Я была представлена коллективу ФК «Атлант» как Маша Королева. И бэйджик даже мне сделали двуязычный. «Masha Korolyova PR-manager FC Atlant». Таинственные аббревиатуры, означавшие, что я, вся такая накрашенная, в колготочках и традиционном офисном костюме, и с неизменным смайлом на устах, должна буду представлять тонущий корабль «Атлант» на футбольном рынке.
Вся эта конспирация была необходима и была проведена по настоянию господина Савельева. В Турцию, как мне объяснил Савельев, клуб ехал на две недели. Игроки будут тренироваться, поскольку в России в феврале неподходящие погодные условия. Руководство будет работать на трансферном рынке. Это означало встречи и созвоны со множеством людей – с игроками других клубов по всей России, СНГ и Европе и с их агентами. Как раз сейчас открывалось так называемое «трансферное окно», когда игрокам разрешались переходы из одной команды в другую. Начало сезона было не за горами – первый матч «Атланта» должен состояться в середине марта не то в Нальчике, не то в Махачкале, против местных кавказских парней.
Но меня интересовал прежде всего объект «слежки-охраны». Я увидела его мельком, в офисе клуба. Получилось так, что три дня я должна была «проработать» в офисе, а на четвертый мы чартерным рейсом улетали в Анталью.
Моя задача была в принципе ясна – наблюдать за ситуацией вокруг господина Челидзе. Звали этого грузина Олег Амвросиевич, и на грузина он был не очень-то похож. Волосы русые, глаза голубые. Челидзе немного напоминал молодого Андрея Миронова, когда тот блистал в «Бриллиантовой руке». Только слегка располневшего. В общем, мне предстояло взять под свое крыло довольно симпатичного мужчину.
Рассчитал Алексей Алексеевич все хорошо. Молодая женщина, новый сотрудник, едет с командой. Кроме меня, взяли еще двоих журналистов – их тоже раньше здесь никто не видел. И если вдруг Челидзе что-нибудь заподозрит – слежку там или еще чего, он на меня вряд ли подумает. А имя мое изменили – тоже понятно, поскольку в городе меня все же многие знали.
Я старалась держаться как этакая продвинутая дурочка из переулочка. В плане футбола и его кухни я и вправду была малокомпетентна. А в остальном мне надлежало тщательно скрывать свою тренированность и спортивность и по максимуму производить впечатление если не хрупкой девушки, то во всяком случае и не бой-бабы.
В офисе я познакомилась с некоторыми членами команды. И сразу удостоилась внимания врача, полнеющего мужчины лет сорока с небольшим – Владимира Николаевича Попова.
Попов сразу начал называть меня Машей Киселевой. Видимо, это ему казалось очень остроумным. И постоянно намекал на то, что мне бы надо показаться как-нибудь в купальнике и продемонстрировать парочку элементов из синхронного плавания.
Я вспомнила о том, как бывший президент клуба Агапов сталкивал своим пузом в бассейн женщин определенного поведения, и мне стало неприятно. Однако я ответила шуткой:
– Я лучше скажу вам, Владимир Николаевич, вот так: вы самое слабое звено! Если уж на то пошло. А фамилия у меня Королева!
Особо втираться в коллектив мне не пришлось – времени не было. Уже через день утром я прибыла на базу в полной экипировке, чтобы оттуда отправиться на автобусе в аэропорт. Челидзе среди отбывающих не было. Зато я увидела много молодых симпатичных мужчин в спортивных костюмах – человек двадцать. Это и были игроки команды «Атлант». Среди них я сразу выделила абсолютно похожих друг на друга рыжих верзил – братьев-близнецов Ревуцких. В команде они были защитниками. Говорили, что ребята очень перспективные, но пока что «дубоватые» и что их «одолжил» «Атланту» один московский клуб.
