Крыс почесал мизинцем кончик носа и оглушительно чихнул. Тюремную камеру заволокла полупрозрачная дымка, от неё слезились глаза, не спасала даже распахнутая дверь. Всему виной был гремучий раствор, над которым трудился Крыс: он то смешивал масла и сушёные листья, то орудовал пестиком, то нагревал пиалу на огне примуса. Виктор тоже не бездельничал – старательно затачивал оселком палаш Адды. К счастью, своим дешёвым мечом он не смог серьёзно повредить лезвие, хоть и бил так, что искры летели.
– В поселении ондогуров стоял идол: горный баран с огроменными рогами из крови земли. Они выглядели как «огнекамни», – между делом рассказывал Крыс. Он тоже кое-что знал про таинственные камни, которые искала Лийса.
– Ондогуры?
– Племя-друг славных кодаров, племени Крыса. У них род мудрецов-охотников давно прервался, зато стоял идол, своими рогами отгоняющий всякую чудь. Зря тэ такую ценность упустил. В горах за неё насмерть бьются.
– У твоего племени тоже был идол из крови земли?
– Кодарам не нужны идолы. Их защищает род Крыса.
Крыс опустил в пиалу кисть и покрыл костяной нож тонким слоем серовато-прозрачного раствора. Следом он поднёс клинок к огню, подставляя то одну сторону, то другую. Едкая вонь усилилась.
– Так ты из шаманской семейки, – в прошлом Виктор сполна наобщался с «мудрецами-охотниками»: упрямые бараны, которые смотрели на всех с непоколебимой самоуверенностью… что ж, это походило на Крыса. – А сам?..
– Нет. Пока нет. Крыс ещё не заслужил право хранить свой народ. Сначала должен исполнить Клятву на крови.
– Наслышан я о ваших ритуалах инициации, – Виктор помнил, сколько негодования они вызывали у Софии: та считала их опасным пережитком, – но много ли пользы ты принесёшь своим славным кодарам, шастая по канализациям Дарнелла? Ты говорил, что просил Ищейку кого-то для тебя найти. Это было связано с клятвой?
– Не тэнад собачье дело, – почти вежливо ответил Крыс и кинул Виктору готовый нож, ставшим чёрным как сажа.
– Не моё. Но мне интересно, что могло вынудить родителей отпустить своего ребёнка в самоубийственное путешествие.
– Крыс никогда не был один. Предки присматривают за Крысом, помогают своими знаниями. Крыс тоже обязан узнать чё-то новое, чему будет учить потомков, когда умрёт. Так в нашем роду заведено чё да.
– Будешь рассказывать правнукам, как складывать животных из бумаги?
В спину прилетел рык: «Як хренорогий», хлопнула дверь. Вот же обидчивый малый. Неужели он сказал правду о связи с предками? Мертвецы всегда привязаны к останкам, не считая временной одержимости. Не мог же Крыс ходить набитый духами, как бочка сардинами, и при этом не сойти с ума.
Клинки готовы, осталось добыть последнее оружие – информацию. Лафайетт сам предложил помощь, едва до него дошли слухи о заказе на Марка Монна. Долго ждать вестей не пришлось. Спустя пару дней в тюремную камеру приполз змей – иллюзия, как оказалось, потому что первым же рефлексом Виктора было бросить в гада нож. Оригинальный почтовый голубь.
Его ждали в игровой комнате, где Лафайетту составили компанию Якоб и Лиховид: вместе они развлекались тем немногим, чем было возможно в бункере – настольной игрой. На кивок Якоба Виктор ответил тем же, а вот Лиховид всё внимание отдал расчерченной квадратами доске, на которой стояли оловянные фигурки рыцарей. Судя по скучающим лицам Курьеров, Лиховид уже не одну минуту размышлял над ходом.
Лафайетт пригласил Виктора на свободное место за столом и со словами: «Приезд дона Монна навёл шумиху в определённых кругах, грех было не воспользоваться» протянул конверт. Все добытые им слухи сводились к тому, что после открытой лекции мистер Монн проведёт особую встречу, на которую пригласят далеко не всех.
