Осознав, что Cosmopolitan устроит любую пакость, только бы устранить меня (если не срабатывает даже чудовищный гандикап в виде маржи размером в 3 пункта и премии в полтора), и что ни при каком раскладе они не захотят связываться со мной, я принял решение отправиться в Нью- Йорк – там была возможность играть в бакет-шопе от фондовой биржи. В Бостоне, где брокерские конторы снимали котировки с тикерной ленты, я себя не видел. Моим желанием было очутиться поближе к эпицентру событий. В 21 год я, забрав всю имевшуюся наличность – две с половиной тысячи долларов, отправился в Нью-Йорк.
Вы уже знаете, что в двадцать лет я был обладателем 10 тысяч и поставил их на акции Американской сахарной компании. Но все же мои операции не всегда заканчивались выигрышем. Моя система игры была хорошо продумана и чаще вела к прибыли, чем к потере денег. Следуя своему плану торговли, я был в плюсе в 70 % случаев. Даже можно сказать, что я едва ли не всегда оказывался прав, если перед игрой убеждался в абсолютной верности своей тактики. Только, увы, иногда мне недоставало извилин опираться на самим же придуманный порядок работы – вступать в игру лишь при стопроцентной убежденности в том, что все факторы на моей стороне и послужат выигрышу. На тот момент я еще был далек от понимания: всему свое время. По той же причине, из-за своей «всеядности», прогорают на Уолл-стрит люди, которых глупыми или бездарными никто бы не назвал.
Находятся, конечно, полные болваны, умудряющиеся напортачить во всем и всегда, но есть и такие олухи на Уолл-стрит, которые убеждены: заниматься торговлей надо непрерывно изо дня в день. Вряд ли можно найти человека, видящего здравый смысл в продаже или покупке ценных бумаг каждый день или располагающего необходимыми знаниями для того, чтобы из раза в раз разумно выстраивать свою игру.
Эту истину я подтвердил личным примером. Когда я работал с телеграфной лентой, опираясь на собственные прогнозы и выкладки, я оказывался в плюсе, но стоило мне безрассудно положиться на удачу, я терял деньги. Чем я отличаюсь от остальных? Да ничем. Когда вокруг все пропитано азартом: чудовищная доска со множеством котировок, тикерная лента, с треском вылезающая из аппарата, возбужденные клиенты, погруженные в игру, квитанции, в любой момент способные стать кругленькой суммой или бесполезной бумажкой, – невероятно сложно оставаться хладнокровным. Здравый смысл отступает. В конторах, где маржа невероятно мала, никто не задерживается надолго. Микроскопический сдвиг цены не туда, куда нужно, и ты выбываешь. Жажда не прерывать игру во что бы то ни стало, какая бы ситуация на рынке ни сложилась, привела не к одному банкротству на Уолл-стрит, случалось такое и с весьма опытными дельцами, с теми, кто уверен, что должен получать прибыль ежедневно, будто биржа обязалась выплачивать ему жалованье.
На тот момент я был неопытным юнцом, не понимавшим того, что усвоил через пятнадцать лет, когда полмесяца выжидал, не отрывая взгляда от котировок нужных мне ценных бумаг, пока их цена не выросла на три десятка пунктов и я не убедился, что покупать их можно без риска. В то время я остался без гроша в кармане и хотел взять реванш, поэтому мои действия должны были быть продуманы до мелочей. Мне необходимо было понимание полной правоты своего плана, что и заставляло меня выжидать. Произошло это в 1915 году, но подробности ситуации я обрисую позднее. А сейчас отправимся в 1900 год, когда я из- за собственной наивности предоставил шанс брокерским конторам здорово обобрать меня, чем они и воспользовались.
Жажда не прерывать игру привела не к одному банкротству.
Такое происходило со мной и до и после этого. Спекулянту на бирже не привыкать к борьбе с массой искушений, толкающих к банкротству. Так или иначе, я оказался в Нью-Йорке, имея за душой две с половиной тысячи.
