Во сне Аврелиан не понимал, что происходит. Он видел себя в непонятном сером месте, в некой пепельной пустыне, в которой не было ни дюн, ни облаков, только сплошная ровная земля под невзрачным небом. Песок был столь сыпуч, что следы юноши осыпались и выравнивались под рельеф, стоило ему только поднять ногу. Но это продлилось совсем недолго, уже в следующей картинке сна он был в темной пещере, где перед ним предстал огромный паук с человеческим черепом вместо головы, который весело сказал:
– Приветствую, мой ученик! Тебя ждет великое будущее!
После чего к нему вернулось сознание. Юноше было больно даже думать, но он попробовал пошевелиться. Вся правая рука казалась одной большой тягучей болью, грудь болела во всех местах поочередно, так что некоторые вздохи получались легко, другие же было невозможно сделать. Он издал протяжный стон и попытался открыть застывшие веки, что получилось у него раза с пятого. Вокруг были зелено-коричневые пятна, никак не желавшие принять какую-либо форму. Юноша стал переворачиваться, и боль в ноге дала понять, что та сломана. Юноша вновь застонал, закрыл глаза и попытался подумать. Никаких идей по спасению не приходило на ум, были только мысли о скорой кончине. «Нет никаких шансов. Никого нет, да и не было у меня. Меня не спасут. Проще умереть», – такие мысли роились в его голове. Аврелиан мечтал, чтобы страдания скорее прекратились, он представлял, как его полупрозрачный дух покидает тело и улетает куда-то ввысь, прямо к Великим Ткачам, создателям мира. Долгое время он лежал и ждал смерть, только иногда поворачивая руку в пустых попытках ослабить боль. Боль стала для него всем существом, он понял, что болит у него буквально все, просто кое-что он сначала не заметил. Он чувствовал под головой что-то твердое, какой-то камень, но у него не было сил поднять голову, чтобы попробовать удариться об него и ускорить неизбежное.
Но через время он услышал недовольное бульканье снизу. К его мучениям прибавился еще и голод, который напомнил ему о жизни. Перед глазами пролетело, как Норонин ругал его в самом начале, затем он представил, как согильдийцы смеются над ним, от этого воображаемого смеха он попытался зарычать, но издал лишь стон. Юноша рассердился на свое бессилие, и вспомнил о том, чему его учил Энорек. Он вспомнил ту зеленую руну, представил, что наложил ее на ногу и как она засветилась. Нога стала болеть немного меньше, но немногие силы стали быстро покидать юношу.
– Проклятие! Мага же рядом нет! – прошипел он.
Аврелиан не убирал воображаемую руну. Он понимал, что если не сможет идти, то точно погибнет. Левой рукой он впился в землю, трава больно уколола его, но он продолжал. Когда силы стали совсем заканчиваться, юноша уже с трудом мог удержать руну в голове, и она стала медленно гаснуть. Он крепче сжал травинки и вдруг ощутил, что трава стала тверже, потом он почувствовал в руке только мелкий порошок. Однако с этим ему пришли новые силы, он смог открыть глаза и нормально осмотреться. Вокруг него трава превратилась в серую пыль, но нога его почти вылечилась. Аврелиан с изумлением осматривал левую ладонь, но в ней ничего необычного не было, только грязь. Наконец юноша предпринял очередную попытку встать, и это у него удалось. Он осмотрелся внимательнее и понял, что лежит у подножья склона, на который они взбирались. Это было немного заболоченное место, и молодой алхимик был весь вымазан в земле и мокрой грязи. Он достал из-под плаща зелье бодрости, выпил его и пошел прочь от этого места. Его мысли были заняты только голодом, и он жил только надеждой найти кого-нибудь, у кого можно взять еду. Аврелиан долго шел, иногда попивая эликсиры бодрости и исцеления, поскольку алхимии он верил больше, чем магии, и больную руку решил доверить ей.
Четыре дня без сна он шел, иногда полз. Эликсиры закончились, а рука все еще оставалась продырявленной. Разум юноши мутнел, он с трудом мог разглядеть что-то среди деревьев. Если он спотыкался, то потом долгое время переворачивался с боку на бок, таким способом продолжая движение, пока усталость не отнимала остатки сил. Чувство скорой смерти вновь напало на него, и он в отчаянии стал срывать кору с деревьев и жевать ее. Слабый желудок тут же отказывался от участия в этом, и юношу рвало. Он лежал, еще грязнее чем прежде, и кое-где среди покрывшей его грязи проблескивали островки позеленевшей кожи.
Уже не осознанное решение, но лишь инстинкт заставил его вспомнить о магии. Перед глазами возникла зеленая руна, быстро мелькавшая и изменявшая свои линии. Аврелиан обнял дерево, с которого он рвал кору, и направил руну себе в живот, напоминавший ему ядовитую змею, что ела собственный хвост.
Когда началась магия, он понял, что прежде не знал, что такое холод. Но теперь начал понимать. Его тело словно пронзили десятки толстых ледяных игл, самая большая засела прямо в сердце. Аврелиан заревел, нечленораздельно стал умолять дерево дать ему сил, и, пока он кричал, руна стала меняться. Она разрослась, покрыв перед его мысленным взором все его тело, а края ее разорвались и стали беспечно переплетаться друг с другом в безумном танце. Аврелиан приоткрыл один глаз и взглянул на ствол возле себя. Он видел дерево, но не совсем дерево, он видел сложную фигуру из сотен разнообразных линий, по общей форме бывших деревом. Что-то заставило его протянуть кончики руны к рисунку на месте дерева, и юношу как холодной водой облило. Взгляд мгновенно прояснился, у него появились силы вскочить с места и посмотреть на себя. Рана на руке стала очень быстро затягиваться, боль уходила, а кожа розовела. Даже чувство голода пропало, и юноша закричал от радости. Он оглянулся и увидел, что дерево зачахло, оно постарело за минуту на добрую четверть века и продолжало это делать. Аврелиану стало жаль его, появилось даже чувство стыда перед его безмолвным спасителем. Он быстро убрал рисунок, который все это время незаметно маячил перед глазами, поклонился стволу и побежал.
Скоро голод вернулся. Юноша хотел поскорее избавиться от всех непонятностей, связанных с магией и войной, и просто по-человечески поесть. Вечером он решил принять странный подарок судьбы и приняться поедать жизненную силу растений. Решил, но ничего не вышло. Он не мог увидеть вместо них тот странный рисунок, как когда был в предсмертном состоянии, как ни старался, как ни фантазировал.
– Да что с этой дрянной магией не так?! – только и смог сказать он.
Той ночью он наконец-то смог лечь спать, хотя живот еще долго сопротивлялся этой идее. Повалившись на землю, он долго бодрствовал, не шевелясь, и чувствовал, как мерзнут его бока, пока не провалился в забытие. Сны ему снились стремительные, едва уловимые для уставшего сознания. Но в один момент ему отчетливо приснилась каменная камера с проржавелой решеткой, в которой был человек с очень длинными неопрятными седыми волосами, с выражением лишь безумия и нечеловеческого ужаса на лице, звавший юного алхимика к себе, и тогда юноша проснулся. Его словно очень хорошо избили за время сна, все тело как будто было в синяках, и уснуть он больше не мог, отчего с великим трудом все же решил встать.
