Минул год после завершения Третьей мировой войны. Этот год трое французских астронавтов прожили на космической станции, неустанно трудясь, продвигаясь на ощупь, проводя бесчисленные эксперименты по проекту «Метаморфоза». Год неудач, после которых…
– ЭВРИКА! – кричит Симон, проверяя результаты последних анализов трех гибридных зародышей.
К нему подбегают Алиса и Пьер, чтобы тоже посмотреть на крохотных существ, медленно передвигающихся в трех цилиндрических кувезах[23] с амниотической жидкостью.
– Готово, они преодолели самый сложный трехмесячный порог! Все жизненные параметры в норме… – бормочет, не веря собственным глазам, Алиса. – Они первые, кому это удалось!
Сказав это, молодая ученая вспоминает о сотнях гибридных зародышей, не преодолевших трехмесячного рубежа.
Симон крепко ее обнимает и целует.
– Уверен, у нас все получится, – говорит седовласый астронавт.
Они любуются троицей малышей, чье сердцебиение отражается в виде кривых на мониторе компьютера.
У того, что справа, ручки с длинными пальцами и с мембранами, похожими на крылышки. У второго – перепончатые ручки и ножки. У третьего, медленно вращающегося в прозрачном цилиндре, – большие ладони с широкими пальцами.
– Добро пожаловать, Ариэль, Диггер, Наутилус! – радуется Пьер, указывая пальцем на каждого зародыша по очереди. – На меня действует аббревиатура их инициалов: A, D, N.
Алиса не улавливает в его тоне ни тревоги, ни насмешки.
– А мы, четвертый вид, кто? – спрашивает Симон. – Нормальные, Normal?
– Так не годится, – качает головой Алиса. – Лучше нам называться по-научному, Homo sapiens, или для сокращения просто «Сапиенсы». Что скажете, господа?
– По-моему, в самый раз. Мы и есть «Сапиенсы». Я бы еще добавил эпитет «выжившие», но это необязательно, – улыбается Симон.
– Почему человек-дельфин – самый крупный? – интересуется Пьер.
– Размер определяется природой гибридизации: дельфины все же больше летучих мышей, а летучие мыши больше кротов.
Молодая ученая смотрит по очереди на двух мужчин, увлеченно делающих свою работу, и вздрагивает.
Три гибрида, трое людей.
Оба ее коллеги худы, у обоих под глазами синяки, кожа цвета пергамента. Симон Штиглиц отрастил седую бороду такой же длины, как у коллеги, только у Пьера Кювье она пшеничного цвета. Оба отказываются расходовать воду на бритье.
Оба похожи на привидения.
Сама Алиса привыкла умываться при помощи оставшихся от ее предшественницы-японки влажных салфеток. Глядя на свое отражение в стеклянной дверце шкафчика, она горюет:
Я стала похожа на свою бабушку.
Троица приучилась к спартанской жизни на космической станции, которую зовет уже не «воздушным замком», а «замком с привидениями». Они прилагают сверхчеловеческие усилия, чтобы все экономить, потому что знают, что это – цена выживания.
Пока Алиса и Симон трудились в лаборатории, Пьер обеспечивал работу и ремонт аппаратуры, проводил уборку станции и готовил еду, позволяя ученым тратить максимум времени на эксперименты.
Бывший командир корабля установил строгую дисциплину по части соблюдения чистоты и сбережения ресурсов, чем очень поспособствовал благополучию маленькой общины.
– Столько неудач – и наконец успех! – произносит Симон, восторженно глядя на цилиндры с зародышами.
Как они прекрасны! Не верится, что мне удались эти шедевры эстетики!
– Говорите, они устойчивы к радиации? – спрашивает Пьер.
– Симон над этим потрудился плюс мое особенное генетическое программирование, протокол иммунности, его еще называют «митридатизация»[24].
