Это уголовное дело свалилось на голову Александра Борисовича в буквальном смысле словно снег на голову. И не хотел, а пришлось заниматься...
Помниться, писал где-то в семидесятых годах прошлого века хорошо известный тогда молодому еще Саше Турецкому покойный нынче поэт Григорий Поженян:
И нагрянули вдруг холода
в середине зеленого лета.
Никому не понравилось это.
Но никто не ушел никуда.
Романс потом он слышал, мелодия которого была положена на эти стихи. А пела, кажется, Елена Камбурова, прекрасная певица его молодости...
Да, так оно и случилось: что называется, один к одному. И жаркое лето, и глубокое разочарование, подобное ледяному порыву ветра. Но с единственной, существенной разницей: а вот он взял и ушел, никому ничего не сказав, – на кулички ушел, на все четыре стороны, к чертям собачьим, – лишь бы не видеть испуганных глаз Ирины, которую он застал в квартире этого сукина сына, Антона Плетнева, и не лицезреть его растерянной физиономии. В которую он, при всем своем огромном желании, так и не сумел путем «вмазать» добротную оплеуху. По причине того, что сам едва держался на ногах – не столько от переполнявшего его гнева и презрения к ним обоим, сколько от количества алкоголя, выпитого в одиночестве в ожидании появления добродетельной, мать ее, супруги! Ну да, а чем же еще мог заняться вернувшийся из загранкомандировки муж, не обнаруживший дома жену, как не целенаправленным, тотальным опустошением собственного бара?
Но все это теперь уже пустое. Объяснения не требуются. А сынишка Антона, наглый, между прочим, парнишечка девяти лет отроду, и сам его папаша в последнее время как бы переселились в квартиру сердобольных Турецких. Так ведь удобно же – центр, а не их окраина! Тем более что дочь Нинка – в Кембридже, в колледже, комната ее пустует, а тут у Ирины, что, конечно, тоже понять можно, воскресли еще не до конца реализованные в жизни материнские чувства. Ладно, то, что Васька прижился, в конце концов, где-то даже естественно, – у Ирки выкидыш случился, когда узнала из телевизора, что ее Шурик, муж то есть, вместе с Денисом Грязновым погибли при взрыве бомбы террористки. Бог с ними, с материнскими чувствами, как, впрочем, и с ее нескончаемыми опытами психологической релаксации ребенка, отставшего в своем развитии по причине трехлетнего пребывания в детском доме. Правда, особого «отставания» Александр Борисович как-то не замечал, но женщине со справкой об окончании высших курсов по изучению применения методов психологии в практике расследований уголовных дел, разумеется, «виднее»! Где уж тут спорить?!
Все. На этом – точка! Дал по морде – хорошо ли, плохо, – теперь не важно. Послал всех и ушел, никому ничего не сказав. Точнее, сел в поезд и уехал к последней своей, живой еще, к счастью, родственнице – тете Вале, в Новороссийск. Тем более что из Генеральной прокуратуры уволили по состоянию «нездоровья», а в почти родной прежде «Глории» после гибели Дениса стало тошно не то что работать – дышать. Особенно когда у тебя Антон, этот начинающий, «великий сыщик», целый день перед глазами – со своими элементарными вопросами. Да пошли они все... Хотя ребята ни в чем перед Сашей не виноваты, это – факт, и они прекрасно его понимали.
Ладно, в конце концов, худо-бедно, до тетки он добрался, с приключениями, не без этого. И, что даже не странно, с ходу дело себе нашел. Действительно, и по профилю, и по душе. Словом, так сложились обстоятельства, а он не стал им препятствовать.
Как раз в день приезда город больше, чем на сутки, погрузился в полную темноту: авария с электричеством. Ну и пришлось провести ночь на садовой скамейке, в обществе странного бомжа. А тот оказался, как понял из разговора с ним Александр Борисович, определенно кем-то из бывших сотрудников органов. Во всяком случае, наверное, не зря его «коллеги» звали Полковником. И диагноз его, как понял Турецкий, оказывается, не такая уж редкость в наши дни – биографическая амнезия. То есть потеря памяти в той части, которая относилась к прошлому и настоящему данного индивидуума. Он не помнил решительно ничего из своей биографии, вплоть до собственного имени. Придумали: полковник Володя, вот он и откликался. И ведь не стар еще, лет шестьдесят, может, чуть больше, короче говоря, молодой пенсионер. Явный интеллигент – вежливый, корректный, но... удивительное дело, человек, осознающий свое общественное, так сказать, «ничтожество» и смирившийся с этим положением. Вот в этом пункте мнения Александра и Володи категорически расходились. Лягушка, провалившаяся в жбан с молоком, должна дрыгать лапками, пока под ними не окажется твердая масляная масса, а не булькать, захлебываясь. Так считал Турецкий, относя сей философский постулат и к себе самому.
