Глава 6

Я немного помедлил, после чего произнес:

– Это та самая Элейн Джонсон, которая некогда жила в Бостоне?

– Угу.

– Тогда я действительно знал ее. Не слишком-то хорошо, но в свое время она регулярно заглядывала в магазин и посещала практически все встречи с авторами.

– А вы не могли сообщить мне об этом вчера вечером?

– Честно говоря, мне просто не пришло в голову, что это та самая Элейн. Имя показалось смутно знакомым, но оно довольно распространенное.

– Ладно, – произнесла агент Малви, хотя ее глаза не слишком-то охотно встречались с моими. – И что она из себя представляла, эта Элейн Джонсон?

Я сделал вид, будто задумался, просто чтобы выиграть время, но правда заключалась в том, что Элейн была не из тех, кого так скоро забудешь. У нее были старушечьи толстые очки – по-моему, такие называют совиными – и редеющие волосы, и она всегда куталась в теплые бесформенные кофты и свитера явно домашней вязки, даже летом, но вовсе не это делало ее настолько уж запоминающейся. Она хорошо запомнилась, поскольку была из той породы людей, которые бессовестно пользуются уязвимостью натуры работников розничной торговли, по любому поводу загоняя их в угол и потчуя бесконечными монологами – скорее даже возмущенными диатрибами – на свои излюбленные темы. А любимой темой Элейн были писатели-детективщики – кто из них настоящий гений, кто просто хорош, а кто откровенно никакой («полное говно» – вот определение, которое она постоянно использовала), и обычно она являлась в магазин чуть ли не каждый божий день и цеплялась к первому же его работнику, какой попадался ей на глаза. Это утомляло и раздражало, но мы придумали отличный способ, как управляться с ней, который заключался в том, чтобы просто продолжать работать, пока она вещала, дать ей минут десять, а потом сообщить ей, прямым текстом, что ее время вышло. Понимаю, это выглядит грубо, но дело в том, что Элейн Джонсон и сама особой вежливостью и тактом никогда не отличалась. Про авторов, которых она не любила, Элейн говорила вопиющие вещи. Могла походя отпускать откровенно расистские замечания, ничуть не скрывала своей воинствующей гомофобии и, как ни странно, просто обожала обсуждать внешность других людей, несмотря на свою собственную. По-моему, любой, кто работает в книжном магазине, да и в любом другом, привык иметь дело с трудными клиентами, включая и тех трудных клиентов, которые являются каждый день. Но вся штука с Элейн Джонсон была в том, что она также показывалась и на всех встречах с авторами, на которых те зачитывали отрывки из своих произведений или надписывали книги, и всегда первой тянула руку, задавая вопросы, которые слегка (или не особо-то слегка) оскорбляли бедного автора при всем честном народе. Мы всегда предостерегали писателей заранее, но также и упоминали, что Элейн всегда покупает экземпляр, чтобы ей его надписали, – даже в том случае, если автор, по ее мнению, был «бесталанным мошенником». А большинство писателей, как я давно выяснил, готовы иметь дело даже с распоследними говнюками, если есть шанс продать еще книжку-другую, особенно книжку в твердом переплете.

Да, я знал, что Элейн Джонсон переехала в Рокленд, штат Мэн, поскольку на эту тему она буквально прожужжала нам все уши на ежедневной основе примерно за год до того, как это действительно произошло. Мол, померла сестра, оставила ей дом… На следующий день после того, как она наконец отбыла восвояси, мы всем коллективом на радостях устроили праздничную пьянку.

– Редкостная была заноза, – сказал я агенту Малви. – Таскалась в магазин каждый божий день и тут же цеплялась к кому-нибудь из нас насчет книги, которую в данный момент читала. Теперь припоминаю, что она вроде как и впрямь переехала в Мэн, но я никак не связал имя с ней, когда вы его назвали. Я знал ее просто как Элейн, а не как Элейн Джонсон.

– А она заслуживала смерти? – спросила Малви.

Я поднял брови.

– Заслуживала смерти? Это вы лично меня спрашиваете? Ну конечно же, нет!

– Ну да, простите. В смысле, вы же сказали, что она была редкостной занозой… Теперь ясно – по крайней мере, мне, – что все жертвы были далеко не всеобщими любимцами.

– У нас она всеобщим любимцем точно не была. Однажды заявила мне, что из лесбиянок выходят херовые писательницы, поскольку те не проводят достаточно времени с мужчинами, которые превосходят их интеллектом.

– О как!

– По-моему, она несла нечто подобное лишь для того, чтобы малость взбодриться. Если хотите знать мое мнение, то за всей этой злобной оболочкой просто скрывались грусть и одиночество.

– А вы знали, что у нее слабое сердце?

