Школа. Трудности в учении. Встреча со старцем и его пророчество. Постижение грамоты.
Наши благочестивые предки всегда смотрели на обучение грамоте, как на дело священное: грамота приучала человека к чтению и уразумению Божественных Писаний. Обучение грамоте сыновья боярина Кирилла вместе с другими детьми их поселения проходили в школе грамотности, учреждённой попечением Ростовского Епископа. Размещалась она в бревенчатом доме в три окошка, который ставили всем миром ещё лет тридцать назад. Школьный двор был обнесён невысокой изгородью. У калитки росли берёзы, в их ещё зелёной листве кое-где уже проглядывали золотистые листья: наступала осень. Солнечные лучи согревали меньше, дни становились короче.
Под окнами школы весело и шумно играли дети разного возраста от пяти до двенадцати лет. Во двор вошли сыновья боярина Кирилла. Первым выступал двенадцатилетний Стефан, высокий белокурый мальчик, следом – светловолосый шестилетний Пётр, позади всех, понурив золотистую головку, нехотя двигался семилетний Варфоломей.
Стефан остановился, подождал брата и толкнул его в спину:
– Иди, иди, не отставай!
Варфоломей дёрнулся, отстраняя руку Стефана, и произнёс угрюмо:
– Не хочу идти в школу.
– Иди, иди, а то мамка и тятя сердиться будут, грамоту обязательно знать надо, – строго сказал Стефан и подошёл к шумной ватаге ребят.
Подошёл к ним и Пётр. Варфоломей остался стоять у калитки, глядя с тоской на улицу.
Из дверей школы вышел сухонький, с чёрной реденькой бородкой учитель-дьячок, весело глянул на своих галдящих питомцев:
– Отроки, пора на урок, – тихим, но твёрдым голосом изрёк наставник.
Дети нехотя прекратили игру и отправились за учителем. Последним плёлся Варфоломей.
В классе висел щит для письма мелом, сколоченный из гладко струганных досок и выкрашенный луковым отваром. Через три небольших окошка в помещение проникали солнечные лучи уходящего лета. У стены, за которой находилась комната учителя, выделялась большая печь.
Шумной толпой дети ввалились в класс, расселись парами на скамейках лицом к доске. У каждой пары была книга с рукописным текстом.
Учитель обратился к классу:
– Продолжим, отроки, читать Псалтирь. Откройте псалом шестьдесят восьмой.
Дети неспешно, бережно, боясь повредить драгоценные листы, стали искать нужные страницы.
– Все нашли? – учитель оглядел учеников. – Никодим, читай, а вы все смотрите в книгу, повторяйте вслух и запоминайте.
Никодим, мальчик лет десяти, бойко начал:
– «Спаси меня, Боже, ибо воды дошли до души моей. Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать, вошёл во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня».
Все хором повторяли за ним.
– Довольно, сын мой, похвально усердие твоё. Прохор, читай далее.
Восьмилетний Прохор продолжил чтение:
– «Я изнемог от воля…».
– Прохор, не пропускай буквы, – спокойно заметил учитель.
– «…от вопля, – поправился Прохор, – засохла гортань моя; истолились…».
Наставник взял тонкий прутик, подошёл к съёжившемуся Прохору и резко, но осторожно ударил его по бедру, стараясь при этом не задеть соседа.
– Ой! – пискнул Прохор и почесал ушибленное место.
– Читай внимательно, лучше медленно, но правильно, – спокойно сказал учитель.
– «…истомились глаза мои от ожидания Бога моего», – продолжил Прохор медленно и правильно.
– Хорошо, довольно. Посмотрим, чему научился Пётр, читай.
Пётр произносил текст медленно, по слогам, без ошибок:
– «Ненавидящих меня без вины больше, нежели волос на голове моей: враги мои, преследующие меня несправедливо, усилились; чего я не отнимал, то должен отдать…».
– Молодец, – прервал его учитель и внимательно посмотрел на Варфоломея. – Теперь Варфоломей покажет нам, как он освоил грамоту.
Варфоломей начал медленно, заикаясь и часто ошибаясь, читать:
– «Боже! Ты знаешь безумие моё, и грехи мои не скрыты от Тебя. Да не постыдятся во мне все надеющиеся на Тебя, Господи Боже сил…».