Володя же принял удар судьбы и смирился с ним, как смирилась с фатальным предопределением немалая часть населения страны, образовавшая даже и не прослойку, вроде недавней еще советской интеллигенции, а, считай, целый класс людей Без Определенного Места Жительства.
Собственно, этими причинами и было продиктовано личное решение Александра во что бы то ни стало найти «пропавшую биографию», вернуть ее хорошему человеку.
К внешним неприятностям добавились и внутренние: тетя Валя, родная душа, «загудела» в больницу по своим «сердечным делам». Правда, опять же, как говорят, нет худа без добра. Где-то читал или слышал Александр, – приписывают этот афоризм, во всяком случае, Гете, – что из каждого свинства всегда можно вырезать кусочек ветчины. Так и здесь получилось. Во-первых, в больнице Турецкий познакомился с ухажером родной тетки, Сергеем Ивановичем, оказавшимся классным мужиком, бывшим водолазом. А во-вторых!.. Но это – уже особый разговор.
Заведующей кардиологическим отделением была совершенно изумительная молодая женщина, с такими глубокими омутами глаз, что Саша, верный своим принципам не оставлять без внимания подлинную красоту, чуть было не утонул в них. А спасся лишь потому, что в последний момент успел-таки ухватиться за потрясающие ножки Капитолины Сергеевны, – Капы или Лины, в зависимости от ее настроения в данную минуту.
Но главное заключалось в том, что его неожиданная спасительница, как выяснилось в первую же ночь их максимально близкого знакомства, сама была безмерно счастлива по причине открывшейся перед нею возможности оказать не только моральную, но и всестороннюю физическую помощь человеку, который был ей поразительно приятен и симпатичен, что называется, до полной потери пульса, или «отключки» сознания, или...
Впрочем, как врач, она смогла уже к утру установить себе наиболее точный диагноз. Да-да, речь, очевидно, у них шла о том самом, отчасти эфемерном, о чем обычный смертный, имея в виду себя, любимого, частенько даже и не предполагает, но чем всегда располагает Господь Бог. А в общем-то все в руках Вседержителя, поэтому он, разумеется, и является Спасителем нашим...
И еще одно обстоятельство не следует забывать при этом. Месть все-таки очень сладкая штука, если только с ней не перебарщивать, а распоряжаться разумно. Как однажды заметил один из Сашиных приятелей: я – человек не злопамятный: отомщу и забуду. То есть это надо понимать так, что иногда обиженному мужчине прямо-таки необходимо жарко излить свое чувство мести, отомстить... в свое удовольствие. Иначе как ты сумеешь проглотить нанесенную тебе обиду?.. О женщинах пока речь не идет, у них могут быть и свои варианты. Недаром же рога растут исключительно у особей мужского пола, и никто еще не видел рогатой женщины.
Итак, пребывая в кратковременной нирване южнобережной тьмы, Александр, естественно, упустил из виду один немаловажный фактор. Если в нашей стране кто-то срочно понадобился кому-то из Больших Людей, то этого «кого-то» обнаружат и на дне реки, пусть даже он закопается от непрошеных любопытных в густом и вонючем многовековом иле. Если действительно он нужен, а у тех, кто его ищет, хватит совести не ссылаться на «обстоятельства». Вот и по следу исчезнувшего Турецкого Костей Меркуловым и оскорбленной, но чуявшей все-таки свою косвенную вину Ирины, – скажем так, чтобы не слишком напрягать ее болезненного самолюбия, – был пущен «великий сыщик» Антон Плетнев с конкретным заданием: найти и объясниться. Да, Саша – не сахар, да, он не прав, – а почему, на этот вопрос никто так и не ответил, —но... Вот это самое «но» и следовало, стало быть, Антону объяснить ему, Турецкому. Найти и объяснить! Кажется, чего проще, когда имеются исходные данные?
А как его искать? Вопрос, достойный подлинного сыщика. А через прокуратуру. Поскольку все они на Руси Великой подчиняются тому же Косте Меркулову как первому заму генерального прокурора по следствию.