– Защитники – они же к тридцатнику разыгрываются только, – пояснил Попов, бесцеремонно устроившись рядом со мной в автобусе. – Для этого нужен опыт и ум. А нападающему что – скорость и удар. Поэтому и звездят в 18—20 лет, а потом многие сдуваются.
– Перестают играть, что ли?
– Ну, можно сказать, и так. Нос задирают, клубы, девочки, пьянки, травка… Скорость и пропадает. А защитник – это вечный трудяга.
– Ну, а вратарь?
– Вратарь, Машенька, полкоманды. Вот наш Стас Вязьмикин, – кивнул Попов на здоровенного симпатичного парня. – Смотри, какой богатырь. Это во дворе на ворота ставят хиленьких низкорослых мальчишек. На самом же деле вратарем должен быть здоровый, сильный, высокий мужчина, который не боится столкновений, который орет на своих защитников матом и пугает нападающих соперника. Стас у нас из таких.
– А вот этот мальчик? – спросила я у Попова, показывая на симпатулечку лет двадцати трех, маленького, застенчивого, похожего на маменькиного сынка.
– О, это наш плеймейкер, центральный полузащитник. Он ведет всю игру, знает, кому и когда отдать мяч, знает, как обыграть защитника. Короче говоря, интеллектуал на поле. Ему необязательно быть верзилой. Вот наш Ринатик из таких. Но он, правда, очень подвержен травмам. Полсезона играет, полсезона в лазарете отдыхает. А рядом с ним, – Попов показал на крашеного блондина со смазливой физиономией, – наш Леонардо Ди Каприо – Рома Гладышев, нападающий. Талантливый, но ленивый. Все хочет в Москву или за границу слинять. На тренировках работать не любит, зато все время требует прибавить ему зарплату.
– Значит, платите мало, – вспомнила я слова Кости Свиридова о скупости Савельева.
– Нет, платим достаточно, – не согласился врач. – Но Рома – ведущий форвард, без него забивать некому. У них с Ринатом связка: Ринат пасует, Ромка забивает. Вот так.
– А вот эти молодые люди? – оглянувшись, показала я на четырех чернокожих парней, занявших места в задней части автобуса.
– О, это наши легионеры! – улыбнулся Попов. – Горячие африканские парни. Только что с пальмы слезли.
– Как это? – искренне удивилась я.
– Шутка, шутка, – замахал руками врач. – Сейчас это обычное дело – любой российский клуб имеет в своем составе негра. А то и нескольких. Иногда вообще по семь человек чернокожих выходят, и только четверо наших. Веяние времени… У французов вон вся сборная черная, и ничего! Тоже мне, фр-ранцузы. – Попов скорчил презрительную мину. – Понадавали гражданство всяким выходцам из своих колоний, вот и получились французы. Чемпионат мира вон выиграли! Но ихние негры – не чета нашим. К нам едут те, кто в Европе не нужен.
– Оправдывают они себя? – поинтересовалась я.
– По-разному, – поморщился Попов. – В основном проблемы с дисциплиной. И с характером. Когда надо вырвать победу через «не могу», на негров надеяться нечего. Они сразу расклеиваются. Кураж есть – значит, сыграет. Если что-то не заладилось – пиши пропало. Сразу начинается разгильдяйство. Вот наш Мукунква – нападающий из Ганы. Все норовит покрасивше, через себя ударить, в падении, еще как. Или финтит не переставая, хочет всю команду обыграть. Да и переводчик им нужен – по-русски ни хрена не понимают и не хотят учить язык! Морока одна! Я вот так думаю, что нам нужно своих мальчишек брать, а не обезьян с пальмы снимать, – закончил рассказ Попов патриотической речью.
