Шумно вздохнув, Гард поднялся с замшелого валуна. Путь предстоял еще долгий, а солнце давно перевалило зенит и неуклонно спускалось теперь к западному горизонту.
По мере продвижения, склон становился все круче, а лес все реже. Далеко внизу остались нежные березы, дендроны, клены и дроки, потом остановили важное шествие дубы и гамриты, затем покривились, прижались к земле и исчезли суровые ясени, и только сосны удерживали позицию, но и они начинали редеть. Все больше становилось просветов, все выше выпирали из каменистой почвы узловатые корни. Трава тоже исчезла, и лишь стланик, неприхотливый житель высокогорий, украшал древние валуны, да изредка собирались пучками колючие кусты ирбиса. Но тропа по-прежнему вилась между громадными камнями и не думала теряться, напротив, становилась чем дальше, тем более отчетливой и утоптанной.
Вот и верь после этого легендам, подумал Гард, останавливаясь перевести дух и поправить перевязь меча. А говорят, что к Пещере Дракона никто не ходит уже сотни лет…
Он поднимался все выше в гору. Небо постепенно наливалось синевой, предвещавшей наступление сумерек. Лес уже трудно было назвать лесом: сосны росли уже в десятках метров друг от друга, а к вершине, вероятно, совсем пропадут. С тихим шуршанием осыпалась из-под сапог щебенка.
Вдруг Гард замер на полушаге. Его слуха достиг несоответствующий здешним безлюдным местам звук. Казалось, совсем рядом, за валуном, напоминавшим конскую голову, плачет ребенок.
Гард шагнул было на плач, но тут же остановился. Ребенку неоткуда взяться в такой глухомани, а вот оборотни вполне могут пошаливать. Самые подходящие для них места. Он вытащил меч, но узкий клинок оставался нем – не светился, не брызгал яркими искрами, как подобает клинку, на который наложили чары Ланглинские колдуньи, в присутствии Сил Тьмы. Немного успокоившись, но не выпуская из руки меча, Гард обогнул «конскую голову» и застыл на месте от удивления.
Прямо на голой земле, опираясь спиной о камень, сидела, подняв на него ясные голубые глаза, девочка, а может, молоденькая девушка. На ней были драные, потерявшие форму лохмотья. Она сидела, сжавшись, обхватив руками голые коленки, в заплаканных глазах была настороженность.
Внимательно осмотрев хорошенькое, хотя и давно не мытое личико, Гард вложил меч в ножны, рассмеялся и шагнул к ней.
– Чего ты ревешь?
Трудно было придумать вопроса глупее, но Гард растерялся. К тому же, у него было мало опыта в общении с представительницами противоположного пола.
Девушка ничего не ответила, сидела, не отрывая от него глаз, по неподвижному лицу невозможно было прочесть, знает ли она наречие Среднегорья, на котором он говорил.
Гард присел перед ней на корточки и, старательно улыбаясь, чтобы ее успокоить, повторил свой вопрос.
Ресницы девушки дрогнули, она еле слышно прошептала:
– Я Лейла…
Глаза ее тут же набухли слезами, она громко всхлипнула и зарыдала, размазывая по щекам влагу и грязь. Худенькие плечи тряслись.
Гард не знал, что делать в таких ситуациях. Выпрямившись, он постоял над ней, потом терпение его кончилось.
– Да можешь ты мне сказать, что случилось? – воскликнул он.
– Я хочу… есть… – послышалось в промежутках между рыданиями.
– Вот уж причина реветь, – с досадой сказал Гард. – Да накормлю я тебя, только успокойся. Я-то подумал невесть что!
Поскольку все равно темнело, и он в любом случае не успел бы добраться до Пещеры Дракона засветло, самое время было подумать о ночлеге. Вокруг росли кусты, и проблемы с топливом не было. Вскоре затрещали колючие смолевые ветки, и над огнем, установленный на двух плоских камнях, забурлил котелок, разнося мясной запах.