Слушая его, учитель всё более хмурился и наконец прервал, говоря печальным тоном:
– Варфоломей, брат твой Пётр младше тебя, а читает лучше, чем ты. Что ж так плохо у тебя грамота идёт? Отстал ты от братьев, чем премного огорчаешь родителей своих. Когда ты начнёшь учиться?
– Я стараюсь, учитель, только грамота мне не даётся, – еле слышно проговорил Варфоломей. – Наверное, маленьким легче учиться.
Дети дружно засмеялись. Варфоломей сидел с унылым видом, низко опустив голову.
– Дети, тихо, – строго сказал учитель, – нельзя смеяться над товарищем. Варфоломей – упорный мальчик, и он добьётся своего, будет лучшим учеником в школе. Теперь скажите мне, как вы поняли прочитанное.
Руку поднял мальчик постарше:
– Учитель, я не понимаю слова «воды дошли до души». Он что, тонет?
– «Воды» означает здесь обилие бедствий, «до души» – значит «жизни». Бедствия Давида так многочисленны, что угрожают его жизни.
– Учитель, а можно мне спросить? – нетерпеливо протянул руку соседний мальчик.
– Спроси, – сказал учитель.
– А как это можно – отдать то, чего не отнимал?
– Это значит, что приходится отвечать за то, чего не делал. Настоятельность и неусыпность своей молитвы к Богу Давид оправдывает горячим исповеданием перед Ним своей невинности и тяжести бедствия. «Ведь Ты, Господи, знаешь всё моё поведение и мои грехи, знаешь поэтому, как незаслуженно то, что я терплю». Сие вам понятно?
– Понятно, – ответил хор голосов.
– Читаем далее, – учитель перевернул страницу и продолжил занятия.
Уроки длились ещё часа два с небольшими перерывами. В конце занятий учитель, как всегда, дал ученикам очередное наставление:
– Дети, мы с вами учили Заповеди Господа нашего Иисуса Христа, и мы ещё много раз будем к ним возвращаться. Вы все должны их хорошо помнить и всегда исполнять. Сегодня я расскажу вам ещё одну мудрость, которой всегда надлежит следовать. Взята она из одной старинной византийской книги, написанной на греческом языке. Там сказано: никогда не желайте и не ищите мщения; всегда будьте готовы помочь брату в опасности, даже рискуя собственной жизнью; уважайте своих родителей выше всего; уважайте старость и защищайте тех, кто слабее вас. Твёрдо запомните это, дети.
Увидев, что дети устали, учитель отпустил их. Радуясь вольной жизни, мальчики дружной ватагой выскочили из школы и побежали по домам. Улица огласилась их звонким смехом и боевыми возгласами, которые постепенно затихали. Вскоре дети, как горох на столе, рассыпались по своим дворам, весёлый гомон стих, на улицу вернулся обычный сельский покой.
Когда Варфоломей входил к себе во двор, вид у него был угрюмый, голова опущена. Увидев его, работник, чинивший телегу, видимо, желая развеять грустные мысли ребёнка, с улыбкой спросил:
– Как дела в школе?
Варфоломей, не ответив на вопрос, махнул рукой и пошёл к лестнице на галерею.
– Понятно. Не унывай, всё пройдёт, – сказал ему вслед работник.
Пройдя по галерее, Варфоломей осторожно приоткрыл слегка скрипнувшую дверь и крадучись вошёл в горницу. Мария сидела у окна, что-то шила и тихо напевала. Выглядела она моложе своих тридцати двух лет: на лице здоровый румянец, светлые волосы, собранные в косу, тщательно уложены венцом на голове. Мельком взглянув на сына, она тихо спросила:
– Ты один? А где братья?
– Они с ребятами на улице в бабки играют, – так же тихо ответил Варфоломей.
– Что ж ты не остался с ними?
– Не хочу я.
Мария, прервав шитье, пристально посмотрела на сына:
– А что ты, сынок, такой грустный, опять в школе нелады?
– Матушка, я так стараюсь, но ничего у меня не получается, – еле сдерживая слёзы, ответил Варфоломей и выбежал из горницы в невысокую дверь, за которой находилась домашняя моленная комната с небольшим иконостасом, перед которым висела лампада и стоял аналой из чистого светлого дерева. На боковой стене напротив окна помещались несколько полок с книгами в кожаных и деревянных переплётах.
