Александр Павлович Романов родился в 1777 г. Отец Павел Петрович Романов, мать Мария Фёдоровна Романова, в девичестве принцесса София Доротея Августа Луиза Виртембергская. Александр был первым ребенком и старшим сыном в этой весьма многодетной семье.
Александр родился во время царствования его бабушки Екатерины Великой. Она назвала его в честь Александра Македонского и Александра Невского. Следующего внука, родившегося через год и четыре месяца, в 1779 г., императрица назвала в честь Константина Великого. Как известно, Екатерина II мечтала захватить Константинополь и имела на этот счет грандиозные планы (Греческий проект). У четы Романовых были еще дети, но они родились значительно позже. О некоторых из них мы поговорим потом.
Александра и Константина воспитывали и обучали вместе, однако основное внимание уделяли, конечно же, старшему как наиболее возможному (впоследствии неизбежному) наследнику престола.
Вот как описывает воспитание и образование Александра и Константина В. О. Ключевский: «Когда великий князь и следовавший за ним брат Константин стали подрастать, бабушка составила философский план их воспитания и подобрала штат воспитателей. Главным наставником, воспитателем политической мысли великих князей был избран полковник Лагарп… Учить великого князя русскому языку и истории, также нравственной философии был приглашен Михаил Никитич Муравьёв… Наконец, общий надзор за поведением и здоровьем великих князей был поручен генерал-аншефу графу Н. И. Салтыкову»[10].
Александр изучал античную и европейскую литературу и философию, знал французский язык, штудировал географию и государственное устройство прежних и современных ему государств. Впрочем, как и большинство аристократических отпрысков, учился он «понемногу чему-нибудь и как-нибудь» и предпочитал учебе игры на свежем воздухе.
Однако вольтерьянские взгляды его бабки и учителя Лагарпа, впоследствии активного участника революционных событий в Европе, не прошли для Александра даром. Когда в 1795 г. его друг детства Павел Александрович Строганов, вернувшийся из Парижа, где он во времена Французской революции проживал под псевдонимом гражданин Очёр и был одним из крупнейших финансовых спонсоров якобинцев, возобновил отношения с наследником престола, тот радостно сообщил ему, что стал «восторженным поклонником Французской революции и тоже считает себя якобинцем»[11].
Время шло. В 1793 г., еще до наступления 16-летия, бабка женила Александра[12]. Супругой цесаревича стала Луиза Мария Августа Баденская[13], принявшая в православии имя Елизавета Алексеевна.
После свадьбы Екатерина твердо решила передать престол именно Александру, в обход цесаревича Павла Петровича. Императрица не допускала сына к управлению государством, поскольку их взгляды на дальнейшее обустройство страны заметно различались, что могло привести к возникновению фронды и внутридворцовым потрясениям. Екатерина любила старшего внука, верила в его таланты и очень надеялась, что Александр продолжит ее политику. Сам того не желая, он оказался предметом острого соперничества между Екатериной и Павлом.
Летом 1796 г. императрица Екатерина предложила Марии Фёдоровне подписать акт об отстранении Павла от престола и назначении наследником Александра. Она пришла в ужас и, конечно же, отказалась. Ничего не сказала Павлу, но умоляла сына: «Дитя мое, держись ради Бога… Будь мужествен и тверд. Бог не оставляет невинных и добродетельных»[14]. Биограф Павла Петровича и Марии Фёдоровны Шумигорский писал о том, что, получив отказ от Марии Фёдоровны, «Екатерина оказалась более счастлива, по-видимому, при переговорах с Александром Павловичем. Нет сомнения, что она выяснила ему всю государственную необходимость этой меры, и великий князь кончил тем, что 24 сентября письменно выразил бабушке полное свое согласие»[15].
Александра, далеко еще не сложившегося ни в нравственном, ни в физическом смысле молодого человека, тянули то в одну, то в другую сторону: окружающие и искренне любящие люди настаивали каждый на своем, и он никому из них не мог отказать, со всеми соглашался и тоже всех по-своему любил.
