Глава 3 Кавказ во времена Екатерины II

Кавказская линия


В 28 июля 1762 года в результате дворцового переворота на российский престол взошла Екатерина II. Наметились изменения во внешней политике России, в первую очередь, в ее отношениях с Турцией. Стремление покончить с безраздельным господством Порты в Причерноморье вызвало у императрицы большой интерес к Кавказу, также считавшемуся возможной ареной борьбы с могущественным противником. Отправным пунктом новой политики стал 1763 год, когда на среднем течении Терека была основана крепость Моздок – новый форпост русской власти на Северном Кавказе.

Кабардинцы, которые до этого времени были фактическими хозяевами всего Северного Кавказа и достаточно тесно сотрудничали с русским командованием, к появлению крепости отнеслись недоброжелательно, увидев в этом покушение на их независимость. Кабардинцы, объединившись с черкесами и чеченцами, летом 1765 года двинулись в поход по северному берегу Терека, разоряя все на своем пути. В середине июля они подошли к Кизляру и осадили крепость. На третий день вождь горцев Росламбек Карамзин, известный под именем Сокура (Кривой), повел своих воинов на штурм, который русскими был отбит с большими потерями для горцев. После этого горцы отказались от плана захвата Кизляра. Устремившись на север, они разграбили кочевья астраханских татар и угнали весь их скот. У русских не нашлось сил, чтобы как-то воспрепятствовать этому.

Чтобы предотвратить в будущем повторение подобных набегов, Екатерина II приказала создать Кавказскую линию. Для этого в 1769 году на Терек была переселена часть волжских казаков, которые заселили пространство между Моздоком и станицей Калиновской. Эти поселения получили название Моздокского полка. Сама Моздокская крепость с каждым годом набирала не только военную, но и политическую силу. Через нее была установлена скрытная военно-дипломатическая связь с некоторыми христианскими правителями Закавказья, что не замедлило дать положительные результаты.

В конце 1768 года началась новая война между Россией и Турцией. Воспользовавшись этим, в августе 1769 года христианские цари Имеретии и Грузии обратились к русскому правительству с просьбой оказать им военную помощь в борьбе с турками.

Екатерина II с готовностью откликнулась на эту просьбу. В Моздоке в спешном прядке был сформирован отряд под командованием генерал-майора графа Готлиба Генриховича (Готлиб Курт Генрих) Тотлебена. Перед ним была поставлена задача взять под контроль территории Грузии и Имеретии, изгнав оттуда турок.

Осенью 1769 года отряд Тотлебена по долинам Терека и Арагви пересек Кавказские горы и расположился на зимние квартиры в Грузии. Но там положение русских оказалось весьма тяжелым. Грузинский царь Ираклий II был целиком занят междоусобной борьбой с местными феодалами. Ведение боевых действий с турками он целиком возложил на русского генерала, выделив в его распоряжение несколько тысяч иррегулярной грузинской конницы, боеспособность которой была крайне низкой. Тем не менее генерал Тотлебен, сосредоточив под своим началом до 10 тысяч воинов, в марте 1770 года осадил турецкую крепость Ахалцих, оборонявшуюся семитысячным гарнизоном.

Осада затянулась, и это внесло раскол в ряды союзников. Горячие грузинские князья совершенно не признавали над собой власть русского генерала и действовали с подчиненными отрядами по собственному плану. Однако в случае неудачи они винили во всем русских, нередко затевая с офицерами ссоры, готовые перерасти в поединки. О проведении серьезных операций в такой обстановке нечего было и думать. Русский командующий был вынужден снять осаду Ахалциха и отказаться от помощи грузинской конницы.

Распрощавшись с грузинами, Тотлебен в июне того же года соединился с войсками имеретинского царя Соломона. К концу лета он занял Кутаис и приступил к осаде Поти. Она продолжалась более трех месяцев и дорого стоила русским, потерявшим под стенами крепости только от болезней более двух тысяч человек.

Неудачи русских войск под Ахалцихом и Поти, а также непрочность их союза с грузинами подсказали турецкому правительству новый план действий. К Поти был направлен 6-тысячный отряд. Узнав о его приближении, Тотлебен в начале февраля 1771 года снял осаду крепости и отвел войска в Имеретию. Там он создал несколько гарнизонов, которые, расположившись в крепостях, активных действий не вели.

