Глава третья

Городок под названием Робрюк был грязный, запущенный, иногда на улице можно было встретить кучи мусора с копошащимися там крысами. Было много нищих и другого опустившегося сброда. На улицах можно было встретить и бедных в потрепанных одеждах, и обезображенных болезнями людей, и разряженных в дорогие одежды аристократов. Встречались мужчины разного возраста, стриженные наголо и одетые в хламиды багряного цвета, наверное, это были жрецы Урху. Но нигде не было храмов ни богине, ни Урху, в городах, расположенных у моря, любой мог молиться кому угодно.

Я с волчицей поселился на постоялом дворе, почти в самом порту. Пока добрались до него, многие встречные с любопытством смотрели на меня и волчицу, кто-то с интересом, кто-то с ненавистью. Уже начало вечереть, когда мы ввалились в зал постоялого двора.

В зале было довольно шумно, за многими столами сидели посетители, кто-то ужинал, другие налегали на пиво и вино, в общем, все занимались тем, что больше всего прельщало их в данный момент. Пройдя по залу к стойке, за которой разместился здоровенный мужик, лишь немногим мельче меня, и протирал кружки, я обратился я к нему:

– Могу ли я снять у вас комнату?

Мужик оглядел меня с ног до головы, потом глянул на волчицу, помолчал и ответил:

– Можешь, три серебряные монеты, но предупреждаю сразу, собака не должна бегать по залу и жилому этажу, если выходит из комнаты, то только с вами.

Волчица на эти слова оскалилась и тихонько зарычала.

– Все вопросы чести решаются на заднем дворе, а не в обеденном зале, – продолжил мужик, глядя на меня, не обратив внимания на недовольство животного.

– Хорошо, а можно у вас постирать одежду и обмыться? – поинтересовался я.

– Еще одна серебряная монета, – проговорил бармен или хозяин, не прерывая свою работу.

Я достал монеты и выложил на стойку, исчезли они с удивительной быстротой.

– Альгина! – заорал мужик. Из неприметной двери выскользнула девица с довольно впечатляющими формами и рябым лицом.

– Покажи постояльцу комнату и приготовь мыльню, и пусть Тамна постирает одежду господину.

– Хорошо, хозяин, прошу вас следовать за мной, – это она проговорила уже мне и пошла впереди, покачивая задом.

Комната была такая же, как и многие другие, в которых мне приходилось ночевать: узкий пенал с кроватью, стулом, маленьким столиком, с тазом для умывания и гвоздями, вбитыми в стену в связи с отсутствием гардероба. Тщательно вымывшись в большой бочке с горячей водой, я надел запасные штаны и рубашку, оставив ту, что снял, в стирку. Ужин заказал в комнату, не дело рисоваться с оборотнем в зале.

Поел и с удовольствием вытянулся на узкой жесткой кровати; я был чистый, сытый, лежал на набитом свежим сеном матрасе и даже простыне, пусть из небеленого полотна, но как все-таки хорошо снова почувствовать себя человеком.

Волчица, съев говяжью печень, тоже, похоже, чувствовала себя хорошо и, свернувшись калачиком у порога двери, принялась дремать. Утром я проснулся от того, что кто-то всхлипывал в комнате; открыв глаза, увидел девушку лет шестнадцати, забившуюся в угол и горько плачущую. Спросонья я даже не понял, кто это.

– Ты кто такая и как сюда попала? – пробормотал я. В ответ услышал лишь усиливающийся плач. Наконец я начал приходить в себя и сообразил, что это моя волчица, или, как там ее, Иваста. Вот же ничего себе! Она сидела, зажавшись в углу, совершенно голая, и уже начинала с горя подвывать.

– А ну тихо! – рявкнул я. – Ты чего тут сырость разводишь, что такого произошло, что надо убиваться, как по покойнику?

– Я очень испугалась, и я совершенно голая, – не переставая всхлипывать, проговорила из угла девчушка.

– Так, я сейчас выйду, а ты ложись в кровать и укройся. Сегодня сходим на рынок и купим тебе соответствующую одежду.

Я быстро оделся и вышел из комнаты. Остановившись у двери, услышал, как по полу прошлепали ступни босых ног, и, выждав какое-то время, открыл дверь.

– Ты как, мне можно войти? – спросил я.

– Да, входите.