– Кстати, Машуня, есть у нас и бразилец, – продолжил врач. – С ними тоже сидит, и тоже негр. Робейро его зовут. Но это так, скорее для понта. Я думаю, что в Рио-де-Жанейро на пляже таких Робейро – каждый второй. По-русски понимает хреново, объяснять нужно ему все очень долго… Только мат выучил в совершенстве, сволочь. Иногда как завернет по-своему, по-португальски, а между словами наше, родное и знакомое… Сидишь, слушаешь, и крыша едет потихоньку. Короче, у нас тут весело…
Я, будучи несведущей в футбольных делах, только вежливо кивала. Я старалась как можно больше узнать об обстановке в коллективе, в котором мне предстояло работать как минимум две недели. И еще я слегка нервничала, поскольку в автобусе не было Челидзе. Впрочем, Савельев мне сказал, что Челидзе прибудет непосредственно в аэропорт на машине, и там-то мне и надлежит к нему приклеиться. А президент клуба провожать команду не поехал, а простился со всеми, в том числе и с главным тренером, у ворот базы.
Главным тренером оказался сильно пьющий мужчина с круглым лицом, брюшком и этаким интеллигентным тенорком. Звали его Николай Иваныч, но за глаза называли «Колян Стаканыч». Человек, в общем, он был, по отзывам, неплохой, специалист среднего уровня, и на него надеялись в плане возвращения команды в высшую лигу. Но… Надеялись болельщики, которые знали про прошлые успехи «Стаканыча» в одном из столичных клубов. А вот Свиридов говорил, что все дело в финансировании и что в нынешней ситуации особых надежд на будущее возлагать не стоит. Впрочем, это опять же меня волновало мало, поскольку моя работа заключалась в том, чтобы следить за Челидзе, а попутно и охранять его.
Подопечный появился в аэропорту в самом конце регистрации. Он уже заранее, видимо, приготовился к теплой средиземноморской зиме, поскольку был в легком плаще и без головного убора.
Челидзе поздоровался с тренерами и врачом и, заняв место в самом начале салона, вытащил газеты и углубился в чтение.
Самолет взял курс на Анталью, и я потихоньку успокоилась.
Игроки команды кто спал, кто болтал, кто играл в карты.
Челидзе же ни с кем в разговоры не вступал. Почитав газеты, он долго смотрел в иллюминатор, в котором ничего, кроме облаков, видно не было, а потом заснул. Зато не спали трое молодых людей – журналисты Антон и Максим и кинооператор Сергей Косинцев. Антон, высокий красивый парень, с правильными чертами лица, сразу показался мне человеком шалопаистым. Про себя я окрестила его «покоритель малолеток». Обычно на таких видных парней вешаются молоденькие дурочки. Друзья-приятели пили пиво и что-то вполголоса между собой обсуждали. Причем больше всех на пиво налегал именно Антон.
Вскоре самолет пошел на посадку. За стеклом иллюминатора показались горы, дуга морского берега и маленький пятачок между горами и морем, заполненный крошечными серыми квадратиками. Это и была Анталья.
Высадка из самолета также прошла без осложнений.
Получив багаж, все наконец проследовали к автобусам и начали занимать места. Я, не выпуская из поля зрения Челидзе, заняла кресло в середине салона, и тут же ко мне подсел неугомонный Попов.
– Что, Машуня, какие наши годы?! – залихватски начал он. – Весна-красна здесь, однако. 15 градусов тепла. Сейчас прибудем в отель, спустимся в ресторан и навернем шведский столик на двоих, а? – Попов подмигнул.
– Это как? – усмехнулась я.
– А так – ты полные карманы, и я. А потом в номере устроим пир на весь мир.
Я не успела ответить, так как на середину автобуса вышел администратор, крупный толстый дядька в спортивном костюме, и ознакомил прибывших с распорядком дня: размещение, сбор в вестибюле и так далее. Я должна была по предварительной договоренности с Савельевым занять двухместный номер рядом с номером Челидзе – ему полагался «сингл», номер на одного. Моим же соседом должен был стать Андрей (водитель), с которым, по легенде, нас связывали близкие отношения.