Голод не давал забыть о себе. Алхимик чувствовал, как его тело сжимается и слабеет, каждый его шаг мог привести к падению, что зачастую и происходило. Аврелиан так устал уставать, что перестал верить в существование бодрости. Вот уже второй раз он получил внезапный прилив сил и теперь мучился продолжением своего существования. К вечеру он уже стал думать, когда же ему снова придется практиковать магию. «Может, это меня так учат?» – мрачно улыбнулся он.
Но ему повезло больше. Вечером он услышал, как какой-то мужчина зовет домой свою дочку, и сразу же быстро как торопливая улитка зашагал в сторону источника звука. Он увидел человека средних лет, облаченного в крестьянскую рубаху и штаны, который при виде алхимика издал истошный вопль и побежал прочь. Аврелиан пытался остановить его криком, но споткнулся и упал. Силы оставили его, и ему стало тяжело дышать из-за слабых ребер и пыли в носу. Скоро его окружили люди с факелами, он слышал слова недоверия, но потом сухой голос какого-то старика сказал:
– Да он просто заблудился, причем очень основательно. У него грифон на груди, и мы крупно попадем, если не поможем ему. Отнесите его ко мне.
Юношу тут же взяли под руки и потащили. Он успокоился и наконец-то уснул сном без сновидений.
Проснулся он в маленькой бледно-белой комнатке, когда солнце стояло уже высоко. Правая рука у него была полностью забинтована, и на теле тоже тут и там виднелись бинты. Рядом с ним на табурете сидела молодая девушка с агатовыми волосами, ее тело было полно жизни и молодости. В изящной фигуре уже была видна вся спелость этого плода жизни, и даже голубое платье, вышитое с явным недостатком умения, отчего местами оно было чуть угловато и неряшливо, не могло скрыть ее девичью красоту. Она выжидательно смотрела на юношу своими глубокими глазами, чуть наклонившись к нему.
– Ну наконец-то! – воскликнул ее тоненький рот таким же голоском. – Держите, поешьте.
Она подняла с пола поднос с большой тарелкой остывшего супа. Юноша сразу перестал думать о чем-либо и с остервенением набросился на еду. В полминуты он выел всю тарелку и хищно взглянул на незнакомку.
– Я сейчас схожу, еще что-нибудь найду, подождите минутку, – сказала она и выбежала из комнаты.
Юноша счастливо растянулся на кровати, сколько это позволяла боль по всему телу. Он стал думать, что же делать дальше, и для начала попробовал залечить руку. Он снова представил ту руну, нанес на руку, но очень скоро устал, так что он бросил это дело. Тем временем в комнату вошел старик с несгибающейся ногой, опирающийся на трость, с лицом, выражавшим навечно закаменевшую злость. Он уселся на табурет и спросил:
– Говорить можешь? – по его голосу юноша понял, что именно он накануне спас его.
– Д-да, – с трудом ответил он.
– Хорошо. Ты откуда?
– Я из имперской армии. Алхимик.
– Алхимик? – в глазах старика мелькнул интерес. – Ну-ну. Скажи-ка мне, из чего делается зелье ночного зрения?
– Из корня дуба, щепотки серебра и с примесью порошка из…
Старик прервал его надменным смешком.
– Ясно, простофиля. Ну и алхимики пошли в наше время. Но да ладно, не о том речь. Как ты оказался в таком состоянии у нас, так далеко от войны?
Юноша стал коротко рассказывать ему, что произошло за последние дни. Старик весь искривился, когда услышал, как они искали блодрак, но промолчал. Посреди рассказа в комнату вошла та девушка, принеся с собой тарелку с жареной курицей, и быстро удалилась. Юноша набросился на еду, но продолжал рассказ. Когда он закончил, старик сказал:
– Ясно. Ну что ж, мы честные подданные императора, так что залечим тебя, а ты потом возвращайся на фронт. Меня зовут Теронин, я местный староста.
– Аврелиан.
Староста кивнул и ушел. Юноша ему рассказал и про магию, хотя и встретил у старика только скуку в том моменте. Пока алхимик думал, правильно ли поступил, он закончил есть и решил встать. Это у него вышло, и каждый шаг доставлял ему невыразимую радость тем, что не отзывался болью в желудке, так что юноша сразу позабыл свои тревоги. Он побродил по дому, нашел выход и пошел на улицу.
Аврелиан оказался в небольшой деревушке всего с полусотней домов. Все здания вокруг были простыми бревенчатыми строениями в один этаж с небольшим хлевом и огородом. Только дом старосты выделялся неким подобием на богатство. Он был дощатый, выкрашенный в голубой цвет, хотя и так давно, что краска покрылась трещинами и в некоторых местах осыпалась, и был трехэтажным. Вокруг дома был садик с беседками, в одной из которых сидела семейка местных жителей. Юноша решил сходить в лес, чтобы попробовать разобраться со всеми случайно открытыми магическими вещами. Он быстро пришел на место и уселся под одним из деревьев. Он вновь вообразил руну и принялся лечиться. Почему-то среди природы он уставал от этого куда медленнее, хотя и лечение шло как лентяй, случайно успевающий на встречу заранее, а не как в прошлый удачный раз. Юноша следил за поведением зеленого рисунка, внимательно смотрел на пересечения линий, и они стали увеличиваться перед его внутренним взором. Несколько раз из-за этого он забывал саму фигуру руны, и она вся гасла, так что приходилось вспоминать ее заново. Думать две мысли одновременно было сложно, но ему казалось, что это принесет какую-то пользу, так что продолжал.
Через час его голова напоминала ему раскаленную металлическую дудочку, через которую сумасшедший маньяк дует и дует, и решил прекратить свои попытки, направившись обратно к старосте в дом.
Там на крыльце он встретил ту девушку, что носила ему еду, и она с испуганным видом вскрикнула:
– Нити Мироздания, с Вами все в порядке?!
– Да-да, – устало ответил юноша. – Только голова болит.
– Сейчас-сейчас! Идите в комнату, я срочно-срочно все сделаю!
Она стрелой умчалась в дом. Аврелиан вошел вслед за ней, после чего направился в свою комнату и упал навзничь на кровать. Через несколько мгновений в комнату ворвалась девушка с ведром воды, стаканом и полотенцем. Она села на край кровати и положила холодную мокрую ткань на лоб юноше.
– Скоро-скоро все пройдет. Я утащила у дедушки обезболивающее, вот, выпейте.
Юноша сделал маленький глоток из стакана и чуть не выплюнул, настолько было горько. Все его лицо растянулось, а глаза заслезились, и он мимолетно глянул на девушку.
– Пейте, всего пару глотков и все пройдет, пожалуйста!
Аврелиан тяжело вздохнул и прошел очередную серию экзекуций. От жжения на языке он и думать забыл о боли в голове, и стал очень протяжно стонать.
– Ой-ой-ой, я забыла размешать?! – девушка выхватила стакан и опустила в него кончик языка. – А нет, все хорошо. Потерпите минутку, пожалуйста. Все-все пройдет, я… я…
Аврелиан упал на подушку и прикрыл веки. Жжение действительно скоро прошло, и боли тоже не было, о чем он оповестил взмахом кисти.
– Ура! Извините, я просто очень сильно испугалась за Вас, у Вас был такой вид, я и принесла что посильнее. Я думала…
– Да все в порядке, благодарю. Эти мучения ничто в сравнении с теми, что…
– Ой, правда? Вы не сердитесь? Как я рада! А что у Вас случилось? Почему Вам стало так плохо?
