– Пошел!
Тычком дубинки в спину Вольдемару придали начальное ускорение, и он влетел внутрь огражденного колючей проволокой периметра. Час назад транспортер с заключенными въехал на территорию, предназначенную для барачной охраны. В административном здании с троих заключенных сняли кандалы, освободили их головы от волос и отвели в душ. Один из вновь прибывшей троицы, видимо, уже не первый раз попавший сюда, успел просветить остальных:
– Пользуйтесь, в следующий раз сюда можно попасть только через три месяца.
– А какие тут порядки? – заинтересовался второй новичок, совсем еще молодой пацан, впервые попавший в барак.
Вольдемар, как всегда, молчал. Более опытный свысока посмотрел на новичка, но снизошел до объяснений:
– На входе котелок, ложку и бадью дадут, береги, как свой глаз, потеряешь – ты труп, без котелка баланду не дают. Когда за колючку попадешь, передвигайся только по желтым дорожкам, не беги, но и не останавливайся, стреляют, сволочи, без предупреждения. Ночью лучше вообще не выходи. В бараке за колесами следи, тоже большая ценность, даже ночью не снимай.
– А что такое колеса? – не понял молодой.
– Что на ноги надел, то и колеса, – заржал бывалый. – Раньше, чем через три года, новые не дадут.
В душевую заглянул охранник:
– Кому тут весело? Помылись? На выход.
Бывалый сразу заторопился, споры с охраной здесь не приветствовались. После душа прибывшим заключенным вкатили какие-то прививки и отправили на вещевой склад. Все получили одинаковые черные трусы и майки, такие же черные брюки и куртки, на ноги выдали грубые, но крепкие ботинки на липучках. Носки или что-нибудь вроде них не полагались. На выходе сунули в руки пластиковый котелок с бренчавшими внутри кружкой и ложкой, стальная калитка отъехала в сторону, и Вольдемар оказался внутри периметра. Вспомнив наставления бывалого, не торопясь, направился к дверям барака по желтой песчаной дорожке. Потянул на себя пластиковую дверь и замер.
Снаружи воздух был несколько испорчен «ароматами», исходившими от большой пластиковой будки, но концентрация запахов внутри барака была на порядок выше. Преобладал запах немытых человеческих тел, гнили и какой-то кислятины. Пока Вольдемар привыкал к обстановке, на него налетел второй прибывший, им оказался бывалый.
– Ну, что замер? Тошно с непривычки? Ничего, все привыкают.
И начал пробираться в глубь барака по центральному проходу. Вскоре оттуда донеслись приветственные выкрики, видимо, у прибывшего в бараке нашлись старые приятели. У Вольдемара приятелей не было, и он, шагнув за порог, начал продвигаться по боковому проходу, выискивая свободное место. Большинство заключенных собиралось в группы по нескольку человек, попадались пары и тройки, одиночек он пока не заметил. Чем дальше от входа, тем больше было свободных мест на трехэтажных нарах. Несмотря на фантастическую скученность, барак был не заполнен. Увидев у прохода несколько пустых мест, Вольдемар решил остановиться здесь, но предварительно поинтересовался мнением будущих соседей:
– Свободно?
Дальше разыгрывать из себя немого было бессмысленно. Один из лежавших на втором ярусе оторвал голову от тряпки, служившей ему подушкой, мутным взглядом окинул стоявшего в проходе и изрек, наконец:
– Новенький? Лезь на дерево.
Интуитивно Вольдемар догадался, что ему предлагают забраться на третий ярус. Но глаза говорившего, недобро блеснувшие в свете тусклой лампочки, очень не понравились Вольдемару, и он двинулся дальше. Метров через семь верхний ярус был пустым, и он решил остановиться здесь. В отличие от зажатых сверху и снизу двух первых ярусов, здесь не было соседей, но была некоторая свобода маневра. Если придется отбиваться или бежать, то с верхнего яруса это сделать проще, до потолка оставалось целых восемьдесят сантиметров.
Однако забраться на выбранное место Дескин не успел, в бараке внезапно началось непонятное, но энергичное движение. Перед Вольдемаром со второго яруса выскользнул человек с несколькими котелками и приспособлением для кружек. «Ужин», – догадался Вольдемар и направился вслед за остальными к выходу. К месту раздачи пищи вытянулась длинная очередь, в конце которой, за такими же одиночками, пристроился и Дескин. Простояв в очереди почти час, он понял всю ценность обладания пластиковой емкостью. Что-то среднее между баландой и кашей наливали только в стандартный котелок. И никого не интересовало, твой это или нет. Многие получали пищу на несколько человек, имея при себе соответствующий набор посуды. Кроме этого, каждому полагалась кружка бурды, именуемой кофе, и кусок хлеба. А вот хлеб оказался вполне приличным.