Первый день «работы» прошел без особых потрясений. Команда тренировалась, Челидзе завтракал, обедал, ужинал и почти ни с кем не общался. По условиям договора с Савельевым я должна была отзваниваться в Тарасов и сообщать, что произошло с подопечным, что я сделала в конце первого вечера. Савельев выслушал меня и, подозрительно помолчав в трубку, потом выдавил:
– Ну что ж, будем ждать. Не теряй его из вида.
На второй день после обеда мой подопечный вышел из гостиницы и пошел к остановке трамвая. Вообще-то для руководства, к коему относился Челидзе, здесь имелись две машины, и Андрей был водителем одной из них. Однако Олег Амвросиевич проигнорировал автомобиль и решил прокатиться на общественном транспорте. Что ж, он вполне имел на это право. Хотя мне и показались его действия подозрительными. И я сама села за руль машины, которую водил Андрей, и медленно двинулась за трамваем.
Примерно десять минут я преследовала трамвай на пути от отеля до центра города.
Светило солнце, все вокруг было радостно и свежо. Таким же свежим огурчиком выглядел и Челидзе, который вышел из трамвая, миновал перекресток и направился вверх, по улице, ведущей в противоположную сторону от моря. Я на машине тихо двинулась за коммерческим директором, раздумывая, где бы лучше припарковаться и продолжить слежку в пешеходном режиме.
Навстречу мне медленно ехал черный «БМВ» и вдруг остановился, и я услышала, как человек, сидевший на переднем сиденье, высунулся и окликнул моего подопечного:
– Олег Амвросиевич! Елки-палки, какая встреча!
Челидзе неожиданно напрягся, помялся и, перейдя улицу, подошел к «БМВ» и пожал руку окликнувшему его человеку. Я припарковала свою машину на противоположной стороне узкой улицы и, чуть-чуть опустив тонированное стекло, прислушалась.
– Ты чего здесь? – спросил мужчина. – На сборы приехал?
Челидзе кивнул.
– А… ты? – спросил он мужчину из «БМВ».
– Я, – ответил мужчина, – я вообще-то по делу. И оно касается тебя. Садись в машину, нужно поговорить.
– Да я это… Понимаешь… – Челидзе замялся. – Давай вечером, а? У меня тут, понимаешь, встреча…
– А что пешим ходом-то? – хмыкнул мужчина. – А, ну понятно. Секреты, секреты… На кого нацелился-то? У тебя ж все линии вроде укомплектованы: и воротник, и защита, и центр, и нападение… А, все понятно, ты рыщешь в поисках тренера по физической подготовке? Причем учить играть он будет не в футбол, а в литрбол. Такова концепция нового главного тренера.
И мужчина захохотал. Челидзе же неопределенно развел руками и улыбнулся.
– Ладно, ты не обижайся, – примирительно сказал мужчина из «БМВ». – У меня просто настроение хорошее, весеннее. У нас сейчас зима, а тут – кр-расота!
Челидзе закивал как бы в знак согласия, хотя было видно, что разговор его несколько напрягает.
– Ладно, я тебе позвоню, – быстро распрощался он со знакомым и зашагал прочь.
Человек в «БМВ» покачал головой и дал знак своему шоферу. Машина тронулась и поехала вперед мимо Челидзе.
Челидзе же бесцельно помотался по улицам, зашел в какой-то магазин и через некоторое время вышел оттуда с сумкой, набитой вещами.
«Если он просто занимался шопингом, то почему действительно не взял машину, а отправился пешком?» – спросила я себя. Поведение коммерческого директора начинало казаться несколько странным. Тем более, что, вернувшись в отель, он выглядел каким-то нервным, отмахнулся от главного тренера, который к нему обратился по какому-то вопросу, – мол, некогда мне, не сейчас, и скрылся у себя в номере. Я смогла разобрать через стену только то, что он с кем-то говорит по телефону.
Всю вторую половину дня коммерческий директор провел у себя в номере, а команда отправилась на тренировку. Причем главный тренер, как я отметила, к этому времени уже основательно накачался.
