Иван Дмитриев, майор полиции, пригнувшись, хромая, выбежал из здания городского морга. Оттолкнув стоящего в дверях сотрудника морга, скрылся за ближайшим углом здания. Судя по звукам, доносившимся оттуда, он опорожнил там свой желудок. Нехило так опорожнил.
Хромал он с самого детства, по вине старого сторожа-пьяницы. Однажды тот увидел, как Иван со своим другом Колей Давыдовым залез на территорию совхоза и сорвал пару яблок. Сторож засыпал горсть соли в свою охотничью двустволку и выстрелил ему по ногам. Вот только он забыл, что ружьё со вчерашнего дня было заряжено не холостым патроном, а патроном с дробью для охоты на уток. В результате колено Ивана было сильно повреждено, и он сильно хромает на правую ногу вот уже более пятидесяти лет.
Через минуту он вернулся к двери и стал дрожащими руками вытаскивать сигарету из предательски дёргающейся из стороны в сторону пачки. Казалось, он полностью был сфокусирован на этом процессе, и не замечал ничего вокруг. Его серые глаза будто смотрели сквозь все проезжающие мимо машины.
Кое-как достав сигарету и зажав её во рту, он зашёл в тупик, пытаясь прикурить. Палец каждый раз соскакивал с зажигалки. И, спустя несколько попыток, обратился к стоящему рядом молодому сотруднику морга.
– Будь другом, подожги эту чёртову сигарету.
Парень взял у полицейского из рук зажигалку, зажёг её и поднёс к кончику сигареты. Иван Дмитриев начал жадно вдыхать сигаретный дым. Будто он не курить хотел, а пить после нескольких суток в пустыне, и дали не сигарету, а стакан прохладной воды.
– Ты что-то подобное видел? – спросил он.
И не дав время парню ответить, продолжил сам.
– Я вот за почти сорок лет на службе, – он сделал многозначительную паузу, – видел чертовски много всякой херни, поверь мне. Но такого ни в жизнь не видел. Да не то, что не видел, даже и не слышал о подобном. Да и если б кто сказал мне, не поверил бы ни на секунду. А тут вот оно, да ещё и в моём городе. Да и как это возможно так сделать вообще?
Он со злостью выкинул окурок в урну и закурил вторую, уже без чьей-либо помощи.
– Я здесь всего три дня работаю, – начал парень, – но да, такого я тоже не видел. Ни на учёбе в меде, ни по новостям, ни даже в кино. Действительно странное дело. Я не представляю, как такое с ним сделали. Бедняга, а ведь он ещё был жив всё время пока его это…
Парень на секунду задумался, и его тотчас пробила дрожь.
Иван Дмитриев похлопал парня по плечу, и нехотя пошёл внутрь морга.
– Ладно, надо делать то, за что мне платят. Всем надо, – сказал он напоследок, перед тем как скрылся внутри прохладного, плохо освещённого коридора.
– И какого хрена это дело дали именно мне? Мне два дня до пенсии осталось. Только такого мне и не хватало, – возмущался он шёпотом, открывая дверь во внутреннее помещение.
Войдя внутрь, он вновь ощутил гремучую смесь холода, запаха бальзамирующих и дезинфицирующих средств. Врач и судмедэксперт всё так же, согнувшись, стояли над телом. Они совершенно не были напуганы, на их лицах не было гримасы отвращения, скорее, они были удивлены и заинтригованы тем, что лежало перед ними.
– О, Иван Семёныч, вы снова с нами? – спросил Олег Смирнов, семидесятилетний патологоанатом.
Вот уж кого действительно трудно было чем-либо удивить. В этих стенах он точно успел насмотреться всякого.
Иван Дмитриев подошёл к столу и склонился над ним.
– А мы до сих пор не поняли, как это было сделано, – продолжил врач, – стоим тут и таращимся, как бараны на новые ворота.
– Вот уж действительно, ворота новые, доселе невиданные, – прервала молчание Нина Давыдова, местный судмедэксперт.
Нине не было ещё и тридцати лет, а она была уже одной из лучших в своём деле во всей Тверской области. Её неоднократно пытались переманить в другие города, в том числе в Тверь и Москву, но она каждый раз отвечала отказом. Говорила, что хочет продолжить работу своего отца в том же городе, где и он работал. Её отец, Николай Давыдов, занимал должность судмедэксперта в течение тридцати пяти лет, до случая, унёсшего его жизнь.
Пять лет назад Николай работал на месте преступления, кто-то напал на женщину в её доме и заколол её ножом. Но оказалось, что преступник всё ещё прятался где-то внутри дома. Как потом выяснил Иван, преступник сидел в дальнем углу подвала. Он ударил его со спины ножом в шею несколько раз. Иван в это время был на чердаке и никак не мог помочь своему другу. Николай умер на его руках. Он был лучшим другом Ивана Семёновича почти шестьдесят лет, ещё с детства.
– Иван, посмотрите вот сюда, – сказал патологоанатом и направил свет лампы на голову жертвы.
Тошнота комом подступила к горлу Ивана Семёновича. Волей-неволей ему вновь пришлось рассматривать лежавшее перед ним изуродованное тело жертвы.
Это тело, подсвеченное светом ламп, действительно не на шутку пугало его. У него в голове не укладывалось, как подобное может происходить в его родном городе. Да, конечно, город был далеко не идеален, он не был обителью одних лишь праведников. Случаются тут и убийства, и изнасилования, и другие неприглядные проявления природы человеческой. Несколько раз на дне реки находили бочки, полные расчленённых тел, отголоски весёлых девяностых, когда могли убить за любую собственность. Но чтобы вот так? Никогда ничего подобного не происходило. Да и бывало ли нечто подобное до этого случая вообще? Не войдёт ли Конаково в мировую историю криминалистики? Такие вопросы крутились у него в голове, параллельно с созерцанием трупа.
