Летний вечер. Торговый зал магазина по продаже элитной одежды. Одежда на стойках и на манекенах, зеркала. У входа сидит Михаил Юрьевич, на нем форма охранника, он читает газету, не обращая внимания на происходящие вокруг него события. В зале кроме него три дамы – продавщицы, одеты безвкусно, как обычно одеты продавщицы модных магазинов.
Из магазина выходит покупательница, мелькает ее платье, покупательница хлопает дверью, так, что с потолка осыпается штукатурка. Слышен ее голос: «Черт, черт, черт! Что вы мне подсунули? Мы еще посмотрим, что вы потом скажете». Юлия смеется.
Кусочек штукатурки падает на газету, которую читает Михаил Юрьевич. Штукатурка выводит его из состояния безразличия к происходящим в магазине «безобразиям».
Эля (держит в руках платье, которое только что примеряла покупательница). Чего это она взбесилась? Прекрасное платье.
Татьяна. Это не ее размер. Но кто в этом виноват?
Эля. Ненавижу покупателей, которые не знают своего размера.
Татьяна. Эличка, нельзя говорить «ненавижу». От ненависти все болезни. Обрати внимание, как мы часто болеем.
Юлия. Она такая смешная в этом платье.
Эля. Пойди в подсобку посмейся.
Юлия. Где хочу, там и буду смеяться. Ха-ха-ха.
Татьяна. Юлия правильно говорит, надо смеяться. Смех – это здоровье.
Эля. Ха-ха-ха. (Осматривает себя в зеркале.) Чувствую, мы еще пожалеем об этом смехе.
Михаил Юрьевич (осматривает дверь). Смех уже и сейчас боком вышел. Дверь надо менять. Я давно говорил, что двери должны открываться в обе стороны, чтобы ими невозможно было хлопать.
Эля. Мы в этом месяце еще ничего не продали. А уже десятое число.
Юлия. Сейчас лето, никто ничего не покупает. Ну и пусть.
Эля. Конечно, тебе деньги не нужны.
Юлия. Мне не нужны? Я – сирота!
Эля. Сирота? Сироты ведут себя скромнее.
Татьяна. Ты же не в детском доме, Юль! Ну правда, будь скромнее.
Юлия. Я – сирота. По матери.
Эля. Отличное платье, между прочим. Правда, мне идет более свободный покрой. И темные цвета.
Михаил Юрьевич. Кусок штукатурки отвалился.
Татьяна. Кусок штукатурки? А у нас вчера люстра чуть не отвалилась. Сначала с мужем думали, грузовик проехал, оказалось, забор рухнул в воинской части. Она недалеко.
Эля. А я вот всю ночь не спала, думала, где деньги взять? Брат еще позавчера предлагал: «Бери, пока я добрый». А я – дура, говорю, не надо, выкручусь. Выкрутилась! Думала, в этом месяце премию дадут. А теперь поняла, что не дадут.
Татьяна. Так займи сейчас.
Эля. Не могу. Брат вчера в шесть утра разбудил: «Эля, знаешь, буду брать машину». Старая вот-вот развалится.
Татьяна. На соревнования ездить?
Эля. Да, это престиж. (Михаилу Юрьевичу.) Михаил Юрьевич, поставьте манекен на место. Раньше я ее не замечала, а теперь она как-то вызывающе смотрит на меня. Голая худая девка. Ненавижу такие манекены.
Юлия. Ничего она не худая. Просто некоторые…
Эля. Послушай меня, сирота!
Михаил Юрьевич (ставит манекен на место). Бросьте, девчата. Вы такие молодые. О чем вам еще спорить?
Все замолкают.
Эля. Надо подмести штукатурку. А то давно никто не убирает. Уже весь пол в штукатурке. Особенно в углах.
Михаил Юрьевич. Что-то уборщицы давно не было. Может быть, она в больнице?
Эля. Нет, она взяла отгулы. У среднего сына свадьба. Я думаю, пусть Юлия убирает. Как самая младшая. Это справедливо.
Татьяна. Да, это справедливо.
Юлия. Это несправедливо. Но я уберу, потому что этот мир несправедлив.
Слышен звук подъехавшей машины.
Эля. Ну, все. Брат за мной приехал. У него сегодня соревнования. Чемпионат города по боксу. Я пойду. Ему нужна моя поддержка. Больше за него никто не придет поболеть.
Татьяна. А девушка у него есть?
Эля. Сейчас нет. А друзей у боксеров не бывает. Только тренер – отец родной. Брат тоже хочет со временем стать тренером.
Татьяна. А меня до угла подбросите?
Эля. Но только до угла. Машина старая, вот-вот развалится. Михаил Юрьевич, дверь сами закроете?
Михаил Юрьевич. Ладно, я сегодня не спешу. Может быть, я еще и ночным сторожем буду здесь работать. Сережа предлагает. Сергей Александрович. Пистолет вот только получу.