Однако турецкое правительство было сильно озабочено нахождением русских войск в Грузии и Имеретии. По требованию султана отряды крымских татар и черкесов напали на калмыков, которые считались подданными России. Генерал-майор Медем уговорил хана Убаша с оружием встретить противника.

Сражение состоялось 29 апреля на реке Калаус и было выиграно калмыками. В рапорте Медем писал: «Черкесы дали тыл, и калмыки насели на них, как дикие звери: они их рубили, резали, загоняли в болота, топили в Калусе. Все пять знамен, множество оружия и панцирей, пять тысяч лошадей, обозы и вьюки – все это осталось в руках победителей. Пленных взято было немного, немногие же успели бежать, а все остальные пали на поле сражения. На самом месте побоища Убаша велел тогда же насыпать курган и назвал его Курганом победы, а на другой стороне Калуса, где кончилась битва, – другой курган, который был назван Курганом пиршества». Оба эти кургана существуют и поныне.

Между тем турки не оставляли попыток поднять на борьбу с русскими горские племена Северного Кавказа. Их послы появились среди кабардинцев. Вскоре блеском золота и обещаниями они соблазнили некоторых молодых князей, которые выступили против русских. Последние объединились с калмыками и в июле 1769 года в ущелье Подкумка наголову разбили противника. После этого кабардинцы принесли присягу на верность России, выделили заложников и приняли у себя русского пристава.

По традиции весть о покорении кабардинцев понеслась в Петербург и была с восторгом воспринята императрицей. Генерал Медем и многие калмыцкие старшины получили награды и щедрые подарки.

Но российская императрица решила показать всему миру и, прежде всего, народам Кавказа, свою большую щедрость и «демократизм». Кабардинцам также были пожалованы щедрые подарки и большие привилегии. Их делегация была с почетом принята в Санкт-Петербурге и обласкана императрицей. Домой она вернулась с жалованными грамотами, в которых были прописаны пункты, присущие не для побежденных, а для победителей.

Такие действия, по мнению Медема, были не совсем рациональными. Так, он пишет: «То, что мы применяли по отношению к нашим ближайшим соседям горцам крайне мягкую политику, приучало их к той настойчивости, к постоянным колебаниям, с какими эти народы относились к нам во все последующие времена. Безнаказанность за постоянные измены, задабривание подарками и деньгами влиятельных лиц вызывали в них совсем обратные чувства. Многие считали жалованье наше обязательной данью России, другие видели в нашей уступчивости предлог к дальнейшим претензиям и при малейшем отказе поднимали оружие против нас». Так центральная российская власть впервые ступила на вредный путь заигрывания с побежденными народами Северного Кавказа, который имел свои негативные последствия и несколько веков спустя.

Официальное примирение русских с кабардинцами рассорило их с калмыками. Причиной ссоры стало нападение калмыков во главе с ханом Убаши на Кубань в 1770 году. Разграбив край, они вернулись в свои улусы. Своеволие калмыков не понравилось Медему, и он строго высказал свое недовольство хану. 21 августа 1770 года хан приезжал к Медему для переговоров, но русский генерал не смог умилостить калмыкского правителя. В январе 1771 года 28 тысяч калмыцких кибиток поднялись со своих мест и направились на Урал, а далее в Китай, все грабя на своем пути.

Разочаровавшись в кабардинцах, турки направили своих посланцев к чеченцам, которые два года подряд опустошали окрестности Кизляра. В 1770 году чеченцы захватили город. «Ворвавшись в Кизляр, они не брали жителей в плен, а убивали всех, не разбирая ни пола, ни возраста», – писал один из свидетелей этой драмы.

Чтобы спасти положение, российское правительство было вынуждено отозвать войска Тотлебена из Грузии и Имеретии, усилив ими гарнизоны пограничных линий.

