Информационная башня похожа на воткнутую в небо стальную иглу. Особенно если смотреть снизу, стоя у подножия. Поднимаясь вверх от круглого основания, стены башни плавно сужаются и перетекают в остроконечную вершину, увенчанную тонким шпилем семи-восьмиметровой длины. Поверхность башни серебристо поблескивает, будто состоит из крошечных, почти неразличимых глазом, постоянно перетекающих друг в друга ртутных шариков.
– Ничего себе дура! – запрокинув голову, ефрейтор Стецук прижал пилотку рукой, чтобы не упала.
– Бывают и выше, – сержант Макарычев почесал за ухом сидевшего у него на плече большого, пушистого, белого кота. Тот довольно зажмурился и замурчал хозяину в ухо. – Я читал, что самая первая башня уже под двести метров вымахала. И вроде продолжает расти.
– Так то ж за кордоном, – хитро улыбнувшись, Стецук нарисовал пальцем круг. – А эта, – он похлопал ладонью по неожиданно теплой поверхности башни, – наша, отечественная. По телевизору-то я Луизианскую башню тоже видел. Да, большая. Но впечатление все равно не то.
– А, все они одинаковые, – пренебрежительно хмыкнул Макарычев. И покосился на кота. – Верно я говорю, Спиногрыз?
Кот тихо мявкнул и легко, по-дружески куснул сержанта за мочку уха.
Башня пряталась среди высоких сосен, с голыми внизу стволами и широко раскинутыми в стороны мохнатыми лапами ветвей по верхам. Можно было пройти в пяти шагах от нее, не заметив. Разве что металлический блеск, необычный в лесу, привлек бы внимание случайного путника. Да только ведь и не всякий в такую глушь забредет.
Взвод сержанта Макарычева и то не сразу вышел к башне, хотя егерь, первым обнаруживший ее, дал четкие ориентиры и даже зарубки местами сделал. А вот провожатым стать егерь отказался. Наотрез.
– Не, ребята, не пойду, – смоля «беломорину», упрямо мотал головой пожилой, кряжистый мужичонка. – Чо хотите со мной делайте, а не пойду. Я вам наводку дал – остальное ваша работа.
– А что так, дядя Егор? – спрашивал хорошо знавший егеря капитан Родный.
– Я такого страху, как там, еще никогда в жизни не терпел, – переходил на полушепот егерь. – Хотьте верьте мне, ребятки, хотьте нет, а только явилась мне там моя жена, Алевтина Петровна, три года тому назад как преставившаяся.
– Может, померещилось? – недоверчиво щурился капитан.
– Ну да, конечно, – криво усмехался егерь. – Я-то знаю, как в лесу мерещится. Не ворожба это была, нет. Она, Алевтина Петровна, собственной персоной. С того света явилась, чтобы словечком со мной перемолвиться.
– И что же она тебе сказала?
Пожилой егерь нахмурился. Папиросный мундштук пожевал.
– Соблазнять она меня начала, ребяты… Ну, да, точно. Оставайся, говорит, со мной, мы тут славно заживем. Все у нас будет, чего только пожелаешь… И даже детишек, говорит, завести сможем… У нас, вишь ты, детишек-то не было… Не сложилось, значица… А тут!.. – Егерь в сердцах кинул потухшую папиросу, раздавил ее сапогом. – В общем, сам не знаю, как ушел оттудова. И вот, понимаешь, боюсь, что в другой раз не удержусь и точно останусь.
– С женой?..
– Да какая она мне жена! Я ж вам говорю, моя жена, Алевтина Петровна, три года тому назад преставилась! Я, братцы, не дурак, а матерьялист закоренелый, знаю, что никакого загробного мира нету. И, ежели кто помер, так, значица, всерьез и навсегда.
– Так ты ж сам говорил, – недоумевающе разводил руками капитан Родный.
– Что я говорил?
– Что жену видел.
– Видел. Только жена моя три года как померла. Выходит, не она это была, а тварь чужеродная, решившая мне голову заморочить!.. В общем, как хотите, ребята, а к башне я с вами не пойду…
В отличие от Закордонья в России-матушке мало кто может похвастаться тем, что собственными глазами видел информационную башню. Поэтому-то и истории про них рассказывают разные. По большей части – удивительные. Случается, что и страшные. Про странных существ, бродящих вблизи башен, да о чудных делах, что возле них творятся, многие говорят. Да только те, кто слушает, как правило, принимают истории эти за пустые россказни.
– Господин сержант, – негромко окликнул Макарычева рядовой Портной.
С автоматом на изготовку парень выбрался из кустов, с той стороны, где основание башни, подломив под корень, завалило молодую невысокую сосенку.
– Оба-на! – тихо произнес сержант, глянув, куда указывал ствол автомата Портного.
