё тем же романтиком.

– Я не заметила, как пролетели эти почти десять лет. Смотрю на родителей, и сердце щемит: как они сдают на глазах, как это больно. Кажется, совсем недавно папа меня сажал на плечи и носил на себе. А теперь…

– Ну ладно, детка. Не будем говорить о грустном, и потом, ты посмотри на себя, ты же красавица! Тебе можно на подиуме ходить. Скажи, как у тебя здесь идёт работа?

– Консультации, операции. Возможно, позже некоторых детей заберём к себе в клинику. В Ставрополе нет соответствующего оборудования и медикаментов для осуществления некоторых операций.

– И сколько времени ты пробудешь у нас?

– Надеюсь майские праздники встречать дома, как всегда.

– Ириша, я частенько навещаю Анну Ивановну. Мне она очень нравится.

– Да, она простая русская женщина, любящая детей, умеющая прощать, способная помочь всякому, даже незнакомому человеку, и очень религиозная. Она всё же сильно переживала, когда Володя принял решение уехать.

– Да, я это знаю. И не только она. И Рощины скучают здесь без Алёши. Но я недавно разговаривала с его бабушкой. Они всё же стали задумываться над тем, чтобы перебраться в Ленинград.

– Да, я тоже это слышала. Но в этом нет ничего особенного. Они, в отличие от нас, – коренные ленинградцы. Сначала война, а потом служба мужа Екатерины Васильевны их отодвинули от родного города. Но теперь они понимают, что Алёша сюда уже не вернётся, и это свершившийся факт.

– Ирина, а как ему, слепому, удаётся на такой работе справляться?

– Ещё как удаётся. Алёшка лучший переводчик-синхронист во всём городе. Его постоянно приглашают на встречи с правительственными делегациями. Он просто талант от природы и трудяга по натуре.

– Они всё так же привязаны друг к другу?

– Не то слово, Надежда Витальевна. Всегда наблюдаю одну и ту же картину. Как только Володя приходит домой, первым делом снимает обувь и идёт к Алексею в комнату. Если тот дома, то Владимир подойдёт к нему, поцелует Алексея в щёку и скажет: «Привет, старик, как ты?..»

– Ириша, у вас в городе сейчас тоже ухудшилось снабжение продовольствием и промышленными товарами?

– Да, Надежда Витальевна, я стала это замечать. При всей своей занятости иногда захожу в магазины и вижу, что многие товары уже исчезли. У нас Володя добытчик. Чаще они вдвоём с Алёшей вместе ходят, иногда и Надежда с ними, так как привыкает быть хозяйкой.

– Она в какой класс ходит?

– Заканчивает первый класс через месяц. Летом ей будет восемь лет.

– Не хотите ли вы ей братика подарить?

– Не знаю. Я понимаю, что Володя очень хотел бы иметь сына или ещё дочь. Я сильно увлеклась своим делом, достигла в нём определённых результатов, и постигать вновь азы материнства для меня очень проблематично. Сейчас систематизирую материал, публикуюсь, готовлюсь через год или два защитить докторскую диссертацию.

– Да, я всегда знала твою целеустремлённость, Ирочка. Но ваши семьи, я имею в виду твоих родителей и Володиных тоже, они ведь не многодетные.

– Поэтому мы со стороны своих предков не испытываем давления на предмет дальнейшего размножения.

Тут Ирина начала смеяться, и Надежда Витальевна тоже присоединилась к ней.

– Надежда Витальевна, спасибо вам за гостеприимство, должна собираться, завтра меня работа ждёт. Володя приедет к маме летом, как обычно. А я вас жду к себе.

– Хорошо, Ирочка. Я собираюсь летом в Париж к племяннику и обязательно свой маршрут спланирую через Ленинград.

После этого Ирина поднялась и прошла в коридор вместе с Гончаровой. На прощанье они обнялись и расцеловались.

Глава 4

При столь большом объёме работы для Ирины как-то незаметно пролетел месяц, и её пребывание в Ставрополе подходило к концу. Череда трудовых будней завершалась. Были сделаны намеченные операции. Некоторые дети нуждалась в проведении операций в клинике Ленинграда. Через день Ирина должна была уезжать. Осталась небольшая формальность, нужно было подписать истории болезней маленьких пациентов.

Она сидела в ординаторской, когда открылась дверь, и молоденькая медсестра, заглянув, спросила:

– Ирина Борисовна, как насчёт… немного выпить кофе? Я испекла пирог с курагой и хочу вас угостить.

– Спасибо, Ниночка, не откажусь. Мне осталось подписать три документа, и я приду.

– Хорошо, Ирина Борисовна, мы вас ждём в кабинете главного врача.

Наконец она взяла последнюю историю болезни. Характерной, присущей ей чертой было то, что, читая истории болезней, Ирина даже не смотрела фамилии, потому что всегда помнила визуально своих пациентов по их заболеваниям и проведённому ею лечению. Так было и в этот раз. Едва взяв последнюю медицинскую карточку в руки, она вспомнила, что это был очень симпатичный мальчик, на вид около девяти-десяти лет, невероятно светлый и улыбчивый. Ирина невольно поймала себя на мысли, что внутренне как-то сразу к нему потянулась и проявила интерес. Она пришла его навестить через пару дней после операции. И тут Ирина вспомнила, как этот мальчонка спросил её тогда: «Ирина Борисовна, а Ленинград правда красивый город?» И то, как она ответила ему, что этот город – самый лучший на свете.

И вот теперь она понимает, что через пару дней дорога домой уведёт её от симпатии, которую она испытала совсем недавно к этому ребёнку. Она бросила взгляд на заголовок медицинской карточки, словно хотела сохранить в себе воспоминание об этом мальчишке, запомнив хотя бы его имя. Как вдруг…

«О, господи! Что это такое? Сашенко Андрей Владимирович, год рождения 1979, место рождения – город Ставрополь. Вот это да! Неужели такие совпадения бывают в жизни?» – подумала она в эту минуту.

Ирина откинулась на спинку стула, закрыла глаза и погрузилась в мысли, которые буквально вибрировали в ней, всё глубже проникая в её душевную оболочку. Она стала думать обо всём и всех, и в первую очередь о своём муже. Ирина сопоставила все те дни буквально по часам и минутам, потому что появление на свет этого ребёнка по времени совпало с весьма неблагоприятным периодом жизни Владимира.

И ещё одна деталь пришла ей на ум в ходе таких непростых для неё размышлений. Оказалось, что у этого мальчика на правой ноге на внутренней стороне бедра ближе к паху она видела точно такое родимое пятно, как у своего мужа.

Ну а главная деталь сходства – его внешность. Большие красивые голубые глаза, густые темные волосы, телосложение, предрасположенное к спортивному развитию, и, наконец, его согревающая улыбка, совсем такая же, как у Володи.

Ирина пришла в то состояние, когда полученная информация начинает включать в мозгу преимущественно область осмысления эмоций. Это или фантастическое совпадение инициалов, или уже часть истории её семьи, о которой она не знала всё это время. И тогда Ирина решилась прояснить для себя эту ситуацию до конца.

Через некоторое время она сидела у главного врача больницы с чашкой кофе. Прекрасный пирог, который испекла медсестра урологического отделения, был весомой добавкой к ароматному напитку, который в это время уже превратился в огромный дефицит и продавался из-под полы у спекулянтов, имеющих отношение к торговле продуктами.

Говорили о том, о сём, но Ирина в голове держала всё ту же мысль.

– Тамара Ильинична, – обратилась Ирина к главному врачу больницы, – а вот этот мальчик по фамилии…

– Сашенко Андрюша, Ирина Борисовна, я так и поняла, что вы подумали о нём, вы к нему заходили тогда.

– Да, вы правы. Я хотела спросить, а кто его родители, вам что-нибудь известно?

– Совсем немного, потому что он поступил к нам из детского дома. Если хотите, то мы узнаем о нём поподробнее.

– Да я даже и не знаю, как вам сказать…

– Он вам приглянулся, наверное, – улыбнулась главврач, – нам он тоже понравился. Он такой начитанный, умный, даже не верится, что детдомовский. Единственное, что знаю: его мама умерла лет пять назад. Отца он не знает. Получается, что он круглый сирота.

– Поэтому я и хочу узнать, кто были его родители. Может, есть хоть какая-то информация.

– Ирина Борисовна, – сказала Тамара Ильинична, – если вам это интересно, то я всё узнаю сегодня же для вас.

– Да, будьте добры, я бы очень хотела.

– Помните? Он вас спрашивал о Ленинграде.

– Да. Вот в связи с этим я и хочу узнать о нём больше. Когда привезут детей к нам, я его тоже возьму для дальнейшего наблюдения.

– Словом, понравился вам мальчишка, – улыбнулась Тамара Ильинична. – А у вас свои дети есть?

– Есть, у меня дочка. Она заканчивает первый класс.

На этом разговор перешёл на другие темы, но Ирина мысленно всё время возвращалась к думам об этом ребёнке. Она в этот же день накупила лакомств и пришла в палату к детям уже в качестве члена семьи, а не врача-хирурга.

Через некоторое время они с Андреем вышли на улицу, сели на лавочку, и у неё состоялся первый личный разговор с ребёнком.

– Ты, наверное, очень хочешь побывать в Ленинграде, Андрюша.

– Да, я читал о вашем городе, там очень много разных музеев.

– Андрюша, я не могу тебе обещать так сразу, потому что привыкла всегда выполнять обещания. Но скажу твёрдо: как только найду время, я помогу тебе побывать в Ленинграде. У меня есть дочка, она чуть тебя моложе, зовут её Надей, она тебе с удовольствием покажет город. Могу ли я тебя о чём-то спросить?

– Конечно, – ответил Андрей.

– Скажи мне, Андрюша, а ты помнишь свою маму?

– Немного помню, мне было пять лет, когда их не стало.

– Ты сказал их, это кого ты имел в виду?

– Маму и бабушку.

– А где вы жили?

– Мы жили в селе Александровском, но у моей мамы была здесь в городе однокомнатная кооперативная квартира в районе Осетинской поляны, но её теперь нет. Есть деньги, которые от квартиры оставили, но мне их пока не отдают. Они на сберкнижке. Говорят, что когда мне исполнится восемнадцать лет, я смогу их получить.

– А что стало с домом в Александровском?

– В нём живёт дядя Валера с семьёй, мамин двоюродный брат.

– А ты почему не стал у них жить?

– У дяди Валеры уже третья жена. Я им не нужен. Мне у них не понравилось, потому что дядя Валера пьёт, ругается матом и дерётся со своими жёнами.

– А про твоего папу что-нибудь известно?

– Я про него не знаю. Мама говорила, что он служит далеко, и она ждёт, что он вот-вот приедет. Но потом не стало мамы, и я о нём больше ничего не слышал.

– А как звали его?

– Мама говорила, что его звали Сашенко Владимир.

– А про отца ещё что-нибудь мама рассказывала тебе?

– Может, что и говорила… не помню уже. Говорила, что он очень сильный и красивый. И его папу звали Андрей. Поэтому мама и меня так назвала, когда я родился.

– А как звали маму?

– Раиса Дмитриевна.

– А что с ней стало?

– Я же сказал, что она умерла. Болела долго, а потом всё. А я тоже умру скоро…

– Почему ты так говоришь? – спросила Ирина, стараясь подавить в себе волнение.

– А вы знаете, мама умерла, когда ей сделали операцию, а мне тоже сделали…

Ирина вдруг взяла Андрея за подбородок, нежно приподняла его голову, и они встретились глазами.

– Я сделала тебе операцию, Андрюша, чтобы ты жил сто лет и никогда не болел, ты веришь мне?

– Да, верю, – тихо ответил Андрей.

Нет, нет, какой-то неведомый Ирине порыв уже связал её в эти мгновения с этим мальчишкой. Сомнений никаких! Перед ней сидит родной ребёнок её мужа. В голове у неё было только одно. Только эта мысль: забрать и увезти его немедленно!

Но порывы проходят, чувства стихают, и настаёт период осмысления фактов. Неужели Володя знает, что у него растёт сын, и при этом молчит? Такое поведение подвластно только талантливому актёру или законченному цинику. Не похоже на Володю. Она видела, с какой нежностью он относится не только к собственной дочери, а ко всем тем ребятам, с которыми по роду своей работы ему приходится общаться. Не может же он быть столь лицемерным? Нет, и ещё раз нет, не может! Она помнила, какая в своё время пробежала между ними тень недоверия и сколько понадобилось сил и стараний, чтобы окончательно понять, что они созданы на этой земле только друг для друга. И всё то, что им обоим довелось испытать в доказательство этого, навсегда положило конец даже самому маленькому недоверию. Тогда что же это за тайна?

Неужели Володя никогда не догадывался, что у него есть ребёнок? И кто такая Раиса Дмитриевна? Только один раз мелькнула эта мысль, чтобы навсегда уйти в небытие. Она не могла его ревновать к тем, кого никогда в своей жизни не видела, и тем более к человеку, которого уже не было в живых. Ирина сказала когда-то Володе, что знай она, что у него есть дети от другой женщины, она никогда не смогла бы связать с ним свою судьбу.

Ирина вдруг нежно обняла Андрея, улыбнулась ему и сказала: «А знаешь, Андрюша, чего нам тянуть кота за хвост, мы поедем с тобой в Ленинград сейчас, правильно?»

Андрей тоже улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза. И в этом наивном взгляде Ирина вдруг почувствовала, что на неё смотрит её собственный ребёнок, которого она уже приняла всей душой в своё сердце.

Это был необыкновенный момент истины для неё. Как много было пережито ею в своё время, какой тернистый путь прошла она по дороге своей любви, чтобы между ней и её мужем установились отношения беспредельного доверия, преданности друг другу и любви. Как часто она ловила себя на мысли, что её собственная жизнь без Владимира была бы бессмысленна. И это при том, что для неё существовали самые любимые её люди: мать, отец, дочь и Алексей. Нет, не чувство собственника могли родить в ней все эти мысли, но чувство романтика в отношениях, той огромной силы любви и долга, воспетые ещё в героях далёкого средневековья великим Шекспиром, заставляли её поверить тому, что Владимир действительно мог не знать о существовании Андрея.

Каково же было ей, матери, понять, что ребёнок, которого в своё время она могла сама подарить своему любимому мужу, в это время жил в детском доме, не зная родительского тепла и ласки. Той самой ласки, которую не заменят никакие земные и неземные блага. Ласки, которая пробуждает изначально в ребёнке видеть мир тёплым и добрым. Ласки, которая придаёт ему впоследствии, уже взрослому, уверенность в себе, и без которой бывает подчас очень трудно вырастить существо, носящее гордое имя – человек.

Формальности, связанные с тем, чтобы взять ребёнка погостить в свою семью, с её авторитетом известного врача-хирурга в детском доме Ставрополя были минимальны. Ей разрешили взять Андрея на полтора месяца с последующим личным возвращением ребёнка в детский дом.