Перед ним на железном столе лежало полностью лишённое кожи тело. Кожа была тут же, на этом же столе. Лежала шестью кучками, мерзкими длинными лентами не более одного сантиметра шириной. Каждая из шести лент была прикреплена к телу в шести местах, последними квадратиками. Можно было сказать, что сейчас весь кожный покров жертвы составлял не более шести квадратных сантиметров. Одна кучка лежала возле головы и была прикреплена к темечку. По две было возле ступней и кистей, последняя шестая, самая большая, лежала между ног жертвы.
Его взгляд постоянно возвращался к выпученным, лишённым век глазам трупа. Мол, хочешь не хочешь, а взгляни в них, хотя бы мимолётно, хотя бы ещё один разок, чтобы это отталкивающее, мерзкое зрелище ещё глубже запечатлелось в твоей памяти. Зрачки мертвеца находились точно посередине глаза, и, казалось, смотрели на тебя, с какой стороны от тела ты бы не стоял.
Тишину прервал голос старого патологоанатома.
– Чтобы вот так снять кожу только с головы у меня ушлё бы несколько дней. И то я до конца не могу быть уверен, смог бы я так или нет. Не задето ни единого сосуда под кожей, вся полоса кожи просто идеальной толщины, – он пинцетом приподнял конец кожаной ленты, – а ведь для такого толщину нужно выдерживать разную.
– А я сразу скажу, что у меня точно так не вышло бы. Я так не смогла бы, и не знаю никого, кто точно смог бы. Заметьте, не видно никаких пауз в резе, будто вся кожа была снята в один подход, без остановок. Для такого, теоретически, нужно крутить тело, или чтобы кто-то крутил его за тебя. Это точно командная работа двух или более человек. И не просто каких-то случайных людей, а профессионалов высочайшего уровня. Я сказала бы, что здесь работали гении хирургии, – сказала Нина.
Полицейский вспоминал, как во времена его молодости в армии старшие его заставляли его чистить картошку особенным способом. Чтобы от каждой картошки оставалась всего одна стружка длиной не менее метра. Старшие приходили, тщательно с линейкой всё проверяли, и не дай бог у кого-то стружка оказывалась короче. Ох и выхватывал он тогда тумаков.
– Когда и где он был найден? – спросил патологоанатом.
– Сегодня в семь часов утра, недалеко отсюда, позади дома номер девять. На улице Гагарина.
– А пропал он когда?
– Последний раз живым его видела дочь без двадцати семь, когда тот ушёл из дома на работу.
Судмедэксперт и патологоанатом одновременно хором рассмеялись, будто услышали крайне смешной анекдот.
– За пятнадцать минут разделать человека вот так?! Сделать такое? – воскликнул Олег Смирнов, – ответственно заявляю, что это просто невозможно. Понимаете? Физически невозможно.
Нина задумчиво вздохнула и прислонила руку к подбородку.
– Либо тут работала целая бригада нобелевских лауреатов в области медицины, либо я не знаю что. Ведь всё вот это вот, – она широким жестом обвела весь стол, – сделано, пока человек был ещё жив. Я вот что хочу сказать, если выяснится что всё это дело рук одного человека, то я съем все свои медицинские дипломы, не запивая водой.
Старый патологоанатом широко улыбнулся.
– А я с удовольствием составлю вам компанию.
Иван Семёнович почесал затылок.
– Шутки шутками, но что мы имеем на данный момент? Это дело поручили мне, а я даже не знаю, от чего мне отталкиваться. С чего начать. Пока мы имеем только одни вопросы – и ни единого ответа. Не хотелось бы уходить на пенсию после нераскрытого дела. По вашим словам, мне нужно искать нечто среднее между бандой нобелевских лауреатов в области хирургии и кучкой инопланетян.
Старый патологоанатом взял фотоаппарат в руки и начал фотографировать тело со всех сторон.
– Полный отчёт будет готов к вечеру, – начал он, не отрываясь от фотографирования, – мне нужно будет всё несколько раз перепроверить. Пока не могу не согласиться, тут только вопросы и есть. Я попробую найти похожие случаи в мировой практике, может нам и повезёт.
– Вопросы и загадки, вопросы и загадки. Чертовщина какая-то, – задумчиво прошептала Нина, записывая что-то в блокнот.
Затем она взяла увеличительное стекло и стала пристально изучать запястье погибшего.
– Ты погляди, я не вижу никаких следов режущего инструмента, никаких борозд и тому подобного. Всё идеально ровно, словно работал лазер.
Полицейскому уже порядком надоело находиться в этом помещении, и он с нескрываемым удовольствием побрёл в сторону выхода. Начать расследование нужно было с расспроса двух людей. Его дочери, которая последней видела погибшего живым. И алкаша Дмитрия, первым обнаружившим тело.
Последнее, что он услышал, покидая помещение, были слова патологоанатома, звучавшие словно мысли, произнесённые вслух.
– Это ж что такого нужно сотворить, чтобы с тобой сделали это? С него будто сняли стружку на каком-то загадочном токарном станке.
Дверь со скрипом закрылась за спиной Ивана Семёновича, и он вновь оказался под тёплым, солнечным светом. Холод морга быстро испарился, и к нему вернулась способность трезво мыслить, не отвлекаясь на глаза, лишённые век и мерзкие кучки кожаных лент.
Официально вызывать на допрос ни дочь погибшего Юлию, ни алкаша Дмитрия не желательно, было бы потеряно драгоценное время. Проще самому навестить и расспросить их. Первая сейчас находилась у себя дома с тётей Ульяной, сестрой погибшей матери Юлии. Второй, как и каждый другой день в году, околачивался возле «Рюмки», местной пивнушки.
Он решил дать дочери погибшего больше времени прийти в себя, и отправился прямиком к пивнушке, которая находилась недалеко от центрального проспекта. От городского морга до неё было минут пятнадцать пешего пути. Из-за проблем с ногой Иван Семёнович никогда не водил автомобиль, так что ходить пешком ему было не в тягость. Да и тот факт, что город был небольшим, только способствовал пешеходам, пару десятков минут – и ты в нужном тебе месте.