Укрывшись до подбородка, на кровати лежала симпатичная девушка с большими заплаканными серыми глазами, пухлыми губами и нежным овалом лица. Не успел я войти в комнату, как в дверь постучали, и вчерашняя служанка вручила мне мою одежду – сухую, чистую и пахнущую травами. Ткнув ей в руку какую-то медную монету, я закрыл дверь и в раздумье уставился на девушку.

Надо ее одеть, лучше, конечно, тащить с собой на рынок и там подбирать одежду по размеру. Но в чем ей туда идти? Вот вопрос. Кинув на кровать вещи из стирки, я предложил ей надеть мою рубашку.

– Пойду, пока закажу завтрак, а потом будем думать, как тебя приодеть, – проговорил я, выскальзывая за дверь.

За стойкой стояла та же служанка, приносившая одежду.

– Что желает господин? – с улыбкой спросила она.

– Что вы можете предложить на завтрак?

– Пироги с печенкой, вареные яйца, холодное мясо, пока все. Из напитков пиво, разное вино и фруктовый взвар.

– Тогда принесите в комнату пироги, мясо и взвар, мяса несите как можно больше.

Вернувшись к себе, я застал волчицу примеряющей мои брюки. Вместиться она могла вся в одну штанину, да и по длине надо было укоротить чуть ли не вдвое. Увидев меня, она покраснела, но штаны не сняла, рубашка ведь не платье, и хоть опускалась до колен, но девушка решила, что не стоит постороннему мужчине видеть даже то, что оставалось. Интересно, в образе волчицы она была намного больше обыкновенного волка, ведь оборотни крупнее, сильнее и выносливее своих простых собратьев, а вот в образе человека – миниатюрная стройная девушка.

После завтрака я решил все-таки сам отправиться на рынок и хоть что-нибудь приобрести из одежды для Ивасты. А потом уже можно будет сходить и вдвоем, чтобы выбрать одежду по ее вкусу и размеру, сам подбирать ей гардероб я не рискнул. Объяснив все это девице и приказав никому не открывать и не отзываться, я отправился на рынок.

Рынок был шумный и многолюдный, даже за пару кварталов было слышно его гул, а уж ароматы накрывали перед самым рынком. Здесь смешалось все: и запах морских даров, которые продавали на рынке, и смрад от каких-то гниющих отходов, и вонь человеческого пота и животных. Небольшой ветерок с моря, налетающий порывами, на некоторое время сдувал эти «ароматы», но затем они снова наваливались на снующий народ, так что у непривыкшего к таким «благоуханиям» человека слезились глаза.

Какое-то время я с трудом дышал, стараясь унять рвотные позывы, но потом привык и уже спокойно разглядывал выставленные на продажу товары. В нескольких местах вещали проповедники Урху, их почти никто не слушал, но это их не останавливало, и они монотонно повторяли раз за разом текст своей проповеди.

Вдруг я почувствовал, как кто-то пытается добраться до моего кошелька на поясе под камзолом. Дав время, чтобы вор подальше запустил руку, я ее резко схватил и сжал.

– Ой, ой, ой, – услышал я и посмотрел на того, кто хотел меня обворовать. Худой парнишка лет семнадцати, в потрепанной рубашке, с непокрытой головой, жалобно ойкал, даже присев немного от боли. Я ослабил хватку, но не отпустил руку вора.

– Ой, дяденька, отпусти, я нечаянно, я даже не думал сделать что-то плохое, – заныл он, при этом нагло усмехаясь. Тут же вмешались несколько зевак немалой комплекции. Видно было, что это одна компания.

– А ну, отпусти мальчишку, чего с пацаном связался, – проговорил один из них, а остальные двинулись ко мне.

– Хорошо, отпускаю, – проговорил я и резко сжал руку воришки, ломая ему кости запястья. Парень охнул и стал заваливаться, потеряв сознание, один из защитников подхватил его, не дав упасть, и удивленно заглянул ему в лицо.

Я же развернулся и попытался уйти, но кто-то из подельников вора схватил меня за плечо.

– А ну, постой! – прорычал тот, кто меня пытался задержать. Я же, ухватив его пальцы, резко взял их на излом и развернулся к говорившему, потом чуть нажал, и мордоворот встал передо мной на цыпочки, пытаясь ослабить давление.

– Ты что-то хотел? – спросил я его.

– Отпусти, – просипел он, бледнея.

– В следующий раз дотронешься до меня, и я просто сломаю тебе руку… Ты понял, – процедил я.

– Понял, понял, отпусти, господин.

