Глава 4

Пять лет спустя

Сидя возле узкого окна-бойницы в своей спальне, устроенной в одной из башен, Давина смотрела вдаль. Листья облетели, пожухла трава. Урожай лежал в закромах, и земля приготовилась к долгому зимнему сну. Дни становились все короче, а ночи – длиннее. И чем длиннее ночь, тем больше времени на раздумья. Только вот зачем ей столько времени?

Как так получается, что часы и минуты тянутся нескончаемо долго, а годы летят с какой-то противоестественной быстротой? Темнеющий горизонт подернулся дымкой, и Давина поняла, что это слезы застилали ей глаза. Вновь ее одолевала тоска, вновь она горевала о своей загубленной жизни – о том, что потеряла навсегда, едва успев обрести.

«Джеймс, где ты?!» – мысленно взывала она.

Но Давина знала, что Джеймса в Шотландии не было. Он стал крестоносцем и бился с неверными где-то очень далеко, на Святой земле. Впрочем, для нее ничего бы не изменилось, даже если бы Джеймс жил в нескольких милях от нее, ибо разделяло их не одно лишь расстояние.

Но Джеймс не исчез из ее жизни навсегда. Он жил в ее снах. Он приходил к ней во сне – словно для того, чтобы в очередной раз напомнить о разбитых надеждах на счастье, о том, что им не суждено быть вместе и что не будет у них общего дома, в котором не умолкает детский смех. Один только раз в жизни ей пришлось столкнуться с насилием и жестокостью – и эта встреча стала для нее роковой.

Давина презирала себя за слабость. И ужасно злилась на себя. Отвернувшись от окна, она тяжко вздохнула и утерла слезы. Потребность спрятаться от мира, уйти в себя никуда не делась, но она, как могла, старалась превозмочь этот свой недуг. Иногда ей это удавалось, но чаще – нет. Конечно, она не сидела сутками взаперти и вполне сносно чувствовала себя в обществе родственников, слуг и даже двух пожилых воинов, сидевших за ближайшим столом во время трапез в главном зале.

Зная, как трудно Давине общаться с незнакомцами, родственники поощряли ее затворничество. Они поступали так из добрых побуждений, ведь гораздо проще устранить причину недуга, чем бороться с самим недугом. И первое время после злополучного нападения затворничество действительно было целительным для ее рассудка. Но со временем Давина начала осознавать, что страдала от отсутствия общения, а выбраться из этого кокона одиночества ей мешала прежде всего собственная трусость.

«Я не должна сдаваться», – мысленно повторяла она и ругала себя за малодушие, но от этого ей не становилось лучше. Увы, в жизни ее было слишком мало радости и света, и воля к жизни становилась все слабее…

Предзакатное солнце вышло из-за туч, осветив напоследок спальню Давины, и на душе у нее, как и в комнате, сделалось чуть светлее. «Выход найдется!» – внезапно подумала она. И еще она поняла, что если ей не дано изменить прошлое, то уж будущее она сумеет изменить, если, конечно, твердо решит это сделать.

Выздоравливать, если можно так сказать, Давина начала три года назад, когда получила письмо от леди Айлен Маккены, матери Джеймса. В своем письме леди Айлен справлялась о ее здоровье и писала, что молится за нее. Как ни странно, письмо незнакомой женщины так благотворно повлияло на душевное состояние Давины, что ей захотелось написать ответ, что она и сделала.

Из второго письма леди Айлен Давина узнала о том, что Джеймс Маккена, вступив в отряд сэра Дугласа, отправился в Крестовый поход. В завершение письма леди Айлен приглашала Давину погостить в замке Маккены. Разумеется, Давина ответила вежливым отказом.

К счастью, леди Айлен не обиделась и продолжила ей писать. А Давина продолжила отвечать. Леди Айлен настойчиво приглашала Давину в гости, хотя и не в каждом письме. И вот несколько недель назад, отвечая на очередное послание матери Джеймса, Давина почему-то осмелела настолько, что приняла приглашение леди Айлен провести Рождество в замке Маккены. Но что именно подвигло ее на такое решение? Храбрость или отчаяние? На этот вопрос она не могла бы ответить.