– Я просто хотел заняться магией, и…
– Ой, Вы – маг? Правда? И давно?
– Не совсем маг. То есть вроде как почти маг. Ну, как сказать, я случайно открыл этот талант, пока был при смерти. Мне, конечно, нужен учитель, но, пока его нет, я пытаюсь учиться сам, методом тыка.
– И что Вы делали? Вы случайно ничего не сожгли?
– Нет, нет, ты что, – засмеялся юноша. – Я пока изучаю, как она вообще работает. Я знаю одно лечебное заклинание, но у меня оно работает как-то не так, лучше. Но я не могу понять, как именно, и пытался это изучить.
– Так Вы – лекарь? Здорово! Но почему у вас от нее голова болела? Это же лечение! Ой-ой, простите, что я все время перебиваю, я больше не буду, – и она очень быстро стала хлопать пальцами по своим губам.
– Да ничего страшного, мне даже приятно. Лечение лечением, но немного другое. Я раны лечил, а это совсем не то же самое, что снять боль.
– А можно с Вами? Я тоже хочу посмотреть на это, как творится волшебство.
– Я сам ничего толком не знаю, я не смогу тебя ничему научить.
– Я же и не прошу учить. Пожалуйста, хоть одним глазком взглянуть на это! Я в стороночке постою и не буду ничем мешать.
– Хорошо, почему бы и нет? Как тебя зовут?
– Даронита, или Дарона. Когда мы пойдем?!
– Завтра, как я позавтракаю.
– Ура! Все-все, я побежала, время позднее, а Вам нужен отдых.
Девушка умчалась, а Аврелиан блаженно обнял подушку, провалившись в сладкий сон.
Утром юноша проснулся и обнаружил возле кровати небольшой завтрак. Он принялся за еду. В спокойной тишине он слышал, как из-за двери доносились быстрые постукивания ногой по полу. Юноша лишь усмехнулся и продолжил есть. Только закончив с завтраком, он сказал:
– Да входи уже.
Дарона не замедлила явиться с сияющей солнцем улыбкой.
– Мы можем уже идти? Скорее бы!
– Сейчас, я оденусь, и пошли.
Аврелиан встал и натянул свой мундир с плащом, после чего они направились в лес.
– А Вам нужна какая-то помощь? Я совершенно не разбираюсь, извините, но могу взять из дома что-нибудь.
– Пока не стоит, благодарю. И давай лучше на «ты».
– На «ты»? С Вами? Но Вы же маг…
– Начинающий. Я никогда такого обращения не получал, и с тобой мне как-то особенно неловко.
– Но ведь… – ее лоб выразил сильную мыслительную работу. – Как скажете… скажешь.
– Умница. Так, мы пришли. Теперь, пожалуйста, не мешай и не спрашивай, пока не скажу.
– Ну вот, только на «ты» перешли, а сразу раскомандовался. Хорошо, не буду, – сказала она без малейшей обиды в голосе.
Юноша посмеялся и уселся под грушей, а Дарона села в стороне. Аврелиан посмотрел на свою руку, почти зажившую, отчего немного огорчился, после чего мысленно нанес на нее руну. В этот раз ему было проще следить за маленькими кончиками зеленых ниток, и он ухватился за один из них мысленным взором. В темноте под веками ему казалось, что этот конец будто бы тает в черной воде, но юноша никак не мог рассмотреть очертания волн, расходившихся от него. Он смотрел все внимательнее, и его тело стало напрягаться каждой клеточкой. Словно вдалеке он почувствовал судорогу в ногах, но продолжал смотреть, впитываться взглядом. Чутье ему подсказывало, что там скрыто что-то очень важное. Вдруг его голова оказалась будто между сдвигающимися каменными плитами, а по телу прошла волна испепеляющего жара. Юноша постарался открыть глаза и увидел вокруг только огромные разноцветные бессмысленные рисунки из линий и фигур. Через эти рисунки протекало что-то, похожее на золотой жидкий огонь, его поток проходил среди всех фигур вместе, но стоило посмотреть на одну из них отдельно, то казалось, что поток появляется ниоткуда и уходит никуда. Одним из таких рисунков оказался и юноша, он видел себя гигантским кругом со сложной композицией внутри, и в нескольких местах она выглядела неправильно. И на этих местах блестели зеленые точки. Юноша не знал почему, но прекрасно понимал, как должен выглядеть правильный рисунок, и направил волевым усилием золотой поток в эти точки, выравнивая полукруги и круги и соединяя порванные линии. Когда он закончил, то вновь посмотрел вокруг, и перед ним маячил еще один такой рисунок, другой, но похожий. От его присутствия кое-где портился и рисунок Аврелиана, так что юноша решил поскорее вернуться в себя. Как только он захотел, его взор прояснился, и алхимик услышал Дарону:
– …снись! Проснись! – одновременно с этим юноша почувствовал, как она старательно трясет его за плечи. Он посмотрел на нее, и она сразу прекратила, упала на него и крепко обняла. – Проснулся! Я так испугалась! Ой! – она вдруг отстранилась от юноши. – Наверное, не стоило этого делать, извини.
– Да ничего, мне понравилось, – улыбнулся юноша. – Только не надо меня так трясти перед этим, – девушка улыбнулась в ответ и прильнула обратно.
– Хорошо. Но мне, правда, страшно было. Ты бы только видел себя со стороны! Сначала все было нормально, ты просто со скучающим видом сидел под деревом, но потом!!! Ты побледнел, упал, затрясся всем телом, побелел, а когда ты открыл глаза и стал слепо смотреть по сторонам, и вокруг них была какая-то фиолетовая дымка, я с ума чуть не сошла от страха, – с этими словами Дарона уперлась лицом юноше в плечо и заскулила. – Вы, маги, точно умеете страх нагонять.
– Ну, ну, все же хорошо стало. Зато смотри.
Юноша показал ей свою руку, оказавшуюся полностью здоровой. С Дароны вмиг пропала тоска. Она взяла его ладонь и стала тыкать пальцем в то место, где была дырка, после чего вопросительно взглянула в лицо юноши.
– Нет, не болит. Что ж, я начал понимать, как это все работает.
– Отлично! Но пожалуйста, не надо больше так меня пугать…
– Я постараюсь. Обещаю.
Аврелиан попытался встать, что удалось ему с очень большим трудом. В глазах потемнело, и если бы девушка не подхватила его за локоть, то он бы точно свалился.
– Пожалуй, мне стоит немного отдохнуть.
– Я бы сказала – много. Пойдем домой.
Аврелиану очень понравилось слово «домой». Хотя он и не мог так называть дом Теронина, особенно из-за того, что скоро ему предстояло навсегда его покинуть, юноша и правда вдруг чувствовал себя дома рядом с Дароной. Она чем-то напоминала ему младшую сестру, заботливую и неуклюжую, хотя было что-то еще за этим, наступившее всего за пару дней, даже, скорее, пару часов. Юноша прекрасно понимал, что это было, но не решался высказать это себе, все же ему было страшно привязываться к кому-либо, особенно в тот момент. Но засыпал он, вспоминая того юного согильдийца из первого дня его перерождения.
