Новый капитан не представился, в рубку и надстройку не пригласили, я остался стоять на палубе, хотя траулер дал очень приличный ход, пожалуй, около 30 узлов или чуть больше, и, иногда, брызги с бака перелетали на корму свободно. Через час судно сбросило ход, и пошло самым малым, используя выхлоп в воду, чтобы остаться незамеченным. Огней оно не несло. Вошли в узкий пролив, шириной чуть больше кабельтова, последовал резкий поворот вправо на новый курс, судя по звездам: на восток-юго-восток. А впереди сплошные скалы и ни одного огонька. Немного не доходя очень узкого прохода, справа отрылся не очень яркий створный знак. Траулер крутнулся на него, состворил два огонька слева и повернул на них. С моря эти огни были совершенно не видны. Несколько причалов и береговых построек. Отработали назад, я принял участие в швартовке. Кроме нескольких команд, никто не произнес ни одного звука. Затем заработало освещение над трюмом, и началась выгрузка. Работало семь человек, мастер стоял и управлял лебедкой стрелы. В трюме находилось несколько десятков ящиков с несортированной рыбой: скумбрия, треска и селедка вперемешку. Их ставили на грузовую сеть и доставали из трюма. Затем грузили на небольшую платформу и доставляли в правое, если смотреть с моря, строение, видимо засолочный цех или большой рефрижератор, что там я еще не видел. Но три подъема сделаны не перекладывая ящики, под ними были разложены грузовые сетки. Эти подъемы доставлялись в левое строение. Своего любопытства я не проявил. После подъема последней сетки, свет в трюме погас. Мне постучали по плечу и показали направление к внутреннему трапу. На палубе еще некоторое время развешивали для просушки мокрый трал (нейлоновых и капроновых нитей еще не было, а натуральные волокна хорошо гниют). Из опреснителя подали горячую воду, немного смыли соль и рыбью слизь, и растянули трал между грузовой и траловой стрелами. Пожилой тралмейстер сделал мне приглашающий жест следовать за ним. Люди в экипаже довольно неразговорчивые, я предпочитал помалкивать, тоже. В левом строении находился большой общий стол, с двумя скамьями. Каша и жареная сельдь с чаем. Мне показали «свободную комнату», которая, на самом деле, была завалена всякой всячиной. Немного освободив койку, улегся на нее, но поспать долго не дали. Разбудили, уже начало светать, по горной тропинке я прошел за незнакомым молчаливым парнем лет сорока к небольшому домику на горке. Неподалеку стоял большой дом и деревянный сарай. Мне показали на дверь. В комнате находился капитан, который решил проявить лингвистические способности. Судя по всему, мастер был офицером МИ-5, military intelligence, военная разведка Соединенного королевства, отсюда и три дизеля на борту. Понятное дело, что на вопрос по-литовски я ответить не смог. Но запасной вариант ответа я уже продумал.
– Я говорю только на трех языках. – и перечислил их.
– Но по документам, вы – литовец.
– Отец – литовец, мать – русская, до апреля этого года проживал в городах Ленинград и Выборг. Меня перевели в Вентспилс недавно, можете посмотреть в мореходной книжке. Отец дома на литовском не говорил, мать его не знала, я – тоже. Так что, родной язык у меня русский. В Вентспилс переведен с повышением в должности и на более крупное судно.
– Что произошло судном?
– Я отдыхал после вахты и находился в своей каюте, когда объявили тревогу, вначале общую, а затем, после взрыва, шлюпочную. По расписанию, я – командир шлюпки № 3. Выскочил туда, но там никого не оказалось, все происходило очень быстро, так как в нас пустили две торпеды с полутораминутным интервалом. Воспользовался спасательным плотом. Шлюпки №№ 2 и 4 отошли от борта раньше и находились под обстрелом, туда я не поплыл, решил добраться до ближайшего берега, но мне сделать это не удалось. Немецкие катера базируются на Готланде, я их видел, поэтому лег на дно плота и ждал, когда он сдрейфует мимо их базы. Ну, а затем пришлось подать сигнал бедствия, так как «Бьёрвика» шла прямо на меня и пеленг не менялся.
Затем капитан перешел на другие темы, его интересовало все, абсолютно. В другое время и в другом месте, он был бы интересным собеседником, но сейчас… Место здесь глухое, даже с моря не видать, полиции и таможни не видно, а работают на таких судах люди, прошедшие «Рым, дым и Крым», так что, скормят треске и не поморщатся.
