– Какая квартира! В самом центре. От родителей?
– Нет, от моей любимой тетушки. А ей досталась от ее сестры, которая получила в свою очередь ее после смерти мужа. Там история очень длинная. В общем, тетя пустила меня пожить, пока я учусь.
– Хорошая у тебя тетя.
– Не то слово – золотая.
– Мне бы такую. Почему мне никто не оставил в наследство квартиры напротив Летнего сада?! Да какого Летнего сада, хотя бы в Мурино. Нет, всего приходится добиваться самому. А я не хочу влезать в ипотеку, чтобы выплачивать до пенсии. Я хочу жить свободно, дышать, наслаждаться жизнью, любить, любить тебя, а не только свою работу, будто мне с ней заводить детей.
– Прямо монолог рыцаря, лишенного наследства.
– Слезливо получилось?
– Пойдет для районного драмтеатра.
– А это кто? – Указал он на портрет кота на стене.
– Любимый тетушкин кот, который постоянно теряется, но потом чудесным образом находится. Даже я его однажды нашла. Вообще, рыжий кот – это символ, это проклятие нашего рода. Так тетя говорит. Все коты были рыжими и Васьками, кроме одного. Легко поверить, что это был один и тот же кот.
– А кот просто шкурку менял, – рассмеялся Антон. – А, я понял, ты за кота получила такое приданое?
– Ну не совсем так. Я же говорю, что история длинная, если у тебя есть время, расскажу.
– У меня целая жизнь.
– Ты всю жизнь собираешься меня слушать?
– Да, слушаюсь и повинуюсь, – улыбнулся юноша, скрипнув паркетом в доме девятнадцатого века, в старой квартире, намоленной историей. Там все как в фильме. Быт ненавязчив, заставлено и тепло. На стенах – фотографии, люди смотрят на нас, что-то говорят. На полке подсвечник, «Гарри Поттер» и ваза для цветов, она пуста, в ней женственность давно засохла. Все знают женственность – она цветная, она безумно обожает свежие цветы, сколько бы ни говорили против, сколько бы разумных доводов ни приготовил прыткий ум мужской. Цветов там не было давно. А если женственность засохла, после пятидесяти уже никакие букеты не страшны. Неинтересны, обыденные, что есть, что нету.
– Есть ваза?
– Да, вот, – взяла Фортуна пустую вазу. – Я сейчас наберу воды. – Скользнула Фортуна с вазой в ванную. Скоро вернулась.
– Прямо девушка с кувшином.
– Как?
– Маловата, конечно, но как-нибудь. – Розы не хотели в глину. – Вот участь: стоять в толпе и ждать, пока не сдохнешь.
– Кончай уже поэта корчить из себя. Поэты рано умирают, а у меня на тебя есть планы.
– У них, наверное, тоже были планы? – Перевел я взгляд с цветов на фотографии. Им вроде как цветы понравились. – Родня?
– Да, тетушкина, ну и моя тоже.
– Она здесь жила?
– Ее мать. Ее уже нет. Я здесь после ее смерти ничего не трогала.
– Почему?
– Не знаю, страшно как-то. Не хотела ворошить.
– Не всю бабушку еще вынесли.
– Ну ты полегче. Не беспокойся, бабушки здесь уже нет.
– Я же образно.
– Получилось без-об-раз-но, – сказала она с грустной улыбкой по слогам. – Думай, когда говоришь. Бабушка была супер.
– Это она читала? – Поднял я томик «Гарри Поттера».
– Ну да. Попросила что-нибудь под глинтвейн у камина.
– Ну и как ей?
– Говорила, что под нее очень хорошо засыпается.
– Вечным сном.
– Лёва, веди себя прилично.
– Я понимаю, тебе нелегко об этом шутить. Я держусь как могу, а рядом с тобой это сложно.
– Бабушку не трогай.
– Вот-вот, я тоже ощущаю ее присутствие.
– Нет ее здесь от слова совсем.
– Хорошо, а то я чувствую запах старины.
– Я обожаю старину.
– От тебя? Я бы заметил.
– Я обожаю старину Льва. Он видит во мне только прекрасное. А между тем люди не стареют только на фотографиях.
Мне кажется, мы провалялись на диване неделю, целую неделю я изучал фотографии, Фортуна рассказывала мне о своих предках. Мне в этом плане повезло меньше, я ничего не знал о своих. После того как прадеда репрессировали, все стали осторожны и предпочитали забыть прошлое, дабы не портить им настоящее, перестали друг другу передавать свою историю. Будто включился режим исчезающих сообщений.
– Мы так с тобой можем вечность пролежать.
– Легко.
– Надо что-то делать.
– Сделай.
– Давай ты первый.
– Кофе будешь?
– Давай.
– Сахар нужен?
– А ты что, уходишь?
– Нет, я еще не все фотки посмотрел.
– А кто тебя заинтересовал?
– Этот кот, он тоже из ваших?
– Кот?
– Ну да. Очень похож на кота. Очень самодовольный и независимый.
Хитрое черно-белое фото посмотрело со стены с одобрением, замурлыкав в ответ.
– Так кто этот кучерявый блондин?
– Рыжий.
– Рыжий кот Васька.
– Нет, не Васька, это проклятие нашего рода. Мне кажется, я в него.
– В смысле?
– Я буду тебе изменять.
– Я знаю.
– Откуда?
– Ты слишком красивая, чтобы висеть в одном музее. Тебя надо возить по выставкам, чтобы не только я восхищался, а еще полмира.
– Это брат моего прадеда, я даже не знаю, кто он мне!
– Внучатый прадедушка.
– А такое бывает?
– Говорят, но я не встречал.