Вольдемар вернулся в барак на выбранное место. Казалось, никто не обратил внимания на появление нового соседа. После ужина возникло новое движение от барака к водяным колонкам. Отстояв еще одну очередь и помыв посуду, он начал понимать, что основная часть жизни заключенных и состоит в вечном ожидании. Ожидании пищи, ожидании воды, ожидании свободы. Только в сортир очереди не было, но первое его посещение Вольдемар оттягивал, насколько мог. Заметив очевидную необходимость Дескина, сосед снизу просто предупредил:
– Ночью обоссышься – убью.
Сомневаться в его словах не приходилось, по внешнему виду – типичный душегуб. Справиться с ним Дескин, пожалуй, смог бы, но даже самым смелым и хорошо подготовленным бойцам надо когда-то спать, а в такие минуты человек беззащитен. Пришлось сползать с нар и идти в источающую миазмы будку. На подходе к ней Вольдемар постарался задержать дыхание и сделать все очень быстро. Не получилось, дыхания не хватило, и, хватанув местного амбре, Дескин чуть не выдал обратно весь ужин, но обошлось. Ложась спать, Вольдемар засунул котелок с кружкой и ложкой под барачную куртку и прижал к себе руками, надеясь, что так их украсть невозможно.
Ночью Вольдемар проснулся оттого, что кто-то осторожно стягивал с его левой ноги ботинок. Правый ботинок был на месте, им и получил в лоб неудачливый воришка. Отлетев от удара, он на четвереньках исчез в проходе. Вольдемар застегнул левый ботинок и, проверив наличие котелка, уснул до утра. Утром он учел вчерашнюю ошибку и в туалет сходил до завтрака, когда практически все заключенные еще спали. Затем он умылся и стал ждать завтрака. Каким образом обитатели барака получали сигнал о начале раздачи пищи, Дескин так и не понял. Часов ни у кого не было, звуков никаких не раздавалось, даже тусклый свет не моргал, никто не входил в барак и никто из него не выходил. Но если народ вдруг начинал дружно спрыгивать с нар и, стуча котелками, мчаться к выходу, то можно было не сомневаться – раздача пищи началась.
Вольдемар, как и вчера, пристроился в конце и осторожно начал высматривать слабые места в системе охраны барака, на предмет их использования для предстоящего побега. Увы, к моменту, когда ему плеснули в подставленный котелок черпак баланды и выдали кусок хлеба с кружкой мутной, но горячей бурды, ничего полезного он не высмотрел. Поначалу Дескин не сильно огорчился, не повезло сегодня, что-нибудь увидит завтра. Но ни завтра, ни послезавтра, ни через два дня он так и не смог составить план побега, который давал бы хоть один процент успеха. Точнее, у него не было вообще никакого плана, система охраны, казалось, не имела никаких недостатков.
Тогда Вольдемар решил прибегнуть к опыту предшественников. Два дня он бродил между нарами, стараясь держаться ближе к центру. Останавливался, прислушивался к разговорам между другими заключенными, стараясь выловить хоть какие-то крупицы полезной информации. Несколько раз, заметив интерес Дескина к разговору, его прогоняли, пару раз чуть не побили, еще два раза просто продемонстрировали заточку. Его бы приняли за барачного стукача, но такие охране были не нужны, жизнью подопечных внутри барака люди из-за колючего периметра не интересовались. Результат был нулевым, заключенные говорили о чем угодно: вспоминали волю и удачные дела, провернутые на этой воле, жаловались на судьбу, перемывали кости барачным авторитетам, но про побег ни звука. Никто даже не вспоминал про удачные случаи, как кто-то свинтил из барака в обход охраны. Отчаявшись, он напрямую спросил о возможности побега своего зверообразного соседа снизу. Тот только отмахнулся:
– Забудь. Из барака, кроме как через ворота, еще никто не откидывался. С этапа винтили; когда на работы какие гоняли, то, бывало, валили в туман, а из барака нет, я за свои три ходки о таком ни разу не слышал.
Вот теперь было самое время впасть в уныние, но очередная улыбка судьбы подарила надежду буквально на следующее утро. Когда все еще спали, Вольдемар направился к сортиру, чтобы успеть освободить мочевой пузырь и умыться еще до завтрака. Он, по привычке зажав нос, подскочил к двери пластиковой будки и уже почти взялся за ручку, но замер, навострив уши.
– Уже сколько времени копыта точим, а все без толку, – гундел плохо слышимый через стенку голос, сопровождаемый шлепками падения субстанции с приличной высоты. – Сколько можно здесь дуру гнать?
– Отвали, без тебя тошно, – просипел второй. – Как только будет случай, так сразу и дадим винта.
Вольдемар осторожно, стараясь не шуметь, сделал несколько шагов назад, а потом, топая погромче, подскочил к двери, дернул ручку и, стараясь не выдать свой интерес к будущим подельникам, торопливо начал делать свои дела. Закончив, так же быстро вылетел из будки и, глотнув свежего воздуха, устремился к водяным колонкам умываться.