После того как ей сделали операцию в больнице, помню, как она всякий раз оттягивала горло своего свитера, всего в катышках, демонстрируя мне сморщенный шрам на своей дряблой груди. Помню, как сам говорил ей: «Пожалуйста, больше мне это не показывайте!», на что следовал лишь смех. Иногда мне казалось, что подобные спектакли Элейн Джонсон всего лишь этим и были – чисто спектаклями – и что она специально нарывалась, чтобы люди грубили ей в ответ.

– Что-то такое припоминается, – ответил я агенту Малви. – Помню, какое-то время она не показывалась в магазине – мы были готовы плясать от радости, – но потом опять стала появляться. По-моему, это было как-то связано с медициной.

Официант робко топтался по соседству. Тарелка агента Малви была девственно чиста, мои же яйца пашот оставались нетронутыми. Он спросил, все ли хорошо.

– Простите, – отозвался я. – Все нормально. Я еще доедаю.

Официант убрал тарелку моей собеседницы, и она заказала еще кофе. Я решил все-таки попробовать взяться за яйца, подумав, что это будет выглядеть странно, если я так и буду скучать над ними. Агент Малви бросила взгляд на свои часики и спросила меня, собираюсь ли я идти на работу.

– Пойду, пожалуй, – ответил я. – Сомневаюсь, что будут покупатели, но, по крайней мере, проведаю Ниро.

– Ну да, Ниро! – произнесла она с восторгом в голосе.

Припомнив, что у Малви есть собственные представители семейства кошачьих, я спросил ее:

– А за вашими-то кошечками кто присматривает?

И стояло мне это сказать, как я осознал, что это сугубо личный вопрос. А еще это прозвучало так, будто я пытаюсь выведать, нет ли у нее мужа или бойфренда. Интересно, промелькнуло у меня в голове, уж не решила ли она, будто я пытаюсь подбить к ней клинья. Я был не настолько уж старше ее – разве что лет на десять, – хотя и понимал, что мои волосы, преждевременно подернувшиеся сединой, заметно меня старят.

– Все с ними нормально, – отозвалась Малви, избегая прямого ответа. – Им и вдвоем хорошо.

Я продолжил безрадостно жевать, а она бросила взгляд на свой мобильник, после чего положила его экраном на стол.

– Мне все-таки придется вас спросить, где вы находились в ночь на тринадцатое сентября – в ночь, когда погибла Элейн Джонсон.

– Ну конечно, – ответил я. – Когда, говорите?

– Тринадцатого числа.

– Нет, какой был день недели?

– Дайте гляну. – Агент Малви опять подобрала со стола телефон, секунд десять прокручивала экран, после чего сообщила: – Это был вечер пятницы. Сплошное несчастье…

Должно быть, вид у меня был сконфуженный, поскольку она добавила:

– Ну, и пятница, и тринадцатое…

– Я был в отъезде, – объявил я. – В Лондоне.

Я всегда беру отпуск в одно и то же время – на две недели сваливаю в Лондон, обычно в начале сентября. С точки зрения туризма это не сезон – детишки уже в школе, но погода все еще ничего себе. Вдобавок это самое подходящее время, чтобы оставить магазин без руководящего присмотра.

– Помните точные даты этой поездки? – спросила Малви.

– Если тринадцатого была пятница, тогда я прилетел обратно на следующий день, в субботу четырнадцатого. Могу прислать вам номера рейсов, которыми летел, если хотите. Я помню, что это было в пределах двух первых недель сентября.

– Хорошо, спасибо, – сказала она, и я понял это в том смысле, что номера рейсов прислать все-таки придется.

– Если Элейн Джонсон убил Чарли… – начал я.

– Да?

– Тогда вероятность того, что Чарли использовал мой список, явно возрастает.

– Да, похоже на то. И это означает, что он не только знает, кто вы такой, но и неплохо знаком с вашим окружением. Предполагаю, это не может быть простым совпадением, что одна из жертв – это человек, кого вы лично знали.

– Тоже так не думаю, – произнес я.

– Может, кто-то затаил на вас злобу? Например, кто-то из работников или еще кто-то, кто мог знать, что Элейн Джонсон – постоянная покупательница «Старых чертей»?

– Ни о чем подобном не в курсе, – заверил я. – Вообще-то в магазине не так много работников. Мне требуются всего лишь два помощника, и тех двоих, которые у меня сейчас, я знаю уже больше двух лет.

– Можете назвать мне их фамилии? – попросила агент Малви, вытаскивая из сумки блокнот.

Я назвал ей полные имена Эмили и Брендона, и она их записала.

– Что можете про них сказать? – спросила Малви.

