Пятеро молодых мужчин – российские военные разведчики, как можно подумать по их одежде и вооружению. Лица уставшие, не выспавшиеся, обросшие густой щетиной. Автомат на широком ремне из плотной ткани – на плече; а у двух, кто идёт впереди – в руках.
Они, озираясь по сторонам, вышли из зарослей громадного папоротника на небольшую поляну, залитую яркими лучами солнца. Заросли необычные и странные, привычные растения леса увеличились в размерах и разрослись, обратив обычный лес в труднопроходимые джунгли, в которых словно живёт великан из сказки: «Джек и бобовый стебель». Или даже великаны.
Кустарники стали высотой с молодые деревья, а деревья стали выше и шире раза в два-три, их стволы обвивает большой плющ, а листья у него будто лопухи, толстые лианы свисают между ветвями. На некоторых необъятных стволах растут споры грибов, так же больших размеров. И ещё более крупные грибы изредка встречаются на земле, и некоторые из них высотой выше взрослого человека – словно из «Алиса в стране чудес». Очень большие сосновые шишки валяются на земле в пожелтевших сухих длинных и толстых иглах, которые устилали землю возле стволов как ковёр. Появились некоторые растения, которые раньше не росли из-за холодного климата Урала, и они так же размером гораздо больше своей привычной нормы. В зарослях в основном царит полутень и сперва, они могут показаться сказочными, будто и в правду волшебная страна чудес. Но в тенях притаились отнюдь не сказочные зверьки да удивительные люди.
На поляне возле небольшого холма брюхом к небу лежит убитый паук, размером с большую собаку. Военные подошли к нему, один из них ткнул в брюхо автоматом – точно мёртв. В теле видны несколько отверстий от укусов кого-то такого же размера, из которых вытекла и засохла голубая жидкость. От него неприятно несёт, явно лежит тут давно и уже начал разлагаться.
– Это точно здесь? – спросил его товарищ, которой встал рядом.
Тот, кто шёл самым последним, остановился, достал устройство и взглянул на экран. Красная точка на карте в зелёных тонах мигает точно там, где они стоят.
– Здесь, – ответил он.
– О! – воскликнул четвертый, он обошёл холм. – Нам туда.
Все обошли холм и увидели в почве открытый люк – а точнее сама широкая и тяжёлая крышка люка валяется на земле в метрах двух от самого входа; с её лицевой стороны имеется слой почвы с растительностью. Подошли, окружив, и заглянули внутрь. Бетонный туннель ведёт вниз, настенная лестница с металлическими перилами.
– Так, ребята, – сказал тот, кто тыкал в паука. Он удостоверился в том, что автомат заряжен. – Будьте готовы. Неизвестно сколько времени открыт бункер.
Остальные, молча, кивнули и по одному, друг за другом, стали спускаться вниз по лестнице. Они спустились вниз, спрыгнув на бетонный пол. Над открытой дверью из бетона и металла с колесом вместо ручки, мигает лампочка за решетом.
Вошли внутрь бункера. Света почти нет, многие лапочки перегорели или вообще выключены, какие-то разбиты, а осколки лежат на полу. Коридор тянется вперёд и упирается в приоткрытую дверь – комната управления, есть двери по обе стороны, они ведут в разные небольшие помещения; две двери открыты настежь; так же впереди поворот направо и налево – там другие помещения. Внутрь заглядывали военные, светя фонариками на их автоматах. Передвигались они тихо и осторожно. В комнатах был кавардак и беспорядок, словно кто-то здесь намеренно буйствовал или что-то искал.
После того как военные осмотрели весь бункер, они собрались в комнате управления, в которой ещё не были, лишь заглянули на секунду через щель приоткрытой двери. Здесь у стены стоит большой старый компьютер, если эту махину, можно так назвать – кажется, им можно управлять всем что есть в бункере.
Только они вошли, как сверху с боку из тёмного угла, послышался хищный немного шипящий звук, шорканье по стене наверху. Военный среагировал мгновенно – испугавшись, он тут же открыл огонь, ориентируясь по звуку. Существо заверещало, в свете фонаря что-то длинное тёмное и уродливое извивалось, но вскоре существо замолкло, упав замертво на каменный пол. Повисла тишина.
Тот же военный нашёл на стене выключатель и включил свет.
– Надо было надеть очки ночного виденья, – сказал он.
В углу увидели израненное мёртвое тело длинного, как огромная гусеница, монстра с шипами на спине, с множеством липких ног, которые покрыты ворсинками, а рожа и пасть, будто демон из преисподней. Её вид вызывает отвращение и пугает. Но солдаты уже привыкли к такому зрелищу. Они закрыли за собой дверь, и подошли к компьютеру – он до сих пор включен, но находится, будто в спящем режиме.
– Что это? – спросил солдат.
Он указал на тумбу, на которой лежала прямоугольная вещь из чёрного пластика – круглый неприметный динамик, несколько кнопок; вещь явно очень старая, но сохранилась хорошо – похожа одновременно на небольшой старенький кассетный магнитофон и старомодное радио. Его товарищ подошёл, взял вещь и осмотрел, он вскинул плечами и сказал:
– Похоже на диктофон.
– Диктофон?
– Ими ещё кто-то пользуется? – отозвался третий.
– Этот бункер строили давно, так что здесь и не такое можно найти, – ответил тот же, положив диктофон обратно на тумбу.
Один из военных подошёл к пульту управления, склонился, чтобы осмотреть. Сначала клавиатуру встроенную прямо в металлический стол, она похожа на обычную компьютерную клавиатуру со старыми кнопками, но со своими отличиями. Выше находится уже точно не клавиатура, а различные кнопки, индикаторы в виде маленьких лампочек, под каждой из них свой номер, часть горит зелёным, одна красным, остальные и вовсе не светятся, а так же маленькие переключатели, и большой рычаг с боку. Военный просто нажал на кнопку, похожую на пробел и компьютер «проснулся». Большой главный экран источает свет, на рабочем столе много разных значков и папок. Загорелись и два небольших толстых экрана за главным – с правого бока и сверху. На одном из них высветилась поляна снаружи, где вход в бункер – на этот экран указал один из солдат, показывая товарищам. Не успели они ничего сделать, как перед ними высветилось чёрное окно с сообщением:
«Вы пришли спасти нас? Прослушайте запись на диктофоне».
Солдаты переглянулись. Один из них снял защитные очки разведчика, которые по внешнему виду похожи на очки для дайвинга, и сказал:
– Может это оставил послание тот, кто послал сигнал о бедствии?
– Возможно. Но зачем уходить из бункера? Не проще дождаться прибытия помощи здесь?
– Так может, – вмешался третий, тоже стянув очки. – Мы узнаем ответ, прослушав послание? – он кивнул на экран, на котором висит окно.
Все задумались.
В итоге один из них снова взял в руки диктофон, осмотрел его и нажал на кнопку. Все собрались вокруг него, слушая, как из динамика доносится тихое потрескивание. Но затем тишину нарушил голос молодого парня:
– Кхм, – прокашлялся он. – Эта штука уже пишет? – короткая пауза. – Кажется, что так… Итак, вступление! Или как лучше начать…? Ох, – вздохнул голос. – В общем, этот файл, или правильнее сказать – запись? Хотя будет череда записей.… Не суть! Всё это я называю: «Вторжение».
Голос ненадолго затих, возникла тишина, будто запись окончилась.
Три солдата, сняв небольшие рюкзаки, сели на стулья, два других нашли два пледа и сели на них на пол рядом с ними. Они поняли – это надолго. Им всё равно торопиться некуда – ведь в бункере никого.
А в это время диктофон начал проигрывать следующую запись с тем же голосом:
Не знаю, что побудило меня записать эту историю. Может желание поведать о том невероятном, что со мной приключилось. Или от скуки. В этом бункере ужасно скучно. Эти холодные серые стены, бесконечные стеллажи… Но сейчас не об этом.
И прежде чем начать рассказывать тебе историю, мой слушатель или слушатели, я представлюсь. Меня зовут – А́дам Власов. Да, да, знаю, имя то ещё. До сих пор не знаю, почему мама назвала меня именно так. Сейчас мне восемнадцать лет, но когда всё началось, мне было ещё семнадцать. Учусь я в школе, в десятом классе. А нет, поправочка – учился в школе, в десятом классе. А учился я, так скажем, так себе. И как мне удалось попасть в десятый, не знаю, и я даже не представлял, как закончу одиннадцатый. Впрочем, уже не закончу. Ростом я высокий – метр семьдесят пять. Горой мускулов не отличаюсь, но и не дрыщ. Тело спортом я не обделял, так что всегда был в хорошей форме. Особенно мне нравилось плавать в бассейне и гонять в футбол, но всё на уровне любителя и веселья. И если вы видели, как выглядят молодые парни пловцы, то вы в принципе легко представите и меня. На лицо я симпатичный, но не писаный красавец с глянцевых обложек журналов. Волосы у меня от мамы – каштановые и густые.
Моим любимым хобби было фотографировать. И в будущем я хотел стать профессиональным фотографом. Но снимать не всяких обнажённых девах и прочую ерунду, а природу, животных – красоту нашего мира.
Пожалуй, хватит обо мне, и так увлёкся.
А нет, ещё немного обо мне. Я живу, как можно понять, в России – в маленьком уютном городе Ручейск, он находится на среднем Урале. В нём не было ничего особенного или приметного. Скорее всего, вы о нём даже и не слышали. Жизнь в нём была размеренная, и, конечно же, сильно отличалась от жизни в больших городах. Город окружён лесами, имеется озеро и даже две невысоких горы рядом друг с другом в лесах. Местные называют их – «верблюд», потому что со стороны кажется, что это два горба. На одном из горбов находится старая смотровая вышка. Хотя, лично я считаю их лишь большим холмами, не более, и тот, кто приписал им гордое слово «гора» – идиот. Впрочем, не суть.
Здесь-то, в моём городе, и начинается моя история. Или точнее сказать – наша? Ведь коснулось это многих людей, и вас, кто меня слушает, возможно, тоже. А если нет, то прошу, не считайте меня за сумасшедшего и поверьте. И помогите нам… Ох. В общем, пора начинать.
Всё началось почти год назад. И вы просто не представляете, как может поменяться мир за такое, казалось бы, короткое время. Но это произошло. А точнее поменялся он гораздо, го-ораздно быстрее. Порой, мне хочется проснуться и понять, что это был просто сон – ужасный и страшный. Выгляну в окно и увижу привычный мир, угрюмые и не выспавшиеся лица людей, которые спешат на работу, детей идущих в школу. Я, наверное, проспал, и теперь буду собираться впопыхах, меня опять отругает учитель за очередное опоздание.
Чёрт! Я опять отклонился! Вернёмся к реальности.
Ужасной реальности.
Это случилось в две тысячи двенадцатом году (сейчас уже тринадцатый). Воскресенье, шестнадцатое сентября, прохладный день – жители услышали странные звуки. В том числе и я.
Вы когда-нибудь слышали, какие звуки издаёт кит?
Тот, что похож на растянутый крик, мистический и завораживающий. Возможно не вживую, но по телевизору в какой-нибудь передаче про животных или в интернете в видео или аудио.
Наверняка слышали!
Именно такие звуки разносились повсюду, словно протягиваясь по улицам города. Все до единого останавливались, и часть машин тоже, кто был дома или в зданиях, выглядывали из окон – никто ничего не мог понять. В этот момент я вышел из продуктового магазина, и, так же как и все – замер с пакетами в руках, как завороженный слушал странные звуки.
Весь город словно затих и слушал.
Протяжные звуки кита всё завывали. Под землей прокатилось, будто приглушённое рычание, как у недовольного кота, правда кот тогда должен был быть гигантских размеров – по земле прошла вибрация, слабая, но её почувствовал каждый. И я уверен в доме некоторые вещи на полках задвигались, будто задумали побег и незаметно стали красться. Тогда я про себя отметил, что на улице нет никаких животных, во всяком случае, я их не припомню.
Прошло не больше минуты, как снова прокатилось рычание, по городу опять прошла волна вибраций под землей – более сильная и ощутимая. Я видел, как люди начинали заметно нервничать, так же как и я сам.
Паника нарастала, люди обменивались испуганными взглядами. И точно в ответ на нашу панику и страх протяжные крики стали короче и чаще. Кто-то даже затыкал уши, дети заплакали, один мужчина трясущимися руками пытался набрать номер службы спасения. Но в один момент звуки стихли. Следом за ними замолкли дети, раскрывая мокрые глаза. Повисла мёртвая тишина, даже ветер не дул. Все словно замерли в ожидании чего-то.
Знаете, это как когда чувствуешь, что вот-вот что-то сейчас произойдет, но совершенно не знаешь что.
Только все расслабились. Женщина рядом со мной выпрямилась и взяла за руку свою маленькую дочь. Я сам уже думал пойти домой. И вдруг! Раздался сокрушительный и оглушающий раскат грома, в сопровождении с ним, чуть позже на две доли секунды под землёй прошла волна необъяснимой силы – она буквально разрывала дороги из асфальта на трещины. Людей, мусорные баки и прочее что стояло на земле – подкинуло вверх. Устояли разве что дома, да машины, и то, те, что лёгкие тоже чуть подпрыгнули.
Завыли сигнализации машин, где-то прорвало трубу, и вода захлестала из-под земли из одной широкой трещины, знаки накренились, провода от светофора с искрами оторвались и как змеи извиваясь, полетели вниз. Люди стали кричать в панике, дети снова плакать.
Я упал на левый бок и сильно ушиб руку. Пакеты упали, из одного выпали яблоки и покатились по асфальту. Но тогда о яблоках я думал в самую последнюю очередь. Я быстро вскочил, пытаясь понять, что происходит и что делать.
Землетрясение? – подумал я.
Нет. Не похоже. Да и в наших краях его никогда не было.
Заморосил мелкий холодный дождь. По небу снова прокатился гром, а вместе с ним по земле прошла ещё одна волна – ещё мощнее и сильнее. И снова как от толчка всё и все взмыли вверх, а потом рухнули обратно. Я слышал, как разбились окна, и упал велосипед, хотя может это был и не велосипед, может и не окна. Ещё дальше что-то взорвалось, с другой стороны сработала сигнализация магазина. На этот раз я упал на спину, и подумал: «лучше бы на руку».
Я открыл глаза и увидел небо. И готов был поклясться чем угодно, что всего пять минут назад оно было идеально чистое, а на горизонте не было ни одной тучи. Но сейчас небо заслонили увесистые низкие серые тучи. Они вели себя странно – собирались в водоворот, а его центром являлась определённая точка. Нависала не над городом, а дальше, там в лесу. Когда я поднялся на ноги, то прикинул расстояние – это примерно там, где находятся два холма, которые именуют «верблюдом».