Как он и предполагал, найти Дмитрия не составило никаких проблем. Дмитрий сидел на земле, прислонившись спиной к стене пивнушки, и с удовольствием потягивал пиво из полуторалитровой пластиковой бутылки. Его одежда выдавала в нём не самого успешного человека в мире. Протёртые до дыр джинсы и рубашка, давным-давно не видавшая утюга, надетая поверх заляпанной майки. Вишенкой на торте была ковбойская шляпа сорокалетней давности с забытой тематической вечеринки. Он сидел, надвинув шляпу на лоб, будто ковбой в бескрайней прерии.
– Ну привет, Диман. Что-то в последнее время мы с тобой видимся при не самых приятных обстоятельствах. Расскажи-ка мне, как ты сегодня утром нашел труп Леонида Воронцова, – сказал Иван, подойдя к Дмитрию.
Они с Дмитрием раньше учились в одном институте, затем долгое время их связывала крепкая дружба. Продлилась она до момента, когда им исполнилось по тридцать лет. До того самого момента, когда Дмитрий в драке в кафе не толкнул одного парня, и тот не умер от удара головой о край стола. Это неверно принятое решение стоило ему девяти лет жизни, и испорченных всех последующих лет. После выхода из тюрьмы у него в друзьях оставался только алкоголь. Все попытки Ивана ему помочь он сразу отвергал.
– Привет, привет, старый друг, – сказал Дмитрий, отставляя в сторону бутылку с пивом и сдвигая с глаз шляпу, – ну почему это при не самых хороших? Как по мне, так обстоятельства самые что ни на есть хорошие. Если не сказать замечательные.
– Как это понимать? У тебя с ним были какие-то личные счёты?
– Так я тебя сейчас просвещу. Ты же у нас делами семейными не занимаешься, вроде как.
Иван Семёнович отрицательно покачал головой.
– А тут именно такие дела. Я уверен, для половины города его смерть будет хорошей новостью. Его дочь постоянно ходила с синяками и ссадинами на руке и шее. Слышал бы ты, какие слухи ходят о нём. Думаю, ты понимаешь, о чём я. Я и сам уже подумывал взять правосудие в свои руки, укокошить ублюдка.
Иван жестом попросил Дмитрия сделать паузу, и удалился в пивнушку позади него. Через минуту вышел, держа в руке банку кваса. С щелчком открыл её, и сел на землю возле Дмитрия.
– Продолжай. Такое нельзя слушать без кваса, – сказал он улыбающемуся Дмитрию.
– Его каждая собака на районе кличет не иначе как извращенец. Ты знал, что сестра его жены раза три пыталась лишить его родительских прав и забрать Юлию себе? Вот только дочь всегда молчала, ничего не говорила органам опеки, и этот гад всегда выходил сухим из воды. Короче говоря, ублюдком он был знатным, и кто бы это с ним ни сделал, честь ему и хвала. Просто вынесли биомусор.
Иван допил квас и выкинул пустую банку в урну на углу пивнушки.
– Это я уже понял, человеком он был, мягко сказать, хреновым. Как ты его обнаружил? Ничего подозрительного не видел? Если честно, это моё последнее дело, и мне хотелось бы уйти на положительной ноте. Так что буду рад любой помощи.
Дмитрий глубоко вздохнул, допил последнее из бутылки и уставился на свои ботинки.
– Да я толком-то ничего ведь и не видел. Я когда из-за угла дома выходил, видел, как он на землю шлёпается, с полуметра приблизительно. Затем на землю стали падать верёвки какие-то. По крайней мере, я тогда думал, что это верёвки. Я тогда с утра был подвыпивший немного. Не смотри на меня так, у меня был достойный повод. День рождения дочери отмечал, тридцать пять лет ей, почти юбилей.
Он сделал небольшую паузу.
– Я даже не понимаю, что именно я праздную! То, что ей исполнилось тридцать пять, или то, что я не видел её тридцать пять лет. Тяжело, очень тяжело. Не дай бог кому-то подобное испытывать. Ну да ладно, имеем что имеем. В моих силах было всё изменить, но я выбрал вот этот бесславный путь.
Дмитрий поднял вверх бутылку, словно обезьяна, поднимающая новорождённого львёнка.
– Так вот, подошёл я к нему. Я-то думал, что он упал откуда-то. Может электрик или рабочий, ветки пилил и навернулся. Подошёл, хотел помочь человеку. А потом как увидел, что мужик то без кожи. И то, что полосы эти вовсе не верёвки какие-то, а его кожа. Ха, с меня тогда опьянение как рукой сняло. То зрелище привело меня в чувства покруче всякого рассола, скажу я тебе. Стою я над ним, будто и не пил всю ночь, словно меня ледяным душем окатило. Я не понял, что именно с ним случилось, но человека мне было жалко. Жалко до того момента, пока я не увидел его одежду, валявшуюся там же. Эту потёртую кожанку я узнаю из миллионов других. И тогда я понял, кто именно передо мной лежит, похожий на рисунок в кабинете биологии. Помнишь такой? Огромный такой плакатище, висел у нас в институте.
Дмитрий встал и со всего размаху ударил ногой по лежавшей перед ним сигаретной пачке в сторону урны.
– Эх, а пару раз получалось забить в урну. Я потом выброшу её как следует. Так вот, как только я узнал, что за чёрт валяется передо мной, всякое сочувствие как рукой сняло. Мне даже стало как-то немного жаль, что я не видел всего процесса от начала до конца. Как с него срезали кожу, сантиметр за сантиметром. Помучался он, поди, изрядно. Финита ля комедия, как говорится.
Дмитрий махнул рукой, давая понять, что рассказ окончен и пошёл в сторону отброшенной им сигаретной пачки.
Иван понял, что дальнейшие расспросы не имеют никакого смысла. Он уже узнал, всё что мог. Падающий откуда-то сверху труп, и лежащая рядом нетронутая одежда не выходили у него из головы. Пока выходило всё так, что кто-то сильно потрудился ради убийства местного претендента на звание отца года. Его раздели, куда-то подняли, ошкурили и затем сбросили вниз. Не много ли трудов, если того же результата можно добиться простым ударом кирпича?