И вот они уже ехали вместе с Андреем в поезде. Сотрудники больницы, приехавшие вместе с ней в Ставрополь, уехали на один день раньше. Ирина не хотела видеть чьи-либо любопытные взгляды, тем более слушать расспросы. Её состояние было умиротворенным и комфортным. Единственная мысль, которая Ирину более всего занимала сейчас: сообщать ли сразу мужу эту ошеломляющую новость или немного повременить.

Для себя она уже решила всё. Она стала уже по отношению к Андрею матерью, которая пожертвует собой, но никогда добровольно не отдаст своё чадо. Конечно, Ирина не могла не осознавать, что борьба за Андрея, его превращение в полноценного члена их семьи только начинается и может приготовить ей впереди не один сюрприз. Однако Ирина не была бы сама собой, если бы рассчитывала на лёгкую победу. Та искренняя материнская любовь к этому ребёнку, которую она сейчас испытывала в своей душе, не оставляла места для каких-либо опасений и компромиссов. Андрей в её понимании был уже её сын, и она приняла это состояние для себя навсегда.

Ирине представлялось сейчас делом сложным, как об этом сообщить Анне Ивановне. Но после некоторого раздумья она решила, что сообщать свекрови, пока об этом не знает отец ребёнка, преждевременно.

Опыт прожитой жизни оставил в ней определённую долю мудрости, когда осмысление главенствует над эмоциями в определении правильного выбора. Сейчас её больше всего волновал главный вопрос – как отнесётся к этому Владимир, и как в дальнейшем всё это объяснить Андрею.

Глава 5

Поезд прибыл на Московский вокзал с некоторым опозданием. Как это было заведено в их семье, Володя всегда встречал свою жену, когда Ирине приходилось уезжать и возвращаться одной. На перроне было немного людей. Он без особого труда подошёл к нужному вагону и зашёл в него. Быстро подойдя к купе, Володя увидел Ирину, с ней ещё одну женщину и ребёнка, мальчика лет десяти. Он поцеловал жену в щёку, быстро взял её чемодан и вышел из вагона.

На перроне Володя с удивлением обнаружил, что мальчик, которого первоначально он принял за ребенка незнакомой женщины, на самом деле приехал с его женой.

– Вот и мы, Володя. Наверное, заждались уже нас. Андрюша, познакомься, это мой муж, Владимир Андреевич.

– Ну, здравствуй, мужик, – улыбнувшись мальчишке, протянул руку Володя. – Меня зовут Сашенко Владимир.

– Здравствуйте, – произнёс Андрей. – У меня тоже фамилия Сашенко, и меня зовут Андрей.

Ирина не без лукавства наблюдала эту сцену знакомства. Ей было интересно посмотреть, сколько же времени понадобится её мужу, чтобы интуитивно или прямо он почувствовал, что в этом мальчишке течёт его кровь, и он создан из его плоти.

Володю ответ Андрея немного застал врасплох. Но это первое чувство неизвестности при таких совпадениях не вызвало в нём каких-то сильных раздумий и вопросов, и он спокойно обратился к жене:

– Ирина, нам придётся немного пройти по Гончарной улице, здесь трудно было припарковаться, уж очень много машин сегодня стоит у вокзала, – сказал Владимир.

– Ничего, дорогой, мы люди не пожилые ещё, как-нибудь дойдём. Правда, Андрюша? – обратилась она к мальчугану, на что тот улыбнулся и коротко ответил: «Правда».

Пока ехали домой, Володя немного рассказал последние новости, которые ходили по городу и в среде их общих знакомых.

– Ирина, у нас город преобразился. Все ждут начала работы Съезда народных депутатов СССР. Кругом плакаты развешаны, люди часто стали собираться и митинговать.

– Ты знаешь, Володя, в Ставрополе хоть и не те масштабы, что у нас здесь, но тоже заметно, что людям далеко не безразлично само событие открытия съезда. Первый раз за всю историю голосовали не за рекомендуемого властью одного кандидата, а выбирали по своему желанию.

– А у нас проявилась ещё одна особенность. В Гостином Дворе полки магазинов пустые. Ты себе даже представить не можешь. Такой огромный магазин, бывший своеобразной Меккой для покупателей и спекулянтов, сегодня пуст. Только в отделе радио и телевизоров стоят львовские цветные телевизоры «Электрон». Но главная их особенность в том, что все они показывают одну и ту же картинку с разными оттенками цветов… Ты, наверное, сильно устала?

– Немного есть, Володя.

Как это было принято в семье Сашенко, вечером они собирались за ужином или чаем в гостиной и обсуждали события прошедшего дня.

Сегодня день был особенным: во-первых, хозяйка дома отсутствовала больше месяца, а во-вторых, с членами семьи надо было познакомить гостя, которого Ирина представила всем и сразу.

Ирина сказала, что привезла Андрея понаблюдать после сделанной операции и показать мальчику Ленинград. Поэтому она попросила членов своей семьи проявить к нему внимание и заботу, как к гостю и земляку.

Сразу было видно, что самый большой интерес к нему проявила Надежда. Она была моложе Андрея почти на два года, тем не менее общность детских интересов проявилась тотчас же, и после ужина она быстро увела гостя в свою комнату, начав знакомить его с компьютером, о котором Андрей мог только слышать.

И всё же у Ирины наметился своеобразный азарт к самой главной неожиданной новости, пришедшей в её семью. Однако она была удивлена, что Володя никак не проявил особого любопытства по отношению к Андрею. Он полагал, что такой по возрасту гость – это забота Надежды, которая и взяла над мальчиком шефство.

Прошло несколько дней. Владимир пошёл на прогулку по городу вместе с детьми. И здесь самый внимательный глаз никогда не заметил бы хоть какой мало-мальской разницы общения его с собственной дочерью и Андреем. Он был предупредительно внимателен и заботлив к обоим детям. Надежда вечером после поездки в центр города была в восторге.

– Мама, сегодня папа даже себя превзошёл.

– В чём же, дочка?

– Ты не представляешь, мы сегодня столько мест посетили. И папа ни разу не пожаловался на то, что он устал.

– Ну, во-первых, наш папа спортсмен, и ему грех было бы жаловаться на усталость. Хотя своими ногами вы его уже превосходите. Конечно, десятилетним ребятам легче даются такие кроссы, чем тридцатисемилетнему мужчине. А как он отнесся к нашему гостю?

– Мама, бесподобно, я даже думаю, что Андрей вроде бы как его сын.

– Вот и хорошо, дочка, – произнесла Ирина и улыбнулась как бы сама себе.

– Мама, папа сказал, что пока Андрей здесь, он его сводит несколько раз в секцию и преподаст ему уроки самообороны.

– Правильно, Надя. Парню надо сейчас уметь защитить и себя, и слабого. Доченька, а Андрюша тебе рассказывал, как он живёт в детском доме? Всё ли ему нравится, есть ли у него друзья?

– Да, мама, немного рассказал. У него есть и любимые воспитатели, и учителя. Мамочка, Андрюша долго у нас пробудет?

– Доченька, я обещала его вернуть к середине июля. Их должны отправить в пионерский лагерь до конца лета. Папа его отвезёт сам. Заодно проведает бабушку, Рощиных, тётю Надю Гончарову и других своих приятелей.

– Мама, а нельзя ли Андрюшу перевести к нам в Ленинград? Здесь же тоже есть детские дома.

Вот здесь уже пришлось удивиться Ирине такому столь неожиданному вопросу дочери. Она внимательно посмотрела на дочку и улыбнулась.

– Надюша, а что, Андрей тебе понравился?

– Мама, он такой хороший. Он внимательный и очень добрый. Просто… вот у него даже фамилия, как у нас. И потом, он такой… красивый он.

– Ты уже и это заметила, – улыбнулась Ирина. – Принципиально, если заняться этим всерьёз, то, наверное, можно его сюда перевести в детский дом. Однако мы не будем торопить события, дочка, посмотрим, может, что-то существенное произойдёт.

Андрей сразу понравился Алексею. Последний перенёс кресло-кровать из большой комнаты в свою спальню, и Андрюша, проживая в этой комнате вместе с Алексеем, стал ему не просто хорошим собеседником, но и учеником, так как Алексей решил изначально дать ему несколько уроков французского языка.

Итак, появление в семье Андрея было воспринято всеми членами семьи, как какое-то обыденное явление с близким родственником, когда он где-то продолжительное время отсутствовал, а потом неожиданно возвратился домой.

Все времена года, каждое по-своему, прекрасны в этих местах. Недаром великий поэт когда-то сказал: «С милого севера в сторону южную».

Началось лето – особая пора для северной природы. Белые ночи всей своей закатной и рассветной пышностью, наполняя каким-то особым волшебством чувство восприятия окружающей природы, манят тысячи и тысячи людей на гранитные набережные Невы. Всем пришедшим сюда горожанам и гостям города хочется полюбоваться в лучах утренней зари роскошными дворцами, куполами соборных строений, изумительными ростральными колонами и ажурными арками мостов, свисающих над гладью величавой Невы.

Ещё не появились главные «виновники» летних ночных бдений, так как экзамены только начались в школах, в институтах и техникумах. Однако воздух летних ночей в этом году уже значительно подогревался днём, и не только в прямом, но и в переносном смысле.

В Москве открылся первый Съезд народных депутатов СССР. Большее число из них были избраны и представляли на тот момент интерес единственной правящей коммунистической партии. Однако впервые в истории СССР часть депутатов была избрана действительно на альтернативной основе.

Впоследствии из них на съезде сформировалась так называемая межрегиональная депутатская группа. Так впервые во властной высшей законодательной структуре Советского Союза появилась оппозиция, заявившая о себе и действующая, как она сама себя позиционировала, от имени простого народа и в интересах установления подлинно демократической власти в СССР.

Депутатам впервые представилась возможность открыто высказываться по многим проблемам экономической и социальной жизни большой страны.

Первые дни работы Съезда очень напоминали такие же дни первой, а затем второй избранных ещё при царе Государственных Дум, где, кроме славословия в адрес одних и некоторой брани в адрес других, мало что можно было понять неискушённому в политике человеку.

Впервые за всю историю существования СССР в политике появились люди, которые открыто с трибуны съезда подвергли серьёзной критике моральные основы коммунистического строя и плановой системы в экономике страны.

В противовес оппозиционерам инерция коммунистического мышления продолжала доминировать у большей части депутатов. Это были партийные функционеры, для которых даже маленькие перемены в сложившейся системе коммунистических догм представлялись началом краха всей системы в целом. Они негативно реагировали на любые предложения межрегиональной депутатской группы о возможном реформировании основ коммунистических ценностей. Эта часть депутатов получила неофициальное название «агрессивно послушное большинство».

Прямые трансляции работы Съезда народных депутатов СССР граждане впервые наблюдали и слушали не только в своих домах и квартирах, но и в общественных местах – везде, где были установлены телевизоры и работали радиоприёмники.

Всё это стало возможным благодаря принятому закону о печати и средствах массовой информации в соответствии с провозглашённым ранее лидером страны Михаилом Горбачёвым курсом на перестройку и гласность.

Граждане огромной страны впервые увидели новых политически грамотных людей из числа интеллигенции. Они пришли с идеями о необходимости коренного переустройства жизни и быта советских людей. Одной из главных идей было то, что в надвигающейся эпохе самостоятельное независимое мышление, свободное от прежних коммунистических догм, предлагает вариант продвижения общества по пути совершенствования и присоединения к мировым ценностям свободного человека.

Впервые в истории СССР разговоры, прежде происходившие на кухне, критикующие работу коммунистической власти, перенеслись на улицы и площади, на радио и экраны телевизоров.

Страна жила ожиданием больших перемен, и в первую очередь надеялась на сближение со всем цивилизованным миром прогресса, который на протяжении десятилетий преподносился коммунистической пропагандой как враждебный мир, чуждый советскому человеку.

Наконец-то жители СССР почувствовали дух истиной свободы в противовес той словесной «заманиловке», которую так щедро обещали большевики ещё в 1917 году устами Ленина и которая по существу превратилась в большой обман и большой концлагерь для всего населения страны, как плата за безграмотность, легкомыслие и доверчивость.

Прошлись критикой по Сталину и предупредили от возможного сползания страны в его эпоху. Критика прозвучала и в адрес тайной полиции СССР под названием КГБ, которая в прошлом принимала масштабное участие в репрессиях и терроре против собственного народа.

Правда, авторитет тирана номер один затронут не был. Наоборот, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв неоднократно советовал чаще обращаться к Ленину, к его новаторским идеям замены политики военного коммунизма на свободную торговлю, на дальнейшее обновление общества.

Руководство страны, поощряя критику эпохи сталинизма в целом, в то же время не допускало и мысли о порочности всей системы тоталитарной власти. Выстроенная огнём и мечом карателей, поощряемых бредовыми идеями и фантазиями параноика с его полуразложившимся сифилитическим мозгом, она продолжала функционировать более семи десятилетий.

Все деяния этого убогого маленького картавого мужичонки, обожествлённого в СССР, изначально предопределили дальнейшее пребывание огромной страны за колючей проволокой. Последователи коммунистических бредней о лучшем мире предопределили историческую изоляцию огромной державы и, как следствие, вселенское отставание не только техники, но и культуры от мировых достижений.

Большевики своими карательными акциями против населения собственной страны и развязанной затем гражданской войной испугали цивилизованную Европу, да так, что в Италии, а позднее в Германии и Испании как противовес воинствующему большевизму к власти пришли фашисты.

Главного вывода Съезд народных депутатов СССР так и не сделал. Реформирования государственной власти в соответствии с требованиями нового времени не произошло. По-прежнему схема управления огромной страной осталась незыблемой. Концентрация необъятной власти в руках одного человека продолжилась, трансформируясь впоследствии в новую диктатуру. Но это проявит себя уже позднее.

Итак, начало распада великой державы под названием СССР было положено первым мало-мальски демократически избранным органом власти. Мина замедленного действия по так называемому национальному вопросу, заложенная некогда картавым карликом в основание СССР, наконец сработала и дала серьёзную трещину в отношениях между народами разных национальностей огромной державы.

Но, дорогой читатель, автор не хочет наскучить анализом политических событий со своей «колокольни». Пусть лучше об этом говорят непосредственные участники нашего повествования.

Мы продолжаем.

Глава 6

Для Андрея время пребывания в Ленинграде пролетело незаметно, как сказочный сон. Приближался момент расставания, и мальчонке было немного грустно осознать, что скоро ему надлежит покинуть эту гостеприимную семью и этот красивейший город. Приближалось время возвращаться в Ставрополь, к обычным будням детдомовского воспитанника. Но жила в его детской душе определённая радость и надежда на то, что он в будущем году обязательно встретится с этой семьёй вновь. Так сказали ему Надежда и Алексей.