Во время ужина я сидела с Андреем за соседним от Челидзе столиком. И в этот момент у него запищал мобильный телефон. Челидзе недовольно поморщился, отложил вилку, нажал на кнопку и произнес:
– Алло.
Некоторое время он молча слушал, а потом спросил:
– А кто это? Георгий? Какой Георгий? По какому номеру звоните?
Последовало молчание. Челидзе, нахмурившись, слушал. Потом спросил:
– А о чем договаривались-то?
Выражение его лица становилось все более недоумевающим и недовольным. Наконец он сердито проговорил:
– Извините, я не понимаю, о чем речь. Я приеду через две недели, и все решим. До этого мне не звоните. Все, всего хорошего.
После этого коммерческий директор убрал мобильник, вздохнул, покачал головой и снова принялся за еду.
Поужинав, Челидзе некоторое время в задумчивости посидел за столом, потом посмотрел на часы и, встав из-за стола, медленным шагом направился из ресторана. В дверях ресторана ему навстречу вырулил наш главный тренер.
Николай Иванович был явно навеселе. Его круглая физиономия еще больше обрюзгла, губа отвисла, а редкие волосы на голове лоснились от пота.
– А-ле-ек Амвр-росич! – Он остановил Челидзе, дернув того за рукав. – Пошли…. В-выпьем, что ли?
Челидзе сразу же засмущался и стал оглядываться по сторонам. Я, разумеется, ничем не показывала интерес к происходящему и наблюдала за сценой лишь украдкой, перебрасываясь словами с Андреем.
Челидзе тем временем что-то тихо заговорил на ухо главному тренеру. Этого, разумеется, я слышать не могла.
– Это можно, это можно! – громко согласился с ним тренер. – П-пошли!
И они уже вместе направились к лифту. Это означало, что и нам с Андреем было пора сниматься с места. Я проследила за парочкой и убедилась, что они прошли в номер Челидзе. А это означало, что я могла подслушать их разговор – стены в отеле хорошо пропускали звук.
– Вот ты мне скажи, Олег Амвросич, – начал Стаканыч. – Почему мне не доверяют работу по трансферам?
– Почему не доверяют? – возразил Челидзе.
– Не доверяют! – произнес тренер с пьяным отчаянием в голосе. – Вот зачем, например, купили игрока… этого… Муквункву… или как его там… Тыкву эту африканскую, короче, зачем купили? Вот ты мне скажи! Я его просил? Не просил я этого игрока! Не про-сил! А его купили зачем-то… Деньги, что ли, моете, а? Я вот тебя спрашиваю, ты коммерческий директор!
– Николай Иваныч, это к Савельеву все вопросы, – пробовал возразить Челидзе.
– Ты меня туда не посылай. Я и сам могу послать, знаешь куда… – вдруг повысил голос тренер.
Челидзе промолчал, а я услышала звон стаканов.
– Савельев ни хрена ничего не говорит, – продолжил Стаканыч, – у него, видите ли, своя голова на плечах. А я тебе так скажу – тараканы у него в голове. Вот так! А ты что в клубе делаешь? Ты разве за трансферы не отвечаешь? Отвечаешь! Отвечаешь!
Главный тренер все больше напирал на коммерческого директора.
– Но, Николай Иванович, основные решения принимает Савельев, – пытался оправдываться Челидзе. – Если он скажет, что нападающего, например, продаем, я ничего не могу сказать…
– Какого нападающего? – вдруг с угрозой в голосе произнес тренер. – Ромку Гладышева? Р-ромку не отдам! Так и знайте – не отдам! Кого я тренировать буду? Тыкву-мыкву с пальмы? Пляжника-бабника этого из Бразилии? А ты знаешь, когда мы с «Барселоной» играли, у меня в составе только русские парни были! Только русские! И мы их сделали! Ну, почти… сделали. В Москве нам гол не засчитали чистый! А в Испании забили из вне игры – и ничего, прошло все. А меня оштрафовали за то, что я судилу этого, чеха гребаного, педиком обозвал. И еще шестьдесят восьмой год ему припомнил. А все почему? А потому, что нас в Европе не уважают. За людей не считают.