Какое-то время Давина привыкала к мысли о том, что вскоре отправится в гости к матери Джеймса. И своими планами она ни с кем не делилась. Но неделя проходила за неделей, и в какой-то момент ей стало ясно: оттягивать разговор с дядей и тетей больше нельзя.

Подготовив себя к предстоящему испытанию, Давина отправилась на поиски лэрда Армстронга и его супруги. Первым делом она решила заглянуть в главный зал. Лэрда Армстронга и его жену она увидела сразу же. Стоя возле жарко натопленного камина, хозяин замка договаривался о чем-то с местными торговцами. Леди Армстронг, хоть и не принимала участия в разговоре, находилась рядом с мужем.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Давина, присев на скамью у стены, дождалась окончания переговоров. Торговцы ушли, и тогда Давина решилась подойти к хозяину замка и его супруге. Набравшись храбрости, она выпалила им все одним духом и стала ждать ответа. Девушка предполагала, что новость станет для родственников потрясением, и она не ошиблась.

– И куда же ты собралась ехать? – переспросил дядя.

– В замок Маккены. На Рождество. Леди Айлен пригласила меня. Вы ведь не возражаете?

Ответом ей была гробовая тишина – только поленья потрескивали в гигантском жерле камина.

– Ничего глупее ты не могла придумать! – воскликнула наконец тетя Изобел. – Ты пять лет не покидала этих стен. Ты знаешь, как долго тебе придется ехать? И даже если ты каким-то чудом сможешь добраться до замка Маккены, как ты будешь чувствовать себя в незнакомом месте среди чужих людей? Тебя ведь даже здесь, в родных стенах, одолевают мрачные мысли и страхи…

– Как раз для того, чтобы помочь мне развеять мрачные мысли, леди Айлен и предложила мне погостить у них во время рождественских праздников. Она обещала, что будет весело.

– А ты сообщила леди Айлен о своем недуге? – осведомилась тетушка.

Давина почувствовала, что краснеет от стыда.

– Я не писала ни о чем конкретном – лишь о том, что временами страдаю от меланхолии. А леди Айлен призналась, что и ей знакомо это состояние. И она подумала, что мы могли бы поддержать друг друга. – По правде говоря, Давина лишь раз-другой коснулась этой темы в своих письмах, но леди Айлен хватило и намека, и она сразу предложила свою помощь и поддержку.

– А как же ее сын?… – спросила леди Изобел вкрадчивым шепотом. – Джеймс Маккена тоже будет праздновать Рождество в семейном замке?

Неподдельная тревога в глазах тети вызвала в памяти то далекое, но памятное утро, когда Джеймс навсегда уехал из замка. А накануне его отъезда Давина рыдала на плече у тетушки.

– Говорят, что сэр Джеймс желает жениться на тебе, – сказала ей тогда тетя. – Дядя Фергус поговорит с ним, если ты согласна стать его женой.

– Я не могу, – всхлипывая, ответила тогда Давина.

Тетя сочувственно прищелкнула языком, но молчать не стала и решительно заявила:

– Обстоятельства принуждают меня говорить начистоту, Давина. Может, тебе и не выпадет другого шанса выйти замуж. Ведь после того, что случилось… Едва ли кто еще захочет взять тебя в жены.

– Не имеет значения, – всхлипывая ответила Давина. – Потому что теперь… Теперь сама мысль о близости с мужчиной внушает мне отвращение. Даже с мужчиной, которого я люблю.

– Ладно, хватит плакать, – сказала тетушка. – Все глаза выплачешь…

Давина заплакала еще горше, а леди Изобел, поглаживая ее по волосам, проговорила:

– Не бойся, мы не станем насильно выдавать тебя замуж. Никто не желает тебе зла. Ты и так натерпелась, бедняжка.