Люди в панике, сновали туда-сюда, не зная куда деться и где спрятаться. Кто-то кричал, другой матерился. Машины разъезжались, две столкнулись друг с другом. Ещё кто-то чуть ли не плача кричал о конце света. Я честно сказать, тогда подумал о том же самом, ведь не зря же говорили, а по большей части шутили, о конце света, который должен случиться в этом году. Вот вам – пожалуйста! Нашутили.
Впрочем, я должен отметить, без гордыни, конечно, что я поддался панике не так сильно как многие. И пока я думал, куда бежать, дождь усилился, на улицах стало серо и немного темнее. Почему-то я решил бежать домой. Это первое, что тогда пришло в мою голову.
И я побежал.
Бежал по родным улицам, ступая подошвой кед на мокрый асфальт, часто наступая на разбросанный мусор, не наступая на трещины на асфальте, иногда приходилось их перепрыгивать. Огибал опрокинутые мусорные баки, поваленные фонарные столбы, дорожные знаки и молодые деревья. В городе царил хаос.
Почему никто не включает сирену общей тревоги?
Почему, чёрт возьми, никто не включает сирену?! Почему никто не сообщает, что происходит и что нам всем делать?!
Такие вопросы кричали в моей голове.
Впереди меня бежал мужчина, кажется это местный дворник. Он, не заметив меня, взрезался – боль отдала в правое плечо, и я упал на землю, поцарапал левую ладонь о разбитое стекло стоящего рядом автомобиля. А дворник, даже не взглянув на меня, бежал дальше. Я раскрыл зажмуренные от боли глаза, и увидел… Как в небе что-то ярко сверкнуло – и это точно не молния.
Огромный световой луч – в диаметре примерно сто-сто пятьдесят метров. Конечно оттуда, где находился я, он казался гораздо уже, но я вполне смог прикинуть расстояние и рассчитать. Он брал своё начало с земли, где-то там за «верблюдом» – ударил точно в воронку в небе, что создали тёмные густые тучи. Громыхнул гром. Множество странных синих молний от светового толстого столба побежали по небу во все стороны.
Я стоял, раскинув руки и присев. Думал, снова будет толчок, но его не было. Молнии пробежали надо мной и ушли дальше, стремительно удаляясь. Но вот световой луч продолжал светиться. Мне казалось, что я единственный кто его заметил.
В меня снова врезался кто-то, на этот раз сзади и я упал на четвереньки, морщась от боли. Увидел, что порез на левой ладони сильно кровоточит, кровь смешивается с дождевой водой и стекает вниз, капает на асфальт в образовавшуюся лужу.
Когда я пришел в себя и поднялся на ноги, снова устремил взгляд в сторону леса, «верблюда», на столб. Сверкнули молнии и мне пришлось зажмуриться от ослепляющего света.
Я услышал сирену. Убрал руку от глаз и увидел, что столба света нет. Подумал, что зря теряю время и снова кинулся бежать.
Растянутые звуки сирены приглушали дождь, который перерастал в ливень. Над головой мелькали обычные молнии, и громыхал гром, дул сильный ветер. Я поднимался вверх по тротуарной дорожке; несколько каменных плит выбило.
Дом уже был близко.
Перепрыгнув дорожный знак, я перебежал дорогу по зебре и снова оказался на пешеходной дорожке.
Наконец мой дом. Я свернул к своему подъезду и как идиот дернул за ручку, намереваясь открыть домофон как обычную дверь. Трясущимися руками я стал шарить по всем карманам без разбору – я забыл, куда положил ключи. Когда я уже хотел в отчаянии взвыть, сесть на асфальт, обхватив голову руками, то во внутреннем кармане вымокшей насквозь ветровки я наткнулся на ключи. Неожиданно, как выстрел, раздался гром, и я выронил их из рук. Быстро поднял и только с десятой попытки попал плоским ключом в щель, распахнул дверь и вбежал внутрь подъезда. Когда железная дверь закрылась, звуки немного стихли, и мне стало спокойнее.
Дыхание было частым, с меня на пол стекала вода. В подъезде полутемно, тихо и прохладно. Тогда я себя подбадривал. Говорил, что ты как нюня, совсем уже. Что это наверняка просто погода конкретно расшалилась. Но уже тогда я знал, что это не так. Чувствовал. Тот луч, странные синие молнии – мне это не привиделось.
Не дожидаясь, когда моё дыхание восстановится, я поднялся по лестнице наверх. Я живу в пятиэтажном доме, точнее жил. На третьем этаже. Подбежал к двери, с трудом открыл её ключом и ворвался внутрь, захлопнув за собой дверь. Звуки снова вернулись, став громче – все форточки были открыты. Я уже подумал, что мне не сбежать от этого хаоса. Я сорвался с места, не снимая мокрых кед, и стал закрывать форточки в квартире.
В последнюю очередь я вбежал в свою небольшую скромную комнату. У меня было открыто окно. Его вид выходил на сторону подъезда, во двор, который погряз в стремительно опускающихся сумерках. Я кинулся к нему и потянулся к ручке, но коснувшись её, замер. На меня вдруг нахлынуло такое отчаяние.
Что происходит?! Где мои родители? Почему воют только сирены, почему никто не говорит, что случилось и что нужно делать?!
Я не знал.
Так и не закрыв окно, я опустился на пол, облокотившись спиной о стену – сидел, уткнувшись в колени, и был готов разрыдаться как ребёнок. Я действительно очень хотел к родителям. Вынул телефон из вымокших насквозь джинсов – он влажный, но с ним всё было в порядке. Вот только связи нет. Я в досаде откинул бесполезный гаджет и снова уткнулся в руки на коленях.
Так я просидел около тридцати минут. Перевёл дыхание, немного успокоился, но вот собраться с мыслями так и не смог.
Странно, – тогда думал я, – сирена воет, но никакого объявления нет, а ведь это явно не учение.
И тогда меня осенило.
Телевизор!
Я выбежал из своей комнаты прямо в гостиную и кинулся к плазме, не найдя пульта, я искал как включить его вручную. На экране появилась картинка, и, обрадовавшись, как ребёнок подаренному щенку, я широко заулыбался. Но потом понял, что это лишь рябь и так на всех каналах. Я с досадой выключил телевизор и опустил голову.
Спустя ещё час перестали сверкать молнии и греметь гром. Я закрыл окно, и, не смотря на шум, задремал на своей кровати, не снимая мокрой одежды и обуви.
А разбудил меня не шум, а то, как резко оборвался звук сирены. Я тут же вскочил на ноги и, облокачиваясь на подоконник, смотрел сквозь стекло наружу. На улице уже темно, ливень успокаивался, снова вернулся в дождь. Воронки больше не было. Я взглянул на свои электронные часы, что стояли на тумбочке, но увидел только чёрный экран, цифр не было. Тогда я попробовал включить свет – нет электричества. И судя по темноте в городе – оно пропало везде.
К середине ночи дождь прекратился. А когда начало светать дверь распахнулась, и внутрь вбежали мои родители. Я был очень рад их видеть, хотел их обнять. А они стояли как столбы, бледные, а в глазах страх, словно увидели смерть. Не успел я и слова сказать, как отец велел:
– Закрыть все окна, будем забивать их досками от мебели или что найдём. Так сможем дождаться помощи.
Я подумал, что у папы с головой не в порядке. Но мама на ватных ногах, немного покачиваясь из стороны в стороны, прошла на кухню и взяла молоток.
– Что случилось? – спросил я, смотря на отца. – Война?
Он как заводная сломанная кукла медленно повернул ко мне голову.
– Хуже.
Смотря на них, мне стало крайне не по себе.
Мы разбирали разную мебель – досками и панелями закрывали все окна, папа при помощи перфоратора прикручивал их к стене. У каждого окна мы оставили по одной широкой щели, будто у жалюзи, чтобы смотреть наружу. Там появились первые люди. Папа кричал им о том, чтобы они прятались дома и ждали прибытия помощи, что их всех сожрут. Но в ответ был слышен только смех.
Я уже начал думать, что он действительно сошёл сума. Но всё же… Я не ослушался его, делал всё, что он скажет, так же как и мама.
Настало утро. Сквозь щели проникали лучи солнца. Снаружи было тепло, даже очень, для середины сентября-то. Как сказала мама, градусник на кухне за окном показывал плюс семнадцать градусов по Цельсию. И это только утро. Словно не осень, а лето пришло. Впрочем, на Урале такая резкая смена погоды вполне обычное дело. И поэтому погода тогда у меня не вызвала подозрений и совершенно не волновала.
Я возвращался в события вчерашнего дня, обдумывал, но не пришёл ни к одному вразумительному объяснению. Что-то не похоже на то, что это просто разбушевалась мать природа. И тот странный луч – он не давал мне покоя. Мои родители явно видели то, что шокировало и напугало их до смерти; правда они мне так и не рассказали, что именно они видели, наверное они просто не могли в это поверить и произнести в слух, описать. Когда я сам узнал, увидел, что видели они, то понял их – я сам желал проснуться и понять что реальный мир остался прежним. Жаль только что это не сон.
Моя левая ладонь перебинтована. Волосы взъерошены. Я в джинсах и в чёрной футболке со странным принтом. Прильнул к одной щели между досок и посмотрел вниз. Поваленные столбы, знаки и многое другое. Всё верх дном, куча мусора. Лужи воды. Оборванные провода, помятые машины. Люди во дворе, у подъездов.
Местные любители выпить снова стали кричать отцу о том, что он сбрендил, смеяться над нами, и бросать издевательские фразы.
Я заметил какое-то движение на другой стороне двора, возле тротуара, в кустах. И вот тут-то, мой дорогой слушатель и началась самая настоящая ж… ну, ты понял. Точнее, сейчас поймёшь.
Из кустов вылетели несколько больших насекомых размером с упитанных домашних котов – я узнал в них комаров. Громка пища, как и маленькие собратья, они летели на людей во дворе, которые сидят на скамейке и столе для настольного тенниса к ним спиной, грызут семечки и попивают пиво из тёмных стеклянных бутылок, громко разговаривают, периодически гогочут и усмехаются. У меня побежали мурашки по спине, волосы на голове зашевелились. Я не мог поверить в то, что видел. Я бы хотел крикнуть им, предупредить, но потерял голос. В этот самый момент в мою комнату заглянул папа, и, увидев, что я замер как статуя и не реагировал на его слова, понял, что что-то случилось. И кинулся ко мне, к соседней щели.
Отец кричал людям, которые сидели на лавке, но в ответ они лишь смеялись. Но потом один из них, всё ещё смеясь, обернулся на приблизившийся надоедающий шум и вмиг обомлел, бутылка пива выпала из его рук – он истошно закричал на весь двор и кинулся бежать, запинаясь о собственные ноги. Теперь все обернулись и, увидев больших кровососов, кинулись на самотёк. Комары быстро их настигли – накинулись, воткнули носы и высосали почти всю кровь. Другие люди, которые находились дальше, закричали и разбежались – все бегут к своим подъездам, спасаясь.
Отец через оставленный разъём с боку закрыл форточку, и просто молча, с мрачным лицом, вышел из моей комнаты. Хотя таким комарам в такую щель явно не протиснуться.
Помню как сейчас. Меня тогда пробила жуткая дрожь. И облепил такой страх, что не описать. Мысли снова сбились в кучу. Тогда я и подумать не мог, что это только начало кошмара. Я не отходил от окна и всё смотрел в щель, сжимая кухонный нож в руке. Папа с мамой баррикадировали входную дверь, время от времени он пытался с кем-нибудь связаться по телефону, но ничего не работало.
Уже этим же днём я увидел других больших насекомых – мухи, разные жуки, ужасные и противные многоножки, другие различные ползающие и летающие, пауки размером больше крупных собак. Все они на вид мне были знакомы. Те, что проживали у нас на Урале, но только теперь они большие.
Когда приблизились сумерки, я наблюдал за тем, как по дому напротив ползали три больших паука. И когда я услышал что и по-нашему тоже кто-то ползёт, то внутри меня всё сжалось. Я присел, мне стало по-настоящему страшно. И не вставая, я приполз к родителям на кухню; здесь окно выходит на ту же сторону, что и моё.
Мама сидела за столом. Я сел рядом с ней. Папа, стоя с боку у окна, наблюдал. Неожиданно он прильнул к стене. И щели на пару секунд затмило что-то с той стороны, а потом снова стало светлее.
Когда окончательно стемнело, мы включили один фонарик, зажгли пару свечей и сидели на кухне. Кусок в горло не лез. Мы разговаривали, пытаясь отвлечься, и это нам вполне удавалось. Но я услышал шум с улицы, потом что-то с глухим звуком ударилось в окно. Мама взвизгнула. Мы, замолчали и, взяв фонарик с собой, подошли к окну – смотрели через щель. На стекле с той стороны сидел большой комар. Ниже приземлился ещё один. Папа светил фонарём и рассматривал их. А к окну подлетело ещё несколько, но они не приземлялись, а просто парили.
– Их привлекает свет, – вспомнил я.
– Гасим свет, – чужим голосом тихо сказала мама. – Гасим свет! – уже чуть не срываясь на крик, повторила она.
Мы погасили фонарь, задули свечи, и квартира погрузилась в темноту. Насекомые ещё какое-то время были у нашего окна, а потом улетели.
Следующей ночью мы спали вместе в гостиной. Ну как спали. Уснуть так и не удалось. Мы слышали, как кто-то хотя бы раз в час проползёт по стене возле нашего окна.
Родители задремали, я встал и прошёл в свою комнату, прильнул к щели в окне. В нескольких окнах в доме напротив, есть свет – свечи и фонари. Свет такой приятный и уютный, мне тоже захотелось включить его. Но я быстро передумал, когда увидел, что окна со светом облепили крупные летающие насекомые. Они с глухим звуком ударялись о стекло окон. На шум появились пауки, увидели свою пищу и поползли на дома.
Когда пауки начали свою трапезу, я отстранился от окна и выпрямился. С минуту стоял в темноте. Я думал о том – как скоро они доберутся до нас? Если папа верил в силу военных, то я в ней сомневался.
Я зажёг свечу, поставил её на блюдце и вошёл с ним в ванную комнату. Поставил на стиральную машинку и вышел, на кухне взял нож, швабру и вернулся обратно – сел на пол и стал изобретать.