Войдя в моленную, Варфоломей сел в дальнем углу. Некоторое время он тихо плакал, затем поднялся, подошёл к иконостасу и стал молиться сквозь слёзы:
– Господи, почему я такой неспособный? Я очень, очень хочу учиться, хочу уметь читать, как все ребята. Как же я без этого проживу? Дай мне, Господи, понять грамоту. Научи меня, Господи, просвети и вразуми!
Выплакавшись, он затих.
Тем временем в горницу вошёл Кирилл. Он возмужал, пополнел, выглядел бодрым и крепким для своих лет.
– Дети пришли? – спросил он, обнимая и целуя жену.
В ответ на его ласку Мария улыбнулась и, не желая расстраивать мужа, сказала равнодушным тоном:
– Стефан с Петром на улице играют, – затем, немного помолчав, как бы оправдывая сына, добавила: – Варфоломей в моленной. Не идёт у него учёба, сильно он огорчается из-за этого.
– Я говорил с учителем, он тоже печалится о том, что мальчик лишается великого дара Божия – учения книжного. Да, тяжело ребёнку, когда он всей душой желает учиться, но всё время сталкивается с непреодолимыми препятствиями.
Открылась дверь моленной, оттуда вышел Варфоломей. Кирилл увидел заплаканное лицо сына и ему до боли стало его жалко. Он обнял его, легонько прижал к себе и ласково сказал:
– Не печалься, сынок, придёт время, всему научишься с Божьей помощью.
– Батюшка, я так стараюсь, но ничего не выходит, – с отчаянием произнёс Варфоломей.
– Видимо, надо, чтобы ты ранним опытом понял, что никаких способностей, никакого знания, никакого успеха не должно приписывать себе, но единственно Богу, от которого свыше исходит всякий дар совершенный и всякое деяние благое.
– Я всё равно выучусь грамоте, правда, выучусь, – тихо и уверенно обещал Варфоломей.
– Всё преодолеют прилежание и труд, а наипаче желание и молитва, исходящая от чистого сердца. Усердно трудись, и Бог поможет тебе. Всё наладится, сынок.
Варфоломей поднял на отца заплаканное лицо, улыбнулся и подошёл к Марии. Она ласково обняла его.
– Пойду, посмотрю по хозяйству, – сказал Кирилл и вышел из горницы.
Была вторая половина дня, солнце уже клонилось к горизонту. Во дворе управляющий Козьма и трое работников выгружали из телеги мешки с зерном и носили их в амбар. Кирилл спустился по лестнице, отправился в конюшню. Вскоре вышел оттуда и спросил у Козьмы:
– Что-то я жеребят не вижу.
– На лугу пасутся. Сейчас пошлю за ними, – ответил управляющий, жестом подзывая к себе работника, вышедшего из амбара.
– Пусть люди работают, – остановил его Кирилл. – Лучше кликни мне Варфоломея, отправлю его за жеребятами, он любит бродить по лугам, да и отвлечётся малость, с учёбой у него опять нелады.
– У него всё впереди, боярин, он мальчик смышлёный и трудолюбивый, – уверенно сказал Козьма.
– Так-то оно так, да уж больно он переживает.
Козьма поднялся на галерею, постучал в дверь, вызывая Варфоломея, и уже вдвоём они спустились вниз.
– Сынок, пойди поищи жеребят, да пригони их домой, – предложил мальчику отец.
– Бегу, – с радостью ответил Варфоломей и скрылся за воротами.
Выйдя на улицу, он направился к дубраве, неподалёку от которой на лугу обычно паслись жеребята. На краю усадьбы он увидел мальчишек, игравших в бабки. Среди них были Стефан и Пётр. Старший брат окликнул его, приглашая принять участие в забаве, но Варфоломей, опустив голову, молча прошёл мимо. Стефан безнадёжно махнул рукой и продолжил игру.
Обогнув забор усадьбы, Варфоломей вышел на луг. Лицо его повеселело, он с интересом смотрел по сторонам, любовался деревьями, на которых уже понемногу начали желтеть листья. Прошёл через скошенный луг, мимо берёзок, стоявших хороводами, поднялся на пригорок, на вершине которого рос лиственный лес. Он шёл к большому раскидистому дубу на краю леса. Этому дубу, наверное, было уж лет сто, может быть, больше. Мальчик любил прислониться к нему и слушать ласковый шелест листьев, смотреть на расстилающиеся впереди луга, перелески, речку с её крутыми поворотами, на своё село с маленькими домиками и возвышающейся над ними церковью. Любил смотреть на небо и думать, как прекрасен и многообразен мир, сотворённый Богом, и как должен быть велик и мудр Творец, создавший такую красоту. Когда он так размышлял, покой приходил в его душу.