Проснулся он вечером, и он очень надеялся, что это был вечер того же дня. Юноша встал и ватным шагом пошел по дому искать Дарону. На кухне же он встретил Теронина, который принялся прищуром осматривать начинающего мага.
– Ага, проснулся. Отлично. Внучка мне сказала, что ты выздоровел. Когда отправишься уже на фронт?
– Я не знаю. Пока я слишком слаб для этого. Я обещаю, что отправлюсь сразу же, как приду в себя, – нехотя ответил юноша.
– Смотри мне. Даронита вздумала очень печься за тебя, а лечить ее потом от нервного срыва из-за твоего уезда я не хочу. А уехать тебе придется.
– Я понимаю.
– Прочь с глаз моих!
Юноша дернулся от неожиданности и ушел. Он вышел в сад, где в беседке обнаружил мрачную Дарону. Она сидела, неподвижно глядя на луну. Ее губы чуть подрагивали, но ничего не говорили. Юноша засмотрелся на нее, окрашенную белым светом, казавшуюся печальным привидением, потерявшим свой мрачный мертвый дом.
– А, Аврелиан! – она наконец заметила его. – Как ты?
– Я… хорошо, иду на поправку.
– О, за-замечательно. Скорее бы, – сказала она медленно, и одними губами прошептала «нет».
– Хорошая сегодня ночь, красивая.
– Да, я люблю такие. Обычно они очень успокаивают.
– Дарона, а расскажи о себе немного.
– Ой, я даже не знаю, – она мгновенно оживилась. – Мне особо нечего сказать.
– Да хоть что-нибудь.
Последующие часа три Аврелиан в подробностях слушал ее историю. Оказалось, что она родом из-под столицы. Ее отец был очень деятельным человеком и все время придумывал разные способы, как поднять доходы семьи, так что они жили припеваючи. Но затем на них как с неба свалились какие-то долги, с которыми было очень сложно расплатиться. Дарона была тогда очень молода и не могла никак понять, почему вдруг они стали должны каким-то очень богатым господам, но не расплатиться, по словам отца, было смертельно рискованно, так что в какой-то момент он отвез ее к Теронину, который почему-то мог не бояться этих богачей. Ее часто навещали, и собирались уже забрать домой, поскольку дела отца после расплаты пошли в гору, но началась война, и он не приехал. Она боялась самого плохого, но Теронин успокаивал ее тем, что тот, скорее всего, сейчас зарабатывает на войне.
К концу рассказа она уже клевала носом и в конце уснула. Юноша приобнял ее, накрыл своим плащом и так и остался. «Попал, так попал», – подумал он и уснул с ней на плече.
Утром солнечный свет разбудил молодых. Дарона смутилась и убежала готовить завтрак, а юноша остался в саду. «Вот это – настоящая магия, а не те глупости с лечением», – думал он с улыбкой. Он смотрел на траву вокруг, ожидая зова девушки. Он услышал крики Теронина и захотел пойти на выручку, но понял, что действительно виноват. Его разрывало: остаться или пойти, но крики быстро кончились, и Дарона вышла, позвав завтракать. С тяжелым сердцем юноша вошел в дом и направился на кухню. За столом был и староста, однако злобы больше обычной тот не показывал. Первое время разговор не клеился, так что старик стал говорить о войне.
– Глупости все. Политические глупости. Почему К’юст не может уже дать корабли? Они как-никак наши вассалы, что им мешает? Нам нужно самим напасть, вот что я скажу! Да, немного запад потерроризируют, но когда поймут, что дома все плохо, то уплывут как миленькие.
– Но ведь западные земли разорятся, пока до них дойдет. Им нужна защита, – вступил в спор юноша.
– У всего есть цена. Пусть лучше потом больше золота наш император потратит на восстановление своих земель, чем сейчас разорится на защиту. Или ему хочется свой трон расплавить?
– А если не дойдет? Или если они на своей земле смогут защититься, и мы и там прогорим? Мы же можем совсем проиграть!
– А если, а если… Драконы в свое время о таком не думали, уничтожая собственную страну из тщеславия. А здесь не пороки, но холодный расчет.
– Возможно. Что ж, я пойду.
– Я тоже! – воскликнула девушка.
Теронин проводил молодых грозой во взгляде, но промолчал. Они же пошли вновь в беседку. Первое время молчали.
– Он же не просто так о войне заговорил, – прервала тишину Дарона.
– Да, он намекает, что мне пора уходить. Всеми силами.
– Почему он не может просто оставить нас в покое на эти пару дней?
– Понятия не имею. Он, видимо, очень ответственный. И верен империи.
– Да вот нет. Как я знаю от папы, по молодости дедушка действовал против закона, и бросил это только от скуки, но власти к нему никого не направляли.
– Против закона? По нему не скажешь. Что злой старый дед мог утворить?
– Не представляю, он никогда это открыто не рассказывал. Аврелиан, а ты готов вернуться туда?
– Нет. Мне… я отвык от той жизни, пусть и меньше чем за неделю. Да и я не знаю, в каком качестве вернуться. Пошел я туда алхимиком, а теперь я недомаг. И хочется влиться в это с головой, магия все же могущественнее во много раз. И ты не привязан к реагентам и подобному.
– Могущественнее… – девушка стала отстраненно смотреть вдаль, после чего продолжила: – А мы… Нет, глупости. Может, займешься сейчас магией? Это поможет тебе… там.
– Думаю, можно.
Они вернулись в лес и заняли те же места, что и прежде. Аврелиан погрузился в себя, пытаясь вспомнить то состояние. Он смотрел на себя внутренним взглядом, стараясь увидеть ту структуру, которой он был, но лишь думал о Дароне, о скором расставании с ней. Душу юноши заполонили тени, не сулившие ничего хорошего. Чем глубже он смотрел, тем гуще становились они. Он понял, что у тьмы очень много оттенков. Он уже стал забывать, что делает, но почувствовал, как Дарона взяла его руку. Он грустно улыбнулся, и тени во тьме стали таять. Скоро он смог увидеть свой рисунок и открыл глаза. Вокруг снова была мешанина из линий и золота. Юноша же устремил свой взор на место, где была Дарона, и золотой поток там стал подрагивать. Он все смотрел на бессмысленные переплетения, и мир вокруг нее стал принимать обычные свои очертания. Скоро он смог увидеть даже ее тень, но сама она была для него сумасшедшим чертежом для некого ритуала. Юноша дернул головой, быстро поморгал, и перед ним вновь очутилась прекрасная девушка.
– Получилось! – оповестил он.
– Ура! Можешь встать?
Юноша встал, полный сил.
– А теперь расскажи, что же ты там увидел.
Он рассмеялся и ответил:
– Ну, тебя я увидел большим кружком, испещренным внутри кучей линий, и с золотым потоком чего-то светящегося.
– Эм… Здорово! А что еще ты видел?
– Все вокруг было примерно таким же. Только менее красивое. Но я смог видеть тебя такой одну.
– А что это значит?
– Понятия не имею. Но себя я вылечил, починив свой рисунок. Погоди-ка.
Юноша снова погрузился в это состояние, на сей раз гораздо быстрее. Потом он стал смотреть на рисунок вдали и ждал, пока все вокруг не станет нормальным, после чего сказал:
– А тот дом выглядит как кучка загогулин, нагроможденных друг на друга, связанных плетением линий, похожем на куст роз.
– А как дерево выглядит?
Через минуту он сказал:
– Примерно как ты, только не круг, а треугольник.