У меня не было представления, какие брокерские конторы играют по правилам. Правоохранительные органы и сама биржа энергично воевали с ними, в итоге многие бакет-шопы закрылись. А ведь мне нужна была контора, где размах игры зависел бы только от размеров моего капитала. Тогда он был не велик, но я верил, что скоро изменю ситуацию. Самым важным было найти бакет-шоп, где игра велась по правилам. Вот я и пошел в фирму, относящуюся непосредственно к Нью-Йоркской фондовой бирже. У компании была контора и в моем городе, поэтому с несколькими менеджерами я был знаком. Сейчас фирма, о которой идет речь, давно накрылась. Игра моя в этом бакет-шопе была непродолжительна. У меня не вызывал доверия один из компаньонов этой компании, потому я выбрал контору А. Р. Фуллертона. Наверное, до него дошли слухи о моих прошлых достижениях, потому что вскоре и здесь ко мне вернулось прозвище «юный хват». На свой возраст я никогда не выглядел. С одной стороны, это было минусом, но с другой – дало опыт в умении постоять за себя, поскольку немало было тех, кто считал меня зеленым юнцом и хотел нажиться на этом. Клерки брокерских контор, наблюдая выигрыши юнца, объясняли их тем, что «бог дурака кормит». Другой причины для моих успехов они не находили.
Не успело пройти полгода с момента моего прибытия в Нью- Йорк, а я уже остался без гроша. Играл я бойко, меня считали любимчиком фортуны. Комиссионные я приносил со своих сделок тоже немалые. Кошелек мой понемногу толстел, но закончилось все крахом. Я старался избегать риска в игре, но все же иначе и быть не могло. И все из-за моих блестящих выигрышей в бакет-шопах!
Моя система несла прибыль в бакет-шопах только при ставках на изменение курса. Обязательным условием победы было наличие телеграфного аппарата. Во время покупки курс акций находился прямо передо мной – на доске с котировками. Еще до заключения сделки мне было известно, какую сумму надо отдать за акции. Продажу я тоже мог произвести за считаные секунды. Скорость моей реакции определяла, выиграю я или проиграю. Иногда пара мгновений решала, ждет меня успех или крах. Случалось, что я был абсолютно убежден: сейчас хотя бы на один пункт котировки изменятся. Этого хватало для того, чтобы я мог внести залог на один пункт, моментально получая стопроцентный выигрыш. Играя таким образом с сотней-другой акций ежедневно, можно было за месяц неплохо подзаработать.
Единственный существенный недостаток у такого плана был в том, что ни один бакет-шоп не жаждет регулярно лишаться наличных, даже если их у него в избытке. Игрок, взявшийся раз за разом обирать контору, не сможет бесконечно испытывать ее терпение.
Так или иначе, метод, обогащавший меня в бакет-шопах, у Фуллертона дал сбой. Тут не было сделок без покрытия, я на самом деле приобретал и продавал ценные бумаги. В конторе Cosmopolitan на телеграфной ленте я замечал, что цена сахарных акций 105 долларов, и мог предвидеть снижение их курса на 3 пункта. Только в то время, пока тикерный аппарат печатал цену акций Американской сахарной компании на ленте, настоящий курс на самой фондовой бирже мог упасть на 1 или 2 пункта. К моменту передачи моего распоряжения о продаже 1000 акций менеджеру конторы Фуллертона, находившемуся непосредственно в зале биржи, курс мог еще упасть. Пока у меня не оказывался на руках отчет клерка, я представления не имел, по какому курсу проданы мои акции. Там, где в бакет-шопе я мог получить три тысячи прибыли, в реальной брокерской конторе при бирже я не получал ни цента. Конечно, я сейчас описываю крайнюю ситуацию, но – хочешь не хочешь – приходилось признать: метод, отлично работавший в бакет-шопах и опиравшийся на тикерную ленту, для конторы Фуллертона не годился. Жаль, что времени на осознание этого ушло немало.
Выяснилось еще, что при продаже солидного пакета ценных бумаг идет давление на цену, она заметно опускается. Влияние моих операций на рынок не касалось меня, пока я играл в бакет-шопах. В Нью-Йорке же игра шла по другим правилам, поэтому я никак не мог добиться победы. Проигрывал я не оттого, что начал играть по закону, а из-за того, что был простаком. Да, я мастерски читал телеграфную ленту. Но здесь это не было залогом успеха. Я бы добился большего, если бы находился непосредственно на бирже. Кто знает, может, там я сумел бы приспособить свой метод к изменившимся условиям. Но даже если бы тогда у меня был тот размах торговли, который есть, например, сейчас, мой метод все равно бы не сработал, потому что не принимал в расчет влияние самих торговых операций с акциями на колебания их курса.