И родственники действительно не принуждали ее ни к чему такому, что могло бы внести смятение в ее душу. Напротив, ее всячески оберегали от волнений и тревог. Тетя держала слово. Но, согласившись покинуть свое добровольное заточение, Давина как будто намекала родственникам, что они напрасно так старались уберечь ее от сношений с внешним миром. Поэтому сейчас она чувствовала себя виноватой перед ними. Словно поступая в соответствии со своим желанием, она проявляла неблагодарность к тем, кто все эти годы окружал ее вниманием и заботой.

– Как раз этим утром мы получили известие от Джоан, – сообщил дядя Фергус. – Она вместе с мужем и ребенком едет сюда на праздник. Ну, что скажешь?…

Давина молча пожала плечами. Вот уже четыре года Джоан была замужем за лэрдом Фрейзером, но замужество нисколько не изменило ее привычек. Приезжая погостить к родителям, Джоан никогда не упускала случая чем-нибудь больно уколоть кузину. Лэрд Армстронг даже и не догадывался, что своим известием лишь укрепил племянницу в ее решении покинуть замок. Ей ужасно не хотелось встречаться с двоюродной сестрой.

– Я не смогу дать тебе в сопровождение больше трех воинов, – пробормотал Фергус.

– Да опомнись же! Куда ты ее отправляешь?! – всплеснув руками, воскликнула тетя. – До замка Маккены – несколько дней пути. А леса кишат разбойниками! Чтобы от них защититься, нужно по крайней мере десяток отборных бойцов. Но где же их взять?!

– Вот и я об этом… – согласился с женой Фергус. – Не нужно тебе туда ехать. Останешься здесь, со своей семьей, под надежной защитой. И тебе будет спокойнее, и всем нам.

Давина судорожно сглотнула, зная, что от нее совсем не ждали того, что она сейчас собиралась сказать.

– Леди Айлен пошлет свой эскорт, – сообщила девушка.

– Что?… – Леди Изобел уставилась на нее во все глаза.

– А сколько человек? – спросил дядя Фергус.

– Это неважно! – тут же вмешалась тетя. – Горничную она тебе тоже пришлет? У меня лишней прислуги нет! А путешествовать молодой незамужней женщине одной, без компаньонки, я позволить не могу!

Давина не знала, что на это ответить. Беспомощно всплеснув руками, она потупилась. А родственники, почувствовав, что она готова сдаться, принялись перечислять все те ужасы, что поджидали ее по дороге к замку Маккены. И чем больше они говорили, тем больше смятения сеяли в ее душе. Кусая губы, Давина спрашивала себя, не напрасно ли она приняла приглашение. Может, правы были ее тетя и дядя? Может, ей стоило забыть о столь рискованном путешествии? И теперь то, что совсем недавно казалось выходом из тупика, способом освободиться от страха, представлялось вздорным капризом незрелого ума.

Почувствовав, что вот-вот начнет задыхаться, досадуя на себя за то, что не может справиться со своим страхом, Давина уже раскрыла рот, чтобы сказать дяде и тете, что она готова отказаться от поездки в замок Маккены. Но как раз в этот момент в главный зал влетел самый юный из воинов Армстронга и, задыхаясь от волнения, выпалил:

– К замку приближаются всадники! Ангус велел мне передать вам, что он увидел их с парапета.

– А флаги он разглядел? – с тревогой в голосе спросил дяде Фергус.

– Да. На их знамени – герб Маккены.

– Что за черт?… – Фергус провел ладонью по подбородку. – Как это они успели так быстро собраться?…

И все тотчас же уставились на Давину. Сердце девушки трепетало, как пойманная в силки птица, но она справилась с волнением и даже вымучила улыбку. Очевидно, отказываться от поездки было уже поздно. Потому что эскорт Маккены прибыл!