От швабры я взял только основание, отделанное резиной грязно-розового цвета, на её конец прикрепил нож, при помощи тёмно-синей изоленты. Получилось что-то похожее на копьё, только из современных материалов. Снял крышку от унитаза и прикрутил к ней дверную ручку – вот и мой щит готов. С оружием я вернулся в свою комнату и положил его на кровать. Достал свой рюкзак и сложил в него разные баллончики – два освежителя воздуха, дезодоранты, и другое что воспламеняется. В боковой карман сунул спички и пару зажигалок. Не знаю, почему, но после проделанной работы мне стало гораздо спокойнее. А сделал я всё это на тот случай, если насекомые ворвутся внутрь и мне придётся защищать свою жизнь, и жизни своих родителей.
Прошло ещё четыре дня. У нас закончилась еда. Электричества по-прежнему не было. Помощи – тоже. На улице очень тепло, как летом в июле. Большие насекомые никуда не делись. Я и папа планировали выход в магазин. Мама против, она считала, что лучше помереть с голоду, чем быть убитыми и съеденными этими монстрами.
Но ведь они вовсе не монстры, они насекомые, которые по непонятным причинам за одну ночь выросли до очень больших размеров.
Настала ночь. И если до этого я думал, что хуже уже быть не может, то я ошибся. Может. Мы проснулись от шума – в доме напротив кто-то бился в окно. И когда мы подбежали к своему окну на кухне, чтобы узнать в чём дело, то уже услышали, как оно разбилось, а затем душераздирающие крики людей. В темноте было плохо видно, но видно, что нечто большое забралось в чью-то квартиру. Мне показалось, что силуэт был похож на паука, которых я уже видел и не раз, но с другой стороны – нет.
Страшные крики затихли через минуту.
В эту ночь мы больше не спали. Утром не вышли за продуктами. Нам было очень страшно.
Днём я снова наблюдал и увидел, как из подъезда вышли два человека – наши соседи снизу. Они с сумками бежали к машине. Открыли её и быстро забрались внутрь. Машина завелась и уехала. А дверь подъезда осталась открытой. Из-за электричества домофон не работал и магниты не притягивали друг друга.
Ночью. Я наготове со своим «копьём», мама с ножами, папа с ножом и пневматическим пистолетом, который он купил для развлечения. Мы слышали, как что-то больше ползало в подъезде. И что-то, может и оно же, шевелилось прямо за нашей дверью, постоянно её задевая. Эту ночь нам удалось пережить, но я думал, что от постоянного напряжения и страха мы все поседеем.
Утром я уснул. Когда проснулся, ничего не изменилось. Связи и электричества – нет. Военные не прибыли, и надежда на то, что прибудет помощь, меркла. Везде ползают насекомые, обустраиваются и привыкают к своим новым размерам.
Уже днём папа посмотрел в глазок и с камнем вместо лица повернулся к нам.
– Эти штуки похожи на яйца, – произнёс он.
Я сам посмотрел и убедился, что так и есть. Пауки или кто-то другой, отложили кладки яиц – у двери напротив. Сегодня за едой мы снова не вышли.
Прошло несколько дней. Мы голодали.
Температура оставалась тёплой. Днём достигала двадцати пяти-двадцати восьми градусов. А должен напомнить, тогда был конец сентября. Это уже явно было странно.
Мне тяжело это вспоминать и тем более описывать, но что ж…
Настал очередной солнечный день. Я в обычных джинсах, кедах и тёмно-синей футболке с крупным принтом, со «щитом» на руке из крышки от унитаза, в правой руке «копьё», на спине рюкзак с баллонами дезодоранта и освежителя воздуха, а так же – зажигалками в боковом кармашке. Папа с пневматическим пистолетом и ножом, топор висел с боку на ремне.
Стоял самый солнцепёк – по моим наблюдениям самое спокойное время на улице. Мама пыталась нас отговорить, но мы не собирались помирать с голоду.
Мы собрались, перебрались через баррикаду, при этом частично разобрав её, и отодвинули комод. Папа повернул щеколду – я даже услышал тихое эхо, которое раздалось в подъезде. Тишина. Он медленно опустил ручку вниз, а потом резко, рывком, открыл дверь на себя, защищая себя ножом.
Никто не напал.
Открывшийся проём закрывала растянувшаяся паутина, в которой сидели округлые крупные яйца, окутанные ею и ещё чем-то липким на вид. Лицо мамы скривило от отвращения, собственно как и моё. Папа осторожно, ножом разрезал паутину, не задевая яиц – куски паутины ушли в стороны вместе с ними. Паутина с кладкой устилала почти всю дверь, в особенности углы.
Два яица упали к папиным ногам.
Мы уже думали выйти в подъезд, как мама завизжала. Из упавших яиц выползли паукообразные серые существа размером ненамного больше теннисного мяча, на их спинах светлые пепельно-серые шипы, как у дикобраза. Они ползли по папиным ногам, клацая маленькими ротовыми клешнями. Он их стряхивал с себя, отшвыривая в подъезд, и запнувшись, врезался в дверь, влип в паутину – яйца попадали к нам на пол коридора, парочка укатилась в подъезд.
Маленькие существа вылуплялись, и, ощетинившись, шли в атаку. Папа отбивался от них, схватив доску, мама схватила на кухне сковородку и била тех, кто к ней приближался. Они грозно пищали и верещали. Я быстро оказался у двери, чтобы её закрыть, но из-за липкой паутины, она поддавалась с трудом. Теперь вылуплялись все пауки из яиц, которые у двери напротив. И все они ползли к нам, как голодные маленькие исчадия ада.
Я услышал странные звуки в подъезде, как наверх быстро поднималось нечто большое. Я успел увидеть страшную морду паукообразного серого монстра с шестью овальными глазами, и захлопнул дверь, закрыв на щеколду. Монстр с силой врезался в неё с той стороны.
– Кажется, это их мама, – сказал я. Но не был уверен, что меня услышали.
В руку папы впились шипы одной из маленьких тварей. В дверь больше не долбились, и я пришёл ему на помощь.
Спустя минуты две мы уже убили почти половину всех тех, кто успел проникнуть в наш дом. И всё шло вполне хорошо, мы работали как слаженная команда.
Я вспомнил, что у меня есть бита – разукрашенная, и стоит просто для красоты, мне её подарил мой друг. Я кинулся в свою комнату, оставив родителей в коридоре. Вбежал в неё, схватил биту, которая стояла в углу за дверью. И уже хотел вернуться назад, как в комнате потемнело, за спиной раздался грохот – теперь кто-то долбился в моё окно.
Меня снова сковал страх, я развернулся. Через щель я увидел только серое брюхо. Монстр продолжал долбиться в окно – у него появилась трещина. А я-то думал, что эти евроокна разбить не так-то легко.
Отступая назад, я вышел в гостиную.
Когда паук сумел разбить прочное стекло, и после ломал доски, папа подбежал ко мне, выстрелил несколько раз из пневматического пистолета – но это только разозлило самку монстра. А пищащий звук, с которым умирали монстры-паучата от сковородки мамы на кухне, дошли не только до нас. Паукообразное существо заполонило мою небольшую комнату, она выглядела так же, как и её дети, только во много раз крупнее и страшнее. Она похожа на паука – брюхо, много ног; но на спине большие светлые пепельно-серые шипы как у дикобраза, во рту не только клешни, как у пауков, а за ними ещё тёмные клыки.
Тварь кинулась на нас, но застряла в дверном проёме. Пока она протискивалась, папа оттолкнул меня в сторону – я запнулся и упал на диван. Пока я поднимался, видел как Мама, вереща и махая руками, топая ногами, словно горит, пытается стряхнуть ораву мелких монстров – а они облепили её как снег, кусают и впиваются, втыкают шипы. Папа хотел помочь ей, но их мамаша прорвалась и накинулась на него, впилась клешнями в затылок, вырывая связки. Мама повалилась на пол, её облепили, поедая заживо, залезая под кожу на животе.
Я стоял ошарашенный и до смерти напуганный. Я не успел ничего сделать.
Просто не успел.
И пока твари были заняты поеданием моих родителей, я шмыгнул в свою комнату и закрыл дверь, придвинул комод и кинулся к кровати. Сунул биту в рюкзак на спине, сунул туда же копьё, но оно скрылось только наполовину, надел на руку «щит»
Папа и мама уже не кричали, а я, подавляя слёзы, кинулся к своему окну, из которого дул тёплый ветер. Снаружи было солнечно, голубое небо и белые пушистые облака. Дом напротив облеплен паутиной. Я понял, что деваться больше некуда. Запрыгнул на подоконник и осмотрелся. Внутри всё трепетало от страха и волнения. Ноги и руки дрожали. Слева в конце домов, вдалеке, на елях копошился большой обычный паук и плёл паутину, ему, наверное, нет дела до людей. На будке во дворе нежились на солнце несколько жуков размером с баскетбольный мяч. А по дорожке, неся несколько палок, перебирая ножками, передвигались муравьи, размером с собак.
Третий этаж – достаточно высоко, чтобы разбиться насмерть.
С боку я увидел, как свисает паутина толщиной с канат. Я услышал, что монстр ударился об дверь. Сделал глубокий вдох и прыгнул – схватился за липкую противную паутину и повис на ней, покачнувшись. Но она стала рваться наверху, и я перемахнул на следующую «лиану» из паутины, которая свисала рядом. Слышал, как долбятся в дверь, как монстриха клыками и клешнями разрывала её, словно поедая. Я раскачался и зацепился за балкон, что располагался этажом ниже – залез на него, выпустив паутину. Взялся за ручку и подёргал дверь – заперто. Я стал стучать в окно и кричать:
– Откройте мне! Помогите! Помогите!
Плотная штора приоткрылась, там показалась перепуганное лицо молодой девушки.
– Открой мне! – кричал я, продолжая стучать, но не так энергично. Сам поглядывал вправо и наверх, на своё окно. Из него выползло два маленьких паучка. Слышал, как протискивалась их мамаша.
Когда я вернул взгляд на девушку, её сочувствующее лицо отрицательно покачало головой, и она скрылась за шторой. А я кинулся в левую сторону.
Когда я перелезал через балкон, то тварь уже показалась в окне и, увидев меня, хищно и жутко заверещала, она рывками выбиралась наружу. Я оттолкнулся и схватился за очередную паутину, чуть не промахнувшись. Я раскачался и ухватился за следующий липкий «канат», стал спускаться вниз. Монстриха выбралась и быстро пробежала по стене, запрыгнула на балкон, на котором я только что был, в прыжке перевернулась и как выпустит несколько своих игл в мою сторону. Они летели стремительно и быстро, как стрелы из лука. Я защитился своим «щитом». Одна игла задела меня и ранила в правое плечо, оставив глубокую царапину. Вторая, самая маленькая впилась в мой щит, продырявив его, а острие чуть не проткнуло мне голову, но мне повезло, и оно прошло рядом, в ногте от уха. Третья задела мой канат, и теперь я висел на волоске. А остальные две или даже три – пролетели мимо.
Я смотрел наверх и видел – как паутина медленно тянулась, словно жевательная резинка, и вот-вот оборвётся. Я, скинул щит, с шипом в нём, с руки и полез вниз. Монстриха ползла за мной, а её дети за ней.
Когда щит упал на землю, вверх вспорхнуло что-то очень больше – несколько фигур, размером примерно с машину ока.
Паутина оборвалась, и я полетел вниз, думая, что это конец, но ударился обо что-то мягкое и смотрел, как удаляюсь от злобной твари, что верещала и клацала ротовыми клешнями. Я перевернулся и понял, что лечу на гигантской бабочке с красивыми узорчатыми крыльями в голубых и синих красках. Я, прильнув к ней, крепко держался за её тело, покрытое длинными ворсинками.
Бабочка летела вверх, потом над моим домом, и, пролетев его, стала постепенно спускаться вниз. Я ощущал приятный ветер в волосах. Тёплые лучи солнца на своей коже. И я помню, как мне стало хорошо в тот момент, и я подумал, что всё не так уж и плохо, люди обязательно справятся с этой катастрофой. А смерть родителей стала такой далёкой, хоть и произошла буквально только что.
Бабочка приземлилась на траву, и я упал с неё. Смотрел на неё в восхищении – как же она была прекрасна. Но она взмахнула крыльями, обдав меня потоком воздуха, и улетела.
Я остался один, вне дома.
Я подумал, что можно укрыться в магазине – и направился к нему. Вышел на асфальтированную дорожку для пешеходов и быстрым шагом двигался вперёд, озираясь по сторонам. Видел, как всё зарастало травой, во многих местах она стала очень высокой.
Я услышал тонкий гул и замер, выхватил «копьё» из-за спины. С боку вылетел большой комар, и громко жужжа, полетел на меня. Внутри меня всё похолодело, выступил пот. Как только комар приблизился, я атаковал его – взмахнул раз и промахнулся. Увернулся от его налёта, ударил ещё раз и попал по нему с боку, но не лезвием ножа. Зато он потерял координацию и тут-то я подскочил к нему и воткнул нож на конце палки от швабры. Придавил к земле и ударил ещё раз, добив. Вынул оружие только тогда, когда понял что с ним покончено.
Но я не испытывал радости.
Вдалеке я услышал ещё какой-то шум.
Поднял голову – на пригорке стоит двухэтажный кирпичный детский садик. Я поднялся, хватаясь руками за траву, перелез через проволочный забор садика и оказался на его территории, бегом кинулся по асфальту, на котором краской нарисованы классики, и другие детские игры. Увидев игровые участки, я перемахнул через низкий зелёный заборчик и спрятался в ближайшей веранде, между стеной и боковой стороной стеллажа с игрушками.
Сидел с минуту, успокаивая дыхание. Потом я услышал как щёлкнул замок и скрип двери. Ползком пробрался к перилам веранды и, привстав, выглянул наружу. В здании садика приоткрылась белая дверь.
– Псс! Вокруг кто-то есть? – спросил громким шёпотом женский голос.
Я осмотрелся и так же тихо ответил:
– Я никого не вижу.
– Бегом сюда!
И я побежал – вбежал в дверь, девушка её заперла, я помог придвинуть тяжёлую тумбу, а потом сел на неё. Я оказался в безопасности.
В коридоре было полутемно, свет падал из небольшого окошка над дверью.
– Кто ты? – спросила девушка, смотря на меня любопытными глазами.
Я поднял голову и только сейчас разглядел мою спасительницу. Милая девушка с объёмными русыми волосами с золотистым оттенком, чуть ниже плеч. А глаза у неё карие – такие чистые, как у ребёнка. По возрасту, я тогда, подумал, что она младше меня на год-два, но позже выяснилось, что она старше меня на один год. Она работала в садике помощницей, ухаживала за цветами – точнее подрабатывала; а её мама директор этого садика. Сказала, что её зовут Мария.