Биолог, фанат древней истории, рассказывает об этом принципе, названном по имени царя Митридата:
– Узнав о намерении римлян отравить его мышьяком, царь стал ежедневно принимать маленькие дозы яда и добился полной невосприимчивости к нему. Любой организм в состоянии привыкнуть к отраве, главное, чтобы она поступала постепенно, давая организму время организовать сопротивление. Под контролем Алисы я ежедневно подвергал зародыши малым дозам радиации, и у них развилась устойчивость к ней.
– Похоже на вакцинирование – введение малых доз вируса, чтобы в организме заработала самозащита? – спрашивает Пьер.
– Именно так, – подтверждает Алиса. – Тут главное – не оплошать с дозировкой. Дашь мало – будет неэффективно, переборщишь – убьешь.
– Наверное, именно этот протокол умертвлял прежних экспериментальных зародышей, – кается Симон.
– Не беда, теперь наши три зародыша миновали опасный период: прошло три месяца, а они еще живы! – торжествует Алиса. – Пора придумать им имена.
– Как же вы их назовете? – спрашивает Пьер.
– Почему бы не дать им имена греческих богов? – предлагает Симон.
– Хорошая мысль! – поддерживает его Алиса.
– Первого Ариэля можно окрестить Гермесом, так звали единственного олимпийского бога с крыльями. Это бог путешествий, медицины и торговли, – напоминает Симон.
– А что, мне нравится! – соглашается Алиса.
– Кажется, он еще и бог… воров, – припоминает Пьер.
– Добро пожаловать на землю, Гермес, тебя приветствует сообщество Сапиенсов! – провозглашает Алиса, пропуская мимо ушей последнюю реплику.
Она крепит к цилиндру этикетку и пишет на ней фломастером большими буквами: «ГЕРМЕС».
Симон указывает на второй цилиндр.
– Назовем нашего Наутилуса Посейдоном, богом морей? – предлагает он.
На второй этикетке Алиса пишет «ПОСЕЙДОН».
– Как же мы окрестим нашего Диггера? – спрашивает Пьер. – Какой бог древнегреческой мифологии проживал под землей?
У Симона готов ответ:
– Гадес, бог подземелий. Кстати, это значит «незрячий».
– Про Гадеса я кое-что знаю! – восклицает Пьер. – По совместительству он – владыка ада, царства мертвых.
У Симона улыбка до ушей, он обожает диалоги на темы мифологии.
– Помнится, – не унимается Пьер, – Гадес похитил Персефону. Деметра, мать Персефоны, желая его покарать, запрещает прорастать растениям, и весь мир умирает от голода.
– Гермес ведет переговоры: Зевс повелевает своему брату отпустить Персефону, – подхватывает Алиса. – Если между братьями есть согласие, то все беды побоку.
И она клеит на цилиндр Диггера этикетку с именем «ГАДЕС».
– Между прочим, у нас одни самцы, вот странно! – замечает Пьер. – Так задумано?
– Вовсе нет. Если бы пришлось выбирать пол, мы бы предпочли женский. Он дольше живет и лучше сопротивляется болезням, менее чувствителен к боли, лучше переносит невзгоды. Но я решила, что пол будет произвольным. Что поделать, у нас все три монетки упали кверху «орлом».
Трое астронавтов проводят весь день в модуле «Коламбус», наблюдая за тремя драгоценными зародышами, то и дело слегка подергивающимися в своих прозрачных цилиндрах.
– Такое впечатление, что их глаза движутся под веками, как будто они наблюдают за событиями, – удивляется Пьер.
– Или им снятся сны, – предполагает Симон.
– Что им может сниться, у них ведь еще нет прошлого? – возражает бывший командир корабля.
– Загадка, – пожимает плечами Алиса. – Нельзя говорить даже о воспоминаниях о прошлых жизнях, потому что они – первые особи своих видов.
Зародыши то медленно шевелятся, то нервно подергиваются.
– Они еще ничего не видели, но эти движения можно принять за жестикуляцию, реакцию на то, что перед ними, – продолжает Пьер. – Полюбуйтесь, вот у этого двигается ротик, как будто он жует!
– Подготовка к жизни, – предполагает Симон.