Я отпустил его руку, обвел взглядом троицу и, повернувшись, пошел к увиденной мной ранее лавке, торгующей ношеной одеждой. В лавке я долго перебирал тряпки, пытаясь что-то выбрать, наконец, нашел почти не ношенное платье серого цвета. Заплатив за этот секонд-хенд, я не вытерпел и поинтересовался, откуда эта одежда. Продавец замялся, не зная, что ответить.

– Я не знаю, господин, доставляют мне ее жрецы Урху, а где они ее берут – мне неизвестно, – промямлил торговец, пряча глаза. И тут до меня дошло, что это может даже быть одежда тех, кого отправили на жертвенный алтарь. Мурашки пробежали по спине, и меня даже передернуло от брезгливости. Но деваться было некуда, и я только сильней сжал платье в руке.

– Господин, вы не волнуйтесь, все вещи вычищены и постираны, – проговорил продавец, но я уже выходил из лавки.

«Но ведь говорят, что в жертву приносят только животных, людей же, кто не готов принять религию сингов, изгоняют», – думал я по дороге. Нет, надо будет все шить новое, чтобы ничего не напоминало о том, чья это может быть одежда.

На постоялом дворе я проскользнул на второй этаж и, постучав в дверь, окликнул Ивасту. Дверь открылась, и меня впустили.

– Вот примерь, и надо быстро наведаться в мастерские, где шьют одежду, – проговорил я, передавая девушке платье. Когда она вышла, одевшись, видно было, что платье немного широковато для нее, ну да сейчас других вариантов не было.

Пройдя по городу, мы нашли швейную мастерскую, и я предоставил Ивасте полную свободу действий. Она что-то обсуждала с хозяйкой, пока ее обмеряли, а та что-то записывала. После чего хозяйка обратилась ко мне, назвала сумму в десять серебряных монет и сообщила, что все будет готово в течение двух дней. Меня это вполне устраивало, и я выплатил половину денег в качестве задатка. Девушка еще прикупила какие-то женские нижние юбки, и мы отправились с Ивастой обратно на постоялый двор. По дороге пришлось еще зайти в сапожную мастерскую, где удалось даже купить почти готовые мягкие туфли и заказать ей легкие сапожки. Мы подождали час, пока туфли еще немного подогнали, и Иваста их сразу надела. После чего мы направились к себе. Вечерело, и за делами обед мы прозевали, есть уже хотелось основательно, и мы поспешили на постоялый двор.

Неприятности начались, едва мы прошли пару кварталов. Вдруг дорогу нам преградили двое жрецов в багряных одеждах, сзади тоже послышались шаги, и, оглянувшись, я увидел двоих из тех, с кем уже имел возможность столкнуться на рынке. Подтолкнув девушку к ограде какого-то дома и прикрыв ее спиной, я приготовился к драке.

– Смычка религии и воров, как мило… – усмехнулся я, вынимая меч из ножен.

– Ты оскорбил наших адептов, – проговорил один из багряных, – придется очень сильно извиниться.

И тут я заметил, что на груди тех, с кем столкнулся на рынке, тоже был небольшой багряный знак с той рожей, что видел на столбах, ограждающих серый лес. В руках багряных жрецов тоже появились мечи, и было видно, что они не новички в обращении с оружием; у тех, что сзади, были кинжалы, тоже не малой величины.

– Стой смирно и молчи, не пытайся мне помочь, – попросил я Ивасту, потому что видел, как сверкали ее глаза и раздувались ноздри, понял, что может вмешаться и интуитивно была готова к трансформации.

Изобразив, что хочу напасть на адептов с кинжалами, даже сделав шаг в их сторону, я вдруг изменил направление движения и ударил одного из багряных жрецов. Тот был начеку и попытался плоскостью меча отвести удар, только вот он не знал, что его железка, которую он по ошибке считал мечом, для меня не преграда. Звякнуло перерубленное лезвие меча и упало под ноги, а сам багряный, словно запнувшись, сделал несколько неуверенных шагов и упал в пыль. Еще никто ничего не понял, а я атаковал второго, немного вывернул кисть и располосовал ему грудь, а потом обратным движением рассек горло.