После завтрака Дескин решил навести справки о парочке из сортира. Сосед снизу оказался ценным источником информации.
– Один гундосит, второй сипит? – Он на секунду задумался и выдал результат: – Сопливый и Сиплый.
– А что они собой представляют? – спросил Вольдемар.
– Сявки, шниферы провинциальные, здесь не в авторитете. Тихушники. А тебе эти чуханы зачем?
– Да так, для информации.
– Ну-ну.
Сосед снизу вернулся к своим делам, точнее, опять завалился спать. Между прочим, зря он Сиплого и Сопливого чуханами назвал. Конечно, образования у Сиплого не было, дифференциальные уравнения второго порядка в уме он решать не мог. И кругозор жизненный у него был узковат, зато он не был обделен природной хитростью и соображал быстро. Сопливый был и вовсе туповат, но силен, и чувство опасности у него работало прекрасно. Вместе эта парочка оставила на воле немало висяков, а если и попадалась, то чаще случайно, в основном на сбыте краденого.
Однако в этот раз Сиплый и Сопливый попали в барак по собственному желанию, но не совсем так, как хотелось бы им. Полгода назад они залезли в дом богатого спекулянта и взяли просто сказочный куш. И все бы хорошо, но помешала домработница, которую хозяин попросил присмотреть за домом. Женщина появилась в самый неподходящий момент, и Сопливый приложил ее по голове подвернувшейся под руку бронзовой статуэткой. Сильно приложил, не рассчитал. Убивать он не хотел, так получилось. В результате вместо привычной банальной кражи они совершили мокрое дело. Однако мотать долгий срок за убийство им не хотелось, и тогда Сиплый придумал гениальный, как ему казалось, ход. Тщательно уничтожив следы своего пребывания в доме и припрятав награбленное в родном городе, парочка подалась в столицу, где, выкинув удостоверения личности, попалась на глаза полицейскому патрулю. Вполне сознательно попалась, Сиплый рассчитывал, что им дадут за бродяжничество два или три года, не впервой. За это время о них забудут и перестанут искать убийцу, а по выходе из барака можно будет пустить добытое в оборот.
Не учел Сиплый, что столица – это не провинция. Столичные полицейские быстро выяснили, какие клиенты пожаловали к ним в гости, и очень обрадовались. На провинциальных воров повесили сразу четыре нераскрытых кражи и уличный грабеж, чем они отродясь не занимались. Сиплый и Сопливый попытались выразить бурный протест, но следователь им попался опытный, не чета тому, что вел дело Дескина. Сплюнув выбитые зубы, парочка быстро подписала нужные показания, получила по двенадцать лет на лицо и отправилась в барак. Теперь вместо трех ожидаемых лет им пришлось тащить все двенадцать за чужие дела, а на воле их ждал клад. Естественно, они пожелали ускорить свое освобождение, но случая пока не представилось.
Первым делом Вольдемар поближе подобрался к этой парочке. Для того чтобы освободить нужное ему место, пришлось вытащить из барака труп примерно суточной давности. Однако когда Вольдемар вернулся, место уже было занято нагловатым субъектом. Это действие полностью шло вразрез с местными понятиями – кто труп вынес, того и место. Мириться с таким беспределом Дескин не стал, тем более что габариты наглеца не впечатляли, да и на бойца он никак не тянул. Вольдемар молча взял его за шиворот, выдернул в проход между нарами и, придав пинком ускорение, отправил в глубь барака. Приземлившись на грязный пол, тот сразу вскочил и, подобравшись, двинулся к Вольдемару с явным намерением отомстить обидчику, но был остановлен голосом с первого яруса нар:
– Слышь, ты, сявка борзая! Кончай беспредел творить, еще раз здесь увижу, вломлю по полной.
Видимо, голос принадлежал весьма авторитетному представителю местного общества, которому соседство с этим субъектом не пришлось по вкусу, а может, просто решил свой авторитет окружающим продемонстрировать. Пробурчав под нос что-то извинительное, нарушитель закона растворился в полутьме барака, и Вольдемар занял принадлежащее ему по праву место на втором ярусе. Теперь двое провинциальных воров оказались его соседями и практически весь день были у него на виду.
Однако в ближайшие две недели ничего не происходило, барак жил своей размеренной жизнью. Самым значительным событием стало то, что опустили какого-то баклана, неоднократно накосячившего уже в бараке. Все авторитеты сбежались в гарем пробовать «новенькую», оттуда раздавались придушенные визги, какие-то вопли, гогот.
Вольдемар лежал на нарах, задыхаясь от омерзения, и не мог понять, как человек может дойти до такого скотского состояния. Ему, прошедшему множество боев и с винтовкой в руках, и в кабине истребителя, казалось, что он уже все видел и все испытал. В его жизни уже были боль потерь, страх, разочарование, даже несчастная любовь, но эту сторону человеческого существования он увидел впервые.