Варфоломей миновал берёзовую рощу и увидел, что у его дуба стоит старец-черноризец, саном пресвитер, и молится перед иконой, прикреплённой к стволу дерева. Раньше Варфоломей не видал здесь этой иконы, и старца он тоже не встречал. Поклонившись черноризцу, который мельком взглянул на него, перекрестившись на икону, Варфоломей остановился недалеко в сторонке и стал с почтением ждать. Закончив молитву, старец повернулся к Варфоломею и ласково сказал:
– Подойди ко мне, дитя. Спаси и сохрани тебя Господь, – и поцеловал подошедшего к нему мальчика в макушку. – Что тебе надобно, чадо?
– Ищу я жеребят, отче, – ответил робко Варфоломей.
– А что печален так?
Мучительные переживания из-за трудностей в учёбе, покинувшие Варфоломея за время прогулки, снова вернулись к нему. На его глазах появились слёзы. Опустив взор, он тихо ответил:
– А печаль моя, отче святый, оттого, что более всего желаю я читать слово Божие, но, сколько ни стараюсь, никак не могу выучиться. – Варфоломей смахнул рукавом слезу и стал умолять старца: – Помолись за меня Богу, отче святый, попроси у Господа, чтобы он открыл мне учение книжное. Я верю, что Бог примет твои молитвы.
– Вижу я усердие твоё и любуюсь красотой твоей детской души, отрок. Помолюсь за тебя Богу, испрошу тебе просвещения свыше, – ласково сказал старец, повернулся к иконе, вздохнул и стал молиться.
Варфоломей стоял рядом и молился, как умел, своей детской чистой молитвой. От внимания мальчика не ускользнуло, что старец молился неслышно, едва шевеля губами, и закончил свою молитву словом «аминь».
Тогда Варфоломей учтиво обратился к нему:
– Отче святый, дозволь спросить тебя.
– Спроси, – разрешил старец.
– А почему ты молишься совсем беззвучно, разве так Господь услышит твою молитву?
– Знай, дитя, Господь слышит не звуки слов, а смысл молитвы, исходящей из глубин души, от искреннего и преданного Ему сердца.
– А мне как молиться, отче?
– В Священном Писании сказано: «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе. А молясь, не говори лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своём будут услышаны; не уподобляйся им; ибо знает Отец ваш, в чём вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него». Только крепко помни, чадо, никогда не проси Господа о том, что может быть бедствием для многих и не проси о пользе для одного, если это приведёт к потерям для других.
Сказав это, старец достал из-за пазухи небольшой ковчежец, открыл его, бережно вынул оттуда тремя перстами малую частицу святой просфоры и, благословляя ею отрока, промолвил:
– Возьми сие, чадо, и снеждь. Сие даётся тебе в знамение благодати Божией и разумения Святого Писания. Не смотри на то, что частица святого хлеба так мала, зато велика сладость вкушения от неё.
Варфоломей принял дар, с благоговением вкусил святого хлеба и спросил:
– Не об этом ли сказано в псалмах: «Как сладки гортани моей слова Твои! Лучше мёда устам моим. Повелениями Твоими я вразумлён; потому ненавижу всякий путь лжи. Слово Твоё – светильник ноге моей и свет стезе моей».
– Зрю я, дитя, ты псалмы знаешь, – старец внимательно посмотрел на Варфоломея.
– Я много псалмов наизусть заучил со слов своих родителей и часто повторяю их, когда один гуляю по полям и лугам, – бесхитростно ответил ребёнок.
– Если веруешь, чадо, больше сих узришь. А о грамоте не скорби: ведай, что отныне Господь даст тебе разумение книжное. Теперь пора мне.
Варфоломей стал просить старца:
– Не уходи, отче святый. Посети дом родителей моих, они очень любят таких, как ты! Не лиши же и их своего святого благословения.
– Спасибо, дитя, – ласково сказал старец и погладил Варфоломея по головке. – Должны быть счастливы родители, которых Бог благословил таким сыном! Идём с Богом.
– Пойдём, отче, – обрадовался Варфоломей и пошёл в сторону села.