В двух шагах от башни стояла белобрысая девчушка. Лет пять, не больше. С двумя короткими, тоненькими косичками, перехваченными на концах резинками. В простеньком бело-голубом платьице. Босоногая.
– Что за диво дивное? – сдвинув пилотку на лоб, озадаченно почесал затылок Стецук. – Откуда здесь ребенок? – спросил он и при этом почему-то посмотрел на Портного. Как будто парень мог знать ответ.
– Тарья, – позвал негромко Портной. – Та-арья…
– Да? – выглянула у него из-за плеча дородная девица с длинными распушенными черными волосами.
Сегодня она оказалась одета в легкое, кажущееся невесомым платье с длинным подолом и широкими, будто стелющимися по воздуху рукавами. Причудливые трехцветные узоры расплетались и вновь сплетались при каждом движении девушки. Внешность у нее была яркая, запоминающаяся, эдакая редко встречающаяся северная стать, когда черты лица, по отдельности кажущиеся непропорциональными либо чрезмерно выпяченными, вдруг складываются в удивительный, неповторимый, ни на что не похожий орнамент.
Портной быстро глянул по сторонам. Как будто боялся, что кто-нибудь обратит внимание на его вымышленную подругу.
Сержант Макарычев, почесывая одним пальцем кота за ухом, изучал взглядом девочку. А та точно так же глядела на него. Ефрейтор Стецук раскуривал сигарету, ладонью старательно прикрывая зажигалку от ветра. Остальные семеро бойцов взвода стояли на отведенных им позициях, вкруг башни, и ждали приказов. Их мало беспокоило происходящее. Существенным являлось то, что, кроме сержанта, своего, можно сказать, парня, других командиров поблизости не было. А, значит, можно было расслабиться. Покурить. На время позабыть о службе.
– Что думаешь, Тарья? – спросил Портной.
– О девочке?
– Ну а о чем же еще?
– Убей ее.
– Ничего себе, ты сказала!
– Убей, иначе она убьет тебя.
– С чего бы вдруг?
– Тебя смущает то, что она похожа на человека. Но на самом деле это монстр, сотворенный информационной башней.
– Никогда не слыхал о таком.
– Что ж, все в жизни случается в первый раз.
– Но это всего лишь ребенок…
– Объясни мне, умник, как этот ребенок мог один оказаться в тайге, в глуши непролазной, в семидесяти километрах от ближайшего торного пути?
– Не знаю… Она могла заблудиться.
– Ага, – саркастически усмехнулась Тарья. – Пошла грибы-ягоды собирать, заблудилась и вышла точнехонько к избушке. А в избушке той живут три медведя. И все как один людоеды. А все потому, что зиму не спали и страшно проголодались. Вот и решили мишки: на хрен нам эта избушка сдалась? Какой от нее прок? Снесли домишко, посадили на его месте спору, и спустя месячишко выросла роскошная информационная башенка, обеспечившая мишек всем необходименьким. Теперь живут мишки в покое и достатке, лапу посасывают да башенку свою информационную похваливают.
– А девочка тут при чем? – озадаченно шевельнул бровями Портной.
– При том, что зря она в такую глухомань забралась… Посмотри, ноги у нее босые. Похоже, что она прошла по лесу хотя бы пару километров?
– Нет.
– Какие еще сомнения?
– Зачем башня создала ребенка?
– Я не знаю.
– А что, если это все же человек? Созданный башней, но – человек. Способный, как и мы, думать, принимать решения, чувствовать боль.
– Тогда его тем более следует прикончить, – решительно заявила Тарья.
– Почему?
– Потому что мы не знаем, для чего он создан.
– Ты полагаешь, следует уничтожать все, что мы не в силах понять?
– Нет, не все, – покачала головой Тарья. – Я не призываю стирать рисунки на плоскогорье Наска или взрывать Стоунхендж. Но то, что ты сейчас видишь перед собой – это явление иного порядка. Это существо из другого, чуждого нам мира. Которое намерено изменить, перестроить наш мир, не спросив, хотим ли мы этого.
– Сержант, эта девочка…
– Что? – быстро, будто испугавшись чего, посмотрел на Портного Макарычев.
– Я про девочку, – кивнул на ребенка солдат.
– Вижу. Ну?..
– Странно как-то… Откуда она здесь?.. Босая…
– Ага, и не говорит ни слова, – кивнул сержант.
– И смотрит так… – Стецук обхватил себя руками за плечи и поежился, будто от холода.
Обычно, если в одном из близлежащих поселков пропадал человек – тайга вокруг, так что люди, даже местные, бывает, что и теряются, – солдат посылали лес прочесывать. Последние шесть месяцев ничего подобного не случалось.