Ночью разыгралась буря, на крышу барака хлынули потоки воды, а стены дрожали под напором воздушной стихии. Временами казалось, что хлипкое строение сейчас просто сдует, наружу и носа высунуть никто не смел. Как оказалось, запас прочности барака был вполне достаточным, чтобы благополучно пережить эту бурю. К утру ветер стих, а ливень перешел в мелкий дождь, даже местное светило иногда пыталось прорваться сквозь пелену низких серых облаков. А к вечеру по бараку разнеслась новость о том, что заключенных будут отправлять на работу по расчистке завалов, образовавшихся на дорогах после бури и схода нескольких селевых потоков. Как эта и другие новости проникали в барак, оставалось для Вольдемара полной загадкой: никаких контактов между заключенными и охраной он не замечал, как и коммуникаторов у кого-либо из обитателей барака, даже самых авторитетных.
Новость всколыхнула всех, в последний раз такое событие было три года назад. Как рассказывали старожилы, тогда было не то шесть, не то восемь попыток побега с места работы. Только одна из них закончилась удачно, остальных частично переловила, частично перестреляла охрана. Уцелевшим беглецам накинули три года за попытку побега, и все успокоилось. А сейчас сердце Вольдемара билось в радостном предвкушении свободы, он верил в свою счастливую звезду. В этом же его убедил и подслушанный разговор между Сопливым и Сиплым, из которого он и узнал предполагаемый день готовящегося побега.
На следующий день начальник охраны предложил заключенным, желающим принять участие в восстановительных работах за пределами охраняемого периметра, собраться у пункта раздачи пищи. В качестве поощрения обещали усиленный паек, а день, проведенный на работах, засчитывался за два дня в бараке. На первый взгляд условия были неплохие. Но сколько времени продлится работа по восстановлению дороги? Неделю? Две? С точки зрения многолетних сроков большинства местных обитателей неделя, которую удастся скостить, ничего не решала. Тем не менее, к удивлению Вольдемара, через десять минут уже собралось больше сотни человек. Видимо, это были те, кому тяжелая работа была предпочтительнее барачного безделья, те, кто готов был вкалывать бесплатно, лишь бы была хоть какая-то смена обстановки. В толпе собравшихся Дескин старался держаться поближе к парочке провинциальных воров.
Из всех собравшихся отобрали только восемьдесят человек, большему количеству рабочих на узкой горной дороге просто не развернуться. Счастливчиков погрузили в четыре транспортера, неудачники понуро побрели обратно в барак. Попасть в один транспортер с Сиплым и его приятелем не удалось, но побег все равно только завтра, поэтому Вольдемар не огорчился. Транспортеры остановились на площадке за километр до завала, дальше заключенные пошли пешком. Конвой насчитывал двадцать человек, вооруженных лазерными винтовками, собак не было, в охране барака им делать нечего, там хватало технических средств. Однако держался конвой настороженно, винтовок из рук не выпускал и был готов стрелять в любой момент.
Сошедший с горы поток, состоящий из камней и уже засохшей грязи, перекрыл дорогу на протяжении полутора десятка метров.
– Неделя как минимум, – оценил объем работ один из заключенных, остальные одобрительно загудели.
Половине работников выдали ломы и лопаты, они должны были выковыривать камни из застывшей грязи, остальные забрасывали камни в кузов самосвального транспортера. Орудуя ломом, Вольдемар прикидывал варианты ухода. Вверх? Нереально. Через завал? Но на завале пятеро охранников, через них не проскочить. Вниз? Более реальный вариант, но склон, поросший чахлой травой и крайне редким кустарником, не давал никакого укрытия, а наверху четверо стрелков. Тоже не вариант, достанут на первой сотне метров. Спрятаться где-нибудь в транспортере? Но его контролируют сразу шестеро, и водитель заключенным тоже вряд ли сочувствует. Лом уже почти четыре часа ковырял нашпигованную камнями грязь, если бы не рукавицы, ладони уже стерлись бы до кровавых мозолей. Нет, прав был Сиплый, надо подождать, в первый день охрана начеку, дальше бдительность должна ослабнуть.
Обед привезли прямо на место завала. Суп, именно суп, а не баланда, был вполне приличным, хлеба дали вдвое больше барачной пайки, ужин обещали уже вечером в бараке. Значит, бежать надо после обеда. Во-первых, хлеб можно прихватить с собой, до и после работы обязательно обыщут, сухари на работу не пронести, сразу поймут, для чего они нужны. Во-вторых, в темноте снижается эффективность атмосферных катеров, поэтому погоню, скорее всего, начнут с утра, а за ночь можно будет далеко уйти. Все так, осталось только найти способ проскользнуть мимо охраны, а вот его-то и не было. Вся надежда осталась на Сиплого: хитрый опытный вор вполне мог что-то придумать, надо только не упустить момент.