– А трава?
Так они изучали магическим зрением все предметы вокруг еще около часа. Потом они пошли прогуляться по деревне, разговаривая о пустяках, вроде разницы между рисунками двух одинаковых домов или кричащей на своего мужа бабушке из одного из них. Вечером они поужинали, послушали жалобы Теронина и пошли в сад, говорить о звездах. Спать Аврелиан ложился с блаженством и тревогой.
Утром он сразу же направился в сад, где присел в беседку. Он наслаждался утренней прохладой, стараясь не думать о будущем. Он был сильно удивлен тем, что не встретил никого в доме, но старался не думать и об этом. Он любовался восходящим солнцем, качающимися ветками деревьев, вслушивался в их мирный такт. Но наслаждение моментом длилось недолго, скоро он увидел бегущую к нему Дарону, очаровательно покрасневшую от бега. Девушка подбежала, и, запыхавшись, сказала:
– Аврелиан, совсем забыла предупредить! У нас сегодня гости. К дедушке приехала его старая подруга. Только не думай, что это моя бабушка, прошу тебя!
– Я уж постараюсь. А почему я должен так подумать?
– Увидишь… Ты хоть позавтракал?
– Нет еще. Я совсем позабыл.
– Глупыш. Пойдем, сделаем тебе что-нибудь.
Они пошли в кухню. Девушка упорно старалась чему-то научить юношу, сковородки в ее руках так и мелькали, но он только любовался изгибами ее тела и пропускал мимо ушей все ее наставления, отчего у Дароны возникал легкий румянец на молочного цвета щеках. Из-за этого готовка полностью легка на хрупкие плечи девушки, чему Аврелиан не успел смутиться, поскольку их блаженство прервал голос Теронина, обращенный, однако, не к ним:
– Малитрия, да разлюби ты его уже на старости лет!
– Я его ненавижу, а не люблю! – ответил ему скрип, отдаленно напоминавший человеческий голос.
Молодые вышли в гостиную, где на диване застали старика в компании старой женщины. Юноша тут же понял, почему Дарона просила не думать, что прибывшая была ее бабушкой. Женщина была очень полной, с дряблым руками и сальными, криво постриженными волосами, со сгорбленной спиной, примерно одного возраста с Теронином. Но главное было в лице. Если у старого алхимика была злость как у мраморной статуи, то у нее она была живая. Огромные морщины на носу, рот ее никогда полностью не закрывался, образуя небольшой напряженный круг вокруг потрескавшихся зубов, ее нижние веки застыли, наполовину закрывая глаза. Старики продолжали свою беседу как ни в чем не бывало:
– Тогда почему ты, старая карга, до сих пор твердишь о нем спустя столько лет?!
– Ты забыл, во что он превратил мою жизнь? После всего что мы пережили, он просто уничтожил меня!
– Зачем тебе о нем думать, тупая засохшая ты коряга? Успокойся и доживи уже конец своих дней спокойно!
– Ты – мужик, тебе не понять силу женской ненависти. Только на ней я живу последние годы!
Старик схватился за голову.
– Да не отомстишь ты ему сейчас уже! Забудь! Успокойся, чтоб тебя живьем черви сожрали! С его тщеславием, лучшая месть – забыть его! Твоя же злоба только быстрее загонит тебя в гроб.
– Не раньше, чем тебя, сын болотной гнили и смердящего куска дерьма, я вас обоих еще переживу!
– Ну-ну, – закатил глаза старик и наконец обратился к молодым людям: – Внучка, вы что-нибудь поесть приготовили?
– Да, дедушка.
– А это тот маг? – Малитрия наконец заметила Аврелиана. – А ты красивый, – сказала она с особой злостью. – Дароночка, не доверяй ему. Он точно заставит тебя мучиться.
– Спасибо за совет, – холодно ответила девушка. – Но я не воспользуюсь им.
– Такая же тупая, как я в твоем возрасте! – махнула рукой женщина. – Идите отсюда, наслаждайтесь собой, дураки!
Повторять не пришлось, они тут же умчались из дома. Вместе они были напряженными и недовольными, точно старики их заразили своим жизненным кредо. Они, не сговариваясь, пошли в сторону леса, и по пути у девушки затряслись кулачки.
– Ненавижу, когда она приезжает! Всегда настроение портит.
– А надолго она?
– Вряд ли. Обычно она гостит всего пару дней, но как же выматывает! – для выразительности Дарона потрясла поднятыми руками.
– Эй, не думай об этом.
– Я бы рада…
У Аврелиана бешено заколотилось сердце при виде поникшей девушки, он стал метаться глазами в разные стороны, пока в голову не ударила мысль при взгляде на одно из деревьев.
– Дарона, а ты часто лазишь по деревьям?
– По деревьям? Если честно, нет. Мне дедушка не разрешает, да и я все же городская…
– Ну, раз уж тебе на голову свалился не кто-нибудь, а настоящий маг, мы это исправим! За мной!
Дарона смутилась, но побежала за алхимиком.
– А ты уверен, что это хорошая идея? – спросила она у подножья дерева.
Вместо ответа юноша взял ее на руки и поднес к ветке. Девушка засмеялась и осторожно взялась за нее, после чего Аврелиан помог ей влезть выше и поднялся к ней. Они лезли все выше, к самой верхушке, как вдруг девушка оступилась и чуть не упала, разодрав себе колено. Она уселась на ветке и зашипела.
– Аврелиан, спасибо, но все же это не очень…
Испуг на лице алхимика резко сменился самодовольной улыбкой, и Аврелиан сказал:
– Я же маг! – и принялся лечить ее.
Его ухмылка быстро передалась Дароне, и уже через несколько минут они стали бодро играть в догонялки, перепрыгивая с кроны на крону и изредка исцеляя ушибы и царапины. Когда же они устали, то спустились, и затем в пешей прогулке по лесу беспечно болтали. Вечером они смотрели на звезды в своей беседке, наслаждаясь присутствием друг друга и слушая перекрикивания Теронина с его подругой.
Утром он вновь встретил старосту. Старик сразу заговорил:
– Поздравляю, нервный срыв ей обеспечен!
– Но я…
– Помолчи, – сквозь зубы перебил Теронин. – Ты молод, я понимаю, поэтому не обращаюсь к твоему разуму. Подумай о ней. Она же думает только о тебе. Мы встаем раньше тебя, так что я наслушался уже. Драконья задница с ее отцом, который будет против вашей пары, я бы и не против. Но ты солдат, а сейчас война. Ты все равно уйдешь на войну, но чем дольше ты с ней пробудешь, тем сложнее вам будет расстаться. Будь мужчиной, одолей свою боль и уйди наконец!
– Да я понимаю! Я тоже об этом думаю, но это же невозможно просто принять!
– А у других получается. Или ты в дезертиры решил записаться? И посидеть здесь, под ворчание старика?
– Да как Вы можете! Нет, я…
Вдруг их спор прервал крик с улицы: «Они здесь!»
– Проклятие! – воскликнул Теронин и быстро ушел в подвал. Юноша растерялся, но бросился во двор.
Наконец Аврелиан увидел своих врагов. К ним выбежали воины в легкой броне и в шлемах с натыканными повсюду металлическими рогами разной формы. Они были вооружены короткими мечами со странными сияющими в середине лезвиями, издававшими противный треск и сыпавшими яркими белыми искрами. Противники резво сократили дистанцию до первых домов и бросились на крестьян. Несколько человек с вилами они разрубили на ходу, даже не замедлившись.