– Весь список гостей достать не вышло, но… – Лафайетт нарочно затянул паузу, – среди них числится Андре Бриссо, бывший глава Шарнесальской торговой гильдии. Моя благодарность не будет знать границ, если вы заставите его умирать в муках.
Виктору протянули ещё один конверт: помятый, с грязевыми разводами у края, странно было видеть столь неряшливую вещь в руках всегда утончённого Змея. Внутри оказалась фотокарточка мужчины, лысоватого, с заплетённой в косу бородкой и со взглядом прожжённого интригана. С его шеи свисал полый шарик со слишком мелкой резьбой, чтобы можно было разобрать орнамент. В Вердестте далеко не каждый имел право носить подобное украшение. Ещё в конверте нашлись вырезки из заморских газет, кое-где встречались даты. Лафайетт следил за всеми жизненными перипетиями Бриссо десяток лет, не меньше.
– Насчёт последнего ничего не обещаю. Сами понимаете, мне будет не до пыток.
– Хотя бы передайте мои слова: «Даже мёртвый змей убивает ядом». Этого достаточно.
– Мой друг, опять вы за своё, – вздохнул Якоб. – Не всегда сведение старых счётов может подарить душевный покой.
– Мой друг, – в тон ему откликнулся Лафайетт и медленно растянул губы в улыбке. Казалось, он вот-вот высунет раздвоенный язык. – Я тронут вашим беспокойством, правда, но не утруждайтесь лишними переживаниями о моей душе.
– Ваш «личный интерес» случайно не связан с тем, что я видел в колодце? – спросил Виктор.
– Верно. Пока я вёл дела в Вердестте, мы с Бриссо тесно сотрудничали несколько лет. Увы, однажды он решил, что выгоднее будет сдать мою команду Кругу Герцогов. Теперь он в Дарнелле, уж не знаю, какими судьбами: может, шпионит для герцогов, а может, сам стал жертвой интриг. Слишком долго я ждал шанса отомстить за друзей.
– Вы уверены, что убить его должен я? Не хотите отомстить своими руками?
– Я воин пера, а не меча, – с сожалением признался Лафайетт. – Бриссо слишком умён и осторожен, чтобы подловить его обычными способами. На приём дона Монна он явится с охраной, против которой ваши таланты будут куда эффективнее, чем мои.
– Вы же бывший пират, я думал, в море без сабли не выжить.
– Моя команда была не сборищем головорезов, а профессионалами, которые решали любые спорные вопросы. Услугами «Сизого всполоха» обожали пользоваться торговые гильдии Вердестта, не было лучших исполнителей их вечных интриг, чем мы.
– По мне, так головорезами вы и были.
– Как вам угодно, – Лафайетт поджал губы с таким видом, словно великодушно прощал оскорбление. – В любом случае нужен был кто-то, кто умеет вести переговоры с ушлыми заказчиками, заключать выгодные контракты, обеспечивать команду всем необходимым. Именно таким человеком и был ваш покорный слуга. Я предпочитаю пачкать руки чернилами, иногда ядом – но не кровью.
Резкий грохот заставил всех вздрогнуть: Якоб треснул рукой по столу с такой силой, что фигурки улетели с доски на пол. Лиховид похлопал его по плечу, приговаривая: «Да не переживай тако, зато на настоящей битве я бы никогда не рискнул с тобой бодаться», а сам едва сдерживал ухмылочку. Его долгие раздумья над комбинацией прошли не зря.
Пока Якоб мрачно расставлял рыцарей по местам, Лафайетт предложил Виктору присоединиться к их игре. Кажется, это был первый раз, когда Курьеры пригласили составить им компанию. Виктор покачал головой. Для него эти люди – неизбежный придаток к силам Кэйшес, не более того.
– Забей, Лаф. У новичка оченно аристократичная задница для игр простого люда, – Лиховид заливисто смеялся, довольный своей шуткой, пока его не дёрнули за куцый хвост с такой силой, что лицо задралось кверху.
– Я не расслышал. Повтори, – Виктор давил на степняка взглядом и всё сильнее тянул за хвост, грозя его оторвать.