Вечером в бараке Вольдемар напрасно прислушивался к разговорам между завтрашними беглецами, ничего существенного так и не услышал. Новый день начался по обычному распорядку, но после завтрака работники потянулись не в барак, а к выходу, где их уже ждали транспортеры. На обеде Вольдемар выскреб котелок, выпил кофе, а хлеб спрятал в котелок вместе с кружкой. Котелок поставил поблизости, чтобы его можно было быстро схватить. После возобновления разбора завала он усилил наблюдение за Сиплым и Сопливым, но те работали как обычно, не торопясь, даже по сторонам не смотрели.
– Стой!
Вольдемар резко обернулся. Охранник, стоявший в двадцати метрах правее, направил ствол своей винтовки вниз по склону, где мелькали две стремительно удалявшиеся черные спины. Сиплый и Сопливый! Упустил! Как они проскользнули мимо охраны? Два лазерных луча прошли мимо, и тогда охранник, который должен был контролировать работу Вольдемара, совершил ошибку. Он повернулся спиной к заключенным и также открыл огонь по беглецам, которые успели уже удалиться на приличное расстояние. Внимание остальных охранников тоже было отвлечено. Крак! Лом пришел в соприкосновение с головой охранника, защищенной только легким кепи. Еще до того, как тело упало, Вольдемар перехватил тяжелую имперскую винтовку и выстрелил в охранника, стрелявшего по беглецам. Тот уронил лазер и осел на дорогу. Следующий луч достался охраннику, стоявшему еще дальше, фигура в прицеле согнулась и покатилась вниз.
В следующий момент Дескин, пригнувшись, развернулся на сто восемьдесят градусов, поворачиваясь лицом к завалу и падая за вывороченный из него камень. Охранники, стоявшие наверху завала, видели, как упали их товарищи, но рассмотреть стрелявшего им мешал сам завал и другие заключенные. Им и достались первые лучи с завала: несколько человек упало, закричали раненые. Только что же вы, господа, так и остались стоять в полный рост? Привыкли расстреливать безоружных, да и мундиры пачкать не захотели. Хоть бы пригнулись или на колено встали. Однако лечь охранникам все же пришлось, причем троим не по своей воле.
К этому времени толпа заключенных уже хлынула вниз по склону, сопровождаемая выстрелами уцелевших охранников. Вольдемар решил, что теперь и ему пора. Вести дальнейший бой в одиночку в его планы не входило, впрочем, уже не в одиночку. Сдергивая с убитого первым ремень с подсумком, штык-ножом и флягой, он увидел, что охранников у транспортера смяли и, завладев их оружием, пытались вести огонь по охране, прикрывая бегство других заключенных. Дескин еще успел подхватить свой котелок, прежде чем скатиться по склону вслед за остальными. Оставаться на месте никто не захотел, массовый побег с убийством десятка охранников тянул уже не на три года, а на вышку. Остаться – верная смерть, уйти – хоть какой-то шанс, авось не поймают.
В самом низу склона Вольдемар увидел среди камней черную спину, приглядевшись, узнал Сиплого. Не повезло старому вору, буквально десяти метров не дотянул до спасительного гребня, судьбу не обманешь. Дескин подобрал отлетевший в сторону котелок Сиплого и скрылся из поля зрения охранников. Котелок проверил на ходу, как и ожидал Вольдемар, свою хлебную пайку вор приберег для побега и спрятал в нем. Кроме хлеба, там же обнаружился бумажный сверток. Не разворачивая, сунул в карман. Если Сиплый с собой тащил, то и ему, Вольдемару, сгодится.
Теперь, когда горячка боя закончилась, Вольдемар попытался проанализировать ситуацию. О побеге уже доложили наверх, и там начался обычный для таких случаев бардак. Первым делом постараются эвакуировать раненых охранников. Много ли у полиции атмосферных катеров? Пока еще ни одного он не видел, в охоте за спецназовцами участвовали только катера ландсгвардии. В данном случае гвардейцев привлекать не будут, заключенные не вражеская диверсионная группа, это дело полиции. Тогда будем считать, что сразу поиск не начнут. Сначала доставят подкрепления, потом вывезут раненых, опять привезут полицейских. До темноты не управятся точно, а до этого времени пять-семь километров отмахать вполне реально. К тому же в темноте эффективность поиска существенно снижается. Отличить беглого заключенного от потерявшегося барана на экране тепловизора не так-то просто. Еще побегаем, тяжесть оружия в руках придавала уверенности.
В сгущавшихся сумерках Вольдемар решил сделать передышку. Полицейские катера так и не появились. Один рейс к месту побега, оттуда в госпиталь, потом обратно, а пилоты у них не железные, им отдыхать надо, значит, до рассвета не появятся. В пакете Сиплого оказалась смесь табака с какой-то вонючей дрянью – антисобакин. Если опытный вор учитывал возможность встречи с собачками, то надо быть к этому готовым. Все, вперед. Куда? Все равно, лишь бы подальше от этого места.