Одним словом, у меня еще не было полной картины законов игры на бирже. Отдельные весьма значимые детали мне были ясны, что и вело меня к победам. Но раз уж я при всем при этом не мог добиться успеха, стоило ли ожидать побед сосунку-новичку?
Достаточно быстро я сообразил, что где-то моя система дает сбой, но в чем именно, почуять пока не мог. Порой мой метод отлично срабатывал, а затем вдруг одна за другой сыпались неудачи. Напоминаю, мне тогда было лишь двадцать два. И причина здесь не в том, что я жестко придерживался своей системы и не пытался найти ее слабые стороны, – мало кому в молодости хватает знаний и опыта.
Работники Фуллертона были невероятно любезны со мной. Маржинальные ограничения не давали мне уходить в игру с головой, но и владелец конторы, и его служащие были до такой степени добросердечны, что за полгода активных торговых операций я не просто оставил здесь все, с чем приехал в Нью-Йорк, и все, что сумел накопить за это время, но даже оказался в долгах, заняв у конторы несколько сотен.
Вот так я, которого и взрослым-то трудно было тогда назвать, очутился в чужом городе без гроша за душой. При этом я был уверен, что дело не во мне, а в моей системе. Я хочу сказать, что глупо винить в чем-то рынок. С цифрами спорить бессмысленно. Обиды на рынок – бесполезное занятие.
Меня неудержимо тянуло снова вступить в игру, и я, не теряя времени, отправился к старику Фуллертону.
– Займите мне 500 долларов, – с порога обратился я к нему.
– Для чего?
– Они мне нужны.
– Для чего? – повторил он.
– Чтобы внести залог, конечно же, – ответил я.
– Пять сотен? – сдвинул он брови. – Ведь ты в курсе, что надо будет вносить 10 процентов маржи? На 100 акций – 1000 долларов. Давай я предоставлю тебе кредит.
– Не надо. От вашей компании мне кредит ни к чему. Я не собираюсь у вас играть. Я уже вам должен. Ссудите мне просто пять сотен, чтобы я сыграл где-то еще, раскрутился, а потом пришел обратно к вам.
– И какой у тебя план? – поинтересовался Фуллертон.
– Отправлюсь в бакет-шоп, – сказал я.
– Кто тебе мешает торговать здесь?
– Никто. Но здесь я вряд ли выиграю, а вот в бакет-шопах я успеха добьюсь, – стоял я на своем. – Мне там все понятно. И, по-моему, я догадываюсь, почему я даю маху в вашей конторе.
Старик Фуллертон выдал мне пять сотен, и я покинул контору, где, несмотря на свое новое, полученное уже здесь прозвище «гроза бакет-шопов», профукал все свои деньги. Дорога домой была для меня закрыта – там все конторы просто захлопнули бы передо мной свои двери. В Нью-Йорке бакет-шопы уже свое отжили, значит, Нью-Йорк тоже был не вариант. До этого мне рассказывали, что несколько лет назад на Брод-стрит и Нью-стрит бакет-шопы были на каждом углу. Но к моменту, когда я в них так нуждался, там не осталось ни одной конторы. В конце концов, прикинув варианты, я выбрал Сент-Луис. Поговаривали о двух крупных фирмах, которые проворачивали внушительные сделки на всем Среднем Западе. Значит, и выручки у них огромные. В нескольких городках рядом с Сент-Луисом были их отделения. Вдобавок я слышал, что ни одна компания Восточного побережья даже рядом не стояла с ними по масштабам бизнеса. Тайных делишек за ними не водилось, поэтому с ними не боялись вести дела и весьма заметные персоны. Вот туда я и отправился с заветными пятью сотнями в кармане, чтобы, раскрутившись в бакет-шопах, вернуться к Фуллертону, который, кстати, был членом Нью-Йоркской фондовой биржи, и снова играть в его конторе.
Обустройство в гостинице Сент-Луиса много времени не отняло, и я сразу занялся поиском бакет-шопов.