Заезжая в ворота замка Армстронга, сэр Малколм Маккена мог думать лишь об одном – о своей несчастной заднице, много часов не покидавшей седла. Чтобы сократить время пути, Малколм и сопровождавшие его воины скакали весь день и даже часть ночи, и потому все они ужасно устали. К тому же зима, как известно, – не лучшее время для дальних поездок. Холод и сырость здоровья всаднику и его коню не прибавляют.

Цель этого путешествия представлялась Малколму по меньшей мере странной, но не выполнить просьбу матери он не мог.

Проворно спешившись, Малколм бросил поводья оказавшемуся поблизости слуге Армстронгов и потянулся, чтобы размять затекшие ноги и руки. После чего обвел взглядом почти безлюдный двор замка и криво усмехнулся, заметив, как спешивались его спутники – было очевидно, что зад болел не только у него одного. Впрочем, жаловаться никто не посмел, ведь сегодня им предстояло провести ночь в тепле. И спать все они лягут сытыми.

Снова осмотревшись, Малколм устремил взгляд на массивную дубовую дверь, ведущую в главный зал замка. Он рассчитывал, что хозяева выйдут поприветствовать гостей. Однако дверь оставалась плотно закрытой. Малколм вопросительно взглянул на слугу, которому передал вожжи, но тот отвел глаза и уставился себе под ноги.

«Проклятие!» – мысленно воскликнул сэр Малколм. Он согласился ехать в этот богом забытый замок только потому, что не мог больше смотреть, как страдала мать, тосковавшая по своему младшему сыну. Отец Малколма тоже считал, что ехать к Армстронгам ни к чему, но леди Айлен была убеждена: Давина непременно сможет пролить свет на причину странного, по ее мнению, поведения Джеймса.

Хотя что в его поведении странного? Джеймс покинул Шотландию, чтобы воевать за правое дело – все просто и понятно. И все же мать почему-то считала: ключ к разгадке «тайны» – у леди Давины.

О местонахождении Джеймса они узнали от одного странствующего священника, доставившего им его письмо спустя месяцы после того, как Джеймс покинул родину, никому об этом не сообщив, – он исчез, даже не попрощавшись. И с тех пор о нем ничего не было известно, как, впрочем, ничего не было известно и о военных успехах крестоносцев, в чьи ряды он вступил, чтобы покарать неверных, захвативших Святую землю. И это притом, что почти все горцы, участвовавшие в Крестовом походе, уже вернулись в Шотландию. Но для Джеймса война продолжалась. Если, конечно, он был жив. О том, что его, возможно, уже нет в живых, в семье предпочитали не думать.

Тут прогремел гром, и Малколм почувствовал, как на голову ему упала крупная капля дождя. Проклятие! Все, с него довольно! Не хватало еще вымокнуть насквозь, стоя под дверью Армстронга! Он, Малколм, не потерпит такого к себе отношения!

Распахнув тяжелую дверь, сэр Малколм шагнул в зал. Он научит хозяина хорошим манерам!

В главном зале замка людей было немного, и гость, казалось, напугал их своим внезапным появлением. Одна из горничных бросилась наутек, другая уронила корзину с хлебом. Двое мужчин схватились за мечи, но тут же опустили руки по приказу высокого мускулистого воина, судя по всему, начальника стражи.

Брезгливо поморщившись, Малколм нарочито медленно убрал руку с рукояти меча. «Похоже, нас тут не ждали, – подумал он с удивлением. – Но если так… Черт возьми, что происходит?!»

Малколм глянул через плечо, дабы убедиться, что его люди на месте. Затем с каменным лицом неспешно приблизился к троице у камина. И узнал лишь двоих – лэрда Армстронга и его жену. Третьей, скорее всего, была та самая, недоброй памяти, леди Давина.

Лэрд Армстронг был приземистым и грузным, с красным лицом. И его маленькие черные глазки, похожие на бусины, казалось, буравили Малколма. Леди Армстронг гораздо быстрее сориентировалась в ситуации и даже изобразила некое подобие улыбки, но взгляд у нее был недобрый и еще более цепкий, чем у мужа.