Девочка стояла совершенно не по-детски – широко расставив ноги и убрав руки за спину. И сумрачно, исподлобья глядела на решающих ее судьбу мужчин с оружием, одетых в военную форму. Так, словно прекрасно понимала, что происходит, но при этом ей это было абсолютно безразлично. Как будто здесь находились лишь органы ее восприятия, передающие информацию разуму, прячущемуся где-то в совершенно ином месте.
Сержант подошел ближе к девочке, остановился в трех шагах от нее и присел на корточки.
– Как тебя зовут?
Девочка смотрела на него и угрюмо молчала.
– Ты любишь кошек?
Снова никакой реакции.
Сержант снял кота с плеча и поставил его перед собой на землю.
– Это мой кот. Его зовут Спиногрыз. Он любит играть с маленькими девочками.
Портной положил большой палец на затворную раму автомата.
Сержант погладил кота, проведя ладонью от лобастой головы до мохнатого, как ершик, хвоста, и тихонько подтолкнул его в сторону девочки.
Спиногрыз сделал два коротких, по-кошачьи осторожных шага. Опустил голову к земле, принюхался. Сделал еще шаг. Посмотрел на девочку. И вдруг выгнул спину, взъерошил шерсть на загривке и зашипел противно и злобно.
Сержант щелкнул пальцами и протянул руку.
Кот тут же повернул назад и по протянутой руке вскарабкался Макарычеву на плечо.
– Плохо дело, – не оборачиваясь, сказал сержант.
– Да ладно, – усмехнулся Стецук. – У твоего кота сегодня дурное настроение.
– Ты когда-нибудь видел Спиногрыза в дурном настроении? – через плечо посмотрел на ефрейтора сержант.
– Ну… Как-то раз он мне руку крепко разодрал.
– Когда ты у него котлету отнять пытался.
– Ну и что! Он ел ее прямо на взлетке!
Сержант усмехнулся, почесал кота за ухом и поднялся на ноги.
– Егоркин! – крикнул он, отыскав взглядом невысокого, коренастого солдата с коробкой полевой рации на плече. – Ну, что там?
– Ликвидаторы выехали! – крикнул в ответ солдат.
– Они уже три часа как выехали!
– Ну, не доехали еще, – развел руками боец.
– Видно, застряли где-то, – прокомментировал Стецук. – Или с пути сбились… Ох, уж мне эти городские!..
– А с девочкой-то что? – спросил Портной.
– Муратов! Сбегай к машине, притащи одеяло!
– Он хочет забрать ее с собой? – спросила Тарья.
– Похоже на то, – кивнул Портной.
– Нельзя!
– Почему?
– Она заражена!
– Ну, не факт…
– Вот именно, что факт!
– Сержант, а что, если девочка заражена?
– Чем? – сержант посмотрел сначала на Портного, затем на выглядывающую из-за его плеча девушку. – Уинами?
– Ну, да… Поэтому и ведет себя так… Странно.
Макарычев сделал знак Стецуку, и тот протянул ему распечатанную пачку сигарет. Сержант курил редко, все собирался бросить, а потому сам сигареты в кармане не носил – отдавал другим на сохранение. Последние полгода, в ходе общенародной кампании по борьбе с курением, контрактникам, которые не имели сей дурной привычки, доплачивали пять процентов к оговоренной сумме. Президентский указ.
Стецук щелкнул зажигалкой, ладонью прикрыл язычок пламени от ветра. Ему было все равно – он мотал срочную.
Прикурив, сержант глубоко затянулся, почесал кончик длинного носа двумя сложенными вместе пальцами, между которыми была зажата сигарета, и в задумчивости посмотрел на девочку. Макарычеву уже приходилось принимать участие в операциях по уничтожению информационных башен. Так себе работа – скучная, но непыльная. От него требовалось только оцепить участок, на котором предстояло работать ликвидаторам. Притом что находили новые башни, как правило, в глухих, безлюдных местах, задача носила чисто символический характер. Однажды один из бойцов едва не подстрелил невесть как забредшего в те же самые места сборщика кедровых шишек. А вот иметь дело с маленькими, босоногими девочками, напрочь отказывающимися общаться с незнакомыми людьми, Макарычеву прежде не доводилось.
Подбежал Муратов с серым шерстяным одеялом, переброшенным через плечо.
– Отведи ее в машину, – взглядом указал на девочку сержант. – Чаем напои, дай поесть, если захочет.
– Ясно, – кивнул Муратов. – А одеяло зачем?
– Так полагается, – строго глянул на подчиненного сержант. – Не в курсе? У человека после нервного шока озноб начинается.
Муратов с сомнением посмотрел на девочку. Озноб ее вроде бы не бил. И судорога не крутила. Но почему-то бойцу страшно не хотелось даже близко подходить к этому маленькому живому существу.