Где-то неделю после этого разговора меня использовали только для хозяйственных работ в усадьбе, переселив в сарай за большим домом. Окучивал картофель, пас овец на соседних горушках. Имение отделено от остального мира каменным забором, сложенным пару-тройку веков назад. В мои обязанности входило и поправлять это сооружение. Жареная селедка и, изредка, скумбрия надоели хуже горькой редьки, поэтому я очень обрадовался, когда на кручах обнаружил первые «колосовики». Их было много, тут их никто не ест, кроме овец, поэтому я удивил Магду, она в «большом доме» была домохозяйкой и кухаркой, когда попросил у нее разрешение взять молодой картошки, лук, что-то вроде казана и получил немного растительного масла. Открытый старинный очаг существовал возле сарая, и там я сделал грибы с картофелем. Местные что-то мне говорили, скорее всего, что это – яд, и приличные европейцы такую гадость не едят, но я их понимал совсем плохо, поэтому их слова меня не остановили. Еще одну большую «порцию» я засолил, используя различные пряности. Грибов было реально много!
Мои кулинарные «особенности» были подвергнуты анализу, как это принято в разведке, и неожиданно мне вернули «мореходку» с отметкой о пересечении границы, сделанной в соседнем поселке Бьёркхолменс. Вообще-то, он в километре, примерно, от имения и гораздо больше, домов 20-30, с большим количеством причалов. Вначале я подумал, что меня решили отправить туда, чтобы не возиться, но кэп вызвал меня на судно, предоставил мне кучу старых навигационных карт этого района и приказал привести их к текущему времени, сделав корректуру с «боевых» карт в штурманской рубке. Я переселился опять в левое здание-казарму, но на этот раз во вполне приличную комнату, даже с холодильником. То есть, меня перевели в командный состав, но до окончания работ с картами, в море я не ходил. Лишь через две недели после этого, мастер устроил мне экзамен на знание района плавания. По имени меня никто не называл, пока, моим именем стало слово «рискя», ryska, русский по-шведски. 13-го июля меня впервые пригласили «кают-кампанию», в «большой» дом. Сделал это кэп, после того, как я выбил 30 из тридцати на дистанции 100 ярдов из новенькой SMLE № 4[3] на импровизированном стрельбище, сразу за «большим» домом.
– Где научился стрелять? – несколько удивленно спросил он, когда мы подошли к «моей» мишени.
– У нас в школе и в училище это был обязательный предмет, и отличником, без значка «Ворошиловский стрелок», тебя считать не будут. «Революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». – я не стал уточнять мастеру: кто написал эти слова. Тот слегка улыбнулся, чуть мотнул головой и сказал:
– К сожалению, это мало помогает вашим войскам. Думаю, что война на востоке продлится еще не более двух-трех недель. Немцы объявили, что основные силы русских разбиты, армия перестала существовать, и они форсировали Днепр южнее города Орша.
«Эх, к сожалению, кэп, я не могу рассказать тебе: чем и когда закончится для немцев это путешествие в Россию!» – подумал я, но вслух сказал немного другое:
– Поить коней из Шпрее и Сены у русских – национальный вид спорта.
Тот расхохотался, хлопнул меня по спине и показал рукой в сторону «большого дома». Войдя в дом, он провел меня в зал, холл, где звучал рояль, за которым сидел один из его помощников, имени которого я не знал. Здесь было как-то не принято представляться.
– Грэг! Остановись на минуту! Друзья, вчера в Москве министр Молотов подписал акт вступления России в Антигитлеровскую коалицию, и я рад представить вам первого, и, я надеюсь, не последнего русского в наших рядах. Его зовут Найт, ибо прибыл он к нам ночью. Его прислал на свое место Хокон, который был вынужден покинуть наши ряды. И он умеет делать хет-трик! – Кэп развернул мою мишень, в которой все три отверстия касались друг друга практически в центре мишени. Грэг, сидевший за роялем, начал исполнять какую-то мелодию, заставившую еще двух человек подняться из кресел. «Йа, ви эльскер детте ланне» – затянули они. Насколько я понял, это был гимн Норвегии. Но после первого куплета, зазвучал «God save our gracious King!» Ага! Англичане здесь присутствуют! И напоследок пианист исполнил «Интернационал», который прозвучал на английском языке:
– Arise, ye workers from your slumbers.