Конечно же, все это отразилось на психике молодого Александра. Он не очень понимал, что происходит, и потому никому не доверял, был скрытным, старался угождать и отцу, и бабке, больше полагался на разного рода «знамения», часто обманывал себя, да и других заодно. Он играл и в бабушкиной буффонаде, и в кошки-мышки с отцом в надежде всех переиграть, при этом старался быть добрым, отзывчивым и хотел сделать страну и близких счастливыми.
В ноябре 1796 г. на престол взошел Павел I. Одновременно с присягой императору высшее духовенство, сановники и царедворцы присягнули наследнику престола великому князю Александру Павловичу, которому было 18 лет. Сразу после коронации Павел утвердил Акт о престолонаследии, которым не только укрепил право Александра на престол, но и узаконил порядок престолонаследия, стремясь избежать попыток государственных переворотов. Ему лично это не помогло, но нормы Акта действовали до падения империи.
Во время царствования Павла Александр и Константин участвовали в заседаниях различных государственных органов, наблюдали, как принимаются государственные решения, были на приемах и других светских мероприятиях. Практически на их глазах созревал заговор против их отца. Граф П. А. Пален, будучи военным губернатором Санкт-Петербурга, активно стравливал наследников с императором. Павлу он рассказывал о заговоре против него старших сыновей, а им – о намерении отца отправить их под арест в Петропавловскую крепость, а то и на эшафот. Пален показывал Александру приказ императора, скорее всего, поддельный, об аресте императрицы Марии Фёдоровны и самого цесаревича.
Павел никому не верил: ни Палену, ни детям. Явно предчувствуя недоброе, старших сыновей фактически посадил под домашний арест и вызвал в столицу преданного ему А. А. Аракчеева, однако Пален сумел задержать его прибытие. Заговор висел на волоске, и это заставило заговорщиков поторопиться. Вечером 11 марта Павел Петрович призвал к себе сыновей цесаревича Александра и Великого князя Константина и приказал привести их к присяге, хотя они уже делали это при его восхождении на престол. После того как те исполнили его волю, пришел в хорошее расположение духа и решил отужинать вместе с ними[16].
В ночь на 12 марта 1801 г. Павел I был убит офицерами в Михайловском замке в собственной спальне.
Несмотря на то что участие Александра Павловича в заговоре против своего отца не имеет достаточных подтверждений, он сам всегда считал себя виновным в его смерти.
Узнав о гибели отца, Александр был сильно расстроен и упал в обморок. Придя в себя, вышел на балкон, под которым собралась встревоженная толпа, и произнес сакраментальную фразу: «Батюшка скончался апоплексическим ударом. При мне все будет как при бабушке». Вернувшись в помещение, вновь упал в обморок. А Константин Павлович, глядя на торжествующих царедворцев, сказал как бы про себя: «Я всех их повесил бы!» Императрица Мария Фёдоровна первоначально подозревала своих сыновей Александра и Константина в соучастии в преступлении. Вот что пишет по этому поводу Е. С. Шумигорский: «Она имела мучительное для матери подозрение, что ее сын знал обо всем, и потому ее первое свидание с императором подало повод в самой трогательной сцене. „Alexandre, ȇtes-vous coupable?“ Он бросился пред ней на колени и с жаром сказал: „Матушка! Так же верно, как и то, что я надеюсь предстать перед судом Божиим, я ни в чем не виноват!“ – „Можешь ли поклясться?“ – спросила она. Он тотчас поднял руку и поклялся. То же сделал и великий князь Константин»[17].
12 марта 1801 г. Александр взошел на престол. Двор искренне ликовал. Семья Романовых приходила в себя от потрясений и настраивалась на более размеренную, понятную жизнь. Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна Романова активно продолжала заниматься благотворительным ведомством[18].
Хотя Александр Павлович и продекларировал, что при нем будет все «как при бабушке», в первый период своего правления он действовал, скорее, как при батюшке.
Мегамашина Российской империи становилась все менее управляемой. Созданная Петром I административная система управления на базе дворянского сословия все меньше соответствовала потребностям империи, разраставшейся за счет включения новых территорий и различных народов. Значительная часть дворянства все меньше была склонна утомляться служебными обязанностями. Продвижение вверх по социальной лестнице зависело не от талантов и достижений, а от умения понравиться властям предержащим.