Однако удача в русско-турецкой войне 1768–1774 годов все чаще склонялась в пользу русского оружия. Победы, одержанные Румянцевым и Суворовым, заставили султана искать мира. По Кючук-Кайнарджийскому договору, подписанному 10 июля 1774 года, Турция признала независимость Крымского ханства, что делало его фактическим вассалом России. Петербург получил возможность через Крым влиять на дела прикубанских народов – черкесов и карачаевцев, которые, согласно этому договору, причислялись к владениям крымского хана. Россия добилась от Турции окончательного отказа от притязаний на всех кабардинцев (подразумевались также осетины, ингуши и чеченцы), которые по особому соглашению, заключенному с султаном, были признаны русскими подданными. Порта приняла на себя обязательство впредь не вмешиваться во внутренние дела Грузии и Имеретии, но и Россия не должна была считать эти земли своими и содержать там войска и администрацию. Новая русско-турецкая граница была начертана от Азова до крепости Моздок, и далее на восток – по реке Терек.

Завершив «дела» на Западном Кавказе, генерал Медем обратил свое внимание на его восточную часть. В 1774 году он совершил поход в Дагестан и занял Дербент, который официально принадлежал персидскому шаху. Но попытки русских расширить зону контроля в том районе не увенчались успехом. Их отряды постоянно подвергались нападениям горцев. Один из них был полностью разгромлен и потерял два знамени. Медем легко «списал» людей, но знамена был вынужден выкупить за 70 рублей серебром.

Угон горцами стада


В 1776 году по приказу из Петербурга Дербент был оставлен русскими войсками, а в следующем году генерал Медем, сдав командование генералу Якоби, навсегда покинул Кавказскую линию.

В 1785 году указом императрицы было учреждено Кавказское наместничество. Правителем наместничества был назначен кавказский губернатор статский советник Алексеев. На него были возложены задачи гражданского управления пограничными районами России, а также охрана кавказской границы империи. Но авторитет гражданского чиновника среди кавказских правителей, казачества и войск был невысокий. Поэтому было решено обязанности наместника возложить на войскового командующего.

В начале сентября 1787 года в командование войсками Кавказского корпуса и Кубанской части войск вступил Петр Авраамович Текелли, в связи с этим произведенный в генерал-аншефы. Но П.А. Текелли совершенно не знал обстановки на Кавказе. В своем письме к Потемкину от 27 сентября 1787 года он, в частности, писал: «…Прошу покорнейше уведомить меня, какими к Каспийскому морю край населен нациями, частью подданными России, частью ни от кого не зависимыми, а также и о другом, о кабардинском войске, собравшемся в шести сотнях – где оно ныне стоит и для чего собрано». (Кавказский сборник. XIV. – Тифлис, 1890. С. 5.)

Состояние войск Кавказского корпуса в то время было весьма трудным. От Азовского до Каспийского моря располагались войска, входившие в состав Екатеринославской армии, подчиненной генерал-фельдмаршалу Г.А. Потемкину.

Непосредственно в составе Кавказского корпуса было 9 пехотных полков, 4 отдельных егерских батальона, 3 карабинерных кавалерийских, 2 драгунских, 6 линейных и 5 «семейных» казачьих полков. В составе этих частей насчитывалось 41 800 нижних чинов и 120 артиллерийских орудий. Войска корпуса были расположены в Григориополисе, Прочном Окопе, Ставрополе и его окрестностях, Георгиевске и в слободах Терского и Гребенского казачьих войск. От Прочного Окопа вверх по Кубани никаких поселений не было, а существовала лишь жидкая цепь редутов, которые на зиму войсками оставлялись. Войска Кубанской части располагались на зимних квартирах в Ейском укреплении, Азове, в Таганрогском, Бахмутском и Черкасском округах в готовности к выступлению в случае необходимости. В Каспийском море находилась русская эскадра, состоявшая из 9 судов, три из которых были в ремонте. Материальное положение частей корпуса было крайне тяжелым. Солдаты были изнурены службой, истощены голодом, оборваны. Ружей недоставало, орудийные лафеты частично были поломаны, «положенного при войсках обоза не было.

В момент вступления П.А. Текелли в командование корпусом значительная часть войск находилась в походе за Кубань, проводившемся под руководством генерала П.С. Потемкина – родственника всемогущего фаворита. Этот поход проходил неудачно. Войска возвращались, не выполнив поставленные перед ними задачи. Сам П.С. Потемкин, узнав о назначении П.А. Текелли, оставил войска и, даже формально не сдав дела, выехал в Екатеринослав.