– Ладно, действуй! – Макарычев схватил подчиненного за плечо и подтолкнул в нужную сторону. – Можешь без одеяла.
– А потом что? – спросил у сержанта Портной.
– Отдадим ее ликвидаторам, – затянувшись в последний раз, Макарычев кинул сигарету подальше в кусты – чтобы никаких следов. – Пусть сами с ней разбираются.
Муратов осторожно, как кот, приблизился к девочке, наклонился и улыбнулся. Почти заискивающе.
– Как тебя зовут?
– Это мы уже проходили, – усмехнувшись, махнул рукой Макарычев.
Как будто соглашаясь с хозяином, кот одобрительно мяукнул.
Муратов протянул девочке руку.
– Тебе не холодно?
Не поворачивая головы, девочка бросила на него холодный, равнодушный взгляд. Муратов передернул плечами, как будто за воротник ему кинули кубик льда.
– Ну, ладно… – Он перекинул одеяло через локоть и снова протянул девочке руку: – Пойдем, я отведу тебя к машине. Там у нас есть горячий чай, шоколад…
Быстро, будто боясь, что солдат убежит и оставит ее одну, девочка схватила его за палец. Рука у нее была холодная, а кожа гладкая, как пластик.
– Ну, вот и славно, – натянуто улыбнулся Муратов. – Пойдем…
Макарычев сел на плотный слой сухих сосновых иголок на земле, снял с плеча кота и посадил его рядом с собой. Спиногрыз гордо вскинул голову и кольцом обернул вокруг себя пушистый хвост.
Что-то негромко насвистывая, Стецук отошел к кустам и расстегнул штаны.
Портной внимательно наблюдал за солдатом, ведущим за руку маленькую босоногую девочку. Что-то с этой парой было не так. Что-то неправильное сквозило в каждом их движении.
– Она идет так, будто не чувствует иголок под ногами, – сказала вновь явившаяся из небытия Тарья.
Точно, отметил про себя Портной, ступает, точно по ковру. А ведь среди сухих иголок и шишки попадаются, и сучки…
– Симпатичная у тебя подружка, Миха!
– Что? – непонимающе посмотрел на сержанта Портной.
– Да не тушуйся, Миха, – усмехнулся сержант. – В зоне информационного поля некоторые особо яркие мысленные образы могут материализоваться. Не на все сто. До состояния эдаких полупризрачных субстанций, – Макарычев кивнул на Тарью. – Подружка твоя?
– Не в том смысле… – Портной покосился на Тарью. На его взгляд, она вовсе не напоминала призрака. Выглядела, как живая женщина, которую, при желании, и потрогать можно было. – Ну, то есть мы не встречались…
– Давай, давай, – ехидно улыбнулась Тарья. – Объясни ему, откуда я появилась.
– Старая добрая знакомая, – нашел нужное, как ему казалось, определение Макарычев.
– Ну, вроде того, – вынужден был согласиться Портной.
– И никаких намеков на секс?
Михаил снова посмотрел на Тарью. Да уж, сегодня она выглядела как никогда привлекательно.
– Нет, – покачал он головой.
Возможно, что и с досадой. А, может быть, с обидой.
– А зря, – выбравшись из кустов, усмехнулся Стецук. – Деваха красивая.
– Спасибо за комплимент, – улыбнулась Тарья.
– Черт! – удивленно вытаращился Стецук. – Она и говорить умеет!
– Что она сказала? – быстро спросил Макарычев.
– «Спасибо за комплимент»… Так, кажется.
– Я тоже это слышал.
– Ну а я что говорю!
– Мысленные образы, даже материализовавшись, не могут разговаривать.
– А я могу, – Тарья убрала за ухо упавший на щеку черный, как вселенский мрак, локон.
– Она может, – подтвердил Портной.
Внезапно Тарья переместилась так, что лицо ее оказалось вровень с лицом Портного. Глаза в глаза. Если смотреть долго, то можно провалиться в чужой зрачок.
– Оглянись! – взмахнула рукой Тарья.
Портной обернулся.
Девочка, которая прежде спокойно шла рядом с Муратовым, держа бойца за руку, непонятно с чего вдруг начала артачиться. Она упиралась голыми пятками в землю, приседала, пыталась вырвать ладонь из руки Муратова. Но при этом, как и прежде, не издавала ни звука. Портному не было видно ее лица, но он был почти уверен, что на нем все то же отрешенно-бесстрастное выражение. Наверное, потому что лицо Муратова, который видел перед собой глаза девочки, было испуганным. Это был не панический страх, способный заставить человека потерять голову и начать совершать глупости, а страх, произрастающий из растерянности и непонимания, когда не знаешь, что делать, и безумно, до дрожи в коленках боишься совершить неверный шаг.
