Чем больше Эберт пытался осознать произошедшее, тем яснее становилось, что дома их не ждёт ничего хорошего. Он чувствовал, как страх постепенно растекался по его телу. Почему нападавшие носили их гербы? Ни одного знакомого среди врагов не было. Конечно, лица у многих были закрыты забралом, но Эберт, вспоминая произошедшее, не мог узнать ни одного доспеха или голоса. Впрочем, возможно, он просто был напуган и слишком мало видел. И всё же, что произошло? Странное запланированное нападение папы? Тогда почему он доверил такое дело наёмникам и почему они носили их гербы?
– Как думаешь, отец замешан в этом? – Эберт больше не мог оставаться наедине со своими вопросами.
– Я ничего не думаю, мы слишком мало знаем, выводы делать рано. Вернёмся домой и выясним подробности. Хватит воображать опасности, – Рейф серьёзно посмотрел на него. – Ты слишком много думаешь, вместо того, чтобы действовать.
У Эберта сжалось всё внутри, ему вдруг захотелось снова оказаться в погребе и сделать хоть что-то для спасения друга. Но он напомнил себе, что враг был в кольчуге и с мечом, а у него – лишь кухонный нож. Но легче от этого не стало. Факт был в том, что он ничего не сделал, даже не попытался отвлечь на себя внимание. Видимо, действительно не способен стать рыцарем.
Вспомнилось, как год назад его пытались пристроить в монастырь. Тогда он наотрез отказался, ведь ему ничего не понравилось: отвратительная безвкусная пища, сырость и холод, длительное бессмысленное богослужение, а также злобные святоши, которые раздают оплеухи за любой проступок. Но сейчас его отказ уже не казался таким уж разумным. Там хоть безопасно. К тому же отец заплатил бы, кому надо, чтобы Эберт не задерживался в монахах и быстро стал настоятелем какой-нибудь церкви в богатом районе. Впрочем, попу-алкоголику руку всё равно надо будет отрубить – пусть знает, что благородных людей нельзя бить.
Эберт тяжело вздохнул и начал молиться Освободителю о снисходительном суде над душой Григора и его отца. А затем стал просить святого Олсеига о том, чтобы дома всё было в порядке.
***
С такими молитвами усталость становилась только тяжелее. Они полночи охотились и шли по лесу с самого утра. К середине дня Эберт был полностью вымотан. Он так устал, что даже не заметил, как брат остановился, из-за чего чуть не врезался в его широкую спину. Впереди чаща сменилась густыми кустами, за которыми виднелась река. Эберт сел на одно колено, не в силах выдавить ни слова.
– Где-то справа должна быть деревня, возьмём там лодку и немного еды. По реке сможем сэкономить полдня.
– Нужна перевязка? – Эберт посмотрел на ногу Рейфа. Кровь засохла, но рана могла открыться от резкого движения.
– Нет, если не будем медлить, то к ночи доберёмся домой.
Эберт тяжело вздохнул. Ещё полдня плыть и полночи идти! Но радовало хоть, что ближайшее время он будет сидеть в лодке. Возможно, даже удастся вздремнуть. Это придавало сил, так что до села они добрались быстро. Но радость сразу прошла – в деревне и вокруг неё было слишком тихо! Вдали, в полях виднелась дюжина фигур. Но это мало для восьми дворов. «Сбежали все?» – с тревогой подумал Эберт. Причиной мог стать грабёж со стороны наёмников, а значит, враги всё ещё рядом.
Однако, когда они подошли вплотную, стало ясно, что всё гораздо хуже – у половины домов были наглухо заколочены окна и двери, а на стенах красовались огромные белые кресты.
– Внутрь лучше не заходить, – Эберт хотел быстрее покинуть заражённое место. – Лодку можно взять на берегу.
Рейф лишь молча кивнул. Уходя, Эберт с тоской смотрел на дома. Наверняка, там найдётся захудалая курица или буханка. Но рисковать нельзя. Видимо, эту деревню упоминал Григор. Мысль о нём больно резанула по сердцу. Эберт снова попытался отвлечься. Подходящую лодку, крепкую и без дыр, нашли в кустах. Рейф сел за вёсла, так что Эберт лёг и тут же уснул.
***
Когда он проснулся, ему показалось, что всё произошедшее – лишь дурной сон. Эберт немного успокоился, решив, что дома, скорее всего, всё в порядке. Чем сейчас заняты родители?
