Прекрасный круизный лайнер «Королева Шарлотта» отправлялся в первое плавание от причала на реке Гудзон. Журналисты писали, что корабль – само совершенство, его сравнивали с «Королевой Марией» и даже с «Титаником», этим воплощением роскоши прошлого столетия.
Один за другим пассажиры поднимались на борт. Их отмечали в списке, а затем приглашали в Большой зал, где официанты в белых перчатках разносили шампанское. Когда все гости были в сборе, к ним обратился капитан Фейрфакс:
– Леди и джентльмены, вас ждет самое изысканное путешествие в вашей жизни!
Британский акцент добавил его словам еще больше лоска.
– Каюты обставлены в лучших традициях круизных лайнеров минувших времен. «Королева Шарлотта» рассчитана ровно на сто пассажиров, и восемьдесят пять членов ее экипажа полностью к вашим услугам. Развлечения будут достойны Бродвея, Карнеги-Холла и Метрополитен-оперы. Мы предложим вам широкий выбор лекций. В числе выступающих – известные писатели, дипломат в отставке, знаток Шекспира и специалист по драгоценным камням. Лучшие повара мира продемонстрируют вам свое искусство. Кроме того, мы знаем, как в море донимает жажда. От этой напасти у нас есть средство – серия дегустаций, а проведут ее знаменитые ценители вин. Для поддержания атмосферы нашего круиза мы расскажем вам об утонченном этикете прошлого столетия: одна из лекций будет посвящена книге Эмили Пост, прославленного знатока хороших манер. И все это – лишь малая часть развлечений, предлагаемых на ваш выбор. В заключение скажу, что для меню мы отобрали самые изысканные блюда со всего света. Еще раз: добро пожаловать! На следующие шесть дней этот корабль станет вашим домом. А теперь я хотел бы представить вам Грегори Моррисона, владельца «Королевы Шаролотты». Этот безупречный корабль – его детище. Именно благодаря ему вас ожидает самый роскошный круиз в вашей жизни.
Вперед вышел крепкий румяный мужчина с седыми волосами.
– Добро пожаловать на борт! Сегодня исполняется детская мечта, родившаяся пятьдесят лет назад. Мой отец, капитан буксира, водил круизные лайнеры тех дней из гавани и в гавань Нью-Йорка. Я стоял рядом с ним. Пока отец следил за тем, куда мы идем, я оглядывался и в восторге смотрел, как эти прекрасные суда рассекают серую воду Гудзона. Уже тогда я решил, что однажды построю корабль, который затмит их великолепием. В своем величии «Королева Шарлотта» воплотила мои самые смелые мечты. Неважно, сойдете ли вы через пять дней в Саутгемптоне или проведете с нами три месяца в кругосветном вояже. В любом случае сегодня для вас начинается незабываемое время.
Он взял бокал шампанского и скомандовал:
– Поднять якорь!
Пассажиры похлопали ему и начали знакомиться друг с другом. Алвира и Вилли Мехен, отмечавшие сорок пятую годовщину свадьбы, вкушали плоды своей невероятной удачи. До того, как выиграть в лотерею, она работала уборщицей, а он чистил туалеты и менял лопнувшие трубы.
Тед Кавано, мужчина тридцати четырех лет, пригубил вино и огляделся. Кое-кого из пассажиров он узнал: тут были председатели совета директоров «Дженерал электрик» и «Голдман Сакс», несколько звездных голливудских пар.
– А вы, случаем, не родственник посла Марка Кавано? – спросил кто-то рядом. – Вы очень на него похожи.
– Верно, – улыбнулся Тед. – Я его сын.
– Так я и знал, – кивнул пожилой джентльмен. – Разрешите представиться: Чарльз Чиллингсворт.
Знакомое имя – это же бывший посол во Франции!
– В молодости мы с вашим отцом вместе работали атташе, – продолжал мистер Чиллингсворт. – В него были влюблены все девушки посольства. Я ему говорил, что таким привлекательным быть нельзя. Насколько помню, он служил послом в Египте при двух президентах, а затем – в Англии, при королевском дворе.
– Да, – ответил Тед. – Египет очаровал отца, и мне передалась эта страсть. Я там вырос. Потом, когда отец стал послом в Великобритании, мы переехали в Лондон.
– Вы пошли по его стопам?
– Нет, я стал юристом, но в основном занимаюсь розыском древностей и предметов искусства.
Тед умолчал о том, что отправился в круиз ради встречи с леди Эмили Хейвуд. Она была владелицей знаменитого изумрудного ожерелья, некогда, по легенде, принадлежавшего Клеопатре. Молодой человек решил убедить леди Хейвуд, что сокровище необходимо вернуть народу Египта.
Разговор Теда и бывшего посла с интересом слушал профессор Генри Лонгворт. На корабль его пригласили в качестве лектора. Будучи признанным знатоком Шекспира, во время выступлений он всегда декламировал стихи и неизменно вызывал у публики восторг. Этот лысеющий, среднего роста мужчина за шестьдесят был желанным гостем в круизах и университетах.
Поодаль от остальных гостей стоял Девон Майклсон. Он не испытывал ни нужды, ни желания пускаться в банальную светскую беседу, неизбежную при встрече незнакомцев. Как и профессору Лонгворту, ему было слегка за шестьдесят, внешностью он обладал неприметной.
Точно так же, особняком, держалась и Селия Килбрайд. В этом году ей исполнилось двадцать девять. Все с восхищением поглядывали на молодую синеглазую брюнетку, но она не замечала взглядов, сейчас ей было не до них.
Лайнер шел в английский порт Саутгемптон, где Селия и собиралась сойти. Ее тоже пригласили на корабль прочесть лекцию: она прекрасно разбиралась в драгоценных камнях.
А самые большие надежды возлагала на путешествие Анна Демилль из Канзаса, разведенная дама пятидесяти шести лет. Билет она выиграла в церковной лотерее. Анна была худышкой, и прежде всего окружающим бросались в глаза ее крашеные черные волосы и брови. Госпожа Демилль верила, что встретит среди гостей Того Самого. «А почему бы нет? – спрашивала она себя. – Мне же достался главный приз. Может, и в любви наконец-то повезет».
Леди Эмили Хейвуд, известной миллионерше и меценатке, было восемьдесят шесть. В круиз она взяла свою бессменную помощницу Бренду Мартин, управляющего Роджера Пирсона и его жену Ивонн. Перед поездкой леди дала интервью и заявила, что впервые появится на публике в легендарном ожерелье Клеопатры.