Без труда я нашел первый, принадлежавший Дж. Г. Долану, а затем и второй, владельцем которого являлся Г. С. Теллер. Играть я собирался очень аккуратно, опасаясь лишь того, что кто- то узнает меня и я окажусь на улице, поскольку во всех штатах были в курсе о моих «свершениях». Связь между бакет-шопами всегда отменно налажена, не хуже, чем между игорными домами. Контора Долана находилась в двух шагах, с нее я и решил начать. Мне хотелось верить, что у меня в запасе есть хотя бы пара-тройка дней до того, как меня раскусят и выставят за дверь. Войдя внутрь, я попал в огромный зал, где человек двести не отрывали взглядов от котировочной доски. Это было мне на руку – в такой толпе мала вероятность быть сразу замеченным. Слившись с остальными игроками, я стал наблюдать за котировками, отмечая их изменения, и в конце концов выбрал акции, с которых планировал начать торговлю.
Изучив зал, я подошел к стойке, где за окошком сидел менеджер, принимавший заказы и выдававший квитанции. Я обратился к нему:
– Скажите, я могу здесь сделать ставки на пшеницу и хлопок?
– Конечно, сынок, – улыбнулся клерк.
– А ценные бумаги приобрести тоже могу?
– Само собой. Были бы деньги.
– С этим проблем нет, – похвастался я, словно ребенок.
– В самом деле? – он весело поднял бровь.
– У меня есть 100 долларов. Сколько акций вы мне можете продать на них? – поинтересовался я, будто слегка обидевшись. – Если ты и правда располагаешь такими деньгами, то сто акций.
– Располагаю! 100 долларов! И двести есть! – для вида разгорячился я.
– Хорошо, – ответил клерк.
– Я хочу, чтобы вы купили мне две сотни акций.
– Две сотни, понятно. А каких именно?
Клерк начал говорить со мной по-деловому. Я, изображая неуверенность, вновь повернулся к доске с котировками и протянул:
– Давайте две сотни акций Omaha.
– Прекрасно, – ответил он.
Затем работник принял мои деньги, не забыв пересчитать их, и заполнил квитанцию, спросив под конец:
– Как вас зовут?
– Гораций Кент, – последовал мой ответ.
Получив квитанцию, я устроился среди других игроков, ожидая, когда цена на мои акции поднимется и я смогу прибыльно продать их.
Времени я не терял и за этот день успел провести несколько удачных операций. Следующий день был таким же успешным. За пару дней моя прибыль составила две тысячи восемьсот долларов. Я очень рассчитывал на то, что смогу всю неделю беспрепятственно играть. Результаты первых дней говорили, что шансы отлично заработать очень велики. Мне хотелось потом сыграть в конторе Теллера, а если и там все пойдет по плану, то к Фуллертону я вернусь с карманами, полными денег, и уж тогда смогу рассчитывать на успех.
Когда на третий день я очутился возле стойки клерка с желанием приобрести пять сотен акций B.R.T., он обратился ко мне:
– Мистер Кент, будьте добры, пройдите к мистеру Долану, он хотел встретиться с вами.
Сомнений не было – игре конец. Но я все же поинтересовался:
– А в чем дело?
– Извините, я не знаю.
– Где мне его найти?
– Мистер Долан у себя в кабинете. Вон та дверь налево.
Менеджер махнул рукой в сторону кабинета. Долан, удобно устроившись в кресле, указал мне на стул:
– Располагайтесь, Ливингстон.
Сомнений не оставалось – я раскрыт. Откуда он узнал обо мне? Не из книги ли постояльцев в отеле?
– И что же вам от меня надо? – поинтересовался я.
– Знаешь, сынок, лично у меня к тебе претензий нет. Вообще никаких. Улавливаешь?
– Не улавливаю, – ответил я.
Владелец конторы поднялся. Только тут я заметил, какой он крепыш. Долан, подойдя к двери, приоткрыл ее и призывно махнул мне рукой:
– Взгляни-ка, Ливингстон, – он указывал на игроков, собравшихся у котировочной доски.
– Взглянуть на что? – спросил я.
– На эту толпу, сынок. Здесь три сотни лопухов. И все они содержат меня и мою семью. Посмотри! Триста простаков! И вдруг появляется мистер Ливингстон и за какие-то два дня один выносит из конторы больше, чем я сдираю с этих трех сотен простофиль за две недели. Так не пойдет, сынок! Все, что ты успел отсюда утащить, – твое. Но теперь для тебя лавочка прикрыта. Разойдемся на этом.