Не слишком радушный прием нисколько не обескуражил Малколма. Ведь, в конце концов, он прибыл сюда не с дружеским визитом. И задерживаться не собирается. Он должен был сопроводить леди Давину в замок Маккены, и ничего другого ему не требовалось.

– Лэрд Армстронг, леди Изобел, я – сэр Малколм Маккена, – сообщил Малколм и вежливо поклонился хозяевам. Затем перевел взгляд на молодую женщину, стоявшую рядом с ними, и спросил: – Вы ведь леди Давина?

– Да, сэр Малколм, – ответила девушка, присев в глубоком реверансе. – Добро пожаловать в замок Армстронга, сэр Малколм.

Эта Давина держалась и говорила робко, опустив глаза, но голос у нее был чудесный – его можно было бы назвать ангельским, если бы не хрипловатые нотки, которые так возбуждающе действовали на мужчин. Заинтригованный, Малколм решил приглядеться к ней как следует. Конечно, красавицей она не была – он встречал женщин гораздо более привлекательных, чем Давина Армстронг. И все же следовало признать: смотреть на нее было приятно. Правильные черты лица… Безупречная кожа… Выразительные темно-карие глаза с влажным блеском – и что-то еще… Что-то неуловимое, но чрезвычайно привлекательное.

Тут лэрд Армстронг наконец пришел в себя и, откашлявшись, произнес:

– Прошу простить нас, сэр Малколм. Нам только сейчас стало известно о планах Давины, и потому ваш приезд застал нас врасплох.

Малколм перевел взгляд на хозяина замка и проговорил:

– Если у вас есть какие-то сомнения относительно наших намерений, то поспешу их развеять. Моя мать с нетерпением ждет приезда леди Давины и готовит для нее самый теплый прием.

– И все же кое-какие вопросы необходимо уладить до того, как мы разрешим вам увезти леди Давину, – выпалила леди Изобел.

– Да, именно так, – вторил жене лэрд Армстронг.

Малколм в недоумении переводил взгляд с жены на мужа. «Что это с ними? – спрашивал он себя. – За кого они меня принимают? За разбойника? За грабителя, намеревающегося украсть их сокровище? Ведь я приехал сюда лишь затем, чтобы обеспечить леди Давине охрану в пути…»

Заставив себя улыбнуться, Малколм проговорил:

– Я приму все меры к тому, чтобы леди Давина не испытывала в дороге никаких неудобств. В противном случае мне пришлось бы держать ответ перед моей матушкой. И если честно, то должен признаться: я предпочел бы сразиться с целой армией английских псов, чем навлекать на себя ее гнев.

Увы, из попытки Малколма разрядить обстановку ничего не вышло – леди Изобел поморщилась, а муж ее помрачнел.

Малколм снова посмотрел на леди Давину. Но та стояла с опущенной головой, не смея поднять глаза.

Малколм мысленно выругался. Он совершенно не понимал, что происходило. И из-за этого все сильнее злился. Действительно, почему Армстронги не хотели отпускать Давину в гости к его матери? В чем же тут причина?…

Но сэр Малколм сдаваться не собирался. В его шутке насчет материнского гнева было зерно истины: ему совсем не хотелось обманывать доверие матери. У них в роду мужчины всегда старались выполнять обещания, что давали своим женщинам. Так что если придется украсть леди Давину, то так тому и быть. Главное – чтобы мать получила то, о чем просила.

