Глава 2

Видимо я крепко уснул, потому что пробуждение было довольно резким. Комната неожиданно наполнилась людьми. Прямо передо мной стоит мужчина средних с короткой бородкой. Ему на глаз под сороковник, может чуть больше. Одет броско, кафтан усеян камнями и позолотой, шапочка тоже богато украшена самоцветами. Позади две дорого одетых женщины, тот боярин, что заходил утром и сутулая фигура странноватого человека. А это, стало быть, тот самый лекарь. Явно иноземец. Лицо чисто выбрито, платье тоже разительно отличается от прочих.

– Ну, как ты сыно? Вижу, пришёл в себя.

Мужчина зацепил пальцами меня за чёлку и довольно больно потрепал. Закончив с сомнительной отцовской лаской, он обратился к врачу.

– Ну, сэр Артур, что скажете?

Дальше меня начали мучать. Доктор заставлял дышать, прижимался ко мне ухом, слушая хрипы. Смотрел горло, оттягивал веко. В итоге он на ужасном русском сказал, что я скорее жив, чем мёртв. При этом забрал все микстуры со стола и вывалил из саквояжа новые. Объяснял он нюансы моего лечения дородной женщине. Та активно кивала. Напоследок ко мне подошла молодая круглолицая барыня с печатью усталости на лице. Она просто наклонилась и поцеловала меня в лоб. Затем вся команда к моему облегчению дружно удалилась. Осталась полная тётка, та принялась расставлять склянки и прибирать вещи.

Так, я не понял. Они что, хотят мне все планы переломать? Вместо молодой девчонки с нежными пальчиками прислали эту тётки. И дело не в симпатиях, просто с этой я общий язык не найду. Это однозначно, у неё тупая баранья физиономия.

Ну, тогда включаю капризного малолетнего идиота. Когда принесли обед и женщина попыталась меня покормить, я отвернулся. Она не нашла ничего лучшего, как взять с силой мой лицо и попытаться просунуть ложку в рот. Ну, чашка от моего неловкого рывка оказалась у неё на подоле. Вторая грохнулась на пол. Тогда на помощь пришёл утренний мужик.

– Ая-яй-яй, Иоанн Михайлович. Что я скажу Вашему батюшке?

Бла-бла, в духе общения с малоразумным. Ему же невдомёк, что я в два раза старше него. Я закатил глаза к потолку и не мигая гипнотизировал здоровенную зеленую муху, примостившуюся на лепнине. Потом просто закрыл глаза. Нет, я анализировал его речь, даже скорее не смысл, а интонации. Мне пока ясно, что у дядьки нет рычагов борьбы со мной. Я важная птица и он не решается применить силу или наорать от души. А очень видать кулаки чешутся выписать мне люлей. Это явно просматривается в его маленьких глазках.

Так он и ушёл, не солоно хлебавши. Позже история повторилась, опять заявилась толстуха. На меня бросает злобные взгляды, но входит с опаской. И правильно, а у меня как раз под кроватью ночной горшок. Да и не пустой, эта даже не побеспокоилась его опорожнить. Ну он, вместе с содержимым и полетел точнёхонько в цель. Досталось и ей и её одежде. Тётка с воплями умчалась прочь. Даже дверь не закрыла, и я слушал, как возмущённо стучат по лестнице её башмаки.

Всё, теперь ждём ответки. Не могут же они морить голодом принца крови. А я уж постараюсь донести до папеньки эту проблему. Лекарь называл его государем, то есть царём. А я, стало быть, принц. Минут через сорок заявилась уже знакомая мне женщина, которая вполне вероятно мать моего тела. По-крайней мере она заявилась в окружении когорты тёток разного возраста и одежда её на порядок богаче.

Женщина подошла к кровати и села на край. Она положила прохладную ладонь на мой лоб. А потом взглянула мне в глаза, улыбнувшись своим мыслям она также молча вышла.

А когда солнце пошло к закату и в комнате повисла глубокая тень, дверь тихо открылась, и незаметная мышка шмыгнула в комнату. Она постояла около меня, а когда я открыл глаза, несмело улыбнулась.