– Да я…
– Хватит! Я заметил тебя еще позавчера. Мне сразу стало ясно: что-то тут не так. Уж больно старательно ты лохом притворялся, – Долан махнул рукой в сторону бедолаги менеджера. – Зову в кабинет этого идиота, расспрашиваю о тебе. Говорю: «Что- то не то в парнишке. Не нравится он мне!» А этот кретин мне выдает: «Ладно вам, мистер Долан! Этот пацан, Гораций Кент, просто прикидывается взрослым. Обычный парнишка!» Я поверил олуху. И это встало мне в 2,8 тысячи. Претензий к тебе, малыш, у меня нет. Но больше ни на что здесь губу не раскатывай! – Знаете… – попытался вклиниться в его речь я.
– Знаю, Ливингстон, знаю. Я столько о тебе знаю! Эти лохи оставляют здесь свои деньги, и я на них живу, ты в конторе мне не нужен. Я не первый год в деле, уважаю правила. Заработал – забери, твое. Но оставить тебя играть в этом зале – значит оказаться еще бóльшим простаком, чем они. Поэтому, милый, убирайся из моей конторы подобру-поздорову!
С двумя тысячами восьмьюстами долларами в кармане я вышел на улицу и направился в находившуюся неподалеку контору Теллера, известного толстосума, владевшего еще и кучей бильярдных. На ходу я пытался выбрать следующий шаг: начать с малого и потихоньку добраться до 1000 акций или не тянуть кота за хвост и пойти на максимум. Я понимал, что, скорее всего, у меня в запасе день, не больше. Владельцы бакет-шопов на раз чуют, когда деньги уплывают от них, а я собрался купить 1000 акций B.R.T. В том, что я смогу получить 4–5 пунктов с каждой, у меня сомнений не было. Закавыка была в том, что, если у них появятся малейшие подозрения или слишком много клиентов поставят на эти бумаги, у меня просто шанса не будет сыграть. Все-таки я решил начать торговлю со скромных ставок и выбирать в первые заходы акции других компаний.
Зал у Теллера был поскромнее в размерах, но побогаче в обстановке, да и публика собралась здесь поприличнее. Это все было мне на руку, я передумал и решился начать с 1000 акций B.R.T. Заметив нужную мне стойку, я подошел к менеджеру:
– Я хочу приобрести акции B.R.T. Каков лимит?
– Покупайте столько, на сколько денег хватит. Лимита нет.
– Отлично, тогда мне нужно полторы тысячи акций, – произнес я, доставая деньги. Не успел менеджер взяться за квитанцию, чтобы оформить заказ, как возле стойки появился рыжий толстячок и чуть ли не швырнул его от окошка. Потом он сердито обратился ко мне, высунувшись из-за стойки почти по пояс:
– Вот что, Ливингстон! Топай-ка ты назад к Долану. В нашей конторе ты ставки делать не будешь!
– Я хочу забрать свою квитанцию. Я как раз перед вашим появлением купил несколько ценных бумаг, – попытался возразить я.
– Твоих квитанций в этой конторе не было, нет и не будет, Ливингстон, – прорычал он. – Здесь тебе не рады, тут ты ставок делать не будешь! Ясно?
К нам начали подходить и другие менеджеры, таращившиеся на меня, сгрудившись позади Теллера.
Я сдулся, поняв, что спорить бесполезно. Пришлось вернуться в отель, расплатиться и отправиться назад в Нью-Йорк ближайшим поездом. На душе кошки скребли. Все мои расчеты на роскошный выигрыш Теллер развеял по ветру.
Отправившись в контору Фуллертона, я вернул ему занятые перед отъездом 500 долларов и стал играть на то, что привез из Сент-Луиса. Я был то в плюсе, то в минусе, но в итоге прибыль все же превышала убытки. Естественно, я уже имел немалый опыт в этом деле, да и осознал наконец, что в торговле акциями нюансов значительно больше, чем мне казалось до приезда в Нью-Йорк. Я тогда походил на горячих поклонников кроссвордов, которым покоя нет, пока не вписано в сетку последнее слово. А бакет-шопы представлялись мне уже делом прошлым. Но все оказалось не совсем так.