Старец с улыбкой последовал за ним. По дороге мальчик увидел трёх стреноженных жеребят, пасущихся на лугу.
– Вон жеребята наши, – радостно крикнул он и побежал вперёд, чтобы погнать их к дому. Старец продолжал идти размеренно, ласково наблюдая за отроком.
Увидев брата с незнакомым старцем, Стефан и Пётр прекратили игру и направились вместе с Варфоломеем к своему дому. Через открытые ворота братья загнали жеребят во двор. Работник распутал их и завёл в конюшню.
Услышав шум во дворе, на галерею вышел Кирилл, спустился по лестнице, подошёл к черноризцу и поклонился ему:
– Милости просим в наш дом, отче.
– Благодарствую, боярин, мир дому вашему, – ответил с поклоном гость.
Кирилл и старец поднялись наверх. Следом, не скрывая любопытства, спешили Стефан, Варфоломей и Пётр.
В горнице их встретила Мария.
– День добрый, боярыня, – тихо произнёс старец, поклонившись. – Отрок ваш пригласил меня. Святое он дитя. Поистине такие дети есть Божий дар; они не только в себе самих носят благословение небесное, но и собирают его отовсюду, чтобы привлечь на дом родителей.
Мария поклонилась в ответ:
– Старец-инок всегда желанный гость в нашем доме.
– Благослови, Господи, дом сей, дай долгих лет жизни его хозяевам, спаси их и сохрани, – старец перекрестился.
– Благодарим тебя, отче. Радушно просим отведать нашего угощения, чем Бог послал.
– Благодарствую, – гость помедлил, – но прежде следует вкусить пищи духовной.
– Проследуем, отче, в моленную нашу.
Кирилл жестом пригласил старца и сам вошёл за ним, а следом и Мария с детьми.
В моленной гость перекрестился на иконы, прочитал краткую молитву, снял с полки книгу, открыл её и положил на аналой. Подозвал Варфоломея:
– Прочти, дитя, псалмы.
– Нет, отче, не могу я читать, не получится у меня, – ответил Варфоломей дрожащим голосом.
– Читай, отрок, слово Божие без сомнения, – ласково, но твёрдо произнёс старец.
Варфоломей посмотрел на него умоляющим взглядом:
– Благослови меня, отче.
– Благословляю тебя, сын мой, – произнёс тот и осенил Варфоломея крестным знамением.
Мальчик перекрестился и начал читать. Неожиданно для себя он произносил слова чётко и внятно:
– Псалом пятый. «Услышь, Господи, слова мои, уразумей помышления мои. Внемли гласу вопля моего, Царь мой и Бог мой! ибо я к Тебе молюсь. Господи! рано услышь голос мой, – рано предстану пред Тобою и буду ожидать, ибо Ты Бог, нелюбящий беззакония; у Тебя не водворится злой; нечестивые не пребудут пред очами Твоими. Ты ненавидишь всех, делающих беззаконие. Ты погубишь говорящих ложь; кровожадного и коварного гнушается Господь. А я, по множеству милости Твоей, войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоём. Господи! путеводи меня в правде Твоей, ради врагов моих; уровняй предо мною путь Твой».
На лицах всех присутствующих выразилось крайнее изумление. Счастливые Кирилл и Мария посмотрели друг на друга. Дети молча открыли рты от удивления.
Старец положил руку на плечо Варфоломея:
– Довольно, дитя. Вспомним слова пророка: «Тако глаголет Господь: се словеса Моя во уста твоя». О грамоте более не скорби. Отныне Господь даст тебе разумение книжное паче братьев твоих и товарищей, так что и других учить будешь.
Мария всплеснула руками:
– Чудо-то какое! Слава тебе, Господи! Благодарим сердечно тебя, отче святый, – она перекрестилась и вытерла мокрые глаза.
Обращаясь к детям, старец произнёс:
– Дети мои, по своему интересу, способностям и желаниям своим выберите себе цель в жизни и просите Господа нашего о помощи. Своим упорным трудом и молитвой, с Божией помощью обязательно добьётесь успеха. Святой апостол Иаков учит нас: «Если же у кого из вас недостаёт мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упрёков, – и даётся ему. Но да просит с верою, нимало не сомневаясь, потому что сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа. Человек с двоящимися мыслями не твёрд во всех путях своих». Однако, дети, когда будете о чём просить Господа, помните и другую заповедь апостола: «Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений». Посему, дети, не просите всякого богатства только для себя, не становитесь рабами богатства. В Евангелии от Матфея сказано: «Не можете служить Богу и маммоне». Ибо кто раб богатства, оберегает богатства, как раб; а кто сверг с себя рабское иго, тот распоряжается богатством как господин. Всегда следуйте сим заповедям апостолов Христовых, будьте щедрыми и справедливыми.