Гости начали расходиться, желая друг другу приятного вояжа. Разве могли они знать, что не всем суждено прибыть в Саутгемптон живыми?
Селия Килбрайд остановилась у перил, глядя на проплывающую мимо статую Свободы. На корабле Селии предстояло провести чуть меньше недели, но девушка и тому была рада: лишь бы сбежать от шумихи, которую подняли журналисты. Ее жениха арестовали за сутки до свадьбы, прямо во время семейного ужина. Даже не верилось, что это случилось всего месяц назад.
Сотрудники ФБР вошли в ресторан, как раз когда произносили тосты. Фотограф только что щелкнул Селию и жениха, потом взял крупным планом кольцо с бриллиантом в пять карат, подаренное ей в честь помолвки.
Очаровательный, остроумный красавец Стивен обманул ее друзей. Они вложили деньги в инвестиционный фонд, созданный Стивеном с единственной целью – чтобы жить на широкую ногу. «Как хорошо, что мы не успели пожениться! – думала Селия, пока лайнер выходил в Атлантику. – Хоть в этом мне повезло».
Какую большую роль играет в жизни случай! Два года назад, вскоре после смерти отца, она отправилась на конференцию в Лондон. Ювелирная фирма «Каррутерс» оплатила ее билет, и Селия первый раз летела бизнес-классом.
Потом она возвращалась в Нью-Йорк, сидела в самолете, ожидая взлета, и потягивала вино. Соседом оказался одетый с иголочки молодой мужчина. Он закинул на багажную полку свой кейс, устроился в кресле и с улыбкой протянул руку для знакомства:
– Меня зовут Стивен Торн.
Стивен сказал, что возвращается с финансовой конференции. Самолет еще не приземлился, а Селия уже была не против поужинать с новым знакомым.
Девушка тряхнула головой. «В любом камне замечу дефекты, – подумала она, – а в человеке ошиблась». Селия глубоко вздохнула, и ее легкие наполнил восхитительный океанский воздух. «Брошу думать о Стивене!» – пообещала она себе. Однако трудно было забыть, что друзья разорились, потому что она познакомила их с мошенником. Ее вызвали на допрос в ФБР. Возможно, подозревали в соучастии, хотя она сама потеряла в этой афере все сбережения.
Селия надеялась, что не встретит знакомых среди пассажиров, однако на борту оказалась Эмили Хейвуд. Старая дама часто заходила в магазин «Каррутерс» на Пятой авеню: сдавала драгоценности в чистку или ремонт и просила Селию проверить, нет ли на них сколов и царапин. С леди Хейвуд всегда была помощница, Бренда Мартин.
Знала Селия и мистера Мехена. Он купил в «Каррутерс» подарок жене, в подробностях рассказал, как они выиграли сорок миллионов, и сразу вызвал у девушки симпатию.
И все же среди такого количества гостей легко затеряться и побыть одной. Нужно только прочесть две лекции, ответить на вопросы слушателей. Селия уже выступала на лайнерах компании «Касл Лайнз». Агент, отвечавший за досуг пассажиров, говорил, что ее рассказы вызывают большой интерес. На этот раз он позвонил всего за неделю до отплытия и попросил подменить внезапно заболевшего лектора.
Возможность укрыться от жалости и гнева друзей Селия приняла как манну небесную. «Какое счастье, что я здесь!» – подумала она, развернулась и пошла в каюту.
Ее изысканный номер, как и любой другой на «Королеве Шарлотте», был продуман до мелочей. Он состоял из гостиной, спальни и ванной. Гардеробные оказались вдвое больше, чем каюты первого класса на иных кораблях. Одна из дверей вела на уединенный балкон.
Хотелось выйти туда прямо сейчас, но Селия решила для начала распаковать вещи. Первую лекцию назначили на завтра, нужно было еще подготовиться.
Зазвонил мобильник. Девушка услышала в трубке голос Стивена: его выпустили под залог до суда.
– Селия, – начал мошенник, – я все объясню.
Она сбросила звонок и отшвырнула телефон. Даже говорить с ним – и то унизительно! «Я замечу дефект в любом камне», – с горечью повторила Селия. Сглотнула ком в горле и быстро вытерла слезы.
Леди Эмили Хейвуд, всем известная как леди Эм, сидела, выпрямив спину, в прекрасном мягком кресле посреди самой шикарной каюты на корабле. У леди Эм была по-птичьи худая фигурка и совершенно белые волосы, а морщинистое лицо еще хранило следы красоты. В этой женщине по-прежнему угадывалась та блистательная американская прима-балерина, которая в двадцать лет пленила сэра Ричарда Хейвуда, знаменитого британского исследователя и богача.
Леди Эм вздохнула и оглядела каюту. Да, не зря деньги плачены! Над камином в большой гостиной – огромный телевизор, на полу – старинные персидские ковры; диваны, обитые золотистой тканью, кресла и старинные столики, бар в глубине комнаты. Здесь была огромная спальня, в ванной – джакузи, пол с подогревом и невероятная мозаика из мрамора на стенах. Двери ванной и гостиной выходили на балкон. В холодильнике лежали закуски, которые выбрала сама гостья.
Леди Эм улыбнулась. Она взяла в круиз несколько лучших украшений. На борту собралось много знаменитостей, и она, как всегда, хотела всех затмить. Решив отправиться в плавание, она объявила, что среди такой роскоши грех не надеть знаменитое изумрудное ожерелье, которое, по слухам, принадлежало самой царице Клеопатре. После круиза леди Эм собиралась пожертвовать его Смитсоновскому институту. «Ожерелью нет цены, – думала она. – Перед родственниками отчитываться не нужно, кому же я его оставлю? Правда, египетское правительство пытается его вернуть, заявляя, что сокровище находилось в разграбленном захоронении. Вот пусть они и дерутся за него с Институтом. Это моя первая и последняя гастроль с изумрудами».
Дверь в спальню была приоткрыта. Леди Эм слышала, как Бренда разбирает чемоданы с одеждой. Прикасаться к личным вещам старая дама позволяла только ей.
«Что бы я делала без Бренды? – спросила себя леди Эм. – Когда я еще сама не знаю, что мне нужно, она все угадывает заранее! Двадцать лет верной службы! Надеюсь, личной жизнью она ради этого не жертвовала».