Пока сэр Малколм вел переговоры с родственниками, Давина украдкой разглядывала гостя, пытаясь отыскать в нем общие с его братом черты. Увы, внешне братья мало походили друг на друга. Малколм был выше ростом, а его волнистые, доходящие до плеч волосы казались гораздо темнее и гуще. Голубые же глаза были ярче и выразительнее, чем у младшего брата. В общем, Малколм, в отличие от Джеймса, был редким красавцем, встретить которого – огромная удача. Кроме того, его дорожный костюм – отороченная ценным мехом накидка и кожаные сапоги, плотно облегавшие мускулистые ноги, – свидетельствовал о богатстве и высоком положении; и о таком мужчине, как сэр Малколм, можно было только мечтать. Однако же, как ни странно, Давине не очень-то хотелось общаться с ним. Сейчас она мечтала лишь об одном – поскорее вернуться к себе в спальню и не выходить оттуда как можно дольше.

Ей и в голову не могло прийти, что леди Айлен поручит сопровождать свою гостью не пожилому ветерану, от которого в замке все равно проку нет, а молодому и сильному воину. Причем не просто воину, а старшему сыну и наследнику, будущему вождю самого могущественного клана в нагорье. Может быть, именно поэтому сэр Малколм Маккена внушал ей некоторый страх. Да и вел он себя как человек, знавший, что должен повелевать и властвовать. Как человек, осознававший свою силу. А она, Давина, после пережитого пять лет назад невольно воспринимала как угрозу любое проявление силы. Страх продолжал жить в ее душе, и доводы рассудка были над этим страхом не властны – она вдруг почувствовала, что задыхается, и на лбу у нее выступила испарина.

Тут тетя Изобел взглянула на нее с недобрым прищуром, но, заметив, в каком она состоянии, смягчилась и отправила ее на кухню – с поручением кухарке приготовить закуски.

– Ужин еще не скоро, а сэр Малколм и его спутники, должно быть, успели проголодаться, – добавила тетушка.

– Вы очень добры, леди Изобел, – с поклоном произнес Малколм. – Мы премного благодарны вам за гостеприимство.

Давина не могла не оценить ловкость и сообразительность сэра Малколма. Церемонно поблагодарив леди Изобел за гостеприимство, он, конечно, дал ей понять, что недоволен «теплым» приемом, однако же сделал это так тонко, что ей и сказать было нечего.

Сообщив кухарке все, что следовало, Давина не торопилась возвращаться в зал. Сначала она должна была успокоиться и взять себя в руки. Когда же она наконец решилась войти, тетя Изобел, дядя Фергус и сэр Малколм уже сидели за столом.

Сэр Малколм обернулся, когда Давина открыла дверь, и доверительно ей улыбнулся. Давина подошла к помосту, на котором был установлен стол, и он галантно подал ей руку. Девушка с опаской посмотрела на его протянутую руку. Гость был без перчаток, и она заметила мозоли на его ладони и даже небольшой шрам на указательном пальце.

Давина мысленно отчитала себя за трусость. Если уж она решила бороться со страхом перед противоположным полом, то пора было начать претворять свои планы в жизнь, разве не так?

Собравшись с духом, Давина робко протянула гостю руку, но тут же, вскрикнув, отдернула ее и спрятала за спину. Однако ей сразу стало стыдно за свою выходку; она испугалась, что обидела гостя. Она украдкой взглянула на сэра Малколма, приготовившись к тому, что придется просить у него прощения, но он выглядел так, словно ничего и не заметил. Чего, конечно же, быть не могло.

Давина выдохнула с облегчением. В отличие от других мужчин, которые в сходной ситуации вели себя далеко не так тактично, сэр Малколм предпочел не заметить ее промаха.

Сев за стол, Давина сцепила пальцы в замок, чтобы как-то унять дрожь. Потупив взор, она считала про себя вдохи и выдохи. Даст бог – и тревога ее отпустит.

Между тем слуги уже принесли еду: холодное мясо, хлеб и сыр; питье же, эль и вино, было в кувшинах.

Давина не прислушивалась к разговору хозяев с гостем, но, едва тетя коснулась главной темы, насторожилась.

– Боюсь, что наша племянница не сможет поехать с вами, сэр Малколм, поскольку без горничной я ее не отпущу, – заявила тетушка.