Аврелиан очень вовремя вспомнил об огненной руне и присмотрелся к одному из воинов. Тот предстал перед ним сложной мешаниной знаков, и юноша стал мысленно наносить в наименее густых местах руну. Он услышал крик и убрал магическое зрение. У бойца горело лицо и часть руки, так что тот упал и стал бить лицом по земле.
Тем временем юноша проделал то же самое с другим захватчиком, с тем же успехом, но почувствовал слабость.
У крестьян дела обстояли ужасно. Один крепкий мужчина смог проломить шлем одному из воинов топором, но через мгновение голова этого крестьянина слетела с плеч. Аврелиан поджег еще одного бойца, на сей раз целиком, но сам чуть не повалился без сил. К юноше ринулась пара воинов, и он приготовился прощаться с жизнью.
Вдруг он увидел, что один из врагов за забором схватил что-то. Воин поднял это чуть выше ограды, и Аврелиан разглядел в его руке Дарону. Мир резко стал серым и очень медленным. Меч вторженца двигался к ее горлу медленнее улитки, а юноша тем временем уставился на него магическим взором. Он видел лениво текущий золотой поток, чей путь пролегал по четко очерченному руслу. Юноша не успел даже подумать, когда стал мысленно ломать линии, отчего золотое пламя стало растекаться во все стороны. Другой инстинкт заставил Аврелиана броситься на помощь, и, пока он бежал, рисунок мечника угасал. Юноша вернулся к нормальному зрению и увидел, что тот резко уронил меч и упал. Аврелиан подхватил девушку на руки и понесся к дому. На крыльце он сделал глубокий вдох и чуть не уронил Дарону. Он обернулся и увидел еще одного несшегося на него бойца. Не успел юноша прошептать девушке главные и последние слова, как из окна вылетела колба, и, разбившись у ног нападавшего, взорвалась, отчего тот отлетел. Его руки улетели в другом направлении.
Из дома вышел Теронин, вооруженный множеством колб и склянок, и протянул юноше красный камушек.
– Чтобы колдовать легче было, – сказал старик и очень быстро для своих лет помчался в гущу бойни.
Аврелиан с блодраком в руке продолжил ломать бойцам потоки энергии, и скоро благодаря их с Теронином усилиям последний вторженец пал замертво. Вне опасности юноша повалился на ступеньки дома под охи Дароны.
Теронин скоро явился с улыбкой на каменно-злом лице и протянул ему зелье. Юноша выпил и почувствовал отдохновение, благодаря чему встал.
– Ну ты и хитрец, маг.
– В каком смысле?
– Такую магию я в своей веселой жизни ни разу не видел. А я насмотрелся многого, меня трудно удивить.
– Так а что я сделал?
– Ты ж состарил их до смерти!
– Что?!
Аврелиан пошел к одному из трупов и стянул с него шлем. Под ним оказалось лицо древнего старика, с навечно застывшим изумлением на неподвижном лице. Волосы его были сплошь седые, хотя никакой лысины видно не было. Юноша посмотрел на него магическим взором и увидел лишь множество порванных линий, словно старое рваное платье. Жизни в нем уже не было.
Тем временем выжившие собирались вокруг сада, со страхом и вопросом глядя на своего лидера. Теронин напустил свой мрачный вид и сказал:
– Война перешла куда дальше. Теперь здесь небезопасно. Все! Срочно собирайте вещи, какие можете унести, берите лошадей и двигайтесь на восток, сообщите о нашем несчастье. Немедля!
Люди бросились врассыпную, а старик ушел в дом. Юноша с Дароной пошли за ним и стали собирать еду в дорогу.
Через полчаса люди вновь собрались у трехэтажного строения, ожидая дальнейших приказов. Юноша сидел в беседке и пытался хоть немного успокоить девушку, бившуюся в истерике. Наконец в верхнем окне показался староста, опиравшийся на трость, и сказал:
– Вперед! – люди засуетились, но продолжили стоять на месте. – Я не могу пойти с вами. Сейчас для вас я буду лишь обузой. Спасайте свои жизни, не меня. Я больше вам не нужен.
Медленно вереница людей двинулась прочь из мертвой деревни. Дарона же помчалась в дом, и Аврелиан едва за ней поспевал. Она влетела в комнату и бросилась с объятиями на бывшего старосту.
– Дедушка! Не надо! Пошли, пошли с нами! Зачем, зачем ты оставляешь меня одну?
– Даронита, милая, приди в себя, – отвечал он, поглаживая ее спину. – Я слишком стар и не готов к переменам. Мне только помирать осталось, я же едва хожу.
– Я понесу тебя на плечах! Не надо, не бросай меня!
– Дурочка. Ты можешь спастись, и должна это сделать. Ты можешь найти своего отца, и он убережет тебя. Я не гожусь для этого.
– Но ты же спас деревню!
– Не я один, – он посмотрел на Аврелиана, а потом вновь опустил взгляд. – И это спасение отняло у меня еще пару лет жизни. Уж лучше я умру здесь, в своем доме.
– Но…
– Даронита! – он сорвался на крик. – Иди!
И он отпихнул ее, отчего сам чуть не упал. Девушка разревелась и убежала вниз вместе с молодым магом. Они примчались к концу шествия, начинавшего уже набирать скорость.
– Здесь… – начал юноша.
– Да, нам…
– В общем, ну…
– Мы…
– Нам пора разойтись, – наконец смог вымолвить Аврелиан.
– Да. Аврелиан?
– Что?
– Скажи, если… Хотя нет, не так. Пообещай мне, что если… что когда война закончится, то ты… найдешь меня, придешь ко мне.
– Я… Я, если выживу…
– Нет! Не говори так. Ты выживешь! И я выживу! И мы вновь встретимся, и мы…
– Да, обещаю. Мы будем вместе. Клянусь.
Они обнялись и расплакались. Девушка очень тихо шептала просьбы остаться, но юноша все равно их слышал. Когда выжившие скрылись среди деревьев, к ним подошла Малитрия, схватила Дарону за руку и потянула к отступающим.
– Нет! – кричала девушка.
– Пошли, дура! Красавчик, если ты ее ценишь и любишь, оставь ее и иди к армии! Даронита, не сейчас, потом вы поплачете, а может и встретитесь, но сейчас надо уходить!
Девушка все же подчинилась, дрожа всем телом и обливаясь слезами. Аврелиан бросился за ней, но старая женщина его отпихнула.
– Слепец и идиот! Оставь ее, я не под венец ее тащу!
Все же молодые сдались. Но юноша еще долго смотрел вслед ей, пока не начало темнеть.
От долгого бездействия его мышцы как будто затрещали при ходьбе. Юноша решил остаться переночевать в доме старосты, прежде чем покинуть это место. Дома он услышал кряхтение старика, который подзывал юношу к себе. Аврелиан только глубже погрузил лицо в подушку, но ничего не ответил. Тогда Теронин сам к нему пришел, согнутый всем телом.
– Будешь пить? – спросил он.
– Нет. Мне не до того.
– Уж сколько я в жизни видывал и знаю, даже лордам в такой ситуации очень даже до выпивки.
– Я не буду, благодарю.