Совсем другие мысли вызывал у старой миллионерши Роджер Пирсон, ее финансовый советник. Леди Эм пригласила его в круиз вместе с женой, и его общество ей всегда нравилось. Она знала Роджера еще мальчишкой, его дед и отец консультировали ее по денежным вопросам.
Однако неделю назад она встретила своего давнего друга Уинторпа, которого не видела много лет. Он тоже был клиентом фирмы Пирсонов. Узнав, что Роджер до сих пор на нее работает, старик предупредил:
– Он пошел не в отца и не в деда. Я бы тебе предложил обратиться в другую контору и хорошенько проверить свои счета.
Она потребовала объяснений, но больше Уинторп ничего не сказал.
Леди Эм услышала шаги, дверь спальни распахнулась, и в комнату вошла Бренда Мартин. Это была крупная женщина – не полная, а скорее крепкая. Короткая стрижка на седеющих волосах ее не красила, и Бренда выглядела старше своих шестидесяти. Ее круглое лицо не знало, что такое макияж, хотя весьма в нем нуждалось.
Сейчас вид у Бренды был встревоженный.
– Леди Эм, – сказала она робко, – вы хмуритесь. Что-то не так?
«Осторожней, – подумала миссис Хейвуд. – Нельзя говорить, что я расстроена из-за Роджера».
– Разве я хмурая? Вовсе нет.
Бренда облегченно вздохнула.
– Ах, леди Эм! Как хорошо, что все в порядке. Пусть каждая минута этого чудесного круиза вас радует. Хотите, я позвоню и закажу чай?
– Да, было бы недурно, – согласилась леди Эм. – Не терпится послушать завтра Селию Килбрайд. Вот удивительно: такая молодая женщина и столько знает о камнях. Думаю рассказать ей о проклятии Клеопатры.
– Каком проклятии?
Миссис Хейвуд усмехнулась.
– Клеопатру взял в плен император Октавиан, приемный сын и наследник Цезаря. Он хотел отвезти ее на корабле в Рим и приказал царице носить на его борту эти самые изумруды. Перед тем как покончить с собой, Клеопатра прокляла ожерелье: любой, кто наденет его в море, погибнет.
– Ох, леди Эм, – вздохнула Бренда. – Какая жуткая история. Лучше оставьте его в сейфе!
– Ни за что! – отрезала миссис Хейвуд. – А теперь давайте закажем чай.
Роджер Пирсон и его жена Ивонн пили чай в своем люксе. Пирсон – крепкий мужчина с редеющими русыми волосами – был из тех обаятельных и компанейских людей, которые всем приходятся по душе. Когда он улыбался, в уголках его глаз лучились морщинки. Только Роджер осмеливался шутить о политике в присутствии леди Эм. Он был ярым республиканцем, а старая дама с таким же пылом поддерживала демократов.
Сейчас они с женой изучали программу развлекательных мероприятий. В половине третьего выступала Селия Килбрайд.
Ивонн вскинула брови.
– Та самая, из «Каррутерс»? Которая замешана в скандале с фондом?
– Этот жулик, Торн, старается ее утопить, – равнодушно заметил Пирсон.
Ивонн помолчала.
– Бренда говорит, что Килбрайд знакома с леди Эм: старуха носит ей свои драгоценности.
– Выходит, Селия – торговый представитель?
– Бери выше. Она большой специалист по драгоценным камням, ездит по всему миру и закупает их для «Каррутерс». А лекции на лайнерах читает, чтобы привлечь богатых клиентов.
– Похоже, она не промах, – заметил Роджер и повернулся к телевизору.
Ивонн внимательно посмотрела на мужа. Как всегда, стоило им остаться одним, как он бросил разыгрывать рубаху-парня и практически перестал обращать на нее внимание.
Она сделала глоток чая, взяла тоненький огуречный сэндвич и стала думать о вечернем туалете. Сегодня она решила надеть кашемировый жакет с черно-белым орнаментом. Кожаные накладки на локтях придавали ему более спортивный стиль, как того и требовал дресс-код.
Ивонн знала, что выглядит моложе своих сорока трех. Она была не такой высокой, как хотелось бы, зато стройной. И парикмахер наконец-то высветлил ее волосы именно так, как нужно. В прошлый раз они получились слишком золотистыми.
Ивонн придавала большое значение внешности. А также своему положению в обществе, квартире на Парк-авеню и дому в Хэмптонсе[1]. Муж ей давно наскучил, а вот такой образ жизни она любила. Своих детей они не завели. У Роджера была сестра-вдова с тремя детьми, и он с чего-то взялся платить за их обучение в колледже. Ивонн с ней давно поссорилась, но подозревала, что муж все равно помогает родне. «До поры до времени, пока они не угрожают моим интересам», – подумала она, допивая чай.
– Это слишком дорого, Вилли, даже на сорок пятую годовщину! – воскликнула Алвира, войдя в номер.
Вилли по голосу понял, что она рада. Он остановился в гостиной и взял бутылку шампанского, лежавшую в серебряном ведерке со льдом. Придерживая пробку, мистер Мехен поглядывал то на зеркала во всю стену, то на синие воды Атлантики.
– Вилли, ну зачем нам номер с балконом? Океаном полюбоваться можно и с палубы.
Он улыбнулся.
– Милая, на этом корабле балконы наверняка есть во всех номерах.
Алвира уже перешла в ванную.
– Ты не поверишь! – почти кричала она оттуда. – Тут в зеркало встроен телевизор. Это все стоит уйму денег!
Вилли снисходительно улыбнулся.
– Дорогая, мы уже пять лет ежегодно получаем два миллиона без вычета налогов. Да и ты ведешь колонку в журнале «Глоуб».
– Знаю, – вздохнула Алвира. – Но я бы лучше потратила деньги на что-то хорошее. Ты ведь знаешь, кому много дано, с того много и спросится.
«Боже, – подумал Вилли, – а что она скажет вечером, когда я подарю кольцо?»
Он решил ее подготовить.
– Дорогая, взгляни с другой стороны. Я так хотел отпраздновать нашу годовщину. Разве я не могу показать, как был счастлив с тобой все эти годы? Кстати, я приготовил тебе еще один подарок. И если ты его не примешь, я очень обижусь.
«Говорю как политик», – подумал он.
Алвира смутилась.