Лафайетт охнул: «Прекратите немедленно!», Якоб молча встал с места, готовый усмирить всех силой, если придётся, но Виктор уже разжал руку. Перепуганные глаза Лиховида ясно сказали, что намёк понят.
До Дня основания хватало времени, чтобы как следует подготовиться к заказу. Для начала Виктор стал приходить в Ахеронскую академию под видом слушателя. Раньше, когда он вглядывался в статуи Квадранты и окружающую их строгость геометрических форм, его разум сам приходил к порядку. Теперь эта вездесущая символика начала раздражать. Помнится, София тоже кривилась от ромбов, когда оказалась под влиянием Скорбящего палача. «Геометрия – отражение непреложности законов», как пишут в учебниках. Может, именно поэтому так и хотелось внести хаос в порядок линий.
За свои визиты Виктор успел многое разузнать: например, где чаще всего можно наткнуться на прислугу, а где и днём народа практически не бывает. В самый безлюдный час он забрался на крышу, его целью была астрономическая башня, переоборудованная под оранжерею. Виктор пытался набиться в садовники, но адепты заявили, что лишние руки им нужны в куда более важных делах, а за растениями иногда присматривает старенький лектор. Ответ его полностью устроил. Запрятав свёрток за цветочными горшками, Виктор был уверен, что в ближайшие пару дней его тайник никто не раскроет.
Без напарника подготовка к заказу была не такой занимательной… или скорее – без Хейда? Проверять и сравнивать не хотелось. Люди раздражали, и не только они. Фитиль, принимаемый раньше за стержень, практически догорел. Что случится, когда грянет взрыв, Виктор не задумывался. Ему было всё равно.
В День основания Дарнелл решил напомнить жителям, что его называют первой столицей Тормандалла, его жемчужиной. К буйству украшений Виктор успел привыкнуть, а вот от грохочущей музыки вскоре разболелась голова. Слиться с толпой не составило труда: визит к цирюльнику, новое пальто и рубашка – и Виктор ничем не отличался от других гуляк и часто ловил на себе взгляды женщин. К Ахеронской академии он пришёл сильно загодя и всё равно недооценил жажду местных поглазеть на столичное светило: народ выстраивался в очереди, надеясь успеть занять лучшие места в зале. Виктор хотел поскорее добраться до оранжереи, но зацепился взглядом за знакомый цветастый кейп.
– Никто из всего табора родственников не сказал тебе, что приходить сюда – идиотская затея?
Крыс чуть не свалился с ограждения клумбы, на которой сидел. Судя по ошарашенному виду, он не ожидал, что Виктор сможет к нему подкрасться.
– Говорят, этот ваш мудрец картинки показывать будет. Интересно ведь поглазеть, а то Крыс забудет скоро, как выглядит родной край, – буркнул Крыс. Поправив капюшон, он скрылся от солнца и проходящих мимо зевак.
– «Мудреца» будут охранять другие Левиафаны. Не то место, куда стоит лезть мальчишке. Даже если это ты.
– Дети гор созревают быстрее разнеженных задниц из низин. Крыс испытание охотой ещё на свою тринадцатую весну прошёл чё да! Пра-пра-пра, Гадар Многорукий, великим воином был. Когда враги захватили его поселение, то он в одиночку всех убил. Если кто сунется – пожалеет.
– Уверен, что стоит бахвалиться достижениями давно помершего предка, а не своими?
Молниеносный взмах руки, и Крыс уже тыкал в бок Виктора кончиком шипа.
– Все, кто Крыса недооценивал, пеплом по ветру развеяны.
– Убедил, – Виктор отвёл от себя руку парня. – Может, ты и билет купил, чтобы на картинки свои поглазеть?
– А надо было ли чё ли?
– Цена написана под каждой новостью о лекции Монна.
– Вот же дикость – знания на железки обменивать! У вас, низменников, всё не как у людей. Оттого и дураков полно.
– Говорит мне человек, который не удосужился прочитать одну строчку, – Виктор нахмурился и на всякий случай уточнил: – Ты же умеешь читать?