Не лучшей была дисциплина и других офицеров корпуса. Так, например, командир Нарвского карабинерного полка полковник О’Рурк, получив новое назначение, вместо того чтобы сдать часть своему сменщику, уехал, не рассчитавшись и «не заплатив за недостающие вещи 8611 рублей, увезя с собой серебряные трубы с литаврами, пять карабинеров, четырех извозчиков, одного кузнеца и одного плотника». Из этого следует, что командир полка считал вверенную ему войсковую часть чем-то вроде своей помещичьей вотчины, а солдат – крепостными.

Офицеры корпуса в основном вели праздную жизнь. Большая часть их, оставив под различными предлогами войска, находилась в отпусках в России. Поведение офицеров негативно отражалось на дисциплине войск. В одном из докладов командующему указывалось на бесчинства войск по отношению к казакам. «Нижние чины, да и офицеры, распоряжались в станицах чужим добром как бы своим собственным не платя за него ни копейки денег и не вознаграждая ничем, а если им добровольно что-либо не давали – они отнимали силою и вдобавок били неуступчивых поселян сколько им нравилось».

В результате жители слободы Сергеевской послали жалобу к корпусному командиру на офицеров и солдат Каргопольского полка, по которой было проведено расследование. П.А. Текелли приказал удовлетворить материальные претензии слобожан и впредь жителям «обид и безденежных взяток не чинить», но разложение войск продолжалось.

П.А. Текелли решил первым делом основные усилия направить на восстановление боеготовности войск. С тем, чтобы быть ближе к войскам, он переносит штаб корпуса из Ставрополя в крепость Георгиевск и переезжает туда сам. Там же по его приказу разворачивается главный госпиталь, куда собирают наиболее опытных врачей и обслуживающий персонал.

Летом 1788 года за Кубань была организована новая экспедиция. 12 августа в 20 верстах южнее реки состоялся бой русских войск с черкесами. В ход была пущены артиллерия и залповый ружейный огонь, «восемь часов продолжавшиеся». В результате, по сведениям командира отряда генерал-поручика Талызина, «побито неприятеля 800 человек, взято в плен шесть; пять больших селений, до двух тысяч домов, со всем оставшимся по выводе жен и детей имением, и несколько мечетей предано огню». Потери русских составили два человека убитыми, 21 ранеными и 45 казаков пропали без вести и 15 пленными.

В октябре 1788 года П.А. Текелли предпринял карательную экспедицию за Кубань против народов, «обитающих от вершины Кубани на реках Большого и Малого Зеленчуков, Урупе и других реках». Судя по отчету, экспедиция была удачной. О характере действий русских войск командующий писал: «…достижением войск до самых снеговых гор, многих покорил; кроющихся же в ущельях тесных и непроходимых и противящихся истребил, и первых силою оружия понудил войти в подданство российское». Покорившиеся должны были вернуться с гор в долины и выдать русскому командованию заложников в знак своей покорности. И все же часть закубанцев ушла в горы, «пешие, бросая детей и старых, не могущих идти, коих многих сыскивали партии наши мертвыми». Завершив таким образом экспедицию, 26 октября войска вернулись на свою территорию.

Иван Петрович Салтыков (1730–1805), командующий на Кавказе (1788–1789)


На этом завершился период командования Кавказским корпусом генералом П.А. Текелли. Своему сменщику Петр Авраамович передал дела в полном порядке.

Новый командующий 59-летний генерал-аншеф граф Иван Петрович Салтыков до этого времени уже успел отличиться в войне с турками, имел все высшие российские награды и считал себя обиженным назначением на Кавказ. Чтобы его утешить, Г.А. Потемкин-Таврический осуществляет ряд организационных мероприятий. Кавказский корпус и Кубанская часть объединяются в Кубанскую армию. В ходе войны с Турцией этой армии определяется задача «для разделения сил неприятеля… наискорее выступить к Кубани частью кавказских войск и стать на месте, как выгодном для людей, так и удобном ради нанесения вреда неприятелю», если бы он решился напасть на русскую территорию. Кубанским частям надлежало совершить поход в Тамань для занятия этого полуострова и последующего взаимодействия с основными силами русских войск.