Павел I намеревался, сохраняя всю полноту власти самодержавия, создать гибкий и эффективный внесословный управленческий аппарат, и потому намного терпимее, чем Екатерина II, относился к тем, кто критиковал сложившиеся в стране порядки.
Он считал опорой государства служилых людей, сословие которых к концу XVIII в. все меньше совпадало с дворянством, несмотря на перманентное одворянивание успешных чиновников на основе «Табели о рангах». Впрочем, это установление Петра Великого в неменьшей степени генерировало особый слой разночинцев – бюрократов, не успевших выслужить дворянство[19].
В свое время Павел всячески содействовал консолидации бюрократии и притеснял, как он выражался, дворян-тунеядцев. Также он стремился дать все новые послабления горожанам и крестьянству, полагая, что эти сословия также должны быть опорой самодержавию.
Осознавал Александр I наметившийся дисбаланс социальной системы или им двигало чувство вины перед убиенным отцом, так или иначе, он начал реформы, частично продолжавшие намерения Павла I, особенно в части укрепления системы государственного управления.
Конечно, ссориться с дворянством, верхушка которого и привела его к власти, император не хотел, поэтому первым делом Александр амнистировал всех, кто пострадал при Павле, – 12 тысяч человек.
26 марта 1801 г. Верховный Совет, действовавший как совещательный орган, был упразднен, и 30 марта был создан Совет при императоре Александре Павловиче. Канцелярию Совета возглавил Д. П. Трощинский; М. М. Сперанский, активно вникающий в государственные дела, – экспедицию по гражданским и духовным делам Совета, ему присваивается звание статс-секретаря.
31 марта отменен запрет на ввоз в Россию книг и нот, были дозволены частные типографии.
2 апреля 1801 г. Александр восстановил Жалованные грамоты дворянству[20] и горожанам, ликвидировал Тайную экспедицию – специальный надзорный орган, который занимался политическим и гражданским сыском[21].
8 апреля издан Указ «Об уничтожении публичных виселиц». 9 апреля отменено обязательное ношение пукли; обязательное ношение косы, однако же, сохранено. 15 апреля – Указ «О свободном пропуске едущих в Россию и отъезжающих из нее». 28 мая запрещена публикация объявлений о продаже крестьян без земли. 5 июня Указом Сенату высочайше поручено самому определить, чем он должен стать в новых обстоятельствах русской истории, а также предусмотрено создание Комиссии о составлении законов.
26 сентября запрещены пытки.
Указом от 12 декабря 1801 г. недворянам – мещанам и казенным крестьянам – разрешалось покупать землю. Было объявлено о прекращении практики передачи казенных крестьян в частные руки.
Указом от 9 июля 1804 г. был утвержден первый либеральный цензурный устав, в котором цензорам рекомендовалось руководствоваться «благоразумным снисхождением для сочинителя и не быть придирчивыми».
Однако все эти милости, сыпавшиеся на подданных с вершины власти, лишь исправляли несуразицы прошлых лет, а не прокладывали путь к светлому будущему. Для оправдания столь кровавого прихода к власти требовалась некая грандиозная цель, признаваемая обществом.
Со времен Петра Великого российское общество было разорвано на три практически не взаимодействующие между собой части: европеизированное дворянство, архаичное крестьянство и маргинальное мещанство. Более-менее известно было общее мнение прогрессивного дворянства, которое считало главными проблемами Российской империи начала XIX в. крепостное бесправие и полный беспорядок в законах. Решение этих проблем, несомненно, вписало бы имя Александра в историю, а неприятные обстоятельства его воцарения остались бы в глубокой тени. К тому же бурная реформаторская суета отвлекала от мрачных мыслей.
В глобальном же плане Александр видел целью своего правления осчастливливание России и всех своих подданных:
«…счастие вверенного нам народа должно быть единым предметом всех мыслей наших и желаний; мы к нему единому обратили все движение нашей воли, и в основание его, в самых первых днях царствования нашего, положили утвердить все состояния в правах их и в непреложности их преимуществ», – говорилось в Коронационном манифесте[22].