– Сон о вероятном будущем? – гадает Алиса.
В конце концов мужчины засыпают перед тремя прозрачными цилиндрами, подсвеченными изнутри. Только Алисе не спится.
У меня получилось. ПОЛУЧИЛОСЬ!
Происходящее здесь и сейчас имеет решающее значение для последующих событий на Земле.
Возможно, я изобрела наше «продолжение».
Благодаря им наш вид, немного модифицированный, выживет.
Так бабочка выживает, меняя форму и жертвуя своей кожей гусеницы.
Я создала три разновидности человека будущего.
Спасибо, Вселенная, за дозволение довести до завершения проект «Метаморфоза».
Вспоминая пройденный путь, она делает глубокий вдох и горделиво улыбается.
Все в полном порядке. Все на положенном месте. Я всего лишь слуга матери-природы. Это она пожелала положительного исхода.
– Есть другие уцелевшие!
Пьер приносит добрую весть Алисе и Симону.
– Я засек во Франции два отчетливых сигнала человеческой активности.
Алиса и Симон смотрят на него с удивлением. Жизнь на МКС еще идет своим чередом, но запасы уже на исходе, условия жизни становятся для всех троих все тяжелее, к тому же они помнят, что их дни сочтены.
– Я слежу за Францией, потому что не теряю надежду отыскать жену и детей, – оправдывается бывший командир корабля.
– Что именно ты засек?
– Источники электромагнитного излучения, точки потребления электроэнергии агрегатами, испускающими волны. Благодаря сверхчувствительным датчикам антенны МКС способны улавливать даже самые слабые электромагнитные поля.
– Как убедиться, что эта энергия сопровождает сознательную человеческую деятельность? – спрашивает Алиса. – Вдруг это какая-то автоматически функционирующая электроника, не требующая человеческого участия?
– Любая аппаратура требует обслуживания, иначе рано или поздно сломается. Прежде всего это касается той, что питается электричеством. А главное, эти сигналы появились недавно, раньше я их не ловил.
– Откуда они исходят? – спрашивает Алиса.
– Первый, пойманный антенной, самый сильный – из центра Парижа, примерно из района станции метро Шатле – Ле-Аль[25].
– Как ты это объясняешь?
– Думаю, какие-то люди сумели разместиться на этой подземной станции, одной из самых крупных и глубоких.
– Где другие точки генерирования полей? – спрашивает Симон.
– Я фиксирую их по всей планете, в частности в Альпах, раньше там была горнолыжная станция Валь Торанс. То место могло уцелеть, оно защищено горами, которые образуют нечто вроде стены от ветров, несущих радиоактивное заражение. Помните, как было в Чернобыле? Так и в этот раз: атомные взрывы создают облака радиоактивности, переносимые ветрами. От того, откуда и куда дуют ветры, зависит, заражена ли та или иная территория.
– Получается, станция парижского метро Шатле – Ле-Аль и горнолыжный курорт Валь Торанс могли избежать заражения? – с надеждой спрашивает Симон.
– Да, могли. Первая – потому, что расположена глубоко под землей, второй, наоборот, благодаря высоте над уровнем моря.
– Вот и вторая хорошая новость!
– Вообще-то мой поиск источников электромагнитного излучения имеет и другое, не такое оптимистическое объяснение, – оговаривается Пьер. – Все наши запасы на исходе.
– Можно продержаться дольше, если еще больше экономить воду и пищу, – утверждает Симон.
– Можно, но к горючему это не относится. Оно уже почти что на нуле. Станция постепенно снижается, мы больше не можем ее поднимать, чтобы оставаться на приемлемой орбите. Вы же помните, что нам нельзя опускаться ниже порога 410 километров, иначе земное притяжение потащит нас к Земле и МКС разобьется.
– Какой у нас запас времени?
– Самое большее – несколько часов.
– Ты специально сообщаешь об этом в последнюю минуту? – не выдерживает Симон. – Есть хотя бы уверенность в исправности аварийного челнока?