– Муратов, что там у тебя? – крикнул Макарычев.
– Не знаю, господин сержант!.. Она не хочет идти!
– Конечно, – тихо, так, что услышал ее на этот раз один лишь Портной, произнесла Тарья. – Они подошли к границе генерируемого башней информационного поля. Дальше ей нельзя.
– Почему?
– Сломается.
– Ну, так возьми ее на руки! – приказал Макарычев.
– Понял, господин сержант!
Муратов одной рукой сдернул с локтя одеяло, встряхнув, расправил, как тореадор мулету, и попытался накинуть на ребенка.
Девочка дернулась и откинулась назад так, что почти легла на землю. Муратов потянул ее за руку, пытаясь поднять и завернуть в одеяло.
И тут-то как раз послышался странный звук, похожий одновременно на протяжный, тонкий свист и змеиное шипение. Едва услышав его, сержантский кот вскочил на все четыре лапы, выгнул спину, ощетинился, встопорщил длинные усищи и зашипел в ответ.
Из тела девочки, разорвав платье, выскользнуло множество, не меньше сотни, щупальцев – тонких, извивающихся, тускло отсвечивающих, будто алюминиевая проволока. Метнувшись вначале в разные стороны, щупальца быстро собрались в некое подобие готового распуститься бутона. И вдруг, резко распрямившись, устремились к застывшему на месте ошарашенному бойцу.
– Стреляй! – скомандовала Тарья.
Рядовой Михаил Портной пошире расставил ноги, поднял автомат, плотно прижал приклад к плечу, тщательно, как на стрельбах, прицелился и нежно, будто только погладить хотел, надавил на спусковой крючок.
От звука выстрела встрепенулись ветки близлежащих деревьев – сидевшие на них птицы в страхе разлетелись.
Пуля вошла девочке в затылок и вышла в области лба, выбив часть черепной кости. Малышка посмотрела на Муратова широко раскрытыми, удивленными, а может быть, злыми глазами, раскинула руки в стороны и, не издав ни звука, упала навзничь. Выглядело это крайне неестественно. Будто тряпичная кукла пыталась изобразить невинную жертву солдатского произвола.
Вытирая о штаны руку, за которую его держала девочка, Муратов попятился назад.
– Молодец, Портной, – похвалил солдата сержант.
– Отлично, – шепнула ему на ухо Тарья.
– Пойдем, глянем, что там? – предложил Стецук.
Макарычев взял кота под мышку и быстро зашагал туда, где лежала мертвая девочка. За ним – Стецук и Портной. Последнего сержант с собой не звал, но и оставаться на месте тоже не приказывал. Так почему ж не пойти? А Тарья исчезла.
Кот, зажатый локтем сержанта, начал недовольно ворчать и теребить когтями рукав его куртки.
– Спокойно, Спиногрыз, спокойно, – погладил кота сержант. – Я уже понял, что ты чуешь измену.
Мертвое тело, к которому они направлялись, будто ожило. Тонкие щупальца, извиваясь, устремились вверх и вдруг, словно обжегшись, отпрянули, опали к земле и исчезли, ушли, как вода, под слой опавших желтых иголок. Тело же сделалось похожим на оболочку лопнувшей надувной куклы. Казалось невозможным, что совсем недавно, каких-то пару минут назад, эти лохмотья были наполнены жизнью. Или, по крайней мере, выглядели как живая плоть.
Наклонив голову, Стецук внимательно осмотрел останки. Затем строго посмотрел на Муратова, стоявшего в стороне с одеялом, прижатым к груди.
– Ну что, добаловался! – во всю глотку рявкнул на солдата ефрейтор.
Муратов втянул голову в плечи. Он даже зажмуриться хотел, но в последний момент решил, что выглядеть это будет совсем уж глупо. Ему уже не было, как прежде, страшно, но он все еще не понимал, что происходит. В отличие от ефрейтора, который… Который почему-то орал на него.
Собственно, именно на такой эффект и рассчитывал Стецук – солдат должен быть уверен в том, что командир знает и понимает больше, чем он. Хотя на самом деле это могло быть совсем не так. Да, как правило, именно так и бывает. Особенно когда речь идет о старших командирах.
– Кончай, – недовольно поморщился Макарычев, в отличие от Стецука не любивший делать ставку на чисто внешние эффекты.
Ефрейтор присел на корточки. В руке у него оказался выкидной нож. Прежде, чем пустить нож в дело, Стецук эффектно взмахнул им. Как будто иначе бы и лезвие из рукоятки не выскочило. Кончиком ножа ефрейтор осторожно подцепил кожу мертвого существа и потянул вверх. Да, это была уже не девочка с парой умилительных косичек, а именно существо. Чуждое, неведомое и, возможно, опасное. Скорее всего – опасное. Но уже мертвое. На острие ножа повисла странная субстанция, похожая то ли на плевок туберкулезной слизи, то ли на кусок расплавленного пластика, то ли на то и другое одновременно. А может быть, и вовсе ни на что не похожее. Ефрейтор стряхнул мерзкое вещество с ножа и вытер острие о землю.