– Да, это верно, – поддакнул Челидзе.
– И здесь не уважают, – продолжил изливать душу Стаканыч. – Вот мне, например, из «Восхода» тренер встретился и говорит – не выйдете, говорит, вы в высшую лигу никогда! Я аж застыл на месте с открытым ртом. Это еще почему… мы… не выйдем, спрашиваю. А он говорит – потому что… потому… оканчивается сами знаете на что… Короче, не дадут вам этого сделать ни хрена. Я говорю – это еще почему? А он мне – это вопрос не к нам.
– Ну, правильно сказал, – согласился Челидзе.
– А к кому вопрос? К тебе, Олег Амвросич, к тебе! И к Савельеву! И к губернатору вашему! Думаешь, я не знаю, что вы сдали тот матч по осени, чтобы спецом в высшую лигу не выходить, а деньги присвоить?
– Николай Иваныч, ну что вы в самом деле? – Челидзе начал раздражаться.
– А ничего! – оборвал его тренер. – Ты знай, что я во второй лиге тренировать никого не буду. Вылетать туда – не в моих правилах. Так что надо покупать нужных игроков, нужных. И в премьер-лигу выходить, и в зону УЕФА, и в еврокубках играть, и в Лиге чемпионов! Вот мы с «Барселоной» играли…
– Николай Иваныч, нам бы сейчас в премьер-лигу выйти!
– Если игроки будут нормальными, выйдем! Я же говорю – с «Барселоной» играли, а «Восходы» всякие мы вообще в бараний рог согнем! Правильно я говорю?
Челидзе молчал.
– Правильно я говорю? – повторил свой вопрос тренер.
– Правильно, – наконец ответил Олег Амвросиевич и почти неслышно сказал: – Все, Николай Иваныч, отдыхай, я тоже пойду.
– А вот отдыхать нам сейчас нечего. Нам нужно работать. Работать, работать… и… р-работать, – заплетающимся языком выговорил главный тренер.
После небольшой паузы я вдруг услышала какой-то слабый треск и удивленный, возмущенный возглас Челидзе:
– Да ты мне рубашку порвал!
– Рубашка – ерунда.
– Это для тебя ерунда, а для меня… Напился – лежи! Чего меня барселонами всякими грузишь?
– Я гружу? – возмутился Стаканыч. – Да что ты знаешь о барселонах? Ни хрена ты не знаешь!
– Слушай, иди спи уже, достал ты меня!
И из комнаты послышалась возня. А после этого стук упавшего на пол тела. «Что ж, пора вмешиваться», – подумала я.
Выходя из номера, я услышала истошный крик Стаканыча:
– Я тебе сейчас башку сверну так, что ты у меня до конца жизни дергать ей будешь, со всеми деревьями здороваться, сволочь! – орал он.
Я рывком открыла дверь соседнего номера.
– Да что здесь происходит, черт возьми?
Посреди номера стоял растерянный коммерческий директор, а тренер Стаканыч ползал на карачках по номеру.
– Совсем уже! Черт знает что, а не футбольный клуб! – возмущался Челидзе.
– Ты меня толкнул, да? – ползая, угрожающе шипел Стаканыч. – А я вот тебя знаешь как толкну. Ты не знаешь еще!
– Вы его толкнули? – спросила я у Челидзе.
– Ну да, он мне не давал уйти, рубашку вот мне порвал! Оцарапал лицо. Безобразно просто!
В этот момент Стаканыч поднялся и, пошатываясь, замахнулся на Челидзе. Тот ахнул и отпрянул в сторону. А я отработанным движением перехватила руку Стаканыча, и пьяница застыл с перекошенным лицом и рукой, отведенной назад. Выглядел тренер примерно как цыпленок-гриль.
– Стоп, стоп, стоп! – успокаивала я Стаканыча.