– Как думаешь, что произойдёт, если папа поедет к Данканам? Ведь когда …
– Всё будет в порядке, – Рейф излучал такую уверенность, что Эберту моментально полегчало. – Во время перехода они смогут уйти, а при подъезде к дому сразу почувствуют неладное, так что врасплох его не застанут.
Эберт согласился: всё будет в порядке. Эти мысли придавали сил, когда они покинули лодку и отправились пешком к дому. Становилось темно и холодно, так что Эберт старался не отставать от брата, чтобы не заблудиться и не замёрзнуть ночью. Нужно скорее, добраться к тёплому очагу, где рассказать всё отцу. Мама наверняка расстроится, а как поведёт себя Элла, думать не хотелось – сестрёнка крайне ранима.
Вот уже показались знакомые места. Они ускорили шаг, прислушиваясь, не доносятся ли со стороны дома подозрительные звуки, но шума не было. Эберт уже видел родные стены. Вдруг Рейф остановился и шёпотом спросил:
– Слышишь что-нибудь?
Но он не знал, как ответить. Лязга оружия и криков нет. Эберт вслушался – всё тихо. Даже как-то слишком тихо. Тут он понял, что брат имел в виду – не было обычного звука жизни: разговоров слуг, бряцания инструментов. Он всмотрелся в небо над домом – сердце упало в пятки, а ноги подкосились.
– Ничего не слышно и дыма над трубой нет, – наконец, выдавил он.
«С ними всё в порядке, – твердил он. – Это ещё ничего не значит!». Но когда увидел открытые ворота, его снова обдала волна страха. Их всегда ночью закрывали от непрошенных гостей, воров и разбойников. Они зашли внутрь – везде тихо, а в окнах нет огней и кругом темнота.
Эберт не выдержал и побежал к дому. Но у самого крыльца запнулся за что-то и влетел головой в стену. Он сел, чертыхаясь, из глаз текли слёзы от удара. Глянул на неожиданное препятствие и тут же почувствовал, как кровь покидает его тело, а руки и ноги прирастают к земле. В свете луны был виден человеческий труп. Без головы.
– Они все мертвы! – от ужаса завопил он.
Но не успел больше ничего сказать – Рейф кинулся на него кошкой и принялся бить его так, что из глаз искры полетели. Эберт попытался защищаться руками, но Рейф продолжал побои, метя в открытые зоны. Наконец, Эберт не выдержал и ударил в ответ. Рейф тут же отступил и слез с него. Эберт ошалело глядел на брата. Что на того нашло?
– Успокоился? – прошипел он, смотря на него сверху вниз злобным взглядом. – Закрой свой рот и помни, что враги ещё могут быть внутри.
Эберт хоть и злился на брата, но понимал, зачем так поступил. Потеряв контроль, он мог выдать их раньше времени. Впрочем, если внутри враги, то они уже проснулись от его крика. В который раз Эберт проклял себя и за слабость, и за отсутствие меча.
– Надо осмотреть дом и найти родителей или хотя бы их тела, – приказал Рейф. При слове «тела» Эберт почувствовал, будто его холодной водой окатили. – Пока трупов нет будем считать, что они живы. Делай всё максимально тихо, возможно, есть засада.
Эберт быстро закивал. Да, да, они целы, иначе и быть не может. Рейф достал меч и вошёл первым. Эберт тщетно выглядывал из-за спины брата – слишком темно.
– Надо зажечь лучину, – спотыкаясь о какие-то вещи, он подкрался к камину.
Лампы были здесь, даже свечи в них имелись. Рейф помог ему зажечь огонь, осветивший главный зал. Сразу бросилось в глаза тело служанки Фейни – она лежала лицом вниз, раны со спины не было видно, но под ней растеклось огромное красное пятно. Рейф присел возле неё.
– Кровь не до конца засохла, – подытожил он. – Убили недавно, но перед заходом солнца, иначе бы в камине горел огонь. И не успел бы потухнуть. Скорее всего, нападение было как раз на закате.
Они вместе стали обыскивать дом. Перед дверью каждой комнаты сердце Эберта сжималось. Он представлял, что вот сейчас увидит тела мамы, папы и сестры. Но за очередной дверью были лишь мёртвые слуги. Они осмотрели главный и малый зал, спальню и кабинет родителей, свои комнаты и сестры, кухню, помещения для слуг. Везде трупы, но тел Эллы, отца или матери нигде нет.