– Ах, Вилли, прости. Конечно, я рада, что мы здесь. И ведь это ты предложил тогда купить лотерейный билет. А я еще сказала, что могли бы сэкономить доллар. Мне тут очень нравится, и я с радостью приму твой подарок.
Они вышли на балкон и стояли, восхищаясь океаном. Вилли обнял жену.
– Так-то лучше, милая. Только представь, как мы проведем всю неделю – будем радоваться каждой минутке.
– Да, – согласилась она.
– Ты такая красивая!
«И на это тоже потрачена куча денег», – подумала Алвира. Ее парикмахер ушла в отпуск, и пришлось краситься в дорогом салоне, который рекомендовала подруга, баронесса фон Шрайбер. Впрочем, ничего другого она и не могла посоветовать. Однако Алвира не могла не признать, что получилось отлично: волосы приобрели ее любимый рыжеватый оттенок, и стрижку месье Леопольдо сделал просто чудесную. А еще с Рождества она сбросила семь килограммов и теперь снова носила изысканные вещи, которые та же баронесса выбрала для нее два года назад.
Вилли прижал ее к себе.
– Дорогая моя, для следующей статьи у тебя одна тема – беззаботный морской круиз!
И все же в груди у него шевельнулось дурное предчувствие: что-то случится. У них все время что-нибудь шло наперекосяк.
Раймонд Броуд вошел с подносом в каюту леди Эм и начал убирать со стола. Миссис Хейвуд с помощницей ушли. Наверное, в «Королевскую гостиную», бар на седьмом этаже.
«Местечко не для бедных, – подумал Раймонд. – Вот какие люди мне нравятся!» Он ловко переставил на поднос чайник и чашки, недоеденные сэндвичи и сладости.
Затем стюард отправился в спальню, посмотрел вокруг, заглянул в ящики ночных столиков по обе стороны от кровати. Богатеи часто бросали свои драгоценности где попало, а Раймонд за этим следил.
С деньгами они тоже обходились беспечно. Если после круиза хозяину возвращали бумажник, тот никогда не замечал отсутствия в нем пары банкнот: он их не пересчитывал.
Раймонд крал с большой осторожностью и за десять лет работы не попался ни разу. И что с того, если он немного зарабатывал, сообщая таблоидам скандальные новости о шалостях звезд? Об этом тоже никто не знал: его считали отличным сотрудником.
Раймонд вернулся в гостиную и взял поднос. После осмотра охотничьих угодий на губах у него играла улыбка, но стюард убрал ее с лица, как только открыл дверь номера. Торжественный, безупречно одетый Броуд зашагал по коридору, излучая благожелательность на случай, если встретит кого-то из гостей. Волосы у него были черные, но редкие, и он зачесывал их назад, чтобы скрыть лысину на макушке.
Генри Лонгворт поправил бабочку. Хотя сегодня дресс-код позволял расслабиться, профессор не хотел выходить без галстука. Он просто не любил, когда верхняя пуговица расстегнута: это напоминало о детстве, когда он жил в трущобах Ливерпуля и носил старую рваную одежку. Еще в восемь лет ему хватило ума понять, что добиться чего-то в жизни он сможет, только если получит образование. Пока другие парни гоняли после школы в футбол, он сидел над книгами.
Когда ему исполнилось восемнадцать, Лонгворт получил стипендию в Кембридже. Другие студенты потешались над его ливерпульским акцентом. Генри изо всех сил старался избавиться от него и к концу учебы достиг своей цели.
Он полюбил поэзию Шекспира и стал профессором Оксфорда, где преподавал ее до самой пенсии. Коллеги шутили, что его похоронят в белой бабочке и фраке.
Галстук сидел под воротником с безупречной симметрией. Была середина сентября, и Лонгворт надел легкий клетчатый пиджак. Взглянув на часы, он увидел, что уже без десяти семь. Точность – вежливость королей!
Лонгворта поселили в дорогом номере, и шикарная обстановка его порадовала – другим лайнерам было далеко до «Шарлотты». Конечно, смешно называть «люксом» каюту с гостиной и спальней, ну да ладно.
Профессор подошел к зеркалу, висевшему на двери ванной комнаты, и придирчиво взглянул на свое отражение: роста среднего, выразительные карие глаза в очках без оправы, седой пушок на лысой голове. Лонгворт кивнул отражению, потом взял с комода список пассажиров и еще раз перечитал его. Разумеется, на борту собрались звезды всех мастей. Интересно, сколько из них получили билеты в подарок от компании? Вероятно, лишь избранные.
С тех пор как профессор вышел на пенсию, он часто выступал на кораблях «Касл Лайнз», и директор круиза очень его ценил. Полгода назад, когда первый вояж «Королевы» широко рекламировали в прессе, Лонгворт связался с офисом продаж и сообщил, что будет рад стать приглашенным лектором.
И вот он здесь. Довольный профессор покинул свою каюту и отправился в «Королевскую гостиную».
Тед Кавано равнодушно оглядел свой номер. Он вырос в семье посла, и роскошь его не впечатляла. Все здесь поражало дороговизной, но терять время, любуясь этим, он не собирался.
До поступления в колледж Тед жил с родителями за границей и ходил в международные школы тех стран, где работал отец. Он хорошо знал французский, испанский и арабский. Как и отец, окончил Гарвард, а потом – юридический факультет Стенфордского университета. Древностями он увлекся еще в детстве, когда жил в Египте.
О том, что Эмили Хейвуд станет гостьей «Королевы Шарлотты», Тед узнал восемь месяцев назад. Он сразу понял: это шанс к ней обратиться. Кавано был намерен объяснить старой даме: хотя ее свекор и купил ожерелье, существуют веские доказательства, что сокровище было украдено. Если она передаст ожерелье Смитсоновскому институту, адвокатская фирма Теда обратится в суд, что выставит в неприглядном свете и леди Хейвуд, и ее покойных родственников. Да, они – знаменитые исследователи, но есть свидетельства, что они участвовали в расхищении древних гробниц.
Это был его коронный аргумент. Все знали, что леди Хейвуд очень гордится наследием супруга. Возможно, она прислушается к доводам разума и не станет марать репутацию мужа и свекра неприятным судебным иском.
Успокоив себя этой мыслью, Тед решил, что до коктейля еще успеет почитать книгу.