Старик же поставил рядом с юношей стакан, благоухавший спиртом.
– Такого вы, поди, на фронте не готовили, – сказал Теронин и выпил из другого стакана. – Попробуй.
Юноша молчал, глядя в подушку.
– Раз уж есть на свете такое чувство, значит и я когда-то такое испытывал. Это больно, но это еще не катастрофа. Все же вы оба это испытали.
– Ну и что?! Сейчас между нами растет расстояние, и доживем ли мы до следующей встречи – очень большой вопрос. Да и кто знает, что может приключиться за это время?!
– Много всего. И многое будет неприятно. Такова уж жизнь, ничего не поделаешь. Ненавижу все это.
– Да Вы! Чего Вам так не имелось омрачить все? Я же все равно бы ушел, но от ваших напутствий я даже не решился сказать ей, что я чувствую.
– Но глазами-то сказал. Ладно, старина, я пойду тогда.
– Не надо. Драконья задница уж с Вами.
Аврелиан выпил содержимое стакана. Перед глазами вмиг помутнело, и долгое время юноша издавал лишь нечленораздельные звуки, бил матрас и махал руками. Теронин на это лишь грустно улыбался. Затем юноша повалился обратно на подушку и задремал.
Утром он долго не мог заставить себя встать с кровати. На душе ему было легче, чем накануне, и следов похмелья он тоже не ощущал, но тоска навалилась со всей своей силой на молодого мага. Одиночество сильно пугало юношу, вновь наступившее после едва промелькнувшей надежды. Он долго мучил себя вопросом, почему он не решился уйти вместе с ней. Выбросил бы грифона, и про него бы даже не вспомнили, ведь он ушел в магию. Он пытался заставить себя поверить, что просто хотел победить этот ужас, лавиной навалившийся на неповинных людей, но тщетно. Он просто не знал, как правильно поступить, и поступил как ему сказали. Дарона так и не вошла в комнату разбудить его, и от этого было больнее с каждой секундой. Именно эта боль от воспоминаний заставила Аврелиана встать с постели и выйти в сад.
Мертвая деревня была неподвижна. Повсюду были следы нападения, от взрывных зелий старосты многие дома повалились, так что все выглядело как после урагана.
Тела вокруг тоже не перемещались, хотя мухи уже успели облепить их. Только их жужжание было слышно вокруг. Юноша заметил в саду Теронина, сидевшего прямо на земле. Он был так неподвижен, что сперва Аврелиан принял его за очередное тело. Юноша подошел к старику.
– Уже уходишь?
– Видимо.
Старик глотнул.
– Так ты маг. Интересно. Тебе что в дорогу нужно?
– Да, в общем, ничего.
– Хоть еды себе сделай. До линии фронта далеко, если она не передвинется вглубь страны. А зная наших военачальников, передвинется она не скоро.
– Я думаю, как-нибудь справлюсь, спасибо.
– Как в армию подашься?
– Ну, просто приду, объясню все.
– Ты грифона-то почисти. Ты пока этого не ощутил, но для них это очень важно. У меня в подвале лаборатория, там все сделай.
– Хорошо.
Юноша ушел. В подвале оказалось просто темное сырое помещение, заполненное всяким хламом. Юноша искал что-то похожее на стол, но ничего не обнаружил. Когда он уже собирался уйти, он заметил на полу след в пыли, как будто от открывавшейся двери. В стене оказалась спрятанная дверь, за которой была неосвещенная комната. Юноша порыскал в основном зале, нашел фонарь, зажег его магией и вошел в скрытую комнату. Лаборатория оказалась обустроенной даже лучше, чем в гильдии. Стол был раза в полтора больше, и рядом стоял еще один, поменьше. Большой был загроможден листами бумаги и свернутыми свитками, а среди них лежала маска. Она выглядела как идеально скопированное лицо человека, возрастом примерно как у самого молодого алхимика. На ней не было даже пыли, она была как будто чем-то отдельным от мира, существовавшая сама по себе. От ее вида пошли мурашки по телу юноши, и он решил работать за другим столом. Он сделал на нем раствор для озолочения, после чего нанес его на грифона на мундире. Он слегка разбрызгал его, так что на его одеянии тут и там были пятна золота.
Довольный результатом, юноша вышел наверх. Теронин, выпрямившись, копал яму.
– Что Вы делаете?!
– Скоро здесь будет такой смрад, что даже я почувствую. Тела надо закопать.
– Э-э-э-э-э-э…
У юноши появилась паника. Он трясся всем телом и непрестанно бил себя по щекам.
– Д-д-д-давайте я помогу… – с красным лицом предложил юноша.
– Возьми лопату в подвале, – безучастно ответил старик.
Аврелиан стрелой слетал в подвал и обратно и принялся за работу. Он копал в несколько раз быстрее Теронина, и скоро из ямы было не выглянуть. Потом юноша со стариком стали бегать и таскать тела в яму, после чего закапывали их. К концу Теронин вдруг вытаращил глаза и упал. Юноша бросил лопату и подбежал к старосте.
– Что с Вами?!
– Ничего, ничего. Зелье бодрости закончило эффект. Жить мне осталось, видимо, пару дней. Оно сильно истощает в моем возрасте.
– Вас отнести в дом?
– Да.
Юноша осторожно приподнял его за спину и медленно пошел под непрестанные стоны старого алхимика. Аврелиан поднес его в некогда свою комнату и медленно положил на кровать.
– Спасибо.
Теронин тут же уснул. По его прерывистому дыханию было ясно, что он все же жив, и молодой маг оставил его в покое, сам направившись закончить работу.
Вместе они закапывали только те тела, что были неподалеку от дома старосты, и юноша хотел сходить похоронить других, но понял, что непомерно устал. Он пошел на кухню, в надежде сделать себе хоть какой-нибудь обед. Своими скудными поварскими навыками он все смог сделать себе нечто вразумительное и наелся.
После еды Аврелиан вошел в комнату к Теронину. Старик не передвинулся за прошедшее время, лишь стал дышать немного тише. Его злое лицо искривилось гримасой боли, из-за чего он выглядел как смертельно раненный, но несдающийся воин. Скрюченные пальцы иногда будто старались что-то схватить, но безуспешно.
Аврелиан долго стоял в раздумьях. С одной стороны, ему следовало уже уходить. Но и бросать старика не следовало, особенно из-за того, что это был дедушка Дароны. Да и не мог юноша, после своих утрат, так просто бросить на произвол судьбы беззащитного и бессильного человека. Все же он решил остаться, хотя бы до утра.
В течение дня он практиковал свой магический взор. Он стал получаться уже одним желанием, что очень удивляло юношу. Зрение как-то менялось в зависимости он какого-то желания юноши, иногда он видел вместо предметов огромные непонятные рисунки, а иногда – просто сами предметы, но состоящие из линий и загогулин, с кучей свободного пространства внутри. В его прогулках на него напали мухи. Рядом с ним оказался с десяток трупов, и он попробовал их сжечь. Посмотрел магическим взором и стал всовывать в рисунки огненные руны. Результаты были непредсказуемы. Некоторые прекрасно разгорались, у других же немного подгорала одежда, но скоро тухла. Разбираться в том, какая часть переплетения чем являлась на самом деле юноша не успел, поскольку быстро терял силы и выдохся очень скоро.