Как Ирине говорила директор детского дома, Андрея через пару недель уже нужно было привести в Ставрополь и передать из рук в руки.

Неумолимо приближавшийся день отъезда Андрюши, казалось, больше всего расстраивал Надежду. Для неё этот день представлялся довольно грустным, так как за прошедший месяц она привыкла к Андрею и привязалась настолько, что никак не хотела воспринимать своим детским разумом неизбежное расставание.

Она вновь и вновь заговаривала с Ириной, внося ей самые неожиданные предложения, каким образом Андрея можно поселить в Ленинграде. Ирина не переставала удивляться сообразительности дочери.

Пришло время, когда оттягивать этот серьёзный разговор с мужем она больше не могла. Момент был выбран очень удачно, чтобы пообщаться с ним один на один. Алёша работал в этот день с французской парламентской делегацией, гостившей по приглашению Ленсовета, а дети гуляли по городу.

– Володя, привет, – произнесла Ирина с кухни, услышав, как открылась входная дверь. – Дуй сюда, я буду тебя кормить.

– Привет, – сказал в ответ Владимир, вошедший в кухню, и при этом поцеловал Ирину в щёку.

– Цветы не забыл полить на даче?

– Нет, всё полил, и всё закрыл.

– Володя, как ты знаешь, скоро Андрюша уедет от нас. Ему надо возвращаться в Ставрополь.

– Я понял. У тебя работа, и отпуск твой только осенью. Поэтому я отвезу Андрея. Заодно увижусь с моей роднёй и знакомыми.

– Отлично! Ты знаешь, что наша дочь привязалась к Андрею, да так, что пришла ко мне с предложением, от которого я просто обалдела.

– Да ты что? Не замуж ли за него собралась? – пошутил Сашенко.

– Ну, Вовка, как всегда, ты можешь убить наповал своей наивностью. Какое замужество? Они же дети. Ему в сентябре будет десять лет, а ей только исполнилось восемь.

– А что здесь такого? Я из истории знаю, что помолвки у разных народов происходят в детском возрасте.

– Ну, я бы не примеряла такие события к нашим детям. Где-то может быть и так, как ты сказал. У нас, русских, это ещё детский возраст, им пока рано думать о таких вещах. И потом, у этих детей есть некоторые нюансы происхождения.

– Так чем она тебя удивила? – спросил Володя, как будто не слыша последнюю фразу своей жены.

– Она сказала: «Нельзя ли Андрюшу перевести в какой-нибудь детский дом в Ленинград».

– Да ты что?

– Конечно.

– Ирина, мне Андрей очень понравился. Будь у нас такой сын… Ты знаешь, может, сейчас я говорю всякую чепуху, но мне кажется, что они чем-то даже похожи между собой.

– В том то и дело, что ты говоришь серьёзные вещи сейчас. Наконец-то ты разглядел. Я месяц этого ждала. Никакой чепухи в твоих словах нет. Они и должны быть похожи, потому что у этих детей мамы разные, а папа… у них один.

Наступила тишина. Володя, услышав от Ирины последние слова, сначала не воспринял их серьёзно. Но при этом, увидев пронзительный взгляд своей жены, которая смотрела ему прямо в глаза, он как-то даже стушевался. Этот её взгляд постепенно превращался в такой знакомый ему нежный взор с одновременной улыбкой на лице.

– Что ты сказала? Какой один отец?

– Какой же ты у меня не догадливый. Тебе же ещё на перроне Андрей назвал свою фамилию.

– И ты думаешь, что…

– Володя, ты всегда такой наблюдательный, а тут за месяц не разглядел, что Андрей копия ты – и по лицу, и по сложению. У него, между прочим, в паху даже родимое пятно на том месте, где у тебя. Может, снимешь сейчас брюки с трусами, Сашенко, а я тебе покажу.

Володя ещё больше смутился, он взял салфетку со стола и начал её теребить. Было заметно его сильное волнение. Глаза уже несколько мгновений смотрели в одну точку.

– Вовка, а Вовка, очнись, – засмеялась Ирина.

– Может, ты меня разыгрываешь? – спросил он почти с испугом и улыбнулся.

– Ну наконец-то я увидела неотразимую улыбку своего мужа. Мне стало приятно. Ох! Если бы я тебя могла разыгрывать, упрямая твоя головушка. Как раз первые два совпадения и дали мне повод, как говорят менты, провести разыскные мероприятия в Ставрополе. Так что твоя жена не только врач, она бы и в следователи могла пойти.

– Тогда объясни мне, пожалуйста, а то от намёков и неожиданности у меня уже вода струится по спине.

– И только там, – продолжала смеяться Ирина.

– Не только… и по яйцам тоже уже бежит вода.

– Памперс тебе не нужен? – перешла на хохот Ирина.

– Нет пока, – улыбнулся Владимир.

– Ну, тогда слушай. Андрюше, как ты знаешь, я сделала операцию, удалив два камня в правой почке. Во время операции я увидела у него родимое пятно, точно такое, как и у тебя. Конечно, я первоначально не придала этому особого значения. Но потом, просматривая и подписывая истории болезней, я поразилась, увидев Андрюшину медицинскую карточку. И тут я узнаю, что фамилии ваши совпадают, что отчество у него Владимирович. И наконец, мне ребёнок сам сказал, что его мама назвала в честь папы отца. Иду дальше. Мама, к несчастью, у него умерла, когда ему исполнилось пять лет. Её звали Раиса, и она преподавала в техникуме связи. Однокомнатная квартира у них была на втором этаже в доме на Осетинской поляне. И если заняться арифметическими вычислениями, то получится следующее. Сашенко Владимир Андреевич в декабре 1978 года, находясь в этой квартире в случайной интимной близости с женщиной по имени Рая, зачал этого прекрасного ребёнка, а потом смылся, и всё…

От произнесённых Ириной последних слов Володю бросило в жар. Некоторое время он сидел и молчал. И вдруг он виновато поднял глаза и грустно спросил у своей жены:

– Ириша, ну зачем ты так?

– Давай тогда возражай мне, но не оправдывайся.

– Мы же договорились с тобой, что между нами никогда не будет недосказанных слов. Помнишь, что однажды произошло с нами только потому, что кто-то посчитал себя обманутым другим.

– Вот, давай, доскажи, а я тебя слушаю.

– С мамой Андрея была не случайная встреча. Это был уже второй мой приход в этот дом. Тогда ты была далеко от меня в Москве. Я ничего о тебе не знал, и я не знал тогда, что через неделю после этой ночи с Раей на меня наденут наручники. Больше я не знаю, что ещё должен доказывать, потому что дальнейшее тебе самой всё известно.

Тут он запнулся, взгляд его голубых глаз ушёл далеко-далеко. Ирина увидела, как дрожали его руки, и вдруг он как будто отключился, оказавшись в каком-то ступоре.

Теперь она, вспоминая о пережитом когда-то кошмаре, уже не на шутку испугалась за него.

– Вовка, Вовка, любимый мой, да что же у тебя такая реакция, что ж у тебя такая ранимая душа! – вскричала Ирина. – Да ничего мне не надо доказывать, родной мой Вовка. Прости меня, родной. Прости идиотку, заигравшуюся шутками. Я люблю тебя больше жизни и верю только тебе…

Она сильно прижала голову Владимира к своей груди и стала теребить его волосы. Он очнулся и поднял на неё свои глаза, взгляд которых Ирина любила в нём больше всего.

– Ириша, любимая, – сказал он нежно, – значит, это правда? Андрюша мой сын?

– Да, мой родной… это наш сын! Я это знала уже в Ставрополе. Нам так много ещё предстоит сделать, чтобы вернуть в нашу семью этого чудесного ребёнка. Самое главное – чтобы он нас принял в качестве родителей и был уверен, что теперь находится под нашей защитой.

Володя какое-то время сидел, смотря в одну точку, и она заметила, как две крупные слезы выкатились из его глаз.

– Я уже сама не раз плакала, думая об этом ребёнке, о том, что выпало на его долю. И ничто не смогло его ожесточить. Он ведь и характером пошёл в своего отца: беспредельно добрый, ласковый и чистый своей детской душой. А как обрадуется твоя мама, Володя! Какое это счастье! Нашёлся наш сын и её внук!

Наступил момент счастья для них обоих. Володя, всегда видя Ирину сосредоточенной, собранной и порой даже строгой, вдруг увидел неподдельную детскую радость в её глазах. Она плакала от счастья.

– Сегодня надо отпраздновать, когда Алёша придет с работы. Завтра надо поехать в Князь-Владимирский собор и воздать благодарение Господу нашему! И потом… как будем говорить ему об этом.

– Ничего, родной. Главное то, что мы его нашли. А слова найдутся, чтобы он нас понял.

Только сейчас Ирина заметила, как Володя стал отходить от шока. Она понимала, что, случайно нанеся ему некую обиду, усомнившись в правдивости его слов, она всегда могла рассчитывать на его снисходительность и отходчивость, исходящие от его поистине доброго мужского сердца.

– Володя! Рая был серьёзная женщина. Видишь, она дала сыну имя твоего отца.

– Да, Ириша, наверное, так. Она была очень ласковая и весёлая. Это можно теперь сказать, глядя на Андрея.

– Я представляю, что будет с нашей Надеждой. Она с ума сойдёт от радости, узнав, что Андрей её старший брат, и он останется у нас навсегда.

– Спасибо тебе, что ты есть у меня, любимая. Спасибо тебе за сына, заботу обо мне, детях. Родная, знай, чтобы ни случилось с твоим Вовкой, какие бы он иногда ни совершал ошибки, но и ты, и Алёша, и дети – это святое для меня.

Ирина, всё так же стоя, одной рукой прижала голову Володи к себе, а другой продолжала гладить и гладить его по густой ещё шевелюре, чуть тронутой на висках сединой. А в это время из её глаз капали на его голову слёзы радости.

– Алёша, привет!

– Привет, Володя! – услышал он в ответ от Алексея. – Дома всё в порядке? Что за срочный звонок?

– Дома всё в порядке, но нам надо бы сейчас встретиться, ты когда заканчиваешь?

– Я уже закончил. Так что назначай встречу. Или ты дома хочешь поговорить?

– Нет, Алёша, дома я сейчас не могу, всё сам поймёшь.

– Давай на выходе из метро «Гостиный двор».

– Хорошо, Алёша. Я тебя жду на выходе.

Через полчаса Владимир уже стоял напротив выхода из метро. Алёша появился спустя пять минут после его прихода. Володя быстро подошёл и взял его под руку.

– Алёша, пошли в машину, я припарковался на Садовой улице. Там поговорим, а потом отвезу тебя домой.

– Володя, я ощутил какое-то волнение в твоём голосе. Что-то случилось?

– Алёша, не падай в обморок, но Андрюша – мой сын.

– Нормально… неужели, Вовка!

– Да. Жаль, конечно, Алёшка, что ты пока не можешь его видеть, но я верю, что это случится. Он действительно сильно похож на меня.

– Володя, я могу подтвердить твои слова. Манера разговора твоя, он уравновешенный, спокойный и, как я понял, очень добрый парень.

– Я тебе более скажу. Помнишь, объектом твоего юмора часто было моё родимое пятно, что на правой ноге почти в паху.

– Вот-вот. Я всегда говорил, не туда ли тебя целуют девочки, дабы упрочить связь. Я был близко к истине, так как по ошибке можно перепутать родимое пятно с висящим там хорошим «хоботом».

– Ну, Алёшка, опять ты циник, – рассмеялся Владимир. – Так вот Ирина мне сказала, что у него такое пятно там же, где и у меня.

– А что? Разве сам не разглядел? Мы же в бане недавно были все вместе.

– Выходит, что не разглядел. Знать бы тогда, что это мой ребёнок, так все места бы просканировал.

Тут ребята принялись хохотать.

– Ну так, Вовчик, ближе к делу, как говорят. Андрей уже в курсе?

– В том то и дело, что нет. Я сам полтора часа назад это узнал от Ирины. Хочу узнать твоё мнение, что мне дальше делать.

– Надо сначала сходить на консультацию к юристу. Это дело непростое. Думать, что по приезде в Ставрополь тебе по первому заявлению государство отдаст ребёнка, – это верх наивности. Нужна куча документов, среди которых и подтверждение материального достатка семьи потребуют. Необходимо нотариально заверенное заявление от Ирины, что она желает стать ему приёмной матерью. Возможно даже, что ей самой придётся туда ехать. Так что этот процесс очень долгий. Но его надо ускорять на всех стадиях, чтобы наш парень 1 сентября в школу пошёл уже здесь.

– Слушай, Надежда его уже прибрала к рукам. Командует им, как хочет, а он её слушает.

– Ну ты, господи! Это генетика – весь в папашу своего пошёл. Здесь Ирина командует, а Вова выполняет. Он в какой класс должен идти?

– В четвёртый.

– Когда он переедет, пусть живёт в моей комнате. Заниматься может подолгу, мне ведь свет не мешает. А потом мы будем с ним общаться по-французски, что сразу предопределит его дальнейшую профессию. Володя, я думаю, что ему надо сказать всю правду и как можно скорее.

– Ты думаешь, он сумеет меня понять?

– Сумеет, не сомневайся. Володя, подумай сам, если ты в своей жизни не умеешь врать, то и твой ребёнок эту науку не должен постигать. Врать у нас мастаки руководители страны и приближённые к ним. Тебе это известно.

– Да, к сожалению, даже я стал так думать.

– Кстати, Ирина тоже не умеет врать. Из всей нашей семейной команды самый лукавый это я. Да и то я пускаюсь во все тяжкие, когда необходимо тебя, простофилю, вытащить из пикантной житейской ситуации. Я ведь всё равно не краснею в силу известных обстоятельств.

– Алёшка, – сказал Владимир и положил ему на плечо свою руку, – я люблю тебя, Алёшка. Почему ты такой хороший у меня?

– Потому что в моей ситуации я всегда верил тому, что ты мне говорил уже не раз и повторил только что. Именно твоё чувство ко мне, как, впрочем, и Ирины тоже, придаёт мне силы верить в будущее и с оптимизмом смотреть на жизнь. Я думаю, для начала тебе самому нужно всё сказать Андрею. А потом он сам придёт к Ирине, чтобы сказать ей самое главное слово в жизни – мама. У тебя есть занятие сегодня?

– Да. Через сорок пять минут начнётся.

– Так. Тогда отвези меня домой. Когда ты заканчиваешь?

– Я сегодня в секции карате. Окончание занятий около двадцати одного часа.

Володя подвёз Алексея к дому, но сам подниматься в квартиру не стал, так как время его уже поджимало. Алёша поднялся домой и, зайдя в квартиру, окликнул домашних.

– Привет, это я, дома кто-то есть?

– Алёшенька, привет. Дома я, – отозвалась Ирина. – Давай переодевайся, я буду тебя кормить.