Она повела меня по полутёмному прохладному коридору. Стены наполовину выкрашены голубой краской. Мы пришли на лестничную площадку, и ушли в дверь под лестницей – спустились в подвал, и здесь я увидел остальных людей. Пожилая стройная женщина, которая всё время ссутулится и имеет строгий взгляд, но на самом деле она очень добрая – Вера, она воспитательница старшей группы. Одна упитанная женщина – Анна, нянечка. И её сын – Андрей, восьмилетний мальчик.
В тот вечер, в день, когда всё началось, только они были на территории садика – пришли, не смотря на выходной день, чтобы закончить приготовления к одному утреннику.
Меня приняли спокойно. Я рассказал, что со мной случилось. Они очень сочувствовали мне насчёт родителей. Да я и сам себе сочувствовал. Если бы не эти люди, я бы, наверное, давно разрыдался.
Я понимал, что мне крупно повезло, что Мария случайно заметила меня через окно. Так же мне повезло в том что меня не сожрали в собственной квартире, и в том, что когда я упал, я приземлился на мою крылатую красивую спасительницу, которая вовсе не намеревалась меня спасать. Мне действительно повезло что я был ещё до сих пор жив.
Первые два дня я не задавался вопросом, откуда они взяли еду. А когда мы ели на первом этаже, в одном из помещений для детей старшей группы нашей воспитательницы, сидя за длинным низким детским столом на одной из низких лавок – я хотел спросить об этом, и словно в ответ раздался стук в дверь. Стук был тихим и сперва я даже подумал, что мне послышалось. Но увидел, как все замерли, перестав жевать и разговаривать. Мария быстро вскочила на ноги, убрав с коленей квадратное полотенце, быстро засеменила ножками к двери. Я следом за ней.
Как только она вышла на площадку, тут же повернула налево, но, не поднимаясь наверх, а спускаясь вниз, тут под лестницей дверь в наш подвал, и так же есть ещё одна дверь, ведущая на улицу. Маша убрала швабру, которая была просунута между ручек двустворчатой двери. Я успел подумать о том, что если бы сюда рвался тот паукообразный монстр, то это бы его надолго не задержало. Она отперла дверь ключом и открыла дверь. Внутрь вошёл странноватый старик с длинной седой бородой, лысиной на всю голову, немного сутулый, худощавый, но очень подвижный.
– Еда нужна? – спросил он.
Я изумился – мои брови поползли наверх.
– Да, – кивнула Мария. – Может, пройдёте, выпьете с нами чаю? – вежливо предложила она.
Старик согласился, и мы вернулись к остальным. Она налила ему горячую кружку чая и преподнесла вместе с блюдечком. Он садиться не стал, встал у стеллажа с игрушками, облокотившись на край одной из полок, на которой стояла его чашка. Мария села за длинный низкий детский стол и продолжила есть. Я взял чай и подошёл к старику. Остальные нас не слышали, если конечно не прислушиваться, они продолжали есть, пить чай и говорить о своём.
– О! – сказал старик, будто только сейчас меня заметил. – Новенький? – усмехнулся он.
– Вы приносите им еду? – прямо спросил я.
Старик кивнул, отпил глоток горячего чая, поставил чашку на блюдце и причмокнул губами.
– Ты взгляни на них, – он кивком указал на них. – Нежный цветочек, ребёнок, помпушка и гусыня. Что они могут сами?
– Вы не боитесь? Выходить наружу?
– Совру, если скажу, что нет. Я с детства люблю охоту, и всегда с отцом ездил на природу в леса, степи. Поэтому, наверное, мне легче… Так как тебя зовут? – решил сразу же сменить тему он.
– А́дам. А…
– А меня Борис, можно просто дядя Боря. Они так и зовут, – он снова кивнул на стол. – А ты как здесь оказался? – он повернул ко мне лицо.
Когда я закончил свой рассказ, мы допили чай, но всё так же стояли у стеллажа с игрушками.
– Меня тоже очень беспокоят эти новые твари, – сказал дядя Боря.
– Новые?
– Разве не заметил? – удивился он. – Сначала появились просто большие насекомые, но те, что живут на Земле, а в частности у нас в регионе. Поверь, я знаю, о чём говорю. Но теперь я заметил, появились новые существа, таких прежде не было нигде. Они похожи на насекомых, но точно не с нашей планеты, будто сошли с экранизации какого-нибудь ужастика, которые я терпеть не могу.
– Раз их никогда не было, то откуда они взялись? – У меня внутри зарождалась тревога.
Дядя Боря пожал плечами.
– А откуда взялись обычные большие насекомые?
Я ничего не смог ответить.
– Во-от, – протянул он. – А точнее будет сказать, то есть спросить – почему они выросли?
– Выросли?
– Ну, мелких насекомых больше нет. Во всяком случае, пока что.
– То есть, они просто увеличились.
– Угу, – кивнул дядя Боря.
Но осознание этого напугало меня ещё больше, и дядя Боря это увидел по моему лицу и глазам. Он думал найтись с утешением, но не нашелся.
– Хорошо, – успокоился я, выдохнув. – Насекомые по непонятным причинам увеличились в размерах и продолжили жить своей жизнью. А тогда откуда взялись мутанты?
– Ох, А́дам, если бы я только знал.
Дядя Боря ушёл и вернулся через час с двумя небольшими пакетами продуктов, он махнул рукой на прощание и скрылся за дверью. А мне так хотелось поговорить с ним ещё.
В основном всё время мы проводили в подвале. Светом служили фонари, а так же у нас было много свеч. Мне принесли раскладушку из старшей группы и спальные принадлежности для неё. Днём выходили на первый этаж, чтобы приготовить еду. Хорошо, что плита газовая. И жаль, что в детском саду нет душа, было бы вообще прекрасно.
Дядя Боря время от времени заходил и приносил еду. Разные крупы, консервированные овощи, фрукты, горох и другое. Но всё равно экономили. В подвале мы играли в детские настольные игры, карты, шашки, иногда в морской бой. В общем, убивали время как могли. Но уже тогда я начал задумываться о том, что долго так продолжаться не может.
Я наблюдал через окна, что происходит снаружи. Окна кстати, по моей инициативе, заставили мебелью, положили мешки, да вообще всё что только можно было положить. Днём я видел обычных насекомых только больших размеров, или очень больших – и некоторые из них на внещний вид не лучше тварей. А тварей, похожих на насекомых я видел чаще всего ночью, когда поднимался из подвала, пока все спали, осторожно смотрел, как они копошились где-то на зданиях, как пролетали мимо. Видел лишь их очертания, страшные насекомоподобные тела в слабом свете луны и звёзд, слышал, какие они издают жуткие звуки. И лишь пару раз видел при дневном свете. Хотя проводи я больше времени у окна, а не в подвале, явно бы видел их чаще и смог бы лучше рассмотреть.
Я всё никак не мог забыть сцену смерти моих родителей – это было слишком быстро и ужасно. Спал я плохо, и я видел их лица, будто у зомби. При всех я старался держаться, уж не знаю, как я выглядел со стороны. Пару раз, когда я оставался один в уборной, я едва сдерживал слёзы чтобы не разрыдаться и не лечь на холодный пол, свернувшись калачиком. Я понимал, что ни в коем случае нельзя раскисать – сейчас, в это опаснейшее время, это просто непозволительная роскошь.
И вот, в одну ночь, я снова вышел из подвала и поднялся на первый этаж, подошёл к окну в коридоре и прильнул к стене с боку, стал наблюдать. Это окно заслонено двумя низкими скамейками с двумя широкими досками. Я чуть не закричал, когда до меня дотронулась рука. Я вздрогнул и повернул голову. В темноте увидел пышные волосы, которые лежат на правом плече. Это Мария, которую воспитательница и нянечка зовут – Маня. Я как-то стеснялся, мы ещё были не так дружны.
– Что ты тут делаешь? – спросила она встревоженным голосом.
А большие глаза смотрели на меня, немного снизу вверх. В них отражался свет ночи, что опадал через щели скамеек.
– Наблюдаю, – честно ответил я.
Она разжала свою руку и опустила. Немного расслабилась. Но я видел как ей не по себе. Наверное, ночью, только я осмеливался выходть из подвала.
– Зачем?
– Мне интересно.
– Интересно?? – изумилась она, вскинув брови. Мой ответ ей явно не понравился. – Наш мир превратился в хаос! А тебе интересно?!
– Нет, ты не поняла. Мне интересны те твари, хочу понять, насколько они опасны.
– А то есть обычные насекомые, которые вдруг стали гигантами тебя уже не пугают и не интересуют!
– Тут хотя бы понятно, с чем я имею дело. Зная наших земных насекомых, мы можем понять, угрожают они нам или нет.
Мария замолчала. Потом её лицо смягчилось, и она явно пожалела, что немного вспылила, отчего чувствовала себя неуютно.
– Не представляю, что будет дальше, – произнесла она.
Я положил руку ей на плечо, и она подняла глаза.
– Я уверен, человечество справится с этой проблемой.
У неё в глазах зажглась надежда. Она кивнула.
– А теперь давай, вернёмся обратно, пожалуйста.
Мы вернулись в подвал, легли на свои раскладушки, но я ещё долго не мог уснуть. Я ведь думал, что уйду от них, но смогу ли я просто взять и уйти. Я не знал.
Прошло ещё несколько дней. Остался позади октябрь, пришла пора ноября. Обычно в это время у нас уже довольно холодно, лежит снег, листья давно опали, на рябинах висят грозди красных ягод, и если снега достаточно много, то дети уже катаются с горок. Конечно, бывало и так, что в начале этого месяца снега ещё нет, либо он растаял, или его крайне мало. Впрочем, в этом ужасном году всё иначе. Стояла тёплая погода как в летний день, всё пышет многообразием зелени, изредка бывали дожди.
Пришёл дядя Боря, принёс продукты в пакетах. Анна мыла посуду после еды, её сын играл за столом с машинками и игрушечным роботом. А Вера и Мария ушли относить часть продуктов в подвал. Я и дядя Боря остались вдвоём, сели за детский столик, за которым мы выглядели крайне нелепо и снова завели разговор. Он не очень любил задерживаться и гостить, поэтому я был рад, что нам снова удалось нормально поговорить.
Я спрашивал о том, как там снаружи, что происходит. И судя по его мрачному лицу и рассказам, дела всё хуже и хуже. Климат оставался тёплым, растительность стремительно расла и густела. И что было странно, даже немного увеличилась в размерах. Тварей становилось всё больше, наиболее активны они в ночное время суток. По нашим общим наблюдениям мы сделали вывод, что они больше любят темноту, находиться в тени. Дядя Боря описывал, как они выглядят, тех, что видел – ужас и только, и, судя по всему все хищники, едят не только людей, но и животных, птиц и даже других насекомых, причём без разбору, и даже тех, кто сам по природе является хищником.
Забегу вперёд и скажу больше – крупные твари едят более мелких тварей. Наверное, чтобы разобраться в их пищевой цепочке, надо знать их всех. Хотя что тут разбираться – они просто жрут всё что движется.
То, что я хотел спросить, я ещё ни у кого не спрашивал, даже у родителей.
– Дядь Борь, а вы видели в тот день, когда всё началось, световой луч, который возник где-то возле «верблюда» и ударил в небо?
– Хм? Световой луч? Да, кажется, что-то видел… Хочешь спросить что это? Не знаю.
– Мне кажется, что он как-то связан с тем, что сейчас происходит, с тварями в первую очередь. Это он породил странную грозу!
– Может быть, может быть.
По его интонации я понял, что он мою теорию в особый серьёз не воспринимал.
В помещение вошла Мария, она прошла на кухню, мы видели через проём, как она укладывала остальные продукты в неработающий холодильник. Дядя Боря увидел, что я на неё смотрю.
– О-о, – протянул он, улыбаясь. – На Маню засматриваешься?
– Что? – не понял я. – Да нет, – отвёл глаза от неё. – Вовсе нет, – ещё увереннее возразил я, смотря на старика.
– Знаешь, что друг, я тебе скажу. – Он с хлопком положил свою ладонь мне на плечо и склонился, лицо его стало серьёзным и суровым. Прежде таким я его ещё не видел. – Сейчас не привязывайся ни к кому. Я знаю, ты не пропадёшь. Но вот она…
Он покачал головой и встал на ноги. Мне так хотелось крикнуть ему в след: «Я защищу её!».
Но не крикнул.
Прошло три дня с назначенного дня, в который должен был прийти дядя Боря. Но его всё не было. Мы сидели с мрачными минами и думали о самом худшем, но вслух никто ничего не озвучивал.
Когда прошло ещё четыре дня, у нас окончательно закончилась еда, не смотря на повышенную экономию. Мы снова сидели за столом, только на этот раз он был пуст.
– Я знаю, – сказал я. – Надо выйти на улицу самим!
Я воспылал энтузиазмом. Но на лицах остальных я увидел не только страх, но и возмущение. Собственно только тогда я осознал, с какими трусами я жил всё это время. И сам был таким же трусом.
– Думаю, это плохая идея, – сказала Мария. Как всегда своим мягким голосом, но в этот раз очень настойчиво, словно говоря, что не желает продолжать этот разговор.
– А что нам ещё остаётся?! – возмутился я, и резко встал. – Помереть с голоду?? – Все молчат, не смотрят на меня. – Без еды мы умрём. И останется либо рискнуть и добыть еды, либо помереть здесь!
Маня единственная кто подняла на меня глаза – испуганные, и она была готова разрыдаться. Я не хотел её пугать, но обстоятельства обязывали быть жёстким.
– Лучше уж в здании, – сказала нянечка Анна. – Чем в челюсти этих тварей!
– Да и тем более, – вмешалась Вера. – Борис, он…
– … не вернётся, – холодно оборвал я. И первый кто озвучил это. – И вы все это понимаете.
Мне никто больше не перечил. Я просто вышел и всё. Зашёл в туалет и закрыл дверь. Я был зол. Из-за их реакции, из-за их трусости, из-за их желания висеть на шее дяди Бори, который возможно уже погиб. Нет. Который вероятно уже погиб. Зол из-за утраты своих родителей – что за вопиющая несправедливость! За что?!
Но вскоре злость переросла в отчаяние и боль. Я упёрся в края раковины и понурил голову. Мои родители… Друзья, коих было мало. Школа. Планы, мечты, вся моя жизнь. Всё что я любил. Всё это кануло.