Росточком невеликого, если исходить из моих прежних оценок. Круглолицая, серые глаза, волос очень светлый, я бы сказал пшеничный с желтоватым отливом. Аккуратные ушки убраны под обруч из кости неведомого животного. Я заметил, что тут женщины ходят с покрытой головой. Видимо на моей девичий наряд, оставляющий открытой макушку. Одета девушка в тот же сарафан, что и вчера. Он простенький, но есть элементы красивой вышивки.

Девчонка выразительно посмотрела на меня, – будем вечерять?

Неожиданно у меня заурчало в животе от мысли о еде, и я активно закивал головой. Пришлось подождать, пока моя сиделка подтянет помощниц с кухни. Мне принесли печёные овощи и мелко порезанную птицу. И определённо это не курица, но всё равно вкусно. Девочка подставила поближе тарелку и стала брать руками кусочки еды и осторожно отправляла мне в рот. Она делала это так искусно, что я спокойно положил руки вдоль туловища и только активно пережёвывал. Причём, когда тарелка опустела, я возмущённо посмотрел на столик, не осталась ли добавка.

Девчонка меня поняла, – мой хороший, лекарь запретил по первой много есть. Давай лучше кисель попьём.

Кисель был великолепен, я забрал кружку и с удовольствием опустошил её. В меру густой, с кислинкой. Явно сварен без вкусовых добавок. Аля-натурель, с этим мне повезло.

Потом девушка всё вынесла из комнаты, видимо оставила у порога. Потому что сразу вернулась. Перед сном она опять меня протёрла мокрой тряпицей и достала из ящичка гребень. Девушка чуть подняла мою голову и тщательно расчесала голову.

– Будем почивать? – она улыбнулась мне и собралась выйти. Но я удержал её руку, так захотелось простого человеческого тепла. У меня никогда бы не возникло подобных мыслей. Наверняка в этом случае сказался мой очень юный возраст. На глаза навернулись слёзы и я заплакал. Так горько и искренне, как могут плакать только дети и душевнобольные.

Через секунду меня подняли с кровати и я оказался головой на её коленях. Она подула мне тёплым воздухом на макушку и принялась ласково гладить по голове. А потом запела, что-то незнакомое. Я не понимал слова, но это подействовало на меня усыпляюще. Глубоко вздохнув, я успокоился. Так и заснул, обняв её руку.

Утром, к моему счастью, перемены не произошли, моя помощница вернулась. И сразу начала водные процедуры. Девушка заметила, что мне это нравится. Сначала здоровенный парень принёс деревянную кадушку с водой и водрузил её. Потом две девицы притащили разные причиндалы. Затем моя всех выгнала и начала меня омывать. При этом она говорила ласковые слова. По смыслу полный бред, но мне было приятно. Так матери говорят со своими детьми, сюсюкают с ними. На мгновение даже стало смешно от всей этой ситуации.

На завтрак мне принесли кашу и так понравившейся вчера кисель. Каша, по-моему, пшённая. Но в ней мягкие кусочки чего-то похожего на тыкву. А сверху это великолепие было полито сладким вареньем. Я забрал ложку и быстро всё смолотил.

Когда открылась дверь и вошёл священник, судя по его обличию, я понял, что в жизни не всё будет легко.

Святой отец перекрестил меня, попытался сунуть мне в лицо лапоть для поцелуя. Но я отвернул лицо. Ещё не хватало, нахватать заразы. Батюшка поинтересовался моим самочувствием. Меня выручила девушка:

– А царевич как очнулся утром, так и онемел. Ни словечка, даже с папенькой не разговаривает.

– Ох ты горюшко какое, – лицемерно повздыхал святоша и быстро распрощался.

Так потянулись мои дни. Каждый день являлся боярин, который видимо отвечал за меня. Раз в три дня заходил папаша, иногда радовала своим посещением маменька. А через день приходил англичанин, лекарь щупал меня и заставлял показывать язык. Удовлетворённо кивал и назначал новые микстуры. С последними я расправлялся по-своему, отправлял в ночной горшок. Служанка пискнула было слово против, но я проявил характер, и она смирилась.

О современном лечении я много читал, наиболее популярным было пускание крови и лечение солями свинца. То, что надо неокрепшему детскому организму.

В один из дней я прокашлялся и отхаркнул здоровый сгусток зелёной мокроты. Сразу стало легче дышать, а когда моя служанка вышла, я попробовал заговорить.