Прошло немного времени, они вдвоём сидели на кухне. Алёша ел, а Ирина варила ароматный кофе.

– Алёша, я сегодня прокололась по полной программе, до сих пор поджилки трясутся.

– Что случилось? Я только что видел Володю, он меня и привёз домой, а сам поехал в спортзал. Мы советовались.

– Я догадалась, о чём. У нас с Володей произошло событие, по значимости сравнимое разве что с рождением Надежды.

– Ирина, когда ты Андрея везла сюда, ты это знала?

– Конечно, Алёша. Я его и привезла по этому поводу. Хотела понаблюдать, как у Вовки проявятся чувства к нему на уровне генов. Если бы ты имел возможность видеть, заяц, ты бы сразу сказал, что Андрей и Володя родные люди.

– Понятно. Мы договорились с Володей, что он сам сообщит ему эту новость. А что случилось здесь? В чём ты прокололась, как ты говоришь?

– Я сказала Володе глупость. Когда я рассказала всё, то, естественно, предложила ему объясниться. И при этом на эмоциях произнесла абсолютную глупость, усомнившись в том, что он не знал о существовании ребёнка.

– Это правда. Он ничего не знал. Я посещал его несколько раз в следственном изоляторе, пока не ушёл в армию. Ни о каких детях, тем более от случайных женщин, Володя знать не мог.

– Он как бы отключился в этот момент. Лицо помрачнело, в глазах я прочла только: «И что же ты делаешь со мной, за что…» Руки у него дрожали.

– Да, Ирина, я понял. Конечно, ты сказала ему это спонтанно на эмоциях, не подумав. Володя никогда не обманывает. Он лучше промолчит.

– Алёшенька, я тут же осознала свой промах. Ему оправдываться было не в чем. Ребёнок этот был зачат в конце декабря 1978 года. Что было потом с Володей, мы знаем по часам и минутам. Я тогда приехала к нему в колонию и как бы обозначила факт того, что мы поженимся.

– Ириша, я знал о существовании Раисы только по короткому рассказу самого Володи. Конечно, за время вашей размолвки у него были тётки разные. Были женщины как на постоянной основе, вроде Лариски, так и случайные. Они вешались ему на шею, и контролировать последствия занятия с ними сексом было просто невозможно. Как я позднее понял, всё это время он продолжал любить только тебя.

– Да, Алёша, я это знаю. Я всегда помню мою с Володей встречу в гостинице тогда в Георгиевске, куда я приехала к нему первый раз после нашей долгой разлуки.

– Ты приехала за вашим общим счастьем, Ирина.

– Если бы не мой приезд, то, скорее всего, Володя бы её нашёл и узнал, что у него есть сын. Возможно, у них состоялась бы семья. Кроме того, я Володе сказала в первый день нашего воссоединения, что знай я о том, что у него есть дети, я бы никогда не перешла им дорогу. Ни он, ни я не могли знать это. Поэтому оправдываться ему было не в чем.

– Ну ладно, ты не расстраивайся. Я думаю, что он уже отошёл от этого. Конечно, смысл его жизни заключается в нас. И он нам доверяет так, как никому. И от нас он всегда ждёт такого же доверия. Он сильнейший мужик, который физически может защитить свою семью без проблем, ты это знаешь. Но его «ахиллесова пята» кроется в его наивной и потрясающе доверчивой душе… Ты мне лучше расскажи, как он воспринял эту новость?

– Я увидела его слёзы. Он очень волнуется.

– Вам обоим теперь предстоит вернуть мальчишку в законную семью. Главное, чтобы Андрей это принял своей детской душой. Ириша, ты знаешь, что счастье, которое приходит в этот дом, всегда касается и меня.

– Я знаю и всегда помню, что только благодаря тебе все мы вместе. Но этому счастью нужно было случиться, чтобы кто-то за нас заплатил огромную цену. Поэтому для меня, а особенно для Володи…

– Не надо, Ириша, не стоит это вспоминать, – перебил её Алексей, – я ведь всё равно живу мечтой и верю, что смогу вас через какое-то время видеть и радоваться вместе с вами.

Глава 7

Всё время после откровенного разговора с собственной женой и Алёшей Володя пребывал в каком-то странном состоянии. Он, всегда уверенный в себе, сейчас вдруг ощутил некоторую душевную тревогу за будущее своей семьи.

Это было связано с тем, что неумолимо приближался час, когда надо было решиться открыть самую сокровенную тайну собственному ребёнку. Никаких сомнений в том, что Андрей приходится ему сыном, у Володи теперь уже не возникало.

Прошло не так много времени, около десяти лет, чтобы он мог забыть те романтические свидания с матерью Андрея. Уверенность у Владимира была стопроцентная. Мальчик всё это время жил без отца, но благодаря своей матери хранил о нём хорошее воспоминание.

Пять лет ребёнок жил без мамы, являлся круглым сиротой, оказавшись в детском доме. Володя не мог не понимать всей ответственности, которая ложится на его плечи, когда он признает официально Андрея своим сыном.

Дело в том, что характер семейных отношений, который сложился с близкими ему людьми, Володю вполне устраивал. Он ни на секунду не сомневался в их крепости. По-прежнему Ирина и Алексей были частью его самого, как он думал; росла маленькая Надежда, которая, как считали окружающие люди, была очень одарённым ребенком.

И вот теперь он должен признать факт того, что в его семью входит новый человек, воспитание которого проходило под влиянием сначала своей мамы, а потом под опекой воспитателей детского дома.

Володя ранее слышал мнение психологов, которые говорили, что в основном характер человека формируется первые десять лет. За свою Надежду он был спокоен. Уже в восьмилетнем возрасте ребёнка было видно, что растёт очень ответственная девочка, очень усидчивая, для которой папа и мама являются самым большим авторитетом в жизни. Значит, что же получается? Владимир должен принять Андрея таким, какой он есть, а может, его надо будет «обтёсывать», пуская в свою семью. Словом, поначалу у Володи возникало больше вопросов, чем ответов на них.

Единственное, что отодвигало эти мысли, так это осознание того, что в этом ребёнке течёт его кровь, он есть плоть от его плоти, и что время, проведённое Володей с его матерью, было не «сучьей свадьбой». Этот ребёнок появился в результате его большой страсти к женщине, которая дважды пересекла его жизненный путь. И, безусловно, он знал, каким надо было обладать чувством и страстью к нему, чтобы эта женщина сохранила прекрасный плод их бурных ночей, зная наперёд, что этот ребёнок, возможно, никогда не увидит своего отца.

Не знал Володя того, что Раиса всё же предпринимала попытку найти его. Слишком заметной внешностью и чудесной душой он обладал, чтобы женщина, проведя с ним ночь, не захотела встретиться с ним вновь.

По обрывкам фраз во время такого недолгого общения Раиса «вычислила» место его работы, но при наведении там справок о нём ей сказали весьма сухо: «Такого у нас больше нет, так как он давно уволился. Возможно, его уже нет в городе».

Больше энтузиазма к поискам своего возлюбленного она проявлять не стала, тем более что в ней начиналась уже новая жизнь, и мысли о предстоящем материнстве, столь ожидаемом ею, заставили взглянуть на ситуацию трезво: Володю придётся забыть.

Всех домочадцев в этот день разбросало, что называется, по всему городу Ленинграду. Ирина была на работе. Вместе с мамой находилась и Надежда. Несмотря на то что жалоб от последней на самочувствие не поступало, Ирина почти каждый год проводила небольшие экспресс-анализы и осмотр своей дочери, чтобы быть уверенной, что ребёнок нормально развивается и никаких отклонений и патологий в состоянии здоровья не наблюдается. Алексей работал с делегацией из Франции, гостившей по культурному обмену между Ленинградом и Парижем.

Владимир, закончив занятия по физической подготовке с офицерами КГБ, раньше всех приехал домой.

В коридоре по привычке он окликнул своих домашних, надеясь кого-то услышать. Затем он заглянул в комнату Алексея. Хозяина жилища не было. Об отсутствии Ирины и Надежды на этот момент он знал заранее, созвонившись с женой, будучи ещё на работе.

Ирина ему коротко сказала: «Володя! Ты, как приедешь, приготовь поесть для Андрея, если он будет дома. Он сегодня пошёл в Русский музей и вернётся самостоятельно».

– Есть ли кто-нибудь дома? – повторно произнёс довольно громко Владимир.

В этот момент в коридоре появился Андрей. Он подошёл к Владимиру, а тот нежно прижал его голову к себе, поздоровавшись с ним.

– Дядя Володя, тётя Ира звонила недавно мне и сказала, что вы едете домой.

– Всё правильно. Сейчас я буду тебя кормить, – улыбнулся Владимир.

– Дядя Володя, я уже всё сам приготовил к вашему приезду.

– Вот даже как! И ты хочешь сказать, что всё будет сегодня наоборот?

– Да, я хотел, чтобы вы сразу покушали и отдохнули. У вас сегодня был очень напряжённый день.

– Это тебе мама так сказала?

– Да, так сказала Ирина Борисовна. Я почистил картошку и уже пожарил её. А ещё я сделал салат из огурцов и помидоров. У нас на юге это самый всеми любимый салат.

– Ты так говоришь, Андрюха, как будто я не жил на юге. Мы же, брат, с тобой земляки. А ты знаешь, что у меня мама и сестра с семьёй живут в Ставрополе?

– Да, я видел бабушку Аню перед отъездом в Ленинград.

– Ну, вот так. А за приготовленный обед спасибо тебе. Привыкай, в дальнейшем это тебе пригодится там, где ты будешь жить. Давай, Андрюшка, мы с тобой сначала поедим, а потом у меня к тебе будет один серьёзный разговор.

При последних словах Владимира Андрей как-то с испугом посмотрел на него. Владимир заметил этот испуг в глазах ребёнка.

– Да ты не волнуйся, брат. Это мне сейчас предстоит волноваться, так как многое надо тебе объяснить.

После этих слов они сели за стол и дружно поели, при этом молча то и дело поглядывая друг на друга.

Наконец Владимир понял, что наступает самый решающий и волнующий момент в его жизни.

– Андрюша, скажи мне, а тебе понравилось у нас?

– Дядя Володя, я даже представить себе не мог, что мне доведётся встретить такого человека, как Ирина Борисовна. И потом Надя тоже хотела, чтобы мне здесь понравилось. Я даже стал думать, что она мне как сестричка.

– Андрюша! Я, честно говоря, для такого разговора очень трезвый. Прости меня, мужик, и разреши мне немного снять неуверенность в себе, – при последних словах Владимир открыл дверцу холодильника, достал начатую бутылку водки, налил треть стакана и залпом выпил. – Больше я такие примеры тебе подавать не стану, а сейчас, будь добр, сядь мне на колено. Я хочу чувствовать тебя рядом с собой.

Андрюша робко выполнил данное ему приказание и сел на колено правой ноги Владимира. Последний нежно обнял его рукой, а потом тихо стал гладить по голове.

Ну, вот и всё. Наконец и Володей овладело чувство отцовской любви к этому ребёнку. Он вдруг представил всё время его мытарств, когда в его маленькую неокрепшую душу ворвалась страшная беда. Он осиротел. Володе было очень сложно начать этот разговор, так как он понимал, что невольно и он был в чём-то виноват перед собственным ребёнком, не оказавшись с ним в страшную для него минуту смерти матери.

Андрюша поднял глаза и посмотрел на Володю, как бы спрашивая его, какую он ему собирается сообщить новость.

– Сынок, – вырвалось наконец у Владимира, – сынок, мы поедем с тобой в Ставрополь, но не для того, чтобы я тебя отвёз снова в детдом. Мы поедем туда для того, чтобы ты потом навсегда остался в нашей семье, если ты не возражаешь. Ты ведь хотел бы остаться у нас, не так ли, Андрюша?

– Да, – тихо пролепетал Андрей, – у вас здесь так хорошо.

– Вот я и хочу, сыночек, чтобы тебе отныне было всегда хорошо в твоей семье. А ты знаешь, почему тебя мама назвала Андрей?

– Да, она говорила, что так зовут моего дедушку. Я это и тёте Ире сказал. Но я его так и не видел.

– Твой дедушка, Андрюша, – это мой папа. Ты не сможешь, к сожалению, его увидеть, потому что он уже давно умер. А вот бабушка Аня твоя, к счастью, жива, ты видел её. И мы теперь с гордостью можем ей представить тебя как её родного внука. В Ставрополе у тебя есть тётя, двоюродные брат и сестричка, а здесь у тебя родная твоя сестричка Надя.

– Дядя Володя, значит вы… мой папа?

– Да, мой сладкий и самый драгоценный заяц, я – твой папа.

При этих словах он сильно и в то же время аккуратно прижал к себе Андрея и почувствовал, как детские руки обхватили его за спиной, и мальчишка буквально прижался к нему изо всех сил.

Володя не считал, сколько времени прошло с тех пор, как они сидели, обнявшись друг с другом. Он склонил своё лицо прямо в густую шевелюру ребёнка и ощутил особый запах этого столь дорогого ему существа с коротким названием «сын».

– Ты прости меня, мужик, – сказал нежно Володя, – я свалил на тебя сегодня огромный холм информации, который тебе нужно будет переварить. Но нам теперь спешить уже некуда. Ты ведь знаешь, сын, что дети появляются не в капусте.

– Знаю, – улыбнулся Андрей, вновь подняв свои глаза на Володю.

– Ну, вот и хорошо. Ты получился в тот прекрасный день, когда я встретился с Раисой, твоей мамой, в вашей квартире на Осетинской поляне в конце 1978 года, а через девять месяцев, в сентябре 1979 года, ты пришёл в этот мир. Вот так-то, дружище.

– Мне мама всё время говорила, что вы…

– Я знаю, что тебе непривычно, мой заяц, – перебил его Владимир, – но привыкай на ты… хорошо?

– Хорошо. А мне можно будет говорить тебе папа?

– Это нужно, сыночек. Я думаю, что ты привыкнешь. И я бы очень хотел, чтобы Ирина стала для тебя настоящей мамой. Это ведь она тебя нашла. Ирина любит тебя всем своим сердцем. Ты стал для неё родным ребёнком. Андрюша, я не знал о твоём существовании. Прости меня, малыш. Я не буду сейчас оправдываться, ты ещё очень маленький, чтобы понимать и оценивать поступки взрослых. Со временем ты всё узнаешь, хорошо? Главное для меня с женой, чтобы ты жил теперь в нашей дружной семье.

Они долго ещё сидели и всё говорили, и говорили.

Андрей рассказал Владимиру, сколько всего нового ему довелось увидеть в этом прекрасном городе, в котором по воле судьбы жизнь повернулась лицом к нему и в одночасье изменила его сиротское существование.

А для Володи это был самый светлый момент за последние годы его жизни с тех пор, как самый близкий ему человек случайно или нет, но потерял зрение ради спасения его огромного чувства к Ирине.