И будет ли хоть отчасти как раньше? – задавался вопросом я.
Вернётся ли нормальная жизнь на нашу планету?
Я открыл кран и умылся холодной водой. Успокоившись, вышел в коридор. Я услышал тихие шаги, повернул голову и увидел Маню. Она робко приближалась ко мне, встала передо мной и ещё долго мялась на одном месте.
– А́дам, – начала она, говоря неуверенно. – Ты что и вправду собрался выйти наружу?
Я видел, что её это очень беспокоило. Возможно, я потерял всех близких, друзей, я даже не знаю, жив ли кто-то из них сейчас – но я рад, что сумел обрести нового друга, и уж его-то я не потеряю. Вместо ответа я уверенно кивнул головой, но потом всё же сказал:
– Маш, со мной всё будет хорошо, я справлюсь, – заверил я её.
– Но ведь дядя Боря не справился.
– А я справлюсь, – ещё увереннее и твёрже сказал я, смотря ей в глаза.
И это сработало, она заметно успокоилась и едва заметно кивнула. Я решил идти на следующий день – в обед.
Погода ясная, солнце печёт. Ещё вчера я раз на двадцать мысленно прошёлся по составленному маршруту; думал о том, что буду делать, если встречу тварь или опасное насекомое, типа комара.
Я чувствовал, что я готов, что я это сделаю!
Я стоял перед дверью, и внутри меня всё кипело. Я решил выйти через боковую дверь, так будет ближе. Что хорошо в зданиях детского сада, так это то, что в нём имеется множество дверей с разных сторон.
На мне рюкзак, один из баллонов за спиной за ремнём, одна из зажигалок в кармане джинсов. В рюкзаке бита, в руке «копьё». Я уже готов был открыть дверь и выйти, даже потянул руку к ручке, но тут меня остановил голос за спиной.
– Подожди.
Я развернулся и увидел Маню. Она переоделась – в джинсы, балетки и симпатичную кофточку с короткими рукавами. Волосы убрала в высокий хвост, его пышноте позавидовали бы девчонки. Я увидел у неё за ремнём нож, а в руках она держала заточенную толстую и длинную палку.
На пару секунд я замешкался и даже подумал, что она осмелилась и решила пойти со мной. Но я глубоко ошибся. Вооружилась она лишь от страха, а пришла просто пожелать удачи.
Я кивнул, прощаясь, медленно открыл дверь, а затем вышел наружу. Пока всё было тихо и спокойно. Двинулся по асфальтированной дороге, спустились вниз к воротам с узорами из железных прутьев. Страх комом трясся внутри меня, разворачиваясь всё больше и больше, но мне удавалось сдерживать его. Мои руки немного тряслись, а ноги подгибались. Но мысль, что я не трус как они, придавала мне сил.
Я протиснулся через прутья и оказался вне территории детского сада. Впереди меня продолжается дорога, справа садик за забором, слева – дорога вниз. А вот впереди наискосок и немного левее стояло низкое кирпичное здание. Рядом с ним магазин, которого ещё не было видно, если только крышу.
Неожиданно я услышал странный звук, который очень стремительно нарастал. И через пару секунд над моей головой пронеслась огромная стрекоза, тело больше человека. Я резко присел, смотря на неё, даже подумал бежать, скрыться в траве.
Когда быстрое хлопанье крыльев стрекозы удалилось и затихло, я возобновил движение. Примкнул к кирпичной стене, и пошел вдоль неё. Я услышал, как кто-то ползает по крыше, и замер. Моё сердце бешено застучало, а ладони взмокли. Но кто бы там ни был, оно ушло. Я сглотнул, смочив пересохшее горло, и снова возобновил шаг.
Прошёл стену, выглянул из-за угла и тут же вернулся обратно – на секунду забыл, как дышать. Успокоившись, я снова выглянул. Два жука-носорога, как кабаны, лакомились сочной травой, что расла в клумбе в углу – на стыке двух зданий; второе – длинный магазин.
– Они безобидны, – говорил я едва слышимо сам себе. – Едят только траву. Им плевать на людей.
Набравшись решимости, я уверенно кивнул и вышел из-за угла. Осторожно обошел их, подошел к небольшой каменной лестнице, которую разделяют на две части металлические перила-трубы. Наверху – справа начинался магазин, а слева парапет.
Я приблизился к входу в магазин. Над ним нависал угол – козырёк, поддерживаемый двумя столбами, возле одного из которых валялся опрокинутый мусорный бак. На козырьке кто-то копошится, я велел себе остановиться и прижался к стене. Потом осторожно выглянул, смотря наверх. Там копошились муравьи и что-то разбирали. Они полностью были заняты своим делом.
Я как можно осторожнее прошел оставшееся расстояние и оказался под козырьком. Остановился. Напротив двери, дальше прямо у подножия широкой лестницы я увидел знакомый старый фургончик. Тихо ахнул, раскрыв глаза. И направился к нему, совершенно забыв про страх и осторожность. Вышел из-под козырька, подошёл к началу бетонной лестницы без перил и смотрел вниз на фургончик.
Немного потрёпанный временем, дверь покрылась ржавчиной в углу. На боку две царапины, ниже небольшая вмятина. Нижняя половина зелёного цвета, болотного оттенка, верхняя половина – потемневшего белого цвета.
В груди стало копошиться что-то крайне неприятное. Я сглотнул. Страх увидеть мёртвое тело Бориса пересилил во мне любопытство, я развернулся и, сжав челюсть, зашагал обратно к магазину.
Я решил проверить фургон позже. Вернулся к двери и вошёл внутрь магазина. Тихо, прохладно и никого. Свет не горел, холодильники не работали. В отделе фруктов и овощей, многое перегнивало и покрылось плесенью.
Я взял тележку на колёсиках и пошёл по магазину, нарушив его тишину. Набрал много консервов, маринованные овощи в банках, крупы, макароны, бутылки с водой, туалетную бумагу, баьтарейки, а в свой рюкзак засунул кучу дезодорантов и освежителей воздуха.
Когда я «отоварился» пошёл на выход, чтобы всё это уложить в большие пакеты. Проходя мимо одной из касс, я чуть не взвизгнул, когда увидел ботинки – мужские ноги раскинуты в стороны. Несколько секунд я тупо смотрел на них, борясь с собой. Потом всё же я зашёл за кассу, и моё лицо вытянулось от изумления – это был дядя Боря! Он был ранет в руку и живот; его майка и рубашка разорваны и пропитались кровью. Но он не был похож на мертвеца.
Я поставил пакеты на пол, подошёл к нему и присел рядом с ним на одно колено, положив два пальца на шею. Когда я почувствовал пульс, то моей радости не было придела.
– Дядя Боря! – позвал я его, тряся за плечи.
Он не очнулся, и тогда я вскочил, убежал, а прибежал обратно уже с бутылкой воды в руках. Я его немного облил и он, кашляя, пришел в себя. Когда его зрение сфокусировалось, и он меня узнал он сухо прохрипел:
– А́дам?
Я дал ему попить воды.
– Это правда, ты? – Я кивнул. – Я что, умер…?
– Нет! – улыбнулся я. – Я жив, и вы тоже.
– Как же это… – не понял он. Привстал, морщась и шипя от боли. – Ты дошёл до магазина?! Ох, вышел наружу в одиночку…
– Да, – снова кивнул я. – Что случилось?
– Когда, в назначенный мною день, я собрался выходить наружу, то понял, что не могу открыть дверь. А, забыл сказать моё укрытие в гараже, дверь железная, но глазок, благо, я давно установил. И увидел одну из тварей, она похожа на паука с шипами на спине.
Когда дядя Боря описал тварь у меня по спине побежали мурашки – именно такая тварь убила моих родителей. Перед глазами возникла картина их трагичной смерти. Я заставил себя собраться и слушать дальше.
– Она там откладывала яйца, или уже отложила, не знаю. Так же, как не знаю, чем ей моя дверь угодила. Может, тем, что у меня козырёк над дверью имеется? В общем, я выждал, пока она уберётся и попытался открыть дверь. Мучился я долго и приоткрыл её только на пару миллиметров. Понял, что я крупно влип. Другого выхода из гаража нет. Внизу у меня ямка, так что продукты хранятся долго. В общем, через несколько дней слышу странные звуки, смотрю в глазок, а это яйца вылупляются, а рядом с ними их мамаша крутится. В общем, я подождал, когда они уберутся, и только тогда вышел, хотя дверь открыть было ой как трудно, эта липкая паутина…! Фу! Гадость! Ладно. Так на чём это я… а, это было вчера, и я сразу же поехал в магазин. Выхожу из фургона, а на меня тут же нападают летучие твари с жалами на хвостах. Я двух подстрелил сразу же, потом третью подстрелил после промаха. А вот четвёртая успела подлететь и атаковала меня, я увернулся, но получил вот это.
Дядя Боря указал на глубокую опухшую царапину на руке.
– Я схватил большой нож и думал прикончить её так, потому что оружие надо было перезаряжать. В этой потасовке она и засадила в меня своё жало, – он показал на рану на животе. – А я уже воткнул в неё нож и убил. Потом я приполз сюда. Обеззаразил рану водкой, и думал забинтовать, но видно потерял сознание.
– Вам нужно помочь! – сказал я. Хотя это было очевиднее некуда.
– Иди, найди и принеси мне ещё водки, и если сможешь, найди иголку с нитками.
Я ушёл на поиски и вернулся со всем необходимым. Я вернулся тихо и увидел, как искажено лицо дяди Бори, при мне он явно старался сдерживать свою боль.
Я присел к нему с маленькой бутылкой водки и каким-то пластмассовым розовым чемоданчиком, а на нём изображены всякие цветы, сердечки, нарисованы нитки и иголка, а рядом девочка с двумя хвостиками. А яркая надпись гласила: «Набор для юной рукоделицы».
– Я нашёл только это, – сказал я.
Дядя Боря снисходительно взглянул на меня и сказал:
– Надеюсь, игла там не пластмассовая, – усмехнулся он, но тут же сморщился от боли. – Ох, А́дам, – мрачно говорил он. – Всё очень плохо.
– Но ведь рана не настолько серьёзна?! – всполошился я.
– Я не об этом, – спокойно, но так же мрачно ответил он.
Я открыл крышку чемоданчика и увидел катушки с нитками, бусины, несколько аппликаций для одежды с девчачьими мотивами, и другие мелочи. Три иглы были настоящими. Я достал одну из них. Дядя Боря расстегнул окровавленную продырявленную рубаху, разорвал белую майку. Теперь я полностью увидел отверстие в его животе, всё в крови.
– Я за полотенцами, – сказал я, вставая.
Пока я ходил, дядя Боря вылил немного водки на свою рану. Мне и представить было сложно какую боль он испытывал. Я принёс не только набор маленьких кухонных полотенец, но, а так же воду в бутылках и ёмкость под них – овальный небольшой пластмассовый тазик. И что только не продают в магазинах, а ведь вроде продуктовый, во всяком случае – в основном.
Я сел на пол возле дяди Бори, вылил воду в тазик и смочил полотенца. Помог промыть ему рану, но кровь продолжала течь. Он полил всё водкой – вторая рука сжималась в кулак, зубы стиснуты вместе, а глаза он зажмурил, шипя и постанывая от боли.
– А теперь, сынок, помоги мне, – сказал он, тяжело дыша, и кивнул на набор юной рукоделицы.
– Что?! – опешил я. – Я? Но…
– Ты сможешь, – заверил он.
Я нервно сглотнул, отпил воды из почти пустой бутылки, смочив горло. Взял розовый чемоданчик и снова заглянул внутрь – достал одну из найденных иголок.
– Ну что? – спросил я. – Какие вам нитки? – несколько нервно говорил я. – Розовые с блёстками, фиолетовые с блёстками, или может белые? Есть ещё голубые и…
– Давай уже, зашивай!
Я взял белые нитки. Продел в ушко иглы и склонился к дяде Боре. Смотрел на окровавленную рану. Я не мог заставить себя проткнуть иглой кожу. Мне было страшно, противно, и накатило такое волнение, которое тащило с собой под руку панику. Я даже одежду-то никогда толком не зашивал, а тут человек!
Дядя Боря увидел, что со мной творится.
– А́дам, – мягко сказал он. Я поднял на него глаза. – Успокойся. Выдохни. Вдохни, и ещё раз выдохни. Вот так. Хорошо. Легче?
Я кивнул.
– Не бойся, – говорил он. – Больнее ты мне уже не сделаешь, а вот легче – да.
И я, набравшись храбрости, воткнул иглу в плоть на краю раны. Начал зашивать разорванные куски кожи. Внутри меня всё дрожало, к горлу подкатила тошнота, но я продолжал делать стежок за стежком, не сводя глаз с кровоточащей раны. Игла и кончиики моих пальцев окрасились кровью. Я знал, что дяде Боре больно, хоть он и сдерживался, я всё равно знал, что это очень больно!
Наконец я сделал последние стежки и оборвал нить. С тяжёлым выдохом облегчения я приземлился на пятую точку. Я весь вспотел, в горле пересохло, и у меня было такое чувство, что я сейчас грохнусь в обморок. Но я всё это преодолел.
– Ты молодец, – искренне похвалил меня дядя Боря. – Неплохо бы бинты найти, или что-то похожее.
Я кивнул и, пошатнувшись, поднялся на ноги. Вышел из-за кассы, обтёр рукой холодный пот со лба и отправился на поиски. Бинтов я не нашел, зато здесь продавались футболки. Я изрезал одну из них на длинные лоскуты, и использовал как бинты. С рукой дядя Боря справился сам – обеззаразил водкой, зашил и перевязал, с перевязкой я ему помог.
Мы переложили продукты в большие пакеты и как мышки вышли наружу. В магазине было прохладно, и выйдя, мы сразу же почувствовали теплоту солнца. Дядя Боря поставил пакеты, чтобы взять в одну руку дробовик, но не успел он этого сделать, как с козырька прямо передо мной свесился вниз большой муравей – он успел поймать какой-то кусок из железа, который видимо у него упал. У меня от страха сердце в пятки ушло, мой рот сам открылся, а горло думало уже издать крик, как дядя Боря подскочил и заткнул мне рот своей ладонью.
– Это всего лишь муравей, – говорил он мне над ухом, – да размером с кошку, но он безобиден.
Я закивал, и он отпустил руку. Я облегчённо выдохнул. Муравей скрылся наверху.