– Херня какая-то, господин сержант, – снизу вверх глянул он на Макарычева.
– Вижу сам, что херня, – озабоченно сдвинул брови сержант. – Другие соображения имеются?
– Девчонка была связана с башней, – сказал Портной.
– Ну, это очевидно, – кивнул сержант. – Что дальше?
– Нам-то что за дело, – Стецук поднялся на ноги и, за неимением воды, только отряхнул руки. – Приедут ликвидаторы, пускай они и разбираются.
– Видишь ли, дружище, – Макарычев положил руку ефрейтору на черный погон. – Если уж мы столкнулись с этим однажды, то, скорее всего, встретимся снова. И в следующий раз мне хотелось бы, чтобы мы понимали, что происходит, и знали, как нам следует поступать. А не надеялись на то, что хороший парень Миша Портной вовремя нажмет на курок.
– Да, Портной у нас сегодня герой, – подмигнул солдату ефрейтор. – Где стрелять научился? Не в армии ж?
– Нет, – коротко ответил Портной.
Вдаваться в подробности ему не хотелось. Да их, подробностей этих, похоже, никто и не ждал. Во взводе сержанта Макарычева так уж было заведено – каждый имел право держать свой скелет в шкафу. При условии, что твой скелет другим не мешает.
– Егоркин! – крикнул сержант. – Ну, что там у тебя?
– У меня все в порядке! – тут же отозвался солдат. – А ликвидаторы, похоже, застряли!
– Похоже?
– С базы отвечают, что они уже четыре часа как выехали! Раз все еще не доехали, значит, где-то застряли!
– Логично, – кивнул ефрейтор.
Макарычев сорвал травинку, поковырял ею в зубах. Сплюнул в сторону. Задумчиво посмотрел на то, что осталось от девчушки. Кот, которого он все еще держал под локтем, недовольно мявкнул.
– Муратов! Присмотри за котом!
Сержант кинул кота солдату.
Тот не успел даже понять, что происходит, а кот, вцепившись когтями в одеяло, быстро вскарабкался солдату на плечо и уселся там, закинув хвост на спину.
– А мы? – ефрейтор протянул сержанту пачку сигарет.
– А мы… – Макарычев потянулся было за сигаретой, но вдруг передумал и только щелкнул пальцами над распечатанной пачкой. – А мы пойдем посмотрим на башню.
– А чего на нее смотреть-то? – недоумевающе глянул на предельно лаконичную конструкцию Стецук. – Башня – она и есть башня. Дура железная!
– В том-то и фокус, что не железная, – неожиданно встряла в разговор выплывшая из-за спины Портного Тарья.
Она встала слева от солдата, почти касаясь его плечом, и кокетливо намотала на пальчик длинный смоляной локон. Ефрейтор только посмотрел на Тарью и тут же потек, как мед на солнце. Глазки заблестели, губы расплылись в улыбке сладенькой.
– Эх, была бы ты живой, – томно вздохнул Стецук. И тут же, глянув на Портного, добавил: – Без обид, Миха. Я ж не по-настоящему.
Портной дернул плечом – понятно, мол, о чем речь.
– То-то и оно, что не по-настоящему, – с показной досадой щелкнула пальцами Тарья. – В этом-то и заключается вся твоя проблема, ефрейтор.
– Какая такая проблема? – насторожился Стецук.
– Да та самая, – насмешливо прищурилась Тарья.
– Нет, – криво усмехнувшись, затряс головой Стецук. – Ты о моих проблемах ничего не знаешь… Да, к черту! Нет у меня никаких проблем.
Тарья уперлась рукой в крутое бедро, чуть подалась вперед и громким полушепотом произнесла:
– Я все о тебе знаю, ефрейтор. Ты что, забыл, мы ведь сейчас где?
– Где? – растерянно повторил Стецук.
– В зоне информационного поля, – указала на башню Тарья. – Башня сканирует твой мозг и считывает с него всю информацию. Сейчас все твои воспоминания, все страхи и желания витают вокруг, – Тарья взмахнула широкими рукавами. – И я, – она сделала быстрое, резкое движение, как будто комара прихлопнула, – могу этим воспользоваться.
– Да ладно! – недоверчиво прищурился Стецук.
– Июньская ночь, сеновал возле пруда, невдалеке ржет лошадь. В тумане ее не видно, но она белая. Зовут ее Ландыш…
– Хватит! – поднял руку Стецук.