В коридоре раздался звонок. Андрюша побежал открыть дверь.

– Ну и кто там сейчас пожаловал? – сказал с присущей ему улыбкой Владимир.

– Папа! Пришли мама и сестричка Надя, – радостно отрапортовал Андрей.

Время летело быстро. Ирина и Володя понимали, что надо как можно скорее собирать документы на законное возвращение сына в семью. То, что бюрократическая машина в СССР работала, не сбавляя хода, они знали не понаслышке. Единственным пока документом, подтверждающим отцовство Володи, было свидетельство о рождении Андрея.

Для того чтобы забрать ребёнка из детского дома, требовались и другие документы, подтверждающие состоятельность семьи (заработок или доход родителей), обеспеченность жилой площадью, отсутствие заболевания туберкулёзом, инфекционных, кожных заболеваний и некоторые другие.

В Ставрополе, куда Володя отправлялся с Андреем через неделю со всеми документами, предстояло пройти процедуру одобрения усыновления в районном отделе народного образования (РОНО).

В субботний день Ирина и Владимир сидели вдвоём на кухне и пили чай. Дети гуляли по городу. Алексей был на работе.

– Ну что, Володя? Проверь ещё раз, чтобы ничего не забыть.

– Вроде всё уложил в одну папку.

– Я надеюсь, что всё будет хорошо. Татьяна работает директором школы, наверняка у неё есть хорошие связи, и это поможет тебе.

– Ирина, а причём тут связи? Это же мой ребёнок, он же мой сын.

– Володя, твоего заявления и Андрюшиной метрики явно недостаточно. Сколько лет ребёнку?

– В сентябре будет десять.

– А где всё это время был его отец? И об этом тебя тоже спросят. Ты будь готов, голубчик мой, ко всяким вопросам, даже неприятным.

– Ира! Давай я и Надежду заберу. Она тоже хочет погостить у бабушки.

– И не только погостить у бабушки… с Андреем она не хочет расставаться даже на месяц. Честно говоря, я хотела дать тебе небольшой отдых. Они вдвоём создадут тебе лишние хлопоты.

– Ничего мне не хлопотно. Давай возьмём билет на неё тоже.

– Ну, если ты так хочешь, то пусть она едет. Бабушка просила, чтобы Надежда летом побывала у неё.

– Как ты думаешь, Андрей привык уже к нам?

– За себя не буду пока утверждать. Главное видится на расстоянии. А про тебя скажу, что он смотрит на тебя, как смотрят на икону. Он просто боготворит тебя, Вова.

– Правда?

– Правда, Сашенко, заключается в том, что в тебя влюбляются все, кто хоть когда-нибудь соприкоснулся с тобой по жизни. Скажи мне, чародей, как ты охмуряешь всех и вся? – рассмеялась Ирина и села на колено к Володе.

Володя нежно обнял жену и, посмотрев ей в глаза с улыбкой, спросил:

– И ты тоже в меня влюбилась?

– Спрашиваешь. С самого рождения, – расхохоталась Ирина. – Только пришла на свет божий – и уже знала, что в таком-то доме, на такой-то улице живёт мой будущий кавалер и муж. А ты?

– Когда я первый раз увидел тебя, придя к вам во двор, мне уже было почти семнадцать лет.

– А мне двенадцать.

– Ты мне потом писала письма в армию. Я их все сохранил. Ну а когда я пришёл из армии, я уже знал, что ты моя девчонка на все времена.

– Ишь, какой ты самоуверенный, однако! Я тогда гуляла с другим, но он оказался юным мерзавчиком.

– Да, это правда. Если бы не ты…

– Помню такое, – перебила Ирина, – ты был застенчивый, а я тебя развратила, – расхохоталась она.

– Ирка, помнишь, как играли в бутылочку в беседке? Там приходилось и с другими целоваться…

– Ну, то ерунда, – перебила Ирина Владимира, – там ведь в щёчку и понарошку целовались. Хотя если бы моя мама видела, то убила бы меня. Ну ладно. Немного повспоминали, и хорошо. Давай, поезжай тогда за билетом для Надежды, пока кассы не закрылись, а я зайду к соседям, меня вроде искали.

Спустя неделю Владимир с детьми отправился в Ставрополь. Сюрприз в виде нового члена его семьи, который он привёз своим родным, их просто ошеломил. Но, разобравшись в деталях появления Андрея, все очень обрадовались ему. Самая большая радость поселилась в душе Анны Ивановны. Первые минуты и часы она буквально не могла оторвать глаз от этого красивого и улыбчивого мальчишки. И чем больше она на него смотрела, тем сильнее видела в нём черты собственного сына.

Для Андрея тоже наступала совсем иная эпоха в его пока ещё маленькой жизни – это осознание появления настоящей и полноценной родни.

В день приезда, пока дети были заняты своими делами, так как теперь Андрей решил быть гидом для Надежды в Ставрополе, у Анны Ивановны состоялся небольшой разговор с сыном.

– Да, сынок, жаль, что отец наш не увидел такого внука.

– Мамочка, я рад, что ты дожила до этого дня. Ты знаешь, Ирина на него не может наглядеться, она сразу приняла его, как собственного ребёнка. А Надежда просто не отпускает его от себя ни на шаг.

– Да, это я уже заметила, сынок. Полтора месяца назад, перед отъездом в Ленинград, когда Ирочка появилась с этим красавчиком, она слова не сказала, что это мой внук.

– Мама, она просто не хотела опережать события. Она хотела посмотреть, как будут складываться наши отношения. Наверное, сомнения были. Может, я не так отреагирую, словом, опасалась.

– Ну что ты, сынок. Разве можно разбрасываться детьми? Да ещё такими, как Андрюша. Боже мой, царство небесное, отец наш просто бы от радости… даже не знаю.

– Я с мамой Андрея последний раз встретился перед Новым 1979 годом, ты должна это помнить. А потом, как пошла эта катавасия с моими злоключениями, полтора года пролетели, я так и не узнал, что Андрей появился на свет. Ты ведь знаешь, что после моего возвращения домой я почти сразу уехал сначала в Москву, а потом вместе с Ириной в Ленинград.

– Да, я помню, сынок. А потом Алёша поступил в университет и стал жить с вами.

– Да, мама, так оно и было.

– Сыночек, а как дела у Алёши? Я очень скучаю по нему.

– Мама, он не смог сейчас приехать. У него много работы. Я думаю, что Алёша и Ирина подъедут к вам в ноябре. Как раз у Ирины будет две недели отпуска.

– Ну, дай бог, сынок, я очень буду их ждать.

Ближе к вечеру дети возвратились домой. Володя заметил, что Надежда немного обгорела на солнце. У Андрея тоже было видно обветренное лицо.

– Ребята, – обратился Владимир, – а почему вы, не спросив разрешения, ходили на озеро?

– Папа, мы ходили, но мы же не купались, – ответила Надежда.

– Ещё этого не хватало.

– Папа, – вмешался Андрей, – я только показал Наде наше озеро. И мы немного полежали на траве.

– Ну хорошо. Просто в следующий раз, прежде чем туда идти, скажите об этом мне или бабушке. А мы будем сами решать, можно ли вам одним туда ходить.

– Давайте, дети, быстренько моем руки и садимся ужинать, – сказала Анна Ивановна.

Так вышло, что по приезде в Ставрополь Андрея необходимо было вернуть в детский дом. Однако Володя пошёл к директору учреждения с просьбой, чтобы до решения вопроса в органах РОНО Андрею разрешили жить вместе с Владимиром в доме его матери.

Зинаида Фёдоровна Костенко, директор детского дома, женщина среднего возраста, вспоминая недавнее общение с супругой Владимира и руководствуясь симпатией, которой она невольно прониклась к Ирине, дала разрешение на проживание Андрея в доме бабушки вместе с отцом.

– Владимир Андреевич, – сказала она ему в беседе, – вы не должны расхолаживаться. Это не такой простой вопрос, как может показаться. У нас практически нет свидетелей вашего совместного проживания с матерью Андрюши. И с его стороны ближайшие родственники, как я поняла, никогда вас не видели.

– Да, Зинаида Фёдоровна, так и есть. Но Андрей меня воспринимает как отца. А я так вообще…

– Я это заметила, это очень здорово, что у такого мальчишки нашлась семья. Мы ведь все влюблены в него. У нас уже были случаи, когда его хотели усыновить. Владимир Андреевич, а вы действительно не знали о существовании Андрюши?

– К сожалению, так вышло, я с его мамой просто встречался. У нас была взаимная симпатия. Но о беременности её я не мог знать, потому что попал под суд в январе 1979 года по ложному обвинению. Был осуждён и отправлен в Георгиевск в колонию.

– А Ирина Борисовна?

– Мы с ней были знакомы с детства. Она первая и последняя любовь в моей жизни, – улыбнулся Владимир, – но судьбе было угодно в тот момент нас развести по разным городам. Ирина жила в Москве. Когда она узнала, что со мной произошло, то приняла непосредственное участие в моём освобождении и реабилитации.

– Ну, теперь я начинаю понимать. И после вашего освобождения вы, наверное, уехали из Ставрополя.

– Да. Так и произошло. Здесь многое мне напоминало о моём несчастье, и супруга приняла решение, чтобы я с ней уехал в другой город: сначала в Москву, потом в Ленинград. Поэтому с мамой Андрюши я не мог никак пересечься в этой жизни. Конечно, если бы она была жива…

– Да, я вас понимаю. Тем приятнее мне ещё раз вспомнить о том, какая у вас замечательная супруга. Это ведь она так быстро всё разузнала и привела в соответствие. И потом, этот ребёнок просто потрясающий по своему уму и характеру. Ну а внешность, как я вижу сейчас, он взял от своего отца… такого красивого мужчины.

Володя, стесняясь, улыбнулся и сказал:

– Спасибо вам, Зинаида Фёдоровна.

– Я сейчас постараюсь, Владимир Андреевич, поторопить РОНО. Дело в том, что лето в разгаре. И наши коллеги в большинстве своем находятся в отпусках. Вам необходимо всё сделать так, чтобы Андрюша пошёл в школу уже в Ленинграде.

– Да, всё правильно, мы с женой так и планируем. У нас ещё есть дочь Надя, моложе Андрюши на два года, она сейчас тоже со мной в Ставрополе.

– Прекрасно! Владимир Андреевич, когда пойдёте на заседание в РОНО, возьмите дочку. Её тоже покажем, чтобы там некоторых суховатых старух тронуть за душу.

– Да, я всё понял. Ещё раз спасибо вам, Зинаида Фёдоровна.

– И последнее, Володя, простите, что я вас так по имени. Там если будут даже неудобные вопросы, то постарайтесь на них ответить максимально откровенно.

– Да, конечно, Зинаида Фёдоровна, скажу как есть. Я и врать-то не умею.

– Дату заседания РОНО я вам сообщу, как только её назначат, – прощаясь, сказала директор детского дома.

Глава 8

Владимир во время нечастых визитов в родной город старался всегда встречаться с одноклассниками и просто близкими ему людьми. Этот день он посвятил Рощиным. Володя пришёл к ним вместе с детьми, которых гостеприимные хозяева сначала накормили, а потом отпустили гулять во двор.

– Вот я опять здесь, как дома, и всё, как и было раньше, на своих местах, – сказал Володя, садясь в кресло в большой комнате.

– Да, Вовочка, – сказала Екатерина Васильевна, – трудно себе представить, как быстро пролетело время. Вот уже и Тане немного осталось работать до пенсии.

– Да, мама, ещё чуть-чуть, и я – пенсионер, – сказала Татьяна, – но сейчас не об этом. Володя, твой сын нас покорил.

– Чем же? – улыбнулся Владимир.

– Прежде всего – своим умом. Я могу сказать, что его ждет блестящее будущее, если он вырастет в вашей семье.

– Татьяна Сергеевна, нам его ещё надо заполучить. Пока что только один документ подтверждает его родство со мной. Мы же с Раисой не жили вместе. Она тогда случайно появилась в моей жизни.

– Да, помним, Володя, трудное тогда время выпало тебе, – сказала Екатерина Васильевна. – Так у него нет матери?

– Да, уже пять лет. Ирина весной этого года, как вы теперь знаете, случайно его нашла. Она ему сделала операцию. У Андрея были камни в почке.

– А сейчас у него всё нормально? – спросила Татьяна Сергеевна.

– Да, слава богу! Ирина сказала, что рецидив маловероятен. Невская вода содержит мало солей. И теперь он будет под постоянным наблюдением.

– Володя, уже известна дата заседания РОНО? – спросила Татьяна Рощина.

– Нет пока. Всё согласовывает директор детского дома, и она мне сообщит дополнительно. Сейчас ведь лето – пора отпусков.

– Да, для нашего брата учителя это время отпусков. Я знаю Зинаиду Фёдоровну и обязательно созвонюсь с ней. Надо небольшую политинформацию провести, чтобы меньше дурацких вопросов задавали. А то начнут, мол, «где ты раньше был, целовался с кем», как в известной песне, – улыбнулась Татьяна.

– Как сейчас обстановка у вас в городе? – спросил Владимир.

– Ты имеешь в виду ситуацию, которая установилась после прошедшего съезда?

– Да, конечно.

– Люди ударились, как мне кажется, в обсуждение проблем, о которых не имеют ни малейшего понятия, – сказала Татьяна. – Вместо конкретных предложений звучит много пустых и никчемных разговоров. Мы это постоянно видим с мамой по телевизору. Конечно, хорошо, что это происходит в прямом эфире. Но очень много мы слышим и пустой болтовни.

– Татьяна Сергеевна, мне показалось, что некоторые новые имена, возникшие на ниве дебатов о будущем нашей страны, просто хотели покрасоваться на телеэкране.

– Володя, – сказала Рощина, – пока что слышим то же самое, вроде как, «народ скажет, народ нам не простит». Я же думаю, что там, где говорят от имени народа, всегда кроется самая большая ложь.

– Но самое интересное, – сказал Владимир, – что на съезде впервые литовцы подняли вопрос о выходе из СССР. Они хотят быть независимой страной, как это было раньше. И тут на них обрушились с критикой со всех сторон, упрекая и попрекая всем, как это обычно у нас умеют делать. Рычали на них, оскорбляя всякими унизительными словами, называя литовскую делегацию предателями и неблагодарными людьми; мол, всё получили от нас, а теперь хотят смыться, и так далее.

– А вы думаете, Володя, что литовцы вправе говорить о выходе из состава СССР? – спросила Екатерина Васильевна.

– Я не жил в то время, но мне папа рассказывал, что после занятия нашими войсками Прибалтики там был развязан настоящий террор против местного населения. НКВД там такое творил: раскулачивание, отъём собственности у людей, расстрелы, высылка целыми семьями в Сибирь, на Колыму. Я думаю, что после такого произвола им незачем к нам питать любовные чувства и благодарность. Конечно, многих из этих несчастных уже нет в живых, но память всегда остаётся через потомков.