Я рассказал ей все, что знал. Не слишком-то много. Эмили Барсамян закончила колледж Уинслоу, за пределами Бостона, около четырех лет назад и поступила в аспирантуру при Бостонском Атениуме – независимой исторической библиотеке, в весьма престижном месте. Тогда она обеспечивала прибавку к своим поступлениям, приходя на работу в магазин «Старые черти» на двадцать часов в неделю. Когда аспирантура была закончена, Эмили увеличила количество рабочих часов и с тех пор со мной. Я едва ли знал что-то о ее личной жизни, потому что она редко открывала рот, а когда все-таки делала это, то речь шла в основном о книгах, иногда о кино. Подозреваю, что она тайно пописывала, но так и не получил этому подтверждения. Другой мой служащий, Брендон Уикс, отличался куда большей общительностью. Он все еще жил со своей мамой и сестрами в Роксбери, и мы с Эмили наверняка знали про него, его семью и его нынешнюю подружку практически всё. Когда я принимал его на временную работу как дополнительную пару рук на отпускной сезон два года назад, то, должен признать, испытывал определенные сомнения насчет того, что он станет появляться на работе хоть с какой-либо предсказуемой регулярностью. Но Брендон остался и, насколько я могу припомнить, так и не прогулял ни единого дня и ни разу не опоздал.

– И это всё? – спросила агент Малви.

– Насчет нынешних работников? Да. Сам-то я являюсь в магазин каждый день. А когда ухожу в отпуск, мы либо нанимаем кого-то временно, либо Брайан, мой компаньон, выходит и берет на себя несколько смен. Если хотите, могу составить список тех, кто работал у меня последнее время, и послать вам.

– Брайан – это Брайан Мюррей? – уточнила она.

– Да, а вы что, знаете его?

– Видела его имя у вас на сайте. Да, я знаю, кто он такой.

Брайан – полузнаменитый писатель, живущий в Саут-Энде[32] и пишущий серию с главной героиней по имени Эллис Фитцджеральд. Наваял уже, по-моему, как минимум штук двадцать пять книг; продаются они не столь хорошо, как когда-то, но Брайан все равно их пишет, оставляя свою женщину-детектива Эллис все в том же тридцатипятилетнем возрасте и сохраняя все тот же антураж, не обращая внимания на изменения моды и технологий. Действие происходит где-то в конце восьмидесятых в Бостоне, равно как и действие телесериала под названием «Эллис», который идет уже два года и позволил Брайану обзавестись таунхаусом в Саут-Энде, загородным домиком на озере на самом севере штата Мэн и достаточным количеством свободных денег, чтобы вкладывать их в «Старых чертей».

– Добавьте и других людей в свой список, если вдруг про кого-то вспомните. Недовольные покупатели? Какие-то ваши бывшие, о которых нам стоит знать?

– Это будет довольно короткий список, – заверил я. – Из «бывших» – только моя жена, а ее уже нет в живых.

– О, простите, – произнесла Малви, но по выражению ее лица было ясно, что у нее уже есть такая информация.

– И я буду постоянно думать насчет книг в своем списке.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Ни в чем себя не ограничивайте. Дайте мне знать, если у вас возникнут любые мысли, даже если что-то покажется вам совсем незначительным и маловероятным. Это не повредит.

– Хорошо, – сказал я, складывая салфетку и прикрывая ею недоеденную порцию завтрака. – Вы сейчас выписываетесь или останетесь здесь?

– Выписываюсь, – ответила Малви. – Если только по какой-то причине поезд не отменили – тогда, наверное, придется остаться еще на сутки. Но я уезжаю не сию секунду. Вы так и не рассказали мне, посмотрели ли вы список нераскрытых преступлений, которые я дала вам вчера вечером.

Я сообщил ей, что ничего особо в глаза не бросилось, за исключением разве что Дэниэла Гонзалеса, которого застрелили во время прогулки.

– А как это соотносится с вашим списком? – поинтересовалась она.

– Наверняка никак, но это навело меня на мысли о книге Донны Тартт «Тайная история». В этом романе убийцы поджидают свою жертву в том месте, где, как они думают, она будет проходить во время прогулки.

– Я читала эту книгу, еще в колледже, – сообщила Малви.

– Так вы помните?

– Типа того. По-моему, они убили кого-то во время какого-то сексуального ритуала в лесу.

– Это было первое убийство – они убили фермера. Второе – это которое в моем списке. Они столкнули своего приятеля со скалы.

– Дэниэла Гонзалеса застрелили.

– Знаю. Это слишком уж с дальним прицелом. Скорее имеет отношение к факту, что он выгуливал свою собаку. Может, на такую прогулку он ходил каждый день или раз в неделю. Это наверняка не имеет никакого отношения к…

– Нет, это весьма ценно. Я посмотрю повнимательней. У нас интерес сразу к нескольким людям по делу Дэниэла Гонзалеса, включая одного бывшего студента, который до сих пор под следствием. Но непохоже, что это к чему-то приведет.