– Делать Крысу нечего – ваши загогулины разбирать, – пробубнил Крыс и натянул шарф на нос. – Зато знаю, как пишется «пошёл в жопу». Показать?
– Не сегодня, юный грамотей.
Рисковать головой из-за тоски по дому – нет, Виктор не мог этого понять. «Дом» – это клетка, объятая пламенем, косые взгляды родителей и жуткие голоса прошлого. Что вспоминал Крыс, когда думал о своём доме? Поколебавшись, Виктор предложил ему показать обходной путь в академию – пусть смотрит на свои картинки, раз так хочет. Как-никак эта лекция для Монна будет последней, другого шанса Крысу не представится.
Свёрток дождался хозяина там, где его оставили. Виктор отбросил тряпку в сторону и пригладил ножны палаша, чувствуя, как в нём зарождается предвкушение. Крыс выглянул из-за его плеча и присвистнул: «Чё, идёшь на охоту с таким дрыном? Не многовато ли для одного человека? Ну и глупый тэ, токо внимание привлечёшь». Виктор молча закрепил ножны на поясе. Не стоило Крысу знать о том, что он задумал.
Двум беззаконникам не составило труда прокрасться мимо адептов, взмыленных из-за подготовки к выступлению Монна. Виктор уже давно присмотрел себе смотровую площадку: комнатку с диапроектором и выходящим в актовый зал окном. Монн приехал со своей аппаратурой, поновее и удобнее, потому сегодня эта комната никому не сдалась. Поглазев со всех сторон на массивную тушу диапроектора, Крыс засунул любопытный нос в содержимое шкафчиков. Он перебирал коробочки с диапозитивами, вряд ли понимая, к каким учебным темам те относятся, его привлекали рисунки на крышках.
– Ха, глянь-ка! Какая больше нравится? – Крыс с озорной улыбкой протянул Виктору две карточки.
На правой картонке была нарисована серокожая дева: она прятала за погребальной вазой своё лицо, пока с обнажённого тела спадал саван. Квадрианцы напридумывали множество образов Пепельной судии, но такой разврат Виктору попался впервые. На левой карточке изобразили, судя по всему, Мудрую: перьевая накидка едва прикрывала пышную грудь, цепи змеями обвили тело, опускаясь к бёдрам. Уголки карточек истрепались, а краска слегка выцвела. Видимо, Крыс отыскал постыдный тайничок одного из адептов.
– Та, что без перьев, – равнодушно ответил Виктор. Крыс сморщил нос: «У тэно совсем нет вкуса», а сам спрятал под кейп обеих дам.
Вскоре зал наполнился зрителями, взволнованными, словно они пришли на театральное представление. Истосковались дарнеллцы по зрелищам. Крыс тоже занял своё место, примостившись под боком у Виктора. Свет медленно погас, вместе с ним затих гудящий зал. Виновник торжества не заставил себя долго ждать, он вышел на сцену с обворожительной улыбкой. Его кричаще-алый фрак казался вызовом для мрачного Дарнелла, как и завязанный на шее пёстрый платок. Кого-нибудь другого за такой наряд обозвали бы клоуном, который сбежал из «Фестиваля чудес Мугнус», но Монн смотрелся в нём удивительно органично.
Покусывая ноготь на пальце, Крыс уставился на Марка Монна, так и говоря всем видом: «Ну давай, удиви меня своими россказнями, мудрец низменников». И Монн рассказывал. Много, живо, громогласно; не будь зал настолько большим, ему не понадобился бы микрофон. Люди пришли за развлечениями, и Монн дал им развлечения, описывая забавные случаи из опыта общения с горцами, на что Крыс морщился: «Во чешет-то!», о встрече с горным медведем, что тоже не осталось без комментария: «Да такой тщедушный индюк не ушёл бы живым от грозы севера».