Таким образом, действия русских войск в период командования И.П. Салтыкова на кавказском направлении носило пассивный характер. В середине декабря 1789 года Салтыков был отозван с Кавказа в Финляндию. На посту командующего его сменил генерал-поручик Юрий Богданович Бибиков.

Вновь назначенный военачальник решил отметить свое вступление в должность боевыми успехами и уже 10 февраля без разрешения Г.А. Потемкина-Таврического начал поход на Анапу, которую полтора года назад не смог взять генерал П.А. Текелли.

Перейдя Кубань у Прочного Окопа с отрядом численностью в восемь тысяч человек при 26 орудиях полевой артиллерии, фактически без запасов провианта, Бибиков двинулся вверх по Лабе через места, где еще не ступала нога русского солдата. Преодолевая отчаянное сопротивление горцев, терпя лишения, только 24 марта войска подошли к Анапе.

Утром следующего дня командующий, без должной подготовки, послал войска на штурм, который был отражен противником с большими потерями для русских. Затем началось отступление в условиях непрерывного преследования и атак противника. Только 11 апреля русский отряд переправился через Кубань и вернулись на свою территорию. Непродуманные действия Ю.Б. Бибикова привели к значительным потерям. За время экспедиции было убито и умерло от ран 1196 человек, число раненых и больных достигло 1100 человек, дезертировало 111 человек. Кроме того, было потеряно более 2300 лошадей, брошено и утрачено 958 ружей, карабинов и штуцеров, 333 пистолета, почти 45 000 патронов, 2233 пушечных заряда.

На штурм!!!


Узнав о походе Ю.Б. Бибикова, светлейший князь Г.А. Потемкин-Таврический послал ему на помощь войско под командой генерал-поручика Розена. Розен нашел Кавказский корпус в полном расстройстве. «Офицеры и нижние чины находятся в таком жалком виде, который выше всякого выражения, – писал он. – Все они опухли от голода и истомлены маршами, стужей и непогодой, от которых не имели никакого укрытия. Солдаты и офицеры лишились в этом походе всего своего имущества и остались в рубищах, босые, без рубах и даже без нижнего белья, которое погнило на людях». По докладу Г.А. Потемкина-Таврического 19 мая императрица уволила Ю.Б. Бибикова с военной службы. В то же время все участники неудачного похода были отмечены специальными серебряными медалями с надписью «За верность».

Вслед за войсками Бибикова к Анапе подошла русская эскадра под командой контр-адмирала Ф.Ф. Ушакова. Она попыталась уничтожить или хотя бы отогнать турецкие суда, находившиеся на рейде под защитой крепостных орудий. Но и эта операция ввиду мощности турецкой артиллерии потерпела неудачу.

После отстранения Бибикова от должности, командование войсками принял генерал-поручик граф Антон Богданович де Бальмен, уже немолодой и больной человек, ничем прежде не отличившийся военачальник. Но его кратковременное командование совсем неожиданно было отмечено одним важным событием.

Турецкое правительство решило использовать неудачную экспедицию на Анапу русских войск и нанести по ним ответный удар. В августе 1790 года сераксир Батал-паша с большим турецким войском и отрядами закубанцев вступил в Кабарду. Де Бальмен, узнав об этом, приказал срочно собирать русские войска в районе Кумского редута, куда вскоре прибыл лично. О действиях русских войск подробных сведений не сохранилось. Но из доклада одного из участников этих событий генерал-майора Ивана Ивановича Германа от 1 октября следует, что днем ранее неприятелю было нанесено поражение. Сам сераксир «с небольшою его свитою сдался в плен; пушек, коих в лагере находилось и но штурме было около тридцати разного большого калибра с большими припасами, остались в руках наших, и я со своим лагерем стал в его оставшемся».

Это было единственное военное дело во время кратковременного командования генералом де Бальменом Кавказским корпусом. 4 октября он скончался на своем посту. Командование войсками временно принял генерал-майор Булгаков, который вернул войска из-за Кубани на зимние квартиры, а пленного Батал-пашу отправил к генерал-фельдмаршалу Г.А. Потемкину-Таврическому в Яссы.