– А что есть маммона? – робко спросил Варфоломей.
– Маммона есть неправедное богатство, – ответил старец, – в учении нашем сказано, что мамона есть, иже есть мытарь и хищник и обидчик, яко поядающа домы вдовича и сирых не по правде, но насилием.
Кирилл незаметно смахнул слезу. Заметив это, старец тихо произнёс:
– Пора мне, – и направился к выходу.
Когда все вошли в горницу, Кирилл сказал детям:
– Идите, погуляйте, – затем обратился к гостю: – Отче, сердечно просим тебя вкусить трапезу нашу.
Дети с нетерпением выбежали из горницы. Ещё с крыльца Стефан с восторгом крикнул:
– Козьма, вот чудо, Варфоломей складно читал Псалтирь. Он почти совсем не умел, а теперь читает так быстро, что заслушаешься!
– Вот радость какая всем нам. А ты, Варфоломей, небось, больше всех рад? – весело спросил Козьма.
– Я рад, дядя Козьма, рад, а ещё более родители рады.
– Слава Тебе, Господи, – тихо промолвил Козьма и перекрестился.
– Пойдём на улицу и всем расскажем, – крикнул Стефан и первый выскочил за ворота. Варфоломей и Пётр побежали за ним.
Между тем Кирилл, старец и Мария по внутренней лестнице спустились в трапезную. Здесь возле стены, как монумент, стояла русская печь, неизменная принадлежность каждого дома. Она всегда обогревала, кормила и лечила русского человека. А в особо морозные зимы, при недостатке дров для бани, в такой печке мылись. Постелив в топку на горячие камни солому, заползали в печь, взяв с собой таз с водой. Вход в топку снаружи иногда закрывали, и любитель мыться парился в печке в полной темноте, почти лежа; в больших печах можно было даже сидеть. Кто не наловчился, мог обжечься о горячие камни, если случайно раздвигал солому, или о горячий верх топки, рискуя при этом вымазаться сажей, которая толстым слоем покрывала свод.
Напротив печки у стены располагались полки для посуды, полностью завешанные и заставленные различным кухонным скарбом. В центре трапезной, как главный хозяин помещения, стоял массивный дубовый стол, вокруг которого были расставлены такие же массивные скамейки.
Помолившись, хозяева и гость сели за стол, накрытый белоснежной скатертью. Кушанья подавали две молодые служанки. Окончив трапезу, все встали. Старец, глядя на икону, прочитал благодарственную молитву. Все перекрестились и вышли из-за стола.
Старец поклонился хозяевам:
– Благодарю вас, люди добрые, дай вам Бог здоровья и радости. Пора мне.
– Не уходи так скоро, отче, – ответил ему Кирилл, в голосе которого слышалось огорчение: ему хотелось ещё побеседовать с прозорливым, какой уже понял, старцем. – Дозволь спросить, отче.
– Внимаю тебе, – старец внимательно посмотрел на Кирилла.
– Как имеющий опыт в духовной жизни, просвети нас, что думаешь о случае, который самою необычайностью своей заставил нас невольно задумываться над ним.
– Поведайте мне о том.
– Было то, отче, когда я носила Варфоломея во чреве своём, – со смущением сказала Мария. – Пришла я в церковь к Божественной литургии, и во время службы младенец, будучи во чреве, троекратно вскрикнул, да так, что многие его услыхали. К чему бы это, отче? Беспокоимся мы.
– О, добрые супруги, – улыбнулся старец, – то Господь удостоил вас Своей великой милости, дав вам такого сына. Зачем же вы страшитесь там, где нет никакого страха?
– Так что нам делать, отче? – спросил Кирилл.
– Вам должно радоваться, что Бог благословил вас таким дитём. Он избрал вашего сына ещё прежде его рождения. А что я говорю вам истину – вот вам знамение: с этой поры отрок будет хорошо понимать всю книжную мудрость и свободно читать Божественное Писание. Знайте, что велик будет сын ваш перед Богом и людьми за его добродетельную жизнь.