Больше всего слушателей волновала история чудесного спасения, и Монн не мог не поведать о Глотке Предтечей. С горечью он помянул жену Маргариту и коллег, поделился трудностями выживания, расписал красоту полярного сияния, его единственного источника света в краях долгой ночи, и со слезами на глазах описал свои чувства, когда его на последнем издыхании спасли охотники… Виктор невольно заслушался. Вот только про саму Глотку Монн ничего не рассказал. «Завораживающая и таинственная пустошь, погибель всего живого», – ну, люди об этом знали и раньше.
А потом началось то, чего Крыс ждал с таким нетерпением: показ «картинок». Он охнул, когда на белоснежном экране появились круглые домики с высокими крышами, в кадр попал огромный идол-оберег, похожий на снежного барса. Изображения домиков сменились видами гор, местных растений, живности, иногда Крыс сбивчиво шептал: «Видишь ту крючковатую скалу? Это Пик Глупцов, рядом с ним Крыс подстрелил своего первого козла», «А вот Бурый склон, там батя охотился на Гремучую Кость. Эта зараза криками сбивала людей с пути и губила в расселинах». Когда на экране появился слайд с дольменами, Крыс аж подпрыгнул: «Да кто пустил чужака в священное место?! За оскорбление мёртвых его самого положено вскрыть!»
Два часа пролетели незаметно. Слушатели одарили Монна овациями, и тот растроганно попрощался: «Вы самая благодарная публика, которую мне доводилось видеть! Рад, что Дарнелл тепло принял меня. Советую всем поторопиться на концерт Элли Белл, после меня вам стоит порадовать уши её прекрасным голосом», и рассмеялся вместе с залом. Он с улыбкой отвечал каждому, кто хотел обмолвиться словечком, щедро раздавал рукопожатия и оставлял на душах людей маслянистую чёрную печать. Ублюдок.
– Как так вышло, что ты вляпался в Левиафанов? – спросил Виктор у Крыса. Раньше горец скорее послал бы его, чем ответил, но хотелось верить, что с тех пор их отношения немного изменились.
– Не в Левиафанов. В Ищейку. Крыс пришёл к нему как к человеку, который может найти кого угодно, и попал в ловушку. Суровый урок, из-за него Крыс потерял уважение предков и чуть не лишился руки. Земля тоже стала отвергать Крыса. Глупо, глупо. Больше никакого жульничества чё да! Крыс должен сам исполнить Клятву на крови, тогда заслужит прощение.
– Что такого Ищейка сказал тебе сделать? У меня он просил сущую ерунду.
Крыс отвёл взгляд и вжал голову в плечи, скрывшись за капюшоном и шарфом как черепаха. Актовый зал к тому времени потихоньку опустел. Вокруг Монна крутилось девять человек, и это не считая гостей – если верить Лафайетту, они тоже явятся с сопровождением. Придётся хорошенько потрудиться. Виктор скинул с плеч пальто и закатал до локтей рукава рубашки ослепительно синего оттенка: то ли хранительская привычка тянула его к такому цвету, то ли память о родовом гербе.
– Не думай, что Крыс собирается помогать, – сказал Крыс, покачиваясь с носка на пятку, – но между делом мог бы подсобить. Не оставаться же тэно должным чё да.
– Запри за мной все выходы из корпуса и дёрни тревожный звонок. Справишься?
Крыс почесал нос, подумал немного и кивнул.
Стоило лекции закончиться, и академия вмиг опустела: адептам тоже иногда хотелось отдохнуть. Почему гостю из столицы позволили хозяйничать в здании и дальше – отдельный вопрос, как бы не пришлось в следующий раз прийти за головой ректора. Коридоры второго этажа патрулировало несколько человек, но Виктор не рискнул раскрывать себя прямо сейчас: Лиховид как-то предупреждал, что Левиафаны связаны между собой. Обойти охрану было нетрудно, если знать планировку лекционного корпуса – ужасно запутанную, в ней не было и толики квадрианской упорядоченности. Виктор заранее продумал, как ему добраться до цели: через общий балкон, который соединял несколько лекционных залов. Он опустился на колено перед нужной дверью и посмотрел в замочную скважину.
– Вряд ли мистер Годвик порадует нас своим присутствием, – послышался незнакомый голос. – Когда мы виделись на званом вечере пару месяцев назад, он беспокоился, что, возможно, стал целью Курьеров. Если это правда, то Годвик уже мёртв.