– Я согласна с тобой, Володя, – сказала Татьяна Сергеевна. – У меня есть подруга ещё со школы, когда мы жили в Ленинграде. Она эстонка по национальности. Она мне много лет назад рассказывала, какие карательные операции проводились извергами НКВД против местного населения. Её родной дедушка и дядя попали под этот молох и не выжили в Сибири.

– Я тоже могу добавить от себя, – вмешалась Екатерина Васильевна, – вы, наверное, помните фильмы про то, как в лесах Литвы действовали группы националистов против советского режима. И это происходило вплоть до шестидесятых годов.

– Да, было такое. Шёл на экранах тогда фильм «Никто не хотел умирать», – добавил Владимир.

– И даже в этом фильме, – продолжила Екатерина Васильевна, – при всей цензуре, которая действует в нашем кино, можно было понять, каким был накал борьбы литовцев за собственную свободу. Хотя в конечном счёте там оправдывались только действия советской власти, а литовские патриоты именовались исключительным словом «бандиты».

– А что ещё, Татьяна Сергеевна, вам запомнилось в передачах со съезда? – спросил Володя.

– Мне думается, что у нас появилось много новоявленных политиков из тех, кто воевал в Афганистане, – ответила Рощина, – и перед этими ребятами все благоговеют. Более того, я слышала, что многие из них уже создали кооперативы, которым разрешено проводить торговые операции, связанные с поставкой спиртных напитков и табака.

– Это плохо, Татьяна Сергеевна, – сказал Владимир, – на этой ниве соперничества многие из них, ещё вчера лежавшие в окопах и делившие одну миску на двоих, могут стать врагами. Я всегда думаю, что где пахнет большими деньгами, там рано или поздно запахнет и мертвечиной.

– Володя, – вмешалась Екатерина Васильевна, – Горбачёв разрешил многое сейчас. Другое дело, готов ли народ распорядиться такой свободой? А то ведь ненароком страна скатится к анархии или, хуже того, к бандитизму. В Ставрополе очень плохо стало с продуктами питания. В магазинах исчезло мыло, порошки, исчезает сахар, а ведь здесь его производят.

– В Ленинграде многие промышленные товары исчезли. Шёл я тут недавно по Гостиному двору и видел, что прилавки преимущественно пустые. Товары все просто сметают. Деньги обесцениваются день ото дня.

– В общем, ситуация такова, Володя, – сказала Екатерина Васильевна, – что на нашем поколении войны, голод и холод не закончатся. Мне раньше казалось, что мы всего хлебнули сполна, чтобы дети и внуки наши жили нормально. А оно вон как вышло. Думала ли я, что мой единственный внук станет инвалидом, причём на чужой войне? Что мы там забыли, в Афганистане этом?

– Мама, ну теперь это уже все признали. Конечно, ребята не виноваты, они выполняли долг перед своей страной. Человеческая жизнь в нашей стране в сравнении с пресловутыми интересами государства ничего не стоит. Спрашивать надо с тех, кто их послал в этот ад и зачем.

– Дочка, что с них спрашивать, когда, они уже все на тот свет отправились, прожив долгую и счастливую жизнь. Таня, расскажи лучше Володе, где ты была и что тебе говорят эти чинуши в военном ведомстве, и это при том, что наш парень остался инвалидом. А они посчитали, что, дав ему орден Красной Звезды, больше ничего не надо. Мол, льгот у него достаточно. Да, кстати, он его носит?

– Надевает иногда на большие приёмы, – сказал Володя.

– Надо, чтобы вы, ребята, по крайней мере хоть своих наград не стеснялись. Это даёт нам возможность гордиться вами. Нам тут Алёшка звонил и сказал, что когда была большая делегация из Франции, он буквально заставил тебя надеть медаль, которую ты получил за его спасение. К тебе подошёл мэр Лиона и поинтересовался этой необычной наградой.

– Да, помню, такое было, – ответил с улыбкой Владимир.

– Так вот, – продолжила Татьяна Сергеевна, – ты даже представить себе не мог, с какой гордостью Алёшка рассказал мэру о том, что ты эту медаль получил за спасение его жизни.

– Ну, вот теперь мне многое стало понятно, – рассмеялся Владимир, – а то ко мне как повалили французы, и дамы, и мужики, все жмут мне руки. А я не пойму, с какого перепуга ко мне такое внимание. Я же не знаю французский, а Лёшка мне свою речь не переводил.

– Ну, насчёт дам… мне это неудивительно. Ещё бы, к такому мужчине, – сказала, улыбнувшись, Рощина, а потом продолжила: – Володя, а как там он? Не очень беспокоит?

– Татьяна Сергеевна, по-моему, вы не так выразились, – сказал с улыбкой Владимир. – Для меня и моей жены это главный приоритет в жизни. Меня беспокоит больше то, когда он задерживается. Надежда вообще от него без ума. Когда Алёшка приходит с работы, она всё время у него в комнате отирается, читает ему иногда. Он ей рассказывает всё и обучает французскому и английскому языкам. Он член нашей дружной семьи, и этим сказано всё.

– Всё. Прошу меня простить, Володя. Я действительно что-то сказала, не подумав.

– Татьяна Сергеевна, если бы вы переехали в Ленинград, мы бы выменяли большую квартиру комнат на пять – шесть, в центре, и все жили бы одной дружной семьёй. У нас полно коммунальных квартир, которые можно расселять, имея разное жильё.

– Володя, я слышала, что готовится закон, по которому квартиры, в которых мы живём, станут нашей собственностью. Государство их передаст безвозмездно.

– Да, я тоже это знаю. У нас, как вы знаете, кооперативная квартира. Нам недавно сказал председатель ЖСК (жилищно-строительного кооператива), что члены кооператива, выплатившие полностью свой паевой взнос, станут собственниками своих квартир.

– А вам, Володя, сколько ещё осталось платить?

– Нам осталось ровно два года. Летом 1991 года мы рассчитаемся с долгом за квартиру полностью. Ну а теперь, гостеприимные хозяева, разрешите мне откланяться. Мне надо найти ещё этих двух ближайших родственников и шагать домой. Уже время.

Находясь в коридоре, Татьяна Сергеевна и Екатерина Васильевна попросили передать большой привет Анне Ивановне. Владимир, уходя от своих гостеприимных друзей, пообещал ещё раз зайти перед отъездом. Екатерина Васильевна сказала, что хотела бы передать небольшой подарок своему внуку. Володя обнял Татьяну и Екатерину Васильевну, затем, поцеловав каждую из них, он вышел на улицу.

Героями не рождаются. Это изречение очень часто приходится слышать в обиходной речи. И уж тем более никто не в силах планировать такие поступки, которые потом вдруг общество оценит как геройские. Поэтому Владимир Сашенко, имея три правительственные награды, в обычной жизни даже стеснялся их надевать. Служа в армии, он получил две медали: «За боевые заслуги» и «За отвагу». Последняя была им получена, когда во время учений, проходивших на флоте, он в буквальном смысле спас двух матросов сослуживцев со своего корабля, подвергая риску собственную жизнь.

Медаль «За спасение утопающего» он получил, находясь уже на гражданке, живя в Ставрополе, за спасённого им подростка, которого он вытащил из воды уже без признаков жизни. И только быстрота и смелость, а также профессиональный навык, приобретённый на флоте, помогли ему свершить чудо. Володя сумел восстановить дыхание мальчишке, то есть он вернул его к жизни. Эта награда искала его два года, так как Владимир, скромный и даже застенчивый от природы человек, не афишировал этот поступок, не искал способ прославиться, потому что возможность вызволить человека из беды всегда составляла его духовную основу жизни. И этим спасённым подростком тогда был ныне живущий теперь в его семье Рощин Алексей.

Ирина знала эту черту своего мужа и поэтому предусмотрительно положила его награды в чемодан сама, при этом снабдила маленькой запиской со словами: «Надень обязательно, когда пойдёшь с Андреем на комиссию в РОНО».

Володя, несмотря на довольно жаркий день, надел строгий тёмный костюм, белую рубашку и галстук. На пиджаке красовались три его медали. Андрей был одет так же, как и отец, в костюм, который ему купили в Ленинграде накануне отъезда. На нём тоже была белая рубашка и галстук.

Надежда решила идти вместе с отцом и братом. Но, в отличие от их строгих костюмов, она оделась по погоде, в лёгкое голубое ситцевое платьице.

– Папа, – сказал Андрей, – можно я пиджак понесу в руке, а то очень жарко сейчас.

– Я тоже хотел это предложить тебе, сынок. Пиджаки понесём в руках, а там наденем.

– Ну, вот и всё, дети, – обратилась к ним Анна Ивановна, стоя на пороге дома. – Бог вам в помощь, чтобы всё у вас сегодня свершилось. Храни вас Господь!

– Мамочка, ты только не переживай. Не отдадим мы им Андрюху, – с улыбкой сказал Владимир. – Правда, Андрей?

Андрей обнял отца за талию и тоже, улыбнувшись, сказал:

– Не отдадут – тогда я всё равно к вам убегу.

Тут оба парня поцеловали свою маму и бабушку, а она поцеловала Надежду и, стоя на крыльце дома, перекрестила их, уходящих, вслед.

Члены комиссии РОНО собрались довольно быстро. Дожидаясь вызова, Володя в конце длинного коридора увидел приближающуюся к ним Рощину Татьяну Сергеевну.

– Привет, ребята! – подойдя, обратилась она к ним.

– Здравствуйте, Татьяна Сергеевна, – произнесли они все вместе в унисон.

– Как, ещё не вызывают? Я вчера говорила со своей знакомой, она сейчас там сидит за этой дверью. Она сказала, что всё должно пройти нормально.

– Я тоже на это надеюсь, – произнёс Владимир.

Только сказал он эту фразу, как приоткрылась дверь, вышла дама средних лет в очках и чётко сказала: «Просим войти Сашенко Владимира Андреевича, а Сашенко Андрей Владимирович пусть обождёт пока здесь».

Володя посмотрел на Андрея, Надежду и Рощину, подмигнул им, улыбнувшись, и скрылся за дверью.

Володя вошёл в довольно просторное помещение. Он догадался, что это был кабинет начальника учреждения. Столы стояли буквой «т». За горизонтально стоящим столом сидела другая дама в очках, уже преклонного возраста. Сзади неё на стене висел портрет Михаила Сергеевича Горбачева. За вертикально стоящим столом по обе стороны сидели ещё шесть человек, по трое с каждой стороны. Там были двое мужчин и четыре женщины. Одной из них была директор детского дома Зинаида Фёдоровна Костенко, которая ему приветливо улыбнулась.

Войдя, Владимир со всеми поздоровался, и ему вежливо предложили присесть за стол.

Первой заговорила дама, которая сидела за начальствующим столом. Перед этим она ещё раз бегло прошлась глазами по документам, непрерывно листая и переворачивая разные страницы.

– Товарищи! Поступило ходатайство от директора детского дома № 15 Зинаиды Фёдоровны Костенко. В нём речь идёт о передаче Сашенко Андрея Владимировича, 1979 года рождения, находящегося в статусе воспитанника указанного детского дома, в опеку родителям, а именно: отцу Сашенко Владимиру Андреевичу и приёмной матери Ямпольской Ирине Борисовне. Документы все предоставлены, в том числе и заявление от родителей, и соответствуют процедуре оформления опеки. Я обращаюсь к членам комиссии с просьбой высказаться по этому вопросу. Но прежде чем начнутся прения, я сообщу вам одну немаловажную деталь: Сашенко Владимир Андреевич приходится родным отцом Сашенко Андрею.

– Скажите, Владимир Андреевич, – первой заговорила моложавая женщина, которая сидела с ним по соседству, – ваш ребёнок оказался в детском доме. Почему это случилось?

– Это произошло потому, что я не знал о его существовании. А его мама умерла пять лет назад.

– Вы не состояли в браке с его матерью?

– Нет, не состоял. Мы встречались с ней всего два раза.

– И что же было дальше?

– А потом, как у нас в песне поётся: «Ищи меня, ищи меня, ищи меня по карте…», – съязвила сидящая по другую сторону стола от Владимира пожилая дама в очках. В её взгляде Владимир почувствовал некоторую насмешку. Он поначалу растерялся, но, немного собравшись, ответил:

– Это не совсем так.

– А как? – не унималась старая дама. – Расскажите нам, пожалуйста, где вы были. Мы вам отдаём ребёнка, причём одного из лучших в детском доме. Мальчику будет десять лет, на его усыновление уже целая очередь. И причём среди претендентов даже богатые иностранцы есть.

– Так случилось, что с начала 1979 года, – заговорил Владимир, – я был незаслуженно привлечён к уголовной ответственности и провёл в заключении около полутора лет. За это время у меня не было возможности видеться с мамой Андрея. Возможно, она искала меня. Но я и подумать не мог, что она была беременна. Как я уже сказал, мы встречались с ней только два раза.

– И что же было дальше?

– После освобождения и реабилитации ко мне приехала девушка, с которой мы были знакомы с детства. Мы поженились и уехали в Москву, а затем я поступил учиться в институт в Ленинграде, туда переехала и она.

– Это ваша нынешняя супруга Ямпольская Ирина Борисовна, – произнесла председательствующая дама.

– Это дочь нашего предыдущего секретаря крайкома КПСС? – послышался голос ещё одного члена комиссии.

– Да нет, Валентина Ивановна, берите выше. Он сейчас секретарь ЦК КПСС.

– Да. Так и есть, – ответил Володя и густо покраснел.

– Ну, это очень многое тогда объясняет, – опять иронично сказала навязчивая бабка.

– Ничего здесь объяснять не надо, Серафима Ивановна, – вмешалась директор детского дома.

На её лице было видно негодование, и она продолжила:

– Мы здесь что? Собрались судить товарища Сашенко? Не надо копаться в его жизни. Ирина Борисовна Ямпольская, жена Владимира Андреевича, в апреле текущего года приезжала в Ставрополь. Она провела здесь массу операций и вылечила стольких детей. Она случайно встретила этого ребёнка. Не каждая женщина в её положении поступила бы таким образом. Ирина Борисовна оказалась настоящей матерью для мальчика. Так что давайте не будем обсуждать то, что теперь уже не имеет значения.

Тут со стула приподнялся мужчина средних лет с открытым и, как показалось Владимиру, доброжелательным выражением лица.

– Товарищи! Хочу заметить, что перед вами стоит не какой-то бабник, который разбрасывает детей по стране, а настоящий герой. Посмотрите на одну из его наград – медаль за «Спасение утопающих». Владимир Андреевич в 1976 году спас сына очень уважаемого нами директора школы № 25 Татьяны Сергеевны Рощиной. Наши газеты тогда об этом писали. Правда, Володя, разрешите мне вас так называть…

Владимир улыбнулся и кивнул головой.

