Ранее утро. Я просыпаюсь от кашля. Нос и горло противно першит, легкие выкручивает до боли. Впопыхах пытаюсь найти воду. Стакан на табуретке. Выпиваю залпом. Становится легче, но во рту чувствуется привкус песка.
Отвратительно. Давно не случалось чувствовать себя настолько ужасно…
Холодно. Настолько, что руки и ноги едва гнутся. Тонкая простыня совсем не спасает. Предмороз царствует, напоминая о приближении Стужи. А я босоногая в огромном халате сплю на тонком матрасе. И никого рядом. Веслав ушел.
Я не слышала, когда он встал и понятия не имею, где может быть бион. Остается надеяться, что мужчина вернется и сдержит слово. Сегодня я должна увидеть Катерину.
Иду в душ. Вода холодная.
Везет только с тем, что когда-то белое платье высохло. Пятна крови не смыты, цвет ткани сменился на ржаво-серый. От плохой воды остаются разводы.
Я надеваю его, а следом собираю волосы в пучок на затылке. Стягиваю веревкой, но копна локонов торчит по сторонам.
Обуви нет, я решаюсь оторвать полоску простыни и замотать ступни хотя бы так. После вчерашних приключений, стопы горят. Ходить больно.
И только собираюсь выйти из дома-комнаты, прихватив кусок черствого хлеба, как дверь открывается и входной проем полностью занимает собой рослый мужчина.
– Куда-то собралась? – Веслав выглядит хмурым. Он протягивает мне коричневый сверток, – Вот, примерь. Здесь форменная одежда и кожаные ботинки. По пути к администратору заберем для тебя теплое овечье пальто, чтобы ты не слегла от болезней.
– Спасибо, – беру вещи из рук названного мужа, – Когда я смогу увидеть свою сестру?
– После исполнения обязательств по оформлению. В противном случае ты можешь пополнить ряды людей из карантина.
– Не хотелось бы.
– И мне, – добавляет мужчина. Он проходит в комнату и присаживается на металлическое основание кровати, – Одевайся и поживее. Нам надо вернуться в Дагор утренним рейсом. Остались неотложные дела.
Это дает надежду. Я без вопросов отправляюсь в душевую, где с трудом можно развернуться, но зато никто не увидит меня раздетой. Оставляю дверь чуть приоткрытой, чтобы поступал свет и разворачиваю сверток. Нахожу штаны темного цвета. Точно какого – не распознать. Лонгслив и плотную кофту на молнии. Вместо носков две тканевых платка, которыми оборачивают ступни. Но в твердом ботинке в этой штуке и правда приятнее быть.
Выхожу, свернув свое платье на руке. Веслав поднимается, не отводя от меня взгляда.
– Ужасно? – Спрашиваю я, поправляя штаны. Сейчас вижу – черный цвет. Какой еще может быть у рабочих строителей? Это их форма мне досталась.
– Как пятнадцатилетний пацан. Была бы сноровистее, могла бы использовать как маскировку, блуждая по лесам Дагора.
– Я не блуждала по лесам Дагора.
– Мне можешь сказки не рассказывать. А это давай, оставим здесь, среди мусора.
Мужчина протягивает руку к свертку, а я отворачиваюсь.
– Нет. Платье мне дорого. Я его восстановлю.
– Оно порвано и перепачкано.
– И не с таким справлялась. Моя мать портниха – зашьет. А пара фокусов с химией выведет любые пятна.
– У тебя на все есть ответ, – пожимает плечами бион, – Вертлявая.
– Не очень, раз нахожусь в Мрачном уделе.
Веслав странно на меня смотрит. Он ничего не говорит и вскоре указывает на дверь.
Утро еще ранее, но улицы проклятого города кишат людьми. Кто-то ходит в респираторах и одет прилично, но подавляющая часть населения выглядит ужасно. Немало женщин, похожих на Эмму. Все они как будто распухли и обезображены.
– Воздух Мрачного удела ядовит? – Тихо одергиваю Веслава за рукав. Он подхватывает мой локоть так, чтобы мы шли как супруги.
– Много химии. За пределами удела расчищают поля. Травят зверя, чтобы отстроить новые города. Эти яды неблаготворно влияют на здоровье людей.
– Почему не переселить их?