– Прискорбно, если так, – отозвался Монн. Усевшись на краю стола, он покачивал в руке наполненный вином бокал. – Но уверяю, что скоро Курьеры перестанут быть проблемой.
– Да легче клопов вытравить, чем этих сволочей.
– Если мы придём к соглашению, то это случится куда быстрее, чем вы можете представить, – Монн одарил невидимого собеседника улыбкой. – Впрочем, сейчас речь не о Курьерах. Я жажду услышать ответ на моё предложение.
– Я не верю, что из бастарда выйдет пристойная замена донны Аргелл, – послышался мягкий, клокочущий голос. А вот и Андре Бриссо судя по говору. – На чьей стороне окажутся симпатии людей: горюющей вдовы, которая пытается сохранить империю ради законных наследников, или сомнительного юнца? Даже я наслышан о диком нраве дона Бледри.
– Как знать, как знать, – мягко усмехнулся Монн. – Ходит молва, что разум леди Аргелл помутился после смерти мужа. Со дня похорон она ни разу не показывала народу свой прекрасный лик, в то время как её тени без устали линчуют заговорщиков. Сколько невинных успело пасть жертвами её навязчивых идей, не пересчитать. Так недалеко до массовых чисток, как было при Арчибальде III.
– Всё ещё неубедительно, – раздался третий голос, скрипучий и с лёгкой одышкой. – До сих пор при упоминании Аргеллов люди первым делом думают об Арчибальде IV, а не его отце-тиране или обезумевшей жене. Империя с трудом пережила уничтожение Хоррусов, если сгинут ещё и Аргеллы, особенно когда на пороге война с Вердесттом, вашего мальчишку насадят на вилы.
– Ох, мистер Вартайнн, вы же работаете с информацией и лучше меня знаете, как быстро меняется народная любовь.
– Знаю. Но вряд ли у ваших союзников хватит сил изменить хоть что-то, – безразлично проскрипел мистер Вартайнн. – По крайней мере, не когда дело касается взбалмошного бастарда. Его право на корону эфемерно, с равным успехом вместо него на трон можно посадить осла.
– Ну что же вы набросились на бедного юношу, как стая стервятников, – хохотнул Монн. – Дайте ему шанс. С правильными людьми, стоящими позади трона, он ещё всех удивит. И вы, дорогие друзья, можете стать теми самыми благодетелями. Не хватает лишь поддержки бывшего советника Кромвелла, и в этом я уповаю на вашу милость, судья Фаранн. Никто, кроме вас, не в силах спасти сэра Кромвелла из заключения. Будет настоящим преступлением позволить леди Аргелл отрубить его светлую голову, согласитесь? Что же до Вердестта… Напомню, мистер Бриссо, что мы – ваш шанс вернуться к власти. Общими усилиями мы сможем объединить обе империи, сделав их единой и великой, как было изначально, – и он добавил со странным надрывом в голосе: – Единство – сила, которую не стоит недооценивать.
– Один неверный шаг, и Чёрная гвардия уничтожит нас и наши семьи, – послышался нервный возглас. – Это вам нечего терять, мистер Монн, а у меня подрастают внуки. Если уж ставить на кон всё, то я хочу увериться, что оно будет того стоить. Или, может, у вас водятся друзья среди теней императрицы?
– Чего нет, того нет, – Монн развёл руками в стороны. – Но любую тень можно изгнать, если посветить достаточно ярко. Вот слушаю вас, господа, и вижу, что не все до конца осознают происходящее. Переворот неизбежен. Вопрос лишь в жертвах. Чем больше людей на нашей стороне, тем безболезненнее он пройдёт, чего я очень желаю. Время Аргеллов прошло.
Едва Монн успел договорить, как здание сотряс дребезжащий звон. Гости всполошились: «Вы слышали?!», «Кажется, пожар?» Палаш скользнул из ножен. Пора. За шумом никто не заметил, как скрипнула балконная дверь, впуская в зал убийцу. Андре Бриссо выглядел куда старше, чем на фотокарточке, но его взгляд был таким же цепким. Он первым заметил Виктора и требовательно спросил: «Кто вы такой?», чем привлёк внимание остальных.