– Я знаю, что он безобиден, – тихо сказал я. – Просто это было очень неожиданно…
Мы тихо двинулись к лестнице которая напротив входа. Когда я хотел поставить ногу на первую ступень, дядя Боря меня остановил. Велел жестом стоять на месте, а сам направился вниз, спускаясь боком. Внизу он поставил пакеты на землю, и с ружьем двинулся обходить лестницу, он заглянул под неё.
Я помнил, как там темно и всегда было куча паутины, но всё равно когда я был мелким пацаном, вместе с другими ребятами лазили туда, прятались, когда играли или от мамы.
Дядя Боря медленно отступал назад со встревоженным лицом, он явно сдерживал страх. Я понял – там твари. Но, не смотря на опасность прямо под лестницей, он велел спускаться вниз, только тихо. Я спускался предельно осторожно и медленно, в это время дядя Боря максимально тихо открыл задние двери фургончика, и когда одна из дверей скрипнула, он тут же повернул голову на тень под лестницей. Мы в страхе замерли. Но никто не вылез оттуда.
Мы сложили пакеты, я успел увидеть внутри оружие, патроны в жестяных коробочках, ножи в грубых чехлах, пара фонариков, и другие вещи которые могли пойти в ход для защиты и выживания. Дядя Боря закрыл дверцы – отпустил металлические продолговатые ручки, только когда раздался щелчок. Он пошёл к водительскому сиденью, а я сел рядом на место пассажира – кожаное широкое переднее сиденье рядом с водителем. Осторожно закрыли двери.
Дядя Боря сунул ключ в зажигание, но медлил.
– Если я заведу машину, то разбужу тварей, – шёпотом сказал он. – Летучие, те, что меня поранили.
– Может, – предложил я, – покатим машину вручную? Там скатимся с горки и заведём.
– Ладно, – одобрил дядя Боря.
Мы с ним открыли двери и вылезли наружу. Одной рукой упёрлись в дверь, второй – внутрь машины; и покатили её. Сначала было трудно сдвинуть её с места, но потом пошло как по маслу. Дядя Боря успевал поворачивать руль и мы завернули, обогнув большую круглую клумбу, покатили фургон вниз по плавному съезду. Справа склон поросший травой, слева бетонный парапет, и чем ниже, тем он выше. Мы уже не катили машину, а она ехала сама, а мы бежали едва поспевая за ней. Когда склон окончился, мы как по команде запрыгнули в салон и закрыли двери, тихонько хлопнув. Дядя Боря тут же повернул ключ в зажигании, заведя старенький мотор и нажал со всей дури на педаль тормоза – в это время мы уже выехали на дорогу для пешеходов позади жилого пятиэтажного дома.
Фургон затормозил, я ещё не успел пристегнуться, и поэтому полетел вперёд – мои руки встретились с бардачком. Мы какое-то время сидели и смотрели туда, откуда приехали – твари не летели на нас, что было очень хорошо.
Дядя Боря сдал назад, развернулся, задом к дороге, а передом во двор. Мы проехали плавный полуповорот и потом прямо вверх, на горку к садику. Он начинался ещё на середине горки – забор из проволоки, через который всё видно, зад веранды.
Мы остановились возле закрытых ворот из прутьев. Через них я и покинул территорию детского сада. Мы вышли наружу и взяли пакеты. Я только нагнулся, чтобы пролезть в большом расстоянии прутьев, как дядя Боря велел:
– Стой.
Я замер в полусогнутом положении. А дядя Боря встревожено и с подозрением смотрел наверх, здание садика. Он прищурился.
– Быстро в фургон, – скомандовал он.
Я, ударившись головой о прут, поспешил в фургон. Забрался вместе с мешками и закрыл дверь. Но дядя Боря остался снаружи. Он обошел фургон, открыл дверцу и что-то достал. Вернулся к воротам с кусачками и сломал цепь – цепь с замком откинул в бок, в траву. Дверцы ворот с тихим скрипом открывались сами. Упёрлись в перед машины. Дядя Боря забрался обратно в фургон и завёл его, немного сдал назад. Дверцы ворот продолжили открываться сами по себе. Правая полностью распахнулась, ударившись о бордюр, высокая трава пролезла через расщелины прутьев. Левая дверца открылась ещё чуть-чуть и замерла.
Фургон обогнул её и заехал на территорию детского сада. Сначала дорога вела немного вверх, но потом выпрямилась. Впереди стояла будка, возле неё баки с мусором. По кругу детские площадки с верандами. А с левой стороны двухэтажное здание садика.
Фургон остановился. Мы смотрели через окно со стороны дяди Бори. Увидев разбитое окно, я громко и испуганно ахнул. Тут же вспомнил о Мане, с которой успел подружиться, и о других тоже не забыл. Уже хотел выйти наружу, как дядя Боря меня остановил.
– Там опасно, – сказал он, глядя в мои глаза наполненные тревогой и страхом.
– Но там они! Им нужна помощь!
– Они…
– Нет! – оборвал я. – Они спрятались в подвале, всё хорошо, – уверенно заявил я, а у самого все поджилки тряслись, а в голову лезли крайне трагичные картины.
– Ладно, – сказал дядя Боря. – Пока не проверим, не узнаем. Я схожу.
– Я с тобой! – вызвался я, не желая сидеть здесь.
И это несмотря на то, что мне было дико страшно идти туда и встретиться с тварями лицом к лицу. Одна мысль об этом заставляла меня, чуть ли не падать в обморок. Но всё же, я был полон решимости. Во мне прям, проснулся какой-то герой.
Дядя Боря, смотря на меня, понял, что я не отступлю и всё равно увяжусь за ним. Он вздохнул и нехотя кивнул.
Мы вернули пакеты набитые продуктами обратно внутрь фургона. Дядя Боря вручил мне охотничье ружьё и наскоро объяснил, как стрелять. У меня в рюкзаке ещё моё «копьё», разукрашенная бита и куча баллончиков.
Сейчас вспоминая об этом, я восхищаюсь собой. Неизвестно откуда я нашёл в себе храбрость и силы, чтобы идти к монстрам, рискуя своей жизнью.
Мы на полусогнутых ногах пробежали вдоль стены и разбитого окна. Подбежали к двери, через которую я вышел. Дядя Боря открыл её и оттолкнул от себя, а сам прицелился.
Полутёмный пустой коридор.
Мы тихо шли по линолеуму. В кабинете, где было разбито окно, снесена дверь – она висела на волоске. Мы заглянули внутрь – там кавардак, везде валялись листки бумаги и были разбросаны канцелярские вещи, перевернут стул. Мы ушли дальше, приблизились к помещению старшей группы – там мы обычно ели. Дверь распахнута. Внутри меня зарождалось плохое предчувствие, захотелось взять и повернуть назад. Но я уверенно шёл дальше, следом за дядей Борей.
Мы вошли внутрь.
Там царил хаос. Валялось несколько детских стульев, упал один стеллаж с игрушками, столик для девочек, где они наводили себе причёски – разрушен. Ободранные шторы наполовину сорваны. Окна разбиты. Всё то, чем мы заградили окна – сломано и валялось повсюду, лишь незначительная часть осталась на подоконниках. Повсюду паутина – в углах, на вещах, свисала клочками и толстыми нитями с потолка.
– О, нет! – выдохнул я.
Мы вошли, но от двери далеко не отходили. Я повернул голову направо и осмотрел угол, который не был виден ранее. Моё тело содрогнулось, а в коленях возникла слабость. В верхнем углу я увидел упитанный силуэт нянечки Анны, он весь обмотан паутиной, так что не видно кожи.
– О, боже… – вымолвил я.
И дядя Боря перевёл взгляд сначала на меня, а потом туда, куда я смотрю. Он прошел, свернул к Анне, но он шёл не к ней, а вошёл на кухню, где детям готовили еду, а потом мы себе. Он скрылся там. Через проём я видел кавардак, паутину, кровь… которую я заметил не сразу.
Он вышел через минуту, встал в проёме, облокотившись на него. Лицо его было мрачным и будто состарилось ещё лет на пять. Он поднял на меня глаза.
– Там…, – его голос оборвался. – Там Вера и мальчишка.
– Меня не было-то всего ничего, – лепетал я. – Прошло часа два, не больше. – Я понурил голову. – Нет-нет-нет! Маня! Надо найти её.
– А́дам…, – было, начал дядя Боря.
Но я огрел его холодным взглядом.
– Надо найти её, – настойчиво повторил я.
Я оставил его и ушёл в подвал. Дверь была в царапинах. Я хотел открыть дверь, но она оказалась заперта. Я постучал.
Через несколько секунд с той стороны раздался взволнованный голос:
– Кто это?
Я облегчённо вздохнул, узнав в нём голос Маши.
– Это я, А́дам, – говорил я не особо громко. – Открой.
Послышался щелчок, дверь медленно немного приоткрылась, но увидев меня, она распахнулась. Маша кинулась ко мне.
– О, это было ужасно…! Эта тварь меня чуть не догнала… но я успела.
– Нужно уходить, – сказал я. – Пошли за дядей Борей и уходим.
– Дядя Боря? Он жив?!
Мы вернулись, он был до сих пор здесь. Был рад увидеть Маню живой и невредимой. Тут же вручил ей пистолет, что был у него за ремнём. Она этому не очень обрадовалась. Мы вдвоём направились к двери, дядя Боря медлил.
Когда я развернулся и поднял голову на дядю Борю, который сделал шаг от проёма в нашу сторону – его глаза распахнулись, он смотрел в сторону Мани. У меня внутри всё оборвалось. Я быстро обернулся.
В нескольких шагах, прямо передо мной спиной ко мне стояла Маня, а перед ней на паутине свесилась тварь. Размером несколько больше кота. Серая, а спина чёрная, вытянутое тело, морда страшная и зубастая. Несмотря на то, что она похожа на паука, ротовых клешней у неё не было, зато имелись острые тёмные зубы. Тварь перевернулась, и расправила по три цепкие лапы с каждой стороны, двумя передними держалась за паутину; раскрыла маленькую пасть и громко заверещала.
Маня, выйдя из оцепенения, попятилась назад, пистолет выпал из дрожащих рук. Она запнулась об игрушку и упала на спину, тварь собиралась прыгнуть на неё. Я слышал, как с боку лез кто-то ещё. Но для меня было важно спасти Маню. Но моё ружьё стояло у двери.
Как только Маня упала, я метнул «копьё», которое в один миг достал из рюкзака – нож на конце палки от швабры влетел в тварь, пронзив её тело. Она, издавая жуткие звуки, упала, пролетев с копьём по инерции ещё немного.
За спиной я услышал выстрел и страшный выкрик подстреленной твари где-то недалеко от меня. Я подбежал к Мане и помог подняться. Но она смотрела не на меня, а на стеллаж с игрушками и детскими книжками, на нём сверху на нас ползла, ранняя плюшевых зверюшек, такая же тварь, которую я убил только что. Я быстро достал из-за на спины баллон – это оказался какой-то женский дезодорант. Нажал на распылитель, а второй рукой вынул из кармана джинсов зажигалку. Она зажглась со второго раза, и тут же появилось пламя, которое я направил на прыгнувшую на нас тварь. Пока я палил её дотла, склонившись к полу, дядя Боря отстреливался от других тварей. Маня подняла свой пистолет, неумело держа его обеими руками, и выстрелила в тварь, что лезла через разбитое окно. Когда выстрелила, взвизгнула от отдачи. Она промахнулась. Я, закончив жарить тварь, выхватил у неё пистолет, прицелился и выстрелил – убил; тварь отбросило назад.
– Отступаем! – кричал дядя Боря. – Отступаем!
Я, обхватив Маню за плечо, прижав к себе, стал пятиться назад, держа пистолет в правой руке. Выстрелил два раза, убив тварей, которые вылезали из-под мебели и из-за вещей. Выстрелив в четвёртый раз, я столкнулся с дядей Борей. Я вернул Мане пистолет и поднял своё ружьё. Мы вышли через дверь и закрыли её, подпёрли скамьёй и побежали со всех ног, слыша, как твари долбятся в дверь.
Мы выбежали из детского сада и кинулись бежать к фургону. Запрыгнули внутрь, дядя Боря завёл его, и мы тут же тронулись с места. Я выглянул в окно, так как сидел возле него и увидел, как эти твари выбрались на улицу и бежали за нами, перебирая восьмью ногами, а некоторые прыгали и прыгали достаточно высоко и далеко.
Фургон выехал из садика и резко повернул влево, с горки вниз, вильнули и выехали на дорогу, повернули направо и на всех парах мы помчались по прямой дороге, минуту-две, потом дядя Боря сбавил скорость. Проехали перекрёсток, светофоры, конечно же, не работают. Мы остановились возле вокзала под крышей; здесь обычно останавливались автобусы, на которых можно уехать в другие ближайшие города.
Минуты две мы молчали, не смотря друг на друга, переводили дыхание. Маню, что сидела между нами, трясло как от лихорадки. Я взглянул на неё, а она сидела, смотрела перед собой, сама бледна, а глаза как у бешеной испуганной кошки. Тогда мне стало её очень жалко, хотелось обнять, чтобы успокоить. Но я сидел как бревно. Мне же самому было жутко и страшно; хочтелось сжаться в комок и зарыдать в голос. Хотелось молить, чтобы всё это закончилось, чтобы это оказалось страшным сном.
– Поедем ко мне в укрытие, – сухо сказал дядя Боря.
Ему не ответили. Фургон тронулся с места и спокойно ехал по пустой дороге безлюдного города. Широкие трещины на асфальте, поваленные фонарные столбы, но были и те, что стояли или накренились. Трава на газонах очень высокая и сочная, цветы лезли из клумб. Разрастались деревья, росли новые, на здания проникал плющ. Откуда-то в городе взялся папоротник, который обычно растёт в лесах. Это было странно. Но не странее чем выросшие насекомые и страшные твари.
Ехали мы не долго. После вокзала начинается как бы более новая и современная часть города, здесь больше многоэтажек. А мы проехали прямо и свернули в гаражи. Остановились возле одного из них. Железная синяя дверь с железной ручкой обляпана липкой паутиной, на земле валялись остатки пустых яиц твари. Мы взяли продукты и вошли внутрь.
Дядя Боря зажёг большой фонарь, как прожектор, который весел на потолке вместо лампочки. Небольшое помещение, бетонный пол и стены. Справа от входа, старенький и потрепанный выцветший бордовый диван, рядом тумба без дверцы. С другой стороны, в верхнем углу квадратная деревянная дверь в полу – спуск в ямку. Ещё тут был старый стол, шкаф с инструментами, гвоздями и прочими мелкими штучками. А так, здесь довольно пусто.