Где-то спустя два месяца после поездки в Сент-Луис к Фуллертону стал захаживать какой-то старикашка. Оказалось, это давний его знакомец. Как я вскоре выяснил, было время, когда они вдвоем владели конюшней, где держали скаковых жеребцов. Звали старика Макдевитт, и по всему было заметно, что бывали у него времена и получше. Когда произошло наше с ним знакомство, он как раз посвящал народ в историю о темных делишках каких-то аферистов на ипподроме Сент-Луиса. Командовал жуликами, по его словам, некий Теллер, бывший хозяином бильярдных в городе.
Владельцы бакет-шопов на раз чуют, когда деньги уплывают, а я собрался купить 1000 акций B.R.T.
– Теллер? Что за Теллер? – решил уточнить я.
– Какой-то Г. С. Теллер.
– Знакомый проныра, – усмехнулся я.
– Шельмец, каких мало, – подтвердил Макдевитт.
– Еще бы, – продолжил я. – Мне ли не знать!
– У тебя с ним свои счеты?
– Да уж. Этого гада только через кошелек достать можно. Удобно он там пристроился в Сент-Луисе, но ничего, придет время, и я до него доберусь.
Тут я и поведал Макдевитту историю о Сент-Луисе.
– До меня доходили слухи, что Теллер тянул свои ручонки и в Нью-Йорк, да только коротковаты они у него. Пришлось пройдохе довольствоваться Хобокеном. Правда, там вроде игра идет без лимита. Само собой, деньжищ там куры не клюют.
– А что у него в Хобокене? – поинтересовался я, рассудив, что это еще одна бильярдная.
– Бакет-шоп, – был ответ.
– Так он уже работает?
– А то. Я от нескольких знакомых уже слышал.
– Может, это просто разговоры, – выразил сомнение я. – Есть шанс выведать, открылись ли они и правда ли, что игра там идет по-крупному?
– Да запросто, парень, – улыбнулся старичок. – Скатаюсь туда прямо с утра, и вечером ты будешь в курсе.
Макдевитт так и поступил. Весьма похоже было на то, что сент-луисский мой знакомый затеял там серьезный бизнес и деньжищи текли к нему рекой. Был конец недели. Все предыдущие дни рынок рос, а 20 лет назад это гарантировало, что в субботу избыточные резервы банков будут серьезно сокращены. Для солидных игроков фондовой биржи это был великолепный шанс активизироваться и пополнить карманы за счет мелких завсегдатаев бакет-шопов. Незадолго до закрытия торгов пройдет коррекция курсов, сильнее всего она скажется на акциях, которые раскупались в тот день как горячие пирожки. Естественно, это будут ценные бумаги, по которым длинные позиции были у многих игроков в заведении Теллера. Если вдруг найдется тот, кто при таком раскладе рискнет ставить на снижение котировок, бакет-шоп с удовольствием поможет ему расстаться с денежками. Ведь таким заведениям наживаться на простофилях, когда котировки резко взлетают или падают, – одно удовольствие. А уж если маржа – 1 пункт, то таких лопухов ободрать легче легкого.
Я заглянул в бакет-шоп в Хобокене утром в субботу. Здесь все было с размахом: просторный зал, солидная котировочная доска, армия менеджеров и охранник в мундире при дверях. На тот момент в конторе было 2–3 десятка игроков.
Я сразу направился к управляющему. Он полюбопытствовал, чем может помочь. Я сказал, что мне помощь ни к чему, да и вообще, на ипподроме, где нет лимита на ставки, выиграть кругленькую сумму в разы легче и быстрее, чем тут с акциями собирать в час по чайной ложке, тратя на ожидание котировок кучу времени. В ответ управляющий начал убеждать меня, что ставки на ценные бумаги дают больше гарантий на выигрыш и есть игроки, срывающие здесь солидный куш. По его словам, выходило, что он чуть ли не сам брокер, усердно торгующий для вас акциями. Наверное, он поверил, что я ищу, куда спустить деньги, и заглянул сюда по пути в бильярдную, где меня обдерут как липку. Он решил, что и у бакет-шопа есть шанс нажиться на мне, поэтому как бы между прочим предупредил, что надо бы поторопиться, а то торги закончатся в полдень, а так я смогу еще до обеда, выбрав стоящие акции, положить кругленькую сумму в карман, чтобы потом сделать покрупнее ставки на ипподроме.