Надо было идти к его дочери, вдруг она сможет сказать что-то, что поможет в расследовании. Но идти он решил не по короткому пути, а дать небольшой крюк через набережную. Прогулка всегда помогала мыслительному процессу, помогала выкинуть из головы всё лишнее.
– Уж не инопланетяне ли во всём виноваты? – усмехнулся он сам себе, – тогда это дело точно будет висяком.
Весь путь до дома жертвы Иван провёл в раздумьях. С какой стороны ни посмотри, в этом деле ничего не сходилось. Если верить патологоанатому со стажем около шестидесяти лет и одному из лучших судмедэкспертов в стране, то у убийцы не было достаточно времени, чтобы сделать то, что сделали с погибшим. На одежде ни единого пореза или других повреждений. Да ещё это падение тела откуда-то, почему тогда нет никаких переломов или иных повреждений от падения?
Спустя полчаса он стоял у двери квартиры номер восемьдесят один дома номер девять. В подъезде была полнейшая тишина, и дверной звонок прозвучал, словно набат на пустынном ночном кладбище. Дверь открыла женщина лет сорока пяти в уличной одежде и домашних тапочках.
– Майор полиции Иван Дмитриев, хотел бы задать пару вопросов Юлии Воронцовой о смерти её отца, – сказал он, показывая своё удостоверение.
– Отца? Вы об этом куске говна? – она показала на большую фотографию под стеклом, висящую на стене коридора.
На ней был крупным планом изображён улыбающийся во все тридцать два мужчина лет пятидесяти, с удочкой в руках. Она ударила рукой по фотографии, и стекло с треском разлетелось на куски. Вытащила из рамки фотографию, разорвала на мелкие кусочки и с презрением бросила на лестничную клетку.
– В этой квартире вы, как ни старайтесь, отныне не увидите печальных лиц, – сказала она и жестом пригласила полицейского войти.
Они зашли в гостиную. Юлия сидела у окна за столом и читала какую-то толстую книгу.
– Майор полиции Иван Дмитриев, можно задать тебе пару вопросов? – обратился он к ней, присаживаясь на соседний стул, – всего пара вопросов и я уйду искать злодея. Ух ты, какая толстенная книга у тебя! Что это за книга такая? И не лень тебе её читать?
Девочка посмотрела на Ивана и протянула ему книгу.
– Дон Кихот, – медленно произнесла она.
Он взял книгу в руки и стал её листать.
– Я тоже читал её, правда это было очень давно. Интересная книга. Мне в ней очень нравился Санчо Панса. Мой любимый персонаж был.
– Дядя полицейский, а мне нравится Дон Кихот, он храбрый.
– Да, храбрости ему было не занимать. Думаю, как и тебе. Только храбрая девочка может помочь полицейскому в раскрытии сложного дела. Такого, как пропажа твоего отца сегодня.
– Я знаю, что он не пропал, он умер. И больше никогда меня не тронет. Это хорошо.
Одобрение десятилетней девочкой пропажи своего отца не на шутку испугала Ивана. Он и не представлял, что такое может быть. Чтобы детям была настолько безразлична смерть их родителя. А еще его испугало то, что он и сам перестает видеть что-то плохого в смерти этого человека. Это чувство было ему чуждо на протяжении всего времени работы в полиции.
– Ты ничего странного не заметила сегодня утром? Может, видела кого-то подозрительного?
Она встала со стула и сказала ему на ухо.
– У него не было тени.
– Это как так? – удивился Иван.
– У нас лампочки на стене в коридоре, и от них всегда остаётся тень на стене. А сегодня утром тени не было.
– Как будто мне и так не хватает странностей на сегодняшний день, – подумал Иван, но сказал, конечно же, совсем другое.
Он достал из внутреннего кармана блокнот с ручкой.
– Так и запишем, не было тени. А никого подозрительного не видела? Или, может быть, кто-то ещё был в квартире кроме тебя и твоего отца?
– Никого не было, дядя полицейский.
– Хорошо, ты мне очень помогла. Большое тебе спасибо от всей городской полиции. Возьму тебе благодарственную грамоту на работе и завтра тебе занесу. Повесишь на стену в свою комнату. Будешь на неё смотреть и знать, что ты такая же храбрая, как Дон Кихот.
Иван постучал пальцем по книге, лежащей перед ним на столе. Девочка улыбнулась и крепко обняла его.
– А теперь прошу меня простить, мне надо довести дело до конца. Найти, так сказать, свои ветряные мельницы.
Он потрепал её по голове и вышел из гостиной. В коридоре его ждала её тётя.
– Она не останется в этой квартире и в этом городе. Я заберу её к себе в Питер. Надеюсь, что, уехав из этой квартиры, она оставит все плохие воспоминания в ней. Вы, скорее всего, знаете, что я три раза пыталась лишить его родительских прав.
– Да, недавно узнал. Я вас понимаю. Как скоро вы уезжаете?
– Хотелось бы через неделю, нужно сначала оформить все нужные бумаги.
Разговор был прерван звонком из отдела. Звонила Нина Квасюк, судмедэксперт.
– Найдено ещё одно тело, в схожем состоянии. Это однозначно относится к твоему делу. Сейчас скину координаты.
– Прошу меня простить, история получила своё продолжение. И да, недели вполне хватит. Если у меня возникнут вопросы, я буду знать, где вас найти. А завтра занесу вам грамоту для девочки, как признание её храбрости, ей будет приятно.
Они попрощались. Иван вышел из квартиры и пошёл на следующее место преступления. Находилось оно на улице Первомайская, сразу за школой номер один, на самом краю соснового бора. Минут тридцать-сорок пешей прогулки для хромающего шестидесятичетырёхлетнего полицейского. Чтобы оказаться там быстрее пришлось вызывать такси, с коими в Конаково никогда не было проблем. Таксовать было одним из способов заработать неплохие деньги в городе. На сорокатысячный город было больше десяти различных фирм такси. Машина приехала, и после пятиминутной тряски в машине он был на месте.
