Анвар
Изо дня в день, проходя все это по кругу, я злился.
Я так чертовски был зол, что весь мир казался мне врагом. Предателем. За то, что он все еще живет и впереди у него миллионы лет. А она… Моя Лейла, как некогда райский и превосходный цветок, чахла и гибла на моих глазах.
Я терял ее, и проклятое время было не на моей стороне.
Терапия не помогла. Снова.
И мою жену перевели на паллиативную терапию. Эти слова говорили лишь об одном. О чем я боялся думать.
Она все говорила о жизни. О той ее части, где я останусь один. Смирившаяся со всем, что ей осталось. А я злился. На нее злился, потому что смирилась, потому что улыбалась.
Я боялся выходить из дома и возвращаться в него. А теперь Сания требует развод. Именно сейчас. Когда каждый день дар. Но я знал свою вину, признавал ее. И попросил прощения, хотя я сомневаюсь, что это для нее что-то значило.
Это борьба моя и Лейлы, я лишь сделал, как она просила. Кто вообще думает о последствиях, когда ты своими глазами наблюдаешь за тем, как умирает твоя душа?
Сегодняшний день был не лучшим.
У Лейлы было плохое настроение. Таблетки почти не справлялись со своей задачей, и я видел, как ей больно. Но она хотела погулять. Даже согласилась сесть в кресло, хотя обычно я носил ее на руках. Передо мной она все еще хотела казаться сильной. Сидела в кресле, когда я уходил, и потому ее согласие на него сегодня, говорило, что ей даже хуже, чем я мог подумать.
– Мой платок, Анвар, – внезапно вспомнила она, когда мы уже выехали в гостиную, объединяющую две половины дома.
– Мы ведь будем на заднем дворе. Тебе не обязательно…
– Прекрати, – запротестовала она сиплым голосом. – Я хочу его надеть. Я не могу так… прошу…
Я накинул его на ее голову и попытался закрепить, потому что ее сил не хватало на это действие.
– У меня не получается, как это делаешь ты.
И она заплакала.
– Лейла…
– Пожалуйста… – поднимаю ее кисти к своим губам и целую.
Кожа такая сухая и бледная. Видна каждая вена.
– Я надену, – послышался голос сбоку от Сании.
– Уйди к себе… – тут же встал в стойку.
– Анвар, – Лейла одернула меня и, стерев с трудом слезы, посмотрела на девушку. – Прошу, я не могу так… не хочу.
Она подошла близко к ней и захотелось защитить. Как я делал это всегда, оберегая. Стараясь уберечь. Не позволять другим видеть ее слабость.
Однако…
Через пятнадцать секунд дело было сделано.
– Спасибо, Сания, – бледная и худая ладонь Лейлы коснулась руки моей второй жены.
– Сегодня хорошая погода, – ответила девушка.
На этом она просто ушла. Не сказав больше ни слова.
Мы гуляли с женой около часа. Говорили в основном о наших путешествиях. Места, где мы загадывали желания или хотели загадать. Те страны, где побывать не успели.
– Ты должен будешь отправиться в Бразилию, Анвар.
Она говорит с таким энтузиазмом. Я помню тот день, когда Лейла увидела картинку в интернете, нашла информацию о ней и загорелась желанием побывать там, где миллионы туристов уже успели сделать свои лучшие фото.
Мы отложили это на потом. Но «потом» так и не наступило. А сейчас я уже не знаю, чья это была мечта. Ее – увидеть достояние воочию или моя, дать этой мечте сбыться. Видеть ее счастливой – это все, что мне было нужно долгие годы.
Если бы мы знали, что нас ждет, я бы каждое свое желание тратил на более важные вещи.
– Нечего мне там делать, Лейла.
Так или иначе, все сводилось к обрывкам фраз, после которых нечего было добавить.
– Такой упертый, – с усмешкой говорит, но голос звучит слишком тихо, а после она начинает кашлять.
Все происходит быстро. Сердце с трудом справляется со всем, что творится вокруг.
Я даже не заметил, как оказался в больнице. Не помню, как звонил родителям жены.
Помню свою мольбу к Всевышнему. Обещания… даже клятвы, пока умолял уже ее не уходить так скоро. Остаться еще немного…
Она была готова, но я нет.
– Я не готов, слышишь, Лейла… Мы не готовы к этому.
Но она уже не слышала нас. Прошли сутки с момента нашей прогулки. С того момента, как я услышал ее последние слова. С момента, когда уже шел обратный отсчет, пока врач не сказал, что все, что держит ее здесь это аппарат искусственной вентиляции легких.
Вот так внезапно.
Не сработали деньги, клятвы… В смерти все оказываются равны, даже если за твоей душой миллионы или нет ничего. Ты на одной ступени со всеми. Разница только в том, как много останется тех, кто оплакивать будет.
– Анвар? – плеча касается теплая рука матери Лейлы, и я хочу скинуть ее с себя, попросить замолчать, потому что знаю, о чем она попросит.
– Прошу… еще немного, – сломленный, сижу там и грею ее ладонь своими руками.
– Конечно, сынок.
Мы все знаем, чего хотела Лейла. И я не могу идти против ее воли. Потому прощаюсь с ней и позволяю врачам сделать то, что они должны, а после возвращаюсь в дом, который как ледяная коробка.
Меня встречает Сания и смотрит, разумеется, зная обо всем.
Она хочет что-то сказать или говорит… Я не слышу ничего вокруг и ухожу.