– Я тоже думаю, что психоанализом мы можем заняться в другое время и в другом месте. И лучше без свидетелей. Верно?
– Ага, – послушно кивнул ефрейтор.
– Так что ты про башни? – напомнил сержант.
– Они не металлические, как может показаться. Любая информационная башня состоит из невообразимо огромного числа крошечных нанороботов. Так называемых уинов – универсальных информационных носителей.
– Это я знаю, – кивнул Макарычев. – Но сами уины разве не металлические?
– Увы, – развела руками Тарья. – До сих пор не удалось установить природу материалов, из которых выполнены уины. Вам так же, должно быть, известно, что уины обладают определенным сродством с живыми организмами. Тела людей, живущих за кордоном, в зоне единого информационного поля, буквально кишат уинами. И при этом люди чувствуют себя замечательно.
– Нарки тоже чувствуют себя превосходно, до тех пор, пока дурь есть, – ввернул Стецук.
– Правомерное сравнение, – согласилась Тарья.
– Мы о башне говорим, – снова напомнил Макарычев.
– Башня, состоящая из плотной массы нанороботов, может менять свою форму и структуру… – Тарья сделала паузу. – Я так полагаю.
– Это хорошо или плохо? – не понял сержант.
– Как, по-твоему, откуда появилась девочка? – недовольно сдвинула брови Тарья.
– Ее создала башня.
– Я спросила, не кто ее создал, а откуда она появилась? Чувствуешь разницу?
Макарычев посмотрел на башню.
– Ты хочешь сказать?..
– Ну, конечно!
– Идем!
Макарычев быстрым шагом направился к башне.
– Эй! Сержант! – всполошенно взмахнул руками Стецук. – Ты чего задумал?
– Не хочешь – не ходи, – коротко бросил в ответ Макарычев.
Стецук быстро догнал и обогнал Портного, шедшего на шаг позади сержанта.
– При чем тут «не хочешь»! Ликвидаторы нам за самоуправство знаешь как вломят!
– Не вломят. Прав таких не имеют.
– Ну, пусть не вломят, – согласился Стецук. – Зато настучат куда следует. А там уж точно вломят. Нам ведь приказано только оцепление выставить. И ждать ликвидаторов.
– Знаешь что, Стецук…
– Что?
– Представь, что это бомба. А саперы где-то по дороге задержались. Так что ж нам теперь сидеть и ждать, когда она рванет?
– Зачем же сидеть? Нужно отойти на безопасное расстояние.
– Скучный ты человек, Стецук, – с укоризной вроде как покачал головой Макарычев.
– Неправда! – ефрейтор бросил взгляд на Портного, будто ища у него поддержки. – Я петь люблю! И анекдоты рассказываю так, что народ ухохатывается.
– Скучный – потому что прагматизма в тебе до фига, – уточнил сержант.
– Ну, если ты так ставишь вопрос…
Слово «прагматизм» вовсе не казалось ефрейтору оскорбительным. Скорее, даже наоборот. Поэтому он решил не продолжать спор. Вон ведь, говорят, что Наполеон тоже был невыносимо скучен, настолько, что у генералов его челюсти сводило, когда он их веселить пытался. И Цицерон…
– Цицерона никто никогда не называл скучным, – сказала Тарья.
– Это ты к чему? – удивленно посмотрел на нее сержант.
– Да так, – махнула рукой девушка.
Ефрейтор втянул голову в плечи и затаился. Интересно, подумал он, а если каску надеть?
– На данный момент не придумано эффективного средства экранирования информационного поля, – ответила ему Тарья.
В основании башни лежал идеальный круг с радиусом метров семь. Поднимаясь вверх, массив башни постепенно сужается, но, стоя у ее подножия, этого почти не замечаешь. Башня растет. Растет постоянно, хотя и незаметно для глаза. По мере того как составляющие ее уины воссоздают себе подобных, основание ее становится шире, а шпиль устремляется выше в небеса.
Макарычев остановился возле башни. Поверхность, казавшаяся едва ли не зеркальной, тем не менее ничего не отражала. Даже лучи по-летнему яркого солнца, продирающиеся кое-где сквозь густые ветки, гасли и исчезали, попадая на нее. Сержант протянул руку и приложил ладонь к стене башни. Поверхность была абсолютно гладкой. И еще – чуть теплой.
