Пролог
Жёлтый лист медленно плыл по реке. Сначала один, затем вслед за ним ещё несколько. Они кружились вокруг, словно в последнем быстром танце, то ненадолго погружались в воду, то поднимались опять на дрожащую, покрытую рябью поверхность. Плыли так, один за другим… Наверное наступила осень, если листва была жёлтой, отсвечивающей лёгким багряным румянцем. Ведь исключительно в это время года деревья и лишаются кажущейся им крайне необходимой этой защитной оболочки, образующей величественной кроны, когда окружающим воочию можно наблюдать такое необычное явление, как падающие на землю листья, застилающие буквально всё, никому не нужные и бесполезные в новом изменяющемся мире. Деревья словно сбрасывали с себя лишнюю ношу, освобождались от навязчивого их присутствия, которое впоследствии могло им серьёзно навредить: удерживать на ветвях будущий выпавший снег, способный в свою очередь низко приклонять их к земле, нарушая естественный образ существования.
Было холодно, но не так, чтобы замёрзнуть. И пасмурно. Вот-вот пойдёт дождь, осенний и мелкий, упадёт россыпью с неба. Поднимался ветер, проходил сквозь деревья, заставлял их ветвями цепляться друг за друга и периодически шуметь, издавать необычные, особенные звуки, как будто о чём-то перешёптываться. Он ворошил их отмирающую живительную крону, осыпающуюся тут же, при малейшем прикосновении отрывающимися листочками вниз, которые падали прямо в реку, а после и вовсе медленно уплывали по течению дальше. Вода же, напротив, выделялась постоянным своим звучанием, но не так резко и отчётливо, как гудели деревья, затихая на незначительные промежутки времени, а несколько по-иному, равномерно и монотонно, просачиваясь через встречающиеся камни так легко, как сквозь деревья проходил ветер. Было хорошо смотреть на огонь, горящие поленья, ветки, сучки, как они необычно потрескивали, пощёлкивали, иногда громко, иногда – чуть слышно, когда пламя поглощало их целиком без остатка, оставляя на обозрение одни только угли, перемигивающиеся красными глазками, в свой черёд постепенно превращающиеся в пепел.
Начинался дождь. Сначала капля за каплей – медленно. Затем, всё более нарастая и усиливаясь, он образовывал некий водяной поток, изливающийся и падающий откуда-то сверху. Сверкнула молния, разделяя свинцовое небо на несколько неровных частей, и вслед за ней прерывисто и раскатисто грянул гром, как бы напоминая о необычайной силе и мощи природы. От дождя на реке появились пузыри. Она словно забурлила, и казалось, что течение в ней стало быстрее и стремительнее. Небо потемнело. Огромные тучи затягивали его, как будто кто-то неведомый и таинственный накрывал небесный купол непроницаемой для света грязно-серой плёнкой, создавал густой полумрак, забирал необходимую для живых существ солнечную энергию. Не стало слышно ранее звучавшего пения птиц, назойливого жужжания и щёлканья насекомых – всё замерло в ожидании чего-то неопределённого, необычного, которое должно было вскоре предстать в полноправном величии своего могущества.
Ветер усиливался, и листья уже не падали в реку, а уносились воздушным потоком далеко за пределы видимости наблюдателя, увлекая за собой также и сухие отломанные ветви деревьев, так и не успевшие долететь до земли. Забурлившая река точно потекла вспять, образовывая большие водовороты; выходила из положенного русла и разливалась вокруг, захватывая попутно прилегающие участки суши в свои владения. Она стала подниматься над поверхностью земли выше и выше, кружась в огромном смерче урагана, поглощая собой то, что так или иначе встречалось ей на пути. Словно вся неодолимая сила и мощь природы собралась в единый сгусток разрушительной энергии, который обрушился на весь живой мир, нарушая привычный и размеренный уклад бытия.
«Диковинные же существа появились, совершенно другие, не такие как раньше, ничего не боятся, – думалось ему после того, как он уже своей рукой ощупал внушительные клыки хищника. – Этот шею свернёт и не задумается»