Вольдемар шел всю ночь, благо местная луна позволяла немного видеть дорогу. Сориентироваться по звездам не удалось, слишком мало он знал о рисунке местных созвездий. По дороге попался ручей. От мысли пройти по его руслу, чтобы сбить со следа собак, Вольдемар отказался. Вода холодная, а русло каменистое, споткнешься – можно разбитым лбом и не отделаться.
К утру Дескин решил, что пора подумать и о преследователях. Выбрав место, где на каменистом склоне не оставалось следов, сделал несколько петель. Дорожку отхода присыпал смесью Сиплого. Метров через восемьсот повторил операцию и снова присыпал дорожку отхода, потом еще один набор петель через километр от второй. На этот раз Вольдемар вернулся к первой ловушке другой дорогой и устроил засаду в двухстах метрах от нее. Если разгадают все хитрости, то по открытому склону, где ни один камень не давал надежного укрытия, им до него долго добираться, если только катер не вызовут. Кстати, о катерах. Сверху Вольдемар наложил на себя мелких камней, не бог весть какая маскировка, но другой все равно нет.
Преследователи появились, когда местное светило было почти в зените, то есть ближе к полудню. Десять полицейских, вооруженных винтовками, и собака вышли на рассвете. Они преследовали одиночного беглеца уже почти шесть часов. Днем они двигались намного быстрее, чем Дескин ночью, и к полудню здорово вымотались. Только крупная черная псина бодро тянула поводок, ее лай и разбудил Вольдемара. Продрав глаза, Дескин просунул винтовку между камнями и приготовился наблюдать за действиями погони, жаль, что оптики никакой не было.
Пройдя по первой петле и вернувшись в исходную точку, собака закружилась на месте, пытаясь поймать свежий запах, но смесь имени Сиплого не давала ей сделать это. Проводник повел ищейку по большому кругу, и вскоре след был найден, ведомая четвероногим другом всего человечества погоня рванула к следующей ловушке. Там история повторилась, но найти свежий след удалось далеко не сразу. Проводнику с собакой пришлось сделать три круга все большего радиуса, прежде чем бодрый лай объявил об удаче. Удачи хватило еще на километр, а там наматывание кругов уже не давало результатов. В конце концов нанюхавшаяся адской смеси собака отказалась работать дальше, да и люди вымотались окончательно. Строгий приказ заставлял их продолжать преследование, но как?
Полицейские попытались организовать прочесывание местности, чтобы визуально обнаружить следы, но на камнях никаких следов не осталось. Пытались опять использовать собаку, но та только скулила и все время норовила лечь. Наконец вызвали атмосферный катер. Тот около часа кружился над горами, время от времени зависая в подозрительных местах. Вольдемару пришлось пережить две неприятные минуты, когда катер, оглушая свистом двигателей, висел буквально в сотне метров от камней, в которых он прятался.
Когда над горами начали сгущаться сумерки, катер забрал группу преследователей-неудачников вместе с собакой и убрался обратно на свою базу. Утром они вернутся, обязательно вернутся, просто так убийцу полицейских они не отпустят. Ну и пусть возвращаются.
Когда стемнело, Вольдемар вернулся обратно к ручью, стараясь держаться своего вчерашнего следа. В темноте это не очень получалось, ну и не важно, здесь они уже прошли, и второй раз начнут поиск с места, где оборвался след. Пусть ищут, пусть носом землю роют, а он здесь тихо посидит. Дескин поднялся вверх по течению и, выглядев подходящее для укрытия место, шагнул туда.
Полицейский комиссар столичного округа потер красные от бессонницы глаза. Четверо суток назад больше шестидесяти заключенных совершили побег, унеся с собой пять лазерных винтовок. Комиссар перебрал четыре оставшихся на столе папки. Четверых так и не поймали, вместе с ними ушли два лазера. В руках оказалась самая тонкая папка, комиссар перебрал листы пластика. Странное дело, посадили этого Мюллера по самой легкой статье, на следствии никакой агрессии не проявлял, бежать не пытался, а тут полицейского ломом по голове приложил, пальчики с железяки уже сняли. Все, хватит! Полицейский бросил папку на стол. Операцию пора прекращать, четверо суток больше пятисот сотрудников полиции по горам лазают вместо того, чтобы в городе службу нести, а если добавить тех, кто на постах стоит, и тех, кто операцию обеспечивает, то больше двух тысяч набирается. Люди устали, а результаты за последние сутки нулевые. Черт с ней, с этой четверкой, с планеты все равно никуда не денутся, рано или поздно попадутся, тогда с ними и посчитаемся.
Комиссар нажал клавишу коммуникатора, вызывая своего заместителя, непосредственно руководившего операцией.
– Сворачивайте поиск и возвращайтесь в город.
– А как же…
– Скорее всего, они проскочили оцепление и уже далеко. Будем искать оперативно-разыскными методами.
Комиссар отключил связь. Завтра предстоит идти на ковер к министру, а перед этим нужно выспаться, больше сегодня он уже ничего сделать не сможет.