Периметр вокруг предполагаемого места преступления был обтянут лентой. Вокруг суетились сотрудники полиции и репортёр одной из тверских газет. Тело лежало в траве в тени старой полуразвалившейся водонапорной башни, в паре метров от тропинки, идущей вдоль леса. Вся одежда лежала в одной куче по правую руку жертвы, точно, как в предыдущем убийстве. Труп так же был лишён кожи. Вот только теперь она была снята со всего тела не спиральными полосами, а тонкими шнурками, не более пяти миллиметров толщиной, от самых ног до макушки. Кожаные шнурки огромным веером расходились от макушки, словно дьявольское головное украшение. В общем, зрелище было более чем ужасным. Кто-то средь бела дня снял кожу с человека, словно почистил морковь. По спине Ивана, несмотря на тридцатиградусную жару, пробежал холодок.
Нина Квасюк была уже на месте, сидела возле тела, изучая его через увеличительное стекло. Иван ещё в прошлый раз заметил её сильный загар, будто она последнее время жила где-то на экваторе. Тогда он связал это с её недавним недельным отпуском.
– Нина, у вас отличный загар, резко контрастируете с нами, белыми воронами.
– Благодарю, неделя в Перу не проходит бесследно, – улыбнулась она.
– Что мы имеем на этот раз? Судя по всему, работала та же бригада суперхирургов?
– Определённо работали те же люди, или нелюди. Каждый решает сам. А тела нужно как можно скорее отвести в морг.
Нина достала что-то из своего рабочего чемоданчика и продолжила с нескрываемым удовольствием возиться с трупом.
Иван стал обыскивать одежду в поиске документов. В заднем кармане джинсов лежали водительские права. Леонов Кирилл Алексеевич.
Он подошёл к Нине и постучал её по плечу.
– Кирилл Леонов. Это ведь он был главным подозреваемым в деле Николая, твоего отца?
– Да, это он, – ответила она, – я всё больше склоняюсь к тому, что кто-то делает работу за полицейских. За один день два выродка.
– Когда и кто видел жертву в последний раз? – обратился Иван к стоящему в паре метров от него парню в форме лет двадцати.
Тот достал блокнот и подошёл к нему.
– Вы сильно удивитесь.
– Боюсь, сегодня меня уже ничто не удивит.
– Видите вон то двухэтажное здание? – полицейский показал на находящееся метрах в пятидесяти здание.
Иван утвердительно кивнул головой.
– Его нашёл сосед, спустя пять минут с тех пор, как он вышел из своей квартиры в магазин.
– Из какой он квартиры?
– Из четвёртой.
Тело положили на носилки и погрузили в труповозку. Нина села на пассажирское сиденье и через минуту машина скрылась за поворотом.
Иван хотел было тоже уйти в дом опросить свидетелей, но его внимание привлекло странное движение муравьёв. Они вереницей двигались по идеальному радиусу вокруг того места где лежало тело. Иван сел на землю и заметил, что внутри этого радиуса нет ни единого насекомого. Он взял с земли небольшую палочку и положил перед муравьями. На неё тут же заползла пара. Затем поместил палочку с муравьями на ней, на то место где лежало тело, и муравьи немедленно поползли наружу из воображаемого круга. Данная операция была повторена несколько раз. Результат был идентичен, муравьи мгновенно, кратчайшим путём выходили из круга.
Иван достал из кармана конфету и положил её в сантиметре от шеренги муравьёв. Все муравьи остановились, но не приблизились к ней ни на миллиметр.
– Что за чертовщина здесь происходит? – прошептал он.
Взял конфету с земли и положил на внешнюю сторону круга. Муравьи мгновенно облепили её, и конфета полностью скрылась из вида.
Дело с каждым новым фактом становилось более странным. Теперь в кучу вопросов можно добавить ещё один, почему насекомые так странно себя ведут. Иван видел множество мест преступлений и множество трупов, везде были и мухи, и муравьи, и чёрт знает, что ещё. А если тело пролежало какое-то время на земле, то насекомых уже полчища.
Ему пришла в голову идея проверить первое место преступления, хотя ответ он уже и так знал. Вернувшись, уже пешком, на улицу Гагарина он взял с ближайшего куста первого попавшегося жука и поместил его на траву, примятую телом погибшего. Как и ожидалось, жук ни в какую не хотел там оставаться, мгновенно начинал двигаться оттуда и останавливался только когда пересекал невидимую окружность.
Перед тем как пойти домой на обед, он решил зайти в морг, вдруг появилась какая-то новая информация. Через десять минут он уже открывал дверь в комнату, где производили вскрытие. Оттуда уже звучали знакомые голоса патологоанатома и судмедэксперта. Они активно о чём-то спорили между собой.
– О, снова вы. Пришли за новостями? – выкрикнул Олег Смирнов, патологоанатом.
– Да, было бы неплохо, а то с момента, как я отсюда ушёл, вопросов лишь прибавилось. Вот я и подумал, может, вы мне поможете кое-что прояснить. Почему насекомые могут начать избегать мест преступлений? Причём это не случайной формы место, а идеальный круг.
– Без понятия, – хором ответили Олег и Нина.
– Я особо и не рассчитывал на вас, вы же не энтомологи как-никак. Может, у вас есть что новое для меня? Новый труп никак не помог?
Труп Кирилла Леонова лежал перед ними на столе. Труп первой жертвы лежал на другом столе у стены.
Олег обвёл тело широким жестом.
– На этом теле точно такие же повреждения как на предыдущем. Только вот полосы теперь идут вдоль тела, а не по спирали, как на первом. И они в два раза уже. Скорее, это уже больше шнурки, чем полосы.
– Это случайно не тот самый Леонов? Наркоман, который был главным подозреваемым в деле убийства твоего друга? – он повернулся к Нине, – и твоего отца.
– Да, это он, – ответил Иван.