Александр был нетерпелив и системной работе предпочитал осуществление резких прорывов к намеченным целям. Следуя этой привычке, в самом начале своего правления он созвал Негласный комитет, в который вошли ближайшие соратники молодого императора, можно сказать, друзья детства: Н. Н. Новосильцев, А. А. Чарторыйский, П. А. Строганов, В. П. Кочубей. В течение четырех лет (1801–1805) он связывал свои надежды на быстрое достижение поставленных целей с помощью этого полуформального института, надеясь произвести переворот в умах, убедить дворян отпустить крестьян, а затем принять правильные законы.
Члены комитета были единомышленниками императора и вполне разделяли поставленные им цели. Александр умел «блеснуть лучезарной идеей, быть вдохновителем этой идеи», но сам к систематической работе по ее реализации был неспособен и потому предпочитал «всю тяжесть этой работы переносить на других, внимательно прислушиваясь к общественному мнению, но ни на минуту не подавая даже вида, что в глубине души его симпатии ослабевают к предпринятому делу»[23].
Одним из первых шагов Негласного комитета стало реформирование государственной власти империи.
Указом от 8 сентября 1802 г.[24] были созданы следующие министерства: военное, юстиции, морское, внутренних дел, иностранных дел, народного просвещения, финансов и коммерции. Для координации деятельности министерства был создан Комитет министров, который фактически занимался вопросами управления внутри страны. Все члены Негласного комитета стали работать на разных должностях в новом правительстве,
при этом имея возможность лично докладывать императору и оставаясь членами Негласного комитета: Николай Николаевич Новосильцев стал товарищем министра юстиции, Адам Ежи Чарторыйский занял пост министра иностранных дел Российской империи, Павел Александрович Строганов одновременно был заместителем министра внутренних дел и заместителем министра иностранных дел, Виктор Павлович Кочубей возглавил министерство внутренних дел.
Самым тяжелым вопросом, которым занимался Негласный комитет в первые годы своего существования, была разработка программы отмены крепостного права в России. Однако как убедить русское дворянство пойти на столь радикальный шаг, было совершенно неясно, а как могут поступить дворяне с притесняющим их императором, было хорошо известно. Тень убиенного отца была всегда рядом с Александром.
Поэтому важным, но единственным результатом этих усилий стал подготовленный В. П. Кочубеем и М. М. Сперанским Указ о свободных хлебопашцах от 20 февраля 1803 г.[25], согласно которому помещики получили право освобождать крепостных крестьян поодиночке и селениями с обязательным наделом землей. За свою волю крестьяне выплачивали выкуп или исполняли повинности, которые были четко определены. Если обязательства не выполнялись, крестьяне возвращались к помещику. Крестьян, получивших таким образом волю, называли вольными, или свободными, хлебопашцами.
На следующий день после выхода Указа, 21 февраля 1803 г., были изданы особые правила по его реализации, существенно корректирующие Указ[26]. В этом документе, помимо освобождения крестьян с наделением их землей на праве собственности, появились и условия предоставления им земли во владение за определенные обязательства «по жизнь помещика или навсегда», т. е. положение о наследственной семейной аренде земли. Однако у помещиков не было никакого стимула расставаться с бесплатной рабочей силой, предоставляя личную свободу крестьянам и еще при этом отдавая им в бессрочную аренду землю.
Гораздо дальше удалось продвинуться в рамках региональной реформы в Прибалтике. Первая волна т. н. Остзейской аграрной реформы началась 20 февраля 1804 г., когда было издано Положение для поселян Лифляндской губернии[27], поскольку еще в годы вхождения Лифляндии в Швецию (до 1721 г.) там были проведены редукция (таксация ренты в имениях в зависимости от качества земли) и межевание, что облегчило подготовку реформы. Затем аналогичное положение было издано для Эстляндии. 23 мая 1816 г. там началась реализация модели освобождения крестьян без земли. С 1816 по 1819 г. личное безземельное освобождение крестьян было осуществлено во всех прибалтийских губерниях.
