В Вашингтоне уже третьи сутки стоит ясная погода и ночное небо покрыто радостными брызгами звезд. Я специально раскрыла шторы перед кроватью, чтобы создалось ощущение, что мы лежим прямо под звездным небом, но теперь, когда я ворочаюсь без сна рядом с храпящим мужем, они кажутся даже слишком яркими. Бросаю взгляд на часы и вижу, что уже за полночь. И тут у телефона Сета вдруг загорается дисплей. Мобильный лежит рядом с ним на тумбочке, и я слегка приподнимаюсь, чтобы посмотреть, кто пишет моему мужу. Реджина. Я моргаю, глядя на имя. Это что… Вторник? Клиент в такое время писать не станет, имена всех его сотрудников я знаю. Больше некому. Я ложусь обратно и пялюсь в потолок, вновь и вновь повторяя мысленно имя: Реджина… Реджина… Реджина…
Первая жена Сета – Вторник. Не помню уже, как мы с Сетом дали ей это прозвище, но до Ханны были только мы двое и Сет. Три дня доставалось Вторнику, три дня мне, а один предназначался для переезда. Тогда все было спокойнее; я чувствовала больше контроля над его сердцем и над своим собственным. Я была его новой женой, сияющей и любимой – мое влагалище было еще новинкой, а не старым другом. Разумеется, мы надеялись на семью и детей – что их подарю ему я, а не она. Это укрепляло мою позицию, давало власть.
Вторник и Сет познакомились на втором курсе колледжа, на рождественской вечеринке одного из профессоров. До бизнеса Сет занимался юриспруденцией. Когда он зашел, Вторник, студентка-второкурсница, одиноко стояла у окна и пила диетическую колу в свете праздничных огней. Он заметил ее сразу, но заговорить не решался до конца вечера. По словам Сета, она была одета в красную юбку и черные туфли на высоком каблуке. Разительное отличие от безвкусных нарядов остальных студентов юридического. Про верх он ничего не говорил, но едва ли там было нечто непристойное. Родители Вторника преподавали в этом же колледже, занимались мормонами. Во всем, кроме туфель, она одевалась скромно. Сет рассказывал, что вызывающие туфли она носила с самого начала и с годами склонность к подобной обуви только усилилась. Я пытаюсь ее представить: каштановые волосы мышиного оттенка, блузка, застегнутая до ключиц, и развратная обувь. Однажды я спросила, какой она предпочитает бренд, но Сет не знал. У нее их полный шкаф.
А ты проверь, красная ли у них подошва, – захотелось сказать мне.
В конце вечера, когда все начали расходиться по общежитиям, Сет решился сделать первый шаг.
– Это самые сексуальные туфли, которые я видел.
С такой фразы он начал знакомство. И продолжил:
– Я бы пригласил их на свидание, но боюсь, они откажут.
И Вторник ответила:
– Ну тогда пригласи меня.
Они поженились через два месяца после выпускного. Сет уверял, что за два с половиной года отношений у них не было ни единой ссоры. Он говорил об этом с гордостью, но я чувствовала, как удивленно приподнимаются мои брови в ответ на эту глупость. Ссоры – наждачная бумага, выравнивающая первые годы отношений. Разумеется, множество неровностей возникает и после, на протяжении всей жизни, но ссоры снимают все наносное, открывая другому человеку то, что для тебя действительно важно. Они переехали в Сиэтл, когда друг отца предложил Сету работу. Но Вторник так и не смогла привыкнуть там к местному климату – постоянной пасмурности и мелким дождям. Ее недовольство постепенно переросло во враждебность. Она начала открыто обвинять его, что он увез ее от семьи и друзей плесневеть во влажном, промозглом Сиэтле. Потом, через год после свадьбы, он поймал ее с противозачаточными таблетками и она призналась, что не хочет детей. Сет был обескуражен. Весь следующий год он пытался убедить ее поменять решение, но Вторник оказалась карьеристкой, а мой дорогой Сет – семейным человеком.
Она поступила в юридический университет в Орегоне, исполнив свою мечту. Они договорились взять паузу в отношениях на два года ее учебы. Сет хотел найти новую работу где-нибудь поближе к ней, но дела его компании шли очень успешно и он вкладывал туда все больше сил. Когда у владельца случился удар, он согласился продать компанию Сету, которому доверял управление два предыдущих года. Это воспрепятствовало переезду Сета в Орегон. Но он не оставил Вторник, поскольку слишком сильно ее любил. Так он и проводил бесконечные часы за рулем. Иногда Вторник приезжала в Сиэтл, но чаще жертвовать приходилось Сету. Это – первая причина, по которой я осуждаю Вторник и считаю ее эгоистичной женой. Сет открыл офис в Портленде не только потому, что там неплохие перспективы для бизнеса, но и для того, чтобы быть ближе к Вторнику. В начале наших отношений я спрашивала его, почему он с ней не разведется. Он тогда посмотрел на меня почти с жалостью и спросил, бросали ли меня прежде. Разумеется, бросали – а какую женщину не бросали? Родитель, любовник, друг. Возможно, он просто попытался отвлечь меня от вопроса. И это сработало. На глаза навернулись слезы, нахлынули воспоминания об обидах, и я поверила, что Сет – мой спаситель. Он не оставит меня, несмотря ни на что. В тот момент я поняла Сета, даже в каком-то смысле им восхитилась. Он не бросал, но у медали была и обратная сторона – он не бросал никого