Вот так я и прибыл в своё третье убежище. И надо сказать, если сравнивать с двумя предыдущими, то оно гораздо надёжнее. Вокруг бетон, дверь из железа, окон нет, ещё есть и куда спуститься, если что. А так как здесь надёжнее, то и спокойнее.
– Обустраивайтесь.
Дядя Боря разобрал продукты – одни в шкаф, другие сложил в пакеты и спустил в ямку. В это время мы просто сели на диван и сидели, смотря в стену.
– Как ты? – спросил я, через минуту.
– Спасибо, – ответила Маня и повернула ко мне голову. Я удивлённо вскинул брови. – За то, что спас мне жизнь.
– Я не мог иначе.
Она снова отвернулась, смотрела перед собой.
– До сих пор не могу поверить, что их больше нет.
– Да. Я тоже.
Позже мы разложили диван, и теперь вместо одного спального места – два. Внутри него был ещё и матрас. Я и Маня спали на диване, дядя Боря на полу на толстом матрасе. А укрывались мы старыми пледами, которые неприятно пахли.
Когда закончилась еда, я с дядей Борей отправился наружу, а Маню оставили в гараже, так как она наотрез отказалась выходить. Мы сели в фургон и поехали в ближайший продуктовый магазин.
Как только выехали из гаражей на дорогу, напротив увидели магазин – двухэтажное здание. Судя по вывескам, на первом большой продуктовый отдел.
Фургон под управлением дяди Бори свернул на стоянку. Взяв ружья, мы вышли наружу. Слепило солнце, очень тепло. Сидя в гараже, я успел по нему соскучиться, а ещё по ветру и теплу, что мне даже не хотелось возвращаться обратно.
Всё прошло успешно. В магазине никого не было. Снаружи встретили только больших насекомых, никаких тварей. Нам явно сегодня очень везло.
Через пару дней.
Дядя Боря подходит ко мне с биноклем, который он нашёл в своём хламе. Он предложил одну неплохую идею, которую Маня сочла за безумную, что неудивительно. Но я ею воодушевился и согласился. Наверное, ему было мучительно сидеть здесь, как птице в клетке, когда заняться толком нечем, одна скука. Собственно в этом мы с ним очень схожи.
Маня не хотела нас отпускать, но дядя Боря сумел убедить ее, что сейчас на улице безопасно, и даже что удивительно, она пошла с нами. Мы вышли наружу. Прошли мимо фургона. Шли по дороге усыпанной мелким гравием между гаражей, которая понемногу зарастала травой. Перед нами пробежала большая и противная на вид многоножка, Маня взвизгнула. Но насекомое не обратило на нас никакого внимания.
Мы дошли до электровышки. Я, повесив ружьё на спину, наискосок, полез вверх по перекладинам. Было страшно, и надо сказать не без причины – это опасно, лестницы то нет. На шее у меня висел бинокль. Маня караулила снизу, стоя внутри вышки из железных балок. Дядя Боря залез на крышу крайнего гаража и наблюдал оттуда.
Пока я лез наверх, мимо пролетел большой шмель, громко жужжа. Я залез почти на самый верх, где находились провода. Сумел занять сидящую удобную позу, крепко обхватив одной рукой балку, прижимаясь к ней. Вышка достаточно высокая и отсюда город видно хорошо, особенно старую часть, где почти нет высотных домов. Я взял бинокль и стал осматривать улицы. Я смотрел в сторону своего дома. То, что я тогда увидел – меня очень насторожило и показалось странным.
Лес хорошо разросся и будто теперь стремился в город, потому что там явно растительности прибавилось, особенно возле окраины города, где берут начала первые жилые дома. И мой дом где-то там, но чуть дальше от окраины. Жаль, что бинокль довольно старый, а не современный, и я не мог детально рассмотреть то, что происходило там.
Я слез вниз и поведал обо всём Мане и дядя Боре – он выглядел так, словно его ожидания оправдались. Что-то заставило вырасти не только насекомых, но и застаивло растения расти гораздо быстрее.
Долго в безопасности мы не пробудем, нужно будет уходить – я это точно тогда знал.
На следующий день, я и дядя Боря снова вышли наружу к вышке. Когда я был наверху и наблюдал – увидел как над лесом, за «верблюдом», как и тогда в первый день – тучи густели и создавали воронку. Над нами тучи не так тяжелы и серы, хотя ещё недавно было чистое голубое небо с редкими облаками и лучистое солнце. Подул ветер, поддувал под футболку и шевелил отросшие волосы. Я, не отрываясь, смотрел вперёд на то, что дяде Боре видно с гаража, но не так хорошо как мне.
Снизу откуда-то с земли среди высоченных деревьев, где-то за «верблюдом» в центр воронки из густых туч ударил луч света, заряженный неведомой энергией. Прямо как тогда. И по небу побежали синие молнии, тучи засверкали, загромыхал гром.
Дядя Боря мне что-то кричал, но ветер уносил его слова. Я бы ещё сидел и наблюдал, но всё же стал спускаться.
Тучи со странными синими молниями дошли до нас, заморосил дождь. И я был уверен – что это гроза не обычная. В первый раз после неё изменился климат, и увеличились насекомые, начали активно расти и разрастаться растения. Явились твари. Внутри меня всё трепетало, там не спокойно, я был так взбудоражен, что даже не мог нормально идти обратно в гараж – я знал, что после этой грозы что-то измениться.
Мы укрылись в гараже. Я рассказал Мане о странной грозе, о своих мыслях. Но ни она, ни дядя Боря не отреагировали, так как я – они просто молчали с унылыми лицами, они не верили в мою теорию.
Ночью я не мог уснуть. Снаружи завывал ветер, лил дождь, гремел гром, и явно сверкали молнии.
Настало долгожданное утро. Но я сидел смирно, как ни в чём не бывало, словно мне всё равно – что там снаружи, изменилось ли что-то. Я лишь спросил у дяди Бори:
– Мы сегодня выйдем наружу?
– Нет, – покачал головой он, проверяя патроны, сидя в углу на табурете возле низкого ветхого столика. – Снаружи доносились какие-то странные звуки и на крыше тоже. Так что ждём. Может быть завтра.
Я старался скрыть своё расстройство и уж не знаю, насколько мне это удалось.
Время тянулось ужасно долго, уснул я рано, проснулся поздно утром. Но мы снова никуда не шли.
Лишь на следующий день, к обеду, дядя Боря начал собираться в путь. Маня тоже.
– А ты куда? – спросил я, глядя на неё.
– Хочу подышать свежим воздухом, – сказала она. – Я ненадолго.
Да, солнца ей явно не хватало.
Мы приготовились, взяли ружья, патроны, ножи, я рюкзак с баллонами. Дядя Боря сунул ключ в скважину, внутри меня снова всё забурлило – что же изменила вторая странная гроза?
Железная дверь открывалась туго и со скрипом. Дядя Боря выглянул наружу – несколько секунд тишины и без движений. Я затаил дыхание. Но он, не обернувшись и ничего не сказав, вышел наружу. Следом Маня, а потом уже и я. Приблизившись, я уже увидел, что там светло, ярко светило солнце как в летний жаркий день. В воздухе ощущалась влажность. Как всегда, выходя из гаража, я смотрел под ноги, чтобы не запнуться о высокий выступ перед дверью. Моя нога в легких кедах наступила на мелкий гравий. Тень привычно падала от козырька над дверью. Я поставил вторую ногу, и, уйдя в бок, закрыл дверь за осбой. Поднял голову и обомлел.
Тень от козырька продолжала новая тень, которой прежде не было – большая и полукруглая. Я прошел, вперёд подняв голову и увидел, что тень бросает очень большой зелёный лист растения. Я полностью развернулся лицом к двери и медленно пятился назад, смотря наверх. Там растения с извилистыми толстыми стволами, толщиной шире моей руки, и большими листьями и очень большими листьями.
Осматривался по сторонам. С правого края, где гаражи оканчивались, дорога для машин, и за ней начинался новый ряд гаражей. Там возле дороги всегда росли кусты – они увеличились и стали высотой с деревья, разрасталась трава, сорняки, на стены лез крупный плющ, его листья стали размером с лопух, и другие подобные растения.
– Что за чёрт? – вопросил дядя Боря.
– А я говорил…, – начал я.
Он смерил меня укоризненным взглядом, и я замолк.
– Как вы думаете, – подала голос Маня, смотря на нас встревоженным взглядом. – Оставаться здесь безопасно?
Я и дядя Боря ответили одновременно, но по-разному:
– Нет, – однозначно ответил я.
– Не знаю, – отвели он. А потом добавил, не глядя на меня: – Думаю, пока безопасно.
Маня растерялась – не знала, кому верить. Я чувствовал, как без слов мы встали в тупик и не знали что нам делать дальше. Мы ещё какое-то время стояли треугольником на расстоянии друг от друга, а потом пришли в движение. Маня ушла обратно в гараж, закрыв за собой дверь.
Мы остались вдвоём.
Медленно щли по дороге. Тишина. Лишь шуршал мелкий гравий под подошвами наших ног. В руках ружья, всегда наготове. Мы дошли до вышки, но я не собирался на неё лезть. Не для этого мы пришли. Я развернулся спиной к железным балкам, облокотился и поднял голову, смотря на дядю Борю перед собой.
– Мы должны уйти, – уверенно сказал я.
– Почему? И куда? – задал он вполне логичные вопросы. Впрочем, на первый и сам бы мог ответить.
– Неужели не заметил. Что твари идут со стороны леса, со стороны «верблюда», так же и растения разрастаются оттуда же. И с их увеличением густоты пришли первые твари. Растительность продвигалась и они тоже. Теперь произошёл бум роста! И я уверен – твари придут. Это их угодья, где достаточно теневых мест, которые они любят. Теперь им здесь будет удобно, во всяком случае – гораздо удобнее, чем до этого.
– Ты предлагаешь сесть в фургон и катить вперед, куда глаза глядят?
– Именно. В пути можно решить куда податься, где спрятаться. Но из центра города надо валить, да и вообще из города. Нам неизвестно что творится в остальном мире.
– А́дам, это всё не обдуманные действия. И спорить я не буду. Я не держу – хочешь, езжай. У меня есть ключи от гаража соседа, у него машина, можешь взять её. Оружие и еду я тебе дам. Только вот… Ты оставишь Маньку?
Внутри меня всё похолодело.
– Думаешь, она покинет гараж?
– Не знаю, – честно признался я, понурив голову.
– Ты оставишь её?
Я резко поднял голову. В моих глазах явно читалось – нет! Она мой друг. И она такая беспомощная, как маленький беззащитный зверёк, который не может постоять за себя.
Мы вернулись. Я мрачнее тучи прошёл мимо Мани и спустился в ямку, закрыв за собой дверь люка. Здесь было прохладно. Я накинул старую куртку и сел на перевёрнутый дном к верху ящик.
Примерно минут через тридцать, дверь люка скрипнула и на лестницу неуверенно ступила нога Мани в джинсах и балетке. Она спустилась вниз, прикрыв за собой дверцу сверху. Подошла ко мне.
– А́дам, – тихо и осторожно сказала она. – Ты хочешь уйти?
Я не поднимал голову, молчал.
– Мне дядя Боря сказал. Я…
– Здесь опасно, – сказал я, подняв голову и устремив на неё глаза, которые молили, чтобы она поверила. – Опаснее, чем обычно.
– Я верю тебе, – мягко заверила она, присев на корточки, рукой держась за край ящика на котором я сидел. – И я пришла сказать, что если ты хочешь уехать, то я с тобой.
– Ты хочешь пойти со мной?
– Ну, кончено, – сказала она и расплылась в улыбке. – Только…, – произнесла она. Я тут же насторожился. – Я не хочу оставлять дядю Борю. Надо его убедить. С ним у нас будет больше шансов, так?
– И как?
– Этим займусь я, – серьёзно ответила она и выпрямилась.
Мне даже стало немного смешно от её серьёзности, которая на ней выглядела умилительно. Я лишь кивнул. Она ушла, и я расплылся в улыбке, сам не зная отчего.
Я ждал. Мы никуда не уходили. Маня просила ещё подождать, а я не мог ей отказать, не мог высказать то, как я был недоволен. Да, я тоже очень хочу, чтобы дядя Боря покинул гараж вместе с нами, но я бы поговорил с ним прямо, даже бы спорил и перешёл на крик. Но не как Мария, как ребёнок, ведёт себя ласково, убеждает спокойно, пока я пропадал в ямке. И мне было плевать на холод, он отрезвляет разум. Я думал о том, куда можно податься и, кажется, придумал, где можно будет сделать остановку.
Только через трое суток, после того разговора с Маней, мы решили втроём покинуть гараж и готовились уходить.
Я помню, как Маня носила с собой маленький настенный отрывной календарик, где были изображены милые кошки. Не знаю зачем, но она следила за датой, каждый день отрывала по квадратной маленькой бумажке, где написана дата и месяц.
Десятое декабря. В это время обычно уже пора задумываться о новом годе, но мы лишь думали о том как нам остаться в живых.
На часах двенадцать дня – как мы выяснили и уже давно, это самое спокойное время. Мы стояли перед дверью гаража. У наших ног пакет со скудными остатками продуктов и двумя бутылками воды. Я со своим обычным вооружением, и плюс – охотничье ружьё в руках. Маня не рада держать ружьё, но дядя Боря настоял. Да и сам он неплохо вооружился – большой нож, пистолет, патроны, а в руках дробовик. Впрочем, как всегда.
Когда мы сели в фургон и дядя Боря завёл его я уточнил:
– Следуем плану?
– Да, – кивнул он, поворачивая потёртый руль. – Сначала в магазин – пополняем запасы. Потом из города, в сады «Радуга».
Мы почти выехали из гаражей, они остались позади, впереди, в нескольких метрах – дорога. Слева недалеко находится вокзал. Прямо через дорогу двухэтажное здание, на первом – продуктовый; где мы уже отоваривались, если можно так сказать, учитывая то, что мы всё брали бесплатно.
Деревья что увеличились в размерах раза в два, а некоторые и в три – поражали своими габаритами. Половина из них возвышались на равне с девятиэтажными домами, а вторая половина были ещё выше. Поражли не только деревья, но и кустарники, которые таковыми уже назвать было сложно – они теперь будто новый вид деревьев. Вездесущий плющ с большими листьями лез всюду: столбы, широченные стволы деревьев, а главное – на здания. И трава не отставала – проникала где только могла. Увеличенные цветы просто вываливались из клумб. Зелень лезла и из трещин в асфальте.