– Так, может, нам просто, без всякого вскрытия, начать их закапывать? Зачем нам находить того, кто это делает? Работает своего рода санитар леса. Ещё и трёх часов дня нет, а уже в городе стало на двух отбросов меньше. Первый избивал, и бог знает, что ещё делал со своей дочерью. Второй – закоренелый преступник рецидивист. В отпуск что ли пойти? Пока город полностью не очистится. Ведь действительно приятно будет вернуться и при этом знать, что ты вернулся в безопасный на сто процентов город.
Олег сделал паузу, закрыв на пару секунд глаза.
– Ну да ладно, это так, мысли вслух. Солидный возраст, стало трудно держать мысли в себе. Особенно сильные, эмоциональные мысли. Что по нашему делу, так тут всё просто. Вторая жертва так же в какой-то момент умерла от болевого шока. И мы вновь не понимаем, как за столь короткое время можно сделать подобный объём работы. Посмотрите на это, – он указал рукой на кучу кожаных шнурков, лежащую возле тела.
Было такое ощущение, будто они немного шевелились, словно тысяча ленивых червей.
– Здесь более сотни полосок, снятых со всего тела. Если бы он пропал неделю назад или дней десять, я бы ещё понял. Но Нина мне сказала, что он пропал всего на пять минут. Лично я прихожу к мысли, что у нас в городе действует не человек.
Иван обратил внимание на то, как Нина, услышав это, резко изменилась в лице. Ещё секунду назад оно выражало огромный интерес ко всему происходящему, а теперь на нем отражался только страх, почти ужас.
– Нин, что случилось? На тебе лица нет. Ты пришла к тому же мнению? Что люди здесь не причём?
Нина крепко сжала в руке крестик, висящий у неё на шее.
– Я никогда не верила в подобное. Но теперь мой скептицизм просто тает на глазах. Я никому не хотела об этом говорить, дабы меня не сочли сумасшедшей, но да. Определённо, это не дело рук человеческих. Не знаю чьих точно, да и рук ли вовсе. Может, клешней или щупалец. Это объяснило бы тот факт, что за пять минут с телами сделано то, на что у людей, даже с использованием самого современного оборудования ушли бы дни.
– Я тоже готов обвинить скорее инопланетян, чем какого-то борца за справедливость. Но почему тогда они выбирают целями тех, от кого весь город рад был бы и сам избавиться? И почему ошкуривает их разными способами? Скорее всего, мы чего-то пока не понимаем. Я пока буду искать человека, попробую угадать, кто будет следующим. Неплохо было бы приставить к каждому негодяю в городе по полицейскому, но негодяев у нас в городе гораздо больше, чем полицейских. Пойду в участок, поковыряюсь в базе, попробую узнать, кто из потенциальных жертв ещё в городе.
– Как составите список, пришлите его мне, я попробую помочь, чем смогу. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше, – сказала Нина.
Олег подождал, пока она закончит и, улыбнувшись, добавил:
– А у меня и своих дел хватает, мне не присылайте список. Да и не хочу я знать, сколько ещё в нашем городе присутствует всякого отребья.
Иван, прихрамывая, пошёл к выходу, но остановившись у открытой двери, сказал, не оборачиваясь.
– Если это инопланетяне или что-то сверхъестественное, почему оно выбрало своей целью наш город?
Не получив ответа, он покинул здание морга. До самой полуночи он просидел за компьютером в отделе, отсортировывая тех, кто, по его мнению, заслужил подобную расправу. Список состоял из сорока одного имени. Здесь были убийцы вышедшие из мест лишения свободы, насильники, педофилы и обвиняемые в тяжких преступлениях, но избежавшие наказания. Также не забыл он добавить и пьяных водителей, по чьей вине погибли люди.
Переслав по почте этот список Нине, он побрёл спать домой. Жил он в пяти минутах ходьбы, в доме у центрального рынка. В небольшой однокомнатной квартирке на третьем этаже. Здесь было собрано всё, что ему нужно было для комфортной жизни. Список был невелик, компьютерный стол и стоящий на нём древний ноутбук. Несколько удочек и других рыболовных принадлежностей в углу прихожей. В комнате у кровати стоял огромный, древний как мир, аквариум с несколькими седыми гуппи, доживающими свою жизнь. На стене висел ковёр с большой коллекцией значков и медалей, которую начал собирать ещё его отец. Телевизор пылился на полу в углу, накрытый старым бежевым покрывалом.
Обстановка была более чем спартанская. Трудно было найти ещё одного майора полиции, которого окружала столь же скромная, почти аскетическая обстановка.
Войдя в квартиру, он был встречен своим любимцем, чёрным тринадцатилетним котом по кличке Умка. Иван погладил кота, скинул с себя уличную одежду, затем по привычному пути пошёл на кухню, положил корм коту, и нажал на кнопку чайника. Не дожидаясь пока он закипит, Иван отправился в ванную комнату. Включил тёплый душ, скинул с себя одежду и залез в ванную.
В районе уже несколько дней была выключена горячая вода, с целью очередного ремонта городскими службами не пойми чего. На подобный случай в ванной был установлен стопятидесятилитровый бойлер. Сев под тёплый душ, он принял позу, которая многие годы позволяла ему, находясь под струями, очистить голову от лишних мыслей и сфокусироваться на нужном. Согнутыми коленями упёрся в бока ванной, руки положил локтями на колени, голову на сложенные руки.
Вода лилась ему на спину и голову. В таком положении он сидел, пока постепенно вода из бойлера не стала прохладной, а затем ледяной. Обычно это происходило за полчаса, и этого времени хватало, чтобы взглянуть на проблему глубже и под разными углами. Он смотрел на капли, падающие с его волос на дно ванной. Смывался прошедший день, как пел Высоцкий. С каждой каплей уходили все трудности и весь стресс прожитого дня. Глаза, лишённые век, смотрящие на него со стола, полоски кожи, странно ведущие себя насекомые, мысли об инопланетянах и многое другое.