Клинок Адды обагрился кровью, с каждым взмахом он выпускал новый рой бражников. Что Левиафаны, что обычные люди, – все они кричали одинаково и умирали одинаково. Никто из них не покинет лекционный корпус. Андре Бриссо оказался шустрее остальных, думал сбежать через балкон. Дряблая кожа посерела, стоило ему увидеть неумолимо приближающегося палача.
– Молю вас, остановитесь! Я могу выполнить любое ваше желание! – Бриссо пятился, едва держась на дрожащих ногах. Он оглядывался, не понимая, куда делась вся охрана. Что ж, от них остались пятна крови на лице Виктора.
– Уж извините, но я просто хочу вас убить.
В отчаянии Бриссо швырнул запрятанный в рукаве стилет, следом полетел стул, и ещё один. Он вскрикнул, когда Виктор сжал его цыплячью шею, пахнущую дорогим парфюмом.
– Даже мёртвый змей убивает ядом, – выполнил Виктор желание Лафайетта. Дав Бриссо несколько секунд на осознание, он распорол его брюхо и отбросил от себя. Пусть умирает, валяясь в собственных кишках.
Виктор слышал… нет, не голоса, Левиафанам между собой они были не нужны. Он слышал бешеный стук сердец – звуки животного страха, услада для ушей. Никто не мог спрятаться или сбежать, пока бражники пели в унисон его клинку. До холла добралась всего одна жертва. Поспешный топот, сбившееся дыхание – с каким отчаянием она спасала свою жизнь! Монн то и дело пугливо оборачивался, и совсем не думал, что стоит поглядывать наверх. Выждав момент, Виктор с силой боднул плечом статую Духовного судии и сбросил её с балюстрады прямиком на кудрявую макушку.
«Как говорят приближённые, гнев Квадранты настигнет всякого беззаконника», – хмыкнул Виктор, слушая крики корчащегося на полу Монна. Колени болезненно загудели, даже с ведовской силой прыжок с балюстрады вышел рискованным. Он ещё не до конца прочувствовал границы своих возможностей.
– Чёртов… зверь. Вечно… ты являешься… в самый неудобный час, – просипел Монн. Он упрямо полз к выходу, цепляясь пальцами за стыки плит и волоча за собой изломанную правую руку. Склеившиеся от крови локоны лезли ему в глаза и липли к коже. – Ты мог бы… быть с нами. Ты лишь… жертва, как и те… кого ты убил. Но мы… мы можем… освободить…
Виктор надавил сапогом на грудь Монна, заставив того заткнуться.
– Обещаю подарить быструю смерть, если скажешь правду, – он прижал клинок к горлу жертвы. – Даниил Мур – один из вас или нет?
Монн откашлялся и через силу улыбнулся окровавленным ртом. Вышло далеко не так обаятельно, как на выступлении.
– Каждый… баран найдёт… своего пастуха, – он закатил глаза, губы задвигались в беззвучной мольбе. Взмахом меча Виктор отрубил ему голову, прежде чем Монн успел бы растаять чёрной лужей.
Сделав глубокий вдох и позволив запаху смерти наполнить лёгкие, Виктор улыбнулся, довольный своей работой. Он задел носком отвалившуюся голову Духовного судии. Безликий болванчик, идол, из которого даже чёрт не вылезет. Он распался в труху под подошвой сапога.
– На скотобойне и то меньше трупов. Тэно же послали токо за мудрецом!
Виктор задрал голову и увидел Крыса. Тот свесился с балюстрады и во все глаза уставился на обезглавленного Монна. Удивительно, что он решил остаться. Следил? Беспокоился?
– Я так захотел. Оспоришь?
Крыс замотал головой с такой силой, что сполз капюшон. В повисшей тишине слышалась игравшая на улице песня, Виктор не сразу узнал Элли Белл. Насладиться её чарующим голосом не вышло – едва взяв последнюю ноту, она сорвалась на истеричный крик.