В 1803 г. произошло реформирование системы народного просвещения Российской империи. Александр заявил о бесплатном начальном образовании для всех. Учебные заведения были разделены на четыре основные категории: церковные (приходские) школы, уездные школы, гимназии и университеты. Были открыты крупные императорские университеты в Дерпте (1802), Вильно (1803), Казани и Харькове (1804).
Сенат получил особые полномочия, стал высшим судебным органом в стране. Кроме того, этот орган еще контролировал деятельность всех органов местной государственной власти. В 1805 г. Сенат разделился на девять равноправных департаментов, а генерал-прокурором Сената был назначен министр юстиции, совмещавший свой пост с этой должностью.
Общая направленность либеральных реформ Негласного комитета на ограничение самодержавия путем передачи части управленческих функций бюрократии предполагала введение правовых норм, регулирующих функционирование министерств и подчиненных им учреждений. Как говорилось в Манифесте об учреждении министерств, «…следуя великому духу Преобразителя России Петра Перваго, оставившаго Нам следы Своих мудрых намерений <…> Мы заблагоразсудили разделить Государственные дела на разные части, сообразно естественной их связи между собою, и для благоуспешнейшаго течения поручить оные ведению избранных Нами Министров, постановив им главныя правила, коими они имеют руководствоваться в исполнении всего того, чего будет требовать от них должность…»
Предполагалось, что министр должен согласовывать императорские указы: на любом указе кроме императорской должна была стоять еще и подпись министра.
«Горячка и непоследовательность Александра и его сотрудников по делам внутреннего благоустройства России сказывались во всех мероприятиях. Не было заметно ни тени какой-либо определенной системы. Молодые товарищи Государя, увлеченные им же на почву преобразований, сами не замечали, что такое отношение к серьезному делу не могло рано или поздно не отрезвить рвение монарха»[28]. Одним словом, никакого поворота в умах дворян, который заставил бы их освободить крестьян, не наблюдалось, зато требовались нудные расчеты размеров участков, выкупаемых с крестьянами, и возможностей финансирования, а в это императору вникать не хотелось.
Император охладел к Негласному комитету, его заседания случались все реже. К тому же поражение союзных войск от Наполеона под Аустерлицем начисто отвлекло внимание Александра от внутренней политики. Негласный комитет перестал существовать.
Вторым направлением реформ была модернизация законодательства. Тема была не новая. О создании нового уложения говорили практически весь XVIII в., и не только говорили, но и создавали многочисленные комиссии по этому поводу, однако их деятельность не привела к заметным результатам.
Во времена Екатерины Великой Закон стал новой святыней наряду с Богом, Отечеством и Монархом. Именно святыней, которая должна каким-то чудесным образом утишить русское общество, привести его в равновесие, а не средством гармонизации общественных отношений, сочленения прав и свобод граждан.
Главный проповедник легализма «бульдог Фемиды»[29] Г. Р. Державин был в 1802 г. назначен первым министром юстиции Российской империи, но спустя 13 месяцев был отставлен. Поэт Державин набил руку на восхвалении Екатерины, Павла и Александра, а чиновник Державин составлял проект российской «конституции»[30], призванной ограничить их полновластие, данное от Бога.
Его истовое поклонение второй после Бога святыне – абстрактному Закону, стоящему выше монарха, – уже выглядело слишком архаично для молодых реформаторов.
Сначала Александр пошел по проторенному пути и актуализировал работу Комиссии для составления законов Российской империи, созданную еще Екатериной II и реанимированную Павлом I, во главе с графом П. В. Завадовским. Некоторое время в этой комиссии работал и А. Н. Радищев, возвращенный Павлом из сибирской ссылки и помилованный Александром, – его труды хорошо знал двор. Александр по собственной инициативе пригласил его в комиссию, однако в 1802 г. Радищев умер.