В целом, в этот период были возобновлены попытки России утвердиться в Закавказье, по-новому определен и значительно укреплен южный пограничный рубеж от Азова до Каспийского моря. В этих целях были построены новые крепости (укрепления), проведено ряд карательных экспедиций за Кубань и предпринята неудачная попытка захватить Анапу.

Шейх-Мансур

Еще в начале XVIII века в качестве новой силы, способной влиять на события в этом регионе, начала выступать религия. Так, в материалах по истории Дагестана, опубликованных во втором выпуске Сборника сведений о кавказских горцах, изданном в Тифлисе в 1869-м, сообщается, что в 1710 году в Кубинском ханстве появился некий Дауд-бек, который начал распространять особое духовное учение, ратовавшее за уничтожение светской власти и создание общественного строя на основе ряда религиозных догм, служению которым должен был посвятить себя всякий правоверный. К сожалению, более подробных сведений об этом учении не сохранилось. Но по всем признакам оно было весьма схожим с мюридизмом, ставшим господствующим среди народов Северного Кавказа в более поздние времена.

В 60—80-е годы правительство Екатерины II создает новую линию казачьих поселений между Моздоком и Червленной путем переселения сюда семей с Дона. Это вызвало большое недовольство чеченцев, которых теснили с левого берега Терека вплоть до Кабарды. Недовольными были и гребенские казаки, также считавшие себя единоличными хозяевами в этих районах.

В начале 80-х годов этого же века в Дагестане появился загадочный человек, назвавшийся проповедником Шейх-Мансуром. До сих пор его истинное происхождение остается тайной. По одним мусульманским источникам Шейх-Мансур происходил из оренбургских татар и получил духовное образование в Бухаре, по другим – он был родом из чеченского аула Алды, а Коран изучил под руководством ученого муллы в Дагестане. Обе эти версии, носящие национально-религиозный характер, активно распространялись среди мусульман, но они не имеют документальных подтверждений и, следовательно, могут быть подвергнуты сомнениям.

Поэтому будет вполне уместным привести и третью версию, выдвинутую в конце XIX века известным востоковедом, профессором Туринского университета Оттино якобы на основании документов, обнаруженных им в местном архиве. Там, по утверждению профессора, оказались личные мемуары и письма шейха Мансура, вывезенные с Кавказа одним из его «сподвижников» в Турцию, а затем проданные посланнику сардинского короля Виктора Амадея III. Достоверность этой версии также вызывает большие сомнения: едва ли сам Мансур стал бы писать и хранить сведения о своих неблаговидных поступках и приключениях, которыми богата его история.

Согласно документам, якобы обнаруженным профессором Оттино, под именем шейха Мансура действовал итальянский авантюрист Джованни Батист Боэтти. Он родился 2 июня 1743 года в Монферате и был старшим из сыновей местного нотариуса Эспера Бартелеми Боэтти. Двое других сыновей, рожденные во втором браке, мирно провели свою жизнь на родине. Старший из них Людвиг унаследовал от отца нотариат, младший Карл был землевладельцем в Палаццоло.

Иная судьба досталась Джованни. Мачеха с первого дня невзлюбила мальчика. Она нещадно била его за малейшие детские шалости и настраивала против пасынка отца. Тот вынужден был в угоду жене отправить пятнадцатилетнего Джованни в Турин изучать медицину. Но наука не пришлась юноше по душе. Он убежал из Турина и некоторое время скитался без определенной цели по окрестным городам, но вскоре был задержан за драку и привезен в родительский дом. Получив основательную взбучку, Джованни вновь вернулся в Турин, но и на этот раз пробыл в школе недолго.

Боэтти ушел в Милан и завербовался в полк солдатом. Но через два месяца военная служба ему опротивела не меньше врачебной науки. Он бежал из полка сначала в Крему, а затем в соседнюю Богемию. В конце 1760 года молодой итальянец появился в Праге, где попытался выдать себя за отпрыска знатной семьи, спасающегося от злой мачехи.

Романтические истории красивого юноши тревожили женские сердца. Он без труда находил покровительниц, а через них и средства для безбедного существования. Но это не могло продолжаться бесконечно. Один из его романов с молодой богатой вдовушкой закончился изгнанием из города. По такой же причине Боэтти был вынужден покинуть и Страсбург. Он направляется в Рим, но, будучи ограбленным в пути, с видом кающегося грешника вновь вернулся под родительский кров.