Воры, или кто они там были, соображали быстрей жрецов и, увидев, как я расправился с ними, попытались удрать. Но я не собирался оставлять свидетелей, поэтому, выхватив кинжал, бросил его, попав одному в спину, а второго я просто догнал и зарубил. Возвращаясь, вынул из тела упавшего бандита кинжал и немного подправил свою работу. Оглянулся вокруг, вроде бы никто ничего не видел, да и все произошло очень быстро, а мы не сильно шумели. Будем надеяться, что нас никто не видел, а если видел, то не обратил внимания.

– А теперь бежим, только не топай, – сказал я Ивасте, и мы припустили на постоялый двор. В помещение обеденного зала мы вошли спокойно, успев отдышаться после бега. Народ заправлялся спиртным, и на нас почти не обратили внимания. Отправив Ивасту в комнату, я остановился заказать ужин. На постоялом дворе народа прибавилось. Как понял по разговорам окружающих, это был купец, прибывший на одном из кораблей, и его люди. Он искал перевозчиков и охрану для дальнейшего движения в глубь королевства. Я осмотрел народ и, заказав ужин, поднялся в комнату.

Эту ночь на полу пришлось спать мне. Кинув под голову рюкзак и укрывшись камзолом, я попытался заснуть, что мне с трудом, но удалось. Утром встал рано, все-таки спать на ровной гладкой поверхности не очень удобно. Немного размяв мышцы и умывшись, спустился в зал и попросил подать травяного отвара покрепче, чтобы взбодриться. Прихлебывая горячий отвар, стал обдумывать порядок дел, которые надо совершить.

Конечно, превращение волчицы в девушку нарушило мои планы и увеличило время пребывания в городке. Да и вчерашняя схватка со жрецами и ворами тоже в мои планы не входила. Хотел тихо найти корабль и отправиться на нем в сторону северных территорий. Теперь корабль пойду искать только завтра, после того как заберу одежду Ивасты. А там неизвестно, сколько придется еще искать и ждать подходящее судно, хотя в принципе можно и на перекладных добираться, нигде долго не задерживаясь, чтобы не мозолить глаза.

* * *

– Позови мне старшего надзирающего, – приказал слуге Кьюз Барч, главный жрец города. Он был раздражен уже с утра из-за дошедших до него слухов о том, что в городе видели человека с волком-оборотнем. И по всей вероятности, оборотень был из «проклятого» леса; если это так, ему тоже придется отвечать перед инспекторами из столицы. А что он мог сделать, в его распоряжении всего двадцать младших жрецов да десяток адептов, а кроме того, в его обязанности не входит контролировать еще и лес.

«Все это довольно плохо, просто потому, что понаедут проверяющие, и начнется», – почему плохо, додумать он не успел, в дверь постучали.

– Разрешите войти, вашество? – спросил после стука в дверь старший надзирающий, маленького роста неказистый человек с постоянно бегающими глазками, огромным носом, потными руками и неприятным запахом изо рта. Главному жрецу старший надзирающий был очень неприятен, но сделать он ничего не мог, в столице у этого надзирающего были очень большие связи. Приходилось терпеть и ждать случая, когда можно его будет подставить и убрать от себя.

– Входи, Ториль, можешь присесть, – указал Барч на одно из кресел у резного лакированного стола, за которым Барч и сидел. – Что ты знаешь о человеке с волком-оборотнем, пришедшием пару дней назад в город?

– Э-э-э… – промямлил тот растерянно, при этом бледнея.

– Так понимаю, ничего, – усмехнулся главный жрец города Барч, встал, прошелся по комнате и остановился перед Торилем, покачиваясь с пятки на носок. – А чем, интересно, ты занимаешься, что об этом я узнаю совершенно от посторонних людей, а тот, кто обязан мне об этом докладывать, сам ничего не знает?

– Я тут вот болел немного, – еле слышно пробормотал надзирающий.

– А может, ты в очередной раз был у любовницы и забросил все дела по службе? – нависая над подчиненным, все больше распалялся Барч. В это самое время в дверь снова постучали, и заглянувший секретарь сообщил, что принесли записку от начальника стражи города.

– Давай ее сюда, – недовольно сказал жрец, со злостью глядя на секретаря, который прервал выволочку надзирающего. Приняв записку, он развернул ее и, прочитав, еще больше распалился.

– Ты… ты об этом тоже ничего не знаешь? – Барч стал тыкать в лицо надзирающему листом бумаги. Кинув лист перед подчиненным, чтобы тот прочитал, он упал в кресло. Теперь уже точно не избежать проверки из столицы. Давно такого не случалось, чтобы убивали жрецов Урху. Бывало, что умирали с перепою или тонули, будучи пьяными, упав в сточную канаву. Но вот убийств не было лет десять.