По виду Челидзе было заметно, что он находится в состоянии крайнего возбуждения и слегка испугался. А Стаканыч, несмотря на свое комичное положение, злорадно поинтересовался:
– Что, передристал?
Тем временем Андрей уже сбегал за врачом Поповым, и он присоединился к нам. Похоже, для него происходящее было меньшей неожиданностью, чем для Челидзе.
– Клади его спать, Машуня, – махнул он рукой. – Давай, Николай Иваныч, отдохнуть тебе надо.
Тренер внезапно закивал головой в знак согласия. Появление врача Попова оказало на него магическое действие – Стаканыч стал кротким, как заяц. Он позволил уложить себя на кровать и неопределенно замахал руками. Все расценили это как «мол, идите и не мешайте отдыхать».
– Просто черт знает что такое! – крайне раздраженно проговорил Челидзе и, покрутив головой, вышел из номера. – А я, интересно, где спать буду?
– Пойдете в его номер, – пожал плечами Попов. – Давайте я вас провожу. Ключи сейчас возьмем у него из кармана, и все дела.
Челидзе остановился, потом зачем-то оглянулся по сторонам и вдруг махнул рукой. Не сказав ни слова, он быстро двинулся к лестнице.
– В бар пошел, – констатировал Попов. – Стресс снять. Ну, и правильно…
Врач снова зашел в номер, где вдоволь набуянившийся тренер уже валялся, прямо в спортивном костюме и кроссовках, на кровати.
– Стаканыч – он такой, – покачал головой Попов, глядя на захрапевшего тренера. – И бутсой может засвистеть в игрока в раздевалке, и президента клуба на три буквы послать. А что сделаешь – стрессы, – развел он руками. – Футбол – штука такая. Здесь на нервах все. Особенно у тренера.
– Не клуб, а черт знает что такое! – донесся до меня снова возглас Челидзе, который уже спускался по лестнице вниз.
«И не говорите, Олег Амвросиевич», – подумала я.
Челидзе, качая головой и проверяя, насколько серьезны его повреждения на лице, дейстительно направился прямиком в бар – снимать стресс. Я, разумеется, вскоре проследовала за ним, Олегом Амвросиевичем. Коммерческий директор заказал себе вина и устроился в укромном уголке. В одиночестве он находился недолго – вскоре к нему подошли кинооператор Косинцев и приятели-журналисты, а еще через некоторое время все четверо переместились в номер Косинцева. Мне оставалось только пойти к себе в номер. Время приближалось к девяти, и я, как это и было обговорено, позвонила Савельеву. Я рассказала ему все – и о встрече с таинственным незнакомцем на «БМВ», и о разговоре с неким Георгием, и стычке с пьяным тренером, и о начавшейся пьянке в номере Сергея Косинцева. Алексей Алексеевич выслушал меня и сказал:
– Ну, относительно тренера – это я разберусь. А вот что он делает с Косинцевым и этими журналюгами?
Вопрос остался без ответа, поскольку у меня были только предположения.
– Наверное, снимает стресс, – предположила я.
Савельев, помедлив, проговорил:
– Ну, и ладно. Пускай пьет. Ничего страшного. Кто такой Георгий, правда, непонятно. А вот с «БМВ», думаю, мне ясно. Говоришь, желто-зеленая эмблема на машине?
– Да, – подтвердила я.
– Спасибо, Женя. Это пермский клуб «Восход». А человек этот скорее всего Козлов. Больше он с ним не встречался?
– Нет.
– Не спускай со своего клиента завтра глаз. Постарайся по максимуму узнать все, что произойдет на этой встрече.
– Но, Алексей Алексеевич, – запротестовала я. – Ведь я не детектив.
– А я тебе заплачу, – не растерялся Савельев. – Постарайся, это очень важно. А сейчас можешь ложиться спать. Пускай пьет с журналистами, пускай. Это даже хорошо.
Чем это было хорошо, я так и не поняла, но это было и неважно.