Три дня Дескина никто не беспокоил, никто, кроме голода: последнюю крошку хлеба он съел в середине второго дня. Ночью к голоду добавлялся холод. Ближе к утру у Вольдемара зуб на зуб не попадал. Однако вылезти из своего убежища и хоть немного размяться он не рискнул. Во-первых, не хотел попасть в объектив какого-нибудь полицейского тепловизора, во-вторых, экономил энергию. О том, что операция по поиску беглецов продолжается, свидетельствовали полицейские катера, несколько раз появлявшиеся над горами. Дважды он их видел, но чаще слышал, вжимаясь в камни и стараясь не шевелиться.
К концу третьей ночи, проведенной у ручья, Вольдемар понял, что если задержится здесь еще на какое-то время, то рискует просто потерять силы и не выбраться отсюда вообще. На рассвете он двинулся в путь, стараясь держаться естественных укрытий и постепенно спускаться вниз, надеясь рано или поздно выйти к людям, лучше, конечно, раньше, пока силы не оставили его окончательно. К полудню, когда винтовка уже потяжелела втрое, Вольдемар наткнулся на пастушеский домик с загоном для овечьего стада. Возле дома стоял грузовой транспортер, куда и грузили животных. Похоже, не один Хоффман промышлял в этих горах экологически чистыми баранами.
Дескин не знал, что после окончания полицейской операции и разблокирования дорог выращенное в естественных условиях мясо спешили доставить жаждущим его гурманам в столицу. Дождаться, пока уедет грузовик, и нанести визит? Но там, кроме овечек, есть еще и пара собачек весьма звероватого вида. Тихо поживиться не удастся, а на то, что здесь живет второй Хоффман, рассчитывать глупо. Нет, можно, конечно, не оставить свидетелей. Против лазера собаки не помогут, а хватятся пастуха не скоро. К тому времени Вольдемар будет уже далеко, но хладнокровное убийство за кусок хлеба претило всей его натуре. Видимо, еще не настолько оголодал. Интересно, а есть ли предел, после которого офицер республиканского флота капитан третьего ранга Вольдемар Дескин перешагнет через свои моральные принципы? Голод – страшное чувство, он отупляет, подавляет все остальные чувства и мысли. Слабого духом он превращает в животное, доводит до людоедства и трупоедства. Только сильный человек может удержаться на грани и не переступить ее. Не хотелось бы проверять.
Вольдемар сорвал несколько стеблей травы, пожевал и выплюнул. Не понравилось. Определил направление ветра и начал обходить это горное ранчо так, чтобы собаки его не почуяли. Часа через три Дескин вышел к дороге, а на дороге… На дороге стоял грузовой транспортер, тот самый, с овцами в кузове. Или с баранами, кто их разберет. Подобравшись ближе, он увидел водителя. Тот лежал под грузовиком и что-то там делал. Мелькнула мысль обзавестись колесами, более удобный случай трудно себе представить. По здравому размышлению от этой мысли пришлось отказаться. Вольдемар не был уверен, что справится с этой тяжелой машиной. С истребителем справлялся, а грузовиком управлять еще не приходилось. Водителя за руль посадить? Все равно дальше первого поста не уехать, да и хватятся грузовик самое позднее сегодня вечером, когда он не привезет животных, и сразу начнут искать. Нет, не годится оставлять такой явный след, пусть едет.
И тут опять проявилась улыбка фортуны. Закончив стучать какой-то железкой, водитель выбрался из-под машины и решил перекусить. Достал пакет с бутербродами, термос, присел прямо на подножке. Однако спокойно поесть ему не дал вызов коммуникатора. О чем шел разговор, Дескин не слышал, но, судя по жестикуляции, водитель в чем-то оправдывался. Ну, конечно, в задержке. Водитель отшвырнул пакет и полез в кабину: экологическая культура у местного населения ниже плинтуса. Не успела осесть пыль на дороге, как Вольдемар уже вцепился зубами в содержимое пакета. С трудом удержался от того, чтобы не съесть все сразу, кусок хлеба оставил на следующий день. Жить сразу стало веселей, даже винтовка казалась легче. Завтра эти проблемы встанут снова, но это будет завтра. А сейчас он жив и свободен, даже почти сыт. Что еще нужно человеку для счастья?
Против лазера замок продержался недолго. Вольдемар вихрем ворвался в магазин. Прикинув, где может висеть одежда его размера, схватил первое, что попалось под руку. В свете уличного фонаря увидел кассовый аппарат. На Онате там должны быть деньги в виде местных монет. Второго удара прикладом аппарат не выдержал. Как ни торопился, но монеты выгреб аккуратно, стараясь не оставить отпечатков пальцев. Затем подхватил с пола брошенную одежду и выскочил на улицу. Завывания полицейской сирены были слышны совсем рядом.
– На первый взгляд обычное ограбление, но замок был вскрыт с помощью лазера. – Начальник городской полиции заметно волновался.
– Отпечатки пальцев нашли?