– Так вот, Володя из-за своей скромности даже прятался тогда от всех, а награда пусть через два года, но нашла своего героя. И сейчас он поступает так, как должен поступить настоящий мужчина. У мальчика фактически пять лет нет родни, и это при живом отце, который стоит сейчас здесь. Ребёнок имеет право на полноценную семью. Насколько мне известно, сын Рощиной проживает с семьёй Владимира Андреевича и является гордостью нашего города. Сегодня он один из лучших переводчиков-синхронистов, и к тому же он афганец и орденоносец. Так что мальчика нам сам бог велел возвратить его законным родителям в эту благополучную и уважаемую семью.

– Пожалуйста, пригласите ребёнка сюда, – сказала председательствующая дама.

Дверь открылась, и Андрей вошел в комнату. Он нашёл глазами своего отца и устремился к нему. В этот момент Владимир встал со стула, а Андрей крепко обнял его за талию. Володя, посмотрев на него, рукой прижал его голову к себе. Эта сцена произвела на всех присутствующих членов комиссии огромное впечатление. Почти у всех женщин глаза увлажнились, и все приветливо улыбнулись ребёнку. В помещении прозвучал отчётливо голос одной из дам: «Боже мой! Как они похожи и какие они оба красивые!»

– Андрюша! Ты недавно был у своего папы в Ленинграде. Тебе там понравилось? – спросила председательствующая.

– Очень понравилось. Мы с папой были на «Авроре» и ходили в Эрмитаж. А потом мы ездили в Петродворец, и там я видел красивый каскад фонтанов. И у меня есть мама и сестричка Надя, она тоже здесь с нами.

– Андрюша, а ты позови свою сестричку к нам, – сказала одна из членов комиссии.

Андрей буквально бегом выскочил в коридор, и через несколько секунд они вошли с Надеждой, держась за руки.

Всем членам комиссии без исключения понравилась эта родственная парочка, и они улыбнулись детям.

– Ну что, товарищи. Факты красноречиво говорят сами за себя. Ребёнок хочет жить в своей семье. Давайте голосовать, – высказалась председатель комиссии.

Все сидевшие члены комиссии подняли руки в знак согласия. Далее председатель комиссии обратилась ко всем присутствующим в зале.

– Итак, единогласно. РОНО даёт согласие на усыновление Сашенко Андрея Владимировича, закрепив опеку над ним со стороны отца Сашенко Владимира Андреевича и матери Ямпольской Ирины Борисовны.

Далее председательствующая обратилась уже к Владимиру.

– Владимир Андреевич, решение РОНО и все необходимые документы будут вам переданы послезавтра. На их основании вы всё остальное оформите в районном ЗАГСе по месту жительства в городе Ленинграде.

Володя радостный подошёл к каждому из членов РОНО и пожал руку. Он был поистине счастлив в эти минуты. Дети взяли его за руки. Так они и вышли в коридор, где ждала их Рощина. Видя их счастливые улыбающиеся лица, она произнесла:

– Ну вот, всё, как я вам и говорила. Политика нашего государства направлена на то, чтобы дети жили с родителями.

Когда все вышли на улицу, Андрей обратился к отцу:

– Папа, мы пойдём купаться на Комсомольское озеро?

– Конечно, сынок, пойдём. Зайдём домой, обрадуем нашу маму и бабушку, тётю Олю, покушаем и пойдём на озеро.

Глава 9

Андрей стал полноправным членом этой дружной семьи. По приезде в Ленинград все необходимые документы были оформлены в короткий срок. Наконец законодательно были закреплены родительские права Ирины и Владимира.

Ирина сообщила своим родителям о том, что новый член семьи поселился в их доме. Борис Борисович и Ольга Ивановна восприняли эту новость с большой радостью.

Они часто говорили дочери, что воспитывать одного ребёнка в семье в это непростое время – это делать себя заложником того, что при неблагоприятном стечении жизненных обстоятельств можно остаться в старости в одиночестве. Но они понимали и то, что у Ирины нет возможности растить ещё одного грудного ребёнка, так как она себя целиком посвятила науке и работе. И тут произошёл такой неожиданный для неё поворот в жизни. Тот факт, что Андрей явился кровным сыном Владимира, снимал все возникающие вопросы у родителей Ирины.

Андрея по настоянию Алексея поселили в комнату к последнему. Надежда, обретя своего старшего брата, буквально упивалась им и при каждой возможности старалась находиться рядом. Ирина первое время её даже одёргивала, чтобы Надя меньше отвлекала Андрея по пустякам. Все мероприятия культурного досуга проводились с обоими детьми одновременно.

Первого сентября Андрей и Надежда пошли в школу. Родители на сей раз были очень довольны, зная, что теперь дети в школу уходили и возвращались вместе. Володя сразу привлёк Андрея в спортивную секцию и стал давать ему первые навыки самозащиты.

Один из двух выходных дней использовался для походов с детьми в музей или театр. Эту миссию взял на себя Владимир, так как с некоторых пор он сам увлёкся историей города, который обожал всей душой и всем сердцем. Алексей взял на себя обязанность в домашних условиях регулярно заниматься с детьми английским и французским языком.

В один из осенних вечеров, когда вся семья собралась у телевизора, наблюдая очередные дебаты в Верховном Совете, в квартире раздался звонок. Открыв дверь, Владимир увидел на пороге соседку с верхнего этажа Ларису Алимирзоеву. Лариса была русской, но муж её Гаджи был азербайджанцем. С ним она познакомилась, будучи студенткой финансово-экономического института. В их дружной семье подрастали двое детей: мальчик шести лет и девочка четырех лет.

– Привет, Лариса, проходи, – сказал Владимир, улыбаясь.

– Ирина дома, я не очень побеспокою её? – спросила Лариса.

– Да нет, мы тут всё равно ничего не делаем, смотрим телевизор.

– Вова, по-моему, вся страна только и занимается тем, что смотрит митинги и дебаты.

– Да, Лариса, митингов у нас хватает.

На пороге в коридоре появилась Ирина. Она поприветствовала Ларису и предложила пройти в гостиную.

– Ирочка, а это вам, – сказала Лариса и протянула целый пакет свежих помидоров, огурцов и зелени. – Самые свежие овощи, только недавно доставили из Баку.

– Ларочка, ты меня балуешь.

– Вовсе нет, Ириша. Почему не поделиться, если у нас этого в достатке.

– С чем пожаловала, соседка?

– Ирочка, я с небольшой просьбой. Можно моей дочке сдать анализы и пройти обследование у вас в клинике?

– А что случилось?

– Я заметила, что у Риммы пару раз была мутная моча, и как-то она даже пожаловалась на болезненность в пояснице.

– Это даже нужно, Лариса. Но сразу скажу, что паниковать не надо. У детей это бывает после перенесённых инфекций.

– Дай-то бог, Ириша, а то Гаджи уже заволновался.

– Она у вас болела недавно?

– Да, у неё была ангина.

– Сделаем анализы. Я думаю, что всё будет нормально. Она прежде не жаловалась?

– Нет, это в первый раз.

– Ну тем более, нет оснований сразу волноваться. А как дела у мужа с бизнесом?

– Да вроде бы и неплохо. Он очень старается и много работает. Ездит в Баку часто. Сейчас у него уже пять ларьков есть, и скоро будет свой магазин. Единственное, что иногда доставляет ему хлопоты, так это его национальность.

– Вот как? Да, такое иногда приходится наблюдать даже в нашем городе.

– Ирина, всё же у нас отношение к нерусским людям сложное. Там, где обычный русский мужик договорится с полуслова или матом, Гаджи сразу напоминают о его национальности и чаще требуют с него деньги.

– И кто у них там заправляет?

– Милиция, кто же ещё? Они ему и таксу установили, которую каждый месяц надо отдавать. Если чуть промедлит с выплатами, то завтра же придёт санэпидстанция или пожарники закроют.

– Лариса, ты мне рассказываешь такие вещи. Я всё думаю, в какой момент наша правоохранительная система дала сбой. Как могут люди такое творить?

– Да, Ирина, наши новые реалии заключаются в том, что сегодня мы стали часто попадать под личную опеку всяких вымогателей, которые при этом работают в государственных органах.

– Так что же получается, Лариса? Они получают заработную плату как представители власти, а сами используют своё служебное положение для незаконного обогащения?

– Абсолютно так, Ирина. Менты, прости мне такой жаргон, давно превратили свою работу в источник дохода. Вспомни, какие раньше были милиционеры: все подтянутые, опрятные, белые подворотнички всегда были пришиты. А что сейчас? Ходят они грязные, замусоленные. А какие они себе, прости меня, жопы отъели, это просто ужас, шире, чем у рожавших женщин. Только пьют, гуляют, поборами занимаются и устраивают с проститутками так называемые «субботники».

– Словом, Лариса, можно уже перефразировать песню, что моя милиция меня не бережёт.

– Да что ты, Ирочка. Подальше бы от них. Я ещё не забыла случай, когда они убили в Москве офицера КГБ.

– Да, я в курсе. Но их сурово покарали. По-моему, за одну жизнь взяли три или четыре.

– Ириша, это всё уже забыли. Я думаю, что в недалёком будущем они ещё не такое начнут творить. Словом, подальше от них надо держаться.

В жизни иногда происходят события, которые нарушают сложившуюся традиционную форму общения, когда люди знакомятся и становятся впоследствии друзьями, гуляя во дворе в детстве, учась в школе, институте или вместе работая.

В один из весенних дней, в конце мая 1990 года, такое событие произошло в жизни Владимира. Как мы сообщали ранее, он обожал Ленинград и очень много свободного времени, когда у него оно выдавалось, проводил в городе, где изучал улицы и площади, а также особенности архитектуры находящихся на них зданий.

Володя в этот день сидел в скверике у памятника Екатерине Великой на Невском проспекте. Ему было тогда невдомёк, что этот садик всегда пользовался определённой славой среди юнцов и мужчин, которым тоже нравились по жизни юнцы и мужчины. В советской стране такие наклонности среди мужского населения оценивались статьёй Уголовного кодекса с броским названием «мужеложство».

День был в самом разгаре. Владимир отдыхал на скамеечке, совершенно не подозревая о своеобразной негласной славе этого сквера.

Рядом с ним сидел моложавый мужчина приблизительно возраста Владимира, около 36–37 лет, с густыми каштановыми волосами, прямым носом и карими глазами. В руках он держал довольно толстую книгу, которую не читал, а только рассматривал, быстро перелистывая страницы.

Когда этот парень закрыл книгу, то на обложке Владимир увидел надпись «Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград». Молодой человек уже собирался подняться с лавочки, как вдруг Володя обратился к нему:

– Извините меня, можно вас спросить?

– Да, конечно, что вас интересует? – ответил молодой человек.

– Где вы приобрели эту книгу?

– На работе. Это справочное пособие о нашем городе. Тираж этой книги довольно большой, но сейчас она не всегда есть в магазинах, потому что разбирают её довольно быстро. А вы что, интересуетесь историей нашего города?

– Да, вы угадали. Даже очень.

– Как вас зовут?

– Меня зовут Владимир.

– А меня зовут Сергей, – сказал незнакомец и протянул свою руку Владимиру.

– Вот и познакомились, – ответил Владимир и крепко пожал руку Сергею.

– Володя, давайте договоримся так. К нам на работу на следующей неделе привезут эту книгу. Я её возьму для вас, и мы можем встретиться. Я бы вам и этот том уступил, но здесь на некоторых страницах уже есть мои пометки.

– Ничего страшного, я подожду и буду вам очень признателен. А вы где живёте, Серёжа?

– Я живу на проспекте Науки. Вы знаете, где это находится?

– Получается, что мы не очень далеко живём друг от друга. Я живу в Шувалово-Озерках по улице Кустодиева, в точечной кирпичной многоэтажке.

– Володя, я знаю этот дом. Я раньше жил на Придорожной аллее, ходил в универсам на Сиреневый бульвар. Там у меня работает знакомая, которая живёт в вашей точке.

– Серёжа, наша семья тоже ходит в этот универсам.

Затем ребята обменялись телефонами и договорились, что через неделю созвонятся. А спустя неделю Сергей, как и обещал, купил для Владимира справочник и позвонил ему.

– Володя, книгу я для вас приобрёл. Если хотите, подъезжайте ко мне.

– А это будет удобно?

– Абсолютно, Володя. Можете хоть сейчас.

– Хорошо, я подъеду к вам через полтора часа.

– Отлично, жду.

Ровно в назначенное время Володя приблизился к девятиэтажному кирпичному дому. Нашёл указанный подъезд и позвонил по домофону в нужную квартиру. Затем он сел в лифт и поднялся на пятый этаж. Сергей уже ожидал его на лестнице, открыв дверь квартиры.

– Добрый день, Володя, проходите, пожалуйста.

– Добрый день, – ответил он и, пожимая руку Сергею, прибавил: – Если нет возражений, давай на «ты».

– Возражений нет, – смеясь, сказал Сергей, – можно и на «ты».

При первом же знакомстве они сообщили друг другу некоторые сведения о себе и о своих близких людях. Володя, как и подобает внимательному человеку, приехал к Сергею, привезя в подарок хороший коньяк. А Сергей в свойственной ему гостеприимной манере пригласил Владимира к столу, где за рюмкой традиционного русского напитка состоялась их встреча, положившая начало их регулярному общению.

Сергей был ленинградцем и жил отдельно от родителей в своей кооперативной однокомнатной квартире. По окончании Ленинградского университета он получил специальность юриста.

Володя также узнал, что Сергей живёт один и работает на двух работах – юрисконсультом на предприятии, а для души – в городском бюро путешествий и экскурсий. Володя рассказал Сергею о своей работе и семье.

Так завязались их отношения, которые постепенно, подкреплённые общностью взглядов и некоторых жизненных привычек, а также общей увлечённостью историей города, переросли в дальнейшем в подлинную дружбу.

В этот день они не могли обойти тему продолжавшихся политических баталий, которые, вопреки времени, только усиливались день ото дня за прошедший год после Съезда народных депутатов СССР.

– Что же нас ожидает, Серёжа? – спросил Владимир спустя некоторое время после начала их совместной трапезы.

– Чёрт его знает, Володя. По-моему, от этих словесных баталий в поисках смысла жизни наши прилавки магазинов опустели окончательно. Да, кстати, ты получил уже талоны на продовольствие?

– Получил. Что в них толку? Всё равно приходится после работы стоять в очередях, чтобы их отоварить. Я ума не приложу, куда так резко всё пропало? Конечно, этим пользуются торгаши. Сейчас по двойной-тройной цене тот же растворимый кофе можно купить.

– Володя, мне кажется, что вот эта пустая говорильня в конечном счёте приводит к ослаблению власти. А как следствие, происходит потеря контроля над производством и над торговлей. В торговле окопались барыги, которые в силу их приближённости к распределительной системе пользуются тем, что государственные продукты продают как свои собственные, втридорога.