На моем лице было написано глубокое сомнение. Управляющий увещевал меня все настойчивее, а я вертел в руках часы и всем видом выражал нетерпение. Наконец в 11:15 я сделал вид, что поддался на уговоры. «Ладно», – протянул я и стал диктовать ему, какие ценные бумаги хотел бы продать. Я вручил ему две тысячи залога, управляющий сиял от радости. Он обнадежил меня, сказав, что я практически стопроцентно смогу сегодня обогатиться, и предложил мне отныне посещать их контору почаще.
Мои прогнозы оказались верны. Воротилы фондовой биржи стали снижать цены до пределов, обеспечивающих оживление стоп-лоссов, цены, само собой, рухнули. Я закрыл свои квитанции прямо перед тем, как котировки снова начали подниматься, что, как правило, происходит за несколько минут до окончания торгов, сразу, как только ставившие на снижение цен брокеры закроют свои короткие позиции.
Я сумел заработать 5,1 тысячи и прошагал к кассе, чтобы получить свои деньги.
– Сегодня мой день, – улыбнулся я клерку, протягивая квитанции.
– Извините, – пробормотал он, – в кассе нет такой суммы. К таким выплатам я сегодня не готов. Но весь выигрыш вы получите в понедельник сразу после открытия.
– Хорошо. Давайте сколько есть.
– Разрешите мне в первую очередь выдать небольшие выигрыши, – обратился клерк ко мне. – Залог и все, что после этих выплат будет в кассе, я непременно вам отдам. Просто дождитесь, когда я выплачу все причитающееся остальным клиентам.
Куда было деваться, я согласился. За свой выигрыш я не переживал. Контору, приносящую такие прибыли, Теллер не станет позорить невыплатой денег клиенту. Если же он вдруг соберется прикрыть лавочку, мне придется довольствоваться возвращенным залогом и той суммой, что будет в кассе после выдачи мелких выигрышей. Когда последний игрок покинул заведение, клерк выдал мне мой залог и еще почти восемь сотен – это было все, что осталось в кассе. Я заверил менеджера, что приду в понедельник с утра. Клерк клятвенно пообещал, что я без проблем заберу свой выигрыш.
Еще не было и полудня, когда я, подходя к бакет-шопу, заметил клерка, бывшего в Сент-Луисе в день, когда Теллер выставил меня за дверь, так и не дав сыграть. Было не трудно понять, что управляющий сообщил владельцу о ситуации и тот отправил своего человека, чтобы выяснить, что к чему. Мошенники не верят никому. – Я хотел бы забрать свой выигрыш, – обратился я к управляющему.
– Это он? – взглянул на управляющего менеджер, присланный Теллером.
– Именно, – с этими словами он потянул золотые сертификаты из внутреннего кармана.
– Постой! – схватил его за руку посланец босса и, уставившись на меня разъяренным взглядом, продолжил. – Ливингстон, вы так и не поняли, что вам не стоит посещать наши заведения?
– Верните мне мой выигрыш, – обратился я к управляющему, и он вложил всю выигранную накануне сумму в мою ладонь.
– Так что вы хотели? – посмотрел я на клерка, присланного Теллером.
– Вам ясно дали понять, чтоб ноги вашей не было в нашем заведении!
– Конечно, – охотно согласился я. – Из-за чего я вынужден был тратить время на поездку сюда.
– Не вздумайте здесь еще раз появиться! – прорычал представитель Теллера. – Чтобы духу вашего здесь не было!
В нашем направлении неспешно двинулся охранник, стоявший до этого у дверей бакет-шопа.
А посланец босса не унимался, он брызгал слюной и кричал в лицо управляющему:
– Идиот, где были твои глаза! Про Ливингстона тебе же говорили, и не раз!
– Знаете, – решил высказаться я, – здесь вам не Сент-Луис. Мухлевать тут так, как привык ваш шеф, не выйдет.
– За милю обходи нашу контору! Здесь тебе не рады!
– Раз я не смогу здесь играть, то и никто не сможет, – усмехнулся я. – Тут ваши приемчики не прокатят.