Какой ужасный звук, писклявый голос с хрипотцой. Опухоль в горле спала, и я могу потихоньку говорить. Могу, но не буду. Сейчас я кто?

Малолетний безголосый оболтус, какой с меня спрос? Самое время притвориться хворым и малёхо не в себе. Пусть что-угодно думают, а мне надо навёрстывать упущенное.

На следующий день я покинул постель. Просто откинул одеяло и путаясь в длинной рубахе пошёл. Поначалу изрядно мотыляло, но с помощью служанки потихоньку расходился. Сразу подошёл к окну, полюбовался на заснеженные кроны деревьев и фрагмент площади. Суетились люди, бегом перемещалась дворня. Изредка важно проходили бояре. Блин, как же мне нужна информация. А она вот здесь, рядышком. Сидит на низкой табуреточке и занимается рукоделием. Держит в руках кусок ткани и с помощью деревянного кругляша ловко орудует иглой с цветной ниткой.

Господин Артур Ди, мой лекарь, выписанный аж из самой Британии, критически посмотрел на мою прогулку по комнате. Но запрещать не стал, а побежал хвастаться папеньке. Тот пришёл через полчаса в сопровождении двух важных бояр и того прощелыги, что навещал меня ежедневно.

– Сыно, радостно видеть тебя здоровым. С сего дня хочу видеть тебя в храме.

С одной стороны – это продвижение, меня перестали считать калекой. Я могу гулять по дворцу. Но сразу вылезли многочисленные отрицательные моменты. Рано утром мою безвольную тушку выдернули из тёплой постели. Несколько женщин одели меня, я сам себе стал напоминать матрёшку из-за трёх слоёв одежды. Я с трудом стоял под её весом. Правда идти мне не пришлось. Меня подхватил как пёрышко дюжий мужик и мы кавалькадой потащились по ступеням дворца. Затем пять минут ходьбы по обжигающе холодному воздуху. Здесь конкретная зима, правда спасает меховая шубка. В огромном храме идёт заутреня. Впереди отец, рядом парнишка лет десяти и три девочки. Мама чуть подальше, за нею поставили меня. Дальше, видимо представители известных боярских родов. В зале одновременно холодно и спёртый воздух. Неуютное впечатление, попы водят хороводы, один машет кадилом. Звучно басом запевает дьяк, народ размашисто крестится в положенных местах. Всё тянется нудно и меня начало кемарить. Я привалился к служанке, которую затёрли назад, но я притянул её к себе. А вот сейчас воспользовался моментом. После литургии меня подвели на исповедь, но учитывая мою немоту, батюшка меня пожалел и отпустил. Около чаши я повторил за другими движения. Сложил руки на груди, за меня назвали моё имя и причастившись я поцеловал нижний край чаши. Потом отплёвывался, блин какая антисанитария. Надеюсь, они протирают чем-то посуду перед царским причащением.

Затем мне, учитывая болезненное состояние и возраст, дали поспать ещё часика полтора. А после завтрака заявился вчерашний священник. Мужичку под полтинник, он в простом подряснике чёрного цвета с крестом на груди. Батюшка быстро пробежался по горнице, о чём-то пошептался с моей служанкой и выпроводил её.

– Ну-с, дитя моё. Я почитаю тебе сегодня отрывки из книги «Жития святых».

Учитывая, что этот несомненно важный текст написан на старославянском, я мало что понял. Но тщился не зевать через-чур откровенно. Несмотря на малый возраст, мне не удастся долго отлынивать от церковной работы. Да, для меня это работа. Вставать в четыре утра каждый божий день, вечерняя служба тоже не подарок. И в течении дня молиться перед каждым важным мероприятием. Слава богу, что до девяти лет на меня не действуют строгие посты.

Но уходил отец Феодосий в благостном настроении. Я послушно бил поклоны и изображал молитву, шевеля губами. А вот на вошедшую служанку я посмотрел с таким гастрономическим интересом, что она испуганно застыла. Хватит, сегодня же вечером проведём операцию по вербовке в свои ряды нового сторонника. Я с трудом дождался вечернего часа, после ужина меня переодели в ночную рубашку и служанки удалились, оставив меня наедине с девушкой.

Как обычно она подошла ко мне, поцеловала в лоб и пожелала спокойной ночь. Но я удержал её, заставив сесть на край кровати.