Дядя Боря собирался подъехать к центральному входу, и как только фургон начал выезжать на дорогу, неожиданно перед нами очень быстро и громко топая пронеслась тёмная большая тень. Дядя Боря резко надавил на педаль тормоза, фургончик со скрипом остановился, отчего мы поддались вперёд.
Тенью оказался большой паук, размером как крупная упитанная свинья, и это не считая его ног. Он промчался прямо перед капотом нашего фургона. А за ним, топая ещё громче, неслась паукообразная тварь, больше его в размере – пепельно-серое округлое, немного приплюснотое тело, множество чёрных глаз, зубастый рот тёмных клыков в два ряда сверу и снизу, на спине уродливые наросты, четыре пары лап как у пауков.
Тварь догнала паука и запрыгнула на него, придавив к земле, раскрыла пасть и впилась в плоть возле головы. Паук верещал, дёргался и бил лапами по асфальту. Но тварь с силой удерживала его. Мы наблюдали за этим с ужасом на лицах, мне даже стало жаль паука.
Пока тварь пожирала испускающего дух паука, дядя Боря повернул фургон в другую сторону и поехал по дороге. Я показал рукой на заезд возле девятиэтажного жилого дома – там можно подъехать к заднему входу магазина.
Мы остановились возле самой двери. Минуту сидели, молча, собираясь с духом. А картина увиденного не выходила у меня из головы.
Нам повезло – чёрный вход в магазин оказался не заперт и мы вошли в тёмный коридор без окон. Дошли до двери, в которой имелось небольшое окошко из толстого стекла. И вышли в просторное прохладное помещение – склад. Он был заставлен паками с соками, алкоголем, консервами и другими продуктами. Ящики с чем-то давно протухшим и перегнившим. Холодильная камера не работала и там тоже всё давно испортилось.
Мы открыли двустворчатую дверь, которая открывалась в обе стороны и вышли в зал продуктового магазина. Запах стоял ужасный. Я и Маня взяли корзинку-тележку и ушли в одну сторону, а дядя Боря ушёл в другую.
Когда мы прошлись по всему магазину, встретились возле одной из касс. Стали укладывать набранное продовольствие, воду, и прочее – в пакеты.
Я услышал сверху какой-то странный звук и замер. Поднял глаза на потолок и прислушался.
– Чего застыл? – недовольно пробурчал дядя Боря.
Я головой указал наверх, а лицо говорило само за себя. Мы замерли. Странные звуки становились всё громче и громче. Я перевёл взгляд в правую сторону от касс, на центральный вход со стеклянными дверьми; там же находилась лестница с металлическими перилами, которая вела на второй этаж.
Звуки были очень похожи на жужжание.
Я схватил часть пакетов, которые мы успели собрать, закинул их обратно в корзинку-тележку, поверх остального продовольствия.
– Повезём так, – сказал я.
У нас нарастала паника. Дядя Боря и Маня кинули внутрь оставшиеся пакеты. И мы побежали к дверям, ведущим на склад.
Я вёз тележку. Колесики стучали по плиточному полу, пакеты шуршали, наша обувь шлёпала по холодному полу, а дядя Боря подгонял перепуганную Маню.
Именно тогда я понял, что летучих тварей в первую очередь привлекает шум. Как и многих других.
Рой тварей вылетел со второго этажа и завидев нас, кинулся в атаку, издавая хищные и жуткие звуки, вместе со звуком на подобии жужжания, который они издают постоянно когда находятся в полёте. Я обернулся и ужаснулся, прибавил ходу. Они похожи на смесь пчёл со скорпионами – тело серое, крылья полупрозрачные, морды жуткие, рты с клыками, которые выглядят как шипы, на хвосте жало почти как у скорпиона, только конец по форме больше напоминает вытянутый наконечник стрелы. Лапки чёрные, глаза круглые и мелкие; а сами они размером с крупную кошку. Судя по их виду, дядю Борю тогда ранили имеено такие же твари.
Мы вбежали на склад. Бежали к коридору. Дядя Боря немного отстал. Я слышал рой летучих тварей – влетели следом за нами, ударяясь о двери.
Я боднул дверь тележкой. Потом замедлил бег вручил её Мане и велел бежать вперёд. А сам назад – к дяде Боре. Он застрелил две особо быстрые твари. Мы вместе захлопнули дверь, я повернул защёлку, дядя Боря заблокировал дверь шваброй, которую прихватил на бегу – просунул через ручку. Одновременно кинулись бежать, догоняя Маню.
Волна тварей ударилась в дверь, они бились в неё не переставая, будто не чувствуют боли. Маня выбежала наружу, подбежала к фургону и открыла задние дверцы. Я обернулся назад – стекло в двери от ударов пошло трещинами.
Мы выбежали наружу, я захлопнул дверь, просунул в ручку железную балку, которую нашёл с боку у стены. Дядя Боря к рулю, на бегу искал ключи. Я и Маня закинули тележку с нашими «покупками» внутрь фургона, залезли следом и захлопнули дверцы. Фургон тут же тронулся с места.
Я и Маня сидели в темноте, облокачиваясь спинами на стенку. Я включил фонарь. Нас качало из стороны в стороны, держались за стену и друг за друга. Но всё равно мотало и трясло. Внутри, вокруг нас, всё шумело и дребезжалою Я слышал, как перед нами с той стороны туда-сюда ездела тележка, ударялась то об двери, то об то, что лежало перед ней внизу. А это жестяные коробочки с патронами, пластмассовый чемоданчик с ножами, инструменты в плотной ткани и разнообразное барахло. Я не зал, куда мы ехали, но догадывался, что дядя Боря придерживался плана. Хоть и встреча с голодным роем тварей в наш план явно не входила.
Не знаю, сколько прошло времени, но фургон сбавил скорость, ехать стало гораздо комфортнее. Я заметно расслабился. Но прошло только около двух минут, и потом он снова ускорился, причем так резко, что мы повалились в бок.
Я встал на четвереньки, и держа в одной руке фонарь, кое-как пополз к окошку, которое ведёт к водителю. Надеялся на то, чтобы оно открылось. Пока я полз, а потом вставал, держась за рамку от закрытого окошка, фургон набрал ещё скорости, ехал на своём пределе. Гудел как две старые машины.
Только я взялся за маленькую круглую ручку от окошка, уже намеревался открыть его, как в бок фургона, ближе к двери водителя, со всей дури врезалось что-то большое. Меня резко откинуло бок.
Фургон летел с дороги переворачиваясь, все вещи подлетели вверх.
Я помню, как приземлился на правый бок, как острая боль разлилась по руке от удара. Как на меня посыпались коробочки с патронами. Упало моё ружьё, что-то ударило в голову, рядом пролител горящий фонарь. Фургон приземлился, и полетел дальше кувырком с небольшого склона, точно игрушечный. Все вещи и продукты перемешивались вместе с нами точно в миксере. Некоторые коробочки открылись, посыпались патроны. На меня падали продукты и другие вещи, я падал на них. Я помню, как нас кидало во всем этом коктейле, но вот как фургон остановился – не помню. Я потерялся сознание до того как это случилось.
Я очнулся лёжа на животе. Не открывал глаза, не шевелился. Но уже ощущал, как болит и ноет всё тело от многочисленных ударов и падений, особенно сильно ныло в правом плече, крайне неважно чувствовала себя левая нога, болел висок, из которого медленно стекала влага – вероятно кровь. Моя голова чувствовала себя дурно.
Сперва я открыл глаза. Передо мной железная внутренняя стенка фургона. В другом углу чуть моргая, блекло светит мой фонарик на последнем издыхании, в свете которого можно было увидеть очертания кавардака. Я опёрся ладонями, приподнял тело – с меня посыпались патроны, упала жестяная коробочка, пакет с парой консервов, и упаковка не то макарон, не то гречки, с головы слетела страница какого-то журнала. Упала передо мной, и я увидел фотографию с мужчиной – он сидит на раскладном стуле, в руках держит удочку, поплавок в озере на поверхности, вокруг растут камыши. Он в соломенной шляпе и больших резиновых сапогах, смотрит на меня и счастливо улыбается белоснежной улыбкой.
Я сел, кашляя, будто спёрло дыхание.
– Маня? – тихо прохрипел я. Тогда я впервые её так назвал.
– М-м? – вяло отозвалась она из той части фургона куда не светил тусклый столб фонаря.
Я пополз по вещам, взял фонарик и навёл постоянно мигающий луч в сторону дверей. Там лежала она, под перевёрнутой корзинкой-тележкой. Вокруг патроны, коробочки, плед, оборванные страницы журналов, помятые консервы, упаковки с крупами, пустой пакет, ружьё и многое другое. Я подполз к ней, убрал с неё тележку и помог ей сесть.
– Ты как? – спросил я.
Она выглядела очень помятой и вялой, ещё не до конца пришла в себя.
– Неплохо… Жива. Что случилось?
– Ещё не знаю.
– А дядя Боря?
Я оставил её сидеть, а сам пополз обратно, к окошку, которое теперь не наверху, а внизу. Фургон лежал на крыше. Я взялся за маленькую ручку и с трудом открыл окошко, лёг и заглянул в салон через стекло с трещиной наискосок. То, что я увидел, ужаснуло меня, и сперва у меня перехватило дыхание, а желудок будто сжался.
Сиденье водителя было в крови, брызги на осколках разбитого лобового стекла, руле, старенькой магнитоле, и на длинном и широком кожаном пассажирском сиденье. На руле висит кусок чего-то тошнотворного на вид – очень похоже на кусок кишечника. В сердце защемило, а каёмки глаз наполнились солоноватой жидкостью. Мои руки чуть дрожали, но не только от страха, но от гнева тоже.
Подавив ком в горле, я резко закрыл окошко. Опустил голову, оперся лбом в холодное железо, рука сжалась в кулак, вторая сжимает горящий фонарь, который стал мигать реже. Я чувствовал себя как маленький мальчик, который потерял отца.
Лишь мысль о Мане заставила меня собраться и начать думать. Пока я полз к ней обратно, пробираясь через груды вещей и еды, я взял ружьё.
– Что-то случилось? – осторожно спросила Маня. – Что с дядей Борей? Он в порядке?
Я не хотел отвечать на эти вопросы, я не хотел их слышать.
– Молчи, веди себя тихо, – сказал я. – Снаружи могут быть твари.
– Т-твари…? – тоненько вопросила она, заикаясь. – Почему ты назвал их именно так…?
Я холодно взглянул на нее, и она замолкла.
– А кто они, по-твоему? – процедил я сквозь зубы.
Я вручил ей заряженное ружьё. Нашёл себе. Едва разыскал свой рюкзак. Насобирал патронов.
Я попытался открыть дверцы, но дно фургона, которое сейчас над нашими головами, немного прогнулось вниз возле дверей. С третьего удара ноги дверцы распахнулись, я тут же схватился за ружье и приготовился стрелять, стоя на коленях, немного накренившись в левый бок, так как эта нога жутко ныла, а ружьё я держал немного странно из-за боли в плече.
Тишина. Яркое солнце, чувствовалось тепло. Ветерок шелестел листьями и игрался с высокой травой.
Я выбрался первым и осмотрелся. Мы упали с дороги и скатились вниз с небольшого плавного склона, поросшего высокой травой. Врезались в мутированные (напомню – как и все растения) сосны-гиганты – большие и широкие ветви с длинными толстыми зелёными иглами нависают над перевёрнутым фургоном и мной.
Я повернул голову в сторону леса – который не узнать. Гигантские странные джунгли, где вместо пальм и других тропических растений, растут эти сосны переростки, как и берёзы, немного других лиственных деревьев, а так же извилистые кусты, высоченные папоротники, высотой с меня, а какие-то, там в глубине – выше чем я. Так же как и грибы. И вся эта зелень стремилась в город.
Ничего подозрительного я не увидел. Тихо. Мирно. Правда конечно казалось что я нахожусь не на своей планете.
Я коснулся рукой своего виска и увидел на пальцах свежую кровь, которая поблёскивала на солнце. Я обогнул фургон и шёл вдоль него. Его хорошо помяло, из-под капота шёл серый дым и что-то глухо шипело. Окна разбиты, зеркало со стороны водителя оторвано. Много брызг крови, тот тошнотворный кусок кишок был не единственным, было ещё парочка, небольших. А перед закрытой дверью с глубокой вмятиной, которая растёт дальше и приходится немного на основание фургона – на траве лежал чёрный ботинок дяди Бори. Ведёт едва видимый кровяной след по примятой траве. Я шёл по нему – завернул за капот, след тянулся дальше, в лес.
Я услышал звук за спиной, когда резко повернулся, направляя оружие, едва не морщась от боли, то увидел, как на подгибающихся ногах приблизилась Маня. Звук – это её ружье, выпавшее из рук. Дрожащей ладонью правой руки она прикрывала дрожащие губы, а из распахнувшихся глаз полились слёзы. Она медленно мотала головой, не желая верить в это и принимать. Её хвост был распущен, волосы растрёпаны и взъерошены, на лбу глубокая кровоточащая царапина, рядом с ссадиной. Она что-то тихо бормотала себе под нос. Смотрела на место водителя, кровь, ботинок, не зная на чём остановить свой взгляд.
Я подошёл к ней и услышал:
– Когда же это закончится… сколько можно.
Мне стало очень жаль её. Жаль себя. И жаль дядю Борю. Я увидел, что Маня теряет силы – подскочил к ней и схватил за плечи. Её лицо исказила сильная боль, и она зашипела, стискивая зубы. Я, испугавшись, тут же выпустил её. А она отшагнула назад, издав стон боли. Только сейчас я заметил, что её левая рука лежит вдоль тела, и из-за свободной футболки не было видно, что с ней не так.
– Почему ты сразу не сказала?
Я очень сильно испугался за неё. В этот момент недалеко от нас верхушки деревьев, на которые чтобы посмотреть, надо затрать головы, как задираешь когда смотришь на самые верхние окна девятиэтажки-шестнадцатиэтажки. Они покачнулись – кто-то вспорхнул вверх. Птицы – подумал я. Они ещё живы? Хотя, может это вовсе и не птицы. Впрочем, неважно. Я итак чувствовал, что мы в опасности.
– Нужно найти укрытие.
Я отошёл от Мани, в сторону дороги. Осмотрелся. Быстро сообразил, где мы находимся. С правой стороны перекрёсток, светофоры не работают. Нам оставалось всего несколько метров до поворота направо, чтобы уехать из города. Я вспомнил, что в другой стороне, с той, откуда мы приехали, находится автозаправка.