– Отче, но мы переживаем, как-то всё будет, – тихо молвила Мария.
– Зачем вам переживать, счастливы должны быть родители, коих имена прославляются вечно в их детях и потомстве. Счастливы и дети, которые не только не посрамили, но и приумножили, и возвеличили честь и благородство своих родителей и славных предков, ибо истинное благородство состоит в добродетели.
Мария, посмотрев на мужа, робко спросила:
– Отче, благодарим тебя, что вселяешь в нас покой и уверенность, но есть ещё кое-что непонятное в поведении сына нашего. В церкви во время службы он старается отойти в сторону от других, чтоб быть одному, и дома старается молиться в одиночестве.
– Пусть вас это не беспокоит, – ответил гость. – Молитвенный подвиг требует тишины и уединения, совершается в тайне, в удалении от мирской суеты. Сын ваш постиг истину сию.
– Слава тебе, Господи! – Кирилл и Мария перекрестились. – Спасибо тебе, отче, за столь добрую весть, – оба поклонились старцу.
– Спаси и сохрани вас Господь, – сказал тот в ответ, перекрестившись, поклонился и направился к выходу.
На пороге он задержался и, обращаясь к родителям Варфоломея, произнёс загадочные пророческие слова:
– Отрок будет некогда обителью Пресвятой Троицы, он многих приведёт за собою к уразумению Божественных заповедей.
Гостеприимные хозяева проводили старца до ворот. На улицу он вышел первым. Кирилл и Мария вышли следом, глянули по сторонам – старца нигде нет. Они с недоумением переглянулись, затем опять посмотрели по сторонам-никого!
– Уж не ангел ли Божий был послан к нам, чтобы даровать премудрость сыну нашему? – с удивлением в голосе спросила Мария.
– Сохраним в сердцах своих его таинственные слова, – тихо ответил Кирилл. – Пойдём в дом, дорогая, помолимся и возблагодарим Бога за доброту Его.
Они вернулись в дом. Войдя в горницу, увидели, что дверь в моленную приоткрыта. Заглянув в неё, Кирилл жестом подозвал Марию. Подойдя к двери, она замерла от восторга: на освещённом солнечным лучом аналое лежала раскрытая книга, за аналоем стоял Варфоломей и чётко, безошибочно читал:
– «Укажи мне, Господи, пути Твои и научи меня стезям Твоим. Направь меня на истину Твою и научи меня, ибо Ты Бог спасения моего; на Тебя надеюсь всякий день».
– Что читаешь, сынок? – тихо спросил Кирилл.
– Псалом двадцать четвёртый, – с затаённой радостью ответил Варфоломей.
– Вижу, получается чтение, – Кирилл робко ступил в моленную.
Следом тихо, как будто боясь вспугнуть удачу, вошла Мария.
Кирилл взял с полки «Книгу Иова», открыл её, подал Варфоломею и неуверенно попросил:
– Попробуй почитать отсюда.
Варфоломей положил книгу на аналой и, ещё не веря в свои силы, начал читать:
– Глава двадцатая, стих семнадцатый. «Не видать ему ручьёв, рек, текущих мёдом и молоком! Нажитое трудом возвратит, не проглотит; по мере имения его будет и расплата его, а он не порадуется. – Варфоломей читал всё увереннее. – Ибо он угнетал, отсылал бедных, захватывал домы, которых не строил; не знал сытости во чреве своём и в жадности своей не щадил ничего. Ничего не спасалось от обжорства его, зато не устоит счастье его. В полноте изобилия будет тесно ему; всякая рука обиженного поднимется на него».
Боясь спугнуть свершившееся чудо, Кирилл осторожно прервал Варфоломея:
– Довольно, сынок. А понимаешь ли ты то, что прочитал?
– Не всё, батюшка, ведь я только учусь.
– Ничего, со временем всё станешь понимать. А написано тут, что нечестивый не может наслаждаться накопленными богатствами. Он не воспользуется нажитым, так как оно возвратится к своим первоначальным собственникам, – уйдёт на удовлетворение обиженных им лиц. Богатство не послужит источником радости. Причина этого в незаконном характере приобретения нечестивца. Богатство, созданное путём угнетения бедных, захвата чужой собственности, не знавшей предела жадности, не может быть прочным. Ненасытная жадность, обжорство не только не упрочит благосостояние нечестивца, но и увеличит количество бедствий, предстоящих с его утратою. Умножение благ сопровождается увеличением числа обиженных. И все они поднимут руки на своего прежнего притеснителя, отомстят ему неправды путём, может быть, насильственного отнятия имущества. Угнетавший других теперь сам испытает тяжесть притеснений. Так пища нечестивого сделается для него источником мучений. Это тебе понятно?