Девону Майклсону до окружающей роскоши дела не было. С собой он взял только самые необходимые вещи. Его лицо оставалось невозмутимым, однако ничто не ускользало от проницательных карих глаз. Он слышал все, не упускал ни одной детали.
Досадно, что капитану и начальнику охраны сообщили о его присутствии на борту. Чем меньше народа знает, тем лучше. Однако для успеха миссии требовалась помощь «Касл Лайнз»: иначе он не смог бы получить место в столовой неподалеку от леди Хейвуд.
Интерпол давно охотился на дерзкого международного преступника по имени Тысячеликий. Вору нравилось дразнить полицию: он часто хвастался перед читателями в Интернете, публикуя отчеты о своих преступлениях. Однако на этот раз негодяй решил поступить иначе. С почтового адреса, отследить который не удалось, он заранее сообщил о своем желании завладеть ожерельем Клеопатры. Сообщение пришло вскоре после того, как леди Хейвуд неосмотрительно пообещала надеть его в круиз.
Когда Майклсон связался с круизной компанией, там уже знали об угрозе и согласились сотрудничать.
Девон был человеком замкнутым. Он содрогался при мысли о том, что за столом ему придется болтать с незнакомцами, которые наверняка окажутся страшными занудами. Правда, он плыл только до Саутгемптона, где должна была сойти на берег леди Хейвуд.
Агент много слышал об ожерелье. Говорили, что изумруды в нем безупречны и потрясающе красивы. Интересно будет взглянуть на них вблизи.
Для других пассажиров Девон приготовил легенду: он вдовец и должен развеять над морем прах умершей жены. Неплохая история. Она объяснит, почему он держится в стороне.
Было почти семь часов вечера – в это время в шикарной «Королевской гостиной» подавали коктейли для избранных пассажиров.
Анна Демилль открыла дверь каюты и ахнула. До этого дня она бывала только в круизе Уолта Диснея, где из числа знаменитостей встретила лишь Микки, Минни и Гуфи. То путешествие вышло невеселым – кругом было полно детей, и она испортила новые брюки, когда села на палубе в шезлонг, на который кто-то прилепил жвачку.
Но здесь! Здесь был рай!
Ее багаж распаковали, одежду повесили на плечики в шкаф и аккуратно разложили по ящикам, а туалетные принадлежности расставили в ванной. Душ оказался с парогенератором; завтра утром она его испробует.
Анна ходила по каюте, рассматривая каждую мелочь: изголовье кровати, обитое тканью с цветочным орнаментом, и точно такой же узор по краю покрывала.
Женщина села на кровать и попрыгала. Матрас не слишком жесткий и не мягкий, все как она любит. И можно перевести его в сидячее положение, чтобы посмотреть телевизор в постели.
Анна вышла на балкон. Вот жалость – он был полностью изолирован, а ей так хотелось поболтать с соседями. Она пожала плечами: ну и ладно. Познакомиться можно за ужином или во время всяких мероприятий. Анна сердцем чувствовала: ей улыбнется удача!
Она развелась пятнадцать лет назад, но все еще помнила разговор в суде. «Ты самая противная женщина на свете», – сказал новоиспеченный бывший муж.
Потом Гленн снова женился, у него родилось двое детей. Его вторая жена все время торчала в «Фейсбуке», соловьем заливаясь о том, какой у нее прекрасный муж и какие детки. Омерзительно. И все-таки Анна иногда пыталась представить, что получилось бы, если бы они с Гленном завели детей.
«Подумаю об этом завтра». Ее любимое выражение – слова Скарлетт О’Хара, которую Анна считала идеалом женщины.
Мысли быстро переключились на более важный вопрос: что надеть вечером? Она знала, что дресс-код сегодня нестрогий, однако на всякий случай проверила – так и есть. Значит, новый голубой костюм в клетку отлично подойдет.
Анна Демилль с возрастающим нетерпением стала готовиться к первому вечеру на борту «Королевы Шарлотты».
В семь часов вечера Селия Килбрайд еще сомневалась, стоит ли ей появляться в «Королевской гостиной», но все-таки решила сходить. С одной стороны, хотелось побыть одной. С другой, она понимала, что в одиночестве будет слишком много думать. Конечно, на лайнере есть пассажиры из Нью-Йорка, но большинству точно нет дела до аферы Стивена.
На первое свидание Торн пригласил ее в прекрасный ресторан. Метрдотель его знал – обратился по имени. Стивен заказал им уединенный столик в глубине зала, в нише.
Он сказал, что ей идут серьги. Они когда-то принадлежали ее матери, и девушка, сама того не заметив, стала рассказывать, как потеряла родителей.
Стивен очень сочувствовал. Признался, что мало кому говорит о личной трагедии. Он тоже был единственным ребенком в семье. Родители погибли, когда ему исполнилось десять. Он вырос у бабушки с дедушкой, в городке неподалеку от Далласа. Со слезами на глазах он сообщил, что бабушка пару лет назад умерла. У деда уже тогда начиналась болезнь Альцгеймера, а сейчас он совсем не узнает внука и живет в доме престарелых.
Стивен поделился цитатой, которая запомнилась ему навсегда: «Я очень берегу свою независимость, но боюсь одиночества». Селия нашла родственную душу, влюбилась в него. Влюбилась в подделку.
Девушка решила не переодеваться и осталась в голубом жакете и брюках. Из украшений на ней были только золотая цепочка, бриллиантовые сережки-гвоздики и мамино кольцо. Отец вручил его Селии на шестнадцатилетие.
– Знаю, – сказал тогда он, – маму ты помнить не можешь, но это кольцо – мой первый подарок ей на день рождения. Я купил его в год нашей свадьбы.
Селия поднялась на лифте в «Королевскую гостиную». Как она и думала, свободных мест там почти не осталось, но официант как раз убирал посуду со столика для двоих. Она села, и у нее тут же приняли заказ.
Селия попросила бокал шардоне и огляделась, заметив среди посетителей несколько знаменитостей.
– Вы кого-нибудь ждете? – вежливо спросили у нее. – Если нет, позволите мне присоединиться? Похоже, других свободных мест не найти.
Селия подняла глаза. Перед ней стоял невысокий лысеющий мужчина. Он говорил негромко, с отчетливым британским акцентом.
– Конечно.
Она заставила себя улыбнуться.
