Предисловие к российскому изданию

В процессе подготовки российского издания этой книги я вдруг узнал, что на русском языке правда может называться не только правдой, но и истиной. Я спросил у переводчика, чем они отличаются, и получил ответ, что правда продуцируется человеком, а истина означает нечто незыблемое и данное свыше. В языке два этих понятия дополняют друг друга, и если «правда» используется в повседневном и юридическом контекстах, то под истиной нередко подразумевается некая экзистенциальная высшая правда.

Корень существительного «истина» восходит к глаголу «быть», а само существительное обозначает нечто большее, чем просто правдивость отдельного высказывания. Если верить писательнице Светлане Бойм, русские интеллектуалы в свое время «понимали друг друга с полуслова». Правда скрывалась в невысказанном, и в этом отличие от американской установки «напрямую высказывать то, что думаешь». По мнению Бойм, излишняя прямолинейность кажется русскому искусственной и деланой. Русские вообще с недоверием относятся к «западным традициям», противопоставляя их более искренним российским обычаям. Проявление подобного недоверия характерно также и для русских писателей: Денис Фонвизин, например, называет парижскую жизнь «глупым подражанием», а Толстой отметил в дневнике, что российские аристократы, перенявшие западные привычки и манеры, ведут себя, словно актеры, постоянно играющие какую-то роль. Бойм подчеркивает, что многие герои русской литературы – среди них Левин у Толстого и князь Мышкин у Достоевского – отличаются неловкостью, не могут толком выразить свои мысли и не умеют правильно вести себя в обществе. И именно благодаря данным особенностям эти герои кажутся настоящими.

В работе «Русские культурные скрипты и их отражение в языке» Анна Вежбицкая описывает, каким образом общение среди носителей русского языка превращается в демонстрацию искренности: для носителей русского языка несвойственно использовать вежливые фразы и расточать похвалы на пустом месте. Иначе говоря, когда они полагают, что ваша новая прическа вам не идет, комплимента вы не дождетесь. Как правило, подобная искренность сочетается с недоверием к традиционной вежливости, которая считается показателем фальши. В руководствах, написанных для западных предпринимателей, желающих постичь русскую культуру, нередко приводятся советы относительно того, какое поведение вызывает доверие и считается искренним. И если на Западе достаточно соблюдения внешних правил и традиций, то заставить русских доверять вам будет намного сложнее, ведь доверие для них – чувство более глубокое. Подписанного договора будет недостаточно для установления доверительных отношений. Они возникают лишь спустя какое-то время, после долгих доверительных бесед, совместных трапез и посещения бани. Лишь тогда партнеры начинают доверять друг другу. И если английское слово «sincerity» обозначает, скорее, прямоту, то русское «искренность» связано с установлением тесных, почти родственных связей. Добиться доверия русского непросто, однако подобное доверие будет более глубоким и подлинным.

Наряду с понятиями «правда» и «истина» мое внимание привлекли синонимы «ложь» и «вранье». Но если «ложь» – понятие нейтральное, то «вранье» означает нечто типично русское: это своего рода истории, в которых правда приукрашивается или искажается. Цель подобных историй – развлечь слушателя, поэтому тот даже проникается определенной симпатией к вруну. Судя по описанию, данному Достоевским, вранье – это истории, возникающие, когда рассказчик настолько увлекается собственной ложью, что сам отчасти начинает ей верить. Впоследствии врун вспоминает свои выдумки со смешанным чувством: с одной стороны, он испытывает гордость за произведенное на слушателя впечатление, а с другой – изумляется собственной безграничной фантазии.

Однако, дорогой мой российский читатель, все это вы наверняка знаете намного лучше меня. Я же упоминаю о некоторых культурных особенностях и «непереводимых» понятиях только для того, чтобы показать, насколько сложно бывает «расшифровать» общество, анализируя его со стороны, насколько по-разному мы трактуем понятие правды и каким образом культура, эпоха и ситуация влияют на наше восприятие истинности и фальши, подлинности и подделки. Само понятие правды постоянно меняется и часто зависит от того, с какой позиции мы его рассматриваем.