– Я его проверял. Пришлось кое-что подрегулировать, кое-что отремонтировать. Теперь он, можно сказать, на ходу.
– Тогда не будем тянуть. Собираем вещички – и поскорее домой! – решает Алиса.
Она берет противоударный контейнер и помещает в него Гермеса, Посейдона и Гадеса, принтер и ампулы с половыми клетками всех трех гибридных видов.
– В этом контейнере все необходимое, – сообщает она. – Трое наших малышей, аппаратура и все ингредиенты для изготовления новых.
Симон проверяет противорадиационные скафандры и шлемы. Находится и портативный счетчик Гейгера[26].
– Надеюсь, это нас защитит, – говорит он. – Буду следить за показаниями счетчика.
– Как насчет воды и пищи? – спрашивает Алиса у Пьера.
– Все съедено и выпито. Вся надежда на то, что мы найдем что-нибудь на Земле.
– Вдруг там все заражено? – со страхом спрашивает Симон.
– Это усложнит задачу. Останется уповать на собственную смекалку, – разводит руками Пьер.
– Будем фильтровать воду из канав и охотиться на облученных крыс и голубей? – криво усмехается Симон.
Алиса вздыхает.
– Лучше положимся на свою приспосабливаемость. Наши предки всегда находили решение, иначе не родились бы мы.
– Ну, раз так, то нет смысла ждать, надо стартовать, – предлагает Пьер. – Через час. Согласны?
Алиса и Симон кивают.
– Не берите ничего лишнего, только самое необходимое, – настаивает Пьер.
– Я все-таки прихвачу вот это. – Симон показывает пистолет. – Мало ли что…
Трое астронавтов собираются, не теряя больше ни минуты: натягивают комбинезоны, складывают в контейнеры все необходимое для защиты от радиации. Потом они садятся в челнок экстренной эвакуации.
Пьер занимает место пилота. В следующий момент МКС содрогается от удара.
– Сейчас будет отстыковка! – предупреждает Пьер.
– Я думала, у нас еще остается время… – жалуется Алиса.
– Я тоже так думал, но с земным притяжением не поспоришь! – объясняет Пьер.
«Небесный замок», оставшийся без топлива, медленно скользит в направлении Земли.
Пилот что-то настраивает на пульте управления, жмет на разные кнопки и приступает к обратному отсчету.
– Десять…
МКС продолжат падение. Алиса вцепляется в руку Симона, другой рукой сжимает ручку своего драгоценного контейнера.
– Девять…
Она наклоняется к Симону и шепчет ему в ухо:
– Ты должен знать… Я б…
То, что она говорит, заглушает рев включившихся двигателей.
– Восемь…
Троица в ужасе смотрит на приближающуюся Землю, вибрация нарастает.
– Что ты сказала?
– Семь…
– Я…
– Шесть…
Вход в плотные слои атмосферы сопровождается чудовищным шумом.
– Ты – что? – кричит Симон.
– Пять…
– Бррррр…
– Что?!
– Четыре…
Наконец, Алисе удается перекричать наружный рев:
– Я БЕРЕМЕННА!
– Три…
– Что?! Как же это? Я думал, твой эндометриоз не позволяет забеременеть…
– Два…
– Я тоже так думала. Но мать-природа решила по-своему. Ты будешь отцом.
Симоном овладевает неописуемое волнение. У него перехватывает дыхание, он судорожно глотает, потом широко улыбается и жмурится, чтобы полнее насладиться этим волшебным мгновением. Алиса еще крепче сжимает его руку.
– Один…
Пьер дергает рычаг отсоединения челнока от станции. Раздается пугающий металлический лязг.
– Ноль! Зажигание!
Пилот жмет на красную кнопку.
К оглушительному шуму, сопровождающему падение станции, добавляется характерный рев сопел челнока. Серебристая капля отделяется от Международной космической станции.
Трое астронавтов видят в иллюминатор правого борта, как удаляется от них стальная громада, долго служившая им домом. В иллюминаторе левого борта растет Земля.
Алиса замечает, что Пьер поглядывает на Симона.