Следующий день прошел так же скучно. Теронин все не просыпался, а Аврелиану делать было решительно нечего. Он пару раз практиковался в сжигании трупов, прочие тела хоронил, где приходилось; наделал несколько зелий на дорогу, с опасением поглядывая на маску.
Вечером юноша стоял над телом старика. Тот никак не желал вернуться из забытья, так и не сдвинувшись ни мускулом. Лишь грудь его то поднималась, то опускалась, и больше ничего. Аврелиан посмотрел на него магическим зрением и сразу понял, что старик совсем плох. Вместо сияющего сложного орнамента, собранного словно из туго натянутых струн, среди которого был золотой поток жизни, текущий через особое место, через круг, певший радостью, как у Дароны, был едва тлевший старый клубок, из которого та самая жизнь утекала как вода через сито. В чертеже творения было не разглядеть отдельных элементов, все было слишком запутанно и затеряно. Аврелиан осторожно приложил зеленую руну в это. Некоторые дыры заштопались, и старый алхимик вдруг открыл глаза. Он с любовью посмотрел на мага и пролепетал:
– А, друг мой! Как давно я тебя не видел. Скажи, как ты? Как поживает… – вдруг он оскалился и твердо сказал: – А. Это ты. Точно. Я и забыл.
– Как Вы себя чувствуете?
– Скверно, но вроде бы живой. Долго я?
– Два дня.
– Даже так… Странно, почему я проснулся?
– Я вас немного подлечил.
Теронин глухо рассмеялся. Потом посмотрел в глаза юноше и произнес:
– Верно, ты же маг. А ты уже готов уходить, как я вижу, – он взглядом указал на пояс Аврелиана.
– Да, видимо. Или, не совсем. То есть, я-то могу, но с Вами что станет?
– Со мной? Буду долго и мучительно помирать в одиночестве, что же еще. Иди ты уже.
– Но я же не могу Вас так бросить!
– Внучка же моя смогла, и ты сможешь, – он криво улыбнулся. Аврелиан нахмурил брови и немного отошел от кровати, а Теронин растянулся на ней и продолжил:
– Видишь, уже хочешь уйти. Так иди же!
– Ну нет! Я же маг! Я могу Вас вылечить!
Улыбка исчезла с лица старика. Он стал смотреть в потолок. Смотрел он так долго, что Аврелиан решил, что тот уснул, но открытые глаза говорили об обратном.
– Даже если и можешь… Все равно, просто иди, – сказал, наконец, старик, и юноша даже дернулся от неожиданности.
– П-почему?
– А что мне твое лечение? Ну, положим, вылечил ты меня. У меня снова сила в плечах и огонь в заднице. А что мне с этим делать? Деревни моей больше нет, Дарона только мечтала от меня поскорее избавиться, друзья… – он залился безумным смехом, отчего закашлялся, но скоро успокоился. – Их и подавно нет.
– Но Вы можете начать новую жизнь! Вы же алхимик, а они всегда нужны, вы долго были лидером…
– Пф. Новая жизнь – не для меня. Я за свою насмотрелся всякого, нет уж.
– Понятно. Что ж, мне жаль.
– Знай ты меня пораньше, точно не жалел бы. Иди.
Юноша вышел. Позади он слышал кашель Теронина, но не хотел к нему идти. Он уселся в саду, неподалеку от братской могилы бессмысленных врагов. Он смотрел на луну, ни о чем не думая. В какой-то момент у него зачесался нос: на него села бабочка. Юноша чихнул, она вспорхнула и стала кружить вокруг. Аврелиан тихо смотрел за ней, улегшись на траву. Насекомое очаровывало его, вырисовывая один и тот же круг. Потом он стал дремать, и она снова села ему на нос, и юноша уснул.
Во сне он снова был в тюрьме. Он сидел в камере, уставившись на решетку. За стеной он слышал шепот, а затем в коридоре он услышал шаги в железных сапогах. Когда звук шагов приблизился к его камере, то они прекратились, а шепот за стеной перешел в нечленораздельный крик, после чего шаги возобновились. Перед камерой оказался древний, изъеденный ржавчиной доспех, из-под которого виднелось голубоватое свечение. Вдруг разрез в шлеме повернулся к юноше и крикнул:
– Нарушитель!
После чего Аврелиан сразу проснулся. Только начиналась заря, небо едва светлело, а вокруг была тьма и холод. Юноша сильно озяб за ночь. Он вновь вошел в дом. Из комнаты Теронина доносились неразличимые бредни, сильно раздражавшие мучившегося Аврелиана. Он пошел на второй этаж, взял с кровати одеяло и завернулся в него. Он встал у окна и стал смотреть на рассвет. Утреннее солнце не радовало его, ведь скоро ему предстояло идти именно туда, куда направлялся небесный диск. Аврелиан трепетал. Ему не хотелось оставаться, но идти убивать захватчиков хотелось еще меньше. В конце концов, он услышал шаги за спиной. Юноша оглянулся и увидел Теронина. Старик весь трясся, от гордости во взгляде не осталось даже воспоминаний, так старик поплохел. На глазах застыли слезы, все его тело оперлось на старую трость, но левая рука упорно тянулась к юноше, содрогавшейся в конвульсиях ладонью указывая на него.
– Авре… Авре… – просвистел старик. – По-помог…и мне.
Юноша вскочил и подбежал к нему. Он отвел Теронина к кровати и усадил на нее.
– С-спа…
– Не за что! Чем Вам помочь?!
– Уб.. убе…
Старик тяжело задышал. Он стал разглядывать свои руки, будто пытаясь успокоиться. Аврелиан стоял рядом, глядя на старика магическим взором. Тот был совсем плох с этого ракурса. Жизнь вытекала из него бурным потоком, и юноша не мог поверить, что это можно исправить. Наконец, старик сказал, глядя в пол:
– Убей. Меня.
– Что?!
– Я не знаю. Когда это. Закончится. Помоги.
– Но ведь должен быть другой способ!
– Может. Но… Не для меня. Или просто… Оставь меня.
– Но… Л-л-ладно.
– Возьми нож. Внизу.
Юноша спустился в кухню. Нож на столе блестел как глаза волка безлунной ночью. Юноша осторожно взял его, оттер от жира. Несколько раз он его уронил, прежде чем пришел к старику. Тот не поменял свою позу.
– Вы точно уверены?
– Как никогда. Давай, парень.
Юноша обошел кровать. Он смотрел на серый затылок, огромный из-за седины. Юноша занес нож, но старик его прервал:
– Знаешь. Ты больше не алхимик. Но если захочешь помочь кому-то из них озолотиться. Скажи ему, пусть придет сюда. Я нашел способы, как удешевить и ускорить создание огромного множества тех или иных дорогих зелий. Ты, я думаю, видел мои записи. А теперь – давай!
Аврелиан стоял перед стариком, и не решался никак выполнить его просьбу. Теронин не выдержал и крикнул:
– Что еще?!
– Скажите, а та маска у Вас в подвале…
Старик вдруг мечтательно улыбнулся.
– Маска Арчиско. Это была моя величайшая и лучшая ошибка в жизни. Но об этом долго говорить. Сделай это наконец!
Юноша глотнул и сделал то, что требовалось. Старик размяк, и глаза его закатились. Алая кровь полилась на кровать, ознаменовав смерть этой деревни, чье название Аврелиан так и не спросил. Юноша же не стал задерживаться и убежал прочь из этого места.