Ториль, прочитав записку, покрылся холодным потом, тут и его родственник, служивший секретарем верховного жреца, мог не спасти. Ему запросто могут вменить несоответствие должности и небрежность по службе, и тогда его засунут на самый низ. А потеряв нынешнюю должность, он будет вечно служить младшим жрецом, проповедовать на рынках и возиться с адептами. Подумав об этом, Ториль почувствовал, как волосы на голове у него зашевелились, а по спине потек холодный липкий пот. Непроизвольно он соскользнул с кресла, в котором сидел, на колени и пополз, стеная и моля прощения, к старшему жрецу.

– Прошу милости и прощения, – взывал он, – все, что прикажете, вашество, никогда больше, пощадите.

Старший жрец презрительно посмотрел на ползающего у его ног надзирающего, и в его голове начал рождаться план.

– Встань и садись за стол, – приказал он Торилю. А когда тот поднялся, уточнил: – Бери лист бумаги и пиши объяснение. Где был, что делал, почему не знал о происшедшем, после того как напишешь, будем думать, как все исправить, чтобы в столице к этому отнеслись спокойно.

Пока Тор иль потел, высунув язык, придумывая объяснение, Барч размышлял, как поступить и что написать в столицу по поводу последних событий. Город, как и все другие приморские города, был свободным и не подчинялся ни жрецам Урху, ни королю. С королем был заключен договор о разделении прав и свобод. В городе существовал совет капитанов и старшин гильдий, бургомистр. Кстати, это была выборная должность, со жрецами была договоренность, что они могут иметь в городе своих адептов, но храмы не строят, инакомыслящих не преследуют и жертвенного алтаря не имеют. В случае нарушения условий корабелы перестают отвозить паломников на один из островов океана, где находился главный алтарь, для молитв и проведения обрядов. Уже были прецеденты ранее: отказавшись от услуг корабелов, жрецы решили сами отправиться в паломничество. Да вот только вышла незадача, не смогли доплыть даже до пролива, соединяющего море и океан. Что произошло, никто просто не знает, исчез корабль, и все. Было еще несколько попыток, и все закончились одинаково, в одной из попыток паломничества пропал и бывший верховный жрец. После этого и был заключен договор с корабелами.

Так что больших прав жрецы Урху в городе не имели, и уже давно их приходы не пополнялись новыми адептами, ну разве что некоторые члены ночной гильдии вступали в орден. Города жили по своим законам, они были разрозненны, но вот корабелы были объединены, и стоило кому-то нарушить договоренность или как-то ущемить права корабела, тут же наступало возмездие.

– Теперь слушай, что ты должен сделать, – увидев, что надзирающий закончил писать, и пробежав написанное глазами, проговорил старший жрец. – Во-первых, необходимо перерыть весь город, но найти человека с оборотнем, и если находим, то привязываем его к убийству жрецов и адептов. До этого считается, что жрецы поссорились, выпив лишнего, и умудрились убить друг друга, про адептов вообще молчим. Да и кто о них вспомнит, мелких воришках и жуликах. Если же находим того, кто нам нужен, говорим, что это он так обставил дело и пустил следствие по ложному следу. Пройди по всем притонам и постоялым дворам.

– А вдруг их уже нет в городе, что тогда делать?

– Тогда узнать приметы и отправить описание по всем городам побережья. Пусть знают, что мы даже к слухам относимся ответственно. А если их и поймают, в том и наша заслуга будет. И не вздумай болтать, не то…

Барч взял со стола написанный документ и демонстративно сложил его и сунул в стол, а затем закрыл ящик на ключ.

– В крайнем случае мы находим этого человека мертвым, надеюсь, ты понимаешь, что я сказал.

– Да, да, конечно, все понимаю, а как же оборотень…

– Хм-м, ну, скажем, что он был с севера и, наверное, хотел проникнуть в «проклятый» лес, а у северных оборотней и люда, живущего там, нет печати.

«Как же я попал, – думал Ториль, выходя из кабинета Кьюза Барча, – ну ничего, подождем, смотришь, и ты оступишься. А я теперь буду всегда начеку, вот только Нанель достану лемирского шелка, как она просила, и все. – Мысли Ториля перескочили на подружку: – Ах, какая лапочка, как она искусна в постели!»

Загрузка...