Сэр Малколм, прекратив жевать, уставился на леди Изобел. И Давина прекрасно понимала его недоумение.

Какое-то время гость молчал. Затем с любезной улыбкой сообщил:

– Служанке леди Давины предоставят отдельную комнату, так что можете на сей счет не беспокоиться. А если леди Давина пожелает взять с собой двух служанок, то места хватит и для двоих.

– У нас нет лишних служанок, – проворчал дядя Фергус.

– Ведь нам тоже надо готовиться к празднику, – поддержала мужа тетя Изобел. – Столько дополнительных хлопот!.. А у нас и в будни-то работать некому!

Сэр Малколм в растерянности промолчал, и Давине стало его жалко. Он, казалось, никак не мог понять, как решить эту задачу. Более того, он, судя по всему, вообще не понимал, почему ему надо было делать это.

– В замке Маккены слуг хватает, – произнес он наконец. – Я могу с уверенностью обещать, что у леди Давины будет собственная горничная. Моя мать об этом позаботится, как только леди Давина приедет в замок.

– Леди Давина – незамужняя девушка, – с нажимом произнес дядя Фергус. – И как мы можем отпустить ее одну с целым отрядом мужчин?! Это же немыслимо!..

Если дядя Фергус верил в то, что его козырь бить нечем, то он сильно ошибался. Красавец рыцарь, надменно вскинув бровь, проговорил:

– В качестве компаньонки леди Давины может поехать любая женщина из ее круга, необязательно служанка. Моя мать нередко берет с собой компаньонку, когда ездит навещать родственников.

Дядя Фергус, как ни старался найти изъян в столь простом решении проблемы, ничего не придумал. А у тети Изобел было такое лицо, словно она набрала полный рот уксуса, но и она не нашла, чем возразить сэру Малколму.

– Я попрошу Коллин составить мне компанию, – сказала Давина, и эти ее слова стали первыми, что она произнесла с тех пор, как села за стол. – Мне думается, смена обстановки пойдет ей на пользу. После смерти мужа Коллин не перестает грустить…

– Вдова? Идеальный выбор! – Сэр Малколм одарил Давину благодарной улыбкой, и она почувствовала, как щеки ее зарделись румянцем. – Что ж, значит, решено. Выезжаем завтра на рассвете. А сейчас прошу меня извинить. Мне и моим людям надо заняться лошадьми.

Громко царапнув ножками стула по каменному полу, сэр Малколм встал из-за стола. Дядя Фергус поднялся вместе с ним и проговорил:

– Мы приготовим для вас комнату, где вы сможете провести ночь. В казармах свободных мест нет, но ваши люди могут переночевать здесь, в главном зале.

Едва ли сэр Малколм рассчитывал на столь прохладный прием, но он не позволил себе ни намека на неудовольствие. Когда же гость с улыбкой поблагодарил хозяина за гостеприимство, Давина невольно подумала: «А что сейчас на самом деле чувствует Маккена?»

– Увидимся за ужином, леди Давина, – сказал, поклонившись ей, прекрасный рыцарь. И удалился.

Давина же глубокий вдохнула – ей почудилось, что сэр Малколм унес с собой весь воздух, находившийся в зале.

– О господи, Давина! Неужели ты и в самом деле собралась уехать с этим человеком из родного дома, где сами стены тебе помогают?! Ведь от такого, как он, можно ждать чего угодно! – восклицала леди Изобел.

Возмущению тети не было предела, и Давина, хоть и не разделяла ее опасений, все же подумала: «А так ли беспочвенны эти опасения?» И все же, решив идти до конца, она заявила:

– В роду Маккены все мужчины – достойные люди, так что о моей безопасности беспокоиться нечего. – В эти мгновения она прекрасно понимала: если ей удастся благополучно пережить путешествие под эскортом сэра Малколма Маккены, то с ее страхом перед сильным полом навсегда будет покончено.

Загрузка...