– Правильно ты говоришь, Серёжа. Наше производство уже на ладан дышит. У моего друга отец на заводе проработал всю жизнь. А сейчас завод на грани закрытия, потому что продукция, которую они выпускали десятилетиями, теперь никому не нужна.

– Володя, из-за рубежа уже везут всё, включая даже носки, трусы и майки. А в пищевой отрасли разве другая ситуация?

– Серёжа, то же самое. Наша соседка работает в объединении мясной промышленности. Она говорит, что везут сейчас говядину из Аргентины и Австралии, а свинину – из Венгрии и Финляндии. Но скоро и это закончится, так как платить за мясо будет нечем. В стране нет валюты.

– Да, как сказал один известный герой сказки режиссёра Александра Роу, «всё, Квак в тумане».

– Серёжа, ну а почему мы так живём? Уже сколько минуло лет после войны. Ты помнишь, ещё на XXII съезде КПСС в 1962 году говорили: «Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме».

– Вова, для нынешней верхушки в Москве, да и для местной элиты, которых теперь принято называть «новые русские», он уже давно наступил.

– А для нас, всех остальных?

– Ты хочешь знать моё мнение?

– Хотелось бы, Серёжа.

– Володя, как ты думаешь, может ли один человек в стране знать лучше, чем всё остальное многомиллионное население, как этому населению надо жить? Сюда относится и знание экономики, промышленности, управления, культуры и так далее.

– Серёжа, конечно, нет. Это в принципе невозможно, хотя бы потому, что время движется вперёд, и жизнь ставит всё новые вопросы.

– Володя, жизнь движется вперёд, и главным гарантом этого движения является здоровая альтернатива, то есть власть в стране должна непрерывно обновляться и меняться. Постоянно должны приходить люди с новым мышлением, с новыми идеями и с новым видением перспективы развития страны. А что мы имеем на самом деле?

– Теперь мне понятно, Серёжа. Мы начиная с 1917 года имеем единоличное диктаторское правление в стране. Причём в самых бесчеловечных, изуверских, преступных формах его существования.

– Совершенно верно. При таком раскладе никакая передовая мысль не способна действовать в обществе. Вся эта диктаторская гниль тянет нас на дно. Самая богатая ресурсами страна в мире плетётся в конце списка социальных ресурсов для населения вот уже более семидесяти лет.

– Так ты думаешь, что нам нужна парламентская страна?

– Нам нужна любая форма правления, кроме единоличной власти. Как только человек попадает туда, за кремлёвскую стену, он начинает болеть паранойей и страдать манией величия. А отсюда все извращения, которые всегда будут препятствием новой мысли и, естественно, движению вперёд. Поэтому мы уже отстаём технически и культурно минимум на четверть века. Если это будет сохраняться и далее, то к 2020 году, по моим подсчётам, мы уже будет отставать на полвека.

– Но в Императорской России ведь тоже было единоличное правление. Государь всем один правил.

– Царю не надо было бороться за власть. Поэтому он допускал, что в науке, в технике и культуре могли быть люди, более знающие, чем он сам. У него не было к ним никакой ревности. В 1917 году Россия могла спокойно принять новую Конституцию, закрепив статус конституционной монархии, и с её природными и людскими ресурсами сегодня быть первой страной в мире.

– Серёжа, я на протяжении всей своей жизни только и слышу от наших руководителей, что всё делается для народа, для грядущего поколения.

– Володя, вопреки здравому смыслу, все диктаторы после 1917 года в России борются против собственного народа. Их интересует только личная власть. А народ они видят быдлом, из которого, между прочим, вышли сами и которому разрешено только жрать, прости меня, срать и трахаться. В этом они благодаря пропаганде весьма преуспели. У нас произошла подмена ценностей и полное вырождение культуры.

– Ты серьёзно так думаешь? И культуры?

– Конечно. Культура не получает своего полного развития в несвободной стране. Весь этот так называемый социалистический реализм – это шаблон от власти, по которому надо создавать произведения, прославляющие только власть. Художник должен быть абсолютно свободным в своих мыслях. А решать, значимо или убого его творение, может только сам народ, а не клерк, сидящий во власти.

– Да, я начинаю понимать. Значит, город Ленина, как об этом говорили ранее, передовой центр науки, культуры, себя давно исчерпал.

– Володя, между прочим, в Ленсовете обсуждается вопрос о возвращении нашему городу прежнего названия: Санкт-Петербург. Ты как относишься к этой идее?

– Если бы представил такое какие-нибудь лет десять назад, то, конечно, возмутился бы. Но благодаря той информации, которую мы получили из частично открывшихся архивов КГБ о деятельности этого маленького упыря, скажу, что я приветствую это решение, если оно будет принято. История нашей страны ведётся не с 1917 года, как о том пишут в школьных учебниках. России как государству на самом деле гораздо больше лет.

– Володя, значит, мы с тобой в этом мнении едины. Я тоже презираю этого кровавого ублюдка и то, что он сотворил со страной и обществом. Но я думаю, что для первого раза нам хватит политики. Мы к этому ещё будем возвращаться.

– Серёжа, хочу предложить тебе позаниматься у меня в секции. Можешь приходить по вечерам два-три раза в неделю. Я могу тебя «поднатаскать» в плане силовых приёмов. Мало ли, в жизни это может пригодиться. Сейчас преступность разгулялась, как никогда. И потом, это хорошо скажется на твоём здоровье и самочувствии, если ты потренируешь свои мышцы.

– Спасибо тебе, Вова, воспользуюсь твоим предложением. Я ведь сразу заметил, что ты спортсмен-профессионал.

– Я бы сказал, что я обучающий профессионал. К сожалению, программа физического воспитания в школах сильно уменьшается. И это при том, что всё большее число детей, которые появляются на свет, имеют серьёзные физические отклонения.

– Как же им не быть, Володя? Ты посмотри на современных матерей. Это же ужас. Пьют, курят, ширяются наркотиками, плюс беспорядочная половая жизнь или… как называется этот термин, который с экранов американских фильмов пришел?

– Заниматься любовью?

– Ну да. Пошлее выражения не придумать, Володя. Возвышенные человеческие чувства превратили в ремесло скотской похоти.

– Серёжа, у нас уже школьницы стали это делать.

– Этому есть объяснение, Володя. В нашей стране у половины населения неполные семьи. А где они полные, так там тоже родители день и ночь горбатятся, чтобы заработать деньги и свести концы с концами. Когда им заниматься детьми? Всё начинается в семье. Молодое поколение во всём повторяет своих родителей. А если оно их не видит, то альтернативой становится улица с её законами.

– Ну что, Серёжа, ещё раз спасибо тебе за книгу, за организацию стола и за всё, за всё, – сказал Владимир напоследок. – Буду тебя рад увидеть в своём доме. Приезжай в гости.

– Спасибо и тебе, Володя. Рад очень нашему знакомству. Непременно буду у вас.

Глава 10

Отпуск в августе 1991 года вся дружная семья Владимира Сашенко проводила вместе на даче. Последняя неделя оставалась для отдыха, а потом предстояло собирать детей в школу.

В этот день Володя, Алексей и Андрей встали с утра пораньше, позанимались физкультурой, приняли душ и пошли прогуляться на берег Финского залива. Ирина и Надежда ещё спали.

Ребята гуляли по берегу в эти утренние часы. Владимир на прогулку всегда брал с собой переносной радиоприёмник, по которому он узнавал новости и слушал музыку на волне популярной в стране радиостанции «Маяк». И этот раз не был исключением.

Прогулявшись по берегу залива, они подошли к лавочке, где и присели все втроём. Играла музыка, как вдруг из приёмника донеслось сообщение: «В связи с невозможностью Михаила Сергеевича Горбачёва по состоянию здоровья исполнять свои обязанности…»

– Володя, – сказал Алексей, – это ещё что за хрень?

– Пока не знаю, Алёша.

– Горбачев, как там, в песне, «живее всех живых». Какие у него ещё могут быть проблемы, чтобы не исполнять обязанности. Слушай, там случаем его не грохнули?

– Не знаю пока. Видишь, говорят, что какой-то ГКЧП создали. Давай, ребята, пошли к дому. Может, там по телевизору уже есть новости.

После этого все трое срочно возвратились на дачу.

К этому времени Ирина и Надежда приготовили всем завтрак и ждали возвращения ребят, сидя на лавочке у крыльца дома.

Войдя в дом и включив телевизор, Владимир к своему удивлению увидел, что с утра по центральному каналу телевидения показывают балет «Лебединое озеро».

– Ириша, а что это такое? – показал он рукой на экран телевизора.

– Володя, что-то серьёзное происходит в Москве. Возможно, там даже переворот. Я думаю, мы сейчас позавтракаем, и надо ехать домой, чтобы позвонить родителям.

– Да, нужно возвращаться в город, – добавил Алексей, – балет в такое время на экране – это нонсенс. Значит, пока нечего сказать народу. Видимо, там идёт какая-то возня.

Приехав в город, первым делом Владимир связался с Черняевым. Валерий Петрович очень лаконично отвечал на вопросы Владимира, словно не хотел пока говорить какие-то важные вещи.

– Ещё неизвестно, Володя. Единственное, что знаю: Горбачёв с семьёй на даче в Форосе в Крыму. Возможно, он блокирован. По телевизору уже передали сообщение ГКЧП о его якобы болезни. После балета, к полудню, думаю, они уже определятся.

– Валера, что означает эта аббревиатура? Это попытка вернуться назад?

– Володя, ГКЧП расшифровывается, как «государственный комитет по чрезвычайному положению». А относительно твоего второго вопроса скажу так. Все эти так называемые демократы тоже сами себе на уме. И среди них есть вожаки, которые рвутся в Кремль. Но что лучше? Давай подождём. Нам-то чего свою задницу драть? Ирина пусть отца расспросит.

– Да, Валера мы собираемся звонить родителям в Москву.

– Борис Борисович может лучше других объяснить происходящее. Как-никак, а он их всех знает, как облупленных.

– Я ещё в отпуске, Валера. Первая тренировка с офицерами у меня только на следующей неделе.

– Вот и хорошо. Пока тебе выходить, я думаю, всё само собой и разрешится.

После разговора мужа с Валерием Петровичем Ирина стала звонить родителям в Москву.

– Папочка, – сказала Ирина, услышав голос отца по телефону, – что у вас происходит?

– Дочка, похоже, Горбачёв изолирован от внешнего мира в Крыму. Власть захватили его бывшие так называемые соратники и подчинённые. Судьба его пока неизвестна. То, что ссылаются на его здоровье, – это полная чепуха. Он здоров, как бык. Но в Москве народ потянулся к дому правительства Российской Федерации. Там сейчас Ельцин, и, похоже, он не собирается никому уступать. А что у вас?

– По телевизору то же самое, что и у вас, прости за тавтологию. Был балет. А вот радио «Балтика» передаёт, что надо сегодня мужчинам, тем, кто покрепче, собираться у Мариинского дворца.

– Дочка, я тебя умоляю, ни в коем случае не отпускай никуда, ни на какие митинги и массовые собрания людей, Володю. Дети пусть дома сидят. До школы ещё десять дней. Я думаю, что к этому времени что-нибудь должно проясниться.

– Хорошо, папа, я постараюсь. Если что-то срочное вам понадобится, звоните нам обязательно.

– Хорошо, дочка. Я от мамы передаю тебе привет.

– Взаимно, папочка.

И всё же, вопреки желанию жены не пускать его никуда в этот день, Володя вместе с Алексеем поехал к Мариинскому дворцу. Время давно перевалило за полдень, но народу собралось немного. На первом этаже дворца справа от входного портала было открыто окно, в котором Владимир увидел депутата Ленинградского Совета Марину Салье. Это была седовласая женщина средних лет, до занятия политической деятельностью она была профессором в Горном институте. Говорила она в микрофон, её было хорошо слышно по всей площади.

Здесь впервые Владимир и Алексей услышали оценку создавшегося положения в стране. Марина Салье рассказала, что Горбачёв, по-видимому, блокирован на правительственной даче в Форосе, что с ним нет пока никакой связи. Руководители Франции, США и Германии уже выразили свою озабоченность происходящими событиями в Москве.

Из толпы собравшихся граждан ей часто задавали вопросы, и она по мере своей компетенции пыталась на них отвечать. Общая оценка событий собравшимися перед Мариинским дворцом людьми была такова: в Москве совершена попытка государственного переворота, и люди, захватившие власть, ни перед чем не остановятся. Прозвучали призывы сплотиться вокруг первого президента России Ельцина. Народ стал дружно аплодировать. Марина Салье затем сказала, что Анатолий Собчак, недавно избранный мэром города Ленинграда, сейчас уже на телевидении и делает запись обращения к ленинградцам. Она просила людей не расходиться, так как Собчак должен был скоро приехать и выступить здесь на площади.

– Володя, – обратился к нему Алексей, – надо нам остаться здесь, может, какая-нибудь свежая информация будет от мэра. Прошёл слух, что он только недавно прибыл из Москвы.

– Хорошо, Алёша, давай останемся. Единственное – я отойду к гостинице «Астория», чтобы из телефона-автомата позвонить Ирине, а то она будет переживать.

– Хорошо, я здесь постою.

Прошло ещё около часа, и ведущий митинга сообщил, что мэр города Ленинграда Анатолий Александрович Собчак приехал и готов сейчас выступить.

После этого в проёме окна появился Собчак. Все присутствующие на площади люди встретили его появление аплодисментами. Он начал своё обращение к стоящим гражданам словами о том, что в стране совершена попытка государственного переворота. Он сказал, что сейчас, как никогда ранее, поставлены на карту завоёванные гражданами страны свобода и собственная независимость.

Собчак объявил ГКЧП в полном составе государственными преступниками, приказам которых народ не должен подчиняться. От имени власти города он призвал всех работающих горожан к бессрочной забастовке. Собчак призвал также ленинградцев поддержать первого президента России Бориса Николаевича Ельцина в его противостоянии ГКЧП. Он выразил требование от имени народа о немедленном освобождении президента СССР Михаила Сергеевича Горбачёва.

Во время выступления Собчак в который раз показал свои огромные ораторские способности, которые он впервые продемонстрировал ещё на первом Съезде народных депутатов СССР. Его громогласный голос как бы прорезал воздух над собравшейся к этому времени внушительной толпой граждан, которые выражали с ним полную солидарность.

Уже под занавес своего выступления он призвал всех стоящих граждан прийти на следующий день на Дворцовую площадь с членами своих семей и друзьями. Он перечислил наименование ряда радиостанций в городе, которые необходимо слушать, чтобы получать оперативную информацию о положение в стране. Свою речь он завершил под аплодисменты граждан и громкое раскатистое «Ура!».