Часть пятая Февраль

Тихо падает снег,

Как красиво кругом!

Белоснежным ковром

Зима укроет наш дом.

Элиза Кук, английская поэтесса

Кексы для завтрака из пекарни «Скай-Ривер»

Ингредиенты:

11/2 стакана муки

3/4 стакана молотых семян льна

3/4 стакана овсяных отрубей

11/2 стакана коричневого сахара

2 чайные ложки пищевой соды

1 чайная ложка разрыхлителя

1 чайная ложка соли

1 столовая ложка порошка корицы

3/4 стакана молока

2 яйца

1 чайная ложка ванили

1/2 стакана растительного масла

2 стакана тертой моркови

2 яблока, очищенные от кожуры и порезанные мелкими кусочками

1/2 стакана изюма или сушеной смородины 1 стакан дробленых грецких орехов.

Приготовление

Духовку разогреть до температуры 350°F. Смешать муку, льняное семя, отруби, коричневый сахар, соду, разрыхлитель, соль и корицу. В другой миске соединить молоко, яйца, ваниль и растительное масло, добавить смесь к сухим ингредиентам. Засыпать морковь, яблоки, изюм и орехи. Заполнить формочки для кексов на 2/3 полученным тестом.

Выпекать в духовке 15–20 минут.

Глава 8

София проснулась в чужой постели в обнимку с теплым плюшевым медвежонком. Балансируя на границе сна и яви, она некоторое время лежала неподвижно, ожидая, пока рассеются ставшие привычными ночные кошмары. Она уже уяснила, что они всегда исчезают, но не сразу. София не могла не задаваться мыслью о том, перестанет ли она когда-нибудь видеть лица мертвых или снова и снова испытывать чувство отчаяния и паники, охватившее ее за несколько минут до захвата Дворца мира.

Однако нынешним утром болезненные воспоминания ее не беспокоили. Софии так нравилось просто лежать в постели, что она не спешила открывать глаза, крепче прижимая к себе медвежонка и стараясь растянуть удовольствие наслаждаться полнотой бытия.

В искусстве преодоления нарушения биоритмов в связи с перемещением через несколько часовых поясов женщине не было равных. Она совершила бесчисленное количество перелетов в Штаты и имела множество возможностей совершенствоваться. Она заставляла себя спать с настойчивостью мастера йоги. Но сон ее никогда не был мирным. Она привыкла считать, что чувство теплоты, уюта и покоя – это что-то непозволительное.

Постепенно к Софии возвращалось сознание. Она вспомнила, как приземлилась в аэропорту имени Джона Кеннеди, а потом поехала на машине в снегопад, и как будто из ниоткуда на дорогу выскочил олень, зачарованно глядящий на свет ее фар, и как отчаянно она вывернула руль, чтобы избежать столкновения. Удар все же последовал, а за ним мощнейшая встряска, и машина оказалась в кювете. А потом… кто-то приехал. София вспомнила, как смотрела на него через окно машины. Это был мужчина…

Встретившись с незнакомцем, она должна была взволноваться, особенно при сложившихся обстоятельствах, ведь она была одна, захваченная снежной бурей. Тем не менее ничего подобного женщина не чувствовала. Прежде всего она оценила внушительный рост и широкие плечи мужчины, но тут же заметила его добрые глаза и мальчишескую улыбку. Во время сеансов терапии они с доктором Маартеном не раз обсуждали присутствие у нее шестого чувства, помогающего отличить обычную предосторожность от беспокойства, вызванного посттравматическим синдромом. Когда она посмотрела на незнакомца, стоящего на заснеженной дороге, то сразу же прониклась к нему доверием.

Мужчина спас ее. Он каким-то образом исцелил сбитого оленя, а потом зашил ее рану на ноге. Этот человек был необычайно привлекателен какой-то странной красотой. Высокий и широкоплечий, он походил на великана-фермера, чем очень отличался от всех известных ей мужчин.

А теперь, покорившись усталости, вызванной сменой часовых поясов, переутомлением и травмой, она нежилась в удобной постели гостевой комнаты в его доме.

Плюшевый медвежонок зевнул и потянулся.

София вскрикнула и соскочила с кровати, прижимая одеяло к груди. Колено отозвалось болью, но она не обратила на это внимания, молча взирая на меховую форму на кровати.

– Боже мой, – прошептала она, поддаваясь панике. – Боже мой.

Обычно женщина не отличалась косноязычием, но сейчас все, на что она была способна, – это стоять и смотреть. Отдернув занавески и впустив в комнату тусклый свет зимнего дня, она уразумела, что к чему.

– Так это щенок. Я спала со щенком.

Песик воззрился на нее, ничуть не смущенный ее странным поведением. Он помахивал хвостом и несколько раз негромко тявкнул, чем очень напомнил Софии заводную игрушку.

Женщине никогда не приходилось иметь дела со щенками. Собаки у нее не было, потому что она растила детей на Манхэттене, который являлся совершенно неподходящим местом для домашних животных.

Щенок подошел к краю кровати и с опаской посмотрел на пол, затем – с тревогой – на Софию.

– Прыгай, – сказала она, – здесь невысоко.

Песик топтался на месте, затем снова гавкнул.

– Ты же как-то забрался на кровать, значит, сумеешь и спрыгнуть обратно.

Щенок протяжно завыл.

– О, – произнесла София, испытывая странный прилив жалости к животному.

