В Ленинграде с самого начала немецкого вторжения ждали воздушных бомбардировок. В городе было введено полное затемнение, все окна зданий были заклеены бумажными полосками, во дворах, скверах и на предприятиях были отрыты километры траншей для укрытия. Бойцы спасательной службы (МПВО) должны были следить за всеми защитными мероприятиями, устранять последствия бомбовых атак. Они круглосуточно несли дежурства на своих постах. Население неустанно учили, как прятаться в убежища и тушить зажигательные бомбы. Однако шла неделя за неделей, а никаких бомбежек все не было. Даже когда вермахт уже стоял на подступах к Ленинграду. До начала сентября огромный город жил практически мирной жизнью и многим жителям и беженцам казался безопасным.
По мнению Дмитрия Павлова, который с сентября 1941 до января 1942 г. занимал должность уполномоченного Государственного комитета обороны по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения Ленинграда, отсутствие воздушных налетов сыграло негативную роль: «Большинство ленинградцев в июне – первой половине августа не знали, где точно находятся вражеские войска. Город тогда еще не подвергался бомбардировкам, и это создавало успокоительное настроение. Нужны были крутые административные меры, чтобы люди покинули город, как поведал ход развивающихся событий. Однако к таким мерам прибегали весьма осторожно. В результате в блокированном городе оказалось 2 миллиона 544 тысячи человек гражданского населения, в том числе около 400 тысяч детей. Кроме того, в пригородных районах (в кольце блокады) осталось 343 тысячи человек. В сентябре, когда начались систематические бомбардировки, обстрелы и пожары, многие тысячи семей захотели уехать, но пути были отрезаны».
Вечером Ленинград сотрясли мощные взрывы артиллерийских снарядов. Они стали полной неожиданностью для населения. Все знали, что фронт близко, но не верили, что немцы смогут стрелять по городу. Как оказалось, огонь велся 240-мм фугасными снарядами с юго-востока со стороны станции Тосно. При этом целями были 5-я электростанция, железнодорожная станция Витебская-Сортировочная, заводы «Большевик», «Красный нефтяник» и «Салолин». В период 4–6 сентября дальнобойная артиллерия выпустила 82 снаряда по Володарскому, Фрунзенскому и Московскому районам Ленинграда. При этом погибло 53 человека, еще 101 получил ранения. Авиация получила приказ обнаружить артиллерийскую батарею, однако из-за плохой погоды сделать это оказалось невозможно. Но худшее еще было впереди…
В 07.00 8 сентября во время разведывательного вылета капитан Осипов из 46-го ИАП обнаружил на аэродроме Липки (Любань) «скопление» из 50 самолетов Ju-87, Me-109 и иных неустановленных типов. Получив эти сведения, командование ВВС Ленфронта тотчас отдало приказ о нанесении удара по базе. В 10.00 эту цель атаковала смешанная ударная группа в составе 4 МиГ-3 из 15-го ИАП, 3 Як-3 из 121-го ИАП, 3 ЛаГГ-3 из 157-го ИАП и 3 Ил-2 из 175-го ШАП, всего 13 машин.
Первыми в атаку вышли штурмовики, пускавшие «эрэ-сы», а потом сбрасывавшие бомбы ФАБ-50, АО-2 и АО-2,5. Шедшие во второй волне истребители встали в круг, после чего поочередно снижались и обстреливали стоявшие в ряд самолеты из бортового оружия. По итогам налета летчики заявили о 26 уничтоженных на земле самолетах, в том числе 4 четырехмоторных До-19 и FW-200, якобы «готовившихся к взлету». Кроме того, был сбит заходящий на посадку Ju-88. А вот как описывался этот удар в журнале боевых действий 157-го ИАП: «3 ЛаГГ-3, атаковавшие совместно с группой самолетов 8 ИАД аэродром Липки (Любань), наблюдали в момент атаки: на аэродроме стояло до 50 самолетов Ю-52, Ю-87, Ме-110, Me-109. Самолеты стояли в один ряд, после атаки нашими штурмовиками и истребителями на месте стоянки самолетов отмечено до 15–16 очагов пожара и один большой взрыв с пожаром в восточной части аэродрома. Во время атаки ведомый лейтенант Юрьев сбил 1 Me-109, пытавшийся зайти в хвост ведущего самолета капитана Зверева. В конце атаки появилось до 6 самолетов Me-109, наши самолеты от боя уклонились, ушли в облачность». На свой аэродром не вернулся Як-3 из 121-го ИАП. Увы, весь этот героизм пропал даром: по данным противника, каких-либо потерь у люфтваффе в этом налете не было.
В 13.15 шестерка ЛаГГ-3 уже из 44-го ИАП вторично атаковала аэродром Липки. Лидирующая пара истребителей, вырвавшись вперед, произвела первую атаку самолетов. Остальная группа повторно обстреляла стоянки, а также кусты по границам аэродрома (в них «предположительно» прятались летчики и техперсонал). Из-за сильного дыма в районе цели летчики результатов штурмовки не наблюдали. А над ней произошел скоротечный безрезультатный бой с мессерами.