Сначала комиссия состояла при самом императоре, и работа в ней шла ни шатко ни валко. В октябре 1803 г. она была передана в министерство юстиции, которое возглавлял П. В. Лопухин. Комиссией руководил товарищ (заместитель) министра юстиции Н. Н. Новосильцев, секретарем Комиссии назначили немецкого ученого, работавшего в Лейпцигском университете, – Г. А. Розенкампфа.
«Пока Розенкампф учил русский язык и русские законы, по служебной лестнице быстро поднимался Сперанский, давно уже заинтересованный делами комиссии, на поприще которых ему можно было отличиться. Вступив в 1808 году в комиссию, Сперанский после поездки в Эрфурт, которая укрепила его прежние симпатии и взгляды, а также дала ему твердую поддержку в государе, принялся со всею своею энергией за новую работу»[31].
Михаил Михайлович поднялся на высшие бюрократические посты с самых низов: у его семьи, по-видимому, не было даже фамилии. О жизни и судьбе этого выдающегося государственного деятеля нами написано уже немало[32], однако и в этой работе при характеристике деятельности императоров Александра I и Николая I без него не обойтись.
Отойдя от внешнеполитических забот – многочисленных неудачных сражений с французской армией в составе разнообразных коалиций – и заключив с Наполеоном Тильзитский мир 25 июня 1807 г., Александр Павлович вернулся к реформе страны. Разочаровавшись в тактике «бури и натиска», провалившейся вместе с Негласным комитетом и проигранными военными кампаниями, он решил отдать дань постепенности и учредить саморазвивающийся механизм, создающий различные государственные институты, которые постепенно переменят к лучшему всю российскую жизнь. Проще говоря, создать европейскую бюрократию и оснастить ее необходимым законодательством.
Для решения этой задачи нужен был человек, который может не просто высказать мудрую мысль и надавать множество добрых советов сообразно имеющимся обстоятельствам, а упорно решать поставленные задачи, невзирая на эти обстоятельства, не подстраиваться, что называется, под ход вещей, а сам задавать и обеспечивать этот ход. Единственным таким человеком в империи, которого знал Александр, был Сперанский. Так началось стремительное возвышение Михаила Михайловича.
В декабре 1808 г. М. М. Сперанский назначается товарищем (заместителем) министра юстиции с обязанностью докладывать императору о продвижении дел в Комиссии для составления законов.
Работа кипела. Михаил Михайлович приглашал иностранных юристов, в первую очередь французов, уже имеющих современное законодательство и Кодекс Наполеона. «Для работ собственно по частному или гражданскому праву Наполеон еще в Эрфурте сам рекомендовал [Сперанскому – П. К.] славившихся в то время французских правоведов Локре (Locre) и Легра (Legras), которые и были вследствие того назначены корреспондентами нашей комиссии»[33].
Задачи стояли просто невероятные: «Комиссия должна заняться следующими предметами: составлением уголовного, гражданского и коммерческого уложения, также уложения гражданского и уголовного процесса и уголовного уложения, составить определения, относящиеся к публичному праву и государственной экономии (и устав полиции учредительной как часть публичного права), составить свод законов провинциальных для губерний остзейских и для губерний малороссийских и польских»[34].
Осознавая, что в государстве царит нормативный хаос, Сперанский первоначально предложил подготовить Гражданское уложение, т. е. кодифицировать все (!) акты, содержащие нормы гражданского права, а значит, упорядочить отношения собственности, наследования, договоров, определить правовое положение лиц, установить единые правила экономического оборота, а также равную защиту права собственности.
В начале XIX в. большинство населения империи само было товаром, экономические отношения регулировались фрагментарно. Принятие Гражданского уложения (кодекса) могло открыть возможности, которых у большинства стран в то время не было. Обращаем внимание на то, что кодификация гражданско-правовых норм завершилась во Франции в 1804 г., в Австрии – в 1811 г., в Германии – в 1896 г.
Шанс был упущен. Проект первой и второй частей Гражданского уложения был подготовлен и напечатан. Эти две части обсуждались в Государственном совете в 1810 г. на 43 заседаниях[35], третья – в начале 1813 г.[36] Однако Гражданское уложение империи принято не было: основной причиной послужил провал реформы системы управления империей.