– Arise, ye prisoners of want!
Впрочем, двое из присутствующих либо не знали слов, либо не рвались проявлять радость по поводу пополнения в рядах коалиции, один из которых, сразу после того, как Грэг закончил повторять припев, произнес:
– Думаю, что очень скоро русские будут петь «Дойчланд юбер аллес». Все идет к тому.
– Найт сказал, что национальным видом спорта у русских является поение лошадей в Шпрее и Сене, как у нас футбол и гольф.
– Они не выдержали удара и сдают огромные территории. – я криво ухмыльнулся на эти слова.
– Чему ты улыбаешься? – задал вопрос старший помощник, имени которого я пока не знал.
– Тому, что географический кретинизм практически неизлечим.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Протяженность фронта на 22-е июня составляла 1100 миль. По ситуации на сегодняшний день она составляет почти 2000 миль, соответственно плотность войск в двое уменьшилась, скорость продвижения начала падать. Последние десять суток фронт стоял, судя по потому, что я слышал по шведскому радио. Новые названия городов появились позавчера.
– Да, немцы закончили перегруппировку и продолжили наступать.
– Но наша территория еще расширяется, на долготе Москвы это более 2500 миль.
– Немцы возьмут Москву, и Сталин сдастся.
– Стоит ему только заикнуться об этом и его снимут, заменят более стойким товарищем. Французам Москву в 1812-м году фельдмаршал Кутузов сдал, но через год начался заграничный поход русской армии, а в апреле 1814-го года Наполеон был вынужден отречься от престола. Впрочем, я забываю, что честь свержения Наполеона приписала себе Англия, которая смогла высадиться на территории континента только после того, как в России была уничтожена его Великая армия. Так что, шансов у Гитлера добиться победы над нами, практически, нет. Мне жаль, что Вы, чифф-мэйт, этого не понимаете.
– Маркус, в чем-то Найт прав, и Уинни еще 24-го июня сказал, что несмотря на то, что он является последовательным борцом с коммунизмом, он всей душой на стороне русских и желает им победы. Так что, оставь свой пессимизм при себе и пожмите друг другу руки. Мы – союзники.
Старпом слегка скривил физиономию, но руку, по приказу мастера, протянул. Я не стал отказываться от рукопожатия. От отношения с этими людьми зависело слишком многое. Но точки над «i» требовалось поставить сразу.
Еще один помощник, как стало позже известно: начальник радиостанции, вынес из соседней комнаты бутылку с коричневым «самогоном», на котором пеший рыцарь, со щитом с красным крестом, сражался с драконом. Во второй руке он держал три перевернутых рюмки для него. Кивнул Грэгу, и тот встал из-за рояля и прошел в соседнюю комнату, откуда принес еще три, на всех. Должности и имена некоторых из присутствующих я не знал, да и не стремился сделать это. Тост был за «Победу», достаточно нейтральный, чтобы никому не было обидно. После этого Магда убрала посуду и показала мне комнату, в которой я теперь буду жить. Четвертый переезд за довольно короткое время.
Кэп, которого так и не представили, и все называли его только по должности, сразу направил меня в малый дом вместе с Грэгом, мне предстояло переодеться, ибо ходил я в форме ЛГМП, с красной звездой и красным флагом на фуражке. В малом доме находился склад и оружейная комната. Кэп подошел чуть позже, когда я уже выглядел более или менее «шведом», приказал отпустить «шкиперку», то есть короткую бороду с бакенбардами, чтобы скрыть довольно нехарактерное для местных жителей узкое лицо, выбрать и пристрелять под себя винтовку с телескопическим прицелом.
– Твоими способностями надо пользоваться. Вокруг довольно много плавающих мин, будешь их топить.
Пришлось выбрать из довольно большого арсенала «Энфилд» №4 Мк1(Т) и его спортивную версию Enfield L39A1 под два разных прицела: «Enfield L1A» и «J. Unertl 7.5x». Мастер тут же спросил:
– А все ли ты мне сказал, дорогой, когда рассказывал о себе? В оружии ты разбираешься профессионально! Выбрал самые дорогие образцы.
– Да, кованый ствол внешне несколько отличается от катанного. Мне взять другие или можно пристрелять эти, и выбрать из них?
– Ну, раз выбрал – пристреливай!