В Монферате Джованни прожил два года. Там он присмотрел себе богатую невесту и добился согласия ее родителей на брак. Случись этот брак, и наш герой превратился бы в обычного незаметного буржуа. Но жизнь распорядилась иначе. Мачеха имела виды на избранницу пасынка для своего любимого сына Людвига. Однажды, когда Джованни поздно вечером возвращался от невесты, его встретили ружейным выстрелом из окна родительского дома. Он уцелел чудом, провел ночь в заброшенном сарае, а утром ушел в Геную. Оттуда Боэтти перебрался в Рим. Что делал молодой человек в «Вечном городе» неизвестно. Но 25 июля 1763 года он дал обет Лоретской Божией Матери начать праведную жизнь и поступил послушником в доминиканский монастырь в Ревенне.

Через год Джованни Боэтти был пострижен и отправлен в Феррару для окончания богословского образования. После кратковременного увлечения Саваноролой и его реформаторской деятельностью, все мечты молодого человека сосредоточились на одной цели – на сказочных странах Востока. Пятилетним безукоризненным поведением и благочестием ему удалось добиться назначения миссионером в Моссул, древнюю Ниневию.

Путь в Моссул оказался длинным, трудным и полным приключений. Началось с того, что в Венеции Боэтти был арестован полицией и посажен в тюрьму за излишнюю проповедническую ревность, направленную на девиц легкого поведения. Проповедь окончилась дракой, которую девицы объяснили нежеланием монаха заплатить им деньги. Власти предложили Боэтти убираться из города и поберечь свое миссионерское усердие для восточных стран.

В начале 1770 года Джованни добрался до Кипра. В течение двухмесячного там пребывания он выучился говорить по-гречески. Затем при содействии французского консула переправился в Латакию. Но в день прибытия познакомился с турецкой тюрьмой, куда его посадили по обвинению в хулительных речах о Магомете.

Спасшись каким-то чудом от того, чтобы быть посаженным на кол, миссионер пристал к каравану, шедшему в Алеппо. Там он пробыл шесть месяцев в монастыре францисканцев, изучая арабский язык и, между делом, проповедуя в церкви и исповедуя кающихся грешников, особенно грешниц. Его успехи у последних не понравились отцам францисканцам. Они донесли начальству о неблаговидных отношениях молодого доминиканца к богатой вдове-гречанке. Ответом на донос, который Боэтти называет в своих мемуарах клеветой, был приказ миссионеру немедленно следовать к месту назначения. Впрочем, отец Джованни признается, что «вдова на прощание одарила его богатыми подарками».

В дальнейший путь Боэтти отправился в светской одежде. Он благополучно достиг Евфрата, где в городе Бирте едва не стал жертвой медицинской практики. Местный паша, узнав, что в караване есть европеец, и решив, что всякий европеец непременно врач, потребовал Боэтти к больной дочери. Девушка влюбилась в «медика», которому и предложено было тотчас же вступить с нею в брак, принявши магометанство. Отказ Боэтти от столь высокой чести привел его в тюрьму. Оттуда он умудрился бежать на лучшем арабском скакуне с конюшни чадолюбивого паши. Лишь после этого он добрался до Моссула.

Настоятель миссии, отец Ланца, принял его очень плохо. Вскоре отправившись в Рим, он и там постоянно вредил своему бывшему помощнику. С отъездом отца Ланца несчастный Боэтти вынужден был опять приняться за медицину, но неудачно. Один из пациентов – человек, близкий паше, умер. Врача заподозрили в отравлении. По особенной снисходительности паши дали ему всего пятьдесят палочных ударов по пяткам и выгнали из города. Боэтти укрылся в Амадии (в Курдистане), и опять началась для него бродячая жизнь, полная тревог, приключений и опасностей.

Некоторое время спустя Боэтти появился в Орфе и по сговору с местным пашой установил свой контроль над всеми христианскими храмами города. Он сходится с яковитами, мирит их с католиками и по выбору тех и других избирается епископом объединенной церкви.

Загрузка...