– Эксперт продолжает работать.
– Значит, не нашли. Видеозапись есть?
– Магазин не оборудован…
– Понятно. Что похитили, известно?
– Да, дневную выручку из кассы, несколько курток и брюк, но часть украденного он потом бросил.
– Когда произошло ограбление?
– Сигнализация сработала в четыре ноль восемь.
– Так почему вы докладываете только сейчас?
– В темноте никто не обратил внимания на способ вскрытия замка. Эксперт приехал только утром, но как только мне доложили, я немедленно…
– Срочно пришлите мне описание украденной одежды и дайте всем постовым ориентировку на человека, одетого во что-то подобное, в руках у него может быть тубус или футляр от музыкального инструмента. Сами задерживать пусть не пытаются, только вызывают группу захвата.
– Слушаюсь, господин комиссар!
Комиссар выключил коммуникатор. Ну как можно так работать? Один из беглецов совершил ограбление более шести часов назад, а он только сейчас узнает об этом. Комиссар нашел этот городишко на карте. Куда он мог податься? Если успел воспользоваться монорельсом, то уже мог уехать за пределы столичного округа. Мысли о том, что беглец мог направиться в столицу, где на каждом шагу полицейские патрули проверяют документы, у комиссара не возникло.
На небритого и не очень хорошо пахнущего субъекта пассажиры поезда подозрительно косились, но полицию никто не вызвал. Вел он себя тихо, сидел в углу, держал между ног какую-то обмотанную тряпками штуку, никого не трогал, ни с кем не разговаривал. Да и не было в поезде полицейского патруля, после четырех дней усиленного режима несения службы часть полицейских еще отдыхала. Контролерша, наморщив носик, проверила у бродяги билет и пошла дальше. Рискованно, конечно, а что делать? Срок третьего сеанса связи уже близок, а результат спрятан в вентиляционной камере столичного вокзала.
В то время, когда начальник полиции докладывал комиссару о происшествии, Вольдемар уже стучал в дверь вентиляционной. Минут через пять его усилия увенчались успехом. Лязгнул запор, дверь приоткрылась, и в проеме нарисовалась уголовная морда.
– Чего?
– Того.
Дескин ткнул стволом замотанной в тряпку винтовки туда, где у морды должен быть живот. Когда обладатель этих частей тела согнулся, то получил прикладом винтовки по затылку, лишние свидетели Дескину были не нужны. Штыком он выковырял из знакомой щели грязь и затыкавшую ее тряпку. Подцепил кончиком штыка карточку удостоверения личности, а потом и карту памяти. Все на месте. Будем надеяться, что информация уцелела. Впрочем, кристаллы карт памяти – штука надежная. На выходе Вольдемар проверил пульс у тела, лежавшего возле двери. Жить будет. Через пять минут он уже смешался с толпой на улицах столицы.
Вольдемар стволом винтовки отодвинул мешавшую обзору ветку и замер, прислушиваясь к лесной ночи. Прошло минуты три, никого. Тогда он осторожно, стараясь ступать бесшумно, приблизился к радиомаяку. Но стоило ему откинуть крышку панели управления, как сзади раздалось:
– Стой! Двадцать.
– Минус три, – не сразу сообразил Дескин.
– Капитан Деми!
Вольдемар обернулся.
– Горм?!
– Так точно, господин капитан!
– А я вас уже похоронил. Ты один?
– Один. Ранили меня в самом начале. Ребята меня камнями завалили и гвардейцев отвлекли, а собак у них не было. Я так под камнями двое суток и пролежал, когда все закончилось, выбрался – и сюда. Почти три месяца здесь сижу.
– Как рана? Не беспокоит? А ешь ты здесь что?
– Рана беспокоит, но не сильно. А летом в лесу от голода не умрешь. Вот когда нас в пустыню выбрасывали, тогда с едой действительно туго было.
– Мне бы твои навыки, – позавидовал Вольдемар. – А что же катер не вызвал?
– Да пока без сознания был, адрес в сети забыл, – даже в темноте было видно, как расстроен своей промашкой Горм. – Информации нет, группы нет. Что я нашим скажу?
– Правду. В этом случае лучше говорить правду. Но теперь информация у нас есть. Ребята погибли не зря.
Вольдемар прогнал тест радиомаяка и убедился, что все в порядке. Горм наблюдал за его действиями.
– Порядок? – напрягся спецназовец.
– Полный.
Дескин нажал кнопку вызова, радиомаяк выплюнул в космос невидимый сигнал. Через несколько секунд пришел ответ.
– Нас услышали, – расслабился Вольдемар. – Слушай, а почему у тебя кличка такая странная – Горм?
– Я себе кличку Гром взял, – смутился спецназовец. – Да на учениях лопухнулся, коды связи перепутал. Тогда лейтенант Дэн и сказал, что на Грома я не тяну, только на Горма. С тех пор так и зовут.
Через двое суток за ними прилетел катер.