Она протянула щенку руку, и он осторожно ее обнюхал, одобрительно лизнул розовым язычком и заскулил. София неловко сгребла песика в охапку, держа его на вытянутых руках. Он стал изгибаться, и женщина прижала его к груди, чтобы не уронить. Шерсть у щенка была желтовато-коричневой, как у цыпленка. От него приятно пахло молоком, и он энергично извивался, норовя лизнуть Софию в лицо, а потом прильнул к ее плечу, как новорожденный младенец.

– Итак, это щенок, – прошептала женщина, потершись губами о его бархатистое ушко. – И как же я все это время жила без щенка?

Как и все дети, Макс и Дэзи просили Софию завести собаку, с наивной непосредственностью поддерживая свою просьбу тем, что у всех их друзей есть четвероногие любимцы. Женщина же резонно возражала, что в других семьях наверняка есть специально нанятый работник для выгула собаки или мама не работает. София объяснила детям, что жестоко держать животное целый день взаперти, предлагая им лишь строго контролируемые походы в специально предназначенные для выгула собак парки, где, кстати, необходимо убирать экскременты за своим питомцем. Неужели Дэзи и Макс с радостью станут выгуливать щенка в любую погоду, даже в дождь, и убирать за ним? Эти аргументы свели на нет просьбы детей завести собаку.

– Макс и Дэзи, – вслух произнесла женщина, опуская щенка на пол и хватая свой мобильный телефон. Она уже начала набирать номер, когда взгляд ее упал на циферблат часов – 6:47 утра. Для звонков еще не время. Отложив трубку, София посмотрела на себя в зеркало за дверью.

– Мило, – пробормотала она. – Я – новое воплощение Бланш Дюбуа[25].

Такой эффект создавался благодаря ее ночной сорочке и ее взъерошенному виду, и немудрено, она только что встала с постели. После беспокойной ночи даже сорочка от «Диора» выглядела дешевой тряпкой. И весьма откровенной тряпкой. Обычно тщательно уложенные в салоне волосы Софии сейчас пребывали в полном беспорядке, а глаза все еще были замутнены сном. Что касается сорочки, то София питала тайную страсть к откровенным ночным одежкам и без зазрения совести потакала этому своему капризу.

Она покупала их не для того, чтобы произвести впечатление на мужчину. С Грегом она познакомилась, еще учась в колледже, а студенты, как правило, очень любят девушек с большой грудью, и не важно, во что они одеты – в старенькую футболку или в платье от-кутюр. Софии нравилось ощущать деликатное прикосновение шелка и кружева к своей коже. Ночные сорочки стали для нее последним бастионом женственности и молодости. Если она начнет покупать фланелевое белье в духе ее бабушки, то это будет равносильно поражению.

Софии совсем не улыбалось раньше времени записывать себя в старушки.

Но, святые небеса, как же холодно! Дом был старый, с высокими потолками и плетеными ковриками на деревянном полу. Дрожа всем телом, она оглядела старомодную спальню с выцветшим лоскутным одеялом на кровати, мраморным столиком для умывальных принадлежностей и хлопчатобумажными занавесками на окнах с рисунком из цветов и птиц. Вся обстановка комнаты указывала на то, что ею давно никто не пользовался, о чем свидетельствовал и едва уловимый запах кедра, исходивший от простыней.

София привезла с собой изысканный кашемировый халат, но он остался в другой сумке, запертой в багажнике взятой напрокат машины, вместе с тапочками. Критически осмотрев свои сапоги, женщина заметила, что на одном из них осталась запекшаяся кровь. Как могла, она оттерла ее влажной салфеткой и обулась. Ее сапоги на высоких каблуках в сочетании с откровенной ночной сорочкой придавали ей потрясающе разнузданный вид.

«Не хватает лишь кнута и наручников, – подумала она, – и вот вам готовая госпожа ваших эротических фантазий». На кресле-качалке София заметила вязаную шаль ручной работы и поспешно укуталась в нее.

Щенок тявкнул и сделал лужу.

– Ох, ради всего святого! – София воззрилась на стремительно распространяющееся пятно на плетенном коврике у двери. Теперь она отчетливо вспомнила причину, по которой не любила собак. Она осторожно свернула испорченный коврик и, держа его на весу, стала спускаться вниз по лестнице вдоль стены, заклеенной выцветшими розовыми обоями. Песик преданно следовал за ней, как утенок за мамой-уткой, перескакивая со ступеньки на ступеньку и едва не свалившись у основания лестницы. Он не ушибся и продолжал внимательно смотреть на Софию. Несмотря на испорченный коврик, она не смогла сдержать улыбки. В действительности она сама виновата в случившемся. Этот песик еще совсем малыш, и мочевой пузырь у него крошечный. Ей бы следовало вывести щенка на улицу, как только она проснулась.

София миновала гостиную с полами из твердых пород древесины, направляясь на кухню, откуда доносился упоительный аромат свежесваренного кофе.

К кухне примыкала кладовая, окна которой выходили на бескрайние заснеженные поля.

– Доброе утро, – произнес глубокий жизнерадостный голос.

Ной Шепард вошел в дом через заднюю дверь. Плечи его были засыпаны снегом.

София чуть не выронила коврик.

– Ох! Я… э-э-э… – Глядя на него, она лишилась дара речи.

Мужчина, облаченный в короткую двубортную куртку из плотной шерстяной ткани в клетку, выцветшие джинсы и теплые непромокаемые ботинки, показался ей персонажем книги о благородном лесорубе. Или переодетым принцем. «Я попала в сказку», – подумала София.

Загрузка...