Тем не менее, читая о том, как подлинность трактуется в русской культуре, я нахожу множество черт, характерных для моей собственной культуры и мировоззрения. Мы, норвежцы, тоже больше ценим нашу «родную» крестьянскую искренность, а не изящные, пришедшие из Франции манеры. А увлекательные, но не особенно правдивые истории мы тоже называем байками. Похоже, представители большинства культур согласны смириться с тем, что креативность идет бок о бок с ложью и что порой лучше сделать вид, будто веришь, – и неважно, идет ли речь о супружеской ссоре или высокой дипломатии.

Человек – существо прагматичное, но социальное, и при этом мы стараемся показать себя с наилучшей стороны, так что обман и самообман защищают нас самих и окружающих от наименее приятных проявлений нашей сущности. Обман ради того, чтобы пощадить чувства собеседника, норвежцы называют белой ложью. Анна Вежбицкая утверждает, будто в русском языке подобного выражения не существует, однако я узнал, что имеется нечто похожее, а именно, «ложь во спасение». Поэтому возможно, что Вежбицкая и сама немного преувеличивает, желая донести до нас истину. К подобным уловкам представители большинства культур тоже относятся с пониманием. Мы любим хорошие байки и знаем, что у правды и лжи имеется множество вариантов.

Проявления обмана и истины меняются в зависимости от эпохи и места, однако нами движут одни и те же импульсы. Как правило, людям свойственно искать правду, но при этом они стремятся сохранить хорошие отношения с окружающими. Мы желаем докопаться до основы, истины, в которой невозможно усомниться, и поэтому создаем законы и правила, устанавливаем нормы, позволяющие контролировать общественное доверие, – этому посвящена глава о цивилизации. И те же мотивы побуждают нас сомневаться в увиденном, если мы подозреваем, что его форма не соответствует содержанию. В таких случаях мы пытаемся добраться до внутренней истины, и поиск этой сущности я описываю в главе о личности.

Мы хотим, чтобы искусство было подлинным – и именно поэтому понятие «истина» так полюбили ленинградские рок-музыканты 80-х. Из-за любви к подлинности мы с определенной долей недоверия относимся к техническим достижениям, к которым прибегают музыканты и художники. Мы боимся, что они утратят подлинность, и нашему восприятию искусства я посвятил отдельную главу. Мы также желаем, чтобы сама жизнь была аутентичной, что привело к парадоксу: само проявление аутентичности стало продуктом и объектом торговли. Этот парадокс я разбираю в главе «Аутентичность».

В борьбе за выживание и развязанных человечеством войнах умение распознавать чужой обман и маскировать свой собственный становится жизненно важным, и в главе о камуфляже и тактике я обращаюсь к посвященным этой теме исследованиям. Возможно, подобные истории даже отчасти объяснят нам, почему мы, будучи прекрасными лжецами, на удивление плохо распознаем ложь. Но более подробно об этом – в главе «Ложь». Впрочем, не исключено, что нам самим нравится заблуждаться, о чем я и рассказываю в главе о «настоящей любви». Существует ли любовь или же вера в нее – дань традиции? И если существует, то делает ли она нас счастливыми? И бывает ли любовь обманчивой?

Истина заключается в том, что человек – самое лживое и в то же время наиболее правдолюбивое животное во всем мире. Поиск лжи и правды похож на волокна одного каната, который мы тянем за собой сквозь биологию, историю и общество, и, работая над книгой, я словно распутывал завязанные на этом канате узлы. Я бесконечно рад, что теперь, благодаря русскому языку и издательству «Альпина Паблишер», у моей книги появятся новые читатели. Надеюсь, она вам понравится!

Бор Стенвик,

Осло, 10 февраля 2016 г.

Загрузка...