Эти двое никогда не перестанут враждовать. Можно подумать, что они рождены для соперничества.
ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: борьба святого Петра и Симона Волхва
Симон Волхв родился в Самарии, он был современником Иисуса Христа. В Деяниях апостолов (Деян. 8, 4–25) рассказывается, как Симон, успешно практиковавший магию, узнал о творимых Иисусом чудесах и пожелал купить себе такую же способность, чем прогневил апостолов.
Согласно раннехристианским «Деяниям Петра», между Петром и Симоном Волхвом разгорелся спор о том, что такое волшебство и истинные чудеса.
Показывая свою магию, Симон якобы продемонстрировал на Римском форуме, перед императором Клавдием и разинувшей рты толпой, свою невероятную способность летать.
Петр же собрал христиан, и те принялись истово молиться, чтобы Симон упал. Завязался воздушный бой между магией и мистикой. Победил Петр, Симон упал и испустил дух.
Для христиан падение Симона Волхва служит подтверждением превосходства христианства над всеми другими верованиями. Связанный с этим эпизодом термин «симония» означает покупку и продажу за деньги или за протекцию церковных и духовных благ (благословений или церковных должностей).
Вероятно, Симон обладал некими знаниями, проистекавшими из греческой гностической традиции, смеси науки и эзотерики, объяснявшей сотворение мира, появление человека и назначение жизни в мире иллюзорного. Симону Волхву приписывают ряд сочинений, в том числе «Четыре четверти мира» и «Апофазис мегале» (что можно перевести как «Великое Благовещение»).
Вошедший в легенду бой Симона и Петра служил сюжетом религиозной живописи и скульптуры в Средние века и позже. Симон Волхв послужил прототипом волшебника Мерлина в цикле легенд о короле Артуре, а позже – Гэндальфа во «Властелине колец».
Энциклопедия относительного и абсолютного знания
Огонь. Он повсюду.
Космический челнок воспламеняется при входе в атмосферу, как метеорит. Вся его передняя часть превращается в пылающий ад. Керамический нос приобрел от нагрева цвет спелого апельсина, весь фюзеляж содрогается все сильнее и сильнее, языки пламени уже лижут иллюминаторы.
Как по мановению руки ревущий ад сменется звенящей тишиной. Шум, огонь, пекло, вибрация – все это ушло.
Корабль, умело пилотируемый Пьером, переходит на плавный полет в направлении Франции.
Чем ближе Париж, тем больше последствий Третьей мировой войны можно наблюдать через лобовое стекло. Внизу зияют кратеры от взрывов бомб.
Эпицентром главного взрыва стал стадион «Стад де Франс» на севере столицы, отлично различимый с большой высоты. Видимо, летчик, сбросивший туда бомбу, метил прямо в стадион. Целые кварталы вокруг превращены в труху.
По мере снижения трое астронавтов начинают различать уцелевшую Эйфелеву башню, собор Парижской Богоматери, базилику Сакре-Кёр на Монмартре. Два других важнейших парижских ориентира – башня Монпарнас и Триумфальная арка – исчезли с лица земли.
Пьер закладывает искусный маневр, чтобы опуститься прямо на площади перед Нотр-Дамом. Увы, он слишком поздно спохватывается, понимая, что площадь коротка для посадочной полосы. Это обстоятельство застает его врасплох. Пьер решается на рискованную посадку, надеясь врезаться в оставшиеся вокруг площади дома уже на погашенной скорости и сберечь корабль.
Соприкосновение с землей получается сверхжестким, шасси оторвано, челнок скользит на брюхе и, наконец, замирает на месте, снеся половину здания в стиле барона Османа.
Нос корабля разбивается с душераздирающим грохотом. Троих его пассажиров швыряет вперед, но, на их счастье, инерционные ремни безопасности оказываются достаточно прочными.
Все троим требуется несколько минут, чтобы опомниться.
– Все в порядке? – подает голос Симон.
Все отделались несильными ушибами, царапинами и ожогами от ремней.