Ночь прошла на редкость спокойно, сон был наполнен приятными картинами очищения его родного города. Он стоял на конаковке, дороге, ведущей от Ленинградского шоссе до Конаково. Мимо него из города проезжала бесконечная вереница грузовиков. Каждый из них был нагружен чем-то грязным, мерзким, тошнотворно пахнущим. С каждым проезжавшим грузовиком, свет, исходящий со стороны Конаково, становился всё ярче и ярче, пока не стал ослепительным. Именно этот слепящий свет, заставил Ивана проснуться за несколько минут до звонка будильника.
– Надеюсь, сегодня не будет новых трупов, – сказал он сам себе.
Но его надежды распались на мельчайшие части после звонка с работы. Уже полчаса поступают звонки от людей, обнаруживших трупы без кожи. Было уже девять звонков из разных уголков Конаковского района. Надо было срочно идти в участок. Когда Иван пришёл туда, он узнал, что тел уже больше двадцати. Дело принимало слишком большой размах, чтобы его оставили Ивану. К делу привлекли специалистов из Москвы и ФСБ. Дело взял под свой личный контроль Генпрокурор РФ. Учитывая количество жертв, было очевидно, что в районе работала группа убийц.
Все тела свозились в местный морг, куда Иван и решил направиться в первую очередь. Поскольку делом теперь занимались другие, у него была полная свобода действий. Подойдя к моргу, он увидел, как туда из труповозки вереницей заносят тела на носилках. Патологоанатом стоял у дверей и говорил людям, куда именно они должны положить очередной труп.
Иван подождал, пока у него возникнет небольшая пауза и подошёл к нему.
– Я бы сказал, что утро доброе, но вижу, что совсем не такое. Сколько всего тел?
– Это с какой стороны посмотреть, если все эти трупы тех, кому я никогда не пожелал бы ничего хорошего, то день прекрасный. Работы, правда, действительно предстоит много. Кто-то сегодня ночью серьёзно поработал, за одну ночь убили сорок одного человека. Пятилетку за одну ночь, так сказать. Их уже на пол в морге складывают.
Как только Иван услышал цифру сорок один, в нём будто что-то оборвалось. Ведь именно столько анкет он переслал Нине ночью, сорок одну. Это не могло быть совпадением, Нина как-то была во всём этом замешана. Возможно, она передавала данные о преступниках кому-то, а может, и продавала их. Вряд ли она сама участвовала непосредственно в убийствах. Он знал её с самого её рождения, и знал, что, несмотря на её работу, она и мухи не могла обидеть. К тому же, он обещал её отцу позаботиться о ней, и до сих пор с трудом верил в её вину.
Нужно было срочно с ней связаться, чтобы услышать от неё, виновата она или нет. Он немедленно набрал её номер.
– Нина, я хорошо знал твоего отца, как и тебя. По крайней мере, я так думал до этого момента. Ты знаешь, что в морг привезли сорок одно тело. Ровно столько, сколько я ночью переслал тебе анкет.
– Дядя Иван, я не смогу объяснить всего по телефону, это довольно долгая история. Приходите к понтонному мосту через пятнадцать минут, я уже здесь. Всё расскажу во время прогулки по бору. Надеюсь, вы всё поймёте.
– Я вызову такси и буду на месте быстрее.
И всё-таки он был прав, она во всём этом как-то замешана. Возможно, её приглашение – это ловушка подельников Нины. Иван достал табельное оружие из подплечной кобуры, снял с предохранителя, загнал патрон в патронник и положил пистолет обратно. Через несколько минут он уже был на месте. Нина стояла в двух шагах от начала моста, опёршись локтями о перила, и смотрела на сверкающую гладь воды.
– Я не сомневалась, что вы обо всём догадаетесь, но я хотела сделать всё быстро. Содрать пластырь, так сказать. А то муки совести не позволили бы мне продолжить. Пройдёмтесь по бору, моя история будет действительно долгой. Долгой и неправдоподобной.
Они медленно пошли через мост, в сторону соснового бора. Девушка в ярком платье, скорее всего, привезённом из её отпуска в Перу и хромой мужчина пенсионного возраста. Со стороны они выглядели как отец, мирно прогуливающийся со своей дочкой, а не полицейский с подозреваемой в сорока трёх убийствах.
Они молча прошли весь мост, и как только миновали вход на лодочную станцию, где толпилось много людей, она начала свой рассказ.
– Вы уже знаете, что я неделю была в отпуске, в Перу. А знаете, зачем я туда поехала?
Иван отрицательно покачал головой.
– В Перу есть один ритуал, называется ритуал Аяуаска. Очень сильный ритуал очищения души и тела. Рано утром вас отвозят на лодке куда-то в джунгли, где стоят несколько хижин. До ритуала тебе нельзя не пить ни есть в течении суток. Этим же вечером вас всех собирают вместе в одной хижине, задают несколько вопросов. В основном спрашивают, нет ли у вас определённых болезней. Затем вы усаживаетесь вокруг какого-то котла, где шаман что-то варит, и в итоге выпиваете миску этого отвара. Те, кто проходил этот ритуал, говорят, что они общались с богом, который отвечает на все их вопросы и говорит, как вы должны себя вести и жить, чтобы всё наладилось.
Она сделала небольшую паузу и показала Ивану на сидевшую недалеко от тропинки белку.
– У многих этот самый бог выглядел, как какое-то животное, или просто нечто яркое и абстрактное. Но у всех этот бог был добрым. Мне в тот раз достался злой бог. Скорее всего, последние пять лет я жила лишь с одним желанием. Чтобы человек, убивший моего отца, умер. Да не просто умер, быстро и безболезненно покинул этот мир, а очень, очень сильно мучился перед смертью. Так вот, выпив отвар, я оказалась в кромешной, беспросветной, бесконечной тьме, окружённая лишь его голосом. Он спросил меня, чего я жажду больше всего, здоровья, богатства, славы. Я ответила, что жажду смерти одного человека. Он сказал, что именно он может мне с этим помочь. Вот с помощью этой вещицы.