До сих пор среди ученых не стихают споры о том, следует ли считать уины живыми существами. Да, конечно, природа их небиологическая, но при этом они соответствуют всем тем параметрам, по которым по сей день было принято отличать живое от неживого. Уины обладают способностью осуществлять взаимообмен с внешней средой, причем как на химическом, так и на информационном уровне. Они активно реагируют на воздействие внешней среды, и ответное действие их отнюдь не механистично, а вполне адекватно, можно даже сказать, осмысленно. И, наконец, уины обладают способностью воссоздавать себе подобных. Информационные башни, по мнению все тех же специалистов, являются для уинов чем-то вроде муравейников. Собравшись вместе в огромном количестве, уины могут более активно и целенаправленно заниматься развитием своих квазисообществ – это первое. Башни создают вокруг себя информационное поле, в котором только и могут полноценно функционировать уины, – это второе. И, наконец, с помощью башен осуществляется информационный обмен между отдельными колониями уинов – это третье. Схема получается очень даже красивая, вполне логичная и в целом непротиворечивая. Но, как известно, в жесткие рамки придуманной им самим схемы ученый, при желании, может загнать все, что угодно. Всякий же, кому на практике приходилось иметь дело или хотя бы наблюдать так называемые феноменальные проявления деятельности информационных башен, понимал, что ни одна из существующих теорий не способна объяснить происходящее. Башни как были, так и остаются загадкой. Главной проблемой двадцать первого века. Серьезным, целенаправленным изучением феномена информационных башен занимаются единицы. В то время как большая часть человечества просто получает удовольствие от тех благ, что без всякого труда можно извлечь из ситуации. Не задумываясь о том, чем это может обернуться завтра. Тем, кто однажды вкусил этого сладкого яда, уже невозможно было представить себе жизнь без мириад послушных уинов, готовых по первому требованию выполнить любое твое желание. Как джинн. Который, как известно, только и ждет момента, чтобы, воспользовавшись оплошностью хозяина, уничтожить его. Причем по его же собственному желанию.
Ведя пальцем по стене, сержант медленно обошел башню по кругу. Глухая стена с абсолютно однородной структурой поверхности. Временами Макарычев постукивал по стене согнутым пальцем. Звук был такой, будто стучишь по рельсу. Даже если внутри башни имелась какая-то полость, на присутствие ее ничто не указывало.
Вернувшись к ожидавшей его троице, сержант засунул руки в карманы, прикусил верхнюю губу и глубоко задумался.
– А ты не можешь заглянуть внутрь? – искоса глянул он на Тарью.
Девушка отрицательно качнула головой.
– Ну, если даже она не может… – Стецук развел руками, мол, чего уж нам тогда корячиться.
– Но ведь девчонка как-то выбралась из башни, – указательным пальцем сержант нарисовал в воздухе короткую дугу.
– Может, она от нее отпочковалась? – высказал робкое предположение Портной.
– Тогда на башне имелись бы и другие почки-зародыши, – резонно возразила Тарья.
– А вы, – ефрейтор указал пальцем сначала на Портного, затем – на Тарью, – разве не об одном и том же думаете?
– Об одном, – кивнула Тарья. – Только по-разному.
– Ор-ригинально, – усмехнулся Стецук. – Слушай, сержант, – мысль его быстро приобрела иную направленность, – а может, ломом попробовать?
– Бесполезно, – ответила за сержанта Тарья. – Уины будут восстанавливать ее быстрее, чем ты – ломать.
– А мы все вместе! – Стецук воодушевленно поднял сжатые в кулаки руки.
– Ликвидаторы, чтобы уничтожить башню, заливают ее жидким азотом, – сказал Макарычев. – Глубокая заморозка – единственный способ, с помощью которого можно вывести из строя уины.
– А чисто механически? – Стецук стукнул кулаком о кулак.
– Ты когда-нибудь пробовал раздавить блоху? – спросила Тарья.
– Нет. А что, трудно?
– Невообразимо.
– Значит… – ефрейтор сунул сигарету в рот и щелкнул зажигалкой. – Нужно произнести волшебное слово. Что-нибудь вроде: «Сезам, откройся!»
– Точно! – радостно щелкнул пальцами Макарычев. – Нужно заставить башню открыть вход!
– Как? – выпустил облачко табачного дыма Стецук.
– Обмануть ее!
– Я догадалась! – радостно хлопнула в ладоши Тарья. – Мы натянем на ефрейтора шкурку мертвой девочки!
– Ага! – насмешливо кивнул Стецук. – Догадливая ты наша! Может, и натянули бы, да размерчик не тот!
– Мы должны найти вход в башню, – четко отбивая ритм взмахами пальца, произнес Макарычев. – Ну… или хотя бы попытаться найти.
– А зачем? – задал, в принципе, вполне резонный вопрос Стецук.
Портной тоже спросил бы сержанта об этом, непременно спросил бы, если бы не субординация.
– Ну, а чем тут еще заниматься? – недоумевающе пожал плечами сержант. – Сидеть, курить и ждать ликвидаторов?
– Ага, – расплылся в довольной ухмылке Стецук.
– Ладно, – махнул двумя пальцами Макарычев. – Давай сигарету.
Затянувшись, сержант задумчиво уставился на башню.