– Елена, на УЗИ видны метастазы. И размер опухоли немалый, – врач передает мне заключение. – Вы вообще понимаете, что это означает?
– Понимаю, – спокойно отвечаю я.
Фамилия врача Юшкевич. Когда я записалась на прием, зашла на страницу отзывов клиники и прочитала, что пишут о нем пациенты. Там было примерно следующее:
«Полнейший неадекват. Занимается чем угодно, но только не лечением. Втирает про психологию, про желание жить и бороться. Нафига мне это надо на третьей стадии рака? Пропишите лучше таблетки. Или назначьте химиотерапию, в конце концов. Хоть какой-то результат».
Юшкевич – человек своеобразный. Я поняла это сразу, как только вошла к нему в кабинет. В воздухе запах оливы. Оказывается, он жжет ароматические палочки. Фоном играет музыка – что-то типа дзен-буддистских мотивов. Сам он весь в наколках (руки оголены, тату набиты от кистей до предплечий) – тонкие линии – нити судьбы. И выражение лицо такое неземное. Не злое и не доброе. Как будто он вообще не от мира сего. Ну, я так и поняла.
– Скажите, что мне предстоит.
Моему спокойствию, наверное, можно позавидовать. Мама часто говорит, что у меня нервы железные, а сердце каменное. Не улыбаюсь, не плачу, ничего не чувствую, никого не люблю, не смеюсь, не радуюсь.
Это не правда, мам. Ты меня совсем не знаешь. Но доказывать тебе я больше ничего не буду.
– Вы хотите знать всё? Выпишу направление на анализы. Вот это и это. Потом надо пройти МРТ. И УЗИ повторно. Когда соберете весь пакет, придете ко мне на прием.
– Это понятно. Ну, а дальше что?
– Дальше будем принимать решение. Соберем комиссию. Определим направление терапии. Возможно назначим операцию. Посмотрим состояние здоровья. Есть тут один анализ, он прогнозирует, насколько пациент способен выжить в подобных условиях. Ну, а по внешнему осмотру… То, что я вижу сейчас, мне не нравится.
Я сглотнула. К горлу отчего-то подступил ком. И в груди непривычно сдавило.
– А были в вашей практике случаи, когда больные исцелялись сами без медицинского вмешательства?
От любого другого я ждала бы однозначного ответа: нет. В моем предыдущем опыте попадались исключительно закоренелые медики, не признающие другого способа лечения, кроме как медицинскими препаратами и хирургическими вмешательствами. Но Юшкевич и тут всех обошел, ответив мне:
– Были. Я неоднократно наблюдал, как выкарабкивались с последней стадии, хотя все давно уже махнули рукой. В обычной жизни это называют чудом.
– А вы верите в чудеса?
Он улыбнулся.
– Знаете, что я вам скажу, Елена? Чудо способен создать только сам человек. Если вы хотите жить, вы сотворите чудо. Не для кого-то другого. Для себя.
* * *
Я вышла в коридор и наткнулась на молчаливые вопросительные взгляды ожидающих своей очереди пациентов. Таких же как и я женщин. Пожилых, с трудом передвигающихся самостоятельно, стареющих, но цепляющихся за жизнь, и совсем молодых, в глазах которых угасал огонь. Все они получили в дар тот самый диагноз. Пока ещё не смертный приговор, но уже многое, что перевернуло их жизни. Как раньше теперь никогда не будет. И я тоже это понимала.
На подоконнике лежал забытый кем-то лист бумаги. Я взяла его в руки. Может, занести в кабинет и сказать, что его оставили тут? Может, он кому-то пригодится?
Пробежав глазами первые строки, я поняла, что понадобиться он может как раз мне. Это было послание, вырванное из книги, написанное отцом для своей дочери:
«Дорогая моя, когда станешь взрослой, помни мои заветы. И они пригодятся тебе в жизни.
Никогда никого не суди. Это очень плохо. Ты не знаешь, почему человек поступил именно так, и какие мотивы толкнули его на это.