– Я вас знаю, – сказал мужчина, выдвигая стул. – Вы – Селия Килбрайд, будете читать лекцию о драгоценных камнях. А я – ваш коллега, лектор Генри Лонгворт. Моя тема – Шекспир и психология его героев.
На этот раз девушка улыбнулась искренне.
– Рада с вами познакомиться. В школе мне очень нравился Шекспир, я даже выучила несколько сонетов наизусть.
Официант принес вино. Лонгворт заказал виски со льдом.
– А какой ваш любимый сонет? – спросил он.
– Для материнских глаз ты – отраженье…[2] – начала Селия.
– Давно промчавшихся апрельских дней, – подхватил профессор.
– Конечно, вы его знаете, – сказала она.
– Почему он вам нравится, если не секрет?
– Мама умерла, когда мне было два года. Эти стихи мне читал отец. Мы с ней – почти как две капли воды, если сравнить фотографии.
– Значит, она была красавицей, – констатировал профессор. – Ваш папа женился повторно?
Селия почувствовала, что к глазам подступают слезы. И как только ее угораздило втянуться в подобный разговор?
– Нет, – ответила она и добавила, чтобы покончить с личными вопросами: – Он умер два года назад.
Ей до сих пор не верилось, что это правда. Отцу было всего пятьдесят шесть, он ни разу в жизни не болел, а потом – обширный инфаркт, и все. Если бы он был жив, то сразу раскусил бы Стивена.
– Простите, – сказал профессор. – Я понимаю, какая это для вас потеря. Хорошо, что наши лекции не совпадают по времени! Очень хочу послушать вас завтра. Я ведь изучаю чудесную эпоху королевы Елизаветы. Вы расскажете что-нибудь об украшениях того периода?
– Конечно.
– Вы очень молоды. Как вам удалось приобрести такие обширные познания?
Разговор вошел в безопасное русло.
– О камнях мне рассказывал отец. С трех лет на праздники я начала просить в подарок ожерелья и браслеты для себя и своих кукол. Сначала папа удивлялся, затем увидел, как мне нравятся ювелирные изделия, и стал объяснять, как оценивают камни. В колледже я слушала лекции по геологии и минералогии, написала диплом, а потом стала членом Британской ассоциации геммологов.
Когда официант принес виски, к их столику подошла леди Эм. На ней было жемчужное ожерелье и жемчужные серьги. Селия знала, как дорого они стоят. Месяц назад леди Хейвуд приносила их в «Каррутерс», чтобы почистить и поменять нитку.
Девушка хотела встать, но леди Эм положила руку ей на плечо.
– Пожалуйста, не надо. Я только хотела сказать, что за ужином вы и мистер Лонгворт будете сидеть за моим столом.
Она обратилась к профессору:
– Я знакома с этой прекрасной молодой леди. А вы – известный знаток Шекспира. Мне приятно будет оказаться в вашем обществе.
С этими словами леди Эм направилась дальше. Следом за ней шли мужчина и две женщины.
– Кто это? – спросил Лонгворт.
– Леди Эмили Хейвуд. Немного высокомерная, но, уверяю вас, она – прекрасный собеседник.
Леди Эм усадили за свободный столик у окна.
– Наверняка его придерживали специально для нее, – заметила девушка.
– А что за люди с ней?
– Высокая женщина – Бренда Мартин, помощница. Двух других я не знаю.
– Эта ваша леди Эм довольно властная, – сухо заметил Лонгворт. – Но я не против оказаться за ее столом. Думаю, будет интересно.
– Не сомневаюсь.
– Мисс Килбрайд! – К ним подошел официант и протянул Селии трубку. – Вас к телефону.
– К телефону? – удивилась девушка.
«Только бы не Стивен!» – мысленно взмолилась она.
Это был Рэндольф Ноулз, адвокат, к которому она обратилась, когда ее вызвали в ФБР. С чего бы ему звонить?
– Здравствуйте, Рэндольф! Что-то случилось?
– Селия, хочу вас предостеречь. Стивен дал большое интервью журналу «Пипл», номер выйдет послезавтра. Он заявил, что вы знали о мошенничестве, и ваши друзья обратились ко мне с вопросом по этому поводу. Я отказался от комментариев. В статье говорится, что вы со Стивеном вместе смеялись над ними!
Она похолодела.
– Боже, как он мог!
– Не падайте духом. Всем известно, что мистер Торн – прирожденный лжец. Мой источник в Федеральной прокуратуре сообщил, что пока вы им не интересны. Однако, возможно, они попросят ФБР еще раз поговорить с вами насчет фактов, упомянутых в статье. Боюсь, в любом случае поднимется неприятная шумиха. Весомый аргумент в нашу пользу – что вы вложили четверть миллиона в этот фонд.
Четверть миллиона – ее наследство. Все ее деньги, до последнего цента.
– Буду держать вас в курсе, – сказал Рэндольф.
А он волнуется, подумала Селия. Совсем недавно окончил юридический колледж. Может, зря она его наняла? Вдруг дело ему не по силам?
– Спасибо!
Она вернула телефон официанту.
– Вы помрачнели, Селия. Что-то не так? – спросил Лонгворт.
– Все не так, – ответила она.
И тут мелодичный звонок возвестил, что пришло время ужина.
Девон Майклсон с удовольствием обнаружил, что в «Королевской гостиной» нет свободных мест, и спустился в бар «Лидо» пропустить бокал джина с мартини. У стойки расположились две разодетые парочки, но они, к счастью, были увлечены разговором. Когда прозвенел сигнал, Девон отправился на ужин.
Пассажиры первого класса ели с большим изяществом. Если великолепная столовая и уступала залу «Титаника», то лишь размером. Ее выполнили в стиле английского Ренессанса. Стены кремового цвета, ценная мебель из дуба – все создавало атмосферу комфорта и роскоши. Люстры дополняли впечатление: вид у зала был королевский. Каждый стол украшали лампы в виде свечей; за шелковыми портьерами в нишах скрывались огромные окна. На возвышении тихо играл оркестр. Тонкие льняные скатерти очень гармонировали с серебром и лиможским фарфором.
Вслед за Девоном в столовую вошли мужчина и женщина лет шестидесяти. Он сел с ними рядом и представился.
– Вилли и Алвира Мехен, – ответили супруги.
Знакомые имена. Где он мог их слышать?
Пока они беседовали, подошел высокий кареглазый брюнет.
– Тед Кавано, – с теплой улыбкой сказал он.
Минутой позже к ним присоединилась еще одна дама.