Она перевернула кольцо, выглядящее дешёвой серебряной безделушкой, на безымянном пальце, камнем наружу. На кольце красовался кроваво-красный камень в форме какого-то существа в позе эмбриона. Иван мог поклясться, что камень изнутри излучал какой-то свет.
– Когда я пришла в себя, это кольцо было у меня на пальце. Он мне сказал, что умирать будут только те, кто действительно достоин смерти. Он будет забирать их в своё царство, где будет долго и мучительно их убивать, снимая с них кожу живьём. Но в нашем мире они будут исчезать на одно мгновение, а появляться уже мёртвыми. За это он потребовал с меня их души, души достойных умереть мучительной смертью. Мне, как вы, наверное, знаете, не нужны были их души, да и вообще ни чьи. К тому же мне было совершенно безразлично, что станет с их душами. Так что я, разумеется, согласилась, не спрашивая, кто он такой и почему помогает мне. От меня требовалось лишь поместить частицу человека, которого нужно убить, в этот камень. Через мгновение человек был уже мёртв. С частицами нужных мне людей проблем не возникло. У нас в базе есть образцы их ДНК. До вчерашнего дня я не верила в то, что всё это правда, что всё это не бред, увиденный в состоянии наркотического опьянения.
Она достала из сумочки фотографию Леонида Воронцова, первой жертвы.
– Первой целью, для пробы пера, я выбрала его. Я взяла образец его ДНК, пошла к его дому, Гагарина девять, и спряталась в кустах за домом. Я знала, что он пойдёт на утреннюю смену в пятёрочку, где он работал грузчиком. Ждать пришлось недолго, спустя некоторое время он показался из-за угла дома. Я не хотела, чтобы он вышел на более открытое место, и сразу поместила образец его крови на кольцо. Камень словно втянул в себя кровь, и в тот же момент засветился. И тогда я поняла, что всё это взаправду, и обещания бога, и моя месть полностью реальны. Воронцов замер без движения, затем я увидела, как он оторвался от земли на пару метров. Я видела выражение ужаса в его глазах, ужаса и беспомощности. Как оказалось, к такому быстро привыкаешь. Он на мгновение исчез в каком-то тёмном облаке, потом появился уже без кожи, а за ним сверху падали какие-то полосы, я сразу поняла, что это его кожа. Я увидела, как из-за угла показался ваш с папой бывший друг, Дмитрий, кажется, и испугалась, что он что-то увидит. Повезло, что он был пьян в стельку. Тогда я быстро убежала оттуда. Знаете, чувство того, что я отомщу за своего отца, грело мою душу, как никогда до этого. Тогда я была одновременно и сильнее всего за всю мою жизнь испугана, и сильнее всего счастлива.
Мимо них прошла группа пьяной молодёжи, и она на несколько секунд замолчала.
– Что, по-твоему, подумал бы про тебя сейчас твой отец? Ты превратилась в серийного убийцу, в монстра.
– Он похвалил бы меня, и был бы мной горд, как никогда никто никем не был горд. Я избавила мир от сорока трёх преступников, отбросов, бешеных неисправимых тварей, от которых никогда не было никакой пользы. Уверена, многие из них совершали бы преступление вновь и вновь, и вновь. Сколько времени ушло бы у всего вашего отдела, на то, чтобы навсегда убрать столько мусора с улиц? Можете не отвечать. Ответ – бесконечность времени. Вы их ловите, они сидят, затем выходят и убивают, грабят, насилуют снова. Некоторых вы ловите опять, и всё повторяется по новой. Вы все – лишь часть вечного круговорота преступлений.
– Зачем ты мне это рассказываешь? Хочешь услышать от меня слова благодарности? Ты их не услышишь. Я не спорю, иногда мне и самому хотелось пристрелить некоторых их тех, кого я ловил. Насильников, растлителей малолетних и многих других. Но мы должны делать всё по закону. Должны действовать в его рамках. Любой выход за них автоматически приравнивает нас к тем, с кем мы должны бороться. За всё время работы в органах правопорядка я ограничивался лишь мыслями о самосуде. Да и органами правопорядка нас назвали не просто так. А то, что делаешь ты, к порядку отнести никак нельзя.
– Правосудие – понятие субъективное. Например, я была бы рада, чтобы опасных преступников убирали с улиц навсегда. Понимаете? Я бы не хотела думать о том, что их когда-нибудь снова выпустят к таким как я, к простым гражданам. Но вот с этим кольцом на пальце я могу ставить жирную точку. И пусть после смерти меня судят всеми божьими судами, в аду или в раю, мне всё равно. Можете арестовать меня, если вам так хочется, но только благодаря мне этот город сегодня может спать спокойно. Спать, зная, что завтра никто не накинется на их детей или не убьёт их мужей, братьев, сестёр, сыновей, дочерей. У меня ушли одни сутки, чтобы этого добиться, и я не собираюсь останавливаться. Двадцать четыре часа – и город стал безопаснее. Всего двадцать четыре часа.
Иван остановился, повернулся к Нине и положил руку ей на плечо.
– Когда твой отец умирал на моих руках, я обещал ему позаботиться о тебе. Думаю, я полностью выполнил данное мной обещание, – он показал пальцем на кольцо у неё на руке, – передаю эстафету вот этой дьявольской вещице у тебя на пальце. Сама решай, что делать, и будь что будет. А я сегодня ухожу на заслуженную пенсию.
– А я приняла предложение о работе судмедэкспертом в Твери. У них огромная база ДНК преступников со всей страны. Я заберу их столько, сколько будет возможным. После Твери в Москву, ближе к центральной базе. Знаете, сколько у меня уйдёт времени на то, чтобы сделать всю страну безопаснее? Двадцать четыре часа. А потом будь что будет.
Иван немного постоял, развернулся и пошёл прочь. Нина не пыталась его остановить. Отойдя на пару метров, он остановился и, не оборачиваясь, тихо произнёс.
– Жаль, но я сейчас думаю только о том, что после своей смерти ты не попадёшь к своему отцу. Боюсь, вы будете в совершенно противоположных местах.