Раскричавшийся было менеджер моментально убавил громкость.
– Ливингстон, – обратился он ко мне, понемногу покрываясь красными пятнами, – войди в наше положение. Если контора будет выплачивать тебе такие выигрыши каждый день, мы по миру пойдем. Хозяина удар хватит, когда он прознает, что это ты провернул. Побойся бога, парень!
– Хорошо, я буду держать себя в руках, – кивнул я.
– Сам посуди, Ливингстон, мы только открылись, дай хоть развернуться на широкую ногу. Оставь наше заведение в покое, имей совесть. По рукам?
– Хорошо, но будьте добры в следующий мой визит сюда не нарываться на скандал, – поставил я точку в разговоре и под их переругивание за спиной отправился в Нью-Йорк.
Я слегка почистил карман заведения Теллера за то, что они выставили меня из бакет-шопа в Сент-Луисе, даже не дав возможности сыграть. Я понимал, что бессмысленно держать на них обиду или тратить силы на то, чтобы их контору прикрыли. Я отправился к Фуллертону, описал Макдевитту все произошедшее и сделал ему выгодное предложение. Я надоумил старика стать постоянным клиентом заведения Теллера и потихоньку начать делать мелкие ставки по два-три десятка акций, пока не примелькается и они к нему не привыкнут. Но как только я замечу, что можно ободрать их всерьез, сразу позвоню ему, и он сыграет по-крупному.
Макдевитт получил от меня 1000 долларов и стал регулярно наведываться в контору Теллера в Хобокене, делая все так, как мы условились. Так, шаг за шагом, он превратился у них в постоянного клиента. Наконец наступил день, когда я почувствовал, что подворачивается крупное дельце. Я дал знать Макдевитту, и он поставил на понижение все деньги, которые у него согласились принять. В этот раз я получил чистую прибыль, без учета доли Макдевитта и остальных расходов, 2 тысячи 800 долларов. Я почти уверен, что старик добавил к ставке и немного своих сбережений. Не прошло и месяца, как Теллер свернул свои дела в Хобокене. Полиция начала уделять им слишком пристальное внимание. При любом раскладе их контора не могла бы долго оставаться на плаву, хоть я сыграл у них лишь дважды. Пришло время рынка «быков»: котировки ценных бумаг росли, почти без изменений курса, которых хватало бы для перекрытия маржи в один пункт. Все ставили на повышение, росли финансовые пирамиды, в такой экономической ситуации бакет-шопы прогорали повсюду.
Поменялись сами принципы игры. Совсем недавно торговля в привычном стиле полузаконных бакет-шопов была все же предпочтительнее спекуляций в почтенных брокерских компаниях.
Самой выгодной формой стоп-лосса было автоматическое закрытие позиций, если убытки доходили до размера залога. Можно было потерять максимум сумму залога, и не существовало угрозы, что распоряжение будет исполнено несвоевременно и т. п. Нью-йоркские бакет-шопы не делали таких поблажек своим клиентам, какими известны были штаты Запада. Так, они по собственной воле урезали возможную прибыль по некоторым ценным бумагам до двух пунктов. Среди этих акций были бумаги Американской сахарной компании и Теннессийской угольно- стальной компании. Их котировки могли подскочить на 10 пунктов за 10 минут, но вы бы получили по одной квитанции за два пункта. Бакет-шопы Нью-Йорка были уверены, что для игроков перебор: рисковать потерять один доллар, а выигрывать целых десять. Бывало и так, что конторы, даже самые солидные, просто не принимали заявки на какие-либо акции. Так, в 1900 году за день до выборов президента, когда всем было очевидно, что выиграет Маккинли, ни одна контора не позволяла покупать акции. Вероятность победы Маккинли составляла три к одному. Приобретя ценные бумаги в понедельник, можно было быть уверенным, что они поднимутся не меньше чем на 3–6 пунктов. Выкупив акции, можно было уверенно ставить на Брайана и все равно получить прибыль. Бакет-шопы накануне выборов не принимали ставок.
Если бы конторы не выставляли меня за дверь с таким постоянством, я бы так и делал там ставки. Но при таком раскладе я бы никогда и не догадался, что биржевые спекуляции – это намного больше, чем просто игра на молниеносных изменениях курса на несколько пунктов.