– А обе оставить можно? Они довольно разные и под разные задачи. L39 имеет неотъемный магазин на 10 патронов и не может снаряжаться со стандартных армейских обойм, это – чисто спортивная винтовка с отличным боем, очень плавным регулируемым спуском. У Мк1(Т) бой похуже, ствол короче, нерегулируемый спуск и прицел пожиже, но удобнее снаряжается и рассчитана на большее число выстрелов. Плюс магазин у нее отъемный с возможностью быстрой замены. То есть, в спокойной обстановке буду использовать «39-ю», а в «поле» – «Мк1».
Кэп ничего не ответил, но пошел со мной на стрельбище и внимательно смотрел, как я настраиваю винтовки. Пристрелка не заняла много времени, винтовки были произведены совсем недавно и выверены на заводе. Я только ослабил спуск у «39-й», мы не на соревнованиях, и никто гирьку на крючок вешать не будет. «Мк» заведомо била хуже, но сдвоить попадания удалось на 3-м выстреле, а «39-я» позволяла слать пулю в пулю неограниченное количество раз. Отлично сделанная машинка!
– А где чемоданчики от них? – спросил я Кэпа.
– В оружейке. Так ты не ответил мне на вопрос: все ли ты мне рассказал о себе?
– Все рассказать невозможно, кэп, я не настолько хорошо владею английским. Что касается стрельбы, то это было моим увлечением с детства. Я имею высокий разряд по стрельбе из боевой винтовки. И, естественно, знаю все об оружии для этого вида спорта. Но, я – не профессиональный снайпер, хотя снайперскую подготовку проходил на сборах Всеобуча.
Здесь я немного кривил душой, в Гайжюнае у нас снайперских винтовок не было, я служил там задолго до того, как была изготовлена первая СВДС. А вот бригада, в которую я попал после сержантской учебки, была укомплектована по мотострелковому штату, в каждом отделении был снайпер с СВД. В мае 1974-го я попал сержантом в «карантин» при части и был замкомвзвода именно снайперского взвода, готовил снайперов нового призыва. Карантин у них длился так же долго, как и у водителей: 4 месяца. Так что полную подготовку по снайперскому курсу я прошел. Да и потом, «за речкой», я предпочитал СВД штатному АКС-74, несмотря на должность «группера». Но эти сведения не предназначены для ушей английского разведчика.
Взяв на складе деревянные футляры и чехлы для обоих винтовок, перенес их в оружейку на судне, а после этого вернулся в «большой» дом на ужин. Если до этого питание происходило за общим столом, без скатерти, сидя на деревянной лавке, помнящей зады крестьян местного лорда пяти-семи вековой давности, то на этот раз был большой овальный стол, рядом с которым стояли тяжелые, готического вида, кресла с подушками из натуральной кожи. Сервировка – как в ресторане, выяснилась роль двух помощниц Магды и старого Юхана, дородного старика, любившего раздавать советы и ценные указания мне: как пасти овец, каким образом окучивать картошку и как складывать камни стены, когда я жил в сарае и выполнял работы по благоустройству древнего сооружения. Юхан работал камердинером или метрдотелем при местном ресторанчике, а девочки надели белые фартуки и работали официантками и мойщицами посуды там же. Кстати, ни одного куска селедки или другой рыбы подано не было: на первое был буйабес, суп из крабов, на второе – отлично приготовленный говяжий ростбиф, с картофелем-фри из молодой картошки, какой-то сложнейший салат с креветками, белым мясом краба и китайской капустой под сложным соусом, назвать все ингредиенты которого я не берусь. Вкусно! Хотя соленых грибов, явно, не хватало! С лучком и оливковым маслом. Запивали все это вполне приличным грогом или чистым ямайским ромом, кто как хотел. Неплохо живут офицеры Его Величества. Но, без пятнадцати десять Кэп бросил взгляд часы, и встал.
– Через пятнадцать минут отход, господа! Найт, тебя это тоже касается. – сказал он и вышел из столовой. «Нищему собраться – только подпоясаться» – гласит русская пословица, поэтому я первым оказался на дорожке, ведущей к причалу. Минут пять ожидал остальных, но вышло только трое из пяти командиров. Меня хлопнули по плечу, и я пошел третьим за мастером. Грэг оказался третьим помощником. К нашему приходу траулер был готов к отходу, о чем доложил боцман Пер. Удивительное дело, но вахту у причала господа офицеры не несли.