– Я понял, батюшка. Тот лихоимец, который угнетает бедных, наживает богатство, отнимая имущество у других, будет наказан теми, кого притеснял.
– То же сказано и в Притчах Соломоновых: «Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им».
– Я помню, когда матушка читала мне Евангелие, там было сказано, что удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие Божие.
– Так, сынок.
– Получается, что богатый никогда не попадёт в Царствие Божие?
– Богатства, сынок, бывают разные и добываются разными путями. Есть богатство, которое создаётся трудом праведным и честным, служит оно для удовлетворения потребных нужд человека, для исправного служения князю и народу своему, для защиты Родины своей. А есть богатство, превосходящее всякие разумные пределы, употребляемое только для ненасытного обжорства владеющего им. Такое непомерное богатство создаётся путём безумного стяжательства и воровства. Прочитай ещё раз, как лихоимец добывал своё богатство.
Варфоломей поводил пальцем по странице, нашёл нужную фразу:
– Ибо он угнетал, отсылал бедных, захватывал домы, которых не строил; не знал сытости во чреве своём и в жадности своей не щадил ничего.
– Теперь понятно?
– Не совсем, батюшка. Получается, что все люди должны жить одинаково и не должно быть богатых, но ведь все люди разные.
– Сейчас я постараюсь объяснить тебе немного по-другому. Да, все люди разные и живут по-разному: у одного есть собственный дом каменный, разный инструмент, скотина, а у другого нет ничего. Всю свою собственность человек должен создавать своим разумом и своим трудом. Кто много трудится, тот много имеет. А другой целый день лежит на печи и мух считает, а потом жалуется, что у него ничего нет. Ты же знаешь, как в народе говорят: «Без труда не вынешь рыбку из пруда».
– Знаю. А если человек больной и не может трудиться, кто его кормит?
– Больным и немощным община и добрые люди помогают.
– А что князь, воеводы и бояре трудятся больше, чем землепашцы? Ведь землепашцы трудятся с рассвета до заката.
– У каждого человека своя работа, которая ценится по-разному, и у каждого есть свои разные обязанности. Крестьянин выращивает хлеб и делает другую работу, а князь смотрит за всей державой, ему помогают его люди – бояре и воеводы. Бояре смотрят за порядком и помогают князю в делах разных, воеводы держат войско и защищают народ наш от врагов иноземных. Держать власть тоже есть очень тяжёлая работа, это особое служение всему народу. За эту работу землепашец даёт князю от себя часть своего труда, а князь платит боярам и воеводам, чтобы им хватало для исполнения своего долга и на жизнь. Все должны трудиться и иметь обязанности перед другими. В Писании сказано: «И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». Учись, сынок, постигай мудрость, данную нам Господом. Да хранит тебя Господь.
– Батюшка, я буду учиться с большой радостью и усердием.
– Счастье-то какое, слава Тебе, Господи, – вздохнула Мария и перекрестилась.
Кирилл бережно взял книгу с аналоя, закрыл её и поставил на прежнее место. Показывая рукой на полку, он медленно и назидательно произнёс:
– Здесь, сын, есть много такого, что тебе читать надо. В основном здесь разные богослужебные книги на церковнославянском языке, который вы учите в школе. Есть сочинения на старом славянском языке, на нём написаны древние памятники нашего народа и летописные сказания о минувших судьбах родной земли. Этот старый язык, близкий к церковнославянскому, ты сможешь осилить самостоятельно. Есть много книг на греческом языке, это божественные книги из Византии. Я научу вас со Стефаном читать и говорить по-гречески. Вот жития святых, вот святоотеческие писания, разные Палеи. Только нет здесь книг светского содержания, таких мы не держим. В наших книгах, сынок, ты найдёшь уроки благочестия, раскроется тебе чувство любви к Родине и готовность к служению земле Русской, к подвигам для угождения Богу.
Внимательно слушая отца, Варфоломей подошёл к полкам, бережно провёл рукой по корешкам книг.
– Читай, сын, – ласково сказал в завершение беседы Кирилл и вышел из моленной.