В 18.10 группа в составе 8 И-16 из 26-го ИАП, 7 И-153 из 194-го ИАП и 5 ЛаГГ-3 из 157-го ИАП атаковала наземные цели в районе Ям-Ижоры – Поповки. Возвращаясь с задания, в 18.30 над Пушкином пара «Лавочкиных» лейтенантов Ивана Лагутенко и Смирнова сбила один Me-109, ведущий которого сразу ушел в облака. В миссии пропал без вести один ЛаГГ-3. По данным противоположной стороны, в 18.35 (по местному времени) лейтенант Ханс Байссвенгер из 6-й эскадрильи JG54 «Грюнхерц» сбил истребитель «И-18»[7].
Самое печальное, что за всеми этими успехами и штурмовками истребители ПВО, можно сказать, «проспали» свою основную задачу! Когда те же Лагутенко и Смирнов довольные возвращались на базу, они вдруг увидели, как большая группа Ju-88 сбрасывает бомбы на юго-восточную окраину Ленинграда…
В действительности это были не «Юнкерсы», a Do-17Z из I./KG2, которые совершили первый налет непосредственно на «большевистскую твердыню». Вследствие бомбардировки возникло 178 пожаров, самый большой из которых на продовольственных складах имени Бадаева. Деревянные пакгаузы были построены в 1914 г. купцом Растеряевым, а затем были названы Бадаевскими в честь большевика А.Е. Бадаева, который в 1917–1920 гг. руководил продовольственной кооперацией в Петрограде. После попаданий термитных зажигательных бомб постройки быстро воспламенились. Расстояние между зданиями составляло лишь 10 м, поэтому огонь от одного перекидывался на соседние, превращая склады в один большой костер. На складах хранились продовольственные товары, инвентарь, запчасти и другое имущество торговых организаций Ленинграда. По воспоминаниям очевидцев, пламя поднималось на сотни метров, озаряя все вокруг. В результате пожара, длившегося пять часов, сгорело 45 дощатых складов, 3000 тонн муки и 2500 тонн сахара-рафинада. Это роковое событие запомнилось всем жителям Ленинграда как предвестник будущей гуманитарной катастрофы, постигшей город.
«По тревоге было поднято 26 самолетов, из которых только 5 МиГ-3 19 ИАП, когда противник уходил из города, вели бой с Me-109, — констатировала утренняя оперативная сводка штаба ВВС Ленинградского фронта от 04.00 9 сентября. – Остальные самолеты встреч с противником не имели, т. к. были подняты с опозданием». При этом, по советским данным, «Дорнье» сопровождал на цель всего один «Мессершмитт», который, получается, свою задачу выполнил, связав боем все успевшие вовремя взлететь перехватчики? Ко всем неприятностям в этот день добавилась трагическая гибель опытного летчика майора Дацко из 44-го ИАП. Он облетывал новый ЛаГГ-3, потерпел катастрофу и погиб. Еще один «Лавочкин» лейтенанта Сегедина пропал без вести во время разведки.
Поздним вечером 8 сентября эстафету бомбардировок приняла бомбардировочная эскадра KG4 «Генерал Вефер» под командованием оберста Ханса Йоахима Рата. He-111 сбросили на Красногвардейский, Московский и Дзержинский районы Ленинграда 48 фугасных бомб. Были разрушены главная водопроводная станция и двенадцать жилых домов, серьезно пострадали железнодорожный Московский вокзал и Торговый порт. Крупный пожар возник на масложиркомбинате, расположенном по адресу Обводной канал, 76. Там сгорели склады со жмыхами и семенами. Потери среди гражданского населения, по официальным данным, составили 24 человека убитыми и 122 ранеными.
Одной из целей KG4 были административные здания в центральной части города. «В вечерний налет крепко досталось району Смольного, – вспоминал Александр Новиков, в тот период командующий военно-воздушными силами Ленинградского фронта. – Я ехал на заседание Военного совета фронта среди дыма и горевших зданий. Кругом грохотало от взрывов бомб и стрельбы зенитных орудий, в небе лихорадочно метались лучи прожекторов. В сеете их вырисовывались темные силуэты домов и дымные шапки артиллерийских разрывов. Картина была фантастическая и угнетающая. На заседание я опоздал. Когда вошел, уже шло обсуждение дел. Все были угрюмы, говорили мало и скупо – в город только что пришла тяжелая весть – гитлеровцы… захватили Шлиссельбург. Ленинград оказался в блокаде». Опытные экипажи KG4 проявили меткость. Была разрушена колхозная гостиница «Дом крестьянина», находившаяся всего в 100 м от Смольного.
В результате первых двух авиаударов в Ленинграде возникли перебои с подачей воды и электроэнергии, перестали ходить трамваи, началась паника среди части населения. «Во время первых бомбардировок у людей (видимо, из любопытства) возникало желание посмотреть на разрушенные дома, – рассказывал автору Олег Кобранов, которому в 1941 г. было 12 лет. – К ним шли буквально толпами. Однако пострадавшие кварталы быстро оцепляла милиция, и всех любопытствующих прогоняли обратно. Вероятно, власти опасались, что начнется паника, поэтому не давали смотреть на мертвые тела и кровь. Уже после первых бомбардировок целых окон в городе не осталось. Смешно смотреть в кино на оконные стекла, заклеенные крестиками. Может быть, в Москве и других городах такое и было, а у нас в Ленинграде – нет! Выбитые окна заколачивали фанерой или затыкали какими-нибудь тряпками».