– А этот Дэниэл Гонзалес… тоже был мерзавцем? – спросил я. – За неимением лучшего слова.

– Этого я не знаю, но попробую выяснить. Хотя ничуть не исключено, раз уж после его убийства возник интерес сразу к нескольким людям. Выходит, всего один случай, только с этим Гонзалесом?..

– Да, – подтвердил я. – Хотя я и вправду думаю, что вам стоит попристальней присмотреться к нераскрытым убийствам. В первую очередь к якобы случайным утоплениям, а также якобы случайным передозам лекарств или наркотиков. Ах да, чуть не забыл…

Открыв свою велокурьерскую сумку, я вытащил из нее две прихваченные с собой книги – экземпляр «Утопленницы» в мягкой обложке, перечитанный ночью, и такой же дешевый томик «Злого умысла», который отыскался в моей личной коллекции утром. Это было издание «Пэн букс» в карманном формате, в очень плохом состоянии – обложка практически отвалилась. Я придвинул обе агенту Малви.

– Спасибо, – сказала она. – Я прослежу, чтобы вам их обязательно вернули.

– Особо не переживайте, – заверил я. – Это не какие-то там раритеты. И да, я перечитал ночью «Утопленницу». Вернее, прочитал заново, поскольку в последний раз читал ее бог знает когда.

– Вот как? – отозвалась Малви. – Никаких озарений?

– Там сразу два убийства. Одну женщину убили во время купания. Ее затянули на дно пруда из-под воды – примерно так, как изображено на обложке. Но есть еще и второе убийство, действительно полный кошмар. Женщина-убийца, очень физически сильная, почти сверхъестественно сильная, убивает одного мужчину, вызвав у него сердечный приступ просто голой рукой. Сильно ее напрягает, вот так, – я продемонстрировал это, вытянув руку с растопыренными пальцами, – и медленно вдавливает ему под грудную клетку, пока не нащупывает сердце и не сжимает его.

– Фу, – бросила агент, скривившись.

– Не знаю, возможно ли такое вообще, – добавил я. – Но даже если и да, то мне почему-то кажется, что на вскрытии моментально выяснилось бы, как это произошло.

– Я тоже так думаю, – согласилась она. – Наверное, действительно стоит присмотреться к утопленникам. По-моему, нашему Чарли захотелось бы скопировать и убийство методом утопления, особенно если это есть прямо в названии книги.

– Согласен, – сказал я.

– Еще что-нибудь полезное из нее добыли?

Я не стал ей говорить, что уже успел забыть, насколько убийства в этой книге перевязаны с сексом. У этой Энджи, безумной убийцы, было раздвоение личности, и она воображала себя двумя разными людьми – в первую очередь Жанной д’Арк, моральная чистота которой делала ее невосприимчивой к боли; но была в ней и еще одна сторона, которую она называла для себя «чувство красной кобылицы» – болела спина, твердели соски, и в итоге она ощущала в себе обе эти личности одновременно, совершая убийства. В результате я подумал: интересно, не удел ли это всех убийц – нужда дизассоциироваться во время акта убийства, стать кем-то другим? Не таков ли и Чарли?

Но тем, что я сказал агенту Малви, было:

– Книга вообще-то далеко не шедевр. Я, конечно, люблю Джона Макдональда, но, за исключением этого персонажа, Энджи, эта у него не из лучших.

Пожав плечами, она лишь убрала обе книги в свою собственную сумку. Я осознал, что моя критическая оценка книги для нее не особо важна. И все же Малви подняла взгляд и произнесла:

– Вы просто невероятно помогли. Не возражаете, если я буду присылать вам что-нибудь, о чем хотела бы узнать ваше мнение? И если вы будете и дальше перечитывать эти книги…

– Конечно, – заверил я.

Мы обменялись адресами электронной почты, а потом встали, и она проводила меня до выхода из отеля.

– Хочу посмотреть на погоду, – объяснила агент Малви, выходя наружу вслед за мной. Снегопад уже практически прекратился, но город словно трансформировался – сугробы по углам, деревья склонились вниз, даже кирпичные стены окрестных зданий подернулись белесой пленкой, словно маскировочной сетью.

– Удачно добраться домой, – пожелал я.

Мы обменялись рукопожатием. Я обращался к ней «агент Малви», и она попросила называть себя Гвен. Когда я медленно двинулся прочь, по щиколотку утопая в снегу, то решил: это добрый знак, что она попросила меня называть себя просто по имени.

Загрузка...