Ну хорошо, с помощью майора милиции, муровского опера Петра Щеткина следы Турецкого были обнаружены в поезде Москва – Новороссийск, а дальше уж действуй сам!
И тут, как ком со снежной горы, когда одно цепляется за другое, растет в объеме и становится чудовищным для обычного восприятия, произошло веерное отключение электричества в Новороссийске. Так что приезд «известного» сыщика из московского частного охранного предприятия «Глория» для бедной на кадры по причине летнего отпускного периода новороссийской городской прокуратуры оказался как нельзя кстати. Вы нам помогите, а мы – вам. Как, пропал сам Турецкий?! Да какой разговор! Из-под земли достанем!..
И ведь «достали»! И чуть было не сорвали ответственное мероприятие, запланированное Сашей и Линой. Что-то там «вякал» Антон по поводу того, что Саша в корне ошибался, а Ирина чиста, аки агнец Божий, что сам Антон – истинный страдалец, который стал невольным свидетелем... – короче говоря, это все для Турецкого являлось в настоящий момент ненужной беллетристикой. Скорей всего, и по той причине, что «сладкая месть», честно мог признаться себе Александр Борисович, уже частично притупила в нем «остроту душевной боли».
«Хотите, чтоб помог с расследованием вашей диверсии? Выполните мои условия касательно полковника Володи. Это лично для меня, – заявил Александр по телефону Меркулову, – куда более важная в настоящий момент проблема. Моральный мой долг, Костя, поскольку иных перед вами больше не имею... Сложно понять? А вы понимайте как хотите...»
Поняли. А куда денутся?.. Разослали фотографии по всем отделам милиции России. Но первая же родственница полковника Володи, примчавшаяся аж с Урала, не признала в аккуратном бомже своего горячо любимого родителя, пропавшего без вести больше полугода назад. Тот также без всякой причины просто ушел из дома и не вернулся. А ведь был до пенсии крупным милицейским чиновником. И, главное, никогда не страдал провалами памяти.
Этот же того отдаленно, конечно, напоминает, но при очной ставке узнан родной дочерью не был.
Что ж, для кого-то неудача, а Турецкому не привыкать было к временным трудностям. Первый блин, как правило, и бывает комом. Жаль, конечно, но это естественный процесс. Жарки блинов. И потом, у него на крайний случай уже была припасена прекрасная Лина, которая принимала участие при первом опознании и, видя, что Саша совершенно не расстроен и не обескуражен, а, напротив, полон энергии и желания продолжать свои поиски, да хоть и с нуля, готова была и сама оказать ему теперь любую помощь. Тем более что в городе ей были известны некоторые толковые психиатры, на консультацию которых при необходимости всегда можно рассчитывать. Опять же и стационары есть, – это уж совсем, как говорится, на «черный день». Пока лето, но ведь когда-то ж и зима настанет, и юг тут не спасет потерявшего дом и память человека...
Это то, что касалось непосредственно Володи. Но с приездом Плетнева Турецкий оказался, естественно, втянутым, помимо своей воли, и в главное расследование. В связи с отключением электричества, которое в городе уже прозвали «концом света», местной прокуратурой было возбуждено уголовное дело по статье 205 Уголовного кодекса, то есть, без всякого сомнения, здесь имел место акт терроризма. И о том, что это именно так, говорили следующие факты: и в городе, и в его окрестностях стали обнаруживать «свежие» трупы людей.
Опытного взгляда Турецкого вполне хватило на то, чтобы практически с ходу (чем он, кстати, привел в восторг прекрасную Лину, оказавшуюся «по чистой случайности» в качестве врача рядом с Сашей при его встрече с Плетневым и следователем прокуратуры) обозначить суть ситуации: определенно проводилась элементарная «зачистка». Вероятно, заказчик «по цепочке» убирал исполнителей и свидетелей.
Вот на этом этапе Александру Борисовичу, а также приданному ему Меркуловым в качестве «боевого помощника» Антону Плетневу и пришлось вступить в расследование уголовного дела. Хотя оно им обоим было совершенно лишним. Вот Меркулову – это понятно, он большой начальник, ему «конец света» в Новороссийске – удар по парадному мундиру его самолюбия.
И, говоря по чести, Турецкому было по большому счету наплевать на все «концы», он бормотал себе под нос, словно заведенный, привязавшиеся строчки поэта: «Никому не понравилось это...» – и в качестве печальной констатации собственного присутствия: «Но никто не ушел никуда...»