В последнее время Колчин все чаще задумывался над семейными проблемами ветеранов КГБ. Как правило, у обычных офицеров, работавших в отделах и управлениях центрального и местных аппаратов, все было в полном порядке – у разведчиков, специалистов широкого профиля, курсировавших по странам мира, оперативников семейная жизнь не налаживалась. Они словно моряки уходили в плавание на долгие месяцы, оставляя семьи, и не все жены выдерживали такое изнурительное ожидание. Семьи распадались, а вновь и вновь отъезжающие офицеры не спешили заводить новые. Миф о верных супругах, ждущих своих мужей десятилетиями, оставался только мифом. В жизни все было мельче и грязнее.
У погибшего Бахтамова тоже не удалась семейная жизнь. Жене надоели его частые отлучки, и она, хлопнув дверью, просто ушла к другому, уведя с собой пятилетнего сына. Другой был старшим продавцом комиссионного магазина этого островка капитализма в прежнем строго социалистическом мире.
Уже выйдя на пенсию, Бахтамов нашел другую, еще не совсем опустившуюся, женщину, и поселился у нее. Клавдия Орлова была в молодости красивой женщиной, но с годами появился тяжелый подбородок, морщины под глазами, оплыла фигура. Кроме того, она почти двадцать лет одна растила двоих детей после смерти своего первого мужа, а это никогда не проходит бесследно для женского лица и характера. Вызвав ее утром по телефону, Колчин позвонил в УВД города, попросив обеспечить явку Магомедова и Умарова. Орлова пришла точно в назначенное время. Она была немного удивлена, зачем еще она могла понадобиться этому страшному учреждению, которого, несмотря на все демократизации, сильно побаивалась.
Сначала разговор шел о пустяках. Колчин расспрашивал Орлову о ее жизни, обещал помочь с пенсией Бахтамова. Они, правда, не успели зарегистрироваться, но по еще бывшим советским законам при ведении совместного хозяйства можно было рассчитывать на пенсию погибшего друга.
– Скажите, Клавдия Николаевна, – спросил вдруг Колчин, – в прошлый раз вы говорили мне, что знали о связях вашего мужа, – он называл Бахтамова все время только так, – и некоторых чеченцев. Вы сами присутствовали на их встречах?
– Присутствовала, – подтвердила женщина низким голосом, – приходили. Я ему все время говорила: не доведут до добра эти азиаты. Уж я их, разбойников, знаю.
– А вот эти бланки платежных поручений, которые мы у вас нашли, вы раньше видели?
– Не помню, – удивилась Орлова. – Вы тогда спросили: это ваши? А я в бумагах его не разбиралась, царство ему небесное, строгий был человек, не любил, когда трогали его вещи. Ну, коли из моего дома вышли, стало быть, мои. Я и сказала, что наши.
– А вы до этого таких бумаг не видели?
Орлова снова внимательно посмотрела на бумаги.
– Если подумать, нет, кажись, не видела.
– У вас был кто-нибудь дома после смерти вашего мужа?
– Все были, – удивилась женщина, – народу пришло немного, но люди были. Его друзья, мои родные, дети. Я от детей ничего не скрывала. Хороший человек был.
Она уже готова была пустить слезу, когда Колчин выхватил фотографию, полученную утром из Минска.
– А вот этот человек к вам не приходил?
Орлова долго рассматривала фотографию Иванченко.
– Нет, – убежденно сказала она, – никогда его не видела, никогда не приходил. Это точно.
– В прошлый раз вы сказали, что ваш муж несколько раз встречался с Умаровым. Как они договаривались о встрече?
– Звонили и договаривались, – удивилась женщина.
– Кто звонил обычно первым? Ваш муж или Умаров?
– Муж звонил. Этот чеченец не посмел бы звонить, да у него и нашего телефона не было. Просто он приезжал, когда муж его вызывал.
– Вашего мужа убили прямо в подъезде дома. Простите, Клавдия Николаевна, вы убеждены, что это были чеченцы?
– А кто же еще? – удивилась женщина. – Кто, кроме них, окаянных, решится на такое? Они, точно они.
– Но соседи никого не видели, только слышали выстрелы.
– Мне Умаров сказал еще на похоронах, – вспомнила вдруг женщина, – жаль, мол, Бахтамова, хороший был человек. А этот подлец Хаджиев кого хочешь может убить.
– Он вам сказал, что это сделал Хаджиев? – насторожился Колчин.
– А кто же еще? – спросила Орлова. – Вы ведь пистолет его нашли и пальцы, на нем оставленные. Его пальцы, Хаджиева?