– Тихо, ничего не говори, только слушай. Ты меня понимаешь?

При неверном свете лампадки её глаза казались огромными. От удивления она открыла рот, так и захотелось сунуть в него палец. Девица только закивала в знак согласия.

– Да, я заговорил. Сильно болело горло, потом отпустило. Только это никто не должен знать.

Блин, может я зря с нею связался. Она будто язык проглотила, только мелко трясёт головой на любое моё слово. Заметно, что она ошарашена и не понимает смысл моих слов.

– Ой, Вы зачем это делаете? – мне пришлось больно ущипнуть её за руку чтобы вывести из состояния кататонии.

– Тихо ты, услышат. Говори шёпотом, мне нужна твоя помощь. Если поняла кивни два раза.

Как зачарованная она дважды мотнула головой, но в её исполнении это было больше похоже на отрицание.

Постепенно девушка стала отвечать вразумительно. Сразу наше знакомство, оказывается моя служанка не совсем и служанка. Прасковья Дмитриевна Зубова боярского рода. Захудалого и небогатого, но она не из подлого сословия и состоит при мне личной челядинкой. Больше года, как на это место её пристроила родственница, удачно вышедшая за муж за царского стольника. Прасковья, вскоре выяснилось, что близкие величают её чаще Парушей или Прося. Мне не понравились оба сокращённых имени.

– Буду тебя звать Проша. Сразу скажу тебе, что хворь сильно подействовала на меня. Я почти ничего не помни. Ни имён, ни людей. Поэтому ты должна молчать и помочь мне всё вспомнить. Ты меня понимаешь?

Ну вот, опять ступор. Пришлось снова её ущипнуть. Тогда девушка обиженно забрала свою многострадальную руку, но не отстранилась.

Боже, как же я не выспался в эту ночь. Мы шептались несколько часов, а на заутреню опять бессердечно разбудили в четыре утра. Так я сонный и стоял покачиваясь, пока меня наряжали. В церкви я как робот повторял за другими, а больше спал, прислонясь к Прасковье.

От неё я узнал многое. Сейчас конец января 1639 года. Это я пересчитал в уме, оказывается летоисчисление ещё считается от сотворения мира. И да, я в Московском Кремле и правит мой батюшка Михаил Фёдорович Романов, первый царь из этой династии.

Уже можно от чего-то отталкиваться. А маменька у меня Евдокия Лукьяновна из рода Стрешневых. Получается, что я второй из сыновей в очереди на трон. И тот парнишка, который стоит подле отца получается мой старший братец Алексей, будущий второй царь из рода Романовых. Говорили мы много, я расспрашивал о моём окружении. Оказывается, что боярин, навещающий меня ежедневно – это мой дядька. Не в плане родства. Глеб Иванович из влиятельного клана Морозовых и является моим воспитателем, назначенным батюшкой. Также он дальний родственник моей бабки по отцовой линии. А попик, посещающий меня каждое утро – это отец Феодосий, мой исповедник и наставник, присланный патриархом Иосифом. К сожалению, мой дед патриарх Филарет, покинул этот бренный мир незадолго до моего рождения. Первые годы отцовского правления он являлся главой церкви и батюшкиным соправителем. Вот такая закавыка. А бабка, инокиня Марфа ушла ещё раньше.

После службы, завтрака и посещения отца Феодосия я отказался от прогулки и занялся рассуждениями, лёжа на кушетке.

Как любой уважающий себя человек я много читал. В том числе модные в последнее время книжки о попаданцах. Частенько ловил себя на мысли, а как бы сам бы действовал на их месте. Российскую историю в общем, и дома Романовых в частности, я знаю неплохо. Отлично помню, что вскоре на смену батюшке взойдёт на трон мой брат Алексей, которого будут называть Тишайшим. А его сын Пётр станет первым российским императором. Я помню всех Московских правителей, начиная, пожалуй, от Василия II Тёмного. Но вот их деток и семейства естественно запомнить было сложно.

Оказывается, у меня кроме брата имеются две сестрёнки. Это двенадцатилетняя Ирина, старшая из нас и девятилетняя Анна. Мне страшно захотелось их увидеть, и я заторопил Прасковью одеваться.

Загрузка...