– Анна Демилль, – во весь голос объявила она.
Девон подумал, что ей лет пятьдесят. Она была очень худой, острые кончики угольно-черных волос, точно крылья, сходились к подбородку, брови тоже выделялись отчаянно черным цветом. Женщина широко улыбалась.
– Настоящее приключение! – воскликнула она. – Я впервые в таком изысканном круизе!
Алвира Мехен смотрела по сторонам, широко раскрыв глаза.
– Как тут красиво! Я бывала в круизах, но подобного никогда не видела. Подумать только, как путешествовали раньше. Даже дыхание перехватывает!
– Милая, на «Титанике» людям его перехватило в буквальном смысле. Большинство из них утонули, – заметил ее муж.
– Ну, с нами такого не случится, – твердо сказала Алвира и повернулась к Теду: – Я слышала, ваш отец был послом в Египте? Всегда мечтала туда съездить. В Нью-Йорке мы с мужем ходили на выставку, посвященную Тутанхамону.
– Грандиозное зрелище, не правда ли? – отозвался Кавано.
– Жаль, что многие захоронения разграбили.
– Абсолютно с вами согласен.
– Вы видели, сколько тут звезд? – спросила Анна Демилль. – Чувствуешь себя как на красной дорожке, да?
Подали первую закуску: белужью икру со сметаной на треугольничках поджаренного хлеба. Ее сопровождали рюмки с ледяной водкой.
Анна мигом проглотила свою порцию и повернулась к Девону:
– А чем вы занимаетесь?
Майклсон ответил, что он – бывший инженер, живет в Монреале, но Анна хотела знать больше.
– Путешествуете один? – продолжила она допрос.
– Да. Моя жена умерла от рака.
– Какое несчастье! Когда это случилось?
– Год назад. Мы собирались отправиться в круиз вместе. Я взял с собой урну с ее прахом, чтобы развеять его над Атлантикой. Ее последняя просьба.
Теперь расспросы должны закончиться, подумал он. Однако Анна не унималась.
– Будет ли прощальная церемония? Некоторые так делают, я читала. Если хотите, я с радостью к вам присоединюсь.
– Нет, мне лучше сделать все одному.
Он провел под глазом указательным пальцем, утирая слезу. Господи! От этой липучки, похоже, не отделаться.
Алвира Мехен заметила, что он хочет уйти от темы.
– Анна, как вам достался билет? – спросила она. – Мы с мужем выиграли джек-пот в лотерее, иначе нас бы тут не было.
Когда госпожа Демилль отстала, Девон с облегчением перевел взгляд на людей, сидевших за столом справа. Он внимательно изучил жемчуга леди Эм: великолепны, но все-таки безделушка в сравнении с ее изумрудами. Ожерелье Клеопатры – достойный трофей для международного вора! Руководство не жалело никаких средств, лишь бы агент мог держаться поближе к леди Хейвуд.
Он вдруг вспомнил, что именно слышал об Алвире Мехен: она помогала расследовать преступления. Лучше бы ей на этот раз не вмешиваться. «Алвира и Анна могут здорово усложнить мне работу», – подумал агент, помрачнев.
После икры, тарелочки супа, салата и рыбы начали подавать основные блюда. К каждому предлагали подходящее вино. Затем был десерт, а в конце трапезы перед каждым гостем поставили небольшую чашу с водой.
Вилли умоляюще взглянул на жену, а та наблюдала за Тедом Кавано. Молодой человек обмакнул в воду пальцы, вытер их салфеткой, что лежала у него на коленях, и отодвинул чашу влево от своей тарелки. Миссис Мехен последовала его примеру, Вилли повторил за ней.
– Это и есть та самая чаша для рук? – спросила Анна.
«А что же еще?» – сухо подумал Майклсон.
– Еще несколько таких ужинов, и я превращусь в бегемота, – вздохнула госпожа Демилль.
– Вам до него далеко, – улыбнулся Вилли.
Анна снова взялась за Девона.
– Вечером в бальном зале выступают танцоры. Пойдете со мной?
– Благодарю, но нет.
– А как насчет рюмочки перед сном?
– Нет, – отрезал Майклсон и встал.
Он собирался присоединиться к обществу леди Хейвуд, если той захочется посмотреть представление или выпить коктейль. Нужно было влиться в ее компанию, но если к нему пристанет кто-то вроде Анны Демилль, ничего не выйдет.
– Простите, мне нужно сделать несколько звонков, – сказал агент Интерпола. – Всем спокойной ночи.
За ужином леди Эм представила своих спутников профессору Лонгворту, а затем повернулась к Селии:
– Моя дорогая, вы уже встречали Бренду, но с Роджером и его женой, по-моему, не знакомы. Мистер Пирсон – мой финансовый консультант и душеприказчик, но я, конечно, надеюсь, что в этой области его услуги мне пригодятся не скоро.
Леди Хейвуд рассмеялась.
– Однажды меня назвали «жилистой курицей». Отзыв нелестный, но правдивый.
«Ах, если бы так», – с грустью подумала она.
Они вместе посмеялись, подняли бокалы, и Роджер сказал:
– За леди Эмили! Оказаться с ней рядом – большая честь для всех нас.
Селии показалось, что профессор немного растерян из-за того, что с ним обращаются по-свойски. Миссис Хейвуд он совсем не знал. Его буквально заставили сидеть с ней рядом, а теперь он должен был этим гордиться. Лонгворт взглянул на девушку, поднял брови, и она поняла: именно так он и думает.
Когда принесли икру, леди Эм одобрительно кивнула:
– Именно так ее подавали на лайнерах в старые времена.
– Думаю, в ресторане за такую порцию отдашь сотни две, – сказал Роджер.
– Если учесть, сколько стоил круиз, нам тазик с икрой должны принести, – ответила Бренда.
– И все же мы отведаем ее с удовольствием, – улыбнулся Пирсон.
– Бренда так бережет мои деньги, – заметила миссис Хейвуд. – Она отказалась от люкса по соседству с моим и решила поселиться этажом ниже.
– Мне и такого номера хватит, – твердо сказала Бренда.
Леди Эм повернулась к Селии.
– Помните мою любимую цитату о ювелирных украшениях?
Девушка улыбнулась.
– Помню. На вас все будут глазеть, так пусть люди хотя бы не зря потратят время.
Все засмеялись.