Оружие они действительно нашли, и довольно быстро. Экспертиза подтвердила, что именно из него был убит бывший полковник спецподразделения «Рай» Бахтамов. На оружии были отпечатки пальцев Хаджиева. Тогда это дало возможность сделать торжествующему Колчину окончательный вывод об убийце. Теперь он прекрасно понимал, почему они так быстро нашли оружие. Кому-то было выгодно свалить все это на чеченцев. Кто-то очень местный выпустил всю обойму, дважды выстрелив в стену, чтобы видели почерк дилетанта, кто-то подложил им Хаджиева и его оружие. Точно по такой же схеме убрали в Минске полковника Иванченко. Или он умер сам? Нет, теперь Колчин не верил в сердечные приступы бывших офицеров КГБ. Нужно будет затребовать и протоколы вскрытия. Пусть эксперты центрального аппарата посмотрят еще раз.
Он сделал пометку у себя в блокноте.
– Давайте пропуск, – сказал он женщине, – я отмечу его.
Когда Орлова ушла, он снова позвонил в УВД. По прежнему месту жительства ни Магомедов, ни Умаров не значились. В самой Чечне сразу несколько группировок по-прежнему боролись за власть, ведя боевые действия друг против друга. Правда, боевые действия шли как-то вяло, но в них гибли десятки человек. Найти в таких условиях Хаджиева не представлялось возможным.
Он поднял трубку, позвонив в оперативный отдел ФСК. Трубку взял майор Варламов, давний знакомый Колчина.
– Слушаю вас, Федор Алексеевич, – обрадовался Варламов.
– Просьба к вам есть, ребята. Срочно нужно найти двух чеченцев. Может, поищете по своим каналам? А то УВД будет искать целый год. Вы же знаете, как работает наша милиция.
– Знаю, – засмеялся Варламов, – сейчас пришлю парня. Вы ему передайте все материалы. Поищем ваших подопечных. Только если опять этот Хаджиев, то не стоит его искать. У нас есть точные сведения о его смерти. Погиб он в Грозном.
– Да нет, я хотел бы встретиться с его друзьями.
– Сейчас пришлю нашего человека, – снова повторил Варламов.
Не кладя трубку, Колчин попросил соединить его с Минском.
Через полминуты трубку поднял Костюковский.
– Что-нибудь произошло? Опять ты из-за этого Иванченко, – засмеялся Костюковский. – Я уже не рад, что сказал тебе.
– Слушай, Игорь, это очень интересное дело, – убежденно ответил Колчин. – Вы не могли бы прислать нам протокол патологоанатомической экспертизы? Нам это может понадобиться.
– Хорошо, сейчас передам по факсу. Он у вас остался прежний?
– Тот же самый. Утром мне передали фотографию Иванченко.
– Я и не знал. Здорово работаешь, следователь Колчин. Сейчас прикажу переслать тебе акт вскрытия тела. Только это ничего не даст. Сердечный приступ, тут все чисто.
– Посмотрим, – не согласился Колчин.
Он долго думал, оставшись один, пока очередной телефонный звонок не прервал его размышления.
– Федор, ты? – Он не сразу узнал глухой голос своего друга.
– Пашка, – удивился Колчин, – что произошло?
– С Борей неладно, – ответили на другом конце провода, – его сегодня машина сбила.
– Не может быть! – холодея, закричал Колчин, сжимая трубку.
– Сейчас в больнице. Говорю отсюда. Врачи говорят, может… В общем, шансов мало.
– Какая больница? Сейчас приеду.
Колчин бросил трубку и уже побежал к дверям, когда случайно увидел на столе компьютерную распечатку группы «Рай», данную ему вчера Коробовым.
Он тяжко опустился на стул.
«Быстро очнулись», – с внезапной ненавистью подумал он.
Долгие годы работы в аппарате КГБ научили его не верить случайностям. После вчерашней распечатки Коробова сшибла машина. Это был факт, пока ничем не опровергнутый. Разумеется, еще была возможность случая, но он, как опытный профессионал, начисто исключал такую возможность, чувствуя, что наконец выходит на след.
К нему постучались.
– Войдите! – крикнул он.
Молодой лейтенант, получив фотографии Магомедова и Умарова с их адресами и данными, кивнул, попросив разрешения удалиться. После его ухода Колчин подошел к сейфу, достал свое оружие, проверил его, переложил в карман.
– Ну, сукины дети, – громко сказал он, – вы мне ответите за Бориса, если он умрет. Все до единого.
Выходя, он хлопнул дверью с такой силой, что в соседних кабинетах осыпалась на пол штукатурка.