Прислонившись к гладкому валуну, Гард рассеянно подбрасывал в костер сучья. Девушка сидела в сторонке и молчала. Было еще светло, но прозрачная неподвижность воздуха и тишина предвещали скорое наступление ночи. Только сейчас Гард обратил внимание, какая в этих местах тишина – мертвая, непробиваемая, поглощающая все звуки. Даже сосны не скрипели. Дым от костра тянулся ровным столбом в густеющее синевой небо.
– Послушай, Лейла, – наконец, нарушил молчание Гард, – раз ты не хочешь сказать, как очутилась здесь – и не надо, это твое дело. Но места здесь опасные, гиблые. Не стоит разгуливать в этих горах одной. Поэтому я спрашиваю тебя: что ты намереваешься делать?
– Пойду с тобой, – едва разжимая губы, тихо ответила девушка.
– Со мной? – Гард невольно рассмеялся. – Это невозможно, милая! Если бы ты знала, куда и зачем я направляюсь, то умерла бы от страха!
– Я пойду с тобой, – глядя ему в глаза, настойчиво повторила Лейла, – хотя мне и очень страшно. Но так повелели Светлые Силы. – Она вскинула вверх тонкую руку. Рваный, с болтающимися ремками рукав соскользнул почти до плеча, открыв выжженный выше локтя Священный Знак – семилепестковую розу и два скрещенных под ней меча.
– Ланглинская колдунья! – вырвалось у Гарда. Он вскочил на ноги и отвесил изящный поклон, в душе проклиная себя за высокомерно-менторский тон, каким обращался к девушке. – Простите меня, госпожа, что не оказал вам надлежащих почестей! Я принял вас за простую крестьянку…
– Не стоит извиняться! – Лейла тоже встала. Даже бесформенные лохмотья не могли скрыть ее тонкую, изящную фигурку. – Я была Ланглинской колдуньей. Меня лишили этого звания и выгнали из общины. Теперь я никто – бродяжка, отверженная. И мне очень страшно…
Гард пораженно глядел на нее. Никогда он не слышал, чтобы кого-то выгоняли из общины Ланглина. Он считал, что это звание, равно как и способности, принадлежат человеку пожизненно. За какие же жуткие грехи…
Тонкий, вибрирующий вой, донесшийся с вершины горы, прервал его мысли. В нем слышалась тоска и одновременно угроза. Рука Гарда невольно потянулась к мечу на поясе.
– Чорнгарский дракон, – дрожащим голосом произнесла Лейла. Она стояла, придерживая на груди лохмотья, подняв лицо к густо-синему небу с первыми немигающими звездами. Западный горизонт отгорел и погас. Быстро накатывала темнота.
– А я-то надеялся, что он давно издох от старости! – с тревогой воскликнул Гард. – Столько лет о нем лишь ходили легенды…
– Он жив, – отозвалась Лейла странным низким голосом. – Теперь садись и молчи. Не мешай мне!
Она запрокинула голову, на тонкой шее вздулись синеватые жилки. Рывком она подняла руки к небу. Лохмотья распахнулись, обнажая упругие маленькие груди с торчащими сосками.
Гард бесшумно присел на корточки у прогорающего костра. Ни разу еще он не видел общение Ланглинской колдуньи с Силами. На Лейлу было страшно смотреть. Ее хорошенькое личико исказилось и побагровело от внутреннего напряжения, на шее прыгал выступивший кадык, побелевшие губы быстро дергались, но не издавали ни звука.
Завороженный зрелищем, Гард не мог бы сказать, сколько времени это длилось – очевидно, не долго. Потом Лейла разом обмякла, с шумом выдохнула воздух и, запахнув лохмотья, опустилась на землю по другую сторону костра. Гард молча смотрел на нее.
– Давай есть, – устало сказала она, – а то похлебка остынет. И нужно хотя бы часок поспать. Нам предстоит тяжелая ночь. До полуночи мы должны добраться к Пещере Дракона…