– Именно! Знаменитый Гарри Уинстон[3] сказал мне это, когда мы ужинали в Белом доме.
Леди Хейвуд пояснила остальным:
– Селия – специалист по драгоценным камням, и я часто обращаюсь к ней за консультацией. Мне, конечно, нравится носить мои лучшие драгоценности. Для чего же их еще покупать? Кое-кто из вас, наверное, уже слышал, что в один из вечеров на корабле я собираюсь надеть изумрудное ожерелье, которое, по слухам, принадлежало самой Клеопатре. Отец моего покойного мужа приобрел его больше века назад, и я никогда еще не выходила в нем в свет. Оно бесценно. Однако мне показалось, что среди такого великолепия будет уместно в нем появиться. Когда вернусь в Нью-Йорк, пожертвую изумруды Смитсоновскому институту. Хочу, чтобы их увидел весь мир.
– Правда, что есть статуя, изображающая царицу Египта в этом ожерелье? – спросил профессор.
– Да. Во времена Клеопатры изумруды обрабатывали иначе. Селия наверняка подтвердит. Тогда никто не старался проявить в огранке их красоту, но мастер, который работал над моими камнями, намного опередил свой век.
– Леди Эм, вы точно решили расстаться с ожерельем? – спросила Бренда.
– Точно. Пусть его оценят люди.
Леди Хейвуд повернулась к профессору.
– Во время лекций вы цитируете Шекспира?
– Да. Предлагаю слушателям выбрать, какой отрывок им больше хочется услышать.
– Я сяду в первом ряду, – многозначительно сказала леди Эм.
Все подтвердили, что придут на лекцию, и только Ивонн Пирсон не могла ничего сказать о своих планах – минутой раньше она увидела знакомых из Ист-Хэмптона и подошла к ним.
В конце ужина из-за стола, стоявшего в центре зала, поднялся капитан Фейрфакс.
– Обычно в первый день мы не даем торжественных приемов, но сегодня сделали исключение. Мы хотели, чтобы вы сразу прониклись очарованием этого путешествия. После ужина оперные певцы Джованни Ди Бьязе и Мередит Карлино споют для вас арии из «Кармен» и «Тоски». Желаю вам приятного вечера.
– С удовольствием бы послушала, – сказала леди Эм, вставая. – Однако я немного устала. Если кто-то хочет пропустить рюмочку перед сном, приглашаю в бар.
Селия отказалась, сославшись на то, что нужно готовиться к лекции. Только вернувшись в номер, она разрешила себе подумать о том, к чему приведут обвинения, которые Стивен высказал в ее адрес.
Он был прирожденным лжецом, и девушка не слышала от него ни слова правды. После ареста в прессе стали писать такое, что Селия приходила в ужас, но это было еще не самое страшное. Ей позвонил его отец, крупный инвестор из Хьюстона, связанный с добычей нефти и газа. Он сказал, что отрекся от сына и что в Техасе у Стивена остались жена и ребенок.
На работе Селии предложили отдохнуть. Она решила взять неиспользованный отпуск, и все согласились, что так будет лучше, пока шум не уляжется.
Что же они скажут завтра, когда выйдет интервью?
В ту ночь она так и не смогла уснуть.
После ужина Ивонн выпила с подругами в «Гостиной принца Георга». В номер она вернулась поздно, однако Роджера еще не было. Наверняка за ужином он дождаться не мог, когда пойдет в казино, и бросился туда сразу, как только леди Эм ушла к себе. Он всегда увлекался азартными играми, но сейчас тяга стала приобретать тревожный размах. Ивонн было все равно, как муж проводит время, но это – лишь до тех пор, пока у него хватало денег на поддержание их образа жизни.
Она легла, однако не успела заснуть: вернулся Роджер. От него разило спиртным.
– Ивонн! – позвал он нетвердым голосом.
– Тише. Кричишь так, что мертвого разбудить можно, – огрызнулась жена. – Опять проиграл?
– Не твое дело!
На этой сердечной ноте Пирсоны закончили свой первый вечер на борту «Королевы».
Вилли предложил не слушать оперных певцов – хотелось поскорее преподнести жене подарок на годовщину.
В номере он открыл бутылку шампанского, наполнил бокалы и вручил один Алвире.
– За самые счастливые сорок пять лет в моей жизни! Я бы ни дня без тебя не прожил, дорогая.
Она прослезилась и пылко сказала:
– А я без тебя!
Вилли полез в карман, достал коробочку в оберточной бумаге. Алвира мысленно предостерегла себя: «Не вздумай ляпнуть, что это слишком дорого и покупать ничего не стоило».
Она медленно развернула коробку. Внутри лежало кольцо с продолговатым сапфиром, окруженным небольшими бриллиантами.
– Вилли! – ахнула Алвира.
– Тебе должно быть как раз, – гордо ответил он. – Я сравнивал с одним из твоих колечек, чтобы уж наверняка. Девушка, которая помогала мне выбирать, сегодня сидела за соседним столом. Хорошенькая брюнетка, Селия Килбрайд.
– Да, я обратила внимание. Разве можно ее не заметить? Погоди-ка! Это ее жених всех облапошил с фондом?
– Да.
– Бедняжка, – сказала Алвира, пригубив шампанское. – Нужно с ней познакомиться.
Она примерила кольцо.
– Какое красивое! Мне очень нравится.
Вилли с облегчением вздохнул: не спросила, сколько стоит. Однако покупка была даже выгодной. Всего десять тысяч долларов. Селия сказала, что кольцо продала одна женщина, когда ее мать умерла. Оно бы стоило намного дороже, если бы не царапинка, которую можно разглядеть только в микроскоп.
Алвире пришла в голову новая мысль.
– А несчастный Девон Майклсон? Анна Демилль из него теперь всю душу вытрясет, ведь он признался, что хочет развеять над морем прах жены. Думаю, она бы с удовольствием сама это сделала. Конечно, я понимаю, почему Анна хочет снова выйти замуж. Девон – мужчина привлекательный. Но она выбрала неправильный подход.
– Дорогая, умоляю, только не начинай давать ей советы. Держись подальше.
– Хорошо бы ей помочь, но ты прав. А вот с леди Эмили я обязательно подружусь. Я столько про нее слышала.
На этот раз Вилли не стал переубеждать жену. Он прекрасно знал, что к концу путешествия Алвира станет лучшей подругой леди Хейвуд.