– Потому что все они изгнанники. Либо их родители. Никто не давал разрешение обосновывать город вокруг карантина и лагеря заключенных, но эти паразиты живут тут не один десяток лет, – бион с брезгливостью провожает взглядом одного из горожан. Мужчина стар. Его лицо покрылось красно-коричневыми гнойными язвами, – Их устраивает возможность оставаться под боком военных. Получают защиту и занимают свободное жилье, когда вздумается.
– Ты говоришь о них с ненавистью. Но ведь каждый из нас сослан. Ты знаешь! Наши прародители отправлены на Эман в качестве наказания. Может стоит порвать порочный круг?
Бион смеется. И в такие моменты все человеческое, что я успеваю разглядеть в короткие минуты прошлого, исчезает.
– Воровка хочет устроить революцию? Как будто ты не бывала на Хребте Морозном или в Гремящих каньонах. Кто из тех людей поскупится своим имуществом и статусом ради распухших и гниющих бедолаг?
– Они богаты и далеки от того, что происходит здесь. Но ты…. Ты видишь, как страдают люди?
– Мне нет до них дела, – сухо отрезает военный, – Нам сюда. К администратору. Он все оформит и передаст тебе лист для отчета обязательных отработок.
– Церемония бракосочетания? – Кривлюсь я.
– Считай, что так. А потом пойдем за твоей сестрой, – прямо перед воротами небольшого дома, единственного, выкрашенного в белый цвет, Истров хватает меня за плечи и разворачивает к себе, – Там внутри молчи. Не показывай характер. Никто не будет терпелив к тебе так, как я.
– Можешь не предупреждать. Я понимаю.
– Славно.
Не таким я видела бракосочетание. В Дагоре все куда красивее. Серебряные ленты, танцы, благословение родителей и первая ночь в новом доме для новобрачных. А потом первые семь дней муж и жена носят ленты на левой руке, чтобы возвестить остальным о своем торжестве.
Здесь же меня усадили на деревянный стул. Взяли кровь из пальца, тут же проверили на приборах. Внесли данные в картотеку и очень больно, почти нестерпимо, огромной иглой ввели под кожу, у сгиба на руке, маячок. Благодаря этому устройству теперь я считаюсь супругой Веслава Истрова, и сама становлюсь Марией Истровой. Огневой теперь не существует. Если только Катерина решит не выходить замуж и продолжит фамилию отца…
После установки чипа подобную процедуру проходит бион. И суровый мужчина с черными как смоль волосами даже не морщиться при виде иглы. Он подписывает почти такие же документы, как у меня, плюс поручительство. А следом мне выдают бланк, на котором я подписываюсь в страшном – стать подобной Веславу. В случае гибели, если буду в агонии, мне выпадет доля пополнить ряды бионов. Но женщин не доводилось видеть ни разу.
Заполняя документ я думаю только об одном – если меня растерзает зверь, бионом я не стану. А другая смерть не успеет подобраться с тем, как я существую.
– И вот еще, обязательные работы для гражданки Истровой, – администратор протягивает мне бумагу. Там перечислены различные занятия, в том числе уход за раненными, – Вы можете выбрать нужное. Что больше понравится.
Веслав кривится.
– Бери и пошли.
– Постойте, я должен отметить, – вскакивает молодой мужчина в очках, – Я не могу вас так отпустить.
– Да мне плевать. Бланк у жены, данные наши вы получили. А обязательные работы я проконтролирую.
– Лейтенант…
– Отбой, – грубее отвечает Веслав. Он берет меня за руку и выводит на улицу. Я все это время молчу. Не издаю ни звука. А когда хочу спросить, чувствую, как меня тянут на себя. Мгновение и сухие горячие губы прижимаются к моим. Этот поцелуй не романтичный, но что-то болезненное пробежало, между нами. Я вижу, как бион жмурит глаза, раскрывает губы, пробует меня на вкус, не встречая сопротивления, а потом резко прерывается.
– Нельзя увлекаться.
– Ты можешь, – звучит чуть ли не с обидой. Я все еще держу в руках бумагу с назначениями работ. Внизу живота странное чувство и оно как будто оторвано от меня ограничениями Веслава, – Я жена, а ты муж, разве нет?
– Формальности, – обтирает губы. Как будто брезгливо. В глаза не смотрит, – Идем. Твоя сестра еще в блоке. Надо успеть до того, как ее переведут в общее помещение.
Я закрываю глаза и мычу на выдохе. С ума сойти, у меня получится вытащить Катеньку, но Веслав… Он так ведет себя, как будто оставит меня в Дагоре и брак для него ничего не значит.